"Реабилитация жертв" как реабилитация преступного режима

Реабилитации жертв коммунистического режима

Одним из навязанных советской системой представлений о "реабилитации" является обязательное наличие реабилитационных документов у жертв. Без таковых бумажек жертва – "не жертва", а по-прежнему "враг народа". Причем выпуск таких удостоверений на каждую жертву коммунистического режима рассчитан на юридическое оправдание не самих пострадавших, а всего государственного устройства СССР, в рамках которого только и возможно расследование и отмена того или иного отдельного приговора советских карательных органов, законность существования которых не подвергается сомнению, возможно лишь исправление их "ошибок" с последующей (в большинстве случаев посмертной) "реабилитацией" жертв.

Совершенные под управлением партии большевиков преступления сопоставимы с репрессиями гитлеровской национал-социалистической партии в Европе. Нацистские преступления нашли официальное международное осуждение – несмотря на попытки неонацистов назвать их государственно необходимыми, оборонительными, вынужденными, преувеличенными (даже если иногда это факт) или не существовавшими. Этот пример дает основание добиваться полноценного осуждения также и преступлений коммунистического правления и насаждавшейся в СССР идеологии. Оправдание в нынешней РФ большевицких преступлений разными "патриотическими" мотивами является крайне опасным для настоящего и будущего как с внутриполитической, нравственно-воспитательной, точки зрения, так и с внешнеполитической, вредящей нормализации отношений России со странами, также пострадавшими от коммунизма.

Никто не требует у современных немецких судов заверенных бумаг о том, что такие-то конкретные лица – демократы, монархисты, пацифисты, христиане или такие-то евреи, цыгане, славяне – были убиты нацистами безосновательно и противоправно. Однако такой абсурд то и дело возникает в РФ с обсуждением нелепых попыток реабилитаций Царской Семьи, адмирала Колчака, атамана Краснова, Николая Гумилева – неважно, какие из попыток завершились успехом, а какие нет.

Не подчиняясь навязываемым чекистским критериям, Лев Гумилев с полным равнодушием отзывался о попытках реабилитации своего отца, не считая нужным добиваться ее. Он отвечал, что реабилитация – «дело соответствующих органов. Для меня он всегда оставался отцом» [Л.Н. Гумилев. "Всем нам завещана Россия". М.: Айрис-пресс, 2012, с. 252].

Ничтожность выдаваемых реабилитационных бумаг определяется и тем, сколь многие из жертв коммунизма не могут получить никакой оправдывающей их справки просто потому, что их убийство не получило юридического оформления. Советский писатель Даниил Данин в 1985 году рассказывал: «смерть заключенного "без дела" лишила права отца на посмертную реабилитацию – некого было реабилитировать, некого и не за что» [Лариса Миллер. "А у нас во дворе". М.: АСТ, 2014, с. 130].

В СССР этот вопрос праздным не был, так как там "нереабилитированные" жертвы партии выбрасывались из официального информационного пространства, о них было запрещено упоминать, разве что они были откровенными врагами режима, наподобие генерала Краснова, – в этом случае их можно было использовать для оправдания всего красного террора.

«Советскими установками были запрещены упоминания в печати о "нереабилитированных". Бдительность цензоров перехитрить редко кому удавалось» [О.И. Киянская, Д.М. Фельдман. "Очерки истории русской советской литературы и журналистики 1920-х – 1930-х годов". М.: Форум, 2015, с.156].

Но теперь нет СССР, и ни для кого, кроме самих чекистов и их идеологической обслуги, не имеет значения, что, например, С.П. Мельгунов, приговоренный к смерти за антисоветскую деятельность, получивший по милости заступников 10 лет тюрьмы и высланный на "философском пароходе", был реабилитирован в 1992 году. В 1993 году был реабилитирован убитый М.О. Меньшиков, в 1998 году – А.И. Дубровин, в 2002 году – Б.В. Никольский. Реабилитация сейчас ничего не меняет в отношении общества к ним и не имеет значения для их биографий. Но число таких персональных реабилитаций в РФ охватывает лишь малую часть всех жертв режима, в том числе от внесудебных массовых убийств и искусственного голода, в отличие от принципиального отношения к жертвам нацистского режима в Германии, который сам по себе признан преступным.

Отчасти разница в отношении к жертвам нацизма и большевизма вызвана тем, что осуждение на Нюрнбергском процессе только нацистских, а не всех военных преступлений, привело фактически к реабилитации преступлений, совершенных противниками нацизма. Такой отказ в уравнении аналогичных преступлений с обеих сторон может выглядеть реабилитацией и последующей преступной политики – лишь бы она совершалась под иным идейным флагом.

Поэтому преступления антинародного богоборческого режима в СССР, на счету которого гораздо больше жертв среди своего народа, чем у гитлеровских нацистов по отношению к другим, были затушеваны и маскируются сейчас "советскими достижениями". Понимание такого лукавого значения "реабилитаций" в СССР и РФ можно встретить крайне редко. Немногие видели, что это «акт совершенно абсурдный. Если вдуматься – он задним числом придает легитимность самой тогдашней юстиции» [А.И. Ваксберг "Моя жизнь в жизни". М.: Терра-Спорт, 2000, Т. II, с. 328].

Показательно также и то, что, не снижая пафоса "антифашистской" пропаганды, в СССР потихоньку отреабилитировали и многих организаторов красного террора. Так, был "реабилитирован" прокурор Ленинградской области Позерн, подписывавший в 1937 году массовые расстрельные приговоры и потом расстрелянный в 1939 году. [В.П. Семенов-Тян-Шанский. "То, что прошло". М.: Новый хронограф, 2009, Т . 2, с. 447].

Вообще, в "перестройку" были реабилитированы все уничтоженные в 1936-1938 годах лидеры коммунистической партии, кроме Ягоды. Однако систему массового террора создавали вместе с ним и Рыков, Крыленко, Куйбышев, Кржижановский, Бухарин, Томский, все они выступали за уничтожение "вредителей" и "врагов народа", в полном согласии с Ягодой. Их "реабилитация" всего лишь ставит их в один ряд с большинством столь же преступных советских руководителей, которые никаких репрессий не претерпели, что не значит, будто они могут считаться ничем не запятнанными ["Вопросы истории", 2000, № 10, с. 51-52].

Власовские и белогвардейские "изменники Родины"

Прямыми жертвами такого фактического оправдания большевизма остаются его наиболее активные идейные противники – белые воины и власовцы, которые при справедливом подходе заслуживают ровно того же понимания, какое в Германии получили противники нацистской власти. Никакими "низменными" и "шкурными интересами" невозможно объяснить это уникальное явление в истории России и других государств, что миллионы граждан решили повернуть оружие против собственного правительства, даже в самом конце войны, исход которой был для всех очевиден.

Численное преобладание лояльных соотечественников на стороне власти лишь подчеркивает большую идейную значимость и мужество противостоявшего им меньшинства, выступившего против преступной системы. Сегодня называть пошедших против такой системы "предателями родины" могут либо убежденные нацисты (в Германии) и большевики (в РФ), либо безнравственные приспособленцы с ущербной совестью, а также оболваниваемые ими обыватели.

Некоторые из власовцев в 1990-е годы все-таки получили бумаги о реабилитации, благодаря настойчивости их потомков или иностранному гражданству. Так, А.М. Протопопов, белоэмигрант, упоминавшийся в романе П.Н. Краснова "От Двуглавого Орла к красному знамени", принявший гражданство Германии с апреля 1941 года, несмотря на участие в войне против СССР был реабилитирован в июле 1994 года: его осуждение на 20 лет было признано необоснованным, «по политическим мотивам» ["Война и судьбы. Вторая мiровая, без ретуши". Невинномыск, 2003, Сборник № 4, с. 102, 136].

Вопрос же об оправдании генерала П.Н. Краснова решился в пользу полного одобрения советских постановлений о казни группы его единомышленников. Решение о правомерности убийства Краснова было обосновано в "Вестнике архива президента РФ", однако фактическое содержание чекистских обвинений и решений о казни белоэмигрантов не получило никакой следственной и научной проверки. Их правомерность не была удостоверена, а обвинительные документы, как и все советские публикации о личности генерала Краснова, сфабрикованы пропагандно с целью опорочить его имя. Согласно опубликованному списку арестованных руководителей белогвардейских казачьих организаций от 13 сентября 1946 года, «сформированные Красновым казачьи части воевали против Красной Армии, а также принимали участие в подавлении партизанского движения в Польше и Италии». Но в действительности сам П.Н. Краснов на восьмом десятке лет не формировал никаких воинских частей, не воевал и не подавлял, а значит, это главное обвинение в его адрес несостоятельно.

