Миссия русской эмиграции
Российской эмиграции явно не везет или просто еще не пришло время для серьезного и объективного анализа ее многогранной деятельности за семьдесят лет господства большевизма в России. Передо мной книга Михаила Назарова – "Миссия русской эмиграции" (Ставрополь, издательство "Кавказский край", 1992, стр. 16), посвященная, по мнению автора, русской эмиграции, а по нашему мнению, все же эмиграции российской, что в общем подтверждается и самим содержанием книги. На титульном листе книги скромно указывается, что данное издание является лишь первым томом данного труда. Следовательно, можно ожидать и второго тома с надеждой, что он будет более удачен, чем первый. Скажем прямо – книга М.Назарова нас не удовлетворяет по разным причинам. И главной причиной является то, что автор, по нашему мнению, не владеет темой, не знает достаточно хорошо всех проблем российской эмиграции, идет по проторенному пути преклонения перед элитой первой российской эмиграции, совершенно не знает роли и значения второй эмиграционной волны, отделываясь уже набившей оскомину фразой, что она "дала мало мыслителей должного калибра". И если прав автор в том, что "отбор" этой волны эмиграции был проведен наиболее жестокими репрессиями власти над народом, то ее миссия и цель ее деятельности за рубежом остались им недопонятыми.
Впрочем, дело с миссией российской эмиграции обстоит не совсем благополучно. Автор усматривает три функции (терминология М.Назарова) российской эмиграции. Первая функция заключается в том, чтобы сохранить память о дореволюционной России и ее национальное самосознание, стать в меру возможностей как бы "блоком памяти" своей нации, стать малой Россией за рубежом.
Вторая функция эмиграции – помощь антикоммунистическому движению на родине, оказывать возможную помощь всем борющимся с коммунистическим режимом в России.
Третья функция – осмысление трагического опыта революции.
Bce три функции реальны в том смысле, что являются абсолютно безспорными. Это факт. Но фактом является также то, что автор почти полностью (за малым исключением) игнорирует главное, промыслительную роль российского исхода, наподобие исхода евреев из Египта. Мы возвращаемся сейчас на свою родину отчасти так, как в свое время евреи входили в землю Ханаанскую. Наши странствия, видимо, заканчиваются, что, однако, не даёт права игнорировать эту сторону миссии российской эмиграции. А вообще говоря, трудно и почти невозможно писать об эмиграции двухтомную книгу, пробыв лишь пятнадцать лет на Западе, и не видев самого главного и великого в ее многострадальной жизни и в смерти. И это чувствуется при чтении книги М. Назарова. Автор знает о жизни российского зарубежья на основе изучения всякого рода материалов, но он не пережил с эмиграцией годы нашего лихолетья и они остались для него отвлеченными "академическими" истинами, о которых он знает, но не более этого. Ум работает, но сердце отсутствует... И весь ужас эмигрантского противостояния большевизму и одновременно неоднократно и западному мiру (например, выдачи эмигрантов советам) протекает между строк книги, как через ситечко, и куда-то исчезает. И в этом нет ничего удивительного, как нет ничего удивительного и в том, что снова и снова мы читаем безконечные перечни представителей элитарных слоев первой эмиграции, но почти ничего нет о жизни и деятельности рядовых эмигрантов. Ведь речь в книге идет о миссии ВСЕЙ эмиграции, а не спорах и раздорах ее элиты. Ведь нельзя же ограничиваться только перечислением отдельных лиц, давно набивших всем оскомину, и забывать о тысячах других или скупо упомянуть, что большинство из них село за "баранку" парижских такси. Если уж писать о миссии эмиграции, так пишите, господа, не только о знаменитых, но и о Иване Ивановиче Иванове, подпоручике ударного офицерского Корниловского полка и его жизни и деятельности в эмиграции, о его чаяниях и надеждах. Нету материала? Но тогда не пишите пока о миссии всей эмиграции. Будьте пунктуальны и академичны в этом случае и пишите о миссии российской интеллигенции или даже только о ее элите в эмиграции. Так будет точнее и менее претенциозно.
Большое и, с нашей точки зрения, не вполне оправданное место в книге занимает проблема "жидо-масонского заговора", а также участия эмиграции в движении масонов. Вопросы, несомненно связанные с эмиграцией, но не являющиеся ни в какой степени определяющими миссию российской эмиграции. А между тем именно этим, порядком поднадоевшим проблемам, и посвящены центральные главы книги. Между тем участие эмиграции в масонских ложах – проблема исключительно опять элитарная и не относящаяся к рядовой первой и промежуточной (между первой и второй) эмиграции. Уделяя значительное внимание именно этим проблемам автор уводит нас от основной темы – миссии российской эмиграции, в целом.
