Восемнадцатый день
12 октября 1913 года
[Продолжается допрос Кириченко.]
Прокурор: Свидетель Кириченко, вы утверждаете, что при первом вашем опросе Малицкой... 24 августа Малицкая вам ничего не сказала существенного, то есть ничего не говорила о том, что слышала какую-то возню, писк и шум в квартире Чеберяковой?
Свид.: Да, она тогда не говорила.
Прокурор: И когда вы допрашивали ее вторично, 10 ноября... впервые она вам это сказала и сначала рассказала, что слышала в 7–8 часов вечера возню в квартире Чеберяковой?
Свид.: Да.
Прокурор: И тогда она немного путалась, а муж ее поправлял – как же ты говоришь вечером, а мне говорила, что это утром было?
Свид.: Да, так было.
Прокурор: Так что на вас производило впечатление, что она путалась в показаниях, – то говорила, что утром, то вечером?
Свид.: Точно так...
[47] ...Грузенберг: Скажите, не было ли вами дознано... какой разговор был между мальчиками покойным Ющинским и Женей Чеберяк[овым] относительно прутиков?..
Свид.: Сначала об этом рассказывала некто Пимоненко, домовладелица по [Верхне-]Юрковской улице [где был дом Чеберяковых. – И.Г.], она слышала это от других, потом постепенно слухи дошли до Репецкой и Репецкая указала, что слышала сама, что вечером около пивной, в доме № 21 по Половецкой улице, подошла какая-то женщина и стала рассказывать... что ее сын и сын Чеберяк[овых], а также Ющинский гуляли... и вырезали прутики... Женя с ним [Ющинским] поспорил и говорит, что это я нашел, ты мне должен его отдать. А тот говорит – я вырезал и не отдам... Чеберя[ков] говорит: "если ты не отдашь мне этот прутик, то я расскажу твоей матери, что ты не пошел заниматься"; а тот отвечает: "если ты расскажешь моей матери... то я напишу в сыскное отделение бумагу, что твоя мать передерживает воров и сбывает краденые вещи. Ты думаешь, что когда я спал на диване в той комнате, то не видел, что ночью воры приносили краденые вещи. Я все видел и донесу об этом". На этом разговор и кончился, и она говорит, что будто бы Женя пошел домой, а те [Андрюша и "третий мальчик"] остались... Я узнал про это от Репецкой, но первоначальные сведения были от Красовского...
[48] ...Грузенберг: ...Вы говорите, что когда с Красовским работали, он плана не имел, а потом, когда вы с ним расстались и встретились вторично, стоял он на этой версии, на которой вы стоите, что это воровское дело...
Свид.: Он не имел определенного мнения. Я тогда подозревал Чеберяк[ову] и высказал такое предположение, что кто бы ни участвовал, был ли это Бейлис, был ли Приходько, но Чеберяк[ова] участвовала. Это было мое убеждение. Значит нужно искать Веру Чеберяк[ову] и остальных... могли участвовать только эти трое... брат Чеберяковой Сингаевский, Рудзинский и Латышев…
Грузенберг: И об этом вы сообщили Красовкому?
Свид.: Да... В первых числах апреля [1912 г.] и он тогда дал слово, что мы будем продолжать розыски дальше в том же направлении... Я тогда передал об этом ему как своему бывшему начальнику, стоявшему близко к делу. А после того он, не сказавши ничего мне, посвятил в это дело Бразуля. Вдруг через месяц появляется в газетах...
[49] ...Карабчевский: ...Так что Сингаевская, сестра Чеберяковой, говорила, что она заходила [12 марта к Чеберяковым] и видела ванну?
Свид.: Да, и что эта ванна была приготовлена для купания детей[2].
[50] ...Григорович-Барский: Когда вы производили обыск у Чеберяковой, что вас навело на мысль о том, что у нее был воровской притон?
Свид.: Нашли ломбардных 16 квитанций, но так как в то время не было никаких сведений относительно краж... то выяснить было нельзя, а после, когда выяснилось, я пошел в ломбард, но оказалось, что вещи выкуплены...
Прокурор: ...Вы обратили внимание, когда производили осмотр на квартире Чеберяковой, когда вы расспрашивали Женю, что она сделала ему угрожающий жест, чтобы он молчал? И отсюда какой вы сделали вывод: что она участвовала в этом преступлении, или, чтобы он не болтал ничего лишнего?
Свид.: Я знал, что она в курсе дела.
Прокурор: Откуда вы это знаете?
Свид.: Этим жестом она себя выдала.
Прокурор: ...Она, может быть, не хотела, чтобы Женя рассказывал о последних минутах Андрюши. Вы не могли сделать такого вывода?
Свид.: Я был убежден, что она замешана... Она сделала жест, чтобы он ничего не говорил, а раз она это сделала, мне казалось, что она заинтересована.
Прокурор: А другие свидетели охотно показывали по этому делу?..
Свид.: Нет, неохотно...
Прокурор: ...Вы рассказывали довольно подробно историю с прутиками... но вы конец истории не рассказали. Вы говорите, что какая-то Пимоненко слышала от каких-то других лиц, в конце концов оказалось, что она слышала от Репецкой, и что к ней [Репецкой] подошла какая-то неизвестная женщина?
Свид.: То есть, не к Репецкой [подошли], а какие-то две женщины разговаривали между собой около пивной, а Репецкая подслушала.
Прокурор: ...Что же, они так неизвестными и остались?
Свид.: Да, так и остались неизвестными.
[51] ...Прокурор: ...А дальше что же было?
