Считалось само собой разумеющимся, что после присяги и прочих формальностей связанных с присоединенiем Малороссiи, московскiе воеводы должны заступить место польских воевод и урядников. Так думал простой народ, так говорили казаки и старшина, Выговскiй и Хмельницкiй. Два года спустя, после переяславской рады, Павел Тетеря, посланный Хмельницкаго, уверял в Москве думных людей, будто войско запорожское желает, "чтобы всеми городами и месты, которые в запорожском войске, владеть одному царскому величеству".
Но московское правительство до самой смерти Хмельницкаго не удосужилось этого сделать. Все его вниманiе и силы устремлялись на войну с Польшей, возгоревшуюся из-за Малороссiи. Оно поддалось на уговоры Богдана, просившаго повременить как с описью на предмет обложенiя, так и с присылкой воевод, ссылаясь на военное время, на постоянное пребыванiе казачества в походах, на незаконченность реестрованiя. В теченiе трех лет Москва воздерживалась от реализацiи своих прав. А за это время, гетман и старшина, распоряжаясь, как полные хозяева, прiобрели необычайный вкус к власти и к обогащенiю - собирали налоги со всех слоев населенiя в свою пользу, судили, издавали общеобязательные приказы. Казачьи учрежденiя присвоили себе характер ведомств верховной власти. Появись московскiе воеводы в Малороссiи сразу же после переяславской присяги, у казаков не было бы повода для такого эксперимента. Теперь они проделали его удачно и окрыленные успехом сделались смелыми и наглыми. Когда правительство, в 1657 г., решительно подняло вопрос о введенiи воевод и взиманiи налогов, Хмельницкiй отказался от собственных слов в Переяславле и от речей своих посланных в Москве. Оказалось, что "и в мысли у него не было, чтоб царское величество в больших городах, в Чернигове, в Переяславле, в Нежине, велел быти своего царскаго величества воеводам, а дохо- ды бы сбирая, отдавати царскаго величества воеводам. Будучи он, гетман, на трактатех царскаго величества с бли- жним боярином В. В. Бутурлиным с товарищи, только домолвили, что быти воеводам в одном г. Кiеве..."[38].
Смерть Богдана помешала разгореться острому конфликту, но он вспыхнул при преемнике Хмельницкаго Иване Выговском, начавшем длинную цепь гетманских измен и клятвопреступленiй. В его лице старшина встала на путь открытаго противодействiя введенiю царской администрацiи и, тем самым, на путь нарушенiя суверенных прав Москвы. "Воеводскiй" вопрос прiобрел исключительное политическое значенiе. Строго говоря, он был причиной всех смут заполнивших вторую половину XVII века. Воеводы сделались страшилищем, кошмаром преследовавшим казачью старшину во сне и наяву. Малейшiй намек на их появленiе повергал ее в лихорадочное состоянiе. Воеводами старались запугать весь народ, представляя их людьми жестокими, алчними, безсердечными; говорили, будто они запретят малороссам ношенiе сапог и введут лапти, что все населенiе погонят в Сибирь, местные обычаи и церковные обряды заменят своими москальскими - крестить младенцев прикажут посредством погруженiя в воду, а не обливанiем... Такими росказнями москвичам создали репутацiю задолго до их появленiя в крае.
Характерно для всей второй половины XVII века обилiе жалоб на всевозможныя москальскiя насилiя. Но тщетно было бы добираться до реальных основ этих жалоб. Всегда оне выражались в общей форме, без ссылок на конкретные факты и всегда исходили от старшины. Делалось это чаще в устной, а не в письменной форме на шумных радах при избранiи гетманов или при объясненiях по поводу каких нибудь казачьих измен. Ни в московских, ни в малороссiйских архивах не найдено делопроiзводств и разследованiй по поводу обид или притесненiй учиненных над малороссами царсками чиновниками, нет указанiй на самое возникновенiе таких документов. Зато много основанiй думать, что их и не было. Вот эпизод, относящiйся к 1662 году. Наказной гетман Самко жаловался царю на московских ратных людей, которые, якобы, били, грабили переяславцев и называли их изменниками. По его уверенiям, даже воевода кн. Волконскiй принимал в этом участiе и мирволил буянам, вместо того, чтобы карать их. Но когда царь отправил в Переяславль стольника Петра Бунакова для сыска виновных - Самко отказался от разследованiя и приложил все усилiя, чтобы замять дело. Он заявил, что иные обиженные пали на войне, другiе в плену, третьим некого привлекать к ответственности, потому, что обидчики изчезли. Бунаков прожил в Переяславле месяц - с 29 мая по 28 iюня - и за все это время привели к нему одного только драгуна пойманнаго в краже. Его били кнутом на козле и провели сквозь строй. Призвав казачих начальников Бунаков спросил: будут ли наконец челобитныя от переяславцев на московских ратных людей? Те отвечали что многiе переяславцы уже помирились со своими обидчиками, а новых челобитiй по их мненiю, скоро не будет и потому они полагают, что ему, Бунакову, нет смысла проживать здесь долее[39]. На глуховской раде, при избранiи в гетманы Д. Многогрешнаго, в 1668 году, царскiй посланный кн. Ромодановскiй в ответ на заявленiя старшины о том, что служилые люди устраивают пожары с целью грабежа, - говорил: "О том великому государю не бывало ни от кого челобитья ни прежде сего, ни в по- следнее время; если же бы челобитье такое было, против челобитья был бы сыск, а по сыску, смотря по вине, тем вором за их воровство и казнь учинена была бы. Знатно, то дело ныне затеяли вы, чтоб воеводам в городах не быть"[40]. Гетман и старшина не нашлись, что на это возразить. Не получив отраженiя в актовом, документальном матерiале, злоупотребленiя царских властей расписаны, зато, необычайно пышно, во всякаго рода памфлетах, воззванiях, анонимных письмах, в легендарных исторiях Украины. Этого рода матерiал настолько обилен, что соблазнил некоторых историков XIX века, вроде Костомарова, принимавшаго его без критики и повторявшаго в своих ученых сочиненiях версiю о злоупотребленiях московских властей.