Обвинительные документы составлялись небрежно и местами они сами себя опровергают, например: С.Н. Краснов «выезжал из Берлина в Северную Италию, имея намерение договориться с командованием англо-американских войск о переводе казачьих частей под их покровительство. За преданную службу немцам» получил 3 медали и звание генерал-майора ["Источник", 1997, №4, с.136, 138]. Где же тут «преданная служба немцам», если он искал возможность «перейти под покровительство англо-американских войск»? Это противоречие показывает, что действительные цели казненных не рассматривались и их реальные биографические сведения произвольно дополнялись любыми удобными для обвинения фразами и выводами.

В 1999 году в реабилитации было отказано атаману Б.В. Анненкову, похищенному чекистами из Китая в 1924 году и после полного типичных подделок судилища в Новосибирске, убитому в 1927 году. В 2001 году отмена решения о реабилитации (в 1996) году Г. фон Паннвица укрепила защитников советских политических убийств и преемственность властей РФ от идеологии победившего большевизма. Несколько раз было отказано в реабилитации белого адмирала А.В. Колчака, в том числе Верховным судом РФ (последнее такое решение было в 2007 году) [*].

Как уже многократно доказывалось, генерал Краснов в последовательной борьбе с большевизмом оставался русским монархистом, верным единству Российской империи, и осуждал враждебные к русским проявления немецкой оккупационной политики, не разделял идеи национал-социализма. Что касается генерала Власова, не будучи монархистом, тот был во многом политически близок к Краснову и тоже критически высказывался о гитлеровской антирусской политике, за что находился даже под домашним арестом. Во многом организационная деятельность сторонников Краснова и Власова состояла в предотвращении жертв как наступавшей советской, так и нацистской репрессивной системы. К примеру, власовцы выступали против преступлений латышских эсэсовцев и белорусских полицаев против русских. В представителе РОА в Риге Позднякове видели заступника русских, способного во благо использовать свои связи с немцами ["Источник", 1998, № 2, с. 74]. Создание КОНРа в конце 1944 года также было во многом направлено на социально-правовую защиту эмигрантов, "остовцев" и беженцев.

На Украине насильственные действия ОУН настраивали население в пользу русского движения генерала Власова. К нему присоединились «многие украинские интеллектуалы, занимавшие административные посты». Инициативы Власова поддержал руководитель Красного Креста в Киеве, чья организация при немцах снабжала едой 36 тысяч нуждающихся [Д. Армстронг "Украинский национализм. Факты и исследования". М.: Центрполиграф, 2014, с. 259, 334].

Тем же в отношении лишившихся крова казачьих беженцев в Европе занималось Главное Управление Казачьих Войск П.Н. Краснова. О всех таких организациях в эмиграции видная кадетка Ариадна Тыркова 29 ноября 1951 года писала историку С.П. Мельгунову: «Русские люди сотрудничали с немцами не ради немцев, а ради России, ограждая русских. Так создавались под немцами русские комитеты вроде комитета Войцеховского в Варшаве. Не будь их, русское население терпело бы еще больше несправедливости и мук» ["Наследие Ариадны Владимiровны Тырковой. Дневники. Письма". М.: РОССПЭН, 2012, с. 460].

Что касается их "антисемитизма"

Разумеется, "реабилитации" таких активных противников коммунизма во многом препятствует приписываемый им "антисемитизм" – ведь после Нюрнбергского трибунала это считается страшнейшим обвинением в глазах "прогрессивного человечества", в том числе в советской и постсоветской идеологической системе.

Однако антиеврейские высказывания генерала Краснова и его соратников недостаточны для отождествления их с нацистами и расовой теорией. Между различными противоеврейскими настроениями существовала радикальная разница и в России, и в Германии, и в любой европейской стране. В статье "Возвращение антисемитизма" (1998) о распространении шовинизма в современной Швеции весьма враждебный расизму писатель так обозначил ситуацию: «неудивительно, что в романах двадцатых годов, даже враждебных нацизму, евреи описывались ничуть не лучше, чем в пропаганде последних» – «антисемитизм был частью европейского культурного наследия» [С. Ларссон. С чего начинался "Миллениум". М.: Эксмо, 2013, с. 52].

В другой враждебной нацизму стране, «огромные еврейские состояния кололи глаза полякам», они боялись объевреивания польской культуры издателями и книгопродавцами. «Безпокоились, что науку, медицину, адвокатуру оккупировали евреи» [И. Ольчак-Роникер. "Корчак. Опыт биографии". М.: Текст, 2015, с. 68].

Никогда не обвинявшийся в "антисемитизме" министр финансов Российской Империи по роду своих занятий знал доподлинно, что «во всех странах, несомненно, высшие финансовые круги находятся в значительной степени под влиянием еврейских элементов» [П.Л. Барк. "Воспоминания" // Возрождение. Париж, 1966, № 177, с.105]. И проявлялось их финансовое влияние отнюдь не в интересах коренного населения.

Сам факт упомянутой еврейской "оккупации" европейских стран и США осведомленными лицами не отрицается, он всего лишь положительно оценивается еврейством, в отличие от народов этих стран. Особенно это было очевидно в униженной Германии, потерпевшей поражение в войне.

Еврейский источник сообщает, что в Берлине в 1930 г. евреями были от 33 до 50 % всех врачей. «Половиной частных банков владели евреи», евреи управляли более ½ предприятий по торговле скотом, они также контролировали торговлю металлом и готовым платьем. Более 1/3 текстильных предприятий были под руководством евреев, которые давали 62 % всех продаж предметов одежды. Во всей немецкой экономике 6 % еврейских предприятий охватывали 26 % всего рынка. Хотя евреи составляли 1 % от населения Германии ["Евреи и ХХ век. Аналитический словарь". М.: Текст, Лехаим, 2004, с. 309, 320].

И уж гораздо больше поводов для антиеврейских настроений имели русские эмигранты, пережившие антирусскую революцию, в которой финансовая, идеологическая и кадровая роль евреев была очевидна. Еще в ходе ее подготовки русский посол в США Ю.П. Бахметев, культурный дипломат из древнего дворянского рода, традиционно для православного человека использовал для обозначения влиятельных иудеев-антихристиан слово "жиды", "американское жидовство" – в связи с их антирусской активностью и поддержкой революции [Россия и США: дипломатические отношения 1900–1917. Документы. Издание Международного фонда "Демократия", Гуверовского института и Стэнфордского университета. М., 1999, с. 306-307].

Состав большевицких административных и карательных органов плодил "антижидовство" и в подсоветском населении. Примечательно горькое признание группы еврейских эмигрантских публицистов (И.М. Бикерман, Г.А. Ландау, И.О. Левин, Д.О. Линский, В.С. Мандель, Д.С. Пасманик) в сборнике "Россия и евреи" (1923):

«Теперь еврей – во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии, совершеннейшего механизма самоистребления... Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом...». «Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям. Вряд ли в России остался еще такой слой населения, в который не проникла бы эта не знающая границ ненависть к нам», – констатировали эти еврейские публицисты в обращении "К евреям всех стран!". Один из них даже признал, что «клич "бей жидов, спасай Россию" получает освящение» [Россия и евреи. Берлин. 1923, с. 22, 6, 78.]...

Большевицкий деятель Ю. Ларин (Лурье), член президиума ВСНХ, один из авторов проекта передачи Крыма евреям, практически отождествлял советскую власть с еврейской, определяя «антисемитизм как средство замаскированной мобилизации против советской власти... орудие контрреволюции... Поэтому противодействие антисемитской агитации есть обязательное условие для увеличения обороноспособности нашей страны» [Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.–Л., 1929, с. 238, 24, 25]. Большевицкая власть подтверждала это отождествление своими указами о расстреле за "антисемитизм" и арестами за слово "жид" как контрреволюционное.

Соответственно и выражение "жидобольшевицкая власть", утвердившееся в русской православной эмиграции в 1920-е годы, вполне точно отражало антихристианскую духовную суть этой власти, ее революции, ее геноцидного завоевания России и никакого отношения к расовой политике Гитлера не имело.

Знаменитая немецкая листовка, сбрасывавшаяся с самолетов на советские позиции, к которой, однако, РОА не имела отношения. Русские эмигранты, примкнувшие к власовскому движению, возмущались халтурностью такой немецкой пропаганды. В частности, член НТС А. Казанцев писал: «Во время моего первого визита в отдел пропаганды Вермахта я увидел в одной из проходных комнат во всю стену на транспаранте крупными буквами написанные слова: «Бей жида, политрука – рожа просит кирпича!»… После узнал, что этот «лозунг», оказывается, печатается самыми крупными буквами на каждой листовке, предназначенной для Красной Армии. По мысли немецких пропагандистов, этот несусветный и безграмотный бред должен был звучать как девиз, под которым культурная Европа идет в свой крестовый поход против коммунизма. Этот бред в качестве «руководящего лозунга» годами, чуть ли не до самого конца войны, перебрасывался на «ту» сторону»  (Александр Казанцев. "Третья сила". Франкфурт-на Майне: Посев, 1974).

