Первой уступкой экуменизму со стороны Константинопольской патриархии явилось издание в 1920 г. [1] энциклики, адресованной «всем Христовым Церквам»; в ней, кроме прочего, предлагалось введение Григорианского календаря. Собственно введение нового календаря, который, в отличие от предшествующего Юлианского, является менее точным, само по себе не представляет никакой особой проблемы, однако этот шаг стал явным выражением желания угодить Западу, приблизиться к нему, причем во вред вековому богослужебному единству всех Православных Церквей [2]. Само содержание этой энциклики, которую подписал тогдашний locum tenens [3] Константинопольской патриархии митрополит Дорофей Прусский и еще одиннадцать митрополитов, демонстрирует совершенно иной тон в сравнении с предшествующими официальными документами патриархии. Обратим внимание на некоторые еретические формулировки этой энциклики, в которой само слово «Церковь» употребляется не только по отношению к поместным православным церквам, но и по отношению к различным еретическим конфессиям. В самом начале говорится: «...нельзя отвергать взаимное сближение различных христианских церквей и общение между ними только по причине существования догматических различий...». Далее следует призыв работать над «подготовкой и осуществлением полного единения», однако при этом не уточняется, что достижение этого единства возможно лишь на основе православного вероучения. Разные группировки называются «церквами, которые не являются для нас непонятными и чужими, напротив, всех их объединяет Христос» и все их можно назвать «сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе...» (Еф. 3, 6). В качестве первого шага на пути к достижению взаимного доверия и любви выдвигалась необходимость введения нового календаря, «ради одновременного прославления великих христианских праздников». Кроме того, «всей братии на Востоке и на Западе, всем уважаемым христианским Церквам» предлагалось внедрять практику тесного сотрудничества, взаимного обмена праздничными посланиями, международного обмена студентами богословия, что подготавливало бы создание единого всехристианского совета, который мог бы рассматривать и решать вопросы, представляющие взаимный интерес [4]. Энциклика была с воодушевлением принята последователями экуменизма. Панегирики произносили со всех сторон и англикане, и лютеране, и представители других конфессий. Одновременно с этим православный мир пребывал в полном недоумении: поведение Константинополя было поистине беспрецедентным. Модернисты всех мастей ликовали, приверженцы традиционализма, в особенности же монашество, священство, да и благочестивые миряне были крайне разочарованы.
Патриарх Мелетий Метаксакис
Вскоре после этого, в 1923 г., патриарх Мелетий Метаксакис, который был первым константинопольским патриархом, официально занимавшимся экуменической деятельностью, созвал собор в Константинополе [5], который вынес соответствующие решения в точном соответствии с положениями энциклики 1920 г. и объявил введение нового календаря, не дожидаясь достижения консенсуса по этому вопросу всех поместных православных церквей.
В то время Греция была охвачена волной модернизации и европеизации, в которых активное участие принимал двор короля Отона и новое поколение прозападно настроенной интеллигенции. «Они, – пишет Макрианис в своих мемуарах, – погубили нашу родину и веру, власть перешла в руки безбожников.
Во времена турецкого ига ни один камень из фундамента наших древних церквей не был сдвинут со своего места. А эти несчастные обманутые связали свои интересы с нечестивыми фанариотами, которые подхватили эту заразу в Европе, они уничтожили наши монастыри и церкви, осквернив некоторые из них, а другие превратив в хлев. Среди этих неверных – священники и миряне, военные и политики. И все это несмотря на то, что защищая свою веру и Отечество мы пролили немало крови...». «Непросвещенные интеллектуалы делали все что могли, чтобы исказить истину вероучения и привить секуляризм и рационализм святому древу Православия, которое веками оставалось нетронутым, выдерживая натиск самых разных варваров-завоевателей» [6]. Больше всего пострадали монастыри: некоторые были закрыты, у других было конфисковано все имущество, в третьи были направлены «прогрессивные» игумены...». Церковь и система образования в то время находились под неусыпным контролем государства, которое изо всех сил старалось подражать Западу, форсируя идею эллинско-христианской цивилизации. Традиционно-византийское богослужебное пение во многих городских церквах постепенно заменялось европеизированным театральным многоголосьем. Именно в то время начинает наблюдаться деградация в области иконографии. В церкви проводится электричество, ставятся скамьи. Теологи и будущие церковные пастыри в большинстве своем получают образование на протестантском Западе, где они и сталкиваются с модными идеями экуменизма. Разницу между Православной и Западной Церковью они видят лишь в области догматических формул, которые так или иначе возможно привести к общему знаменателю; между тем они совершенно отказываются понимать, что на Западе сам образ Иисуса Христа заменен расплывчатым образом гуманного европейца, а потому там нет и не может быть истинного христианства, а следовательно, нельзя прийти ни к какому компромиссу, и обращение еретиков в истинную веру возможно лишь на основе глубокого и искреннего покаяния. Православное вероучение не является набором мертвых догматов, это сама богочеловеческая икона Иисуса Христа, чей лик очерчен евангельскими и святоотеческими учениями, которые и есть непогрешимые ориентиры благочестия. Изъять из этого единства пусть даже самую малость означает осквернить весь образ Божий [7]. Поэтому в этих вопросах нет и не может быть компромиссов. Любой компромисс в фундаментальных вопросах веры равнозначен предательству Христа, идолопоклонству, причем вне зависимости от того, какие цели при этом преследуются.