Свид.: Дальше, Репецкая пошла к себе на квартиру и передала это жильцам...
Прокурор: ...Ведь сын неизвестной женщины присутствовал якобы при этой ссоре Андрюши с Женей, что же они разошлись, куда они пошли?
Свид.: Женя прибежал к своей матери и передал [об угрозе Андрюши][3].
...Прокурор (к Кириченко): ...Я не совсем понял: вы решили, что эти три лица [Сингаевский, Рудзинский и Латышев] могли участвовать в убийстве только потому, что они в то время были в Киеве, и потому, что они были воры? Какие еще были у вас основания подозревать их в убийстве? Только то, что они знакомы с Чеберяковой и что они воры? Отвечайте прямо на этот вопрос.
Свид.: Они бывали в квартире Чеберяковой. А она всячески старалась, – то заявления подавала, то разносила прокламации[4].
Прокурор: Это Чеберякова, а они-то причем?.. Вы говорили, что сначала были указания на других лиц?
Свид.: Да...
Прокурор: А когда было подано Бразуль-Брушковским первое заявление [прокурору], где указывалось на Мифле и Федора Назаренко – вы об этом заявлении знали?
Свид.: Знал.
Прокурор: ...Вы не установили, что Федор Назаренко никак не мог участвовать в убийстве, потому что содержался под стражей?
Свид.: Я собирал справки, я знал об этом.
Прокурор: Значит, это первое заявление оказалось совершенно ложным?
Свид.: Да...
Шмаков: А вы нашли этого третьего неизвестного мальчика, который тогда присутствовал [при "ссоре Андрюши с Женей"], или никакого мальчика не оказалось?
Свид.: Не нашли.
Шмаков: Об этом рассказывала Репецкой неизвестная женщина? Вы это показывали на допросе?
Свид.: Я докладывал...
Шмаков: Я вас спрашиваю, вы об этом показывали судебному следователю?.. Ведь [52] это было в 1912 году?
Свид.: Да, в 1912 году, в апреле[5].
Шмаков: И вот, в 1912 году в апреле месяце вы Бразуль-Брушковскому и Красовскому сообщали сведения, зная, что Красовский удален [от следствия]?
Свид.: Да.
Шмаков: А откуда вообще он [Красовский] мог получать сведения [о следствии]?
Свид.: Не знаю.
Шмаков: Вы знали, что Бразуль-Брушковский действовал вместе с Красовским?
Свид.: Знал.
Шмаков: А с Выграновым?
Свид.: Теперь узнал.
Шмаков: Значит, Красовский, Бразуль и Выгранов. Затем, когда вы допрашивали Женю Чеберякова, и Чеберякова сделала ему знак, как бы придвинулась к нему, вы об этом показывали у судебного следователя?
Свид.: Докладывал.
Шмаков: В протоколе вашего допроса написано?
Свид.: Меня не допрашивали...
Шмаков: Я вас спрашиваю, в протоколе это есть?
Свид.: Нет.
Шмаков: И этого также нет. Как же вы сегодня об этом говорите, а когда судебный следователь вас спрашивал по этому делу, то вы не говорили? Вы даже Красовскому, частному лицу, сообщали сведения, которые вам известны.
Свид.: Это мой начальник.
Шмаков: В апреле месяце [1912 г.] он уже не был вашим начальником, он был частным лицом, и вот вы этому частному лицу сообщаете сведения, которые у вас есть, а судебному следователю, который производит расследование, не сообщаете. Почему это?
Свид.: Я докладывал...
Шмаков: Я прошу [суд] удостоверить, что в протоколе [допроса Кириченко у следователя] этого не имеется.
...Замысловский: А относительно [обыска у Чеберяковой] 10 марта [1911 г.], вы так и не выяснили, краденые это были вещи или нет? Может быть, эти вещи были не краденые, а принадлежали самой Чеберяковой?
Свид.: Было подозрение...
Замысловский: Но оно осталось непроверенным?
Свид.: Непроверенным...
[55] ...По ходатайству поверенного гражданского истца, суд определяет огласить некоторые части из показаний свидетеля Кириченко.
Член суда читает: «Кириченко был допрошен судебным следователем 12 марта 1913 года и показал так: я утверждаю, что при первом допросе она, Малицкая, мне ничего не говорила о тех подозрительных явлениях в квартире Чеберяк, которые, как она впоследствии показала, она слышала в день убийства Ющинского». И далее: «Мне приходилось неоднократно ее [Дьяконову] вызывать на допрос к полковнику Иванову, и сам я лично расспрашивал ее по этому делу, но она мне никогда, до самого последнего разоблачения Бразуль-Брушковского, не говорила о том, что она была у Чеберяк[овой] в день убийства Андрея Ющинского, что видела она [там] нескольких подозрительных лиц, и вообще она мне не сообщала о тех подробностях, которые имеются в [56] разоблачении Бразуль-Брушковского».
Председатель: Это – о Дьяконовой?
Свид.: Так точно[6]...
Передопрос Полищука
...Замысловский: Вы слышали, что Красовский нам рассказывал, например, версию о "прутиках". Действительно ли был такой случай?
Свидетель: Третий мальчик, который является серьезным свидетелем этого случая, не разыскан. Я думаю, что этот случай создан с целью отвести [следственные] власти в другую сторону... Тем более, что эта версия появилась как раз после обыска в помещении Бейлиса, после обыска у Чернобыльского.
Замысловский: Какой же обыск был? Он результаты дал?