Краснов и Валленберг

Если 40-летний генерал Власов как действующий командующий играл в войне роль схожую с Паулюсом и де Голлем, то усилия 76-летнего (к окончанию войны) Краснова отчасти подобны стараниям шведского бизнесмена и дипломата Рауля Валленберга по спасению евреев в Венгрии. Валленберг тоже сотрудничал с немецкими властями, вел переговоры с Эйхманом, но шведское подданство давало защиту и самостоятельность – пока советская оккупация не уравняла его с Красновым. В отличие от шведа, за Красновым в пору его сотрудничества с немцами не стояло иностранное государство, какое могло бы обезпечить его независимость в Берлине. Поэтому Краснову пришлось, для оказания помощи казачьим беженцам (а также, чтобы не допустить влияния казачьих самостийников-эмигрантов), поступить на службу в Восточное министерство.

С приближением большевиков Валленберг сам перешел от немцев и венгров на их сторону, рассчитывая, что там будет безопаснее. 29 мая 1945 года Валленберга доставили в Лефортово. Краснова привезут в Москву неделей позже. 17 января 1947 г. газета "Правда" объявит о казни Краснова. Однако нахождение иностранного дипломата Валленберга в советских тюрьмах большевики будут отрицать до 1957 г., когда, наконец, все же опубликуют рапорт, согласно которому швед умер 17 июля 1947 г. в Лубянской тюрьме "от инфаркта". Валленбергу тогда не исполнилось даже 35 лет, практически не остается сомнений: это тоже было убийство.

Бенгт Янгфельдт проводит сравнение смерти Валленберга с убийствами летом 1947 г. других иностранных граждан, содержавшихся в советских тюрьмах: освободить их было нельзя, чтобы этим не признавать своего беззакония, а продолжать содержать в тайне безполезно и опасно утечкой информации. Менее известных лиц пытались вербовать, но с Валленбергом шанса МГБ не имело. "Шпиону" Валленбергу, возможно, сохраняли жизнь пока рассматривали возможность обменять его на кого-то из русских, бежавших от "освободителей" Европы.

Свидетели, сидевшие в одной камере с Валленбергом, записали его рассказы о том, что его избивали, заставляя подписывать протоколы с признаниями. Такую практику следовало учесть и составителям томов следственных документов "Генерал Власов" (2015), которые отрицали применение пыток. Как я показываю в статье "Краснов и Власов", данные о пытках в отношении соратников Власова подтверждаются независимыми дополнительными свидетельствами, касающимися Краснова, и практически неоспоримы.

Сравнение Краснова и Валленберга работает и при сопоставлении предъявленных им обвинений в "шпионаже". Валленберга арестовали вместе с драгоценностями и валютой, но не верили, что его действия в Венгрии были направлены на спасение евреев. Его голословно обвиняли в сотрудничестве с немецкими властями. Точно так же никто не обращал внимание, чем в действительности занимался Краснов с 1943 г.: из чекистских документов советские пропагандисты переписывали идиотские обвинения в шпионаже, диверсиях, терроре – все это не имело отношения к действиям Краснова по обустройству казачества вне СССР, над чем он главным образом конкретно трудился. Рассмотренные в статье "Краснов и Власов" документы из сборников "Генерал Власов: история предательства" показывают, что только работа на министерство Розенберга могла дать Краснову возможность вести работу в пользу казаков.

Советское "освобождение Европы"

Расширение советской зоны влияния в результате войны означало и увеличение числа жертв коммунистов.

Участь Валленберга – частный случай массового советского террора в оккупированных странах Европы. В Будапеште, как описывал очевидец в отчетах в шведский МИД, «немецкие преследования евреев, нилашистские погромы и даже ужасы блокады блекнут подобно невинным детским сказкам перед драмами террора» советской оккупации [Б. Янгфельдт "Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мiровой". М.: АСТ, 2015, с. 225, 491].

Приведенный пример убедительно разоблачает пропагандистские публикации Б.Н. Ковалева о применении следователями гуманных способов воздействия: якобы «чекисты в своей практике строго определяли их допустимость и правомерность, исключая всякие элементы психологического насилия в отношении участников уголовного процесса. Поэтому к ним после 1955 г. по делам активных нацистских пособников не было каких-либо серьезных претензий» ["Проблемы новейшей истории России". СПб.: СПбГУ, 2005, с. 377].

Претензий хватало с избытком, но есть серьезная проблема в доступности сведений о советских преступлениях, особенно после смерти тех, кто видел их в непосредственной близости от себя. Дело Валленберга рассмотрено тщательно, ведь за рубежом нашлось очень много заинтересованных в установлении правды в его истории. Но большинство русских жертв не имеет заступников.

Как и нацисты, коммунисты тоже оккупировали чужие страны и убивали в них кого считали нужным. Так, уже в 1940 году, не захватив всю Финляндию, красноармейцы устроили погром в Выборге. Эта война стала причиной высылки финнов из Ленинградской области. На 1942-1943 годы пришлась высокая смертность финнов, высланных в Якутию.

Присоединение Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии сопровождалось террором против всех, кто не проявил лояльности к новой власти. Для примера: в 1941 г. из-за советской оккупации Латвии погиб Сергей Коренев, бывший сотрудник следственной комиссии Временного правительства, автор мемуаров в "Архиве русской революции". Эмигрантскому журналисту в 1940 г. исполнилось 57 лет, ходил он с деревянной ногой, – но большевики или, как сейчас принято говорить, наши деды, все равно его арестовали и лишили жизни [В.Н. Эдлер фон Ренненкампф. "Воспоминания". М.: Посев, 2013, с. 97, 218]. Еще старше был полковник Павел Михайлович Граббе (1875 г. р.). СМЕРШ арестовал его в 1939 г. в оккупированной Галиции, и он умер в пермских лагерях в 1940-е годы [Л.П. Решетников. "Русский Лемнос". М.: ФИВ, 2013, с. 72]. Тогда же в Риге был арестован вместе с женой философ-русофил Вальтер Шубарт, автор книги "Европа и душа Востока", умерший год спустя в казахстанском лагере.

О масштабах проведенных большевиками арестов и ссылок в оккупированной Польше можно получить представление из того, что 12 августа 1941 года было амнистировано сразу 389 041 граждан Польши, из которых поляки составляли чуть более половины – 200 тысяч [В.С. Христофоров. "История страны в документах архивов ФСБ". М.: Главное архивное управление, 2013, с. 271]. Из них 107 140 человек в оккупированной Восточной Польше за 1939-41 годы были приговорены к принудительным работам. Чаще всего вспоминают десятки тысяч убитых чекистами поляков в Катыни и других местах, но советские преступления совершались во всех зонах оккупации.

После войны в советской зоне оккупации Восточной Европы установился такой же репрессивный режим. В результате в той же "освобожденной" Венгрии в сравнении с прежним монархическим строем (при регенте Миклоше Хорти) по свидетельству репрессированных «тюрьмы Хорти были гораздо лучше, – даже для коммунистов! – чем тюрьмы Ракоши. У меня не только убили мужа, но и отобрали маленького ребенка», «они растоптали в этой стране все светлое и благородное» [Э. Эпплбаум. "Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944-1956)". М.: Московская школа гражданского просвещения, 2015, с. 621].

Сравнение оказалось в пользу Хорти, ибо историки говорят лишь о нескольких сотнях коммунистов, арестованных в Венгрии до 1945 г. и погибших в заключении. Если сравнить численность жертв большевиков в любой оккупированной ими стране, счет на сотни узников действительно говорит о более мягком предшествовавшем режиме.

Польский посол в Москве 4 апреля 1945 г. передал Вышинскому, что «на территории Польши проводятся многочисленные аресты, количество репрессированных советскими властями поляков велико. Это вызывает безпокойство среди солдат и офицеров Польского Войска и есть даже попытки собирать деньги в пользу жертв "большевистского террора"» ["Из Варшавы, товарищу Берия. Документы НКВД СССР о польском подполье. 1944-1945". Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001, с. 27].

(В связи с этим нет полной уверенности, что Н.Н. Краснов-младший в "Незабываемом" верно передал положительное мнение генерала Краснова о советских солдатах в Юденбурге. Можно в этом усомниться.)

