О суде над Леонидом Бородиным

С 16 по 19 мая 1983 г. в Москве проходил суд над писателем Леонидом Бородиным, обвинявшимся по ст. 70 ч. 2 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда", рецидив). Бородин был арестован 13 мая 1982 г. в церкви, где он работал сторожем. В результате следствия, длившегося более года, Л. Бородину было предъявлено 19 пунктов обвинения, относящихся ко всему периоду пребывания Л. Бородина на свободе после отбытия первого срока (6 лет по делу ВСХСОН с 1967 по 1973 гг.). Среди этих пунктов обвинения были следующие:

– издание двух и подготовка третьего номеров самиздатского "Московского сборника" в 1974–1975 гг.;

– все публицистические статьи, в которых Л. Бородин спорил с Шимановым, Ладовым и другими авторами, занимавшими шовинистические или либерально-демократические позиции;

– поздравительная телеграмма А. Солженицыну к его 60-летию, отправленная с московского почтамта;

– книга "Повесть странного времени", в которой, по мнению КГБ, содержится призыв к терроризму (!);

– распространение "Архипелага ГУЛаг" и журнала "Посев".

Против Л. Бородина дали показания завуч школы из Иркутска Сулейманов, который приезжал раз в полгода в Москву и останавливался у Л. Бородина, и бывший муж старшей дочери Л. Бородина от первого брака – человек крайне неуравновешенный, из патологической ревности кидавшийся на жену с ножом; поскольку Л. Бородин был вынужден вмешаться в семейную жизнь дочери, бывший зять считал его виновником развода и явно руководствовался мотивами мести. Оба "свидетеля" показали, что Л. Бородин давал им читать запрещенные книги и проводил с ними "разлагающие" беседы.

В ходе следствия показания против Л. Бородина дали также А. Иванов (Скуратов) и Г. Шиманов, заявившие, что Л. Бородин не отрекся от своих убеждений члена ВСХСОН; на суде Г. Шиманов частично отказался от этих показаний, но суд этого отказа во внимание не принял. Ни один из бывших членов ВСХСОН на суд вызван не был.

Леонид Бородин был известен и популярен в московских литературных кругах. В его защиту выступили писатель Георгий Владимов и член-корреспондент Академии наук СССР Игорь Шафаревич, однако их заявления на имя судьи Богданова на суде не были оглашены. В своем заявлении Г. Владимов, в частности, предостерег суд от весьма распространенной ошибки – приписывать высказывания героев автору (если следовать этому методу, писал он, то можно и Шолохова обвинить за высказывания Мелехова в "Тихом Доне") и охарактеризовал Бородина как писателя, растущего от книги к книге, от которого можно в будущем многого ожидать. Поэт Белла Ахмадулина выразила желание выступить на суде свидетельницей и охарактеризовать Л. Бородина как человека и как писателя; ее сначала включили в список свидетелей, но когда она собралась ехать на суд из Тарусы – "оказалось", что в списке ее нет.

Не было зачтено также заявление Владиміра Осипова, опровергающее показания А. Иванова (Скуратова), будто бы на его, Осипова, квартире и в его присутствии Бородин излагал свои "террористические" взгляды.

Очень хорошо отозвалась о Л. Бородине свидетельница из Иркутска, работница телевидения; она пыталась сделать телепостановку по книге Л. Бородина "Год чуда и печали", но в последний момент передачу сняли.

Адвокат Л. Бородина О. Ефремов во время процесса неожиданно изменил позицию, осложнив защиту: вместо полного оправдания (на чем настаивал Л. Бородин), он признал своего подзащитного виновным по статье 190–1 (“распространение клеветнических измышлений...”).

Зал заседания был заполнен гебистами; из близких Л. Бородина были допущены лишь старшая дочь Елена (ей 20 лет) и жена Лариса. Леонид Бородин держал себя на суде прекрасно. Когда при чтении приговора дочь заплакала, он сказал ей: “Не плачь, твои слезы – их хлеб”. В последнем слове Л. Бородин сказал, что если бы его книги напечатали в России, если бы ему дали работу, этого процесса могло бы и не быть.

Перед зданием суда стояли друзья Л. Бородина, иностранные корреспонденты и дипломаты, которые не были допущены в зал заседаний.

Вынесенный приговор – 10 лет лагерей и 5 лет ссылки – был для всех неожиданностью, тем большей, что незадолго до суда следователь Губинский через жену А. Иванова (Скуратова) распустил слух, что Бородину дадут не более 5 лет; он, Губинский, будь на то его воля, “дал бы все десять”.

Особо следует отметить очень плохое состояние здоровья Л. Бородина: у него язва желудка, грыжа, страшный авитаминоз – кожа на ногах слезает клочьями; за время следствия у него выпало шесть (!) зубов; во время свидания он не смог поднять свою шестилетнюю дочку. Его жена, Лариса Бородина, считает, что больше трех лет в лагере – притом, особого режима – он не выдержит. По существу, приговор ему – смертный.

М. Назаров
Опубликовано без подписи в журнале "Посев" (Франкфурт-на-Майне. 1983. № 7. С. 2-3)