Отдадим должное... Автор собрал несомненно огромный материал о жизни и деятельности эмиграции, но распорядиться им он не сумел. Он уделяет часто внимание второстепенным деталям и пропускает главное или несколько навязчиво предлагает тему о влиянии масонов в мiровой политике, а равно о роли евреев в жизни мiрового сообщества, сочетая эту тему с темой о сильном отравлении эмиграции все тем же масонством. И этими экскурсами в области, связанные с эмиграцией, но не являющимися чисто эмигрантскими проблемами, автор как бы размывает главное – религиозное значение российского эмигрантского исхода на чужбину и вытекающие из этого все остальные спектры деятельности эмиграции. Все это отчасти в книге есть, но отсутствие главного стержня, вокруг которого должны быть сгруппированы все остальные вопросы, не дает четкого представления о миссии российской эмиграции. И глава об "архиерейской войне" по поводу все тех же всем надоевших юрисдикций едва ли исправляет это положение. Но также мы можем отметить, что автор в некотором отношении перерос традиционное возмущение "юрисдикциями" и оправдано, например, считает, что процесс возникновения Американской православной церкви внутренне закономерен и, несомненно, в будущем найдет полное каноническое признание.
Не повезло в книге и второй многострадальной эмиграции. Феномен второй эмиграции заключался не в том, что, по мнению автора книги, в ней было мало крупных имен (эмиграция это не "коллекция крупных имен"), а в том, что, вопреки всякого рода обоснованным предположениям и критическим замечаниям, вторая эмиграция явилась прежде всего распространителем заостренного религиозного мiровоззрения, естественно, православия, а затем и других христианских исповеданий (например католичества восточного обряда, российского сектантства и проч). И если первая российская эмиграция в своем религиозном осмыслении действительности опиралась на православные храмы в Западной Европе, построенные еще во времена императорской России, то вторая эмиграция занялась храмостроительством едва ли не по всей нашей планете. Православные храмы в Северной Африке, в странах Южной Америки, Бразилии, Венесуэле, Боливии, Чили, Аргентине, Парагвае, Уругвае, отчасти в Канаде и США, а также в ряде других стран, миссии и храмы восточного обряда, молитвенные дома баптистов, появились буквально везде. И, несмотря на это, люди, пытающиеся заниматься историей эмиграции не понимают, что в религиозном отношении вторая эмиграция неизмеримо превзошла первую. И если первая эмиграция, оставаясь в основном религиозной, не проявляла особой религиозной ревности, то религиозная активность второй была феноменальной. И вот эта подлинная миссия эмиграции оказалась в книге М. Назарова, как и в некоторых других книгах, замолчанной или в лучшем случае смазанной.
Вторая миссия второй российской эмиграции – Освободительное движение народов России (в просторечии Власовское движение), состоявшее в своем большинстве из представителей второй волны, нашло достаточно полное отражение в книге М.Назарова. Отметим только, что не все сообщаемые данные соответствуют действительности. Власовское движение – нерукотворный памятник освободительного движения народов России, требует от пишущих о нем особенно тщательного и бережного отношения в смысле сообщаемых в нем фактов. Но, связывая Власовское движение, например, с проблемой пораженчества, автор не сумел дать те основы пораженчества во Вторую мiровую войну, которые по своему идеологическому и политическому кредо превосходят во много раз оборонческое шапкозакидательство.
Правильно отмечая безнадежную ошибку немцев, не допустивших создания независимого российского правительства и независимой освободительной российской армии, автор не развивает эту проблему в полную силу, оставляя ее исключительно на разумение читателя. А проблема-то коренная, определившая послевоенное положение в СССР.
Можно с несомненностью считать крупной ошибкой автора, что он не поместил в книге, выходящей на территории России, полный текст Власовского манифеста (манифеста КОНР), снабдив его соответствующими комментариями и разъяснениями. Едва ли есть смысл излагать содержание Манифеста, когда имеется его подлинный и, в общем, весьма краткий текст.
А документ этот отражает во многом политическое мышление многострадальной второй волны, у которой есть чему поучиться...