А советские военачальники потом сочиняли пафосные прославления партии за то, как «народы Восточной Европы были освобождены не только от гитлеровского фашизма, но и от ига капитализма» [А.Г. Котиков. "Записки военного коменданта Берлина". М.: Вече, 2016, с. 36].

Переиздаваемые подобные сочинения о том, как полагалось в СССР изображать оккупацию, полезно сравнить с тем, что творилось на самом деле в Германии победителями в виде мести побежденным.

В приказе от 1 мая 1945 года о вступлении в Берлин Сталин вынужден был указать на проблему: «Находясь за рубежом родной земли, будьте особенно бдительны! По-прежнему высоко держите честь и достоинство советского воина!». Но "честь" падала все ниже.

Очевидец Л. Копелев в книге "Хранить вечно" рассказывает, как в 1945 году разрешили солдатам отправлять посылки до 5 кг, а офицерам – 10 кг, что было прямым поощрением оккупационных преступлений. Как вспоминает Копелев, многие "спасители" мiра от нацизма рассуждали в отношении немцев точно, как нацисты, и ссылались на соответствующее поведение немцев. Это было достаточно частое рассуждение советских солдат. Участник войны, сталинист В. Карпов в романе "Разведчик" описывал солдата, запланировавшего убить за свою жену 10 немок и по столько же детей за своих родных.

Грабежи и насилия продолжались все лето, и в сентябре 1945 года Г.К. Жуков в приказе отмечал: «преступность военнослужащих за последнее время значительно усилилась». К ноябрю число задержанных за преступления солдат увеличилось в три раза до 3300 в месяц, но подавляющее число преступлений оставалось безнаказанными. Жуков был готов расстрелять несколько десятков тысяч советских солдат для предотвращения массового грабежа и насилия. При этом больше всего его безпокоили не переживаемые гражданскими немцами несчастья, а компрометация советской власти мародерами. На протяжении всего 1946 года численность задержанных в месяц продолжала оставаться свыше 3000. Попытки немцев организовывать самозащиту порождали дополнительные убийства. За 1947 год МГБ арестовало 4308 немцев в качестве вражеских элементов. В ноябре 1947 года Абакумов писал, что на данный момент в оккупационных спецлагерях содержится 60580 немцев, включая детей, подростков, инвалидов, больных. Спецлагеря были переполнены и отличались высокой смертностью. С 1945 по 1948-й через них прошли 146 тысяч немцев, из них 20 тысяч умерли и ежемесячно продолжало умирать по 300-400 арестованных. Родственники арестованных не получали никаких уведомлений о полученных приговорах и об их дальнейшей судьбе [Н.В. Петров. "По сценарию Сталина: роль органов НКВД-МГБ СССР в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945-1953". М.: РОССПЭН, 2011, с. 46-51, 105-108].

Философ М. Хайдеггер, у которого младшего сына выпустили из советского лагеря в 1947 году, а старший оставался в плену еще три года, написал Герберту Маркузе 20 января 1948 года об условиях красной оккупации в Германии: «что же касается серьезных и законных обвинений, которые ты предъявляешь "режиму, убившему миллионы евреев",… я могу лишь добавить, что если бы вместо "евреев" ты написал "восточных немцев", можно было бы сказать то же самое об одном из союзников – с той разницей, что все произошедшее после 1945 г. стало публичным знанием, в то время как кровавый террор нацистов по факту был скрыт от народа Германии» [С. Жижек "Киногид извращенца". Екатеринбург: Гонзо, 2014, с.234].

Немецкая антисоветская листовка в Бранденбурге в 1948 г. обобщала: «Три года грабежа и воровства! Три года голода и смерти! Три года насилования наших девушек и женщин! Три года вранья о народной демократии». В то время многие немцы не видели разницы между Сталиным и Гитлером и желали им одной участи [А.А. Тихомиров. "Лучший друг немецкого народа": культ Сталина в Восточной Германии (1945-1961). М.: РОССПЭН, 2014, с. 218, 224-226].

Однако далеко не все немцы и во время войны разделяли гитлеровскую идеологию. Мнения, будто «Германия была однозначно гитлеровской, зато в сталинском СССР были и некоторые позитивные черты», опровергаются при более внимательном рассмотрении жизни в Германии. Среди прочего, немцы первыми «придумали многие анекдоты, которыми пробавлялись отечественные диссиденты», и это помимо многих покушений на Гитлера, которые не с чем сравнить в СССР. Материалы для сравнений дают воспоминания жертвы нацистского концлагеря [Э. Никиш. "Жизнь, на которую я отважился". СПб.: Владимiр Даль, 2012, с. 26].

Поэтому месть Красной армии немецкому населению по национальному признаку была не лучше нацизма. Это теперь признает один из создателей известного советского фильма "Обыкновенный фашизм": «победа над нацизмом, за которую было так дорого заплачено, оказалась, таким образом, в некотором смысле победой нацизма» [Майя Туровская. "Зубы дракона. Мои 30-е годы". М.: АСТ, 2015, с. 158].

Этот советский антинемецкий нацизм не любит, когда ему указывают на его настоящее лицо: «как, например, увековечить в Бухенвальде или Заксенхаузене память десятков тысяч жертв НКВД, умерших в заключении в период с 1945 по 1949 год и похороненных в общих безымянных могилах, – и при этом не навлечь на себя обвинений в оправдании нацизма?» ["Империя и нация в зеркале исторической памяти". М.: Новое издательство, 2011, с. 33].

Ничем не лучше гитлеровского нацизма было ограбление оккупированной Германии. Оно производилось не только в частном порядке красноармейцами, сколько они могли унести, но масштабные репарационные присвоения всего ценного производились и советскими властями. На выступлении 16 августа 1945 года Г.К. Жуков говорил, что надо быстрее воспользоваться «моментом», пока немцы ошарашены поражением. «Обстановка может измениться», «поэтому наша главнейшая задача – вывезти быстрее все что можно», не за 5 лет, а за год-полтора ["Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в Советской зоне оккупации Германии. 1945-1949". Сборник документов. М.: РОССПЭН, 2005, c.92].

Советские оккупанты не отличались от нацистов и еще одном аспекте – в использовании рабского труда оккупированного населения. Читая "Архипелаг OST" В.И. Андриянова (2005) об угонах на работы в Германию, следует помнить, что такие же свидетельства можно собрать и о принудительном труде угнанных в СССР иностранцев.

Среди двух миллионов немцев и австрийцев, попавших после войны в советские лагеря и тюрьмы, были не только мужчины, но и женщины (они составляли около 5 % всех пленных и всего их могло содержаться в лагерях после 1945 г. около 250 тысяч). Не все из них были военнопленные, но были угнанные в СССР для работ. 16 декабря 1944 г. ГКО постановил: «мобилизовать и интернировать с направлением для работы в СССР всех трудоспособных немцев в возрасте: мужчин от 17 до 45 лет, женщин от 18 до 30 лет, находящихся на освобожденных Красной Армией территории Румынии, Югославии, Венгрии, Югославии, Венгрии, Болгарии и Чехословакии». Угону подверглись более 270 тысяч этнических немцев из числа гражданских лиц, половина из них погибла в советских лагерях.

Помимо немцев и австрийцев, еще два миллиона пленных относились к более чем 30 иным национальностям. От расстрелов, голода и болезней погибло до 40 % пленных еще до попадания в систему лагерей. Например, в одном только случае перевоза с Донского фронта до лагеря в Горьковской области умерло от голода 800 пленных. А в немецких лагерях погибло около 58 % советских пленных [С. Карнер. "Архипелаг ГУПВИ. Плен и интернирование в Советском Союзе 1941-1956". М.: РГГУ, 2002, с. 11-19, 26, 34, 40, 46, 50]. Проценты жертв приблизительно совпадают. [Однако в первый год войны смертность советских пленных у немцев была гораздо большей из-за отказа Сталина признать их военнопленными и содержать через Международный Красный Крест. Рациональные немцы не знали, куда девать эту неожиданную массу ненужных им людей и не желали тратить на них свои ресурсы и продовольствие, лишь благодаря заступничеству Власова их позже стали использовать на различных работах во вспомогательных частях. – Ред.]

Среди пленных иностранцев в СССР вели активную большевицкую пропаганду, на иностранных языках для них издавали сочинения Сталина и его биографию, выпускали газеты. Только за 1947-1949 годы для пленных было прочитано 252160 политических лекций ["Источник", 1999, № 1, с. 84-85].

Почти всё, что делала нацистская Германия и что она собиралась делать после победы – всё находит свои аналогии в оккупированной Красной армией Восточной Европе. Неудивительны антикоммунистические восстания в Восточной Германии, Венгрии, Польше, Чехословакии, подавлявшиеся советскими войсками, в которых, однако, находились смельчаки, солидарные с восставшими.

