О соціальной правдѣ въ духѣ Христіанства, о соціальномъ значеніи христіанства люди нынѣ говорить стѣсняются; одни, чтобы не стать въ противорѣчіе со своими личными интересами; другіе, чтобы не изобличилось ихъ равнодушіе къ тѣмъ, которые особенно много терпятъ отъ соціальной неправды; третьи, наконецъ, въ лицѣ христіанства видятъ своего злѣйшаго врага, а потому говорить о его соціальномъ значеніи намѣренно избѣгаютъ.
Однако, можно ли утверждать, что соціальный вопросъ находится какъ бы внѣ христіанской компетенціи и что подлинное христіанство имъ совершенно не интересуется?
Христіанство, конечно, какъ религія вѣчнаго спасенія человѣка, опредѣленныхъ, точно формулированныхъ указаній и положеній для устроенія соціальной жизни человѣка не даетъ. Но значитъ ли это, что для христіанства соціальный вопросъ совершенно не интересенъ и что въ христіанствѣ для оправданія этого вопроса нѣтъ никакихъ основаній?
Не давая никакихъ опредѣленныхъ, точно формулированныхъ указаній объ устроеніи соціальной жизни, христіанство, тѣмъ не менѣе, есть не только чисто духовно-религіозное явленіе, но и соціальное.
Христіанство — не философія, не отвлеченное только ученіе, или мертвая умозрительная система. Оно — живая жизнь, откровеніе въ мірѣ Божественной любви и призывъ человѣка къ участію въ этой жизни и въ этой любви. «Слова, которыя говорю Я вамъ, суть духъ и жизнь» (Іоан. 6, 63). Отсюда задача христіанства заключается не въ томъ только, чтобы помочь человѣку усвоить христіанскую Истину умомъ, но чтобы эта Истина стала закономъ его сердца и была бы оправдываема его жизнью. «Не всякій говорящій Мнѣ: Господи! Господи! войдетъ въ Царство Небесное, но исполняющій волю Отца Моего Небеснаго» (Матѳ. 7, 20). Высшая цѣль христіанскаго подвига — не познаніе только христіанской Истины, а Богоуподобленіе. «Итакъ будьте совершенны, какъ совершенъ Отецъ вашъ Небесный» (Матѳ. 5, 48). Каковъ Отецъ, таковымъ долженъ быть и сынъ. Но Отецъ есть совершеннѣйшая любовь. «Богъ есть любовь и пребывающій въ любви, пребываетъ въ Богѣ, и Богъ въ Немъ» (1 Іоан. 4, 16)...
Самъ Христосъ свидѣтельствуетъ: «такъ возлюбилъ Богъ міръ, что отдалъ Сына Своего единороднаго, дабы всякій вѣрующій въ Него, не погибъ, но имѣлъ бы жизнь вѣчную» (Іоан. 3, 16). Эта любовь Отчая, однако, имѣетъ въ виду не только вѣчное духовное спасеніе, но и временное пребываніе человѣка на землѣ. Вотъ почему «Онъ повелѣваетъ солнцу Своему восходить надъ злыми и добрыми и посылаетъ дождь на праведныхъ и неправедныхъ». Вотъ почему и повелѣніе: «Итакъ не заботьтесь и не говорите: что вамъ ѣсть? или что пить? или: во что одѣться? Потому что всего этого ищутъ язычники, и потому что Отецъ вашъ небесный знаетъ, что вы имѣете нужду во всемъ этомъ». «Ищите же прежде Царства Божія и правды Его и это все приложится вамъ» (Матѳ. 6, 31–33).
Можетъ ли человѣкъ — образъ Божій, стремящійся во всемъ уподобиться своему Небесному Отцу — небрежно, отрицательно относиться къ тому, что служитъ къ матеріальному благополучію ближняго, что питаетъ, грѣетъ и одѣваетъ его? Врядъ-ли. Иначе онъ услышитъ апостольскій осуждающій его голосъ: «что пользы, братія моя, »если кто говоритъ, что онъ имѣетъ вѣру, а дѣлъ не имѣетъ? Можетъ.ли эта вѣра спасти его?»
