К 10-летию со дня кончины М.М. Дунаева
4 сентября исполняется десть лет со дня кончины выдающегося деятеля русской культуры, литературоведа Михаила Михайловича Дунаева (1945–2008). Вклад этого ученого в русскую мысль поистине неоценим...
Главная заслуга М. Дунаева в том, что он одним из первых в России начал рассматривать историю русской литературной классики с точки зрения духовных критериев Православия. Итогом работы стало многотомное издание «Православие и русская литература». Это поистине фундаментальный труд. Грандиозен его объем — около двухсот печатных листов. Он уникален как по охвату материала (не пропущены писатели второго и третьего рядов, а классикам отведены разделы, сопоставимые по масштабу с монографиями), так и по глубине анализа.
Дунаев разработал новые принципы гуманитарной науки. В его методологии четко определены термины и понятия (богословские и эстетические), даны критерии оценок. Он не раз формулировал свой главный принцип:
«Изучая русскую литературу в свете православия, невозможно обойтись без богословских знаний. Как и в любом анализе, нужно сверяться с эталонами. Эти эталоны для нас находятся в Св. Писании и Св. Предании. Писатели в большинстве случаев навязывают свою систему воззрений на мир, ведут читателя по своему пути. Для православного человека встает вопрос: а спасителен ли этот путь? Идти ли за ним? И тогда мы сравниваем его с эталоном. Это не “чекистская проверка”, как кажется некоторым, мы должны ответить на вопрос, который интересует нас прежде всего: верно ли?»
Дунаев показал, как отечественная литература запечатлевала религиозный опыт русского человека — и светлый, и тёмный, и спасительный, и опасный для души. Опыт веры и опыт безверия. «Искусство, и литература в частности, может в необозримом пространстве души замкнуться в тех областях, где душа соприкасается с телесным естеством, но может возвыситься и до сфер, пограничных с пребыванием духа. Такова в высших своих достижениях русская литература».
Очень интересны и глубоки его размышления о возможностях для светского искусства (главная сфера которого – душевное), выразить духовные, небесные реалии. Он полагал, что для этого необходим особый тип реализма – «духовный реализм», который находил, например, в произведениях Ивана Шмелева. Кстати, Дунаев одним из первых вернул в научный обиход России имя великого писателя, посвятив ему кандидатскую диссертацию еще в советские годы.
Доктор филологии и доктор богословия, профессор Московской духовной академии, Дунаев не был кабинетным ученым, отрешенным от мира. Напротив: всегда стремился к активной просветительской работе, записывал аудио и видеолекции, по его сценариям и с его участием сняты более десяти фильмов. Памятны полемические статьи о проблемах современного литературоведения, об идеалах и нравственности молодого поколения.
Духовное состояние современного российского общества остро волновало его. Он трезво видел болезни и предлагал пути к оздоровлению: «Чтобы стремиться к подлинному исцелению, необходимо понять, что мы больны. А чтобы это понять, нужен верный критерий здоровья. Этот критерий можно обрести только в Откровении Божием. Не в человеческих искажениях этого Откровения, а в полноте Христовой Истины, то есть в Православии. Отвержение Православия неизбежно приведёт к прогрессированию болезни и к гибели. Дунаев был человеком русского самосознания и верил в духовные силы России: «Назначение России — нести в себе удерживающее начало и противостоять тайне беззакония. Ибо в том решаются судьбы мира. Вот коренные положения, по которым должно осуществляться и наше осмысление искусства, литературы, в частности. Сколько бы ни твердили нынешние либеральные теории, что искусство осуществляется вне какой бы то ни было борьбы, над этой борьбой, – истина в том, что искусство активно действует в пространстве этой борьбы. И здесь оно или на стороне Удерживающего, или на стороне апостасии. "Кто не со Мною, тот против Меня" (Мф. 12,30). Третьего не дано».
+ + +
Многое связывало Дунаева с городом на Неве: он окончил аспирантуру Пушкинского Дома, а в 90-х годах стал постоянным участником конференций «Православие и русская культура», проводившихся в нашем институте; в интерьерах литературного музея ИРЛИ он проводил съемки своих фильмов. Встречаясь в Москве и в Питере, мы часто беседовали о насущных проблемах, я ценил трезвомыслие и глубину его оценок. Дунаева нельзя было «раскачать» ни на какие светские, легкомысленные темы. Но его суждения по вопросам общекультурным, литературным, богословским, церковным были глубоки и запоминались надолго.
