В русском простонародье очень много здравого смысла и большой запас русскости, а равно и имеются все данные для развития гражданственности, которая, не имея возможности проявиться и развиваться, находится в скрытом виде. Другая же часть русского общества недостаточно «русская», чтобы слиться непосредственно с ним (простонародьем). Казачество может явиться спайкой, как выработавшее в себе ясное представление о государстве и общегосударственных задачах, равно как и рассадником государственности и порядка, как утвердитель и охранитель закона в стране, как своего рода «партия» оздоровления страны.
Мы видели, что казачество, выходившее из русского народа (нельзя сказать «вышедшее», так как выделение в казаки продолжалось до половины XIX века) на протяжении всей нашей истории, имело огромное значение в государственной жизни как застава, как часть русского войска и, наконец, как деятельная и сознательная часть населения России.
По достижении и закреплении государством своих границ, в дальнейшем заставы не нужны будут, разве, может быть, кое-где в Азии да на Кавказе, где терские казаки служили заставой до самого последнего времени, и где, немного необдуманно, Главным Командованием были вооружены горцы. Это может вернуть нас ко временам первой половины прошлого столетия.
Существует мнение, что казачество как часть русских войск отжило и не может представить никакой отдельной, как раньше, силы. При таких удачных изобретениях истребительных машин, как подводная лодка, самолет, броневик, танк и т.п., да прибавить к ним удушливые газы, конечно, казачья лава, причинившая столько бед французам в Отечественную войну, не применима. Но принимая во внимание наши пространства и недостаток железных и автомобильных дорог, можно признать,
что конница еще скажет свое последнее слово. К тому же наши ближайшие соседи, с которыми возможны войны в недалеком будущем – Польша и Румыния, не будут вооружены усиленно ни броневиками, ни самолетами. И казачьи полки будут к месту. Главное же, не надо забывать Азии, где и лава и все сноровки казачьи будут вполне применимы.
Поэтому даже с этой точки зрения надо отбросить совершенно предположение о том, не отжило ли казачество свое время, не является ли оно пережитком прошлого. На самом деле, какой смысл существования Донского войска, когда Ставропольская губерния его опередила? Какая разница заключается для Государства в Донской области, с одной стороны, и Воронежской и Ставропольской губерниях с другой? На первый взгляд никакой. Но разобравшись в событиях последних лет (Война и Смута) и изучив духовный склад казачества и уклад его жизни, неизбежно придешь к заключению, что разница огромная.
Как мы видели раньше, по причине, сложившейся по внешним обстоятельствам и географическому положению жизни крестьянства, оно не могло выработать и развить в себе гражданственности, столь необходимой в Государстве, особенно в годину лихолетья.
Жизнь же казачества сложилась иначе. Выходя далеко за пределы покровительства власти, казаки принуждены были вести самостоятельную жизнь. Свободное житье представляло полный ход личному почину, последствия которого влекли за собой и ответственность тоже личную. Постоянная же опасность вырабатывала личные качества, промеж которых самостоятельность занимала первое место. Борьба со степью указала на общность интересов не только отдельных казаков, но и отдельных артелей, а в последствии станиц. Так что, защищая свое войско, казак защищал свою станицу и тем самым самого себя. Но он это ясно сознавал. Хотя в войсках и было общинное владение, но вековая борьба за общее имущество и постоянная возможность его потерять выработали в казаках привязанность к нему и готовность всегда стоять за него. Войско чувствовало себя единым целым.
Уходя от русского государства, казачество уносило с собой уклад русской жизни данного времени, который бережно и упорно сохраняло, несмотря на окружение чужими народностями. А может быть, именно поэтому и сохраняло. Много говорят о каком то особом казачьем быте, ничего с общерусским не имеющим: вольность, самоуправление, круг, выборный атаман и прочее. Чем ниже стоит государственность, тем меньше обязанностей несут граждане, и тем больше личной вольности. Так и в казачьих землях полная вольность должна с ходом развития государственности улечься в рамки гражданских обязанностей. И тогда, как на Руси государственная жизнь требовала не только изменения взаимоотношений, но и замены одних другими, казаки могли сохранить их почти в чистом виде до XIX века.