Свид.: Дал результаты. После задержания Бейлиса и обыска шорной мастерской [на кирпичном заводе Зайцева], был сделан через несколько дней обыск в том помещении, которое занимал Чернобыльский у Бейлиса. Найдена была разная переписка на русском и еврейском языках, разные заметки, взяты были книги. Обыск в этой квартире вызвал большое безпокойство среди евреев, они забегали. Эти вещественные доказательства были отправлены на квартиру Красовского и затем направлены к следователю. После этого случая Чернобыльский забегал, Шнеерсон также... Через несколько дней после этого обыска появилась версия о прутиках. Версия о прутиках существовала и раньше, но не была развита, затем появилась она по совместной работе с Красовским... Мы полагали, что попали опять на тот же след, на котором вертелся Мищук, но все же оставить без проверки эти сведения нельзя было.
Замысловский: Скажите, что же об этой переписке на русском и еврейском языках, которая так безпокоила Чернобыльского и Шнеерсона, что же об этих книгах взятых, говорил Шнеерсон?
Свид.: Шнеерсон говорил, что это молитвенник, что это палестинских кабаллистов и просто кабаллистов.
[57] Замысловский: Какова же дальнейшая судьба этой переписки и книг о кабаллистике?.. Эта перемена в настроении Красовского, который сначала говорил, что убийство ритуальное, потом начал говорить, что ритуального убийства нет, она не совпала ли как раз с этим периодом, когда эти вещи были найдены, когда Чернобыльский и Шнеерсон забегали?
Свид.: Такое предположение вытекало [из хода дела] в начале октября месяца [1911 г.], когда я случайно припомнил фамилии. Я не говорил еще, что на переплетах были разные фамилии и затем я вспомнил, я натолкнулся на эту фамилию уже в Слободке, тогда, когда утвердительно начали говорить, что покойный мальчик был дружен с евреями, что он не был чужд еврейского общества... Когда я эти сведения получил, то доложил полковнику Иванову. Когда затем были установлены фамилии, установлена была квартира, установлено уже, что брат Бейлиса, не бывавший до марта 1911 г., был у него, полковник Иванов отправил Красовского собирать сведения.
Замысловский: Фамилия Арона Бейлиса в книжке была?
Свид.: Была, Шнеерсона тоже была...
Шмаков: Файвель Шнеерсон имел предка Шнеерсона?
Свид.: Имел.
Председатель: Кем проверялся этот слух?
Свид.: Полковник Иванов перед этим проверял...
Шмаков: Какие же сведения получили относительно Шнеерсона?
Свид.: Что он принадлежит к числу лиц высшего духовного еврейского общества... Я понимал так, что он был резником. Цадик и резник – это одно и то же лицо.
Шмаков: Вы получили сведения, что он происходит из того общества, из которого происходил Зальман Шнеерсон?
Свид.: Да. Этот Зальман Шнеерсон чуть ли не апостол...
Шмаков: Не нашли ли вы молитвенника старого?
Свид.: Это и есть тот, который был взят, и который доставил серьезное безпокойство Чернобыльскому... Там написано, что издание 1847 года. На основании этого молитвенника получилась точная справка, что Шнеерсон Файвель является родственником Зальмана Шнеерсона[7]...
Шмаков: Вы говорили, были фамилии Арендер, Табачный, Шнеерсон, Чернобыльский... А Тартаковский был?
Свид.: Тартаковский был...
[58] ...Шмаков: Вы показали, что сначала у Красовского была идея, что убийство ритуальное?
Свид.: Уверенность была большая, потому что все розыски сводились к заводу Зайцева, но потом изменились, я думаю, что это под влиянием Бразуля, потому что был случай, когда Бразуль с уверенностью сказал, что если Красовский не будет делиться сведениями, то найдется публика, которая постарается избавиться от обвинения евреев.
Шмаков: Значит... сначала велись переговоры и казалось, такое было убеждение у Красовского [об убийстве евреями]?
Свид.: Я сужу по тому, что на заводе Зайцева очень энергичный был обыск.
Шмаков: А потом перемена произошла [в направлении следствия]?
Свид.: Да.
Шмаков: С Дубовиком Красовский беседовал?[8]
Свид.: Сначала, собственно говоря, начали собирать сведения о Дубовике.
Шмаков: Что же относительно обыска у Шнеерсона и Чернобыльского был составлен протокол?
Свид.: Нет, не был составлен.
Шмаков: Почему?
Свид.: Не знаю... Все, что ни забирали, все передавали следователю.
Шмаков: А что потом с этими бумагами делалось, куда они девались?..
Свид.: Они были посылаемы присяжным переводчикам...
Шмаков: А вы не знаете, все ли документы были представлены судебному следователю Фененко?
Свид.: Я не знаю, но когда в ноябре месяце я спрашивал следователя, то он сказал, что книга эта возвращена.
Шмаков: Кому?
Свид.: По принадлежности.
Шмаков: А переписка?
Свид.: Относительно переписки, я уже здесь узнал от Шнеерсона, что он переписку получил обратно.
Шмаков: От кого?
Свид.: Я не спрашивал.
Шмаков: ...Протокола обыска сделано не было. Следовательно, что было найдено – установить нельзя?
Свид.: Не знаю...
[59] ...Прокурор: А где были отобраны книги и переписка?
Свид.: В комоде у Чернобыльского была найдена книга на еврейском языке... Когда я спрашивал в октябре или ноябре месяце [1911 г.] следователя об этом, то он сказал, что она возвращена по принадлежности и ничего из себя не представляет.
