Репарации или плата за разрешение на узурпацию?

О подлинных причинах антинациональной финансово-экономической и промышленной политики

Когда-то давно, лет двадцать пять ‒ пятнадцать назад, приходилось, тогда еще в основном в статьях (роликов в сети практически еще не было) долго и тщательно объяснять, что финансово-экономическая, внешнеторговая и промышленная политика наших властей, мягко говоря, странная. Не соответствует базисным интересам страны. Не просто не способствует, а даже прямо препятствует экономическому, прежде всего, научно-технологическому и промышленному развитию России, настроена как прямо-таки насос по выкачиванию всех ресурсов из нашей страны в пользу Запада. Спорить всерьез тогда никто не решался, больше замалчивали.

 Егор Гайдар, Президент РФ Борис Ельцин и Президент США Билл Клинтон.(Фото: Александр Сенцов, Александр Чумичев / ТАСС)

А затем, лет десять назад, власти вдруг сменили тактику ‒ выпустили своих ручных, с моей точки зрения, провокаторов, из все той же вечной правящей партии, но лихо разъяснявших, что да, действительно, финансово-экономическая политика ни в какие ворота, но это потому, что мы ‒ в положении колонии США.

Мол, проиграли в холодной войне, а потому вынуждены выполнять требования победителей. И что целенаправленно не развиваемся, складируем свои финансовые резервы в валюте потенциального противника и даже в его долговых ценных бумагах под почти нулевой процент, а затем берем у него же в долг (по сути, свои же деньги) под проценты уже реально разорительные, так это потому, что, мол, мы ‒ колония и вынуждены так делать.

Самое удивительное, что эту песню ‒ о якобы вынужденном характере для нашего государства ‒ недавно подхватили и люди, казалось бы, вполне дельные, разумные, национально ориентированные и ответственные, выступающие, вроде, категорически против проведения такой политики, но почему-то соглашающиеся с тем, что это все ‒ добросовестная вынужденность властей, как минимум, высших властей, с которой с какого-то момента просто необходимо, наконец, покончить. Даже спецоперацию они почему-то воспринимают как возможность покончить с чем-то, с чем почему-то ранее по «объективным» причинам покончить было нельзя. А вот теперь, наконец-то, вдруг возьмемся…

Но долгожданное «наконец-то» никак не наступает.

Не наступает это вожделенное «наконец-то» ни в кадровой политике применительно к пресловутому «финансово-экономическому блоку», ни в содержании политики финансово-экономической, внешнеторговой и промышленной. Перелом все никак не наступает, а самими властителями, похоже, совершенно и не планируется. Напротив, явный дисбаланс во внешней торговле, то самое положительное сальдо, которое, по сути, есть не что иное, как прямое субсидирование Россией тех, с кем мы, якобы, в состоянии «гибридной войны», лишь нарастает.

Не один десяток лет против этого выступает, везде, где возможно, разъясняет необратимую пагубность подобной политики известный питерский промышленник-оборонщик, лауреат государственной премии еще СССР, в прошлом главный инженер Государственного оптического института, затем директор одного из важных оборонных предприятий Валентин Петрович Занин.Эстафету подхватили, самостоятельно, разумеется, известный ученый-экономист, доктор экономических наук Валентин Юрьевич Катасонов, а также промышленник уже следующего поколения, директор Череповецкого литейно-механического завода Владимир Николаевич Боглаев (смотрите один из последних роликов на канале «Спец» о том, как Россию «кинули» на три триллиона долларов) и другие. Возразить на их выкладки и доводы нечего ‒ никто и не возражает. Просто, как будто, никто не слышит.

Но что обращает на себя внимание, так это некоторое, как будто, согласие с тем, что все это ‒ результат «проигрыша России в холодной войне», по сути, как я понимаю, с подачи тех же выше упомянутых провокаторов из правящей партии, которые на полном серьезе рассказывали, что «вынуждены» голосовать в Думе не по совести, а по указке чуть ли ни заокеанского супостата. Используется, в том числе, даже и вполне добросовестными экспертами, такой термин, как якобы выплата нами как государством в пользу США и коллективного «Запада» неких «репараций».

