Знаменательная книга
Михаил Назаров «Миссия Русской эмиграции», Ставрополь, изд. «Кавказский край», 1992 г., 415 стр.
Знаменательно – и до некоторой степени поразительно – что подобная книга издана на родине. Долгое время эмиграция там изображалась в самых мрачных красках: отщепенцы, раскольники, предатели и, вероятнее всего, агенты Запада, если не иностранных разведок. В противовес этому книга М. Назарова рисует совсем другую картину, весь подход объективный и даже скорее благожелательный: он постиг всю трагедию эмиграции и труд его – помимо всего прочего останется памятником русской эмиграции, её историей, написанной не её представителем, а сторонним наблюдателем, безпристрастным летописцем. Конечно, у него то преимущество, что он побывал сам на «той стороне», видел эмиграцию лицом к лицу, наблюдал условия жизни и быт её, сам был эмигрантом, временно став невозвращенцем. Как и большинство эмигрантов, он стоял перед трагическим выбором: родина или свобода, с ясным сознанием, что выбор «связан не только с приобретением, но и с потерей: чтобы ни выбрал – всегда будет не хватать того, чего не избрал» (стр. 14).
Впечатляет и научный аппарат книги: именной указатель, включающий библиографию на нескольких языках и «Указатель организаций и течений». Проделана скрупулезная, кропотливая работа, которая навсегда сохранит свое значение.
Обращаясь к непосредственной теме, к собственно миссии русской эмиграции, автор справедливо отмечает, что «Осознанный эмиграцией смысл собственного существования и превращается для неё в миссию. Таким образом, миссия у русской эмиграции возникла не потому, что эмигранты захотели ее себе иметь. А потому, что от неё невозможно было уклониться – разве что перестать быть самими собой» (стр. 3). М. Назаров формулирует три аспекта миссии русской эмиграции, ссылаясь на речь И. Бунина «Миссия русской эмиграции» (1924 г.) – Более подробно автор формулирует эти три функции следующим образом: «Первая функция – сохранить память о дореволюционной России и её национальное самосознание... Сохранить за пределами Родины "малую Poccию". Эту функцию эмигрантская литература выполнила в достаточной мере: множество мемуаров и художественных произведений, наряду с русской классикой, запечатлели ту Российскую цивилизацию, навсегда утраченную, и сохранили её духовные ценности... Огромную роль в этом сыграла православная Церковь – именно она стала духовным стержнем русской эмиграции, без чего было бы немыслимо выполнение ни этой функции, ни двух следующих» (стр. 7).
Вторую функцию автор определяет так: «...помощь тем силам на Родине, которые сопротивляются коммунистическому эксперименту, старались выжить, отстоять традиционные ценности» (стр. 7).
Третью функцию М. Назаров характеризует следующим образом: «...осмысление трагического опыта революции как опыта всемiрного... раскрытие нового уровня "русской идеи" – как синтеза общечеловеческого опыта. Лишь на основе этого опыта можно осознать и духовное состояние всей человеческой цивилизации, понять грозящие ей новые опасности, увидеть движущие силы всех катаклизмов нашего драматического века» (стр. 9).
Эта последняя функция, важная в общечеловеческом смысле, увы прошла почти незамеченной на «равнодушном» Западе. Одно из исключений – немецкий философ В. Шубарт; в книге «Европа и душа Востока (1938 г.), он пишет: «Три миллиона восточных людей, принадлежащих большей частью к духовно ведущему слою, хлынули в европейские народы и возвестили им культуру, которая до того времени Западу была почти неизвестна и недоступна. Это событие должно вызвать такие последствия, результаты которых станут ясными лишь спустя десятилетия»
(стр. 5).
Останавливаясь на этой третьей миссии русской эмиграции, автор метко определяет ее как «миссию зерна» (Иоан. 12:24) и как о «зримом выражении этой миссии эмиграции» автор говорит об «укоренении Православия в тех странах, где его раньше не было»
(стр. 6). Говоря о духовной красоте, особенно о «небесной музыке» Православия, митрополит Анастасий (Грибановский) замечает: «Запечатленная во всём нашем церковном благолепии, она (небесная музыка) доныне служит непосредственным откровением истины Православия. Её язык гораздо понятнее для всех, чем язык отвлеченных богословских понятий и через нее прежде всего осуществляет ныне свою мiровую миссию Православная Церковь» («Беседы с собственным сердцем», «Троицкий Православный Русский календарь на 1998 г.», стр. 197).
