К монотонной канонаде здесь уже привыкли. 11-й год войны ‒ как иначе? При ба-бах не вздрагивают, это уже рутина, норма жизни. Точнее сказать, нежизни на невойне невсерьез… Только разрушенные дома и растущее число могил свидетельствуют о том, что все всерьез. И работающие магазины, такси и даже рестораны ‒ это лишь оболочка, а в иных случаях ‒ пир во время чумы, никак не изменяющей реальность.
В Донецке гибнут не только на фронте или от обстрелов. Гибнут от истощения сил… От невыносимости непомерно затянувшегося бытия между жизнью и смертью. От лишений. От горя. От безысходности. Это подтвердит любой честный медик. Просто «люди изнашиваются», «запас прочности исчерпывается». А как вы думаете? Если изо дня в день вы не знаете, вернетесь ли вы из ближайшего магазина, не оборвет ли жизнь вашего ребенка прилет по детской площадке… А матери, потерявшие сыновей? Жены — мужей? Ведь гибель одного человека — это не просто «потеря бойца». Боль накрывает тех, для кого был он (она) смыслом жизни. И не всегда боль эту удается превозмочь. Боль остается и постепенно подтачивает силы. А если столько боли?.. Если превратился некогда цветущий город в обитель вдов и сирот? Если… Онкология, сердечно-сосудистые заболевания — смертность от них выросла разительно. Не выдерживают души ада земного, ищут инстинктивно рая небесного, где давным-давно ждут — свои, которые не бросают.
Здесь вот автобус взорвали… В 2015-м… Девочка без руки и ноги осталась, сирота, у нее никого, кроме бабушки, на работу ехала… Это таксист проводит мрачную экскурсию. Ту девочку, девушку, бывшую красавицу, я хорошо помню. И тот автобус, по которому в утренний час ударили каратели прямой наводкой. Один из самых кровавых дней Донецка.
И первую кровь Луганска… Глаза смерти… Женщину по имени Ирина, которой при «самовзорвавшемся вtнтbляторе» оторвало ноги… И ещё не понимая, что это агония, она, окровавленная, молит о помощи. Но не помогают. Снимают на телефон, пока откуда-то бежит к умирающей матери дочь.
Луганск с той поры успел немножко забыть эти ужасы. Это не Донецк. Здесь сравнительно более мирно. Но вот в годовщину первой бойни напомнили 2014-й… Прилетело по столице Луганщины из американских орудий. Два дома многоэтажных разрушены. Более 50 пострадавших. Убитые, раненые…
Кстати, в ООН недавно представитель РФ заявил, что «одна из целей СВО достигнута». Какая, спросите вы? Оказывается, у хохлов свое оружие кончилось! (Согласно нашим пропагандистам, оное ещё летом 2014-го должно было закончиться, ударно сбиваемое из рогаток безоружными ополченцами…) А значит, демилитаризация достигнута! Однозначно! Гибнущим каждый день дончанам, луганчанам, белгородцам и т. д. исключительно важно, убивают их из холяцкого-совецкого оружия или же из импортного со всего мира.
Госпиталь. Тяжело раненный казак-«барсик» рассказывает, что из его подразделения уцелели в бою, включая его, лишь три человека. Жгут, черти, оружием новейшим, бесконтактно… Мы их, конечно, тоже жжем. Но кому от того легче, если от целого подразделения три калеки остались… У «барсика» на глазах слезы бессилия. Он хоть сейчас готов встать и снова в атаку. Он уже не может по-другому. Там все ребята его остались, братья. Какая тут может быть мирная жизнь?!
— А потом что?..
Туманится взор казака. Дома у него, в Краснодарском крае, неблагополучно. Все больше приезжих из соседних кавказских регионов. Земельку к рукам прибирают активно, а казачьи хозяйства хиреют. Иные и уезжают заблаговременно, помня о событиях 90-х…
— Домой возвращаешься, а уже как бы и не совсем дома, а в крепости осажденной. И как бы её оборонять не пришлось…
Повисает пауза. И немой вопрос: а кому оборонять, если из целого подразделения… Фронтовики наши недавно обращение записали в отношении бесчинствующих мигрантов: мол, погодите, вернемся, покажем вам, кто в доме хозяин! Да вернитесь только, родимые! Вернитесь… И не опоздайте.
Страшно в госпитале, в коридорах его. Молодые ребята, рук, ног, глаз нет. Вон и «самовары», о которых мы с той, 80-летней давности войны наслышаны. Которых прятали с глаз долой на Валааме и других приютах. Нынешних тоже прятать будут?