Так, после смерти Сталина в 1953 г. в оккупированной Германии 18 советских военнослужащих отказались стрелять в немецких рабочих во время их попытки восстания. Эти 18 были расстреляны в Магдебурге [А.П. Столыпин. "На службе России. Очерки по истории НТС". Франкфурт-на-Майне: Посев, 1986, с. 157]. Были такие советские военнослужащие и во время Венгерского восстания. В 1956 г. за осуждение военной агрессии в Венгрии «репрессированы», как сообщали министру обороны Г.К. Жукову, около 200 советских солдат и офицеров [Н.Л. Волковский. "История информационных войн". СПб.: Полигон, 2003, Ч. 2, с. 608].

Не понаслышке зная все эти страшные стороны войны и ее последствий, очень многие ее советские участники стыдливо и неприязненно относились к советскому культу "Победы над фашизмом". Фронтовик Окуджава говорил: «войну может воспевать либо человек неумный, либо, если это писатель, то только тот, кто делает ее предметом спекуляции». Поэт считал, что немцы могли бы победить, используя как следует антисоветский настрой подневольных граждан СССР, «но системы у нас похожи. Они поступали точно так же, как поступали бы мы» [Д.Л. Быков. "Булат Окуджава". М.: Молодая гвардия, 2011, с.150, 158].

Еврейство особенно активно воспевает советскую победу, обращая внимание только на собственное спасение. При этом даже еврейские диссиденты предпочитали не обращать внимания на преступления компартии внутри СССР по отношению к русскому народу, выпячивая 1937-й год, когда впервые репрессии затронули и партийцев-евреев. Например, при обсуждении, чью сторону кто бы выбрал в Гражданской войне, Окуджава все-таки предпочитал «белый стан», а Ю. Даниэль сторону красных сугубо по еврейским соображениям [И.П. Уварова. "Даниэль и все все все". СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2014, с. 75].

Террор против собственного народа

Практически все военные оккупации сопровождаются преступлениями. К ним советские военнослужащие и особенно политруки и карательные службы не были расположены в меньшей степени, о чем можно судить по их поведению у себя на родине. Преступления по отношению к собственному народу и до войны, и во время войны, когда жизнь советских солдат ни во что не ставилась (см.: «День штрафника» и цена «советского героизма»; Сталинский приказ № 270: "пленные - изменники Родины"), и после войны (см.: О трагедии инвалидов-фронтовиков, сосланных в послевоенное время в "специнтернаты"), – это современными совпатриотами-мазохистами даже восхваляется как защита государства от "пятой колонны".

Гитлеровцы уничтожали евреев, чего не делала власть в СССР, но большевики в гораздо большем количестве истребляли собственных граждан. Коммунистические репрессии в СССР в совокупности были опаснее для всех прочих, помимо евреев, так как они распространялись на все национальности, исповедания, гражданства и возрасты, без каких бы то ни было ограничений. От них нельзя было защититься, получив справки об арийском происхождении, пролетарской принадлежности, партийном стаже. От уничтожения или преследования не могло спасти самое преданное следование коммунистической идеологии. Из таких обстоятельств в СССР складывается повышенная смертность в СССР в 1941-1945 годах, не имеющая прямого отношения к военным потерям.

Б.С. Вайнштейн, заместитель начальника планово-экономического управления НКВД, распределявший количество необходимых для масштабного рабского труда арестов, рассказывал, что в лагерях смертность доходила до 30 % в год [В.А. Лисичкин. "Крестный путь Святителя Луки". Ростов н/Д.: Феникс, 2001, с. 114, 269]. Что вполне точно по имеющейся статистике, некоторые лагеря превышали этот показатель. Так, зимой 1941-1942 гг. Вятском ИТЛ от голода и непосильного труда погибло больше половины заключенных [В.А. Бердинских. "История одного лагеря". М.: Аграф, 2001, с. 58]. Полная аналогия с нацизмом заставила в послесталинское время работников КГБ изымать упоминания концлагерей из старых уголовных дел.

При этом и упомянутый "советский нацизм" постоянно давал о себе знать. С началом советско-германской войны высылке подверглись более 900 тысяч советских граждан немецкого происхождения, независимо от возраста. Считалось, что среди них с началом войны наблюдалось увеличение преступности, появились случаи мародерства, некоторые из немцев говорили: «я жду Гитлера и хочу ему помогать» [А.А. Герман. "Немецкая автономия на Волге 1918-1941". М.: МСНК-пресс, 2007, с.401]. Однако высылке подверглись и старики, и дети. Да и примеры таких суждений и такого поведения среди немцев были неотличимы от всего остального населения СССР, за исключением идейных коммунистов.

Антисоветские сравнения СССР с "фашистской Германией" не в пользу советской системы в то время были широко распространены в стране. В письмах в советские газеты заключенный концлагеря описывал свой опыт: «там варварски отнимают человеческую жизнь. Ни один гитлеровец, американец в Корее и ни один первобытный варвар не подвергал человека экзекуциям, как над советскими заключенными в местах заключения» [Г.М. Иванова. "ГУЛАГ в системе тоталитарного государства" // Доклады Института российской истории. 1997, Вып.1, с. 165].

Неудивительны и массовые сдачи в плен советских солдат в начале войны. 22 сентября 1941 г. Жуков в приказе командующему и штабу 8-й армии указывал: «8-я армия, имея против себя 3-4 тысячи немцев с 10-20 танками, позорно разбегается при первом выстреле». Маршал авиации А.Е. Голованов вспоминал, что под Ленинградом Жуков «расстреливал там целые отступавшие наши батальоны». 

Ведение войны с Германией не уменьшило, а увеличило число истребительных акций по отношению к собственному гражданскому населению. При отступлении советские войска повсеместно применяли тактику выжженной земли, уничтожая городскую инфраструктуру, предприятия, выжигая целые села и оставляя население в голоде и холоде. Например, в Киеве были заминированы и затем подорваны Киево-Печерская лавра и Крещатик, что после войны приписали оккупантам [М. Назаров. Что будет с Киево-Печерской Лаврой? // Франкфурт-на Майне: Посев.1988, № 4, с. 54-56]. Вместо запасов продовольствия для подготовки к блокаде в Ленинград было завезено 325 тонн взрывчатки для того чтобы взорвать город [В.В. Бешанов. "Ленинградская бойня". М.: Яуза-пресс, 2012, с.116, 126, 132]. В самом окруженном Ленинграде за 1941 и 1942 годы большевиками было расстреляно 6125 советских граждан.

Неудивительно, что в первые месяцы войны многие жители оккупируемых территорий встречали немцев как "освободителей", помня их прежнее поведение в годы Первой мiровой войны. Так называемый "коллаборационизм" советского населения с внешним врагом на оккупируемых им территориях, вплоть до создания целых антикоммунистических дивизий в составе Вермахта, представляет собой невиданное явление не только в истории России, но и во всех других оккупированных странах.

Стихийное партизанское движение на оккупированных немцами территориях возникло по мере усиления нацистской "остполитик" и поначалу не было просоветским (пример тому: "Локотская республика" на Брянщине). Но постепенно партизан взяли под контроль оставленные или заброшенные с этой целью советские политкомиссары и чекисты. Под их руководством советские партизаны совершили множество преступлений против своего же мирного населения: они не только сжигали продовольственные склады, убивали скот, разрушали системы жизнеобезпечения, что увеличивало смертность, но и убивали всевозможных "коллаборантов", работавших "на немцев" (в том числе в аптеках, пекарнях, мастерских), членов их семей [О.В. Романько. "Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941-1945". М.: Центрполиграф, 2013, с. 292]. За эти преступления виновные никогда не понесли ответственности. В июне 1943 г. Пономарев, начальник центрального штаба партизанского движения в Москве выпустил приказ о случаях самосудов со стороны командиров и комиссаров, «необоснованных расстрелов партизан и местных жителей. Так по приказу командира Орджоникидзеградского партизанского отряда т. Рыжкова без достаточно серьезной проверки материалов на обвиняемых, расстреляны: партизан Ящук, брат и сестра Шаховские и ряд других лиц» [приложение в сборнике "Политика против истории. Дело партизана Кононова". М.: Вече, 2011].

Нередко политкомиссары провоцировали немцев на карательные акции, дававшие приток мужчин в партизанские отряды, – достаточно было в данном селе убить немца. Известны также факты, что для озлобления населения против немцев диверсионные отряды НКВД, переодетые в немецкую форму, сжигали села, заставляя жителей бежать в леса в партизанские отряды.

Число убитых собственных граждан советскими диверсантами и партизанами на оккупированных территориях, а также методами "выжженной земли" при отступлении, карательными органами в Красной армии и внутри страны было столь велико, что невозможно относить всю убыль населения СССР за военные годы исключительно на немецких оккупантов.