Если братъ, или сестра наги и не имѣютъ дневного пропитанія, а кто нибудь изъ васъ скажетъ имъ: «идите съ миромъ, грѣйтесь и питайтесь», но не дастъ имъ потребнаго для тѣла: что пользы? Такъ и вѣра, если не имѣетъ дѣлъ, мертва сама по себѣ» (Іак. 2, 14–17). Да и Христосъ такое отношеніе къ ближнему-брату не одобряетъ. «Просящему у тебя дай, и отъ хотящаго у тебя занять не отвращайся» (Матѳ. 5, 42), звучитъ точно и опредѣленно Его Божественный голосъ. А рѣчь Его о страшномъ Судѣ! Она вся — осужденіе нашего безразличія, холодности, невниманія къ жизненнымъ потребностямъ нашего брата-ближняго.
Больше того. Служа ближнему, заботясь о его потребностяхъ, облегчая его боль, скорби, недостатки, мы служимъ не только ему, но Самому Христу. Неложно слово Сына Человѣческаго: «истинно говорю вамъ: такъ какъ вы сдѣлали это одному изъ сихъ братьевъ Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ»; и наоборотъ: «такъ какъ вы не сдѣлали этого одному изъ сихъ меньшихъ, то не сдѣлали Мнѣ» (Матѳ. 25, 40–45).
Такое отношеніе Христа къ человѣку, небрежно выполняющему свой христіанскій долгъ къ ближнему, брату, не случайно.
Христіанство, какъ мы сказали уже выше, есть живая жизнь, выявляющая любовь къ Богу и къ ближнему; притомъ, любовь не платоническую только, не словомъ, а дѣломъ и истиною. Можетъ ли поэтому подлинный носитель христіанскаго духа, человѣкъ христіанской жизни, быть слѣпымъ, глухимъ и нечувствительнымъ къ страданіямъ и недостатку своего ближняго, брата, будь они матеріальнаго или духовнаго свойства? Конечно, нѣтъ.
Тутъ нельзя отговариваться лукавымъ заявленіемъ, что любовь христіанская имѣетъ въ виду только то, что служитъ къ вѣчному спасенію человѣка; что забота о матеріальномъ и соціальномъ устроеніи отвлекаетъ человѣка отъ главнаго, первостепеннаго, отъ того, что, по словамъ Христа Спасителя, есть «едино на потребу».
Не такъ смотритъ на это какъ мы видѣли Христосъ и Его ученикъ — апостолъ Іаковъ.
Спору нѣтъ, христіанство имѣетъ въ виду вѣчное спасеніе человѣка. Но это не дается человѣку, какъ нѣчто готовое. Это — заданіе всей земной жизни. Кто же рѣшится утверждать, что условія жизни безразличны для дѣла спасенія?
Иллюстрирую свою мысль живымъ примѣромъ. Вы входите въ жилище бѣдняка-труженика. Здѣсь, какъ говорится, ни кола, ни двора, грязь, кричащая нужда! И эта нужда имѣетъ свою причину не въ лѣни или неумѣніи жить этого бѣдняка, а въ той соціальной неправдѣ, которая позволяетъ имущему забрать у неимущаго то послѣднее, что онъ имѣетъ. Можно ли, среди этой кричащей нищеты и нужды, спокойно говорить о высокихъ христіанскихъ идеалахъ, не проявивъ сначала хотя бы малѣйшей заботы объ устраненіи этой вопіющей нужды?.. Иначе слово ваше будетъ жестко, непріятно и обидно для подавленнаго нуждой брата; его сердце будетъ каменно, затворено и невоспріимчиво къ предлагаемой ему вами истинѣ. Ваша рѣчь, ваши наставленія, самыя возвышенныя, самыя добрыя, могутъ остаться по меньшей мѣрѣ голосомъ вопіющаго въ пустынѣ. Ибо любовь ваша, закрывшая глаза на нищету и нужду ближняго, даетъ ему вмѣсто хлѣба камень, вмѣсто рыбы — змѣю. При такомъ христіанскомъ дѣланіи невольно приходятъ на память слова Божественнаго Учителя: «врачу исцѣлися самъ».