Прокурор: Кто это сказал?
Свид.: Судебный следователь [Фененко], а со слов кого, я не спрашивал.
Грузенберг: Вот, сначала о молитвеннике... Как вы узнали, что там написан тот или другой год. Ведь у евреев вместо цифр буквы. Как же узнали, что там написано 1847 или 1747?
Свид.: Там дважды было карандашом зачеркнуто, затем написано было, и мне сам Шнеерсон сказал, когда я его спросил, что это древняя настольная книга, такая древняя, что может быть отнесена к 1747 году...
[61] ...Прокурор: Какому же компетентному лицу посылались эти вещи [62] для перевода?.. Вы не знаете, кто переводил?
Свид.: Присяжный переводчик Варау...
Прокурор: ...Молитвенник и корреспонденция поступили к Красовскому. А от Красовского через сколько времени поступили к следователю?..
Свид.: Не знаю. Я помню, что следователь еще сомневался, доставлено ли ему все то, что было взято при повторном обыске, так как из гостиницы от Красовского доставлялось посторонними людьми...
Шмаков: Этот переводчик еврей?
Свид.: Не знаю...
Шмаков: Шнеерсон у Бейлиса прописался 12 марта?
Свид.: Да, и жил по 6 апреля...
[63] ...Полищук: Месяцев за 6, 7, 8 был такой случай. Бразуль-Брушковский сказал Красовскому: вы не понимаете, убийство не может быть совершено с ритуальной целью...
[64] ...Шмаков: И вы удостоверяете, что Бразуль говорил Красовскому, что ритуальные убийства возможны [по смыслу должно быть слово "невозможны". – Ред.]?
Полищук: Это сказал журналист, вращающийся в высшем обществе.
Шмаков: Вы это удостоверяете?
Полищук: Да.
Шмаков: Вы говорили про Глинку...
Полищук: Сначала его считали сотрудником "Киевлянина", потом даже сотрудником "Киевской Мысли".
Шмаков: Он с Бразулем говорил?
Свид.: Не один он, а все корреспонденты бывали...
Шмаков: И все вместе Красовского уговаривали бросить версию [ритуального убийства]?
Свид.: Были и угрозы.
Председатель: Это к какому времени относится, до того, когда Красовский был устранен от расследования или после того?
Свид.: Нет, до того...
Председатель: Это тогда Бразуль говорил?.. При вас был этот разговор Бразуля с Красовским?..
Свид.: При нас, прислуга была и все свои и до того, и после того...
[66] ...Показание Сингаевского
... Прокурор: Вы брат Веры Чеберяковой?
Свидетель: Да...
Прокурор: Вы бывали у нее часто?
Свид.: Нет, не часто...
Прокурор: Скажите, чем вы занимались, теперь ведь вы под стражей?
Свид.: Да.
Прокурор: За что?
Свид.: За покушение на кражу.
Прокурор: Вы раньше судились?
Свид.: Нет...
Прокурор: Когда вы стали заниматься кражей, давно?
Свид.: Года два.
Прокурор: Что вас побудило к этому, чем вы раньше занимались?
Свид.: Я работал поденно...
Прокурор: Не познакомились ли вы в прошлом году с каким-то господином, который представился вам Караевым?..
Свид.: Да...
Прокурор: Расскажите, как вы познакомились?..
Свид.: Там недалеко есть парикмахерская, я к нему зашел, к парикмахеру... Сначала мы с Ленькой стали разговаривать, потом подошел его товарищ, он и познакомил... потом зашли в трактир, пили водку, потом он пришел через несколько времени ко мне.
Прокурор: Кто он?
Свид.: Караев. И просил, чтобы я на другой день безусловно приезжал в Михайловскую гостиницу... Номер был пуст, я его стал дожидаться на коридоре, смотрю идет Караев. Пошли разговоры вообще, он стал говорить мне о краже... Подговаривал меня, чтобы я сделал кражу.
Прокурор: Под видом человека, который тоже занимается воровством?
[67] Свид.: Да. Потом стал спрашивать про убийство, не знаю ли я. Я говорил, не знаю... А потом говорит мне: «знаешь, как мы с этим делом разделались?» Я спрашиваю: с каким делом? Он говорит: «с делом Ющинского». Я сказал, что ничего по этому делу не знаю.
Прокурор: А не говорил ли он вам, что две шмары капают?
Свид.: Да, говорил. Он говорит: «на тебя показывают, видели, что ты был. Потому, желательно, чтобы ты с ними покончил, их надо истребить, а то плохо будет». Часов в 8 или 9 ушел, оставив мне револьвер... Потом мне Караев сказал, что меня подозревают в убийстве Ющинского. «Вот, про тебя такие-то сведения в жандармском отделении, я хорошо знаю». Я сказал, что про это я ничего не знаю. «А ты ведь в Москву уезжал?» Я сказал, что уезжал.
Прокурор: Что же, он представился, что знает, что имеется в жандармском отделении?
Свид.: Да. Он мне все это объяснил, что мне опасаться нечего, мне найдут квартиру, одежду дадут...
Прокурор: Кто говорил?
Свид.: Караев.
Прокурор: А вы боялись, что против вас собираются сведения, что вас могут пришить к делу, боялись этого?
Свид.: Да, боялся. Я прихожу в номер... он мне предложил остаться спать. Я, конечно, не согласился, потому что прямо испугался... Потом он опять пришел ко мне. Я, говорит, твоим родителям 25 руб. принес, чтобы они тебе передали...
