17 декабря 1917 г. Л.Д. Троцкий заявил: «Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма». 20 декабря 1917 г. большевики учредили Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию (ВЧК), задачей которой было обеспечение безопасности «молодого советского государства». К осени 1918 г. в подконтрольной Совнаркому части России действовало уже 40 губернских и 365 уездных чрезвычайных комиссий. 21 февраля 1918 г. СНК издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!», который постановлял, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». На основании этого декрета ВЧК объявила, что «контрреволюционные агитаторы… все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска… будут беспощадно расстреливаться отрядом комиссии на месте преступления». 13 июня был принят декрет о восстановлении смертной казни. 26 июня Ленин призывал петроградского градоначальника Зиновьева «поощрять энергию и массовидность террора». 4-10 июля на V Съезде Советов к массовому террору призвал Я.М. Свердлов. 30 августа эсером Леонидом Канегиссером был убит глава Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий. В тот же день во время выступления на митинге был ранен В.И. Ленин. В покушении на него обвинили эсерку Фанни Каплан, но версия эта весьма сомнительна: полуслепая женщина едва ли могла попасть в «вождя мирового пролетариата». Каплан была немедленно арестована и расстреляна, труп ее был сожжен. Таким образом, концы были обрублены, и доискиваться до настоящих организаторов покушения никто не стал. Гораздо важнее было использовать оное для запуска маховика террора, якобы «ответного»…
31 августа глава ВЧК, польский революционер Феликс Эдмундович Дзержинский и его заместитель, латышский революционер Яков Христофорович Петерс, составили обращение «К рабочему классу», в котором призывали: «Пусть рабочий класс раздавит массовым террором гидру контрреволюции! Пусть враги рабочего класса знают, что каждый задержанный с оружием в руках будет расстрелян на месте, что каждый, кто осмелится на малейшую пропаганду против советской власти, будет немедленно арестован и заключен в концентрационный лагерь!»
2 сентября ВЦИК по инициативе председателя Я.М. Свердлова, ставшего на время болезни Ленина фактическим главой государства, принял резолюцию о красном терроре. В этот же день в Петрограде по официальному сообщению было расстреляно 512 человек (почти все офицеры). Еще 400 офицеров расстреляли в Кронштадте. Также в Финском заливе были затоплены две баржи, наполненные офицерами. В общей сложности было убито порядка 1300 человек. В Москве за первые числа сентября казнили 765 человек. Далее в Петровском парке расстреливали по 10–15 человек ежедневно.
3 сентября вышел приказ о заложниках наркома НКВД РСФСР Григория Петровского.
Представление о том, что представлял собой институт «заложничества» на советский манер, дает следующий документ, один из многих аналогичных, опубликованный в первом номере «Еженедельника ВЧК» (от 22 сентября 1918 г.) в рубрике «Красный террор»:
«Объявление всем гражданам города Торжка и уезда
Наемники капитала направили руку на вождей Российского пролетариата. - В Москве ранен председатель Совета народных комиссаров Владимир Ленин, в Петрограде убит товарищ Урицкий. - Пролетариат не должен допустить, чтобы его вожди умирали от злодейских грязных рук наймитов контрреволюционеров, и на террор должен ответить террором. За голову и жизнь одного из наших вождей должны слететь сотни голов буржуазии и всех ее приспешников. Доведя об этом до сведения граждан города и уезда, Новоторжская Чрезвычайная комиссия уведомляет, что ею арестованы и заключены в тюрьму - как заложники - поименованные ниже представители буржуазии и их пособники: правые эсеры и меньшевики. При малейшем контрреволюционном выступлении, направленном против Советов, при всяком покушении на вождей рабочего класса - эти лица Чрезвычайной комиссией будут немедленно расстреляны.
Список заложников
Грабинский Константин Васильевич - директор завода «Козьминых».
Головнин Василий Петрович - директор завода Головнина.
Раевский Сергей Петрович - священник церкви Вознесения.
Горбылев Иван Иванович - купец.
Архимандрит Симон - настоятель мужского монастыря.
Головнин Александр Иванович - владелец кожевенного завода.
Новоселов Василий Ефремович - заводчик-инженер.
Гонский Бруно Адольфович - офицер, правый эсер.
Петров Семен Филиппович - офицер, правый эсер.
Цвелев Михаил Степанович - инженер, купец.
Щукин Иван Петрович - отставной артиллерист, капитан, правый.
Панничкин Сергей Иванович - бывший охранник дворцовой полиции.
Мельников Ефрем Александрович - маклер, правый.
Анитов Николай Дмитриевич - правый соц. - револ.
Поляков Николай Иванович - купец, черносотенник.
Грабицкий Николай Васильевич - купец, спекулянт.
Гармонов Илья Александрович - правый эсер.
