В 1957 г. советское правительство, в целях пропаганды, устроило в Москве грандиозный VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Советские коллекционеры воспользовались случаем и устроили выставки, имевшие успех у зарубежных гостей. После фестиваля началась небывалая ранее переписка советских граждан с иностранцами, с одной стороны, выгодная для советской пропаганды, но с другой стороны, вызвавшая непредвиденные последствия. Неожиданно, по всему Советскому Союзу стали возникать «городские общества коллекционеров». Коллекционеры стали требовать легализации не только своих обществ на местах, но и создания Всесоюзного общества, ликвидированного в середине 1920-х годов. Правительство этого не ожидало. Городские общества коллекционеров не были легализированы, но и не были запрещены.
Коллекционеры через своих зарубежных друзей начали давать объявления в зарубежных журналах и бюллетенях, и не только социалистических стран.
Заграничная переписка советских граждан стала быстро увеличиваться не только за счёт переписки родственников или коллекционеров, но и благодаря расширению культурных и научных связей, которые начались вскоре после смерти Сталина. Этим, конечно, воспользовался НТС. Началась переписка с коллекционерами для выяснения обстановки вообще и силы советской цензуры, в частности. Филателисты начали обмен марками, хоть это и не было разрешено. В тех случаях, когда письма проверялись, и в них находили «запрещенные вложения», как официально называли почтовые марки, то отправителя, если это был советский человек, вызывали на таможню, составляли «Акт о задержании предметов, запрещённых к пересылке в международных почтовых отправлениях», и предупреждали, чтобы в будущем советские законы не нарушались, а если отправитель был зарубежник, то марки конфисковывались, и советскому получателю предлагали предупредить своих зарубежных корреспондентов впредь этого не делать. По тому, как проходили письма с марками, можно было оценить, насколько была сильна проверка зврубежных писем, особенно из капиталистических стран. Письма из стран "социалистического лагеря" почти не проверялись.
На московском Международном почтамте была специальная комната, где проверяли зарубежные письма. Увеличение количества писем из капиталистических стран было причиной постройки в 1962 г. нового здания, после чего проверка явно усилилась, но всё же никогда не была стопроцентной.
В июле 1959 г. в Колизее на площади Колумба в Нью-Йорке открылась большая советская выставка. В связи с этим НТС отпечатал небольшие наклейки с надписью «Свобода России - не верьте коммунистической пропаганде». Эти наклейки клеились на плакаты советской выставки на улицах города и на станциях метро. Многие союзники (члены НТС) ходили на эту выставку специально для встреч с советскими гидами, завязывали знакомства и приглашали их к себе в гости. Я поехал с дочкой, которой ещё не было 15 лет, на выставку, но ни знакомств, ни интересных разговоров с гидами у меня не получилось. Дочка потеряла там очки, и на следующий день у нее был интересный разговор с гидами, отдыхавшими в комнате, где хранились потерянные вещи. Но это было у неё, а не у меня (1). Не найдя собеседников, я решил поискать советских корреспондентов с общими интересами.
Стал искать, и вскоре достал бюллетень общества коллекционеров в Финляндии, главным образом не филателистов, в котором было несколько советских адресов. Я выбрал адрес жительницы Тбилиси, ныне покойной Тамар (как она себя называла по-грузински) Ивановны Полторацкой, собиравшей спичечные этикетки, и написал ей 23 июня 1959 г. письмо. Это было моим первым письмом на родину. Она получила его через 11 дней, а её ответ от 4 июля был получен через 10 дней. В её первом письме было 270 этикеток. У меня сохранилось это письмо.
В своём первом письме Тамар Ивановна просила посылать ей и американские поздравительные карточки и почтовые марки, не зная, что обмен марками запрещен советскими законами. Однажды её вызвали на таможню и потребовали, чтобы она попросила меня больше ей почтовых марок не посылать, а ограничиться разрешёнными вещами.