С должной критикой относящиеся к мероприятиям советской власти исследователи, заинтересованные в выяснении подлинного отношения к ней среди граждан СССР, с недовольством замечают такое явление, как написание под влиянием культа победы современных диссертационных подделок под научные исследования «в лексике газетных передовиц восьмидесятилетней давности». «Неоднократно возникало ощущение, что учебную дисциплину "История КПСС" отменили не два десятилетия назад, а в прошлом году» [В.И. Ходанович. "Блокадные будни одного района Ленинграда". М.: Центрполиграф, 2015, с. 272-273].

Дети "врагов народа" в спецдетприемнике.
Фотография в музее исправительной колонии особого режима №1 в поселке Сосновка в Мордовии.
Фото: Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС

Одержанная в 1945 году победа привела к перенаправлению основного террора в новые оккупационные зоны, но внутренняя война коммунистов с покоренным много лет назад народом не прекращалась, необходимость держать большинство людей в страхе оставалась одной из первых для партии.

Советские патриоты предпочитают сравнивать количество заключенных в тюрьмах США со сталинскими заключенными. На Западе критики американского правительства тоже признают, что в 1940-е годы в США из-за войны для населения «выбор места занятий и право сменить место работы были урезаны» [Р. Хиггс "Кризис и Левиафан. Поворотные моменты роста американского правительства" М.: Мысль, 2010, с. 410]. Но сталинское военное закрепощение и репрессии далеко заходили за ограничения прав населения в других странах, в особенности если сравнивать с Российской Империей, которую историки приводят как образец отношения к трудовой дисциплине в военное время.

31 мая 1941 года в СССР был выпущен секретный указ о привлечении к уголовной ответственности по всем видам преступлений с 14 лет. Это означало подсудность наравне со взрослыми несовершеннолетних учеников-подростков даже за опоздания и невыход на работу. По всему СССР милиция искала уклоняющихся от принудительных работ по трудовой мобилизации всего населения. Только за январь-август 1943 г. милиция проверила документы у 540 тысяч человек при уличном патрулировании, не считая проверки документов на квартирах. За 1941-1945 годы советскому суду было предано более 16 миллионов соотечественников, из них более половины – по законам военного времени [С.А. Папков. "Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири". М.: РОССПЭН, 2012, с. 282-285, 331].

Несовершеннолетние осужденные в СССР составляли 4-10 % репрессированных. «Анализ законодательной базы показал, что время войны – кульминационный период политики репрессий в отношении несовершеннолетних». Заслуживают внимания исследования об участи детей жертв массовых преступлений коммунизма. «Смертность детей до 1 года в домах младенцев в 1930-40-е годы по ИТЛ-УИТЛК-ОИТК МВД/УМВД составляла от 50 до 90 % от всей численности детей» [Е.Ю. Шуткова. "Советские политические репрессии в отношении несовершеннолетних (1917-1953)". Диссертация к.и.н. Ижевск, 2003, с. 4, 146, 215].

В победном мае 1945 г. рабочие оставались недовольны, что закрепленным на предприятиях на время войны все еще не разрешают делать переходы. Один шофер выражался таким образом: «все равно уйду из депо. Сделаю прогул, отсижу в тюрьме и уйду» ["Москва послевоенная. 1945-1947" М.: Мосгорархив, 2000, с.54].

После 1945 года «морально-психологический прессинг – от арестов, высылок и изгнания с работы – отличался и размахом и невиданной жестокостью. И здесь влияние войны не прошло безследно» [А.З. Ваксер «Ленинград послевоенный. 1945-1982» СПб.: Остров, 2005, с.121, 130].

По одному лишь указу Верховного Совета "О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР" (от 21 февраля 1948 года) было сослано 58 218 человек в безсрочную ссылку, из тех, кто был сочтен опасным или имеющим связь с националистами, белоэмигрантами или троцкистами. По другому указу, от 2 июня 1948 года, «в отдаленные районы» СССР было выслано до 1953 года 33 266 колхозников за уклонение от коллективных работ. Среди высланных за нетрудовую жизнь были инвалиды, старики и подростки, не способные выработать минимум трудодней. В 1942-1945 годах на таких же нетрудоспособных колхозников распространялась уголовная ответственность за невыполнение назначенных норм. За 1945-1958 годы население деревень РСФСР снизилось на 23 %. «В конце 40-х – начале 50-х годов наметился глубокий кризис всей колхозно-совхозной системы» [Н.С. Иванов. "Раскрестьянивание деревни" // "Судьбы российской деревни". М.: РГГУ, 1996, с. 418-425].

Русские крестьяне продолжали оставаться главными врагами коммунистов, даже сравнительно с коллаборационистами, которые получили амнистию в 1955 году. Осужденные и высланные как кулаки получили ее только в 1958 году ["Миграционные последствия Второй мiровой войны. Депортации в СССР и странах Восточной Европы". Новосибирск: Наука, 2014, Вып. 3, с. 20].

Зачистка Восточной Европы от эмигрантов

Особая страница в военных и послевоенных советских репрессиях – отношение к русским эмигрантам. Для сравнения: в конце 1960-х годов Франко объявил амнистию, по которой эмигрировавшие в СССР "красные" участники гражданской войны могли вернуться в "белую" Испанию [Д.Б. Ломоносов. "Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946". М.: Центрполиграф, 2012, с. 48]. Советские же правители через такой же период в 30 лет после окончания своей "гражданской войны" развернули масштабные расправы с пожилыми белоэмигрантами, попавшими в их сферу власти.

Согласно Ялтинским соглашениям 1945 года, депортации в СССР подлежали новые эмигранты-беженцы – бывшие советские граждане по состоянию границ на 1 сентября 1939 года независимо от их желания, «было репатриировано около пяти с половиной миллионов русских» [Толстой Н. Жертвы Ялты. Париж. 1988. С. 453]. Старые эмигранты, имевшие нансеновские паспорта беженцев или иностранное гражданство до начала Второй мiровой войны, не подлежали депортации. Однако это правило часто нарушалось западными союзниками Сталина в их собственных странах, где позволялись действия советских репатриационных комиссий, и уж тем более руки у чекистов были развязаны в странах Восточной Европы. Арестам и депортациям в советские лагеря были подвергнуты, невзирая на возраст, не только не смогшие эвакуироваться на Запад члены эмигрантских политических организаций, но и культурно-земляческих, молодежных, церковных и просто нелояльные эмигранты, не участвовавшие в деятельности совпатриотов – по доносам последних. Достаточным основанием для подозрений было уже само нахождение в эмиграции: почему уклонился от строительства социализма на родине?

Не доверяли, впрочем, и новейшим совпатриотам, каких в результате советской победы на Западе появилось немало. Участник французского сопротивления И.А. Кривошеин, сын российского министра и участника Белого движения, на волне послевоенного совпатриотизма вернулся с семьей в СССР, где вместе с сыном попал в лагерь. Сын Никита напоминает: «список репатриантов, сразу же по возвращении забранных и безследно исчезнувших на островах Архипелага, так и не собран» [К.И. Кривошеина. "Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней". М.: Эксмо, 2015, с. 630].

Цифры, конечно, известны в архивах спецслужб, но культ 9 мая не располагает к их публикации.

Другие депортации и высылки

Совпатриоты также приравнивают действительно позорные американские депортации своих граждан японского происхождения (около 120 000 человек в 1941-1942 гг.) с тихоокеанского побережья в отдаленные лагеря для интернированных – к советским депортациям по национальному признаку, не учитывая динамику смертности, масштабы депортаций, условия проживания.

Разумеется, войны не только в СССР, но и в других странах, побуждали власти прибегать к депортациям, однако советские депортации были не превентивно оборонительным, а крупномасштабным репрессивным и карательным приемом, приводившим к массовой смертности в условиях, не пригодных для выживания. За 1937-1945 годы принудительным переселениям подверглись от 3,5 до 6 млн. человек внутри СССР [С.А. Кропачев, Е.Ф. Кринко. "Потери населения СССР в 1937-1945 гг.: масштабы и формы". М.: РОССПЭН, 2012, с.299]. Метод сталинских депортаций является фактическим методом уничтожения, когда людей перемещают из обустроенных условий жизни в заведомо неподходящие и не подготовленные для проживания места.