Казачья рада в Сечи. Рис. XVIII века
Образ вольного казачества – Запорожская Сечь – была не чем иным, как древнерусской дружиной. Как мы видели, такие же «сечи», в менее развитом виде послужили ядром всех войск. В дальнейшем, Круг или Рада – это же Вече. Но только атаманы бывали не из определенной семьи, как князья из Рюриковичей выбирались. Да и то на Дону, где государственность достигала высшей ступени, чем в прочих войсках, к концу XVIII века стал уже образовываться правящий класс – старшина, занимавшая почти наследственно войсковые должности, а бывали случаи, что атаманство переходило к сыну. Равным образом и Богдан Хмельницкий прочил своего сына в гетманы.
Кубанский Войсковой Собор
в Екатеринодаре
По древнерусскому обычаю Круг собирался на площади у церкви или часовни, а если таковой не было, то выносили икону сперва Иоанна Крестителя, а затем Спаса или Николая, вокруг которой и собирались. Постановления Круга были обязательны и строго исполнялись, противление им влекло за собой смертную казнь. Атаман являлся исполнительной властью и распоряжался всеми нравственными и вещественными силами войска в виду достижения блага всех и каждого. Постоянная опасность и необходимость самозащиты выработали железную дисциплину, причем в корне своем дисциплина была не наружная, не со стороны она шла, а внутренняя, добровольная, вырабатывающая сознание долга, качество столь ценное и необходимое для гражданина. “Куда ты (атаман) глазом кинешь, туда мы кинем свои головы” (Ник. Краснов. «Исторические очерки Дона»). Общеизвестна дисциплина в Запорожье во время похода.
Именно, к казачеству применимо выражение “так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат”. Под тяжкими ударами извне казачество сохранило, кроме строя жизни, свою русскость: веру*, речь, обычаи, нравы, предания и песни, то есть душу, – и даже женскую одежду. Соловьев писал так: “Многое переменилось в государственном строе России с X до XVII века, от времени ласкового киевского князя Владимiра до времен Великого Государя всей Великой, Малой и Белой России Самодержца; но удальцы по прежнему шли в степь «поляковать».
* Так донцы, переселившиеся в верховья Кубани в ст. Беломечетенскую, перевезли туда и свою деревянную церковь, где и сложили ее вновь. - Прим. автора.
Таким образом, русскому народу была возможность через целый ряд веков петь свою песню на один лад, потому что содержание ее было живо перед его глазами: богатырь не умирал в казаке, и наши древние богатырские песни в том виде, в каком они дошли до нас, суть песни казацкие о казаках.”
Благодаря своей обособленности и предоставленности до некоторой степени самим себе, войска вынуждены были к самостоятельной общественной жизни; а отсутствие крепостничества и расслоения, как на Руси, спаяло войско в единое целое. Все вместе взятое выработало довольно ясный взгляд на государство и на обязанность по отношению к нему.
Казанский кафедральный собор
в Ставрополе
Итак, казачество сохранило свою полную русскость, чего нет у высшего слоя русского общества, и развило и не раз проявляло гражданственность и здравую государственность, что видимо отсутствует (ибо находится в скрытом состоянии) у 80 % русского населения. Это ясно вырисовалось в Великую Войну и Смуту. Как справедливо заявил генерал Каледин от имени Казачьего Совета в 1917 году, казачество, во всех своих войсках не знало дезертирства. Ведь, причиной тому был не страх перед наказанием (страх этот поддерживался во всей армии), а сознание долга. Пусть это сознание перед Отчизной было несколько смутно, не вылившееся в точную научную форму, но его было достаточно, что бы казаки не только сами не покидали поля сражения, но привлекались к борьбе с бегством солдат. В мае 1917 года 29 полков и 30 отдельных сотен занимались этим. В июне же было уже 45 полков и 65 сотен. Они поддерживали порядок на железных дорогах на многие сотни верст, а равно и в тылу. И казак, которому в мирное время или даже в войну относились свысока, в минуту опасности пришел молча и занял ответственное место в государственной жизни, то есть должное ему положение.
Государь Николай II среди казаков
В самый расцвет «миролюбия и вольностей» в первое время Смуты, посланные от частей на казачий съезд в Киев имели наказы: поддерживать порядок и продолжать войну, как того “требуют честь и достоинство России”. Этого требовал веками закалившийся казачий дух. Когда же два полка 4-й и 1-й, стоявшие в Петрограде начали разлагаться, и Войсковой Круг пригрозил им поголовным исключением из казачества, они сразу переменили настроение и усмирили большевистское июльское восстание. Какая сплоченность, какая духовная связь с войском проявилась в этом на первый взгляд ничтожном явлении.
