Итак, в прошлой статье я пропел осанну нашему руководству за то, что оно в кои-то веки решилось парировать финансовые проблемы нашей страны нерыночными методами. И – предсказуемо преуспело. Конечно, проблемы эти наше руководство само во многом и создало, разместив золотовалютные резервы там, где до них в час нужды не дотянуться, но все-таки. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон (а кто забудет – тому оба).
Вроде бы все здорово, да только на нас опять надвигается очередной экономический кризис. И он уже близко.
Мы воспользовались нерыночными способами, такими как искусственное ограничение продажи валюты и драконовские поборы для иностранных фирм, желающих продать бизнес и уйти из России. Получили стабилизацию рубля и экономики. Прекрасно! Но затем мы вновь вернулись к монетаризму, ограничив себя управлением денежными массами, и только ими.
Почему это плохо и почему я говорю о том, что наша страна в который уже раз упустила возможность индустриального рывка в светлое будущее?
Для того, чтобы разобраться во всем этом – немножко экономической теории.
Великие кривые рыночной экономики
Как известно, в рынке никто не предписывает предприятиям, какую продукцию и в каком количестве производить, да по какой цене продавать – они делают это сами. Именно поэтому рыночной экономикой управляют две великие кривые: спрос и предложение. Их суть чрезвычайно проста.
Есть у нас некий рынок, скажем – рынок Российской Федерации. И есть некий товар – пусть будет говядина. На рынке есть платежеспособный спрос на говядину – огромное количество людей вовсе не против использовать ее в своем рационе.
Очевидно, что чем дешевле продается говядина, тем большее количество людей будут готовы ее покупать. И наоборот, чем дороже она будет, тем меньшее количество людей смогут ее себе позволить. Люди станут покупать ее изредка, либо же вообще от нее откажутся, заменив более дешевым мясом – свининой и птицей, например.
Посему кривая спроса гласит: чем выше цена товара – тем ниже платежеспособный спрос на него и тем меньшее его количество будет приобретено.
А вот с точки зрения предложения все наоборот. Чем дороже продается говядина, тем больше предприятий готовы будут заниматься ее производством. Ведь взлет цен на говядину повышает рентабельность и прибыль компаний, занимающихся выращиванием коров и быков, значит – у них появляется возможность расширить свое производство.
Если говядина подорожала сильнее остальных продуктов, то более высокая рентабельность заставит компании инвестировать в производство говядины в погоне за прибылью, которую они не зарабатывают на свинине, птице и других продуктах. Высокие цены привлекут бизнесменов, которые вообще не занимались продуктами питания.
Наконец, если цены вырастут в достаточной мере, то станет рентабельным животноводство даже в неприспособленных для этого регионах, типа Крайнего Севера, например. То есть бизнес сможет производить говядину с куда большими затратами, чем раньше, но все равно – с приемлемой рентабельностью.
Кривая предложения говорит нам о том, что чем выше цена на товар – тем больше его предложение.
И тут начинаются макроэкономические качели. Подорожал товар – предприятия бросились его производить, количество товара увеличилось. Но спрос на него упал, предприятия не могут продать, сколько произвели. Они вынуждены снижать цену, и тогда товара начинают покупать больше, но производить его становится уже не так выгодно, как раньше, кто-то снижает объемы производства, кто-то вообще перестраивается на выпуск другой продукции – и вот так постепенно рынок достигает точки равновесия, когда производится продукции ровно столько и такой цены, сколько и почем люди готовы ее купить.
Должен сказать, что теория эта вполне хороша, но возникает один вопрос.
Почему кривые спроса и предложения хорошо работали в западном капитализме (что там творится сейчас – тема для отдельного разговора, но сегодня не будем об этом), но откровенно плохо – в Российской Федерации?
Что немцу хорошо, то русскому смерть
Все дело в том, что механизм балансировки спроса и предложения будет эффективно работать только в одном случае: если предприятия имеют возможность быстро наращивать выпуск дорожающей, высокорентабельной продукции. И столь же быстро уходить от производства подешевевшего, переставшего приносить прибыль товара на что-то новое.
А как такого можно добиться?