[68] Прокурор: ...Когда вы с ним познакомились, вы относились к нему с доверием или считали его провокатором? … Вы к нему относились осторожно, или нет?
Свид.: Осторожно....
Прокурор: А вы, действительно, совершили кражу из магазина Адамовича на Крещатике?
Свид.: Совершил...
Прокурор: А на следующий день вы в Москву уехали, когда? Утром?
Свид.: Да, в 11 часов...
Председатель: Вас задержали в Москве после этой кражи?
Свид.: Точно так.
Председатель: Вы эту кражу совершили накануне отъезда?
Свид.: Да, в пятницу... Это было в два часа ночи. Там ходили сторожа вокруг магазина и осматривали все. Ничего нельзя было уловить. Потом мы пошли в Бессарабку, зашли в ресторан.
Прокурор: И вы поехали к себе?
Свид.: Да...
Прокурор: А на следующий день, то есть в субботу вечером вы и совершили кражу?
Свид.: Да...
Прокурор: На какую сумму вам удалось продать?
Свид.: Мы продали, но денег не получили.
Прокурор: Ну на сколько же приблизительно?
Свид.: Рублей на 300.
Прокурор: Кража была в субботу вечером, а утром вы уехали и вам помогала Вера Чеберяк[ова], была на вокзале?
Свид.: Нет, не была.
Прокурор: А сообщили вы ей, что совершили кражу?
Свид.: Нет...
Прокурор: Вы никому не сказали, что совершили кражу... полиции, следователю не сообщали?
Свид.: Нет.
Прокурор: А когда дело началось, когда вам сказали, что пришьют вас к делу Ющинского, тогда только сообщили?
Свид.: Да...
[69] ...Прокурор: Когда Караев вам сказал, что ему все известно, что вас собираются арестовать, тогда вы начали бояться, что из-за его показаний, могут вас задержать.
Свид.: Да.
Прокурор: Но вы не сознавались им ни в чем?
Свид.: Не сознавался.
Прокурор: Не говорил ли он вам, что надо подбросить вещи Ющинского какому-то еврею, для того, чтобы вас спасти?
Свид.: Говорил, предлагал подбросить какие-то вещи...
Прокурор: Вас достаточно угощали, вам нравилась эта компания, вам нравилось бывать с ними?
Свид.: Нет...
Прокурор: А не говорили ли они о том, что нужно убить 10 человек?
Свид.: Никак нет.
Прокурор: А не говорили ли они о том, что предстоит дело мокрое? Вы понимаете, что такое мокрое дело?
Свид.: Нет...
Карабчевский: Чеберяк[ова] [70] ваша сестра?
Свид.: Да.
Карабчевский: Она заходила к родителям [где проживал Сингаевский. – И.Г.]?
Свид.: Заходила, но не очень часто.
Карабчевский: А вы к ней заходили?
Свид.: Нет, редко бывал.
Карабчевский: Например, сколько раз в месяц?
Свид.: Месяца 2–3 совсем не бывал.
Карабчевский: А вы не называли Рудзинского "министерской головой"?
Свид.: Нет[9]...
Карабчевский: Вы "Домового" [прозвище Андрюши Ющинского на Лукьяновке.– И.Г.] вовсе не знали?
Свид.: Кого?
Карабчевский: Ющинского.
Свид.: Нет, совершенно не знал.
Карабчевский: Не видели никогда?
Свид.: Не видел...
Шмаков: Я прошу занести в протокол, что когда председатель сделал замечание Карабчевскому, что он в своем вопросе Сингаевскому излагает факты, или обстоятельства, неверно, Карабчевский... говорит: «Г. председатель, как вы не хотите понять, что я, может быть, намеренно сообщаю ему неверные сведения для того, чтобы получить от него лучшие».
Карабчевский: Не лучшие, а от него...
[71] ...Грузенберг: Я в третий раз спрашиваю вас, будьте любезны, ответить суду, вы говорите, что сказали Караеву: мне нечего бояться этого убийства, так как мною в ночь с 12-го на 13-е, часов около 12-ти, или около часа, была совершена кража у Адамовича. Я спрашиваю вас, вы пошли и сознались сами следователю… почему же вы думаете, что если вы в ночь на 13-е совершили кражу, то это доказывает, что вы утром, в 12 часов перед тем не могли убить.
Свид.: Караев так мне объяснил, что на тебя говорят так и так две сестры [Дьяконовы], что ты совершил убийство. Я объяснил, что убийства не совершал и об убийстве не знаю, потому что я в это время совершал кражу в магазине...
Грузенберг: ...Вы пришли к судебному следователю и сказали, как вы говорите, правду, что вы воровали у Адамовича, и, как уже г. председатель сказал, вас до сих пор все-таки не судили за это дело?
Свид.: Да.
Председатель: Я говорил на вопрос защитника Карабчевского, когда он спрашивал, что есть формальные сведения, а какие соображения были у Карабчевского, я не справлялся, я не хотел нарушать хода его допроса и поэтому прошу вас вслушиваться в то, что я говорю, а не извращать.
Грузенберг: Я не извращаю.
Председатель: Не спорьте со мною...
[72] ...Замысловский: Вас спрашивали: объясните, почему, если вечером была кража, то утром не могли убивать? Я спрошу вас, а вы не считали так, что если убить, то надо и труп спрятать... Если, значит, убили 12-го утром, то труп спрятать нельзя было до 12-го ночи?
Свид.: Так точно.
Замысловский: И вы 12-го ночью были на краже, а 13-го утром уехали [в Москву]?