Второе. Забота о соціальномъ устроеніи жизни — конечно, въ должной мѣрѣ — нисколько не отвлекаетъ христіанина отъ его главной задачи — исканія вѣчной жизни.
Повторяемъ, христіанство, это — жизнь во Христѣ — въ условіяхъ земныхъ. Земля же есть царство грѣха и неправды. «Міръ ва злѣ лежитъ», говоритъ блаженный Апостолъ. Чтобы одолѣть это зло, нужно явить въ мірѣ иную, новую жизнь жизнь добра. Подлинный христіанинъ и стремится къ такой жизни. Насаждая такую жизнь въ себѣ самомъ, онъ, въ мѣру своихъ силъ, старается утвердить ее и въ окружающей его средѣ: семьѣ, обществѣ, государствѣ.
Конечно, и въ этомъ случаѣ работа направлена въ сторону духа, но не забываются и потребности соціальной жизни человѣка. Въ іерархической лѣстницѣ цѣнностей первенствуютъ первыя, но цѣнны и вторыя, какъ способствующія духу достигать самыхъ вершинъ христіанской добродѣтели.
Опытъ показываетъ, какъ иногда самыя благія начинанія среди труждающихся и обремененныхъ вѣка сего не даютъ добрыхъ результатовъ; напротивъ, вызываютъ недовѣріе, подозрѣніе, а то и полное отвращеніе. Въ чемъ дѣло? — За возвышенными наставленіями часто не чувствуется подлинно-христіанской любви, не только влекущей человѣка къ горнему, но и ублажающей горечь его земного существованія. Доведенная до крайности выспренность, соединенная съ презрительнымъ отношеніемъ къ земнымъ условіямъ, уговаривающихъ способна доводить до лицемѣрія и сердечной жестокости, а въ уговариваемыхъ порождаютъ ненависть не только къ лицемѣрамъ, но и къ той истинѣ, которую они проповѣдуютъ. Язычники, принявшіе христіанство отъ европейскихъ миссіонеровъ, порою становятся хуже, въ нравственномъ отношеніи, чѣмъ были до принятія христіанства. Виновато не христіанство, а тѣ миссіонеры, которые, возвѣстивъ язычникамъ истины христіанской вѣры, не потрудились живымъ примѣромъ подлинной христіанской жизни устранить изъ ихъ бытовой жизни тѣ начала, которыя находились въ полномъ противорѣчіи съ началами возвѣщенной имъ вѣры.
Ссылка на Христа и Его учениковъ святыхъ Апостоловъ, не оставившихъ намъ опредѣленныхъ указаній, относящихся къ устроенію соціальной жизни, не можетъ оправдать нашего равнодушія къ этому вопросу.
Задача Христа, какъ и Его учениковъ-Апостоловъ состояла въ возвѣщеніи міру благой вѣсти о вѣчномъ спасеніи и въ устроеніи Церкви, какъ благодатной путеводительницы къ этому спасенію. Устроеніе же земной жизни на началахъ христіанской вѣры было предоставлено самому человѣку. Это было заданіе, которое человѣчество, озаряемое христіанствомъ, должно было осуществлять въ своей исторической жизни, тѣмъ показывая, въ какой степени человѣчество усвоило духъ Христовъ. Устроеніе земной жизни на началахъ христіанской вѣры, это — плоды, которые являютъ нравственное достоинство приносящаго ихъ древа; это — одна изъ составныхъ частей того креста, который христіанство возлагаетъ на каждаго носителя подлинно-христіанскаго духа.