Только одним способом. Нужно иметь возможность быстро докупать и вводить в строй производственные мощности и модернизировать/перестраивать существующие. А это возможно только через доступные и дешевые кредиты.
То, что вся рыночная экономика стоит на дешевом и изобильном кредите, отлично понимают в США и на Западе. Но категорически не могут осознать у нас. Увы, но отечественная экономическая мысль так до сих пор и не дошла до осознания того, что для конкуренции с западными производителями необходимы равные или хотя бы сопоставимые условия, в которых эта конкуренция ведется. [Уточним: такова постсоветская тупая либерально-западническая мысль как следствие заточенной на заграницу олигархическо-компрадорской системы, хотя, напр., оппозиционный Глазьев за это ее постоянно критиковал именно из-за отсутствия доступных кредитов. ‒ Ред. РИ.]
Когда на Олимпиаде соревнуются бегуны-легкоатлеты, они одинаково одеты, бегут по одинаковым дорожкам, и погода для всех одна. Все понимают, что это справедливо. Но вот то, что наши производители смогут успешно конкурировать с иностранцами, лишь находясь в сходных с ними условиях – этого наш ЦБ, Минфин и прочие ВШЭ осознать никак не могут. Западные предприниматели пользуются крупными и дешевыми кредитами, а у наших их нет. Почему?
Стоимость, а значит – и доступность кредитов в РФ определяет ключевая ставка Центрального банка (ЦБ). Почему, спросите вы? Да потому что механизм кредитования (очень упрощенно) действует так – банк берет деньги у ЦБ, платит за них ставку ЦБ и отдает предприятию. Таким образом предприятие – получатель кредита, платит банковский процент, часть которого составляет ставка ЦБ, а вторая часть – накрутка выдавшего ему кредит банка.
Ну вот, и как прикажете состязаться с теми же европейскими производителями, для которых их Центробанк в период 2000–2024 гг. устанавливал ставку рефинансирования (в нашем случае это то же самое, что и ключевая ставка) в диапазоне от 0 до 4,75%, в то время как Российский ЦБ в том же периоде держал ее от 4,25% до 28%?
Ну хорошо, 28% было в 2000 году, но сейчас-то у нас 16%, и идут разговоры об очередном ее повышении. Ладно, сейчас у нас СВО, но ведь в относительно мирный период 2014–2020 гг. она доходила до 14%! В то время как у Запада с 2016 по 2022 год ключевая ставка была равна нулю.
Вот и получается, что отечественный производитель более всего похож на спортсмена-олимпийца, который соревноваться-то вынужден, но его, в отличие от всех остальных, заставляют бежать не по ровной дорожке, а в гору. Да еще и покрытую льдом. И не в кроссовках, а в шлепанцах. Запрещая выпускать из рук тяжелый чемодан с одеждой и личными вещами, с которыми он на Олимпиаду приехал.
Сразу хочу сказать – проблема дорогих кредитов далеко не единственная, мешающая нашему развитию. Тот же кадровый голод сегодня настолько велик, что режет на корню многие планы расширения предприятий. И рады были бы произвести, да некому. Но сегодня я воздержусь от перечисления всех факторов, мешающих развиваться нашей промышленности, и сосредоточусь на одном – кредитном.
К чему приводит дорогой кредит?
Стимулируем зарубежного производителя
Вернемся к моему примеру с говядиной.
Допустим, случилось что-то эдакое, отчего спрос на нее вырос. Скажем, мор поросячий пришел, свинины стало меньше, она подорожала, отчего заменять ею говядину стало уже не так выгодно.
Что произойдет на Западе?
Там предприниматель быстренько подсуетится, возьмет кредит, отстроит новый коровник, закупит новых бычков, чтобы поголовье стада увеличить и говядинки побольше произвести. Будет ее продавать и богатеть на этом.
Возьмет предприниматель калькулятор, прикинет, во что ему расширение производства обойдется, да и махнет рукой. И вместо того, чтобы самому выращивать крупный рогатый скот и производить говядину, начнет закупать ее за рубежом – так проще, дешевле и риска не в пример меньше.