Что московская бюрократiя XVII века не может служить образцом добродетели, хорошо известно. Но какова бы она ни была у себя дома, она обладала редким политическим тактом в деле присоединенiя и колонизацiи чужих земель. В противоположность англичанам, португальцам, испанцам, голландцам, истреблявшим целые народы и цивилизацiи, заливавшим кровью острова и материки, Москва владела тайной удержанiя покоренных народов не одним только принужденiем. Меньше всего у нея было склонности применять жестокiе методы в отношенiи многочисленнаго, единокровнаго, единовернаго народа малороссiйскаго, добровольно к ней присоединившагося. Правительство царя Алексея Михайловича и все последующiя превосходно знали, что такой народ, если он захочет отойти, никакой силой удержать невозможно. Пример его недавняго отхода от Польши у всех был в памяти. В Москве, поэтому, ревниво следили, чтобы чиновники попадавшiе в Малороссiю, не давали своим поведенiем повода к недовольству. От единичных, мелких злоупотребленiй уберечься было трудно, но борьба с ними велась энергичная. Когда стольник Кикин, в середине 60-х годов, обнаружил, что в списках податного населенiя попадаются казаки, занесенные туда по небрежности или по злой воле царских писцов - оным писцам учинено было строгое наказанiе. Такому же сыску и наказанiю подверглись все переписчики замеченные в лихоимстве, по каковому поводу гетман со всеми полтавскими казаками приносили царю благодарность. В Москве следили за тем, чтобы малороссiян, даже, худым словом не обижали. После измен гетманов - Выговскаго, Юрiя Хмельницкаго, Брюховецкаго, после безчисленных переходов казаков от Москвы к Польше, от Польши к Москве, когда самые корректные люди не в силах были сдерживать своего раздраженiя на такое непостоянство, некоторые русскiе воеводы, в прилегающих к Украине городах, взяли привычку называть прiезжавших к ним для торга малороссов изменниками. Когда в Москве об этом стало известно, воеводам был послан указ с предупрежденiем, что "если впредь от них такiя неподобныя и поносныя речи пронесутся, то будет им жестокое наказанье безо всякой пощады". Даже самых знатных особ резко одергивали за малейшее нарушенiе малороссiйских "вольностей". До нас дошла отписка из Москвы на имя кн. М. Волконскаго - воеводы Каневскаго. В 1676 году, этому воеводе попался в руки лазутчик с праваго берега Днепра, признавшiйся, что ходил от враждебнаго гетмана Дорошенко с "воровским листом" к полковнику Гурскому. Это же подтвердил и слуга полковника. Волконскiй, не предупредив левобережнаго гетмана Самойловича, которому подчинен был Гурскiй, начал дело о его измене. Самойлович обиделся и пожаловался в Москву. Оттуда Волконскiй получил отставку и выговор: "То ты дуростiю своею делаешь негораздо, вступаешься в их права и вольности, забыв наш указ; и мы указали тебя за то посадить в тюрьму на день, а как будешь на Москве, и тогда наш указ сверх того учинен тебе будет"[41]. Запрещал и Петр попрекать украинцев изменой Мазепы. В некоторых важных случаях он грозил даже смертной казнью за это.
При таких строгостях и при таком уваженiи к дарованным им правам, казаки имели возможность мирным, лойяльным путем добиваться устраненiя воеводских злоупотребленiй, если бы таковыя были. Но злоупотребленiй было меньше, чем разговоров о них. Московская администрацiя на Украине, не успев появиться и пустить корни, была форменным образом вытеснена оттуда. Не она нарушала дарованныя украинцам права и привилегiи, а казачество постоянно нарушало верховныя права Москвы, принятыя и скрепленныя присягой в Переяславле.
* * *
Впервые о введенiи войск в Малороссiю заявлено было гетману Выговскому, в конце 1657 г. Для этой цели отправлен в Малороссiю стольник Кикин с известiем, что идут туда войска под начальством кн. Г. Г. Ромодановскаго и В. Б. Шереметева. Кроме того, для участiя в раде, едут царскiе посланные - н. А. Н. Трубецкой и Б. М. Хитрово. Войска посылались в города в качестве обыкновенных гарнизонов и воеводам не было дано административных прав - ни суд, ни сбор податей, ни какiя бы то ни было отрасли управленiя их не касались. Разсматривались они, как простая воинская сила для удержаннiя царских владенiй. Кикину приказано было разеяснить городским жителям, что их вольностям опасности не грозит и что войска присылаются для обереганiя края от ляхов и от татар. Поляки, в свое время, не допускали возведенiя крепостей на Украине, вследствiе чего она оставалась беззащитной в случае внешняго нападенiя. Об укрепленiи ея и о защите с помощью царских войск просили Хмельницкiй и старшина в 1654 г., включив в свою мартовскую челобитную спецiальный пункт по этому поводу. И позднее, как Хмельницкiй, так и Выговскiй настаивали на удовлетворенiи этой просьбы. О присылке войск ходатайствовал в 1656 г. Павел Тетеря, - в бытность свою послом в Москве. Со стороны казачества, Москва меньше всего могла ожидать какой нибудь оппозицiи. Но тут и выяснилось, как плохо знала она своих врагов и своих друзей на Украйне. Получилось так, что в городах и селах весть о приходе московских войск встречена была с одобренiем, даже с восторгом, тогда как враждебная реакцiя последовала со стороны гетмана и казаков. Мещане, мужики и простые казаки выражали царскому стряпчему Рагозину, когда он ехал к Выговскому, желанiе полной замены казачьей администрацiи администрацiей царской. Котляр - наказной войт в Лубнах - говорил: "Мы все были рады, когда нам сказали, что будут царскiе воеводы, бояре и ратные люди; мы мещане с казаками и чернью заодно. Будет у нас в Николин день ярмарка и мы станем советоваться, чтоб послать к великому государю бить челом, чтоб у нас были воеводы". То же говорили бедные казаки: "Мы все рады быть под государевою рукою, да лихо наши старшiе не станут на мере, мятутся, только вся чернь рада быть за великим государем". Нежинскiй протопоп Максим Филимонов прямо писал боярину Ртищеву: "Изволь милостивый пан советовать царю, чтоб не откладывая взял здешнiе края и города черкасскiе на себя и своих воевод поставил, потому что все желают, вся чернь рада иметь одного подлиннаго государя, чтоб было на кого надеяться; двух вещей только боятся: чтоб их отсюда в Москву не гнали, да чтоб обычаев здешних церковных и мiрских не переменяли... Мы все желаем и просим, чтоб был у нас один Господь на небе и один царь на земле. Противятся этому некоторые старшiе для своей прибыли: возлюбивши власть не хотят от нея отступиться"[42]. Примерно то же говорили запорожцы отправившiе в Москву свое посольство тайно от Выговскаго.
В iюне 1658 г., когда воевода В. Б. Шереметев шел в Кiев, жители на всем пути приветствовали его, выходили навстречу с иконами, просили прислать царских воевод в остальные города[43]. Зато у гетмана и старшины весть о приходе царских войск вызвала панику и злобную настороженность. Она усилилась, когда стало известно, что стольник Кикин, по дороге, делал казакам разеясненiя, касательно неплатежа им жалованья. Царское правительство не требовало с Малороссiи, в теченiе четырех лет, никаких податей. Оно и теперь не настаивало на немедленной их уплате, но его тревожили слухи о недовольстве простого казачества, систематически не получавшаго жалованья. Боясь, как бы это недовольство не обратилось на Москву, оно приказало Кикину ставить народ в известность, что все поборы с Украйны идут не в царскую, а в гетманскую казну, собираются и расходуются казацкими властями.