После захвата власти большевиками все казачьи полки вернулись домой в полном составе, некоторые из них походным порядком. В этом отношении отличился 6-й донской, который прибыл на Дон только в феврале 1918 года с полковым командиром во главе, пройдя весь путь в боях с латышами. Ни правительство, ни общество не заметили в этом, что за силу государственную представляют казачество, и объявили ему войну. Ни в 1917 году, когда казачество еще могло спасти Россию, если бы ему дали возможность, ни позже, при Белом Движении, когда вновь казачество могло сплотиться для спасения Отчизны, те же государственные мужи не учли, какую ценность в государственном смысле представляло казачество. Ведь недаром большевики истребляют его просто уничтожением, высылкой на север и разжижением. Но казачество неистребимо. В России оно живет. Только сильнее стало биться казачье сердце, и устойчивее стал казак в своих взглядах и понятиях.
В беженстве тоже (впрочем, здесь те же люди) не видят в казачестве той государственной ценности, которую оно из себя представляет. Нашим руководителям нужен казак с нагайкой и шашкой, по первому знаку бросающийся, сломя голову, не рассуждая и сам не зная куда.
Неужели им не ясно, почему Белое движение началось в казачьих землях, и в нем участвовало 80 % казаков. Ведь, это не простая случайность – это историческое явление огромного значения, в русской же жизни в особенности. Только казачество при его государственном самосознании и зрелой гражданственности могло приступить к государственному строительству. Так, например, среди океана безпорядка и неразберихи, когда на Дону только в 10 станицах из 252 не было большевиков, атаману Краснову, этому безусловно талантливому государственному человеку, удалось установить порядок и закон и в течении нескольких месяцев учредить государственное образование на основах свода Законов Российской Империи, а для войска было принято постановление Круга (статья 25): “Все воинские части, как постоянной армии, так и временно вызываемые по мобилизации, руководствуются законами, уложениями и уставами, изданными в Российской Империи до 25 февраля 1917 года”. В разгар страстей и разнузданности, 1918 год, Атаман Краснов, установил обязательную службу от 19 до 40 лет и в два месяца набрал 50 тысяч войска только на Дону.
Или такое явление: на Кубани в одной станице объявляют набор семи возрастов, а казаки самочинно явились за восемнадцать. Что их гнало? Внутренняя дисциплина, вырабатывавшаяся в течении веков. Казак с молоком матери всасывает сознание, что он должен отстаивать свою землю, свою Отчизну. Перед ним стоял целый ряд предков погибших в борьбе. Не только завет, но и оружие передается из рук в руки с наказом от дедов. Казак должен подчиниться общему настроению, он не может не исполнить своего долга, ибо от него откажется станица, а может быть, и войско. Он боится общественного мнения. А где есть общественное мнение, там и есть гражданственность.
Первые месяцы в эмиграции. Парад в Галлиполи.
Потеряв до некоторой степени свою русскость и отколовшись от народной гущи, высший слой прервал всякую связь между ею и центральной властью, между крестьянством, то есть 80 % населения, и приемлемым для него Хозяином Русской Земли* . Образовалась непроницаемая стена. Исторически-духовные нити оборвались. Это ясно показал ход событий Смуты.
* Государь Александр II как-то заявил на одном из заседаний Совета: “Я вообще не доволен отчетами губернаторов и министров. Покойный Государь часто поручал их мне рассматривать: признаюсь, с особым презрением читал я отчеты бывшего министра народного просвещения и бывшего министра государственных имуществ. Что это были за отчеты? Одна лесть и лесть, а самое дело все спутано или о нем вовсе не говорится” (з записок графа Протасова).
Оторвавшись от народной гущи, высший слой, а с ним и правящий класс терялись при наступлении грозных событий, не зная, как поступить. Так, в письмах Государя Мученика читаем: “А господа министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министерств, вместо того, чтобы действовать решительно... Говорят много, но делают мало... Ни на кого я не мог опереться... Без того у нас вообще мало людей с гражданским мужеством, как ты знаешь, ну а теперь его почти ни у кого не видно... Никто у нас не привык брать на себя, и все ждут приказаний, которые затем не любят исполнять... В Петербурге менее всего видно смелости власти, и это, именно, производит странное впечатление какой-то боязни и нерешительности, как будто правительство не смеет открыто сказать, что можно и чего нельзя делать”. - Прим. автора.