Поначалу я посылал ей пакеты с сотнями американских ковербоксов (картонок от спичечных книжечек, как их называли в Советском Союзе) и такое же количество поздравительных карточек. И одно и другое я собирал у друзей на фабрике, где я работал. Но в один прекрасный день мне вернули мою посылку с указанием, что в одной посылке нельзя посылать больше чем 10 карточек. Вскоре это ограничение было распространено и на спичечные этикетки. Я стал посылать каждую неделю по письму с десятью этикетками, но и тут начались трудности. Мне возвращали письма с печатью, что больше 10 предметов нельзя посылать, хотя в письме было точно 10 этикеток, либо вызывали получательницу на главную почту и там взыскивали с нее 12 копеек «Таможен. пошлин. упаковоч. сборов». Дело было, конечно, не в копейках, а в поездке на таможню при главпочтамте и в потере времени. Короче говоря, делалось всё возможное, чтобы отбить охоту и у одной и другой стороны к переписке. Но моя переписка с СССР продолжалась и даже расширялась. Это были 1960-е годы, время хрущёвской «оттепели», люди перестали бояться и стали проявлять какой-то повышенный интерес к переписке с «капстранами».
Когда в Москве в 1962 построили новый международный почтамт, то об этом писалось как о достижении советской власти, как об увеличении интереса Запада к строительству коммунизма в СССР, как о доказательстве пресловутой «заботы о человеке», но из писем можно было понять, что нам радоваться нечему. Начались задержки с письмами из «капстран». Ныне покойный Григорий Николаевич Голубцов по этому поводу мне написал: «Интересно, что моё письмо шло к Вам 9 дней, а Ваше добралось до меня только на 21-й день. Ну, видно, бывает так, что от Ленинграда до Нью-Йорка ближе, чем от Нью-Йорка до Ленинграда».
В общем, все сходились во мнении, что если бы я проживал в странах советского блока, с которыми советское правительство поощряло переписку, то мои письма приходили бы скорее. Мои статьи из «Нового русского слова» не всегда проходили, но посланные через Польшу, если на них не было указано название газеты, проходили без всякого труда, но когда я послал в Польшу Евангелие, напечатанное в Москве, то оно было конфисковано.
Коллекционеры добивались легализации Всесоюзного общества коллекционеров, разрешения заграничного обмена и издания журнала для коллекционеров. Я решил помочь советским коллекционерам и в августе 1963 выпустил бюллетень «Русский коллекционер». В июне 1964 г. в нём было опубликовано15 адресов, включая 5 из СССР. Первые два номера печатались на ротаторе, что при небольшом количестве было сложно, а три последних уже на ксероксе. Было много откликов из СССР, но после пятого номера (январь 1971) надобность в нём отпала.
В июле 1966 г. появился первый номер «Филателии СССР», с сообщением, что «В истории советской филателии это событие будет отмечено красной датой. 10-11 марта 1966 г. в Москве состоялась Учредительная конференция Всесоюзного общества филателистов. (...) Председателем ВОФ избран Герой Советского Союза Е.Т. Кренкель». Уже в следующем номере было сообщение редакции о том, что по просьбе читателей в журнале «Филателия СССР» будут публиковаться адреса коллекционеров, желающих вести переписку и обмен. Начиная с Но. 3 за сентябрь 1966 г., такие объявления стали печататься, но в очень небольшом количестве. Разрешение на заграничный обмен марками было получено только 1 января 1969 г. Советским коллекционерам разрешалось вести обмен не более чем с пятью зарубежными корреспондентами, на сумму не более 26 рублей, писать раз в месяц, и обязательно в заказных письмах. Для них это было единственным способом приобрести марки «капстран», но для американских филателистов это не было интересно, так как для них было проще и дешевле купить у торговца все марки СССР в гашеном виде за целый год, чем обмениваться марками в заказных письмах.
На одном из союзных собраний в Нью-Йорке я поделился своим опытом переписки с СССР и вскоре получил из Парижа циркуляр УЗО - Управления зарубежной организации от 5.12.1961 с предложением принять участие в двух акциях: «Поток» и «Стрела». Там было сказано: «'Поток' - акция, которая ведется уже несколько лет с переменной интенсивностью, и которая ставит себе целью доставить нашу литературу в разном виде во всевозможные точки СССР, не придерживаясь какого-нибудь плана и 'Стрела' - сравнительно недавно начатая почтовая акция, является более совершенной благодаря разновидности своих форм и соответствующей направленности» (2).