Задачу устроенія соціальной жизни Христосъ предоставилъ самому человѣку, который и долженъ былъ осуществлять ее соотвѣтственно своимъ географическимъ, этнографическимъ, расовымъ, бытовымъ и культурнымъ условіямъ. Но принципъ, которымъ должна опредѣляться внутренняя жизнь человѣка, возводя и готовя его къ вѣчной жизни, долженъ оставаться регулятивнымъ началомъ и для его соціальной жизни.
Соединеніе въ человѣкѣ духа и тѣла, по христіанскому ученію, не случайное, временное, механическое, а внутренне-органическое, вѣчное. Какъ преображенный духъ не можетъ оставаться пассивнымъ по отношенію къ облекающему его тѣлу, такъ и подлинно христіанское общество не можетъ быть равнодушнымъ къ соціальной жизни человѣка.
Христіанство всегда является благодатной закваской, которая не успокаевается до тѣхъ поръ, пока все заквашенное не сдѣлается подобно закваскѣ. Христіанство не половинчато; оно ищетъ всего человѣка. Оно призываетъ къ прославленію Бога всю полноту человѣческой природы. «Прославьте Бога въ душахъ и тѣлесахъ вашихъ». Такова апостольская заповѣдь. Такова и воля Христа Спасителя. Онъ пришелъ спасти не только душу, но всего человѣка — душу и тѣло. Потому и явленіе Его міру открылось, какъ величайшая тайна воплощенія. «Велія есть благочестія тайна: Богъ явися во плоти» (Тим. 3, 16). Потому и первое христіанское таинство, вводящее человѣка въ Царство Божіе, крещеніе, совершается Духомъ Святымъ, но чрезъ воду и въ водѣ. «Кто не родится отъ воды и Духа не сможетъ войти въ Царствіе Божіе». «Рожденное отъ плоти есть плоть, а рожденное отъ Духа есть духъ» (Іоан. 3, 5–6).
Христосъ не далъ никакихъ опредѣленныхъ указаній относительно соціальной жизни человѣка, но Имъ было ясно и опредѣленно указанъ тотъ духъ, которымъ должна опредѣляться человѣческая жизнь, и внутренно-духовная, и соціальная: семейная, общественная, государственная. Духъ этотъ опредѣляется двумя заповѣдями — «возлюби Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ»... «и ближняго твоего, какъ самого себя»...
Любовь не только къ Богу, но и къ человѣку-ближнему, вотъ высокій, совершеннѣйшій законъ, въ выполненіи котораго должна протекать жизнь человѣка. Скажете: этотъ законъ касается духовной жизни человѣка, не имѣя отношенія къ соціальной жизни. Думать такъ, значитъ не понимать самаго существа христіанства.
Да, въ христіанскомъ ученіи нѣтъ опредѣленной программы соціальной жизни, но Евангеліе, какъ и апостольскія писанія даютъ намъ живые примѣры, которые краснорѣчиво говорятъ, каковъ долженъ быть христіанинъ въ своей соціальной жизни.
Я разумѣю прежде всего фактъ двукратнаго насыщенія Христомъ Своихъ слушателей хлѣбомъ и рыбою; первый разъ пяти тысячъ человѣкъ; второй — четырехъ тысячъ; потомъ постоянную заботу апостоловъ о матеріальномъ обезпеченіи вѣрующихъ и, наконецъ, живой примѣръ соціальной жизни первой іерусалимской христіанской общины.
Христосъ дважды чудеснымъ образомъ напиталъ своихъ слушателей. Что это случайное, ничего не значущее явленіе? Нѣтъ, въ жизни нашего Господа и Спасителя ничего случайнаго не было и не могло быть. Напротивъ, все, что допущено Имъ, было сдѣлано намъ въ наставленіе. «Я далъ вамъ примѣръ, чтобы и вы дѣлали тоже, что Я сдѣлалъ вамъ» (Іоан. 13, 13), сказалъ Христосъ, во время «Тайной Вечери», послѣ умовенія ногъ Своимъ ученикамъ. Что.это? Желаніе — только увѣковѣчить среди апостоловъ а потомъ и среди Своихъ послѣдователей умовеніе ногъ? Нѣтъ, поступкомъ Христа, какъ и Его словами, навѣкъ устанавливается тотъ духъ, которымъ должны опредѣляться взаимоотношенія Его подлинныхъ послѣдователей. Здѣсь проявилось то же, о чемъ впослѣдствіи писалъ, святый Апостолъ: «и Христосъ пострадалъ за насъ, оставивъ намъ примѣръ, дабы мы шли по слѣдамъ Его» (1 Петр. 2, 21).