Иными словами, когда у нас кредит дороже, чем за рубежом, то при увеличении потребности в каком-то товаре бизнес предпочтет не увеличивать производство внутри РФ, а купить недостающее за границей.
Таким образом рыночные кривые спроса и предложения работают и в нашей стране. Вот только если в США и на Западе они стимулировали отечественного производителя, то у нас – поддерживают иностранного. Потому-то Э. Набиуллину на Западе готовы на руках носить, провозглашая ее едва не лучшим финансистом всех времен и народов. И потому все наши разговоры об импортозамещении – от лукавого.
Понимает ли проблему дорогого кредита власть?
Как ни странно – немножко, но понимает. Именно поэтому рождаются всякие программы льготного кредитования инвестиционных проектов. Например – Фонд развития промышленности (ФРП), где предприятия могут получить очень дешевый кредит, вполне сопоставимый по стоимости с иностранными кредитами. Идея в целом правильная, вот только тот же ФРП – это даже не полумера, это – уровень статистической погрешности.
За всю историю своего существования, начавшуюся в 2014 году, ФРП выдал 525 млрд рублей, из которых к нему вернулось порядка 200 млрд рублей. Соответственно, текущий кредитный портфель ФРП можно оценить в 325 млрд рублей или около того.
Для сравнения – корпоративный кредитный портфель ПАО «Сбербанк» (то есть только юрлица, без кредитов населению) в 2023 году составил 22,1 триллиона рублей. ФРП за 2023 год выдал 142 млрд рублей, а Сбербанк за один только август 2023 года выдал 1,9 трлн рублей. И ведь Сбербанк – не единственный банк России. Тот же «Газпромбанк», к примеру, имеет корпоративный кредитный портфель порядка 10 трлн рублей.
Только нужно понимать, что такие вот кредитные портфели в десятки триллионов рублей для нашей экономики совершенно недостаточны. Сейчас отечественный производитель развивается ни шатко ни валко, а чтобы наращивать выпуск современной и нужной продукции, он нуждается в масштабнейших кредитах на расширение производства и пополнение оборотных средств. Только получить он их не может – дорого.
И вот на фоне реальной потребности в кредите для действительного, а не показушного импортозамещения, средства, которые размещает ФРП, являются каплей в море. Отдельным предприятиям они помогут, но промышленности РФ в целом – никогда. Потому что для индустриализации и рывка у нас вся система кредитования должна выдавать кредиты на условиях ФРП.
Почему ЦБ завышает ставку?
Ответ очень прост – по причине непонимания фундаментальных законов экономики. Руководство ЦБ во главе с Э. Набиуллиной, которая ни дня не работала ни в коммерческом банке, ни на производстве, даже неспособно осознать, что основная задача Центрального банка РФ – это формирование конкурентоспособных финансовых условий отечественному бизнесу. То есть условий, сопоставимых с теми, в которых трудятся иностранные производители.
Вместо этого ЦБ ставит перед собой задачу контролировать инфляцию. Цель-то вроде бы и благая, да только что в итоге получается?
Что такое инфляция и откуда она берется?
Вспомним про кривые спроса и предложения.
Предположим, что платежеспособный спрос резко вырос. Как? Ну вот, к примеру, началась СВО, и огромное количество молодых и трудоспособных мужчин отправились воевать по контракту, получая за это деньги, которые на гражданке подавляющему большинству и не снились. Эти деньги они, естественно, пересылают семьям, родным, те их тратят. Не подумайте дурного, для тех, кто на фронте, никаких денег не жалко, я просто констатирую факт – у нашего населения денег прибыло.
И не только за счет доходов тех, кто воюет – заводы, потеряв значимое количество рабочих, вынуждены поднимать зарплаты, чтобы переманить их с других производств. Опять спрос и предложение в действии – предложение упало, вот труд и стал дороже. Так что доходы работающего населения тоже подросли.
С другой стороны, объемы выпуска гражданской продукции снизились. Просто потому что, с одной стороны, многие мужчины-работники ушли воевать, а с другой – вырос гособоронзаказ. Иными словами, в экономике платежеспособного спроса стало больше, а возможностей его удовлетворить – меньше. Но дешевых кредитов, чтобы приобрести роботов, которые могли бы выпускать продукцию вместо людей, в стране нет. Заводы и рады бы пойти по пути модернизации и повышения производительности труда, но денег у них на это не имеется.
