Когда заходит речь о государственности, от многих церковных людей приходится слышать: «Церковь должна быть полностью аполитична и полностью отделена от всякого государства». Эти тезисы - порождения антихристианского противоцерковного гуманизма - либеральные богословы этого столетия выдают за учение Церкви, за необходимые условия процветания Православия.
Но возможна ли аполитичность Церкви? Искренняя аполитичность предполагает полный выход из мiра, отказ не только от всех обязанностей по отношению к государству и обществу, но и от всех предоставленных ими прав, - ибо права неотделимы от обязанностей. Очевидно, что такое иное бытие возможно лишь для отдельных членов Церкви - для иноков, или для Церкви в условиях гонений, когда все ее члены живут катакомбной жизнью. Церковь, имеющая права юридического лица, право собственности на недвижимость, а своих членов имеющая в парламенте и местных органах власти, не может быть аполитичной, ибо в мiре сем за все надо платить - и за предоставленные права тоже, как бы ничтожны они ни были.
Считать ли аполитичностью благословение церковными деятелями «всех на все»: то партократии, то демократии, то застоя, то перестройки, то генсеков, то президентов; служение молебнов то за "Октябрь", то за "Август"?
Строгая нелицемерная аполитичность как раз состоит в полном отказе от всех оценок мiрской действительности, равно от одобрения и порицания, а не только в воздержании от политической борьбы. Право одобрения государственной и политической жизни предполагает право неодобрения этой жизни и свободный выбор между этими правами, а аполитичность предполагает свободный отказ от этих прав. Аполитичен затворник или отшельник, делатель умной молитвы, ушедший из мipa ради духовной жизни, но церковный деятель, отказывающийся, например, поддержать патриотическое движение и благословляющий движение демократическое, явно не аполитичен.
И каждый христианин, живущий в мipy, и вся поместная Церковь, особенно ее иерархи, не могут быть абсолютно аполитичными, ибо обязаны давать принципиальную оценку окружающей жизни и пастырски наставлять своих чад. В смысле политической деятельности христианин, действительно, скорее аполитичен, так как не связывает себя политическими программами партий или членством в них. Но это не значит, что у него нет принципиальных убеждений о том, какая государственность совместима с его верой, а какая нет.
Церковь была и остается мистическим Телом Христовым, имеющим Небесного Главу. Она живет своей жизнью - жизнью Духа, общением со Христом. Но именно поэтому Церковь и оставлена Христом в мире, чтобы приводить к этой небесной жизни всех произволяющих.
Духовная жизнь и отдельного человека и целого народа неизбежно отражается и на его внешней жизни. Как под влиянием внутреннего безбожия формируются особый быт и уклад жизни, образование и культура, так все эти области преобразуются заново под влиянием зародившейся внутренней жизни во Христе. Духовная жизнь не может протекать во внешних безбожных формах, но только в формах церковных и воцерковленных. Как писал св. Феофан Затворник, бывает внешнее без внутреннего, как например, сухое безжизненное дерево, но внутреннего самого по себе, без внешнего, никогда не бывает, как и жизни без живых организмов. Там, где нет хотя бы минимально воцерковленных форм быта, там духовная жизнь просто невозможна.
Поскольку Церковь заинтересована в спасении душ людей, в их духовном здоровье, постольку она не может быть равнодушна к тому, в каких они живут условиях: воцерковленных или противоцерковных. Система образования, внешняя культура, средства информации и в значительной степени быт находятся под контролем государства. Поэтому Церковь не может быть равно аполитичной и к тому государству, которое принимает учение Церкви, содействует воцерковлению культуры и быта, государственными мерами изгоняет все противоцерковные движения, - и к тому государству, которое отвергает учение Церкви, покровительствует кампании нравственного растления народа и всем противоцерковным движениям, хотя, может быть, открыто и не провозглашает своей задачей ликвидацию Церкви.
