О корпоративном строе
В программных документах РИС с самого начала подчеркивалась необходимость корпоративного строя для будущей России (см. "Краткий конспект Программы Российского Имперского Союза", 1934 – "Имперский Вестник" № 4, 1988). В 1930-е годы в этом была согласна практически вся русская эмиграция, имевшая перед глазами успешные примеры корпоративных государств (Испания, Португалия, Италия и др.) О том, что из себя представляет корпоративный строй и для чего он нужен – приведем несколько отрывков из еще не изданного 2-го тома книги М. Назарова "Миссия русской эмиграции".
– Государственные структуры должны естественно вырастать из народной жизни, с учетом национального характера, идеала и традиций: «единого мерила, единого образцового строя для всех народов и государств нет и быть не может» (И.А. Ильин). Подражательство – как показали Февраль 1917 года и Август 1991-го – может кончаться катастрофами. К тому же западная идея разделения властей на три независимых ветви (законодательная, исполнительная и судебная) вообще не соответствует русской традиции соборности – общенародного стремления к истине; речь может идти лишь о гармоничном выделении этих трех функций внутри единой государственной власти, что наиболее эффективно осуществляется в православной монархии.
– Представительные органы власти – не арифметическая игра любых мнений, а совместный поиск очевидного для всех истиного решения (в этом смысл русской соборности). Для создания такого народного представительства (и более низких структур самоуправления) необходим отбор лучших, мудрых и справедливых людей. Это возможно не голосованием за рекламируемых сверху (большими деньгами) партийных кандидатов, а – снизу, на основе ступенчатого народного представительства по линиям органичных структур общественного самоуправления; партиям в таких выборах делать нечего. (К этому выводу в русской эмиграции пришли столь разные люди, как В.А. Маклаков, И.А. Ильин, А.И. Солженицын, А.П. Федосеев).
– Корпоративизм – одна из гармоничных структур такой организации общества, не раздробляющая его по классовому (как у коммунистов) или по партийному (как при либеральной демократии) признакам, а соединяющая разные классы по принципу социально-трудовому. Корпорация означает здесь объединение людей по их функции на службе обществу (например, возможны корпорации работников деревообрабатывающей, металлургической промышленности, сферы образования, сельского хозяйства и т.п.) – вне зависимости от конкретных профессий работников. Корпорация имеет не только функцию защиты экономических интересов определенной группы трудящихся перед работодателем и государством, но совместную с ними функцию гармонизации социально-экономической жизни как своей отрасли, так и всей страны – вплоть до законодательного уровня (особая палата в парламенте). «Корпорация строится снизу вверх равноправными членами: это есть осуществленное самоуправление», которое дополняет сильную верховную власть (И.А. Ильин).
– Корпорации выполняют столь же взаимно необходимые функции в обществе, как и органы одного тела. Выделением таких естественных структур и идеологией их осознанной взаимополезности (солидарности) европейские теоретики надеялись преодолеть классовый антагонизм и связанную с ним общественную несправедливость – но иным методом, чем уравнительный социализм. Важнейшее положение корпоративизма – отрицание классовой борьбы как самоубийственного раскола нации, но также и отрицание атомизации нации в парламентской демократии. В противовес этому основатели корпоративизма видели в нем «экономическую демократию, органически вырастающую и опирающуюся на широкую народную основу... Корпоративная система преодолевает социализм и либерализм и создает новый синтез»1.
– Поэтому симпатии к корпоративизму выражала в 1930-е годы не только правая русская эмиграция, но и многие демократические деятели, как, напр., Г.П. Федотов: «Формой новой демократии призвана стать демократия корпоративная или синдикальная... Современный человек из всех социальных связей сохранил и развивает преимущественно связи профессионально-корпоративные. Профессиональная структура является единственным наследником, которому умирающая партийная демократия может передать свое наследство»2.
– В корпоративном государстве преодоление классового антагонизма достигается правильным распределением прав и обязанностей. Именно в этом заключается социальная справедливость, а не в непременном равенстве. Неравенство людей – естественно по их природе и неизбежно, если уважать их свободу и индивидуальность. Поэтому в отличие от принудительного равенства при социализме. Государство должно обезпечить лишь равенство граждан перед законом и равенство возможностей. Но, в отличие от классового общества, дальнейшее неравенство людей должно основываться лишь на их личных качествах и личном труде, а не на привилегиях, связанных с происхождением или эксплуатацией других.
– Для этого важно культивирование духовной (а не только экономической) роли труда в обществе: «Рациональное хозяйство вание только тогда праведно, когда хозяйственный труд не расхищает, а строит как душу трудящегося человека, так и образ преображаемой трудом земли», – писал в этойсвязи другой демократ Ф. Степун ("Идея России и формы ее раскрытия", 1934). Поэтому очень часто в работах 1930-х годов применительно к корпоративизму встречается также понятие "трудовой строй", в котором не капитал – а труд становится мерилом социальных ценностей и ложится в основу социальной иерархии. Весь смысл корпоративного государства – в осуществлении трудового социального строя.