1. Ясно, что в скрытом виде апостасийные процессы шли и задолго до опубликования Энциклики, но также ясно и то, что явно они смогли обнаружиться только после крушения Русского Самодержавия. С этого момента апостасия (и церковная в том числе) перешла на качественно новый уровень. Примечание редактора русского издания.
2. Поместный Собор, состоявшийся в Константинополе в 1583 г., явился реакцией на призыв папы римского Григория ХIII к православным принять новый римский календарь. На этом соборе присутствовали патриарх Иеремия Константинопольский, Сильвестр патриарх Александрийский, Софроний патриарх Иерусалимский и многие другие предстоятели Церквей. В документах собора среди прочего говорится: «Кто не следует обычаям Церкви и тому, как приказали семь святых Вселенских Соборов о святой Пасхе и месяцелослове и добре законоположили нам следовать, а желает следовать григорианской пасхалии и месяцеслову, тот с безбожными астрономами противодействует всем определениям св. соборов и хочет их изменить и ослабить – да будет анафема, отлучен от Церкви Христовой и собрания верных. Вы же, православные и благочестивые христиане, пребывайте в том, в чем научились, в чем родились и воспитались, и, когда вызовет необходимость, и самую кровь вашу пролейте, чтобы сохранить отеческую веру и исповедание». Помимо того, что оно разбивает богослужебное единство Православной Церкви, введение нового календаря вносит целый ряд аномалий в богослужебный цикл года. Так, например, Петровский пост по новому календарю уменьшается в некоторые годы до двух дней. Кроме того, Благовещение порой выпадает из великопостного периода и т.п.
3. Местоблюститель патриаршего Престола.
4. Какова ранее была позиция Константинополя по этим вопросам мы можем видеть из сообщения Собора в Константинополе в 1724 г. Собор, на котором председательствовал константинопольский патриарх Иеремия III, был созван из-за все более интенсивной прозелитской деятельности папистов на территории Антиохийской Патриархии. В сообщении Собора говорится: «Удалившиеся от благочестия и оставившие правоверные догматы нашей веры и церковного Предания, павшие и свернувшие в разного рода нововведения и чуждые идеи, а также в различные неправославные обычаи, те, кто оскверняют истину благочестия, – все они более не могут называться истинными христианами, но как неправославные отсекаются и отделяются от христианской и церковной общины, изгоняются из священного загона, как зараженные овцы, как протухшее мясо, и подлежат крайним и серьезнейшим церковным наказаниям и, будучи отделенными от божественной благодати, осуждены бывают на вечные муки с дьяволом». Манси, т. 37, 209.
5. На заседании этого собора шли дебаты по поводу изменения календаря, обсуждался также вопрос фиксированной даты празднования Светлого Христова Воскресения (кстати, изменение пасхалии запрещено I Вселенским Собором и Антиохийским Собором под угрозой лишения сана тех клириков, которые осмелятся это сделать), затем рассматривался вопрос вступления дьякона и пресвитера в брак после рукоположения, возможность второго брака священников, вопросы смягчения поста и перенесения празднования великим святым на воскресные дни. Подробно об этом повествуется в статье болгарского епископа Фотия Триадицкого «Роковой шаг на пути к отступлению». Примечание редактора русского издания.
6. Against False Union, Alexander Kalomiros, 1967.
7. Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Если ты хоть немного испортишь печать на царском денежном знаке, весь он становится недействительным. Точно так если в чем-то малом здравую веру изменишь, вся она становится оскверненной, и хуже становится вместо того, чтобы становиться лучше. Где теперь те, которые обвиняют нас в агрессивности из-за нашей позиции по отношению к еретикам? Где теперь те, которые говорят, будто между нами нет никакой разницы, ибо различия бывают от властолюбия. Пусть послушают они Павла, который говорит, что Евангелие изменяют и те, которые пусть в самом малом вводят всякие новшества» (т. 61, стр. 622).