Если Христосъ считалъ необходимымъ имѣть заботу о тѣлесномъ насыщеніи Своихъ слушателей, намъ ли проходить мимо этого вопроса равнодушно съ боязливымъ молчаніемъ?
Христу подражали и Его ученики-Апостолы. Они не только проповѣдали Слово Божіе, но и завѣдывали имуществомъ церковнымъ — чтобы оно было правильно распредѣляемо между нуждающимися. По ихъ иниціативѣ, позднѣе, для болѣе удобнаго распредѣленія: церковнаго имущества были избраны, а ими, апостолами, рукоположены, семь первыхъ діаконовъ.
Трогательная и неустанная забота великаго благовѣстника Евангелія апостола Павла о неимущей братіи, выражавшаяся въ собираніи милостыни, показываетъ, какъ близко къ сердцу принимали апостолы заботу о матеріальномъ обезпеченіи своихъ послѣдователей. Милостыня была лучшимъ свидѣтельствомъ, что познавшіе Христа по христіански должны и жить.
Описывая жизнь перво-христіанской іерусалимской общины, писатель книги «Дѣянія Святыхъ Апостоловъ» повѣствуетъ: «всѣ же вѣрующіе были вмѣстѣ, и имѣли все общее. И продавали имѣнія и всякую собственность, и раздѣляли всѣмъ, и имѣли все общее. И каждый день единодушно пребывали въ храмѣ, и, преломляя по домамъ хлѣбъ, принимали пищу въ веселіи и простотѣ сердца, хваля Бога и находясь въ любви у всего народа.
«У множества же увѣровавшихъ было одно сердце и одна душа и никто ничего изъ имѣнія своего не называлъ своимъ, но все у нихъ было общее... Не было между ними никого нуждающагося; ибо всѣ, которые владѣли землями или домами, продавая ихъ, приносили цѣну проданнаго и полагали къ ногамъ апостоловъ; и каждому давалось, въ чемъ кто имѣлъ нужду. Такъ Іосія, прозванный Варнавой, что значитъ «сынъ утѣшенія», левитъ, родомъ Кипрянинъ, у котораго была своя земля, продавъ ее, принесъ деньги и положилъ къ ногамъ апостоловъ» (Дѣян. 4, 32–37).
Такъ поступали и такъ устраивали свою церковно общественную жизнь первые іерусалимскіе христіане, и они были не только свидѣтелями апостольской дѣятельности, но не мало изъ нихъ знали и слушали Самого Христа.
Если позднѣйшее время это устроеніе церковно-общественной жизни измѣнилось, то только по формѣ; духъ этотъ, заключавшійся въ подлинной христіанской любви, полагаю, долженъ оставаться на вѣки, находя лишь новыя современныя формы для своего проявленія.
Говорить о значеніи такого духа для обновленія всей соціальной жизни человѣчества не приходится. Его признало само язычество. Любовь и высоконравственная жизнь первыхъ христіанъ были одна изъ главныхъ причинъ побѣды христіанства надъ язычествомъ. «Какъ они любятъ другъ друга», говорили язычники, наблюдая жизнь христіанъ. Это широкое проявленіе подлинно-христіанской любви со стороны христіанъ поражало язычниковъ болѣе, чѣмъ что-либо другое, украшавшее жизнь первыхъ христіанъ.