Церковь указывает и отдельному человеку и целому народу высшую цель его бытия - жизнь с Богом во Христе, жизнь духовную, которая начинается уже в этом земном бытии, но в полноте своей раскрывается в вечности. Эта духовная жизнь проявляется во всех сферах деятельности человека, подобно тому, как мысль выражается в словесных формулировках. К этим сферам относятся не только быт и культура, но и государственность. Христианский воцерковдеииый быт и христианская культура так же отличаются от безбожного быта и современной культуры потребления, как православный храм от дискотеки. Но очевидно, что и христианская государственность, сложившаяся под благодатным влиянием Церкви, не может иметь ничего общего с государственностью антихристианской (хотя бы та и называлась "христианской демократией"), сложившейся в темную эпоху возрождения неоязычества, расцерковления общества и борьбы с самой Церковью.
А именно таково происхождение всех современных "демократий" (и их исчадий: анархии, олигархий и диктатур) - все они суть порождения антихристианских революций, хотя часто уже во втором или третьем поколении. И оставаясь лояльной в гражданском отношении и к такой государственности. Церковь никак не может быть к ней аполитичной, то есть внутренне равнодушной как к явлению, которое причиняет ее чадам тяжелый духовный ущерб.
Была ли аполитичной древняя Церковь эпохи мучеников, имевшая наиболее высокий духовный уровень своих членов? Была ли она совершенно равнодушна к государству, на территории которого находилась - к Римской империи? Равнодушие, например, к человеку предполагает равное отношение к нему самому и к его врагам. И вот за всю историю первохристианской Церкви мы не видим ни одного проявления антигосударственной деятельности со стороны ее членов.
Первохристиане поддерживали Римскую империю во многих областях, именно потому что понимали организующую и упорядочивающую роль монархической государственности в земной жизни. «Нет власти, которая не от Бога; существующие же власти от Бога установлены», - сказано апостолом Павлом именно про Римскую империю. «Начальник есть Божий слуга, отмститель делающим злое. Потому надобно повиноваться не только за страх, но и за совесть» (Рим. 13, 5). Мы не видим не только ни одного христианского мятежа, заговора, бунта, направленного хотя бы против государственного гонения на Церковь, но и ни одного христианина, который был бы соучастником языческих и иудейских мятежей и заговоров, направленных против империи. Мы не видим, чтобы христиане приветствовали военное поражение Рима, развал государства, пришествие варваров. Напрасно ищут космополиты и пацифисты своих единомышленников среди первохристиан - их там нет.
В числе первых апологетов христианства мы встречаем ученика св. апостола Иоанна Богослова епископа Мелитона Сардийского, который, предвидя неизбежный союз Церкви и империи, обращается к императору и доказывает ему всю благодетельность христианства для государства. Мы видим множество христиан среди воинов, причем самых доблестных, которые принимают мученичество за отказ принести жертвы идолам и отречься от веры, но отнюдь не за дезертирство, не за пораженческую пропаганду, не за шпионаж, не за голый пацифизм. Святые Георгий Победоносец, Андрей Стратилат, Великомученик Прокопий, Феодор Стратилат и многие другие, не сомневаясь, служат своим мечом римскому государству и императору, проливают за них свою кровь и столь же принципиально отказываются обнажить этот меч для своей личной защиты. Мы видим христиан, даже во время гонений исполняющих заповедь апостола Павла: «Молитеся за царя и иже во власти суть».
Как это поведение чад Христовой Церкви не похоже на поведение питомцев синагоги иудейской - носителей разрушительного начала для всякой нееврейской государственности. У последних на счету и два крупнейших восстания: Иудейская война (67-70 гг.) и война Бар-Кохбы (132-135 гг.), подрывная работа в пользу враждебной Риму Персии, и шпионаж, и сдача городов, и многое другое. Кстати, по единогласному свидетельству апологетов, почти все гонения на Церковь были спровоцированы именно иудеями, распространявшими на христиан чудовищную клевету и подстрекавшими против них и римские власти, и толпы язычников.
И после торжества христианства при св. Константине Великом даже те из христиан, которые оставляют мiр и удаляются в пустыню, не остаются абсолютно аполитичными, но горячо молятся за Императора и свое отечество, за победу римского оружия, являются наставниками и духовниками важных государственных советников и самих Императоров.