Репарации? Значит, все обоснованно и законно? Просто в такой причудливой форме ‒ в виде «бюджетного правила» и, по сути, возвращения нефтегазовых доходов России обратно в США (как якобы наши резервы) ‒ чтобы не раздражать непосвященных? Вот на этом, собственно, и хотел бы подробнее остановиться.

Репарации, как известно, платит государство, проигравшее в войне, государству, ставшему победителем. Это оформляется соответствующими письменными, признаваемыми на международном уровне обязательствами проигравшего государства. Подписывается главой государства, ратифицируется или в иной форме официально признается парламентом и иными ключевыми органами государственной власти. Было ли что-либо подобное у нас?

Свидетельствую. Как народный депутат СССР в период с марта 1989 по декабрь 1991 года, в том числе в последние месяцы существования СССР член Верховного Совета СССР, не был ознакомлен ни с каким документом, признающим какое бы то ни было поражение СССР с обязательством СССР или каких-либо его правопреемников выплачивать кому-либо какие-либо репарации.

Как известно, СССР прекратил существование по результатам Беловежского сговора (официально ‒ соглашения), которое было ратифицировано Верховным Советом РСФСР и до сих пор не денонсировано.

Россия, в соответствии с, повторю, ратифицированным Верховным Советом РСФСР и до сих пор не денонсированным Беловежским соглашением, является одной из вышедших из состава СССР (и тем самым упразднивших его) частей бывшего СССР, равно как Украина и Белоруссия. А также Казахстан, Киргизия и иные, не принимавшие участия в Беловежском сговоре, но согласившиеся затем 21 декабря 1991 года с его результатами, приняв Алма-Атинскую декларацию.

Свидетельствую далее. Как член в этот период Высшего консультативно-координационного совета при председателе Верховного Совета РСФСР, затем при президенте России, а с марта 1992-го по март 1993-го как Главный государственный инспектор ‒ Начальник Контрольного управления Администрации Президента России, будучи допущен к значительному объему, в том числе секретных документов, тем не менее, не имел никаких данных о том, что Россия каким-либо образом приняла на себя какие-то обязательства по подчинению своей внутренней, внешней, финансово-экономической, внешнеторговой и промышленной политики каким-либо требованиям извне.

В то же время, 1992-ой ‒ начало 1993-го года ‒ это был период возникновения и развития существенных разногласий в отношении проводимой политики между Президентом России Ельциным и его командой, с одной стороны, и постепенно формирующимся все более мощным крылом оппозиции президенту и его команде в Верховном Совете РСФСР.

Внимание: оппозиция формировалась в этот период на основе все большего неприятия большинством избранного всего пару лет до того, в 1990-м году, на основе подлинно демократических процедур, Верховного Совета и Съезда народных депутатов РСФСР политики, проводившейся командой Ельцина-Гайдара-Чубайса. При этом ни о каких обязательствах России по проведению того или иного экономического курса перед какими-либо внешними «победителями» и, тем более, о выплате кому-либо каких-либо репараций ни с одной стороны речь никоим образом не заходила.

Стоит отдельно оговорить: об обязательствах речь все же возникала, но исключительно перед международными кредиторами вроде МВФ. Так не надо путать репарации и обязательства перед кредиторами. Перед последними все обязательства возникают исключительно в связи с намерением взять кредит и готовностью добровольно согласиться на выполнение обязательств и, соответственно, все эти обязательства при выплате кредитов полностью и исчерпывающе прекращаются.

И приближаемся к драматическому и даже трагическому моменту нашей истории, в который, судя по всему, некие обязательства все же возникли, но надо понимать, чьи именно это обязательства (России как государства или же исключительно прорвавшихся к власти конкретных лиц) и как их надлежит трактовать, причем, как с точки зрения международного права, так и с точки зрения Уголовного кодекса.