Уясняя вопросъ о значеніи христіанства для соціальной жизни человѣчества, мы должны считаться съ еще другимъ возраженіемъ: Ставя такую задачу христіанству, не принижаемъ ли мы христіанство, не лишаемъ ли мы этимъ человѣка того, что должно быть въ немъ самымъ главнымъ — внутренняго горѣнія духа, внутренняго дѣланія, внутренняго очищенія благодатью Духа Святаго и подвигомъ молитвы?
Отвѣчаемъ: Совершенно вѣрно, что Царствіе Божіе, по слову Христа, «внутрь васъ есть», т. е. открывается не иначе какъ въ сердцѣ, въ духѣ. Но можетъ ли такая личность оставаться безъ вліянія на жизнь окружающей ея человѣческой среды и должна ли она сторониться, оберегать себя отъ такого вліянія?
Припомните притчу Христа о закваскѣ и Его нагорную проповѣдь и отвѣтъ получится ясный. Царство небесное подобно закваскѣ, которую жена, взявъ, положила въ три мѣры муки доколѣ вскиснетъ все. Христіанство — духовная закваска; оно внесено въ міръ, чтобы духовно всквасить, возродить, одухотворить все человѣчество. Потому и сказано: «вы соль земли. Если же соль потеряетъ силу, то чѣмъ сдѣлаешь ее соленой? Она уже ни къ чему негодна, какъ развѣ выбросить ее вонъ на попраніе людямъ».
«Вы свѣтъ міра. Не можетъ укрыться городъ, стоящій на верху горы. И, зажегши свѣчу, не ставятъ подъ сосудомъ, но на подсвѣчникѣ, и свѣтитъ всѣмъ въ домѣ. Такъ да свѣтитъ свѣтъ вашъ предъ людьми, чтобы они видѣли ваши добрыя дѣла и прославили Отца вашего небеснаго» (Матѳ. 5, 13–16).
Могутъ сказать: здѣсь идетъ рѣчь о воздѣйствіи одной человѣческой личности на другую, а не о соціальномъ устроеніи человѣческой жизни.
Но что такое соціальная жизнь? Это — взаимоотношеніе человѣческой личности, будь то въ семьѣ, обществѣ, государствѣ и во всемъ человѣчествѣ. Характеръ этого взаимоотношенія опредѣляется характеромъ личностей. Язычникъ живетъ по язычески; эгоистъ по принципу: «своя рубашка ближе къ тѣлу». Можетъ ли истинный христіанинъ въ своей соціальной жизни поступать не по христіански? Конечно, нѣтъ. Всякое дерево приноситъ плоды по роду своему. Такъ и человѣкъ. Личность, озаренная Евангельскимъ свѣтомъ, не можетъ не выявлять этихъ качествъ и въ своихъ соціальныхъ отно/с. 145/шеніяхъ. Творя и благодатно возсоздавая личность человѣка, христіанство тѣмъ самымъ творитъ и возсоздаетъ и соціальную жизнь. Истинный христіанинъ не только самъ спасается и возраждается, но спасаетъ и возраждаетъ и другихъ, соприкасающихся съ нимъ. «Стяжи миръ душевный, говорилъ преп. Серафимъ Саровскій, и не только ты самъ, но тысячи вокругъ тебя спасутся»... Личное возрожденіе христіанина неразрывно съ его соціальнымъ вліяніемъ. Солнце не можетъ не грѣть и не свѣтить; такъ и подлинный христіанинъ. Его вліяніе въ семьѣ, обществѣ и государствѣ можетъ быть не властнымъ, не кричащимъ, но зато всегда дѣйственнымъ и сильнымъ. Это и даетъ право говорить о соціальномъ значеніи христіанства. И такой взглядъ на христіанство не только не принижаетъ его, но выявляетъ во всей полнотѣ и духовной красотѣ его возрождающую человѣческій духъ силу. Чѣмъ совершеннѣе соціальныя условія жизни, тѣмъ глубже и совершеннѣе данное общество усвоило духъ Христовъ, духъ Евангельскій, духъ подлинно-христіанскій. Такимъ образомъ рѣчь о соціальномъ значеніи христіанства — не приниженіе его, а оправданіе христіанскаго общества.