Свид.: Да...
Замысловский: Вы считали, что совершенно доказано, что прятать труп не могли потому, что все уехали и вас это освобождает от обвинения в убийстве. Вы так думали?
Свид.: Так точно...
Замысловский: Вас спрашивали: зачем было уехать в Москву троим. Скажите, ведь в Москве вы ожидали денежную получку.
Свид.: Так точно... Мы думали получить рублей 500–600...
Замысловский: Не бывает ли в вашем деле так, что если одного отправить продавать вещи, то он все деньги получит и прокутит.
Свид.: Да, прокутит, проиграет в карты...
Карабчевский: И Рудзинский, и вы, и Латышев... сознались в этой краже, все трое?
Свид.: Рудзинский еще в первый раз сознался у жандармского полковника [Иванова]...
[73] Очная ставка [Сингаевского и Махалина]…
[74] ...Председатель (обращаясь к Сингаевскому): Вы удостоверяете, что когда вы разговаривали с Караевым, этого молодого человека не было.
Сингаевский: Не было.
Прокурор (обращаясь к Махалину): Когда вы спрашивали, как же это вы нечисто сделали, так он прибавил: «это сделала министерская голова Рудзинского».
Махалин: Я спрашивал... Он сказал, что «это сделала министерская голова Рудзинского».
Прокурор (обращаясь к Сингаевскому): Была сказана такая фраза вами: «Это сделала министерская голова Рудзинского»?
Сингаевский: На такой вопрос я не умею ответить. (Смех).
Замысловский: Скажите, Сингаевский, – не спрашивали вы в тюрьме, что это за люди: Махалин, Караев?
Свид.: Я слышал о Караеве... что он бомбист...
Карабчевский: Вы говорите, Сингаевский, что таких слов: "министерская голова" не можете знать, а "провокаторов" вы хорошо знаете; что значит политика, анархист, это вы тоже знаете?
Свид.: Да.
Карабчевский: Затем, вы никогда не слыхали в тюрьме разговора "на мокрую и сухую".
Сингаевский: В преступном мiре это не употребляется.
Карабчевский: Затем "шмары", это вы тоже не знаете?
Сингаевский: Это каждый знает...
Замысловский: Я хочу спросить, такого нет выражения в тюрьме, что мокрое дело [75] и сухое дело?
Свид.: Может быть, такое и есть между политическими...
Показание Рудзинского
Председатель: Расскажите, что вы знаете по делу об убийстве мальчика Ющинского?
Свидетель: Мне ничего неизвестно...
Прокурор: Когда вы сознались в краже в магазине Адамовича, это тогда, когда вас следователь допрашивал?
Свид.: Когда допрашивал подполковник Иванов.
Прокурор: Вы почему сознались, потому, что боялись, что вас пришьют к делу Ющинского?
Свид.: …Чтобы меня к делу Ющинского не привлекли.
Прокурор: Когда вы [первоначально] хотели совершить эту кражу у Адамовича?..
Свид.: В пятницу, 11-го марта [1911 г.]...
Прокурор: Почему вам не удалось?
Свид.: Потому что электрический фонарь испортился... А на следующий день совершили кражу.
Прокурор: Утром или вечером?
Свид.: Вечером.
Прокурор А днем что делали?
Свид.: А днем я ходил смотреть магазин, а потом встретился с Сингаевским...
[76] ...Прокурор: Вы Веру Чеберяк[ову] знаете, видели?
Свид.: Нет, не видел. И не бывал, и не видел...
Прокурор: Чем вы занимались в Киеве?
Свид.: Раньше работал... Поденно.
Прокурор: Отчего вы стали кражами заниматься?..
Свид.: Увольняли с работы...
[77] Грузенберг: Не случалось ли вам бывать в том доме, где живет Чеберяк[ова]?
Свид.: Нет, не случалось.
Грузенберг: Так что и не бывали, и в лицо не знали?
Свид.: Узнал после того, как меня с ней ставили на очную ставку в жандармском управлении. Я ее не знаю, она меня не знает[10].
[79] ...Грузенберг: Вы говорите, год целый пробыли в военно-фельдшерской школе?
Свид.: Да.
Грузенберг: И остались на второй год...
Замысловский: А вот, как резать животных – это вам показывали в военно-фельдшерской школе?
Свид.: Нет, там этому не учат.
Замысловский: А только рассказывают?
Свид.: Рассказывают, как животные составлены.
Замысловский: И только?
Свид.: Да.
Замысловский: На операции какие-нибудь водили вас?
Свид.: Нет. На операции водят только с третьего и четвертого классов.
Замысловский: Так что, например, о хирургии вы и понятия не имеете?
Свид.: Не имею понятия...
[80] ...Передопрос Сингаевского
Карабчевский: ...Где вы смолоду учились?
Свид.: Я не учился.
Карабчевский: Совсем не учились?
Свид.: Нет, я учился, но туп к грамоте...
Председатель: ...А писать можете?
Свид.: Только фамилию…
Председатель: А читать можете?
Свид.: Нет, по слогам только могу прочесть...
Шмаков: ...А я вот о чем вас спрошу – анатомию вы знаете, учились анатомии?
Свид.: Не знаю…
[Опущены показания вора Н. Мандзелевского, которого с 9 до вечера 13 марта продержали в участке под арестом, и его очная ставка с Е. Дьяконовой. Показания парикмахера Швачко, который, находясь под арестом в участке, якобы ночью слышал разговор Рудзинского с другим вором о том, что Андрюша должен был участвовать в ограблении Софийского собора и что воры «пришили байстрюка» – о чем решил сообщить в "Киевскую мысль" Бразулю; очные ставки Швачко с Красовским, Рудзинским, Бразулем, допрос Кириченко. Результаты их показаний отражены в других местах Стенографического отчета.– Ред.]