Выговскiй почуял немалую для себя опасность в таких разеясненiях. Мы уже знаем, что Москва, согласившись на просьбу Богдана платить жалованье казакам, связывала этот вопрос с податным обложенiем; она хотела, чтобы жалованье шло из сумм малороссiйских сборов.
Ни Хмельницкiй, ни его посланные Самойло Богданов и Павел Тетеря, никаких возраженiй по этому поводу не делали, да и трудно представить себе какiя либо возраженiя, но содержавшая пункт о жалованьи челобитная Богдана, которую он посылал в Москву в марте 1654 г., оказалась утаенной от всего казачества, даже от старшины. Лишь несколько лиц, в том числе войсковой писарь Выговскiй, знали об изложенных там просьбах[44]. Старый гетман, видимо, не хотел привлекать чье бы то ни было вниманiе к вопросу о сборе податей и к финансовому вопросу в целом. В "бюджет" Малороссiи никто, кроме гетманскаго уряда, не должен был посвящаться. Нельзя не видеть в этом новаго доказательства низменности целей, с которыми захвачена власть над Южной Русью. Впервые статьи Хмельницкаго оглашены в 1659 г. во время избранiя в гетманы его сына Юрiя, но в 1657 г. Выговскiй столь же мало заитересован был в их огласке, как и Богдан. Разеясненiя Кикина ускорили разрыв его с Москвой. Он прiехал в Корсунь, созвал там полковников и положил булаву. "Не хочу быть у вас гетманом; царь прежнiя вольности у нас отнимает, и я в неволе быть не хочу". Полковники вернули ему булаву и обещали за вольности стоять вместе. Затем гетман произнес фразу означавшую форменную измену: "Вы полковники должны мне присягать, а я государю не присягал, присягал Хмельницкiй". Это, повидимому, даже для казачьей старшины было не вполне пристойное заявленiе, так что полтавскiй полковник Мартын Пушкарь отозвался: "Все войско запорожское присягало великому государю, а ты чему присягал, сабле или пищали?"[45]. В Крыму, московскому посланнику Якушкину удалось проведать, что Выговскiй щупает почву на случай перехода в подданство к хану Мегмет Гирею. Известна и причина: "царь присылает к ним в черкасскiе города воевод, а он гетман не хочет быть у них под началом, а хочет владеть городами сам, как владел ими Хмельницкiй"[46].
Между тем, кн. Г. Г. Ромодановскiй с войском семь недель дожидался гетмана в Переяславле, и когда Выговскiй явился - упрекал его за медлительность. Он ставил на вид, что пришел по просьбе Хмельницкаго, да и самого же Выговскаго, тогда как теперь, ему не дают кормов в Переяславле, отчего он поморил лошадей и люди от безкормицы начинают разбегаться. Если и впредь кормов не дадут, то он, князь, отступит назад в Белгород. Гетман извинился за неполадки, но решительно просил не отступать, ссылаясь на шаткость в Запорожьи и в других местах. Весьма возможно, что он был искренен, в данном случае. Выговскiй пользовался чрезвычайной непопулярностью среди "черни"; в нем справедливо усматривали проводника идеи полнаго главенства старшины в ущерб простому казачеству. Запорожцы тоже его не любили за то, что он запрещал им рыбу ловить и вино держать на продажу. Они готовы были при первом удобном случае возстать на него. Гетман это знал и боялся. Присутствiе московских войск на Украйне было ему, в этом смысле, на руку. Ромодановскому он прямо говорил: "После Богдана Хмельницкаго во многих черкасских городах мятежи и шатости и бунты были, а как ты с войском пришел и все утихло. А в Запорожьи и теперь мятеж великiй...". Но, видимо, опасность пребыванiя царских войск в крае перевешивала в его глазах ту выгоду, которую они ему приносили. Именно в этот момент, т. е. с приходом Ромодановскаго, у него окончательно созрело решенiе об измене.
Между тем, на гетмана возстал Мартын Пушкарь - полтавскiй полковник. Среди других начальных людей замечена была тоже шатость, так что Выговскiй казнил в Гадяче некоторых из них, а на Пушкаря отправился походом, призвав на помощь себе крымских татар. В Москве встревожились. К гетману послали Ивана Апухтина с приказом не расправляться самовольно со своими противниками и не приводить татар, но ждать царскаго войска. Апухтин хотел ехать к Пушкарю, чтобы уговорить его, но Выговскiй не пустил. Он в это время уже был груб и безцеремонен с царскими посланниками. Он осадил Полтаву, взял Пушкаря вероломством и отдал город на ужасающiй погром татарам. Москва, тем временем, успела вполне узнать о его намеренiях. Со слов митрополита кiевскаго, духовных лиц, родни покойнаго Хмельницкаго, кiевских мещан и всяких чинов людей стало известно о сношенiях Выговскаго с поляками на предмет перехода к ним. 16 августа 1658 года прибежали в Кiев работники из лесов с известiем, что казаки и татары идут под город, а 23 августа Данило Выговскiй - брат гетмана - явился к Кiеву с двадцатитысячным казацко-татарским войском. Воевода Шереметев не дал застигнуть себя врасплох и отбил нападенiе с большим для Выговскаго уроном. Казаки, таким образом, объявили Москве настоящую войну. 6 сентября 1658 г., гетман Выговскiй заключил в Гадяче договор с польским послом Беневским, согласно которому запорожское войско отказывалось от царскаго подданства и заложилось за короля. По этому договору, Украина соединялась с Речью Посполитой на правах, якобы, самобытнаго государства под названiем "Великаго Княжества Русскаго". Гетман избирался казаками и утверждался королем пожизненно. Ему принадлежала верховная исполнительная власть. Казачiй реестр определялся в 30.000 человек. Из них, гетман имел право ежегодно представлять королю несколько человек для возведенiя в шляхетское достоинство с таким расчетом, чтобы число их из каждаго полка не превышало 100. Договор был соcтавлен так, что многiе жизненные для Украины вопросы оставлялись неразрешенными и туманными. Такова была проблема Унiи. Малороссы видеть ее у себя не хотели, но фанатизм польских католиков был не меньшiй. Они приходили в ярость при одной мысли о возможных уступках схизматикам. Польскому комиссару Беневскому, заключавшему договор с Выговским, пришлось долго уламывать депутатов сейма в Варшаве. "Мы теперь должны согласиться для вида на уничтоженiе Унiи, чтобы их приманить этим, - говорил он, - а потом... мы создадим закон, что каждый может верить, как ему угодно, - вот и Унiя останется в целости. Отделенiе Руси в виде особаго княжества будет тоже не долго: казаки, которые теперь думают об этом, - перемрут, а наследники их не так горячо будут дорожить этим и мало по малу все примет прежнiй вид"[47]. Такой же коварный замысел у поляков существовал относительно реставрацiи крепостного права. Ни полномочiя земельных владельцев, ни права крестьян, что будут жить на их землях совершенно не оговаривались в трактате. Выговскiй и старшина молчаливо продавали простой народ в рабство, из котораго он с такими мученiями вышел во время Хмельничины. Несмотря на то, что рада состояла из избранной части казачества,договор вызвал у нея так много сомненiй, что едва не был отвергнут. Спас положенiе Тетеря, крикнув: "Эй! згодимоса панове-молодцы, з ляхами - бильшо будемо мати, покирливо телятко дви матери ссет!". На последовавшем после этого пиру, Выговскiй уверял казаков, будто все они по этому договору будут произведены в шляхетство[48].