Осень 1993-го года. Конфликт между командой Ельцина-Гайдара-Чубайса (меня в этот момент в этой команде уже не было ‒ от должности Главного государственного инспектора РФ был освобожден Ельциным за полгода до этого, формально ‒ в связи с упразднением самой должности) и Верховным Советом (напомню, тогда высшим законодательным, представительным и контрольным органом государства) был разрешен путем осуществленного ельцинской командой кровавого антиконституционного переворота.

Но почему же вдруг ключевые демократии мира во главе с США незамедлительно признали законность и легитимность действий команды Ельцина по разгону (и расстрелу из танков) законного высшего законодательного, представительного и контрольного органа государства? В данном случае принципиально важно одно: бескорыстно ли они это сделали? Или же в обмен на какие-либо обязательства команды Ельцина-Гайдара-Чубайса, соответствующие интересам США?

Здесь опять свидетельствую, уже как член первого (выборного) Совета Федерации (декабрь 1993-декабрь 1995-го гг.). Обнаружилось, что сразу после переворота Ельциным был подписан ряд указов, которые, вроде, предполагалось затем внести на утверждение будущего парламента. Но состав нового парламента, даже избранного по правилам, специально спешно придуманным для наибольшего успеха организаторов переворота, несмотря даже на изменения правил прямо во время выборов, тем не менее, не оправдал ожиданий узурпаторов.

Соответственно внести президентские указы на утверждение в парламент не решились, но ряд из них вынуждены были представить, вроде, для сведения. Таким образом нам, членам Совета Федерации, стали известны некоторые решения (есть основания подозревать, что далеко не все), принятые командой Ельцина-Гайдара-Чубайса (и «примкнувшего к ним» Черномырдина) сразу после переворота ‒ прямо и недвусмысленно в интересах США и, соответственно, вопреки долгосрочным интересам России.

Наиболее известно так называемое соглашение «Гор-Черномырдин» о продаже Россией США совершенно за бесценок, причем, по сравнению даже не с несуществующей рыночной ценой (нет в отношении этого товара свободного рынка), но даже по сравнению с исходной себестоимостью колоссальных объемов нашего оружейного урана.

Менее известно, но не менее важно и масштабно: указ «Вопросы соглашений о разделе продукции», предполагавший возможность передать наши недра оптом транснациональному капиталу, по сути ‒ западному потребителю наших ресурсов, с практически полным его контролем затем над ними. Что получило затем развитие в попытке проведения еще и совершенно явно и недвусмысленно колониального варианта закона «О соглашениях о разделе продукции» ‒ та же самая безусловная сдача ключевых долгосрочных национальных интересов, но как якобы уже совершенно законная и легитимная, освященная волей народа и его представителей в парламенте.

Может быть, это тоже входило в пакет назначенных нам «репараций»? Логично, ведь в точности по такой же схеме американцы действовали десятилетие спустя в оккупированном ими военной силой Ираке.

Но вот ведь незадача: в нашей стране нашлись конкретные народные представители, прежде всего, в первом (выборном) Совете Федерации, которые, буквально, костьми легли против этого колониального ярма. И, как ни удивительно, сумели отклонить уже принятый Думой закон, создали согласительную комиссию, сумели затем заручиться поддержкой части Государственной Думы и исключили ключевые колониальные нормы из закона, чем его практически для России обезвредили (автор этих строк был тогда сопредседателем согласительной комиссии от Совета Федерации, а ныне академик Сергей Глазьев — сопредседателем от Думы).

Так что же это за «репарации» такие, которые можно самим «побежденным» вот так вот взять и самим отменить?

Что на этих примерах очевидно? Два факта.