По данным президиума ЦК КПСС, собранным в 1953 г., с 1944 г. из Литовской СССР было депортировано 126 тысяч человек, 63 тысячи арестованы как участники националистического подполья, 67 тысяч схвачены органами милиции и прокуратуры. Убитых националистов органы госбезопасности насчитывали около 20 тысяч. Всего 270 тысяч репрессированных составляли 10 % населения Литвы. Из Латвии депортировано за столько же лет 43,7 тысяч, арестовано 46,3 тысяч, убит 2321 националист. В Эстонии арестованы и депортированы более 67 тысяч, убиты 1425. За то же время на Западной Украине было репрессировано 500 тысяч человек, из них арестованы 134,5 тысяч как националисты, 153 тысячи партизан убиты. О масштабе их сопротивления говорит число погибших представителей советской власти: 22,5 тысячи. [Т. Таннберг. "Политика Москвы в республиках Балтии в послевоенные годы (1944-1956)". М.: РОССПЭН, 2010, с.84-88]. В июле 1949 г. Сталин распорядился выслать 35 тысяч человек из Молдавии.

При этом «Сталинские палачи действовали теми же методами, к которым безуспешно прибегали немецкие оккупанты: брали заложников, жгли деревни, силой заставляли крестьян выдавать им местонахождение партизан». И не только партизаны не соглашались подчиняться такой власти. На Украине только в июле 1945 г. 11 тысяч советских солдат дезертировали и перешли к партизанам.  [Й. Баберовски. "Выжженная земля. Сталинское царство насилия". М.: РОССПЭН, 2014, с. 351-352].

Сегодня прибалтов, не желающих любить советскую богоборческую власть, совпатриоты упрекают, мол, зато построили им электростанции и заводы, а они неблагодарные героизируют своих бандитов – "пособников нацистов"... Разумеется, мы не можем соглашаться с преступлениями этих партизан-националистов против мирного населения и с тем, что они отождествляли коммунистическую власть с русской. Но ведь в дореволюционной православной России со стороны малых народов такого отношения к государственной власти не было, поскольку она не навязывала им богоборческий марксизм-ленинизм и не карала за несогласие с ним.

«Отправка на спецпоселение новых контингентов не прекращалась вплоть до смерти И.В. Сталина. В результате к 1 января 1953 г. численность спецпоселенцев достигла максимальной величины – 2 753 356 человек. 1 января 1954 г. на учете состояло 2720072 спецпоселенца (786539 мужчин, 1060624 женщины и 872909 детей), в том числе 1240482 немца (870257 – выселенные, 208 379 – репатриированные, 115426 – местные, 46420 – мобилизованные); 506618 – с Северного Кавказа (324319 – чеченцы, 83 598 – ингуши, 64818 – карачаевцы, 33883 – балкарцы); 202464 – из Крыма (165629 – татары, 36835 – греки, армяне, болгары и другие); 173714 «оуновцев»; 138 586 – из Прибалтики в 1945–1949 гг.; 88501 – из Грузии в 1944 г. (48122 – турки, 9013 – курды, 1451 – хемшилы, 29915 – другие); 81246 калмыков; 56262 – с «Черноморского побережья» (38973 – греки, 15508 – «дашнаки», 1781 – турки); 36216 поляков (выселенные в 1936 г.); 36057 – из Молдавии в 1949 г.; 22960 – по Указу от 2 июня 1948 г.; 20219 «власовцев»; 17943 – кулаки из Литвы в 1951 г.; 17121 – бывшие кулаки (выселенные в 1929–1933 гг.); 15987 – из Прибалтики в 1940–1941 гг.; 10408 – из Молдавии в 1940–1941 гг.; 10218 иеговистов, 6217 – из Краснодарского края и Ростовской обл. в 1942 г.; 5428 – из Грузии в 1951 – 1952 гг.; 5 189 – из западных областей УССР и БССР в 1940–1941 гг.; 4651 – иранцы (выселенные в 1950 г. из Грузии); 4583 – кулаки из Западной Белоруссии в 1952 г.; 4539 «андерсовцев»; 4234 «фольксдойчей» и «немецких пособников»; 2695 басмачей; 2610 – кулаки из Западной Украины в 1951 г.; 1707 кабардинцев; 1386 – из Псковской обл. в 1950 г.; 881 – с иранской и афганской границ в 1937 г.; 872 – «ИПХ» и 79 интернированных с территории Польши» [В.Н. 3емсков. "Массовое освобождение спецпоселенцев и ссыльных (1954–1960 гг.)", http://ecsocman.hse.ru/data/780/922/1219/003_zemskov.pdf]

Это были оставшиеся в живых, которых после смерти Сталина начали постепенно освобождать... Цифры погибших неизвестны.

Не согласны и сегодня

Все преступления СССР и его союзников остались после войны безнаказанными. С распадом СССР впервые появилась возможность поднять эти вопросы в новообразованных независимых прибалтийских государствах. (Оставляем сейчас в стороне отдельную важную тему: их комплексы неполноценности, дискриминацию коренного, с дореволюционных времен, русского населения и поощряемую Западом государственную смесь антисоветизма с русофобией, которую активно подпитывает и государственная неосоветизация в РФ.)

Впервые в августе 1998 года в Латвии был арестован бывший советский полковник милиции В.М. Кононов, в наградном листе которого говорится об убийстве им в 1944 году шестерых полицейских и «трех предателей родины». В 2000 г. в Эстонии за совершенные убийства националистов, действовавших против советских властей, был осужден советский ветеран Паулов. В дальнейшем к суду привлекались еще несколько ветеранов ["Политика против истории. Дело партизана Кононова". М.: Вече, 2011, с. 55-57, 431]. В Литве была предпринята попытка обвинить даже участников еврейских партизанских отрядов, уравняв их методы с нацистскими [https://regnum.ru/news/1094882.html], была такая попытка и в Польше [http://inbelhist.org/evrejskie-partizany-ne-imeli-mery-v-svoej-neobosnovannoj-zlosti-i-v-grabezhax/]. Эти попытки были пресечены Центром Симона Визенталя: кто же после Нюрнбергского трибунала осмелится безнаказанно критиковать еврейские преступления...

Подобные запоздалые попытки осудить коммунистическое насилие не всегда могут получить строгое юридическое основание, часто они не вполне объективны и замалчивают нацистские преступления, но они служат напоминанием любой тоталитарной махине, как непродолжительно может быть ее могущество и какое устремление к возмездию порождают ее жестокости. И еще – как вредят сами себе те нынешние правители в Москве, которые пытаются оправдывать советский режим и возмущаются "вандализмом" сноса символов советской власти...

О преступлениях других победителей

СССР и Германия не были единственными странами, практиковавшими массовые убийства. Военные преступления нацистского типа совершали и западные союзники СССР, достаточно вспомнить атомные бомбардировки японских городов и предшествовавшее им, также совершенно ненужное с военной точки зрения, уничтожение Дрездена в феврале 1945 года, где погибло даже больше гражданского населения, чем в Хиросиме и Нагасаки. Английский идеолог демократии после войны признал: «дух гитлеризма одержал величайшую победу, когда после его поражения мы использовали оружие» массового уничтожения [К.Р. Поппер. "Предположения и опровержения". М.: АСТ, 2004, с. 588].

Подобным образом консервативно настроенные англичане оценивали и послевоенную выдачу эмигрантов, власовцев и казаков Краснова в СССР, однако британское правительство неизменно оправдывала это преступление и даже засудило Н.Д. Толстого-Милославского, автора разоблачительной книги "Жертвы Ялты".

Американцы также крайне жестоко обращались с немецкими пленными, морили их голодом, били и убивали, использовали принудительный труд и держали их в плену дольше положенного. Левые писатели на Западе находят довольно много оснований для уравнения с нацизмом американских оккупационных действий не только в 1945 г., но и, например, во Вьетнаме и других "демократизируемых" странах [Н. Хомский. "Как устроен мiр". М.: АСТ, 2014, с. 283].

Так же следует смотреть и на «колониализм – который, наряду с фашизмом или коммунизмом, в глазах современного человека достоин принципиального осуждения». Жак Ширак «для солидарности со странами третьего мiра и сравнил как-то разрушительные последствия либерализма и коммунизма» [П. Брюкнер. "Тирания покаяния". СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2009, с. 144, 205].

В ноябре 1956 г. при сообщении о подавлении большевиками восстания в Венгрии и высадке англичан и французов в Египте осужденные на Нюрнбергском процессе заговорили: «с каких это пор разрешили агрессивные войны?». «Как они могут после этого держать нас здесь?» [А. Шпеер. "Шпандау: тайный дневник". М.: Захаров, 2014, с. 350].