* * *
Выяснилось, однако, что далеко не все войско запорожское последовало за Выговским, многiе остались верны Москве и выбрав себе новаго гетмана Безпалаго начали войну с Выговским. 15 января 1659 г., кн. А. Н. Трубецкой с большим войском выступил на помощь Безпалому. Но в конце iюня это войско постиг жестокiй разгром под Конотопом. Туда пришли татарскiй хан и Выговскiй со своими приверженцами. Один из русских предводителей, кн. С. Р. Пожарскiй, увлекшись преследованiем казаков, попал в ловушку, был смят татарами и очутился со своим войском в плену. Самого его за буйное поведенiе (он плюнул хану в лицо) казнили; остальных русских пленных, в количестве 5.000 человек, казаки вывели на поле и перерезали, как баранов[49]. Узнав о гибели отряда Пожарскаго, Трубецкой в страшном безпорядке отступил в Путивль. Если бы татары захотели, они могли бы в этот момент безпрепятственно дойти до самой Москвы. Но хан, поссорившись с Выговским, увел свои войска в Крым, а Выговскiй должен был вернуться в Чигирин. Он пробовал оттуда действовать против москвичей, выслав на них своего брата Данилу с войском, но 22 августа Данило был наголову разбит.
30 августа, воевода Шереметев писал из Кiева царю, что полковники переяславскiй, нежинскiй, черниговскiй, кiевскiй и лубенскiй - снова присягнули царю. Услышав об этом, западная сторона Днепра тоже стала волноваться и почти вся отошла от Выговскаго. Казаки собрались вокруг Юрiя Хмельницкаго - сына Богдана, который 5 сентября писал Шереметеву, что он и все войско запорожское хочет служить государю. В тот же день, воевода Трубецкой двинулся из Путивля на Украину и везде был встречаем с трiумфом, при громе пушек. Особенно торжественную встречу устроил Переяславль. Населенiе повсеместно присягало царю.
Получилось так, как предсказывал Андрей Потоцкiй, прикомандированный поляками к Выговскому и командовавшiй при нем польским вспомогательным отрядом. Наблюдая событiя, он писал королю: "Не изволь ваша королевская милость ожидать для себя ничего добраго от здешняго края. Все здешнiе жители (Потоцкiй имел ввиду обитателей праваго берега) скоро будут московскими, ибо перетянет их к себе заднепровье (восточная сторона), а они того и хотят и только ищут случая, чтоб благовиднее достигнуть желаемаго"[50]. Измена Выговскаго показала, как трудно оторвать Украину от Московскаго Государства. Каких нибудь четыре года прошло со дня присоединенiя, а народ уже сжился с новым подданством так, что ни о каком другом слышать не хотел. Больше того, он ни о чем так не мечтал, как об усиленiи этого подданства. Ему явно не нравились те широкiя права и привилегiи, что казачество выхлопотало себе в ущерб простому народу. Некоторыя из писем направленных в Москву содержали угрозу: если царь не пресечет казачiй произвол и не утвердит своих воевод и ратных людей, то мужики и горожане разбегутся со своих мест и уйдут, либо в великорусскiе пределы, либо за Днепр. Этот голос крестьянскаго и городскаго люда слышится на протяженiи всех казачьих смут второй половины XVII столетiя. Протопоп Симеон Адамович писал в 1669 г.: "Воля ваша; если прикажете из Нежина, Переяславля, Чернигова и Остра вывести своих ратных людей, то не думайте, чтоб было добро. Весь народ кричит, плачет: как израильтяне под египетскою, так они под казацкою работою жить не хотят; воздев руки молят Бога, чтоб попрежнему под вашею государскою державою и властiю жить; говорят все: за светом государем живучи, в десять лет того бы не видели, что теперь в один год за казаками"[51].
10 октября 1659 г., Юрiй Хмельницкiй со старшиной прибыл в Переяславль к Трубецкому. Старшина извинялась за измену и жаловалась, что принудил ее к этому "Ивашко Выговскiй".
* * *
Измена Выговскаго раскрыла московскому правительсгву глаза на страшный антагонизм между казачеством и крестьянством. Начали в Москве понимать, также, что десятки тысяч казаков только называются казаками, а на самом деле - те же крестьяне, которых матерые казаки и притесняют, как мужиков. После Зборова и Переяславля им удалось правдами и неправдами попасть в реестр и получить формальное наименованiе казака, но не воспользоваться ни одной из казачьих привилегiй. Старое казачество их знать не хотело. Их устраняли от участiя в казацких радах, пускали туда в незначительных количествах, а то и вовсе не пускали. При избранiи Выговскаго, в Чигирине, рада сплошь состояла из старшины, полковников, сотников; когда "чернь" захотела проникнуть во двор в котором происходила рада, перед нею захлопнули ворота. Во всех петицiях предеявленных старшиною московскому правительству, после измены Выговскаго, неизменно значился пункт о недопущенiи "черни" к разрешенiю войсковых дел. Борьба с нею приняла столь острый характер, что, начиная с конца шестидесятых годов XVII века, полковники начинают заводить себе "компанiи" - наемные отряды, помимо тех казаков, над которыми начальствовали и, как раз, для удержанiя в повиновенiи этих самых казаков. Гетманы, точно так же, создают при себе гвардiю составленную чаще всего из иноземцев. Еще при Хмельницком состояло 3.000 татар, правобережные гетманы нанимали поляков, а Мазепа выпросил у московскаго правительства стрельцов для охраны своей особы, так что один иностранный наблюдатель заметил: "Гетман стрельцами крепок. Без них хохлы давно бы его уходили, да стрельцов боятся"[52]. Постепенно, Мазепа заменил их польскими сердюцкими полками. В 1696 году, кiевскiй воевода кн. Барятинскiй получил от стародубскаго жителя Суслова письмо, в котором тот пишет: "Начальные люди теперь в войске малороссiйском все поляки. При Обидовском, племяннике Мазепы, нет ни одного слуги казака. У казаков жалоба великая на гетманов, полковников и сотников, что для искорененiя старых казаков, прежнiя вольности их все отняли, обратили их себе в подданство, земли все по себе разобрали. Из котораго села прежде на службу выходило казаков по полтораста, теперь выходит только человек по пяти или по шести. Гетман держит у себя в милости и призренiи только полки охотницкiе, компанейскiе и сердюцкiе, надеясь на их верность и в этих полках нет ни одного человека природнаго казака, все поляки... Гетман в нынешнем походе стоял полками порознь опасаясь бунту; а если б все полки были в одном месте, то у казаков было совершенное намеренiе старшину всю побить"[53].