Факт первый: никаких обязательств России как государства по итогам холодной войны перед США и Западом по проведению той или иной конкретной финансово-экономической политики и, тем более, по какой-либо «выплате репараций» не зафиксировано. На всех этапах проведение той или иной политики было предметом спора между различными политическими силами внутри самой России, при этом вопрос о какой-либо нашей обязанности проводить ту или иную политику и, тем более, что-то кому-то выплачивать, никогда не возникал.

А вот стояли ли и стоят ли до сих пор за теми или иными лицами и политическими силами интересы недружественных нам стран, вопрос совсем другой. Но это уже вопрос не об обязательствах России как государства и ее народа, а об обязательствах сугубо криминального характера (с точки зрения Уголовного кодекса как нашего, так и любого другого суверенного государства) конкретных лиц и политических сил, превращающихся, при наличии таких скрытых обязательств, в самые, что ни есть, настоящие оргпреступные группировки.

Факт второй. Обязательства конкретных дорвавшихся до власти лиц и группировок если не возникли (кто персонально, когда и кем был завербован, мы знать не можем), то распространились на нашу страну отнюдь не в связи с проигрышем СССР в холодной войне и вовсе не в момент разрушения СССР, а позднее ‒ по результатам кровавого переворота осени 1993-го года. Именно тогда выстрелами из танковых орудий по зданию парламента было сломлено сопротивление прежнего высшего законодательного, представительного и контрольного органа государства.

Сопротивление, в том числе, выполнению каких-либо обязательств перед Западом, если они у конкретных лиц и политических сил к тому моменту уже были. Именно тогда была растоптана прежняя Конституция, приняты основные решения, включая мною выше упомянутые, явно в интересах США и против интересов России.

То есть, давайте начистоту: если мы и впрямь платим репарации победителям, то отнюдь не победителям в холодной войне между СССР и США, но победителям в нашей малой Гражданской войне осени 1993-го года. А они уже, в свою очередь, «отстегивают» тем, кто их незамедлительно поддержал (не исключено, что и стоял за их спинами изначально) как узурпаторов и тиранов.

Но и это еще не все. Как выше было показано на примере с законом «О соглашениях о разделе продукции», сопротивление и после переворота не было окончательно сломлено. В частности, та самая финансово-экономическая политика последней четверти века, которую иначе как антинациональной назвать невозможно (можно лишь подробнее, конкретнее и грубее), она, как минимум, до конца тех самых «лихих девяностых» никогда не проводилась как политика согласия между исполнительной и законодательной ветвями власти (до тех пор, пока парламент был сколько-нибудь самостоятельным).

То есть, она вовсе не отражала какие-либо признаваемые представительной (законодательной) ветвью власти обязательства России перед внешними субъектами, включая США.

Пока же важно еще раз подчеркнуть: никакими обязательствами перед иными государствами в части проведения той или иной социально-экономической политики в их пользу и в ущерб себе Россия как государство не обременена. Если же этим были и, не дай Бог, остаются обременены конкретные лица и политические силы, то это предмет для осмысления обществом, его самоопределения в части возможности доверия таким лицам и силам и, что также жизненно важно, обязательного расследования в уголовном порядке.

Источник

Продолжение:

В прошлой статье «Репарации или плата за разрешение на узурпацию» мы говорили о том, что никакого обязательства платить кому-либо «репарации за проигрыш в холодной войне» у России как государства нет. Как человек, в «лихие 90-е», то есть в период, когда, собственно, только и могли сформироваться какие-либо требования к России в связи с окончанием холодной войны, допущенный к значительному объему документов, включая секретные, я свидетельствовал, что никакой даже речи в тот период не шло о какой-либо обязанности России как «проигравшей» или как правопреемника «проигравшего» СССР нести какое-либо бремя проигравшего, подчинять свою внутреннюю и внешнюю политику иностранным интересам и силам и, тем более, платить кому-либо репарации.