Мне было предложено принять участие в акции «Стрела». Участникам этой акции, которых вскоре стали называть «стрелочниками», предлагалось следующее: центр снабжает «стрелочника» материалами и адресами, отправку же «стрел» в СССР «стрелочники» выполняют за свой счёт. «Стрелочники», чтобы их «стрелы» легче проходили через цензуру, должны были точно придерживаться инструкций. Посылать письма от вымышленного отправителя, в плотных, не прозрачных конвертах, к каждой «стреле» прилагать «Визитную карточку» [НТС] и сопроводительное письмо.
«Визитная карточка» начиналась словами: «Вы, вероятно, не раз встречали три буквы - НТС - в советских газетах, журналах, пропагандных брошюрах. Пока что это единственный широко доступный «источник информации» о нашей организации. В передачах западного радио на русском языке о нас не говорят: наша позиция исходит из интересов нашей страны, позиция Запада - из интересов его политики. Поэтому обращаться к своему народу мы можем лишь своими средствами».
В сопроводительном письме, начинавшемся с обращения «Дорогой друг!» говорилось: «Наши письма доходят до Вас через самую трудно-проходимую в мире границу - границу СССР. Вопреки международной почтовой конвенции и в нарушение тайны почтовой переписки многие письма вскрываются цензурой, так что далеко не все они достигают адресата. (...) Посылая Вам таким образом информацию, мы действуем на основании общепризнанного (в том числе и СССР) международного документа - Всеобщей Декларации прав человека, статья 19-я которой гласит: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».
Для «Стрелы» я стал снабжать центр адресами из «Филателии СССР», который в свою очередь присылал мне восточно-европейские филателистические журналы, из которых были взяты советские адреса. Материалами из журналов я пользовался для моего «Уголка Коллекционера» в «Новом русском слове» и в передачах по «Радио Свободе».
Участвуя в «Акции Стрела», я продолжал вести переписку с советскими коллекционерами. С одной стороны, путём обмена, я пополнял свои коллекции, с другой стороны переписка с ними была куда интересней, чем разговоры с гидами на выставке. Мои корреспонденты охотно, откровенно и подробно отвечали на мои вопросы. Им было тоже интересно общаться с живым эмигрантом, не похожим на карикатурные изображения эмиграции в советской печати. Мой интерес ко всему русскому и умение читать между строк производили на моих корреспондентов хорошее впечатление.
Моя переписка с коллекционерами соответствовала союзной акции ПСС - переписке с соотечественниками (3). К этой акции мне удалось привлечь американцев, с которыми я работал на фабрике-пекарне «Дуган». Об этом я однажды даже написал в союзной газете «За Россию» (Но. 9 (245) за сентябрь 1961). Один написал пару писем, по-английски, но ответов не получил, другие разрешили мне пользоваться их адресами как отправителей. Наши адреса были замечены цензурой и нам сразу стали присылать из Восточного Берлина пропагандную газету «Голос Родины». Наша переписка с СССР обсуждалась в курилке и рабочие, участвовавшие и не участвовавшие в ней, осуждали поведение большевиков.
Для другой акции я должен был договориться с человеком с типичной американской фамилией, который никогда не писал ни в СССР ни в соцстраны, ничем себя не проявлял и о котором местные коммунисты не могли бы ничего интересного узнать. Я нашел среди рабочих такого человека по имени Джейм Смит, который согласился дать свой адрес и отдавать мне письма, если таковые будут, а главное, никому ничего об этом не говорить. Письма приходили по три-четыре в год, очень редко из СССР, а главным образом из стран Запада. Это были письма советских людей, поддерживавших связь с НТС. Однажды Смит получил из Москвы заказную бандероль. Это была книга Е.И. Дивнича «НТС, нам пора объясниться», выпущенная якобы в Нью-Йорке издательством «Соотечественники» в 1968 г., а фактически в Москве. Это случилось 8 декабря 1976 г., после, примерно, 15 лет сотрудничества. Я объяснил ему и окружившим нас отдыхавшим рабочим, что присылка этой книги означает, что КГБ раскрыло тайну его адреса.
-- Так зачем КГБ сообщило это нам? Почему КГБ не использовало своё открытие для выявления всех, кто пользовался этим адресом?
Я ответил, что, видимо, у НТС есть друзья и в КГБ. Об этом потом долго говорилось среди рабочих, а Смит, чувствуя себя героем-подпольщиком, поблагодарил меня за участие в деле, о котором он будет теперь вспоминать всю жизнь. Я без труда нашел новый адрес, которым Союз пользовался до самого моего ухода на пенсию в 1983 году.