Бунт полтавскаго полковника Пушкаря против Выговскаго был бунтом этой демократической части казачества против значных. Когда старшина, бросив Выговскаго и собравшись вокруг Юрiя Хмельницкаго, искала путей возвращенiя под царскую руку, она прежде всего домогалась устраненiя простого народа от участiя в политической жизни и добивалась полной его зависимости от "значных". В предеявленных кн. Трубецкому 14 статьях, значился пункт и о воеводах, которых казачество нигде кроме Кiева не хотело видеть.
Но событiя 1657-1659 г.г. укрепили Москву в сознанiи необходимости внимательнее прислушиваться к голосу низового населенiя и по возможности ограждать его от хищных поползновенiй старшины. Это отнюдь не выражалось в потаканiи "черни", в натравливанiи ее на "значных", как утверждает Грушевскiй. Будучи государством помещичьим, монархическим, пережившим в XVII веке ряд страшных бунтов и народных волненiй, Москва боялась играть с таким огнем, от котораго сама могла сгореть. Не установлено ни одного случая, когда бы царское правительство применяло подобные методы в Малороссiи. Но оно прекрасно поняло, что не казаки удерживают страну под царской властью, а простой народ. В ответ на 14 статей, Трубецкой выдвинул свои пункты: Гетману без совета всей черни в полковники и в начальные люди никого не выбирать и не увольнять. Самого гетмана, без царскаго указа не сменять. Начальных людей гетман не может казнить смертью, как это делал Выговскiй, без участiя царскаго представителя. Запрещается распространять казачьи порядки на Белоруссiю. Воеводам царским быть в Переяславле, Нежине, Чернигове, Браславле, Умани, но в войсковыя казачьи права и вольности не вступаться, у реестровых казаков на дворах не ставиться и подвод у них не брать. Без царскаго указу войн не начинать и на войну не ходить. За самовольное веденiе войны - смертная казнь.
Сопоставление этих условiй и контрусловiй ясно обнаруживает стремленiе старшины изменить дух и букву переяславскаго присоединенiя, в то время как Москва упорно стоит на их сохранении.
Хотя новый гетман и руководившiе им казацкiе воротилы приняли требованiя Трубецкого и подписали их - не прошло и года, как Юрiй Хмельницкiй изменил.
* * *
Необычайный переплет событiй на Украине, вызванный изменой Выговскаго, сорвал фактически и отсрочил еще на несколько лет намеченное Москвой введенiе воевод. Только в Кiеве им удалось удержаться; в большинстве же других городов, вследствiе поднявшейся сумятицы, воеводы не утвердились. Возобновленiе переговоров о введенiи воеводскаго управленiя началось лишь в 1665 году по иницiативе гетмана Брюховецкаго. Но, чтобы понятной стала самая его иницiатива, необходимо сказать несколько слов о приходе к власти этого человека.
Иван Мартынович Брюховецкiй начал свою карьеру, как кошевой атаман в Сечи. Отсюда он стал вмешиваться в событiя леваго берега, заявив себя ревностным сторонником Москвы, но в отличiе от Самка и Золотаренка, представлявших значное казачество, Брюховецкiй держал сторону "черни". Его соперничество носило, таким образом, соцiальный характер. Когда, 18 iюня 1663 г., собралась в Нежине "черневая" рада, т. е. такая в которой участвовали наряду со значными также простые казаки, ни в каких реестрах не состоявшiе, то царскому посланнику кн. Гагину не дали даже прочитать царскаго указа об избранiи гетмана - толпа начала выкрикивать имена кандидатов, главным образом, Самка и Брюховецкаго. Запорожцы кинулись на сторонников Самка, столкнули кн. Гагина с его места и провозгласили гетманом Брюховецкаго. В свалке убито было несколько человек, а Самко едва спасся бегством в воеводскiй шатер. Он жаловался на незаконность выборов. Гагин созвал новую раду, но она оказалась для Самко еще более печальной по своим результатам. Те, что стояли, вначале, за него, - перешли теперь на сторону Брюховецкаго.
"Чернь", не довольствуясь "избирательной" победой, кинулась грабить возы старшины, а потом резать и саму старшину. Три дня продолжались убiйства. Самко и Золотаренко выволокли на войсковой суд, обвинили в измене и казнили вместе с толпой их сторонников.
Пред нами - первый случай прихода к власти "черни", сумевшей выдвинуть на гетманство своего ставленника. Этим объясняется успех Брюховецкаго в первые годы его гетманства. Ему удается довольно быстро навести порядок на левой стороне Днепра, а потом перекинуться и на правый, где его влiянiе стало расти так быстро, что встревожило П. Тетерю, заставив его искать путей для перехода на сторону Москвы. Сам Иван Выговскiй, всеми оставленный, но носившiй титул "гетмана русскаго и сенатора польскаго", стал подумывать об измене королю.
В 1664 г. он снесся с полковником Сулимою, дабы поднять возстанiе в пользу царя, перебить польских старост и отнять именiя у шляхты. Он был разстрелян поляками. "Чернь", по обеим сторонам Днепра, тяготела, как прежде, к Москве. Почувствовав за собой мощь низового казачества, крестьянства и горожан, Брюховецкiй сразу понял, какую позицiю должен занять в отношенiи Москвы. В 1665 г. выражает он желанiе "видеть пресветлыя очи государевы" и 11 сентября является в Моску во главе пышной свиты в 535 человек. Поведенiе его в Москве столь необычно, что заслуживает особаго вниманiя. Он сам просит царя о присылке воевод и ратных людей в украинскiе города и сам выражает пожеланiе, чтобы сборы с мещан и с поселян, все поборы с мельниц, кабаков, а также таможенные сборы шли в пользу государя. Просит он и о том, чтобы митрополит кiевскiй зависел от Москвы, а не от Константинополя. Казалось, появился наконец гетман за хотевшiй всерьез уважать суверенныя права Москвы и понимающiй свое подданство не формально, а по настоящему. Желая дать как можно больше доказательств благих намеренiй, Брюховецкiй выражает пожеланiе жениться на девушке из почтеннаго русскаго семейства. За него сватают княжну Долгорукую и самому ему жалуют боярское званiе.
Враги Брюховецкаго, значные казаки, находившiеся в лагере П. Тетери и П. Дорошенко, объявили его изменником и предателем казачества, но, совершенно очевидно, поведенiе Брюховецкаго объясняется желанiем быть популярным в народе. От гетмана выбраннаго "чернью" народ ждал политики согласной с его чаянiями. Известно, что когда воеводы стали прибывать в малороссiйскiе города, жители говорили казацким старшинам в лицо: "Вот наконец Бог избавляет нас; впредь грабить нас и домов наших разорять не будете"[54].