Конечно, на этомъ пути могутъ быть провалы. Можно пользоваться христіанствомъ лишь въ качествѣ прикрытія своихъ далеко несовершенныхъ соціально-политическихъ воззрѣній. Но это уже вина не христіанства.
Такое использованіе христіанства находило среди русскаго народа должную оцѣнку. Приведу одинъ фактъ изъ своего личнаго опыта. Это было въ первые дни русской «Февральской» революціи. На одномъ изъ епархіальныхъ церковныхъ собраній духовные отцы — пастыри въ угоду общему настроенію захотѣли блеснуть своими либеральными церковно-соціальными взглядами. Зашла рѣчь о недостаткахъ въ церковномъ управленіи. Нѣкоторые служители заявили, что причина такого печальнаго явленія кроется въ монашествѣ, стоящемъ во главѣ церковной іерархіи. «Рыба съ головы воняетъ», ударяя себя въ грудь, взывали краснорѣчивые служители алтаря; другіе — посмѣлѣе — шли еще дальше; они требовали, чтобы Церковь и пастыри больше обращали вниманія на соціальныя нужды прихожанъ, чѣмъ на чисто-церковную дѣятельность. «Лучше дадимъ своей паствѣ синицу, чѣмъ ловить въ небѣ журавля», взывали они. Служители алтаря, конечно, увлекались, не замѣчая истиннаго настроенія своихъ изъ деревень пришедшихъ слушателей. А оно скоро обнаружилось. Когда краснорѣчіе «отцовъ» умолкло, попросилъ слова одинъ крестьянинъ. Рѣчь его была проста, коротка, но чрезвычайно выразительна и характерна. «Вамъ, отцы, говорилъ крестьянинъ, монашество не нравится — «оно воняетъ» для васъ, а для насъ, мірянъ, такіе монахи, какъ святители Митрофаній Воронежскій, Тихонъ Задонскій, Ѳеодосій Черниговскій и сотни имъ подобныхъ, благоуханіе, краса и слава Православной Русской Церкви. Вамъ монашество мѣшаетъ, /с. 146/ а мы у святыхъ мощей преп. Сергія Радонежскаго, Антонія и Ѳеодосія Печерскихъ, Іова Почаевскаго, Серафима Саровскаго, Зосимы и Савватія Соловецкихъ и тысячи подобныхъ находимъ для себя утѣшеніе, радость и ободреніе. Почему? Они не только служили Церкви, но и жили по церковному. Поэтому, отцы духовные — служители Церкви, учите насъ небесной Истинѣ, но и сами живите по церковному и своимъ живымъ примѣромъ къ тому же призывайте и насъ. Синицу-то мы поймаемъ, Богъ дастъ, и сами, а вотъ уловить журавля въ небесахъ врядъ ли намъ удастся безъ вашего руководства. Простите и благословите меня недостойнаго, отцы духовные...»
Крестьянинъ смолкъ. Его рѣчь, что холодный душъ, внезапно пролившійся на разгоряченныя головы. Пылъ остылъ; собраніе приняло дѣловой характеръ.
Ясно, говоря о соціальномъ значеніи христіанства, нужно имѣть въ виду не то, чтобы съ церковной каѳедры полились громовыя рѣчи соціальнаго характера, а то, чтобы Церковь въ лицѣ своихъ служителей, давая паствѣ живой примѣръ доброй христіанской жизни, всегда и вездѣ настойчиво утверждала въ сознаніи своихъ пасомыхъ мысль, что служить человѣчеству въ духѣ соціальной правды безъ усвоенія духа Христова ученія невозможно, и чтобы государственные дѣятели: правители, вожди и властители народныхъ думъ, при разрѣшеніи вопросовъ соціальнаго порядка, не проходили бы съ презрительнымъ молчаніемъ мимо Того, Кто есть «Свѣтъ» и «Истина, путь и жизнь».
Насъ спросятъ: но можно ли вложить христіанскій идеалъ въ рамки земной жизни человѣчества?