Прохоров Яков Егорович - купец.
Председатель Новоторжской Чрезвычайной комиссии М. Клюев
Члены комиссии: И. Шибаев, Цветков».
Т.е. за чье-то возможное преступление должны были отвечать не родные потенциального преступника, а масса людей, не имеющих ни к нему, ни к какому-либо умыслу ни малейшего отношения, «провинившихся» лишь своей социальной принадлежностью.
Сетуя, что расстрелы происходят недостаточно массово, Петровский в своем распоряжении указывал: «Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец… …Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления должен применяться массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявить в этом направлении особую инициативу… …Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора!» Далее следовал список категорий, которые следовало расстреливать:
1. Всех бывших жандармских офицеров по специальному списку, утвержденному ВЧК.
2. Всех подозрительных по деятельности жандармских и полицейских офицеров соответственно результатам обыска.
3. Всех имеющих оружие без разрешения, если нет на лицо смягчающих обстоятельств (например, членство в революционной Советской партии или рабочей организации).
4. Всех с обнаруженными фальшивыми документами, если они подозреваются в контрреволюционной деятельности. В сомнительных случаях дела должны быть переданы на окончательное рассмотрение ВЧК.
5. Изобличение в сношениях с преступной целью с российскими и иностранными контрреволюционерами и их организациями, как находящимися на территории Советской России, так и вне ее.
6. Всех активных членов партии социалистов-революционеров центра и правых.
7. Всех активных деятелей к/революционных партий (кадеты, октябристы и проч.).
Аресту с последующим заключением в концентрационный лагерь надлежало подвергнуть:
1. Всех призывающих и организующих политические забастовки и другие активные выступления для свержения Советской власти, если они не подвергнуты расстрелу.
2. Всех подозрительных согласно данным обыскам и не имеющих определенных занятий бывших офицеров.
3. Всех известных руководителей буржуазной и помещичьей контрреволюции.
4. Всех членов бывших патриотических и черносотенных организаций.
5. Всех без исключения членов партий с.-р. центра и правых, народных социалистов, кадетов и прочих контрреволюционеров.
6. Активных членов партии меньшевиков
«Должны быть произведены массовые обыски и аресты среди буржуазии, арестованные буржуа должны быть объявлены заложниками и заключены в концлагерь, где для них должны быть организованы принудительные работы. В целях терроризации буржуазии следует также применять выселение буржуазии, давая на выезд самый короткий срок (24-36 часов)…» - резюмировал нарком.
5 сентября вышло постановление Совнаркома РСФСР (заседание вел Я.М. Свердлов) о красном терроре, где предписывалось изолировать классовых врагов в концлагерях, расстреливать всех «прикосновенных к белогвардейским организациям» и публиковать их имена. В те же дни ЦК РКП(б) и ВЧК разработали совместную инструкцию, в которой предлагалось: «Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать. Взять заложников, устроить в районах концентрационные лагери. Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки».
Советская пресса захлебывалась ненавистью. «Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором... За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов... …мы выпустим это море крови. Кровь за кровь. Без пощады, без сострадания мы будем избивать врагов десятками, сотнями. Пусть их наберутся тысячи. Пусть они захлебнутся в собственной крови!» - призывала «Красная газета». Газета «Правда» писала: «Трудящиеся, настал час, когда мы должны уничтожить буржуазию, если мы не хотим, чтобы буржуазия уничтожила нас. Наши города должны быть беспощадно очищены от буржуазной гнили. Все эти господа будут поставлены на учет и те из них, кто представляет опасность для революционного класса, уничтожены… …Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!» Не отставали и другие издания.
Террор стал подлинным фундаментом советской государственной системы и основой большевистской идеологии. Д.и.н. Сергей Владимирович Волков в предисловии к книге «Красный террор глазами очевидцев» указывает:
«Подлинный террор (в смысле «запугивание») не равнозначен понятию «массовые репрессии», он подразумевает внушение тотального страха не реальным борцам с режимом (те и так знают о последствиях и готовы к ним), а целым социальным, конфессиональным или этническим общностям…
…Специфика политики большевиков 1917–1922 гг. состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех их представителей, кто «докажет делом» преданность советской власти. Именно эта черта всячески затушевывалась (с тех пор, как стало возможным об этом говорить) представителями советско-коммунистической пропаганды и их последователями, которые, смешивая совершенно разные понятия, стремились «растворить» эти специфические социальные устремления большевиков в общей массе «жестокостей» Гражданской войны и приравнять «красный» и «белый» террор. При этом зачастую под «белым террором» понимается любое сопротивление захвату власти большевиками, и «белый террор», таким образом, представляют причиной красного («не сопротивлялись бы - не пришлось бы расстреливать»).