Последовательная борьба с массовыми преступлениями и насильственными оккупациями должна распространяться на все подобные действия. Так считали даже некоторые евреи в гитлеровской Германии, например, 11 августа 1938 г. А.А. Гольденвейзер писал Б.Л. Гершуну: «имею дерзость думать, что для человечества было бы лучше, если бы Соед. Штаты не вмешались в мiровую войну, и если бы мiр был заключен в 1917 году» вничью. «Смешно, когда Англия и Франция со своими колониальными империями упрекают немцев в преступном стремлении к мiровой гегемонии» [Олег Будницкий, Александра Полян. "Русско-еврейский Берлин (1920-1941)". М.: НЛО, 2013, с. 279].

С другой стороны, опыт гражданской войны в России в 1918 г. вполне определенно показал относительное положительное влияние сохранявшей свою силу монархической Германии, если сравнивать ее с большевизмом или колониализмом.

Но довольно редко случается встретить правильные выводы из таких сравнений. Современных национал-демократов типа Александра Севастьянова, называющего Ивана Александровича Ильина "величайшим путаником", считающего Императора Николая II носителем нерусского имперского сознания и проповедующего нацизм без запретов и ограничений на агрессию, равнодушного к массовым убийствам в дальних странах, – следует считать идеологическими наследниками одновременно большевизма, нацизма и западного колониализма в их худшем виде. Они представляют для русских серьезную опасность ввиду неправомерного использования ими понятия национализма [А.Н. Севастьянов. "Русский национализм: его друзья и враги". М.: Русская правда, 2008, с. 71, 136, 191, 204].

Примером для русских должны служить белоэмигранты, неотступно враждовавшие с большевизмом и в то же время сопротивлявшиеся всей "мiровой системе зла" на Западе (как ее называли в публикациях Русской Православной Церкви за границей).

Необходима реабилитация истинной системы координат

Разумеется, и в СССР всегда находились те, кто сопротивлялся преступлениям компартии, когда и где бы они ни совершались. Их сопротивление было труднее, опаснее, но и нравственно весомее. Они и сейчас являются свидетельством всему мiру о том, что антинародный режим КПСС не представлял историческую Россию и волю ее народа, поэтому все преступные антинародные итоги правления этого режима должны быть пересмотрены как юридически ничтожные, – об этом еще в начале 1920-х годов Высший Монархический Совет и Зарубежная Церковь предупреждали западных "союзников" России, предавших ее.

В СССР после 1945 г. каждое поколение воспитывалось на гордости "спасения мiра от нацизма". Однако и после прославляемой великой победы рабство и ложь по-прежнему оставались главными чертами страны победившего социализма, для оправдания которых и раздувался всеохватный лживый культ победы, приписываемый мудрой партии. Его формировали мемуаристы и историки, система образования всех уровней и, конечно, тысячеустая периодическая печать, поэты и авторы художественной прозы с максимальными тиражами. Все военные жертвы народа, по советской версии победы, были ради защиты "завоеваний Октября", от которых неотделимо и понятие родины под лозунгом "За Родину, за Сталина!".

Полностью оправдались предсказания тех белоэмигрантов, кто, не поддаваясь на всяческие обманные приманки, указывал на то, что 1945 год не может ничего изменить в отношении честных русских патриотов к СССР. В этом были убеждены не только правые православные круги, но и демократические, поучаствовавшие в свое время в Февральской революции.

«Сталинская ложь не сделается» правдой от угара победы, писал в 1945 году демократ С.П. Мельгунов, осуждая поддавшегося ложному очарованию победы В.А. Маклакова и взгляды покойного Милюкова, одобрявшего годами ранее советскую оккупацию Финляндии ["Наше наследие", 2000, № 53, с. 84].

Кадетка А.В. Тыркова в апреле 1945 года объясняла Маклакову, что советская власть «по всем своим методам управления, не изменившимся до сих пор, она представляется мне властью безчеловечной. Вот здесь и заключается смысл борьбы с ней». Вернее всех белоэмигранты и их идейные последователи могли вести эту обличительную борьбу, отстаивая историческое имя России, в отличие от иностранцев, путавших советское с русским. Коммунисты основывали свою власть главным образом на страхе, а «мы его при самодержавии не знали», – писала Тыркова. Марксистские атеистические советские школы проигрывали Царской России по качеству образования, а «колхозы всех обездолили и обезправили. Ничего подобного мы с Вами при "царизме" не знали» ["Наследие А. В. Тырковой. Дневники. Письма". М.: РОССПЭН, 2012, с. 409-412].

Наивные предположения Маклакова, будто можно ехать в СССР и вести там какую-то борьбу за Россию, скоро сменились разочарованием. В 1951 году он писал, будто красные упустили в 1945 году шанс примирения с Россией. Тыркова отвечала и на это, что коммунистам главное «сломить население, вынуть из него душу».

После распада СССР разоблачать ложные основы советской мифологии о великой победе 1945 г. – дело уже не столь опасное, как ранее. Однако и сейчас планируются карательные законы за попытки восстановления правды. 19 мая 2009 г. президент Медведев подписал Указ «О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Фактически же эта комиссия призвана заниматься именно фальсификацией истории в ущерб интересам России. Этот ущерб и внешнеполитический (взваливание на наш народ всех коммунистических преступлений), и внутренний – нравственный, духовный, лишающий наш народ необходимого осознания своих ошибок и грехов и тем самым лишающий нас Божией помощи в новом витке Мiровой войны.

Поэтому низвержение ложного культа победы, отличного от подлинно справедливого отношения к отдельным участникам войны и ее итогам, составляет важнейшую задачу в пору усиления просоветской "патриотической" пропаганды и агрессивной дискредитации беломонархического антикоммунизма, лучшего выразителя русской политической культуры в ХХ веке.

Спекуляции на победе 1945 г. в РФ продолжаются для легитимации правящего режима, преемственного от СССР. Культ победы стремится оправдать ею всё, что угодно: свержение монархии, октябрьскую революцию 1917 г., красный террор, коллективизацию и ГУЛаг, "безбожную пятилетку", – всё, что способствовало возникновению и укреплению СССР на пути к его пирровому триумфу в 1945 году. Где сейчас плоды той победы?.. Ими воспользовались только строители антихристианского Нового мiрового порядка. Фактически тогда русской кровью подавили сопротивление европейских народов этим строителям...

Цена коммунистического правления в нашей стране – десятки миллионов убитых лучших наших сограждан. Лишь малую часть из них можно "реабилитировать" официальными справками власти, которая не желает принципиально осудить безчеловечный богоборческий режим своих предшественников. И уж вовсе ни малейших оправданий не имеют убийства настоящих врагов коммунистической власти. Они не нуждаются в реабилитации – они национальные герои.

Станислав Зверев

Основа этой статьи была опубликована под заглавием "Страна победившего нацизма. СССР и реабилитации" на Персональном сайте Станислава Зверева. Здесь воспроизводится в обновленной редакции с добавлением редакторских гиперссылок.

---

[*] От редактора (МВН). Мой дед Виктор Леонидович Назаров был расстрелян красными в 1920 г. Кузнецке как белый офицер армии Колчака. В начале 2000-х гг. Новокузнецкий краеведческий музей устроил экспозицию нашей семьи (поскольку в ней, благодаря моей бабушке-учительнице, сохранилось много документов, фотографии, переписка и др. сведения об общественной жизни и интеллигенции тогдашнего Кузнецка, уездного городка). Сотрудники музея по собственной инициативе обратились в Кемеровское ФСБ с просьбой выдать материалы расстрельного дела Назарова, но получили отказ: «Назаров В.Л. реабилитации не подлежит, сообщить какие-либо сведения о его судьбе не представляется возможным» (6.06.2000). Сотрудники музея подали в суд прошение о реабилитации, но и там получили отказ со следующей мотивировкой: Назаров был «назначен командиром карательного отряда. Находясь в этой должности, Назаров производил аресты, обыски и порки граждан, отдавал приказы о расстреле красноармейцев» (Постановление Президиума Кемеровского областного суда от 2.12.2002 по заявлению сотрудников Новокузнецкого краеведческого музея с просьбой о реабилитации В.Л. Назарова для выдачи архивных материалов). Из перечисленных далее в материале ЧК-ФСБ фактов и показаний свидетелей, упоминается только один (!) случай расстрела красноармейца по приказу В.Л. Назарова, причем не указано, за какое преступление (возможно расстрелянный того вполне заслужил). За эти "зверства" В.Л. Назаров, не смогший эвакуироваться при отступлении белых (у Назаровых была большая семья), и был расстрелян ЧК в 1920 г., а тело выброшено на свалку. Аналогично власти РФ отказали и в реабилитации адмирала Колчака. «С моей точки зрения, ни Колчак, ни его офицер – мой дед, отдавшие свои жизни за историческую Россию, совершенно не нуждаются в реабилитации от нынешних нелегитимных правителей, преемников тогдашней нелегитимной жидобольшевицкой власти», – утешил я сотрудников музея.

---