Для изжития Смуты необходимо удовлетворить вековое стремление крестьянства к собственности. Но первое время по свержении большевиков, после столь долгого бушевания страстей, когда устои государства и семьи расшатаны, когда понятие об обязанностях, долге и чести подорваны, личность придавлена, гражданственность преследуема, – казачество может и должно занять свое историческое положение в возрождении России как государственно настроенный и стойкий элемент, на который вполне может опереться центральная власть, с одной стороны, как на вооруженную силу, а с другой – как на очаги законности и порядка, как на живой пример в том.
Государь Император Николай Александрович, шеф:
Л.-Гв. 1-й и 2-й Кубанских казачьих сотен Собственного Его Императорского величества Конвоя (с ноября 1894 г.).
Л.-Гв. 3-й и 4-й Терских казачьих сотен Собственного Его Императорского величества Конвоя (с ноября 1894 г.).
Л.-Гв. 6-й Донской казачьей имени Его Величества батареи Гвардейской Конно-Артиллерийской бригады (с ноября 1894 г.).
Л-Гв. Уральской казачьей имени Его Величества сотни (с 1899 по 1906 гг.).
Л.-Гв. Сводно-Казачьего полка (с августа 1906 г.).
Л.-Гв. Атаманского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка
(будучи атаманом всех казачьих войск, с марта 1881 по октябрь 1894 гг.).
Но, конечно, не то казачество-вольница, о котором мечтают некоторый из самостийников, твердя лишь о казачьих вольностях и правах. Прежнее понятие о казаке, скакавшем на полудиком коне по степям, или о запорожце, мчавшемся на чайке по Синему Морю, когда за пахоту казнили смертью, надо забыть, раз уж и степей то нет (все распаханы), раз броневики бегают, самолеты летают, а в Синем море подводные лодки.
Будущее казачество – это часть населения России в 6 миллионов (с иногородними, как увидим ниже), сидящая на 50-ти миллионах десятин земли, граждане хлеборобы, твердые в русских обычаях и вере, вполне сохранившие свою русскость и давшие значительный образованный слой, который прикреплен вековой связью к гуще. Объединенное в Казачий Союз всех войск, оно представит большую государственную ценность для Центральной власти и станет на свой исторический путь “служения родине с оружием в руках на полях битв и внутри в борьбе с изменой и предательством”. Если 500 тысяч фашистов и 600 тысяч большевиков достаточны чтобы держать всю страну, то 2 миллиона казаков (в казачьей жизни было в обиходе, что набирали 30 %) смогут, в случае надобности, поддержать порядок. Помимо того, как было сказано выше, казачество может служить спайкой между расколовшимися слоями русского народа, как близко стоящее к крестьянству по своему положению, с одной стороны, а с другой – примыкающее образованным своим слоем, не потерявшим русскости, к русскому высшему слою. И своею русскостью оно благотворно повлияет на высший слой, а государственностью на “интернациональную интеллигенцию”. И казачество будет казачеством, пока не сольются в одно целое расколовшиеся слои русского народа, и пока границы нашего Государства будут в опасности, или пока на окраинах будет вестись борьба с русскостью, как это теперь происходит в западной части, отошедшей к Румынии, Польше, Литве, Латвии и Эстонии. Одна Польша поработила более 10 миллионов русского населения, половина которого в Гродненской, Виленской, Минской, Волынской и Холмской губерниях (причем русского населения там от 50 % до 91 %, а поляков всего 0,2 % – 14 %, а в Восточной Галиции русских 74 %, а поляков 12 % – большая часть городское население и помещики.
Этим мы вернулись к положению которое существовало при Царе Алексее Михайловиче, и вековая борьба западного казачества (наших предков) оказалось тщетной. Ее надо начинать сначала, так как идет сильный напор на русскость и на Православие в отошедших от России областях. Может быть, было государственной ошибкой упразднение западного казачества. Может быть его следовало насадить по всей западной границе на землях, оказывавшихся свободными вместо того, что бы раздавать их помещикам. Принимая во внимание успешную борьбу западного казачества за русскость и Православие, можно сказать, что тогда, по всей вероятности, нам не пришлось бы быть свидетелями отпадения от России ее западных областей.
Поэтому можно придти к заключению, что не только казачество не отжило своё, почему его следовало бы упразднить, но наоборот, его следует возродить и по западной границе в общегосударственных целях.
Но казачество должно само оправиться от войны и Смуты и залечить свои раны, особенно нанесенные его злейшим врагом – социал-большевиками. Ему нужно окрепнуть, а для этого необходимо разрешить некоторые насущные вопросы, связанные с землеустройством и службой.