В 1966 г., а может быть и раньше, с Православным делом начал сотрудничать Г.А. Рар, поделившийся с архиепископом Антонием Женевским (1910-1993) своим опытом «Стрелы» и предложивший посылать по почте в Советский Союз религиозные материалы. Владыка дал своё благословение. С помощью, проживавшего в Брюсселе (Бельгия) члена Православного дела Кузьмы Васильевича Скворцова было выпущено в январе 1967 г. специальное «Послание гонимым и преследуемым христианам-братьям нашим в России», за которым последовали и другие послания.
Сотрудничество Православного дела с НТС тема обширная, и о ней будет сказано отдельно. [Р.В. Полчанинов. Братство "Православное дело"]
В годы 1985-1986 «Стрелой» заведовал Михаил Викторович Назаров. В сентябре 1985 г. он выпустил «Информационный бюллетень акции 'Стрела'» Но. 1. Бюллетень был послан мне через Валентину Антоновну Соколову, которая тогда заведовала «Стрелой» на Восточном побережье США. Позже это делал Виталий Захарьевич Сорокин. Последний Но. 6 бюллетеня был за сентябрь 1987 г., выпущенный уже Л.А. Рудкевичем.
Для «Акции Стрела», кроме «Филателии СССР» был у меня и ещё один источник адресов. Я собирал маркированные художественные конверты, как чистые так и прошедшие почту. На прошедших почту были, конечно, и адреса получателя (не всегда моего корреспондента) и отправителя. Всё это посылалось во Франкфурт в штаб НТС. В один не очень прекрасный день, я получил несколько конвертов с вырезанными адресами отправителей и объяснением, что по новым правилам, посылать конверты с чужими адресами запрещено.
Надо было подчиняться, так как такие конверты посылались мне в бандеролях, а заграничные бандероли надо было приносить на почту в незапечатанном виде, чтобы служащие могли проверить содержимое. Мои корреспонденты, хоть и отлично знали мои взгляды как сына белого офицера, в каждую бандероль вкладывали «лениниану», после чего проверка содержимого шла обычно менее тщательно.
В СССР было много неписанных законов, ущемлявших права жителей, не подозревавших о их существовании. Так, например, я просил выписать для меня «Вечерний Псков». Полторацкая попробовала это сделать, но ей объяснили, что «Вечерний Псков» предназначен только для Псковской области и за пределы области не высылается. Её попытка прислать мне «Вечерний Тбилиси» тоже не увенчалась успехом. Оказалось, что центральные газеты можно посылать за границу, а местные газеты нельзя. Правда, она умудрилась, прикрываясь «ленинианой», всё же иногда послать мне вырезки из «Вечернего Тбилиси». Про НТС я им ничего не писал, но об НТС они знали и из местных и из центральных советских газет и журналов. Иногда они присылали мне вырезки с нападками на НТС, как бы желая этим сказать, что догадываются с кем имеют дело.
В журнале «Звезда» Но. 6/1979 г. В. Володин в статье «История падения и предательства» было сказано: «НТС - спрашивают иногда советские люди, даже те, кто обнаружил у себя в почтовых ящиках странное послание с чёрным трезубцем - эмблемой в уголке. - МТС и РТС помним, а вот что такое НТС?.. Сообщим читателям, что НТС - «Народно-трудовой союз» - антисоветская эмигрантская организация, запятнавшая себя...».