Важно напомнить, что все, происходившее в тот период, включая самые что ни есть ныне очевидно антинациональные решения, все это обставлялось и подавалось как исключительно для народного, в конечном счете, блага. А все, кто был не согласен, возражал и пытался этому помешать, выставлялись отнюдь не отказывавшимися «платить репарации победителям», а просто как какие-то отсталые, необразованные, непонимающие современного мира.

Например, в основных газетах осени 1995-го года легко найти массу публикаций о том, как эти отсталые «ортодоксы» из тогдашнего Совета Федерации (отказавшиеся сдать все наши природные ресурсы оптом Западу) «мешают пролиться на страну золотому дождю иностранных инвестиций»…

Позднее, в 1997 году, Дума «недопонимала» ценности Европейской энергетической хартии, когда с подачи Счетной палаты России (мы дали отрицательное заключение) отказалась ратифицировать Договор присоединения к этой Хартии ‒ тот самый Договор, отсутствие ратификации которого и позволяет нынешним властям России отказываться выполнять решение Гаагского третейского суда и платить пятьдесят с лишним миллиардов долларов акционерам ЮКОСа.

А несколько ранее, весной 1995-го года, первый, выборный, Совет Федерации тоже подвергался обструкции ‒ за то, что категорически отказывался одобрить принятый тогда Думой закон, выводящий главную финансово-экономическую власть государства ‒ Центральный Банк ‒ из всей системы разделения властей, из хотя бы теоретической подконтрольности и подотчетности народу. Дважды Совет Федерации отклонял этот, как теперь, после замораживания Западом наших золотовалютных резервов, стало очевидным уже всем, по сути, просто антинародный закон. Чего стоит лишь одна содержащаяся в нем исходно лицемерная и нереализуемая норма о том, что государство не отвечает по обязательства ЦБ, а ЦБ ‒ по обязательства государства: так и в связи с претензиями к кому же сейчас ‒ что Западом заморожены золотовалютные резервы нашего Центробанка?

Но в период протаскивания этого закона никто даже не заикнулся о том, что мы (Совет Федерации) якобы обязаны согласиться ‒ что это наши «обязательства проигравших в холодной войне». Нет, просто преодоление вето Совета Федерации осуществлялось в Думе, буквально, как спецоперация (не путать с нынешней военной ‒ я использовал этот термин в описании продавливания закона о ЦБ еще в далеком 2003-м году в своей книге "О бочках меда и ложках дегтя"): без предупреждения, без приглашения представителей отклонившего закон Совета Федерации, без прессы ‒ один раз в обеденный перерыв, один раз, практически, по окончании содержательной части заседания, буквально, в "разном", при полупустом зале расставленные заранее нужные люди бегали и нажимали на кнопки, обеспечив две трети списочного состава голосов "за"…

В чьих интересах тогда продавливался такими методами закон, сделавший нашу финансовую систему, по сути, колониальной? А ведь ключевые лица, протаскивавшие этот закон, были затем щедро вознаграждены, и отнюдь не зарубежными получателями «репараций», а нашими же российскими властями: ключевого из них сначала назначили министром финансов, а затем (и до ныне) держат руководителем одного из крупнейших государственных банков.

В чьих интересах с помощью этого инструмента, выстроенного как, без преувеличения, всемогущий, почти три десятилетия проводилась политика обескровливания национальной экономики, недопущения развития более или менее сложных производств с длительным технологическим циклом и большим количеством подрядчиков? Наконец, в чьих интересах вырученные от продажи наших энергоресурсов валютные средства не использовались на развитие, а складировались и отправлялись на Запад? Очевидно.

Но повторю: ни при продавливании закона о ЦБ, ни затем при проведении, скажем мягко, странной, по сути, антинациональной финансово-экономической политики, о том, что это не в наших интересах, но мы, вроде как, вынуждены, обязаны действовать в ущерб себе и в интересах «победителей в холодной войне», речь никогда всерьез не шла.