В правящих кругах в столице ходило выражение: “Что казаку нужно? Донцу шашка да пика…, а пластуну пузо. И всё будет благополучно”.
Но не только это нужно было и будет казаку, что бы вести и в дальнейшем тяжелую службу.
До 1835 года казаков забирали всех и старых и молодых, кто только мог носить оружие. С 1835 года все казаки, кроме духовенства и калек, служили 30 лет: 5 лет действительной службы и 25 внешней. С 1863 года 25 лет внешней сократили на 15. По узаконению 1875 года служить обязаны все казаки с 18 лет со своим снаряжением и лошадью: 3 года подготовительных, 12 лет действительных, 5 лет запаса, а затем войсковое ополчение. Причем казак привязан к своему войску, за его приделы он не может выехать без особого разрешения и, возвратясь домой после первой очереди, еще несколько лет должен содержать коня, не производя им никаких работ. Помимо того, снаряжение казака на службу тяжелым бременем ложилось на хозяйство. Иногда, снарядив трех сыновей, казак совершенно разорялся. Собственно, снаряжение не отзывалось губительно на хозяйстве, когда на казачьих землях было мало поселенцев, и самим казакам жилось привольно. Так, например, до положения 1889 года о земельном устройстве на Кубани, казаки пахали, где хотели. Такое положение сохранилось в некоторых Сибирских войсках и в Уральском*. Но последнее время запасные земли в главных войсках сильно истощились, потому надел уменьшился до размера, неспособного снарядить казака. Кроме того войско должно было содержать себя: все гражданское управление, тюрьмы, суды, учебные заведения, пенсии чиновникам и офицерам, дополнительное жалование Наказному Атаману и т.д. Но своими средствами оно не распоряжалось. Хотя войсковые капиталы считались войсковым достоянием, они находились, в действительности, в ведении военного министра. Так что придти на помощь казаку в необходимой мере войско не могло. Точно так же не могло производить улучшения в своей жизни: ни в духовном отношении, ни в хозяйственном. Это препятствовало войску идти навстречу запросам жизни. А вместе с тем население увеличивалось, жизнь осложнялась. Вследствие чего и войска и казаки беднели. В свое время генерал Куропаткин, побывав на Дону, нашел, что необходимо выдавать пособие в 100 рублей казаку, выходящему с конем. В 1904-1905 годах на Кубани выдавали конному 100 рублей, а пластуну 50 рублей. В 1906 году Наказной атаман кн. Одоевский доносил: “При исполнении бюджетных предположений Донское Войско в недалеком будущем будет поставлено в совершенную невозможность выполнить лежащие на нем обязанности по войсковой повинности и по управлению областью”. Во время войны, в 1916 году за павшую лошадь казаку выплачивалось 150 рублей, а лошадь стоила 300 рублей и более.
* В Уральском войске каждый казак на действительной службе получает наемку, которая составляется из взносов в войсковую казну казаков в возрасте от 17 до 51 лет, не находящихся на действительной службе. - Прим. автора.
Между тем казачьи земли очень богаты, по крайней мере в Европейской России. И при правильном ведении, хозяйство, как войсковое, так и казачье, могло бы быть поставлено на высокую ступень. По Дону и Донцу имеются залежи каменного угля на 15 000 кв. верст, предполагается 3 000 миллиардов пудов. Последние годы добывалось 75 % всей русской добычи. Есть залежи и в Кубанской области. Помимо того, последняя давала 5,5 миллионов пудов нефти в год, а Терская 75. На казачьих землях имеются залежи золота, серебра, меди, марганца, цинка, свинца и железа. В Европейской России они давали 4/5 всей пшеницы, свыше трети ячмени, до 3/4 шерсти, каменного угля, свинца и почти все серебро.