По ходу узнаем изумительное. Как работает бюрократическая система. Скажем, отправили тяжело раненного бойца в тыл на излечение. И до дому, до хаты ‒ на Дальний Восток, к примеру. Подлечили да не вылечили, надо признавать негодным. И что же? Должен покалеченный боец катить обратно в свою часть ‒ да-да, на фронт — и там оформлять необходимые документы. Уже сколько времени требуют отменить эту дикую издевательскую практику, но воз и ныне там. Понадеемся на Белоусова?
О потерях у нас говорить запрещено. По традиции советской. Потери — это только у них. Там уже 10 украин в землю закопали, если верить оглашаемым цифрам. А у нас… А у нас… «В нашей части уже два состава сменилось…» «Намедни однополчанина встретил, вместе мобилизовали в феврале 2022-го… Из нашей части уже почти никого нет». Таких свидетельств не просто много, слишком много. И озвучиваются они не с целью поразить ‒ нет. Буднично, монотонно, как опять же некая «обыденность» войны. Лишь с задавленной где-то в глубине нутра болью, которой запрещено вырываться. Лишь с каким-то странным, мимо собеседника смотрящим взглядом, в котором в этот момент не лицо собеседника, а много-много лиц тех, кого уже нет.
На обратном пути попадаем в вагон, почти полностью занятый ранеными. Эти уже ходячие. Некоторые даже буйные ввиду контузии или же на радостях принявших куда больше, чем 100 грамм… Шумно в вагоне. Бойцы вспоминают минувшие дни… Тут и бравады хватает, и нарочитого цинизма, и посулов, что вернемся и уж тогда… А впрочем, ребята разные. Контрактники. Разные лета, опыт, характеры, мотивация.
В проходе у окна задумчивый парень лет 25 на костылях. Разговорились. У него перебита нога и сквозное ранение плеча. Но надеется восстановиться. Едет домой, в Иркутскую область. Там у него жена и двое ребят.
— А не страшно было семью оставлять и на войну по контракту?
Парень пожимает плечами:
— А жить на что? Работы-то нет. А тут все-таки платят.
— А если убьют? Кто детей поднимать будет?
Знаю, не патриотические вопросы. Но и понять хочется логику.
— А если машина на переходе собьет? Кирпич на голову свалится?
Логика есть, не отнимешь.
— А если покалечат? Жене-то как будет?
— Ну дак что… Протезы нынче хорошие делают. Оторвут ногу ‒ поставят протез. Компенсацию платить будут.
При этих словах перед глазами встает кошмар госпитального коридора. Тех, кого довелось видеть там, протезы уже не восстановят, и компенсация слабо скрасит их и их близких дальнейшее существование… Но, пожалуй, об этом лучше не думать переступающему ленточку. Впрочем, бодрый иркутянин возвращаться туда пока не собирается. Одной командировки с него хватило ‒ надо залечивать раны. А там… Кто знает, может, найдется работа в мирной жизни?
Да, если сравнивать нынешний год с 2014-м, то прагматизма нынче стало больше. А идейности поубавилось. Война превратилась в работу. Да и как иначе, если идейность так старательно разрушили с самого верха, подменив идеал Русского мира коминтернами, ресоветизациями, многонациональностью… Да, наши воины ‒ и те, которые по-прежнему идейные, как «барсик», и те, которым просто негде работать в мирной жизни, как иркутский попутчик, ‒ по-прежнему воюют за Россию. Все. Независимо от мотиваций. Вот только сама Россия, РФ на чьей стороне окажется в итоге? Русского мира, русского народа или же очередного Интернационала и, значит, против того, за что одиннадцатый год столь обильно проливается русская кровь? Это ключевой вопрос сегодня. В войне за Россию победить может только Россия. Не Интернационал.
P.S. В Ростовском госпитале видели мемориальную доску Дроздовскому ‒ в этих стенах Михаил Гордеевич некогда скончался. Увы, сегодня ее могут видеть лишь раненые и медики. Ибо «закрытый объект», посторонним вход воспрещен. И поклониться славному генералу никому не позволительно. Спасибо, пока не демонтировали вовсе, как Врангеля. Но, пожалуй, ещё не вечер? Найдется какой-нибудь более «достойный» персонаж для увековечивания… От Горького до Жванецкого… Но пока воины нынешние все же могут хотя бы на больничных койках вдохновляться примером выдающегося предшественника, живот за Отечество положившего и равно презиравшего и украинских самостийников, и разрушивших Россию большевиков.
Агидель Епифанова
Васильич, возможность комментариев предоставлена для уточнений, дополнений, исправлений. Но не для злорадства.