Тем не менее, по прошествiи известнаго времени, "боярин-гетман", по примеру Выговскаго и Хмельницкаго, изменил Москве. Причины были те же самыя. Почувствовав себя прочно, завязав крепкiя связи в Москве, заверив ее в своей преданности и в то же время снискав расположенiе простого украинскаго народа, гетман вступил на путь своих предшественников - на путь беззастенчиваго обогащенiя и обиранiя населенiя.
Окружавшая его старшина, вышедшая из "черни", очень скоро забыла о своем происхожденiи и начала притеснять вчерашнюю братiю с таким усердiем, что превзошла прежнюю "значную" старшину. Результат не замедлил сказаться. Прелесть добычи породила ревность и боязнь лишиться хотя бы части ея. В московской администрацiи, которую сами же пригласили, стали усматривать соперницу. И это несмотря на то, что воеводы лично никаких податей не собирали, собирали попрежнему "полковники с бурмистрами и войтами по их обычаям". Собранныя суммы передавались воеводам. Местная казачья администрацiя не упразднялась и не подменялась москалями. Тем не менее не успели воеводы с ратными людьми прибыть в города, а им уже стали говорить: "Вот казаки заведут гиль и вас всех отсюда погонят". Русских стали называть злодеями и жидами. Особенно заволновалось Запорожье. Запорожцы, в отличiе от реестровой старшины, боялись воевод не по фискальным, а по военным соображенiям. Они заботились, чтобы не было пресечено их привольное разбойничье житье в Сечи. Малейшiй намек на покушенiе, в этом смысле, вызывал у них реакцiю. Когда Москва, по совету Брюховецкаго, решила послать свой гарнизон в крепость Кодак, расположенную близко к Сечи и служившую как бы ключем к Запорожью, это послужило причиной антимосковских выпадов сечевиков. В мае 1667 г. ими было зверски перебито московское посольство во главе со стольником Лодыженским, ехавшее по Днепру в Крым. Кроме того, они стали сноситься с правобережным гетманом Дорошенко, с Крымом, с поляками, со всеми врагами Москвы. К казачьему недовольству присоединилось открытое раздраженiе высшаго духовенства, перепуганнаго просьбой Брюховецкаго о поставленiи в Кiев митрополита московской юрисдикцiи. Сам царь отклонил это ходатайство, заявив, что без согласiя константинопольскаго патрiарха не может этого сделать, но малороссiйское духовенство насторожилось и повело интригу для отпаденiя Украйны. Совокупность этих причин, к которым примешалось множество личных дел и обстоятельств, вроде того, что Дорошенко поманил Брюховецкаго перспективой распространенiя его власти на оба берега, обещав поступиться ему своей булавой, при условiи измены Москве, - привели к тому, что Брюховецкiй в конце 1667 г. собрал раду из полковников и старшины, где выработан был план изгнанiя московских войск и воевод из Малороссiи. Сначала запретили платить подати царю. Крестьяне, чуя недоброе, неохотно повиновались, а кое где и совсем противились приказам старшины, как это имело место в Батуринском и Батманском уеездах. За это их мучили и грабили до того, что им нечем стало платить. Сборщиков податей жестоко преследовали, особенно мещан-откупщиков; им резали бороды и грозили: будьте с нами, а не будете, то вам, воеводе и русским людей жить всего до масленицы"[55].
В Москве, узнав о начавшейся шатости, решили сделать последнее усилiе, чтобы удержать старшину от измены - послали 6 февраля 1668 г. увещательную грамоту гетману: "А если малодушные волнуются за то, что нашим воеводам хлебных и денежных сборов не ведать, хотят взять эти сборы на себя, то пусть будет явное челобитье от всех малороссiйских жителей к нам, мы его примем милостиво и разсудим, как народу легче и Богу угоднее"[56]. Но быть может, именно эта грамота и ускорила взрыв. Из нея видно, что царь не прочь был пересмотреть вопрос о воеводских функцiях, при условiи челобитья ОТ ВСеХ малороссiян. Ему хотелось слышать голос всей земли, а не одной старшины, не одного казачества. Этого старшина больше всего и боялась.
Разрыв с Москвой произошел 8 февраля. Воевода и начальники московскаго войска в Гадяче, явившись в этот день к гетману, чтобы ударить челом, - не были приняты. Потом гетман призвал немца - полковника Ягана Гульца, командовавшаго московским отрядом, и потребовал, чтобы тот немедленно уходил из города. Гульц взял с него клятву, что при выходе ничего худого ему сделано не будет. Воеводе Огареву с криком и бранью сказали: "Если вы из города не пойдете, то казаки вас побьют всех". Московских людей в Гадяче стояло всего 200 человек, крепости в городе не было, воеводе ничего не оставалось, как отдать приказ о выступленiи. Но когда подошли к воротам, они оказались запертыми. Гульца с начальными людьми выпустили, но стрельцов, солдат и воеводу остановили. На них бросились казаки. Только немногим удалось вырваться из города, но и их настигли и убили. Догнали и убили немца Гульца с товарищами. Огарев, раненый в голову, был взят местным протопопом и положен у себя, а жену его с позором водили по городу учинив величайшее зверство. Ей отрезали грудь. После этого гетман разослал листы во все концы с призывом очищать остальные города от московских ратных людей.
Через четыре месяца, 7 iюня 1668 г., Брюховецкiй был убит казаками. Он весьма просчитался в своих сношенiях с Дорошенко; тот не только не был намерен отдавать ему булаву, но потребовал, чтобы Брюховецкiй сложил свою. Выяснилось, также, что приближенные Брюховецкаго не любят его и ждут случая перейти на сторону Дорошенко. В таком положенiи, гетман решил поддаться турецкому султану и отправил послов в Константинополь. Но дни его были сочтены. Под Диканькой он узнал о приближенiи Дорошенко и когда тот явился, свои же собственные казаки, совместно с дорошенковцами, убили "боярина- гетмана".
В результате его измены, турецкiй подданный Дорошенко захватил 48 городов и местечек. Москва потеряла, кроме фуража и продовольствiя, 183 пушки, 254 пищали, 32 тысячи ядер, всякаго имущества на 74 тысячи рублей, да деньгами 141.000 руб.[57]. По тем временам, это были крупныя суммы.
Как только Дорошенко ушел на правую сторону Днепра, вся левобережная Украйна снова стала переходить к Москве.