[91] Показание Пимоненко [домовладелицы по [Верхне-]Юрковской улице]
...Грузенберг: Не помните, не было около водоразборного крана разговора мальчиков насчет прутиков? Вы этого не показывали судебному следователю?
Свидетельница: Да, я показывала.
Грузенберг: Вам рассказывал ночной сторож?
Свид.: Да, он рассказывал о том, что 12 марта [1911 г.] Андрюша Ющинский шел к Чеберяковым рано утром, и они пошли гулять – Женя, Андрюша и этот мальчик. Там они вырезали себе по прутику, и у Андрюши оказался лучший прутик, прямее. Тогда Женя говорит – поменяемся, ты мне дай свой. А если ты не дашь, то я скажу твоей матери, что ты вместо классов приходишь к нам. Тогда Андрюша отвечает – а я тогда скажу, что к вам воры ходят и краденые вещи приносят, и что к вам принесли несгораемую кассу[11]. Женя с этим мальчиком побежали домой[12] и Женя стал рассказывать матери о том, что говорил Андрюша. В это время у Чеберяковой сидели какие-то два господина. Она, выслушав своего сына, обратилась к господину и говорит, – что с ним делать? А тот отвечает: его надо совсем убрать[13]. В это время этот [третий] мальчик будто бы стоял около открытой двери и он слышал это, испугался и убежал[14].
Председатель: Что мальчик слышал [у Чеберяковых], это все вам сторож рассказывал?..
Карабчевский: Кто этот ночной сторож, он жив или умер?
Свид.: Я его не знаю.
Карабчевский: Так что вы, когда столкнулись с агентом Выграновым, все это рассказали и отсюда пошел слух?
Свид.: Да...
Прокурор: Вы знаете имя этого сторожа?
Свид.: Не знаю.
Прокурор: Он пришел и рассказал, или вы его спросили, не слышал ли он чего интересного?
Свид.: Я говорю, что такой случай был, что ночной сторож слышал...
Прокурор: И вот он вам рассказывал, что водопроводчик[15] слышал от какого-то мальчика рассказ об этих "прутиках"?
Свид.: Да.
Прокурор: ...Значит, выходит так, что этот неизвестный мальчик рассказал водопроводчику, а кто этот мальчик – это потом выяснилось или нет?
Свид.: Я не знаю, мне сказали, что он с Половецкой улицы...
Прокурор: Так что, вы с ночным сторожем имели беседу, а ночной сторож передавал то, что слышал от водопроводчика, а водопроводчик передавал ему, что слышал от неизвестного мальчика, который рассказывал, что будто Андрюша шел с Женей, поссорились из-за прутиков, Женя зашел к себе и там оказалось два господина... И этот мальчик остановился у полуоткрытой двери и слышал [92] такой разговор, – нет, что там, надо прикончить, так?
Свид.: Да...
Прокурор: Скажите, вы водопроводчика расспрашивали, как этот разговор был, или вы только от ночного сторожа слышали? Что этот сторож жив или умер, вы не знаете?
Свид.: Не знаю.
Прокурор: А вы потом не узнавали, что весь этот рассказ вовсе не ночной сторож слышал и не водопроводчик, а все это пошло от какой-то госпожи Лепецкой или Репецкой?
Свид.: Не слышала...
[94] ... Шмаков: Свидетельница, вы слышали, что говорил батюшка [Синькевич. – Ред.], что к вам приходил какой-то еврей и спрашивал вас, не нужно ли вам денег?
Свид.: Да, приходил.
Шмаков: Он сулил вам 1000 руб., за что же именно?
Свид.: Он предлагал, я говорила, что не нужно, он говорил – нет, вам нужны деньги, и убеждал их взять.
Шмаков: Взаймы?
Свид.: Да, взаймы... Подрядчик мне говорил – не берите денег.
Шмаков: На заводе Зайцева вы были?
Свид.: Да.
Свид.: Вы сами говорили, что вы там рассказали, что вы свидетельница по этому делу?
Свид.: Да, между прочим говорила.
Шмаков: И вскоре после того, как вы это рассказали, к вам явился еврей с предложением денег?
Свид.: Да...
Карабчевский: (обращаясь к Синькевичу): ...Вы не состоите ли членом общества "Двуглавого Орла"?
Синькевич: Да...
[2] Значит, дети Чеберяковых в день убийства Андрюши были дома; защита впоследствии будет утверждать, что их в этот день «услали к бабушке», поскольку трудно поверить, чтобы убийство совершалось на глазах у собственных детей. – И.Г.
[3] По рассказу "неизвестной женщины", подслушанному Репецкой и затем рассказанному Пимоненковой, сын этой "неизвестной", то есть "третий мальчик", присутствовавший при "ссоре Жени с Андрюшей", остался вместе с Андрюшей на улице, в то время как Женя побежал домой и "рассказал матери о том, что ему рассказывал Андрюша". Спрашивается, кто мог знать, что Женя рассказывал матери, если оба других мальчика остались на улице (см. выше с. 240: «Женя пошел домой, а те остались»)?