Если НТС всякими способами добывал советские адреса для «Стрелы», то надо признать, что пальма первенства принадлежит советской стороне. Для cоветской пропаганды в Восточном Берлине был создан Комитет за возвращение на родину, который в 1955 начал выпускать для русских газету «За возвращение на Родину», а для украинцев «За повернення на Баткiвщину». Адреса добывались всеми дозволенными и недозволенными путями. Так я в начале 1957 г. неожиданно стал получать ежемесячную газету «За повернення на Баткiвщину». Как потом выяснилось, в Мюнхене советские агенты взломали редакцию украинской газеты и украинского филателистического журнала, который я выписывал. Похитивши адреса подписчиков, и решив, что я «спiввiдчiзник», мне стали ежемесячно посылать газету «За повернення на Баткiвщину», и не как бандероль, а как письмо в запечатанном конверте. Газету складывали так, чтобы страницы 2-3 были снаружи, а заголовок внутри. Меня просили подтвердить получение газеты и высказать моё к ней отношение. Не имея ответа, и подозревая наличие цензуры в капиталистических странах, Комитет, не жалея на это валюты, периодически посылал мне брошюры из Западной Германии, повторяя ту же просьбу. С 1961 г. вместо газеты «За повернення на Баткiвщину» я стал получать «Bicтi з Украiни», издателем которых значилось «Товариство культурних зв'язкiв с украiнцами за кордоном». Когда же у меня началась в 1959 г. переписка с советскими коллекционерами по-русски, то я стал получать и «Голос Родины» и прочую советскую пропаганду на русском языке. Чуть ли не в каждом номере «Голоса Родины» были нападки на НТС. Так в Но. 12 за февраль 1966 г. на стр.5 в статье «Союз предателей» было сказано: «НТС - не единственная антисоветская организация, но одна из самых вредных». Что правда, то правда.
Редакция советского журнала на английском языке «The Soviet Life» добывала адреса из адресных книг и посылала американцам предложения подписаться. Такое предложение получил однажды мой сосед, и подумав, что это может заинтересовать меня, передал письмо мне.
Да и самой «Акции Стрела» предшествовала подобная же советская акция. В «Новом русском слове» от 2 мая 1956 г. на первой странице была небольшая заметка «Новая форма советской пропаганды», в которой говорилось: «Бостонской организацией, занимающейся делом сближения представителей молодого поколения различных стран мира, получено из-за железного занавеса свыше тысячи писем. Организация эта называется International Friendship League (Международная лига дружбы). (...) Другая нью-йоркская организация Youth of All Nations (Молодежь всех наций) получила из-за железного занавеса около 200 писем. У руководителей обеих организаций создалось впечатление, что письма присылаются в Соединённые Штаты из соображений чисто пропагандного характера, Почти все они звучат одинаково и написаны на один манер».
Сколько мне известно, эта акция закончилась провалом, зато акция «Стрела» начиная с1961 г., из года в год расширялась. В июньском письме 1984 г. В.А. Соколовой и С.Н. Падюкова говорилось, что в 1982 г. было отправлено около 30 000 «стрел», а в 1983 г. уже около 50 000 из разных стран Европы, Америки, Азии и Австралии, а М.В. Назаров мне писал, что в конце 1970 г. листовка «Это - моя страна» разошлась в 100 000 экземпляров.
После 1988 г. надобность в «Акции Стрела» отпала. С января 1989 г. советское правительство прекратило глушение западных радиопередач. Сперва была разрешена отправка в СССР религиозной литературы, затем вообще зарубежных книг, за исключением изданий «Посева», но вскоре и изданиям «Посева» перестали чинить препятствия. Помню, как был задан вопрос относительно классической литературы изданной «Посевом», на что был получен ответ, что НТС-овцы, даже издавая классиков, умеют делать комментарии, «недопустимые» с точки зрения правоверных коммунистов.
Не считая религиозных материалов «Православного дела», печатавшихся и посылавшихся с помощью НТС, за 30 лет с 1961 г. по 1990 г. в СССР было послано более миллиона «Стрел».
«Стрелами» были не только листовки, но и периодические и непериодические издания. Из периодических изданий в моём архиве сохранились:
"Воля". 1963-1965.
Переписка с друзьями журнала "Грани": Но.25/1965 - 43/1969.
"Посев". Сокращённое издание:1967-1987.
"Сфинксы" Но. 1, июль 1965 (Россия, переиздано НТС в Германии)
Форум друзей НТС Но. 7, получен в мае 1987.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. "За Россию" Но. 6 (242)/1961
2. Смотри приложение 1. "УЗО. Почтовые акции. 5 дек.1951 г."
3. Приложение 2. "УЗО. Инструкция для 'Переписки с соотечественниками (ПСС)'”
Ростислав Полчанинов (США)\
"ЗА СВОБОДНУЮ РОССИЮ" Но. 17 (37) январь 2004
СООБЩЕНИЯ МЕСТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НТС НА ВОСТОКЕ США
R.Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 11040, USA rpolchaninoff@mindspring.com
См. также на эту тему:
М.В. Назаров. Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 1)
Р.В. Полчанинов. Братство "Православное дело"