Здесь нельзя не сказать несколько слов о Дорошенке, который по сей день остается одним из кумиров самостiйническаго движенiя и поминается в качестве борца за "незалежность". Этот человек причинил украинскому народу едва ли не больше несчастiй, чем все остальные гетманы вмсте взятые. Исторiя его такова. После измены Выговскаго, только Кiев продолжал оставаться в московских руках, вся остальная правобережная Украйна отдана была полякам. С избранiем Юрiя Хмельницкаго она на короткое время вернулась к царю с тем, чтобы с его изменой опять попасть в польскiя руки. Тетеря, в продолженiи своего короткаго гетманства, удерживал ее в королевском подданстве, а когда на смену ему, в 1665 году, пришел Петр Дорошенко, тот заложился за турецкаго султана - главу обширной рабовладельческой имперiи. У турок существовал взгляд на юго-восток Европы, как на резервуар рабской силы, почерпаемой с помощью крымских, азовских и белгородских (аккерманских) татар. Их набеги на Русь и Польшу представляли собой экспедицiи за живым товаром. Десятки и сотни тысяч славян поступали на невольничьи рынки в Константинополе и в Малой Азiи. Но до сих пор этот ясырь добывался путем войн и набегов; теперь, с утвержденiем на гетманстве Дорошенко, татары получили возможность административно хозяйничать в крае. Перiод с 1665 по 1676 г., в продолженiи котораго Дорошенко оставался у власти, был для правобережной Украйны временем такого опустошенiя, с которым могут сравниться только набеги Девлет Гирея в середине XVI века. Татары, приходившiе по зову Дорошенка и без онаго, хватали людей направо и налево. Правый берег превратился в сплошной невольничiй рынок. Торговля в Чигирине шла чуть не под самыми окнами гетманскаго дома. Жители начали "брести розно", одни бежали в Польшу, другiе на левый берег, третьи - куда глаза глядели. В 1672 г. Дорошенко привел в Малороссiю трехсоттысячное турецкое войско и разрушил Каменец Подольскiй, в котором все церкви обращены были в мечети. "Здесь все люди видят утесненiе от турок, Дорошенко и нас проклинают и всякое зло мыслят" - писал про правый берег каневскiй полковник Лизогуб. Под конец, там начался голод, так как люди годами ничего не сеяли из-за татарскаго хищничества. По словам гетмана Самойловича, Дорошенко и сам, в конце концов, увидел, что ему "не над кем гетманить, потому что от Днестра до Днепра нигде духа человеческаго нет, разве где стоит крепость польская". Лавируя между Польшей, Москвой и Крымом, Дорошенко нажил себе множество врагов среди, даже, значнаго казачества. Против него действовали не только левобережные гетманы, но поднялись также избранные запорожцами Суховей, Ханенко и другiе. Залавировавшись и заинтриговавшись, он кончил тем, что сдался на милость гетману Самойловичу, обещавшему ему от имени Москвы прiют и безопасность. Переехав в Москву, Дорошенко назначен был вятским воеводой, в каковой должности и умер. Сбылось, таким образом, слово, сказанное, как-то раз, Демьяном Многогрешным - преемником Брюховецкаго: "А сколько своевольникам ни крутиться, кроме великаго государя деться им негде". Многогрешный, видимо, понимал, что пока вся толща украинскаго народа стихiйно тяготеет к Москве, казачья крамола обречена на неудачу.
* * *
Знаменитая украинская изследовательница и патрiотка А. Я. Ефименко, которую трудно заподозрить в симпатiи к самодержавiю, писала: "Как союз Малороссiи с Россiей возник в силу тяготенiя к нему массы, так и дальнейшая политика русскаго правительства, вплоть до второй половины XVIII столетiя, имела демократическiй характер, не допускавшiй никакой решительной меры направленной в интересах привилегированнаго сословiя против непривилегированнаго"[58].
Кончилось, однако, тем, что "привилегированным" удалось восторжествовать и над этой политикой, и над непривилегированным населенiем Украины. Соблюдая все дарованныя ею права и вольности, но постоянно терпя нарушенiе своих собственных прав, Москва вынуждена была, в сущности, капитулировать перед половецкой ордой, зубами и когтями вцепившейся в нисполанную ей судьбой добычу.
В теченiе полустолетiя, протекшаго со смерти Богдана Хмельницкаго до измены Мазепы, Москва была измотана непрерывными гетманскими интригами, "замятнями", переходами на польскую сторону. Не успевала вводить воевод, как через некоторое время приходилось выводить их снова. В этом и заключался метод казачьей борьбы против царской администрацiи. Существенной его частью была антимосковская агитацiя, жалобы на воеводскiя притесненiя и неустанныя требованiя полнаго упраздненiя воевод. Бывали случаи, когда Москва сурово вычитывала казакам их измены; особенно сильную речь произнес в 1668 г. на глуховской раде кн. Г. Г. Ромодановскiй. В ответ на просьбу старшины о выводе государевых ратных людей из малороссiйских городов, он прямо спросил: "Какую вы дадите поруку, что впредь измены никакой не будет?" Гетман и старшина на это промолчали. "И прежде были договоры, - сказал Ромодановскiй, - перед святым Евангелiем душами своими их крепили и чтож? Соблюли их Ивашка Выговскiй, Юраська Хмельницкiй, Ивашка Брюховецкiй? Видя с вашей стороны такiя измены, чему верить? Вы беретесь все города оборонять своими людьми, но это дело несбыточное. Сперва отберите от Дорошенки Полтаву, Миргород и другiе; а если бы в остальных городах царских людей не было, то и они были бы за Дорошенком"[59].
Несмотря на столь категорическiя заявленiя, Москва не выдержала безконечной гетманской крамолы и сдалась. Как только удалось заключить более или менее прочный мир с поляками и объединить всю оставшуюся Украйну под одним гетманом Самойловичем - она свела свою администрацiю на нет и фактически отдала край в гетманское, старшинское управленiе.
До учрежденiя "Малороссiйской коллегiи" в 1722 г., правительство довольствовалось номинальным пребыванiем Малороссiи в составе Россiйскаго Государства. Оно содержало в некоторых городах воинскiе гарнизоны, но от управленiя краем, фактически, устранилось. Все доходы с городов и сел Малороссiи остались в гетманской казне. Пропагандныя измышленiя самостiйников о грабеже Украины царским правительством разсчитаны на невежественных людей и не выдерживают соприкосновенiя с серьезным изследованiем этого вопроса. Даже за короткое пребыванiе воевод в некоторых украинских городах, правительство не поживилось ни одним рублем из местных сборов - все шло на военныя нужды Малороссiи. Приходилось нередко посылать туда кое что из московских сумм, потому что казачье начальство совершенно не заботилось о состоянiи крепостей.