То есть, если это были обязательства, то не государства Россия, а конкретных лиц, дорвавшихся до власти и затем вынужденных прикрывать свои явно вредоносные намерения и действия якобы пользой от них для страны.

Что же касается не внутренней политики, а внешнеполитического положения страны, дополню сказанное одним неоспоримым фактом. Россия, как практический в ООН правопреемник СССР, никоим образом не была изгнана из до настоящего момента все еще высшего на Земле «совета победителей» ‒ Совета Безопасности ООН, где Россия, так же, как и другие постоянные члены Совета Безопасности ООН, сохраняет право вето на любое решение. А решения Совбеза ООН, напомню, в отличие от даже резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, имеют обязательную силу для всех государств ‒ членов ООН.

Согласитесь, сохранение статуса одного из всего пяти на всей Земле постоянных членов «совета победителей» не вполне укладывается в ныне широко распространенную (и подспудно старательно внушаемую) байку о якобы наложенных на Россию как на государство «победителями в холодной войне» обязанности выплачивать им какие-либо репарации.

Но независимость политическая с формально юридической точки зрения и независимость реальная ‒ вещи, разумеется, разные. Если ходишь с протянутой рукой и только и уговариваешь всех окружающих дать тебе в долг, то о какой подлинной независимости можно говорить? Но здесь вновь свидетельствую ‒ как бывший начальник Контрольного управления Администрации президента России (с марта 1992-го по март 1993-го года), затем как член первого (выборного) Совета Федерации (с декабря 1993-го по декабрь 1995 го года) и затем как заместитель Председателя созданной нами вопреки ельцинской команде (президент даже накладывал вето на наш закон) Счетной палате России (с января 1995-го по январь 2001-го года): все это время нагло и цинично расхищалось наше национальное достояние, причем, не воришками с улицы, а непосредственно самими властями, в масштабах несопоставимо больших, нежели все то, что Россия получала в виде зарубежных кредитов, в том числе, на весьма кабальных условиях. И это ‒ не мое нынешнее запоздалое свидетельство ‒ убедительные подтверждения этому моему свидетельству есть в открытых для публики официальных отчетах Счетной палаты России в период моей в ней работы с 1995 по 2000 гг., в том числе, в издававшихся нами тогда бюллетенях Счетной палаты.

Кабальность же условий, на которых наши власти получали вожделенные зарубежные кредиты, заключалась, в том числе, как раз в необходимости строго следовать требованиям кредиторов в части проведения угодной им социально-экономической политики. И если кто-то думает, что это были требования, прежде всего, обеспечения порядка и ответственности в целевом расходовании кредитных средств, то это глубочайшее заблуждение.

Так, в одном из отчетов Счетной палаты России в период моей в ней работы содержится анализ меморандума Правительства России в адрес МВФ об экономической политике России. В этом меморандуме нами (Счетной палатой), среди прочего, были выявлены два факта.

Факт первый: текст Меморандума был явно изначально написан на английском языке и лишь затем переведен на русский. Были выявлены следы не вполне корректного перевода текста именно с английского на русский (а не наоборот). То есть, зарубежные советники сначала продиктовали, что они хотят получить, а затем получили это в виде обязательств Правительства России перед МВФ.

И факт второй: Правительство России в этом Меморандуме (явно с подачи англоязычных советников) приняло на себя обязательство ‒ может быть, усилить и расширить контроль за целевым использованием средств? Как бы не так. Напротив, ограничить деятельность Счетной палаты России контролем лишь за исполнением бюджета. И понятно: ведь мы (Счетная палата) выявляли (в опубликованных отчетах это есть) факты, что, скажем условно, из ста долларов зарубежного кредита на какое-нибудь совершенствование социальной инфраструктуры реально на больницы, школы и т. п. шло максимум долларов десять-пятнадцать. А основные деньги ‒ на … консультации иностранных же советников. Ну как в такой ситуации не попытаться ограничить общество (а мы работали как контроль публичный ‒ в интересах общества) «исключительно контролем за исполнением бюджета»? И нам ‒ тогдашней Счетной палате ‒ даже пытались отказывать в предоставлении информации, мотивируя это тем, что «деньги не бюджетные, а кредитные» (хотя возвращать их потом, разумеется, из бюджета)…