Чтобы представлять из себя единое сплоченное, крепкое войско, могущее выставить хорошо снаряженных и обученных казаков, оно должно быть хозяином своей земли и иметь в своем ведении всех живущих на ней, то есть принять в свой состав всех иногородних, которых оно найдет способными к этому. Ведь в сущности ничего нового не должно произойти. Как мы видели, в казачьи войска вливались свежие силы вплоть до XIX века тем более, что испытывается в этом необходимость после войны и, особенно, Смуты. К тому же Дон, Кубань и Терек разрешили в основе этот вопрос еще в 1918 году; Дон принимал в казаки из иногородних деятельных борцов против большевиков, а Кубань и Терек – уроженцев, проживших 10 лет в областях. Существование разнородных элементов очень вредно отзывалось на казачьей жизни и влекло к расказачиванию. Число иногородних быстро возрастало (в Донской 55 % и Кубанской – 60 %), и это грозило казачеству раствориться в них. Двойственность управления в областях ослабляла войска и мешала сплочению. Так, задуманное еще в 1871-1875 годах на Дону смешанное земство было нежизненно. На областном земском собрании в 1877 году от казаков было 127 представителей, 134 от землевладельцев и торговцев и 40 от крестьян. Следовательно, казаки уже не являлись хозяевами у себя. Надо было или предоставить иногородним поглотить казаков, или упразднить земство. Что и было сделано в 1882 году по настоянию казаков. Искусственно придуманный на Дону, в наше время «паритет», то есть смешанное правительство из казаков и иногородних, не только не разрешал вопроса и не способствовал слиянию, но произвел резкое разделение населения на две враждующие половины. Между тем, как эти обе половины должны слиться воедино. Иногородние, признанные способными, взятые в тесные рамки казачества, быстро оказачатся и пополнят собою ряды. Негодная же часть, большинство которой окажется, несомненно, из пришельцев во время Смуты, русская казна вывезет в Сибирь и Туркестан на вольные земли. И если в 1914 году казачьего населения было около 4 миллионов, то с принятием иногородних оно должно возрасти до 6 миллионов.
Уплотненное и единородное казачество даст большой удельный вес в государственной жизни. Для этого оно должно сохранить свой уклад, применяясь ко времени. В виду прироста населения и уменьшения надела, как следствия, казак не может выходить на службу со своим снаряжением и конем, равно как и станица не будет в состоянии отвечать за исправный выход казака*. Снаряжать казака надлежит войску. Поэтому оно должно быть полноправным хозяином своей земли: почвы и недр земных. Круговая порука станицы не будет необходима. Следовательно, общинное владение потеряет свой смысл, и можно будет ввести частное владение, столь необходимое для улучшения хозяйства и поднятия благосостояния казаков.
Принимая во внимание прошлое казачества и в виду его государственной зрелости, можно вполне утверждать, что оно имеет полное право на широкое самоуправление** с выборными Атаманом, утвержденным Верховной Властью для связи с центром. Само собою разумеется, что войска должны в военном отношении всецело подчиняться Главному Командованию. Равно как и должен производиться общегосударственный надзор.
* В IVДуме в своей объяснительной записке военный министр находил неприкосновенной основу круговой поруки станицы за исправность казака. Поэтому поддерживалось общинное владение землей. - Прим. автора.
** Атаман Краснов писал о Круге Спасения Дона 1918 года: «Он был истинно народным и потому коротким, мудрым и деловым в своих заседаниях и решениях». - Прим. автора.
Укрепленное и оздоровленное казачество, как наиболее крепкий и стойкий элемент в государственном отношении с одной стороны, и в отношении русскости, именно русского духовного «я» (вера, язык, предания, обычаи и прочее) с другой, должно стать носителем русской национальной идеи и повести за собой оба слоя нашего общества, высший, как уже потерявший национальное самосознание, и низший как еще его не выносивший в себе, и объединить, таким образом, собой русское общество.
Казачество скажет свое слово и станет действовать в этом направлении, не дожидаясь, пока его кто-то и куда-то поведет, как того желает Объединенный Совет. Нежеланием разбираться в русском вопросе и безразличным ожиданием указки, Объединенный Совет сводит казачество на степень наемного войска и умаляет его достоинство как сознательных граждан; даже больше того, он считает казачество прямо таки неспособным разбираться в государственных вопросах, что даже и оскорбительно.
Крест «За храбрость» Особого Маньчжурского отряда
атамана Семенова
Сплоченное казачество, не раздираемое партийной жизнью, ибо вся его сила, как говорил генерал Каледин, в том, что оно не знает партий (ввести партийность в казачество, значит разрушить его), станет твердой опорой Русскому Государю в деле восстановления Отчизны нашей с верою в Едимую, Соборную, Могучую и Святую Русь.
В эмиграции. Л.Гв. 2-я Кубанская сотня в церкви
В эмиграции. Дивизион Собственного Е.И.В. Конвоя на работах на сахарном заводе в Югославии
Августейшие атаманы казачьих войск России