"Заинтересованная сторона", выкрадывавшая из суда материалы следствия, видимо, обратила внимание на эту неувязку и соответствующим образом проинструктировала Пимоненкову, которая впоследствии, на допросе в зале суда (см. с. 259) уже показала, что «Женя с этим мальчиком побежали домой», то есть к Чеберяковым, где этот мальчик, «стоя за дверью», слышал, как «два господина» решили «убрать Андрюшу». В зале суда эти неувязки остались незамеченными. – И.Г.
[4] Заявления подавал, как известно, Бразуль-Брушковский, а о "прокламациях" ничего, кроме слухов, очевидно, распространявшихся "заинтересованной стороной", выяснено не было. – И.Г.
Поднимать на суде вопрос о прокламациях, видимо, входило в функцию защитника Бейлиса Зарудного, который всякий раз, как только близко подходили к обсуждению участия евреев в убийстве, пытался увести внимание присяжных заседателей в сторону – на прокламации и погромы. На этот маневр неоднократно обращали внимание поверенные гражданской истицы. – Ред.
[5] Другими словами, версия о "прутиках", о которых раньше ничего не было известно, всплыла вдруг более чем через год после убийства Ющинского. – И.Г.
[6] Как можно видеть, похвалы Марголина в его книге по адресу Кириченко и "громадной важности" его показаний представляются несколько преувеличенными. Какой-либо существенной помощи защите он не оказал. – И.Г.
[7] Файвель Шнеерсон в показаниях на суде притворился, что «не знает» этого (см. с. 107-108, 110-111). – Ред.
[8] Хаим-Борух Дубовик проживал на другом конце территории кирпичного завода, на Кирилловской улице, рядом с еврейской больницей, при которой была тайно построена синагога, освящавшаяся специально для этого приехавшими раввинами, которых дети Чеберяковы видели в квартире Бейлиса. – И.Г.
[9] В книге Замысловского "Убийство Андрюши Ющинского" (с. 133) дается продолжение ответа Сингаевского: «Не говорил. Я никогда и не видал такой головы, да мне этого и не выговорить». Это не единственное расхождение в текстах. Скорее всего, Стенографический отчет, изданный по данным газеты "Киевская мысль", содержит не полный и не точный отчет, не отражающий реально сказанное участниками процесса. – Ред.
[10] Итак, оба вора (третий умер) – якобы убийцы Ющинского – в квартире Чеберяк (якобы, место убийства) не бывали, а один из них ее даже и не знал в лицо. Следствием не было установлено ничего, что могло бы опровергнуть эти утверждения Сингаевского и Рудзинского. Защита даже не пыталась их показаний поколебать, очевидно, зная, что "убийство ворами на квартире Чеберяк" – не что иное, как довольно неуклюжая выдумка с единственной целью отвести подозрение от евреев. – И.Г.
[11] Эпизод явно выдуман взрослыми с точки зрения предполагаемой ими "мальчишеской" психологии: ничтожный повод ("прутик") – и сразу столь серьезные угрозы обоих! Кроме того: "ночной сторож" мог подслушать ссору на улице, но откуда он мог знать, что Андрюша пришел к Чеберяковым рано утром и как они оказались на улице рядом с ним, сторожем: не наблюдал же он с раннего утра за домом Чеберяковых? Сочинители этой истории, зная из выкраденных ими следственных материалов (см. "Воспоминания" Маховера) о найденной у Чеберяковых "несгораемой кассе" (не обязательно, однако, украденной – это установлено не было), немедленно снабдили подученную ими лжесвидетельницу "правдоподобной" деталью; однако об Андрюше было установлено с полной достоверностью, что в дом к Чеберяковым он вообще не заходил, а следовательно, о кассе не мог иметь понятия. – И.Г.
[12] Это уже подправленное показание: полицейскому Кириченко та же Пимоненко сначала показала (см. ранее с. 240, 242), что Женя пошел домой, а те (то есть Андрюша и "третий мальчик") остались на улице, и тогда, разумеется, никто не мог бы знать, что Женя делал дальше и говорил ли он что-либо матери. – И.Г.
[13] Два "господина" – воры из "шайки Чеберяк", решают убить ребенка (за что грозило 20 лет каторги), чтобы не открылось хранение краденого (за что в худшем случае грозило полгода тюрьмы) – возможно ли такое в преступной среде? Все это якобы происходило в день убийства, 12 марта 1911 года. Известно, что Андрюша позавтракал дома в 6 часов утра и был убит (установлено по остаткам пищи в желудке) между 9 и 10 часами утра. На дорогу на Лукьяновку из Слободки (8 верст) ему нужно было не менее полутора часов: ранее половины восьмого он не мог быть у дома Чеберяковых. Пока к нему вышел Женя, пока они куда-то пошли, пока вырезали "прутики", пока "ссорились", а Женя потом вернулся домой – не могло пройти менее часа. Значит, по этой версии самому Андрюше надо было сразу прийти к Чеберяковым (это после "ссоры"-то!), чтобы его именно там убили. – И.Г.
[14] Сочинители этой истории пропустили одну необходимую деталь: "третий мальчик", испугавшись и убежав от Чеберяков, непременно должен был вернуться к водозаборному крану и доложить о слышанном (а сторож непременно должен был там его дожидаться!) – иначе о разговоре Веры Чеберяковой с двумя "господами" никто не мог бы знать. Удивительно, что об этом напоминает адвокат защиты Бейлиса. – И.Г.
[15] Непонятно, почему после предыдущих ответов неожиданно возникает еще одно передаточное звено: оказывается, сторож слышал не от "третьего мальчика", а от "водопроводчика". – Ред.