То есть, российские власти были в этот период вполне формализовано ограничены обязательствами перед кредиторами, но это отнюдь не было связано с какой-либо объективной необходимостью в получении кредитов. Повторю: прямо расхищалось самими же властями народного достояния несопоставимо больше, нежели поступало в виде кредитов, да еще и сами кредиты массово расходовались отнюдь не на нужды социального и экономического развития.

Важно понимать, что период официальной и вполне законной (хотя, с моей точки зрения, как я указывал выше, и изначально необоснованной) кредитной зависимости России закончился с ростом мировых цен на энергоресурсы ‒ в начале двухтысячных. Почему же это не привело к проведению властями России подлинно самостоятельной и национально ориентированной экономической политики?

Ответов может быть много, но один из ключевых, с моей точки зрения, прост: а зачем?

Зачем не стране и народу, а властям ‒ зачем, если и так все хорошо?

Ведь проводить подлинно национально ориентированную политику ‒ это не по пустякам, а по существу вступить в конкуренцию, а значит и в определенную конфронтацию с основными в этом мире центрами силы. Но правящая команда, включая ее опору ‒ привластную олигархию, сформировалась в девяностые именно как команда всей логикой своего мышления и всем целеполаганием подчиненная этим самым мировым центрам силы. Да еще и как команда изначально не просто паразитическая (паразитирующая на доставшихся в наследство от предков природных ресурсах), но и откровенно жульническая, прячущая присвоенное в этих самых центрах силы. Как же тогда и зачем с ними вступать в какую-либо конфронтацию? Зачем вообще что-то еще иное, если можно тупо паразитировать на наследии, доставшемся от предков, перекладывая расходы на население и присваивая себе исключительно доходы, и ни о чем более сложном вообще не думать?

Под это даже подвели некоторую идейную базу. На идеологию, конечно, не тянет, но некоторая «недоидеология» третьеразрядной мировой «бензоколонки» сформировалась вполне отчетливо. Говорить об этом прямо должно бы было быть стыдно, но не стеснялись ‒ говорили. Это же надо было так «проговориться» (хотя они так не считали, а были вполне искренни), когда в начале двухтысячных тогдашний министр экономического развития (!) Г.Греф в предновогодней телепередаче у Познера высказался об отношениях России с Европой как прекрасных: мы им поставляем сырье, они нам ‒ готовую продукцию…

Конечно, не весь народ и не вся его более или менее дееспособная и мыслящая часть состоит из таких ограниченных «грызунов». Были попытки формирования не только чисто политической, но и разного рода «промышленной» оппозиции, разного рода форумных и клубных форм, были перепробованы все способы воздействия на власть: от прямой и жесткой оппозиционности до бесконечных попыток «посоветовать», уговорить, апеллировать к долгосрочным интересам самих же этих крайне примитивных и ограниченных «грызунов», но все оказалось тщетно. Для того и замуровывались и бетонировались все подступы к власти, чтобы никакая иная идея, никакой иной образ жизни, развития и движения в будущее, кроме тупого проедания наследия предков, составить альтернативу длящейся уже три десятилетия последовательной деградации страны не могли.

Остается задаться наивным вопросом: так если мы ‒ народ России ‒ платили и продолжаем в той или иной форме платить дань, то это дань за что?

Очевидно: за нашу безропотность, неспособность к самоорганизации и согласие на узурпацию власти теми, кто свои обязательства перед внешними силами имеет возможность выдавать за обязательства государства, то есть, обязательства наши с вами.

Юрий Болдырев

Источник

---