Удивительнее всего, что М. Назаров сумел разобраться в крайне запутанном положении Церкви в эмиграции. Он пишет о трех ветвях русского Православия: во–первых, о РПЦЗ, которая до 1926 года объединяла все русское зарубежье, а, во–вторых, об отколовшейся от неё так называемой Парижской юрисдикции, подчинившейся константинопольскому патриарху, и об Американской Митрополии теперь автокефальной Церкви, не признанной большинством поместных Православных Церквей.
Причину раскола автор справедливо видит в политическом разделении эмиграции. РПЦЗ была не только монархически настроенной, но и приверженной династии Романовых, а более либеральные представители парижской и американской эмиграции были настроены более «демократически».
М. Назаров правильно отмечает, что «не только для "американцев", стремившихся преодолеть "тысячелетний плен государственности и национализма", но и для окружения митрополита Евлогия одна из существенных идеологических причин церковного раскола состояла в различном отношении к монархии. Точнее – к призыву I Всезарубежного Собора в 1921 г. молиться Богу о возвращении на российский престол "законного православного царя из Дома Романовых"» (стр. 194). В связи с этим возникает тема масонства: участие этой группы в политической жизни любой страны и любого народа редко обсуждается и скорее замалчивается при обсуждении причин революции. Молодой американский ученый Джеймс Биллингтон посвятил этой теме замечательную книгу (James Billington, "Fire in the Minds of Men", Basic Books, 1980, N.Y.) въ которой он блестяще доказывает, что французская революция да и другие были делом рук масонов. Полная картина деятельности масонов в предреволюционную эпоху до сих пор не выяснена, но отдельные интересные сведения просочились в некоторые эмигрантские источники. Так Е.Д. Кускова несколько приоткрывает завесу в своей переписке с Л.О. Дан, в письме от 12 февраля 1957 г. она пишет: «Вы забываете, что 9/10 русских людей были не только безпартийны, но они ненавидели партии и партийность... Эту ...голую в смысле политическом среду надо было прежде всего вычистить. Этой работой мы и занимались. Она была очень трудна... Надо было завоевать военщину. Лозунг – демократическая Россия и не стрелять в манифестирующий народ. Объяснять приходилось много и долго – среда косная. Успех там был довольно большой» (Григорий Аронсон, «Масоны в русской политике в книге Poccия накануне революции», Нью–Йорк, 1962 г., стр. 141).
После революции большинство русских масонов оказалось во Франщи и, таким образом, митрополит Евлогий оказался под сильным давлением масонов
«...уклон в религиозный либерализм митрополита Евлогия и многих парижских мыслителей создавал определенную почву для политического (и очень редко – мiровоззренческого) совпадения их интересов с масонско–либеральным флангом в борьбе против консервативной части эмиграции... и прежде всего в борьбе против Apxиepeйского Синода...» (стр. 202).
Окончательный раскол митрополита Евлогия и митрополита Платона (въ Америке) произошел в 1926 г., а «позже именно парижская "паства", как выразился митрополит Евлогий, не приняла его, происшедшего въ 1935 г., примирения с Зарубежной Церковью, заставив отречься от уже подписанных в Белграде решений» (стр. 303). Непоследовательность митрополита Евлогия, может быть, объясняется давлением его масонского окружения.
Без сомнения прав светский историк Русской Зарубежной Церкви А.Ф. Трасковский в своих главных выводах о том, «что после революции за рубежом организовалась свободная от угрозы террора каноническая часть Русской Православной Церкви, которая помимо своей прямой обязанности духовного окормления многочисленной русской диаспоры: 1) стала духовным центром для значительной части русской эмиграции; 2) сохранила в борьбе с "софинианством" чистоту православного вероучения; 3) засвидетельствовала перед мiром правду о гонениях на веру в СССР; 4) сохранила целый пласт русского национального самосознания – идею православной самодержавной монархии; дала православную оценку событиям русской революции и указала православный путь преодоления её последствий. Кроме того, Русская Зарубежная Церковь продолжала дело проповеди Православия другим народам, начатое Русской Православной Церковью задолго до революции» (А. Ф. Трасковский, «История Русской Зарубежной Церкви», «Православный путь», 1995 г., с. 56).
Недостаток книги – последние главы, особенно 14–я глава, озаглавленная «НТС и правозащитное движение», которая в основном посвящена описанию деятельности НТС, организации, которую никак нельзя считать представительницей всей русской эмиграции, которая и до сих пор без сомнения более правая, чем НТС. Тем не менее, это не относится ко всей книге, которая несомненно является очень ценным вкладом в историю русской эмиграции, поэтому можно с нетерпением ожидать выхода обещанной второй части этого труда.
Инокиня Iоанна, Св. Елеон
(Православная Русь, 1999, № 8, стр. 13–15)