Гражданские, как и всякие «нерегулярные» войны, действительно обычно отличаются относительно более жестоким характером. Такие действия, как расстрелы пленных, бессудные расправы с политическими противниками, взятие заложников и т. д., бывают в большей или меньшей степени характерны для всех воюющих сторон. В российской Гражданской войне белым тоже случалось это делать, в особенности отдельным лицам, мстящим за вырезанные семьи и т. п. Однако суть дела состоит в том, что красная установка подразумевала по возможности полную ликвидацию «вредных» сословий и групп населения, а белая - ликвидацию носителей такой установки.
Принципиальное различие этих позиций вытекает из столь же принципиальной разницы целей борьбы: «мировая революция» против «Единой и Неделимой России», идея классовой борьбы против идеи национального единства в борьбе с внешним врагом. Если первое по необходимости предполагает и требует истребления сотен тысяч, если не миллионов людей (самых разных убеждений), то второе - лишь ликвидации функционеров проповедующей это конкретной партии. Отсюда и не сравнимые между собой масштабы репрессий. Любопытно, что ревнителей большевистской доктрины никогда не смущала очевидная абсурдность задач «белого террора» с точки зрения их же собственной трактовки событий как борьбы «рабочих и крестьян» против «буржуазии и помещиков». «Буржуазию», как довольно малочисленный слой общества, физически истребить в принципе возможно, однако ей самой сделать то же самое с «рабочими и крестьянами» не только не возможно, но и - с точки зрения ее «классовых» интересов - просто нет никакого резона (трудно представить себе фабриканта, мечтающего перебить своих рабочих)…
…Следует признать, что политика «красного террора» продемонстрировала свою исключительную эффективность, и с точки зрения интересов большевистской партии была не только полностью оправданной, но и единственно возможной. Не оставляя представителям образованных слоев (практически поголовно зачисленным в «буржуазию») иной возможности спастись, кроме как активно поддержав «дело революции», она сделала возможным и службу большевикам кадровых офицеров, и массовую вербовку в «сексоты», и взаимное «на опережение» доносительство культурной элиты, и т. д. Как заметил по этому поводу Троцкий: «Террор как демонстрация силы и воли рабочего класса получит свое историческое оправдание именно в том факте, что пролетариату удалось сломить политическую волю интеллигенции»».
Изначально большевистские вожди нисколько не пытались скрывать своей людоедской политики, прямо декларируя необходимость массового террора и бравируя беспощадностью.
«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города», - требовал Ленин от пензенского губисполкома. «Вести и провести беспощадную и террористическую борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, - указывалось в другом распоряжении. - Расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской судебной волокиты». Он лично составил набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса, в пояснении к которому указывал: «Основная мысль, надеюсь ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого».
В августе 1920 г. глава советского государства писал Э.М. Склянскому по поводу плана действия в Латвии и Эстонии: «Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100.000 р. за повешенного».
Ленину же принадлежит лаконичная формула террора: «Террор - это средство убеждения».
«Законы 3 и 5 сентября наконец-то наделили нас законными правами на то, против чего возражали до сих пор некоторые товарищи по партии, на то, чтобы кончать немедленно, не испрашивая ничьего разрешения, с контрреволюционной сволочью», - удовлетворенно констатировал Дзержинский, комментируя декрет о Красном терроре.
«Мы должны увлечь за собой 90 млн. из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить - их надо уничтожать», - заявлял Зиновьев. Он же призывал расстреливать за один лишь «не пролетарский» внешний вид. Однако, соратники заметили увлекшемуся Григорию Евсеевичу, что и сам он одет не как пролетарий.
Мартын Лацис, начальник отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией формулировал «смысл и суть Красного террора» следующим образом: «Мы не ведем войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».
Ему вторил уполномоченный ВЧК в Кунгурской ЧК Гольдин: «Ты, коммунист, имеешь право убить какого угодно провокатора и саботажника, если он в бою мешает тебе пройти по трупам к победе».
Прямолинейна была и большевистская пресса. Так, к примеру, газета «Народная Власть» 24 января 1919 г. заявляла: «Для расстрела нам не нужно ни доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным расстреливать и расстреливаем. Вот и все».
Елена Семенова
"Русская стратегия"
См. также:
7.12.1917 (20.12). - Создание ВЧК
20.12.2020. М.В. Назаров. Поговорим о "профессиональном празднике" российской госбезопасности...
23.12.2020. Генерал Л.П. Решетников и др. Зачем государству РФ ассоциировать себя с тяжкими государственными преступниками?
11.09.2023. Возвращение манкуртов Олигархата РФ на кровавую блевотину дзержинского Красного террора...
О подлинно русской службе госбезопасности см.: 3.7.1826 (16.7). – Императором Николаем I было создано Третье отделение Собственной Е.И.В. канцелярии.