Кстати, пытается М. Назаров кое-что сказать и по поводу организации церковного начала Власовской армии. "В частях, – пишет он, – появились священники, сначала под руководством о. Александра Киселева затем архимандрита Серафима (Иванова) /стр. 311/ Мы позволили бы себе посоветовать М. Назарову заглянуть в хорошо известную ему книгу Хоффмана, на которую он часто ссылается, и прочитать, что там написано на странице 27, именно по данному вопросу, а также заглянуть в книгу чешского историка Станислава Ауски "Предательство и измена", где этот же вопрос излагается на странице 319 и на стр. 281 в примечании 2, и где говорится также и о лабендорфском походном храме во имя апостола Андрея Первозванного, имевшем особое значение в истории РОА. И едва ли стоит превращать трагическую историю, стоившую жизни многим людям, в партийную, надпартийную или пост партийную мифологию. Мы не склонны думать, что это сделано сознательно, но полагаем, что здесь у автора не было достаточно сведений о подлинной эпопее духовного становления РОА или он был кем-то дезориентирован. Мы со своей стороны рекомендуем читателям, интересующимся этими вопросами, проштудировать нашу небольшую работу "Записки военного священника РОА" и сравнить ее содержание с тем, что пишет по этому поводу М. Назаров. Нельзя автору, взявшемуся за историю эмиграции, использовать только ему угодные письменные или печатные источники и игнорировать другие.
Не повезло многострадальной второй эмиграции и на "культурном фронте". Ее в сущности детище – Мюнхенский институт изучения СССР, получивший в шестидесятых годах всеобщее признание и ненависть Москвы, обойден молчанием, если не считать четыре скупые строки на стр. 371. Сначала молчим, а потом упрекаем, что, де, вторая эмиграция не проявила себя достаточно активно на научном и вообще культурном направлении. Ни звука и о том, как был продан Мюнхенский институт правительством Никсона "товарищу Брежневу" – пример весьма неквалифицированного и подлого компромисса.
Не отражена в книге и подлинно гигантская борьба второй эмиграции в Южной Америке против репатриации одураченных советчиками старых эмигрантов еще дореволюционного "призыва". В одной Аргентине их было более трехсот тысяч. Массовая репатриация этих людей была сорвана Союзом российских антикоммунистов, организованным в Аргентине. Уехало в СССР незначительное количество, не более трех тысяч, остальные опомнились и отказались ехать "на родину". Много в книге говорится о провокациях КГБ в отношении первой эмиграции, уделяется немало внимания знаменитому "Тресту", но ни звука о том, как были убиты и замучены советской агентурой представители второй эмиграции: в Бразилии доктор Попов, а в Аргентине сотрудники газеты "Новое слово" журналисты Николай Февр и Михаил Бойков.
Мы надеемся, что М. Назаров не обидится, если мы ему порекомендуем ознакомиться с двумя статьями в "Голосе зарубежья" – "Борьба с советской репатриацией в Аргентине" (№ 26, 1982) и "Мюнхенский институт” (№ 29, 1983), что несколько расширит его представления о второй эмиграции.
Можно многое сказать о книге М. Назарова. Такие книги нужны и нужны прежде всего в России, но они должны быть написаны несколько иначе, более всеобъемлюще и более объективно, без внесения акцента только на пресловутых "знаменитостях", ибо история эмиграции это прежде всего история зарубежного российского народа, героически боровшегося с большевизмом даже до сего дня, а не отдельных лиц, несмотря на всю их значимость.
В заключение нашей краткой рецензии привожу несколько слов из 65 Псалма Давида, имеющего отношение к миссии российской эмиграции.
"Благословите, народы, Бога наше го, и провозгласите хвалу Ему. Он сохранил душе нашей жизнь, и ноге нашей не дал поколебаться. Ты испытал нас, Боже, переплавил нас, как переплавляют серебро. Ты ввел нас в сеть, положил оковы на чресла наши. Посадил человека на главу нашу. Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу. Войду в дом Твой со всесожжениями, воздам Тебе обеты мои, которые произнесли уста мои и изрек язык мой в скорби моей" /Псалом 65, ст.8-14/.
Протоиерей Д. Константинов
"Русская Жизнь", Сан-Франциско, 1994, 13 янв., стр. 6–7
[Справка об авторе. Дмитрий Васильевич Константинов (1908-2006), протоиерей Православной церкви в Америке, из второй (военной) волны эмиграции. Будучи начальником штаба батальона в советской армии, весной 1944 г. попал в немецкий плен. Вступил в РОА генерала Власова, окончил школу пропагандистов РОА в Дабендорфе, в ноябре 1944 г. был рукоположен во иерея митрополитом Серафимом (Ляде). Был военным священником РОА. После войны был сотрудником газеты НТС "Эхо" (Регенсбург), после конфликта с руководством НТС уехал в Аргентину. С 1960 жил в США, где ушел из Русской Зарубежной Церкви в Американскую Православную церковь. В 1961–1964 – настоятель церкви в городе Сиракьюс, где одновременно преподавал на курсах русского языка для военнослужащих ВВС США при Сиракузском университете. В 1980 г. в сане протоиерея выведен за штат по возрасту. Автор нескольких книг, в т.ч. "Записки военного священника" (Канада, 1980), которая учтена нами в последней редакции книги МРЭ. Приношу ему извинения за неупоминание его в первом издании. – МВН]