Вот и выходит, что спрос вырос, а предложение удовлетворить его не может. Но рыночная экономика не терпит дефицита, кривые спроса и предложения начинают толкать цены вверх, поэтому начинается повышение цен. То есть – инфляция.
И с ней тут же начинает бороться ЦБ.
Как ЦБ контролирует инфляцию?
Да очень просто. Что такое деньги в экономике? Деньги – это товар, ценность которого заключается в способности меняться на любые иные товары. Поэтому, когда предприятию на развитие не хватает денег, оно покупает право пользоваться ими у банка – уплачивая за это банковский процент, разумеется.
Точно так же, как и любой другой товар, спрос и предложение денег связаны с их ценой. Чем дороже кредит, чем выше процентная ставка, тем меньше желающих этот кредит взять. И наоборот, чем ниже банковский процент, тем проще его оплатить и тем больше денег будет взято гражданами и предприятиями.
К чему это я?
Так все просто. Когда кривые спроса и предложения «разъехались», спрос большой, а предложение не растет или падает, есть два способа не допустить инфляции.
Первый способ – подтянуть предложение, то есть резко повысить количество производимых товаров и услуг. Это сложно, тут работать надо.
Но есть и второй способ, для ленивых. Снизить спрос.
Попросту говоря, ЦБ задирает ключевую ставку в космос, и деньги становятся труднодоступными. Потребительские и коммерческие кредиты становятся архидороги, соответственно граждане и предприятия прекращают их брать. Заводам уже не до развития – тут бы на плаву удержаться, не обанкротившись от драконовских процентов, которые приходится выплачивать по ранее взятым кредитам, проценты к уплате от которых пересчитываются в зависимости от ставки ЦБ.
Платежеспособный спрос падает, и кривые спроса и предложения опять приходят в равновесие.
Получается театр абсурда. Государство одной рукой «выращивает» платежеспособный спрос, выплачивая крупные суммы воюющим, размещая большие госзаказы, а другой – ограничивает его, не давая развиваться собственному производителю.
Почему борьба с инфляцией методами Э. Набиуллиной обречена на провал?
Мы живем в парадигме, когда при всяком увеличении спроса ЦБ начинает немедленно подавлять его ростом ключевой ставки ЦБ, причем в первую очередь от его действий страдают промышленные предприятия. В результате производство не растет, а то и снижается, и спрос удовлетворяется за счет импортных товаров, но для их покупки требуется валюта. Повышенный спрос на валюту вызывает падение рубля (раз спрос выше – валюта дороже!), а оно, в свою очередь, вновь ведет к инфляции, так как иностранные товары сразу начинают расти в рублевых ценах.
То есть методы Э. Набиуллиной, которые, в общем-то, неплохо сработали бы в экономике западных держав, имеющих изобильный дешевый кредит (там незначительные повышения ставки рефинансирования действительно помогают бороться с инфляцией, не убивая производителя), в российских условиях ведут к инфляционной спирали, из которой нет и не может быть выхода.
Вот и ответ, почему ЦБ РФ неустанно, не покладая рук, годами борется с инфляцией, а она, нехорошая такая, все никак не побеждается и кратно превышает таковую в США и Европе. Вот почему, несмотря на все словеса об импортозамещении, ВВП растет на уровне статистической погрешности. Если вообще растет, тут ведь как посчитаешь…
Танец на финансовых граблях
После начала СВО доходы населения подросли за счет выплат воюющим и роста зарплат на заводах. При этом большое количество иностранной продукции перестало продаваться в РФ. Ушло много европейских товаров, как для граждан, так и (в особенности) для предприятий – станки, запчасти, комплектующие, автомобили и т. д. Спрос остался, но предложение упало.