Когда подымается рѣчь о соціальномъ значеніи христіанства, то имѣется въ виду не осуществленіе христіанскаго идеала въ предѣлахъ земной жизни человѣчества, а принятіе его, слѣдованіе ему, положеніе его въ основу всѣхъ человѣческихъ отношеній — личныхъ, семейныхъ, государственныхъ и міровыхъ. Осуществленіе его, во всей силѣ, въ предѣлахъ земной жизни намъ не дано, но стремиться къ нему — нашъ долгъ. Полнота его принадлежитъ вѣчности, постоянное же восхожденіе къ нему во времени намъ должно возлюбить.
Только при такомъ пониманіи христіанства оно, по истинѣ, явится горчичнымъ зерномъ, сначала малымъ, едва замѣтнымъ, но которое со временемъ выростаетъ, становится большимъ деревомъ, подъ могучими вѣтвями котораго сможетъ найти свой покой и радость все сущее на землѣ, какъ твореніе Божіе.
Только при такомъ воспріятіи оно становится источникомъ воды живой, которая сможетъ утолить жажду человѣческаго духа.
Только при такомъ усвоеніи ученія Христа — къ человѣчеству дѣйствительно приблизится Царство Божіе, какъ Царство правды мира и радости о Духѣ Святомъ и которое найдетъ свою полноту въ открывающейся вѣчности, гдѣ будетъ Богъ «всяческая и во всѣхъ».
Сейчасъ міръ въ большой тревогѣ. Признаки опаснѣйшей бо/с. 147/лѣзни человѣческаго духа на лицо. Возможенъ полный провалъ; тогда гибель многовѣковой т. наз. христіанской культуры неизбѣжна. Правители народовъ въ суетныхъ поискахъ средствъ, для избѣжанія надвигающейся опасности, пока упорно молчатъ о Томъ, Кто есть Свѣтъ міру, его Истина и Жизнь. Неужели приблизилось время, о которомъ величайшій изъ пророковъ Предтеча и Креститель Господень Іоаннъ говорилъ: «Уже сѣкира при корени дерева лежитъ: всякое дерево, не приносящее добраго плода, срубаютъ и бросаютъ въ огонь... Уже лопата въ рукѣ Его, и Онъ очиститъ гумно Свое, и соберетъ пшеницу Свою въ житницу, а солому сожжетъ огнемъ неугасимымъ» (Матѳ. 3, 10, 12). «Востани, спяй, и воскресни изъ мертвыхъ, да освятитъ тя Христосъ». Гремитъ слово Апостольское. Услышитъ ли этотъ небесный призывъ спящій въ грѣхѣ современный міръ? Очнется ли? Покажетъ недалекое будущее. Богу слава!
Митр. прот. В. Бощановскій
Источникъ: «Православный Путь». Церковно-богословско-философскій Ежегодникъ. Приложеніе къ журналу «Православная Русь» [за 1963 годъ]. — Jordanville: Типографія преп. Іова Почаевскаго. Holy Trinity Monastery, 1963. — С. 138–147.
Протопресвитер Василий Бощановский родился 1 марта 1872 г. в селе Самбек Таганрогского округа Екатеринославской губернии. Окончил Екатеринославскую семинарию (в 1893 г.) и Киевскую Академию (1897). Священник (1897). Назначен ключарем Преображенского собора в Житомире. В 1920 г. эвакуировался в Сербию в звании законоучителя Донского кадетского корпуса, где оставался до 1944 г., преподавая в различных русских учебных заведениях. С 1944 по 1949 г. преподавал в Германии в русской гимназии для беженцев. В 1945 г. вместе с о. Владимиром Востоковым служил в лагерном храме под Мюнхеном. Переехал в США в 1949 г. Настоятель Александро-Невской церкви в г. Лейквуд (США) в юрисдикции Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Митрофорный протоиерей. Протопресвитер (1955). Автор ряда трудов по нравственному и пастырскому богословию. Скончался 22 апреля 1961 г. Похоронен на местном кладбище.