Михаил Михайлович не был человеком светским, не любил больших компаний, всегда держался чуть в стороне, был скорее замкнутым. Думаю, это было следствием внутренней высокой духовной планки, которую он поддерживал, этот аскетизм проявлялся и внешне: в скромности одежды, неприхотливом одиноком быте.
М. Дунаев запомнился мне как человек благодушный и ироничный, смиренный и полный внутреннего покоя, на окружающее смотрел он мудро и неосудительно. С легкой улыбкой рассказывал о неблаговидных вещах, в т.ч. и по отношению к нему. Он часто хвалил людей, а это редкая черта в нашем полном розни мире.
Как у всякого крупного таланта, был у него круг недоброжелателей. Понятно, что либерально-атеистическое крыло филологов не жаловало православный подход к литературе. Но куда больнее и язвительнее были выпады со стороны собратьев и коллег, которых можно определить как «околоправославных». Дунаев зорко видел опасность духовных подмен и вел борьбу с такими расцветшими в культуре явлениями, как «христианство без Христа» и «православие без берегов». С теми, для кого догматика Церкви была пустым звуком, кто полноту Евангельской истины подменял «народной верой», кто кощунственно зачислял в «православные» скопом всех литераторов, вплоть до Высоцкого. Их подчас глумливые нападки Дунаев тяжело переживал, но не опускался до площадных разборок; единственный раз он ответил оппонентам в своей последней работе – «Виртуальные игры». Наряду со статьей «Третьего не дано» она стала литературным завещанием ученого. Обе они были опубликованы, кстати, в петербургском журнале «Родная Ладога».
Время все расставляет по местам. Имена недругов забудутся, понимание великого вклада Дунаева в русскую культуру будет возрастать. Подлинно христианское душевное его устроение – сочетание смирения и бескомпромиссной верности Истине – пусть послужит нам примером. Сегодня читатели имеют счастливую возможность знакомиться с его книгами и статьями, которые выложены на персональном сайте, созданном его почитателями. Думается, фигура этого ученого заслуживает сборника статей, посвященного его памяти, куда вошли бы очерки, воспоминания людей, близко его знавших, письма. И кому же, как не Духовной академии и храму святой мученицы Татианы при МГУ, где он служил алтарником, поспособствовать такому начинанию.
На фотопортретах Михаила Михайловича заметны затаенная мудрая печаль во взгляде и добрая, легкая улыбка. На скорби мира сего глядел он трезво, однако радость о Господе не оставляла его. Ушел он рано, в 63 года, но успел завершить главное дело, к которому был призван. В послании на кончину ученого Патриарх Алексий II сказал: «Михаил Михайлович немало потрудился во славу Божию и на благо нашей Святой Церкви. Ныне Господь призвал в обители небесные усердного труженика, всей своей жизнью явившего пример горячей веры и преданности своему призванию».
Труженику Божию Михаилу – вечная память.
Алексей Маркович Любомудров, доктор филологических наук, член Союза писателей России
На фотографии: М.М. Дунаев в день присуждения ему Всероссийской литературной премии имени св. князя Александра Невского. Санкт-Петербург, 21 янв. 2007. Фото А.Любомудрова.
Справка из Википедии
Михаил Михайлович Дунаев (22 августа 1945, Москва — 4 сентября 2008, Москва) — советский и российский учёный, богослов, литературовед, профессор Московской духовной академии.
В 1963 году окончил среднюю школу, а в 1970 году — филологический факультет Московского государственного университета. Поступил на заочное отделение в аспирантуру Института русской литературы АН СССР. Также в это время работал личным секретарём известного писателя И. С. Соколова-Микитова.
С 1976 по 1979 год читал лекции по истории русской литературы на подготовительных курсах Московского энергетического института. В 1979 году после защиты кандидатской диссертации присвоена ученая степень кандидата филологических наук. Темой исследования послужило творчество русского писателя Ивана Шмелёва, что было весьма нетрадиционно для советского времени. Дунаев был одним из первых филологов в СССР, кто осмелился написать о христианском писателе-эмигранте.