Это был превосходный шанс, тут бы как раз и сделать рывок, попытаться реализовать импортозамещение всерьез, вложиться, наконец, в промышленность, удовлетворить спрос собственным производством, но…
Но бдительный ЦБ в рамках борьбы с инфляцией тут же врубил такую цену за кредиты, когда ни о каком развитии промышленности и речи быть не может. И мы опять вместо того, чтобы стимулировать отечественного производителя, стимулируем иностранного.
На этот раз – китайцев, которые с разбега ввалились в РФ со своими запчастями, техникой и прочим. У них – мощнейшая промышленность, ориентированная на удовлетворение потребностей 1,4 млрд человек, которая пользуется дешевыми кредитами для развития.
Китай недавно понизил ставку рефинансирования по пятилетним кредитам с 4,2% до 3,95%, по годовым она еще ниже. А ты, российский промышленник, который работал на рынке, десятикратно меньше китайского, конкурируй с ними, имея ключевую ставку 16–20%, не обляпайся.
Но ведь можно было бы, например, ввести повышение ставок только для потребительских кредитов. Возможно – для кредитов фирмам «купи-продай». А для промышленных предприятий – снизить, превратив их в льготные кредиты на развитие производства.
Откуда деньги?
Вот тут как раз и пригодились бы те 300 млрд долларов, которые мы подарили нашим партнерам на Западе, и 100 с лишним млрд долларов, лежащих в золотом запасе. Которые нам все равно оказались не нужны для парирования беспрецедентного давления санкций после начала СВО.
Но вместо этого, мы получили ставку ЦБ 16%. И до тех пор, пока промышленность не развалится настолько, что рост платежеспособного спроса после начала СВО компенсируется обеднением потерявших работу сотрудников с обанкротившихся, либо сокращающих персонал предприятий, эта ставка такой и останется.
Вот почему я говорю о том, что нас ждет кризис. И вместо терпящих поражение по всем фронтам российских производителей, на наших рынках утвердятся китайцы.
Выводы
Они очень просты.
Во-первых, наш замечательный экономический блок при полном одобрении руководства страны умудрился построить на редкость уродливую модель капитализма, враждебную собственным производительным силам и тем принципиально отличающуюся от западной модели.
Во-вторых, нам нужно учиться бороться с инфляцией не путем снижения спроса, а путем увеличения предложения, то есть развития отечественного производителя.
И в-третьих, хотя эта тема здесь не особо раскрыта, выйти из нашего текущего состояния без использования нерыночных методов управления рыночной экономикой невозможно. Но об этом – в следующей статье. Если эта окажется интересной уважаемому читателю, разумеется.
[без подписи]
"Военное обозрение"
+ + +
МВН. Автор, пожелавший остаться неизвестным, правильно рассматривает важность дешевых кредитов в рамках т.н. "классической" западной модели экономики. Но возможна и несколько иная форма кредитования, в частности, примененная в 1930-х годах в Германии. Автор частично коснулся этого, говоря, что ЦБ мог бы создать льготное кредитование только для производителей.
Именно это сделал глава Рейхсбанка (национального банка Германии) Ялмар Шахт. Он создал уникальную финансовую модель безэмисионного кредитования производства посредством специальных ликвидных векселей, денежных заменителей, которые не существовали в бумажном виде, а только в виде расчетных бухгалтерских инструментов, но при необходимости могли обмениваться и на рейхсмарки. Их хождение было предназначено для взаиморасчетов внутри государственной почти замкнутой финансово-промышленной системы. Используя такое кредитование производства, предприятия могли выпускать реальные промышленные товары, тем самым увеличивая товарную массу, которой должен был соответствовать рост эмиссии бумажной денежной массы, что предотвращало инфляцию. Таким способом были профинансированы инфраструктурное строительство и отчасти военная промышленность, и это помогло обойти версальские репарационные ограничения. Эта система делала Германию финансово почти что самодостаточной страной, независимой от иностранных банков (в этом была важная цель "фашистской" корпоративной системы государства), которые оставались нужны только для внешней торговли: закупок техники, продовольствия и технологий. Стабилизация германской экономики сделала ее привлекательной и для внешних инвестиций (которые, впрочем, тоже внесли свой немалый вклад и в "экономическое чудо", и в военную промышленность).