– Все это вместе взятое: сильная верховная власть (сознающая духовный идеал народа) и корпоративная структура (сохраняющая цельность нации) предотвращает и всесилие "денежной аристократии", которая вольготно чувствует себя в атомизированном обществе, именно поэтому навязывая всему мiру свое понимание демократии как отсутствия единых национальных и духовных ценностей.
+ + +
Корпоративизм возник в Западной Европе именно как национальная защита от всевластия финансовой "мiровой закулисы", победившей в Первой мiровой войне. Италия, Испания, Португалия и отчасти Германия (где все-таки преобладала расистская идеология) лишь более других воплотили в корпоративной структуре дух времени. Но подобные теоретические разработки существовали во многих европейских странах, ибо корпоративизм как органичную структуру общества поддерживало социальное учение католической Церкви. Так, на него подчеркнуто ссылался австрийский корпоративизм канцлера Дольфуса, провозгласившего в конституции «восстановление христианских ценностей» в борьбе против «варварства натуралистического и атеистического века – капиталистического или коммунистического – безразлично»3.
На фоне общемiрового экономического кризиса 1930-х годов наибольшим аргументом в пользу корпоративизма были его социально-экономические успехи. Например, в Германии с 1932 по 1938 гг. национальный доход увеличился почти в два раза, исчезла безработица (составлявшая до того около 30 %), резко улучшился демографический и внешнеторговый баланс. Но этот опыт консервативных движений Европы 1920-1930-х годов оказался отвергнут результатами Второй мiровой войны и замолчан – главным образом из-за его отождествления с расистским гитлеровским режимом (ибо у преступных режимов не принято выискивать положительные черты). Нередко само слово "корпоративизм" демократические авторы теперь трактуют как "фашизм".
Заметим, однако, что в отличие от западноевропейцев русским не нужно было изобретать заново корпоративистский общественный идеал и связывать его с фашизмом, ибо он в русской традиции давно существовал в виде традиционных структур самоуправления. Государственный строй Московской Руси имел многие черты корпоративной системы: все население было организовано по чинам (классам), представители которых выражали народную волю в виде Земского собора, напоминающего корпоративное представительство.
Л.А. Тихомиров задолго до всякого фашизма писал в начале XX века о необходимости корпоративизма в условиях монархии: «Необ ходимо заботиться о поддержании здорового социального строя.., при котором необходимое расслоение нации на слои и группы производится без помех, но и без доведения до разрыва, до забвения общности интересов. Средства для этого дает организация этих слоев и групп... Социальная организация, во всех ясно обозначившихся классах, должна быть обязательною». «Зародыши солидарности имеются повсюду, не только между различными слоями рабочих, но даже между самими рабочими и хозяевами». «Разнородность слоев... требует, чтобы каждый из этих слоев был организован в особую корпорацию, но чтобы имелась и общая для всех организация, объединяющая их в том, где они являются сотрудниками одного целостного дела»4.
Так что русским незачем было все это заимствовать у иностранного фашизма. Наоборот: фашизм безсознательно стремился осуществить идеал, близкий к русскому, как это в конце 1930-х годов отметил И.А. Ильин: «Государство не есть механизм состязающихся корыстей, но организм братского служения, единение веры, чести и жертвенности: такова историко-политическая основа России. Россия стала отходить от нее и сокрушилась. Россия вернется к ней опять. Фашизм не дает нам новой идеи, но лишь новые попытки по-своему осуществить эту христианскую, русскую национальную идею применительно к своим условиям»5.
Европейский фашизм зашел в тупик вследствие застарелого порока западной цивилизации: ее рационалистического (по сути нехристианского) духа. Именно поэтому Запад никогда не понимал Россию, судя по своему подобию обо всех ее государственных интересах, духовных ценностях, исторических переменах. Поэтому и западный фашизм не понял масштаба стоявшей перед мiром духовной задачи и не стал союзником русской эмиграции.
Однако русская православная эмиграция вынесла из опыта 1930-х годов много ценного, что пригодилось бы сейчас в России не только для преодоления коммунистического наследия, но и для защиты ее национальных интересов от натиска "мiровой закулисы".
М. Назаров
Имперский Вестник, № 44, окт. 1998 г.
(Подробнее в отредактированном виде см.: Назаров М. Миссия русской эмиграции. Глава 17. Из "новоградской копилки": корпоративизм и социальное христианство.)
___________________________________________________________________________________
1 Mussolini В. Der Geist des Faschismus. Mtinchen. 1941. S. 42, 23; Mussolini B. Korporativer Staat. Zurich. 1934. S. 20-21.
2 Федотов Г. Наша демократия // Новый град. Париж. 1934. № 9. С. 23, 14-15.
3 Австрийский корпоративизм //За Родину. София. 1938. № 66; Корпоративный строй в учении Отмара Шпана и его школы // Новый град. 1936. № 11. С. 119.
4 Тихомиров Л. Монархическая государственность. Буэнос-Айрес. 1968. С. 527-528, 530.
5 Ильин И. Основы государственного устройства. Ротаторное издание РТХД. 1930-е гг. С. 4. (Из архива автора).