В 1980—1981 годах преподавал в МГУ. С 1 сентября 1990 года стал преподавателем Московской Духовной академии. В 1997 году окончил академию экстерном и защитил кандидатскую работу. В ноябре 1998 года защитил магистерскую диссертацию, а в декабре был удостоен звания доцента. 17 сентября 1999 года присуждена учёная степень доктора филологических наук. В 2001 году удостоен учёной степени доктора богословия, тогда же стал профессором Московской Духовной академии.
Автор более 200 книг и статей, в том числе 6-томного сочинения «Православие и русская литература», основанного на курсе лекций Дунаева в Духовной Академии. Скончался 4 сентября 2008 года на 64-м году жизни после тяжёлой и продолжительной болезни.
+ + +
МВН. К сожалению, мы мало общались с Михаилом Михайловичем, но при редких встречах между нами были теплые отношения (хотя я никогда не скрывал своей принадлежности к РПЦЗ). Его шеститомник используется мною как справочник в статьях календаря "Святая Русь" о писателях и поэтах. Справедливости ради следует отметить, что первым в этой области он, наверное, был в СССР/РФ. Ибо в русской эмиграции известен ряд не менее ценных литературоведческих работ, хотя и не столь всеохватывающих, посвященных русской классике в точки зрения Православия. Некоторые я привел в главе 22 «Контурная карта» эмигрантской литературы в книге "Миссия русской эмиграции":
«... Русская литература ХIХ века к переломному моменту революции была еще недостаточно исследована и осмыслена. «Почти все писатели русские оставили яркие примеры своего церковного невежества, что может когда-нибудь послужить особой темой»[53], – отмечал архимандрит Киприан (Керн). С духовной точки зрения желательно пересмотреть иерархию в русской классике с нашей вершины ХХ века, не идя на поводу оценок большинством ее современников. Современники далеко не всегда могли оценить свое окружение критериями вечности – близость во времени часто не дает увидеть смысла всего явления. В СССР при антидуховных и антирусских "классовых" установках литературоведения это также было невозможно.
Лишь в эмиграции в послереволюционную эпоху появилось немало работ, восполняющих эту недосказанность[54]. Как верно писал В.Н. Ильин: «Подлинная, строгая, объективная и добросовестная литературная критика фактически превращается в... отдел, главу или эскиз прикладного литературоведения и философии культуры... Критики и литературоведы нередко прямо-таки вынуждены быть философами и психологами, порой богословами»[55]. Поэтому в числе авторов эмигрантского литературоведения мы видим много видных писателей религиозно-философского уровня».
[53] Архимандрит Киприан. Б.К. Зайцев. С. 163.
[54] Стоит привести хотя бы некоторые примеры с имеющейся под рукой книжной полки: Константин (Зайцев), архимандрит. Лекции по истории Русской словесности, читаные в св. Троицкой семинарии. В двух частях. Джорданвиль. 1967-1968; Плетнев Р. Шесть бесед о русской литературе. Лондон (Канада). 1978; Ильин В. Арфа Давида. Религиозно-философские мотивы русской литературы. Том I – проза. Сан-Франциско. 1980; Ильин В. Арфа Царя Давида в Русской Поэзии. Брюссель. 1960; Мочульский К. Великие Русские Писатели XIX века. Париж. 1939; Бердяев Н. Мiросозерцание Достоевского. Берлин. 1923; Мочульский К. Федор Достоевский. Париж. 1942; Антоний (Храповицкий), митр. Достоевский как проповедник возрождения. Нью-Йорк. 1965; Зеньковский В., прот. Н.В. Гоголь. Париж. 1961; "Великий россиянин". Сборник статей, посвященных памяти Н.В. Гоголя (1852-1952). Буэнос-Айрес. 1969; Позов А. Метафизика Лермонтова. Мадрид. 1976; литературно-критические статьи И.А. Ильина и И.А. Бунина; множество работ разных авторов в периодических изданиях... Краткие духовные характеристики известным писателям даются в книге: Зеньковский В., прот. История русской философии. Париж. 1948-1950.
[55] Ильин В. Литературоведение и критика до и после революции // Русская литература в эмиграции. Питсбург. 1972. С. 248.