Старшина дошла до того, что и этими присылками воспользовалась, как прецедентом, чтобы выпрашивать у царя денежныя подачки. Когда Мазепа своим хищничеством довел край до финансоваго истощенiя, генеральная канцелярiя обратилась в Москву за деньгами на жалованье охотницкому войску. Там были немало удивлены и ответили, что если раньше и были дотацiи, то объяснялось это военным временем, а теперь никакой войны нет. Москва напоминала, что "всякiе доходы в Малороссiи за гетманом, старшиною и полковниками, и бить еще челом о деньгах стыдно". Петр Великiй, позднее, говорил: "Можем непостыдно рещи, что никоторый народ под солнцем такими свободами и привилегiями и легкостью похвалиться не может, как по нашей царскаго величества милости, малороссiйскiй, ибо ни единаго пенязя в казну нашу во всем малороссiйском краю с них брать мы не повелеваем". Это была правда.
Полвека спустя, в 1764 г., было разработано секретное наставленiе Н. А. Румянцеву, при назначенiи его малороссiйским генерал-губернатором, где между прочим говорилось: "От сей толь обширной, многолюдной и многими полезными произращенiями преизобильной провинцiи, в казну государственную (чему едва кто поверить может) доходов никаких нет. Сiе однакож так подлинно, что напротив того еще отсюда отпускается туда по сороку по восьми тысяч рублей"[60].
М. С. Грушевскiй, возмущавшiйся тем, что Москва в Переяславле не удовлетворила, якобы, казачью просьбу о том, "чтобы все доходы с Украины поступали в местную казну и выдавались на местныя нужды", - мог бы совершенно успокоиться при виде практики фактически установившейся в Малороссiи. Из страны, действительно, не уходило "ни единаго пенязя", все оставалось в руках местных властей. Другой вопрос, действительно ли собиравшiяся деньги "выдавались на местныя нужды?" Если бы выдавались, не было бы такого вопiющаго неустройства во всех делах, не было бы народнаго ропота и недовольства, и не было бы волшебнаго превращенiя, за ничтожно-короткiй срок, запорожских голодранцев в обладателей огромных состоянiй. Уже в XVIII веке малороссiйскiе помещики оказываются гораздо богаче великорусских, как землями, так и деньгами. Когда у Пушкина читаем: "Богат и славен Кочубей, его поля необозримы" - это не поэтическiй вымысел. Петр Великiй глубоко ошибался полагая будто "свободами", "привилегiями" и "легкостью" пользуется весь малороссiйскiй народ. Народ чувствовал себя не лучше, чем при поляках, тогда как "свободы" и "легкости" выпали на долю одному значному казачеству, налегшему тяжелым прессом на все остальное населенiе и обдиравшему и грабившему его так, как не грабила ни одна иноземная власть. Только абсолютно бездарные, ни на что не способные урядники не скопили себе богатств. Все остальные быстро пошли в гору. Мечтая издавна о шляхетстве и стараясь всячески походить на него, казаки лишены были характерной шляхетской брезгливости к ростовщичеству, к торговле, ко всем видам мелкой наживы. Особенно крупный доход приносили мельницы и винокурни. Все оне оказываются в руках старшины. Но главным источником обогащенiя служил, конечно, уряд. Злоупотребленiе властью, взяточничество, вымогательство и казнокрадство лежат в основе образованiя вcех крупных частных богатств на Украине.
Величайшими стяжателями были гетманы. Нежинскiй протопоп Симеон Адамович писал про гетмана Брюховецкаго, что тот "безмерно побрал на себя во всей северской стране дани великiя медовыя, из виннаго котла у мужиков: по рублю, а с казака по полтине, и с священников (чего и при польской власти не бывало) с котла по полтине; с казаков и с мужиков поровну от сохи по две гривны с лошади, и с вола по две же гривны, с мельницы по пяти и по шести рублев же брал, а кроме того от колеса по червоному золотому, а на ярмарках, чего никогда не бывало, с малороссiян и с великороссiян брал с воза по десять алтын и по две гривны; если не верите, велите допросить путивльцев, севчан и рылян..."[61]. Сохранилось много жалоб на хищничество гетмана Самойловича. Но всех превзошел Мазепа. Он еще за время своей службы при Дорошенко и Самойловиче скопил столько, что смог, согласно молве, проложить золотом путь к булаве. А за то время, что владел этой булавой, - собрал несметныя богатства. Часть из них хранилась в Кiево-Печерском монастыре, другая в Белой Церкви и после бегства Мазепы в Турцiю досталась царю. Но Петру сообщили, что это далеко не все - много было зарыто и запрятано. С собой Мазепа успел захватить такiя богатства, что имел возможность в изгнанiи дать взаймы 240.000 талеров Карлу XII, а после смерти гетмана при нем найдено было 100.000 червонцев, не считая серебряной утвари и всяких драгоценностей. Петру, как известно, очень хотелось добиться выдачи Мазепы, для каковой цели он готов был пожертвовать крупными суммами на подкуп турецких властей. Но гетман оказался богаче и перекупил турок на свою сторону[62].
Сам собой возникает вопрос, почему царское правительство допустило такое закабаленiе Малороссiи кучкой "своевольников", почему не вмешалось и не пресекло хозяйничанья самочинно установившагося, никем не уполномоченнаго, никем не избраннаго казачьяго уряда? Ответ прост: в правленiе Алексея Михайловича, Московское царство, не успевшее еще оправиться от последствiй Смуты, было очень слабо в военном и экономическом отношенiи. Потому и не хотело принимать, долгое время, в свой состав Малой Россiи. Приняв ее, обрекло себя на изнурительную тринадцатилетнюю войну с Польшей. Оно само постоянно содрогалось от внутренних бунтов и потрясений. С восьмидесятых годов начались дворцовые перевороты, правленiе малолетних царей и временщиков. До самаго XVIII века оно пребывает в состоянiи слабости. А там начинается Великая Северная война, поглотившая на целую четверть столетiя его вниманiе и энергiю.
Удерживать при таких обстоятельствах обширный, многолюдный край с помощью простой военной силы не бы ло никакой возможности. Только с ея же собственной помощью можно было удержать Малороссiю - завоевать ея симпатiи или, по крайней мере, лойяльность.
Казачье буйство, само по себе, ничего страшнаго не представляло, с ним легко было справиться; опасным делала его близость Польши и Крыма. Каждый раз, когда казаки приводили татар или поляков, москвичи терпели неудачу. Так было под Конотопом, так было под Чудновым. Казаки знали, что они страшны возможностью своего сотрудничества с внешними врагами, и играли на этом.
Надо было уступать их прихотям, не раздражать без особой нужды, смотреть сквозь пальцы на многiе проступки и строго следить за соблюденiем дарованных им прав. Все первыя пятьдесят лет после присоединенiя Малороссiи представляются старательным прирученiем степного зверя. Многiе государственные люди в Москве теряли терпенiе в этой игре и приходили к мысли отказаться от Украины. Таков был знаменитый А. Л. Ордин-Нащокин, вершитель внешней политики при Алексее Михайловиче. Своими непрестанными изменами и путчами казаки до того ему опротивели, что он открыто высказывался за лишенiе Украины русскаго подданства. Только глубокая религiозность царя Алексея Михайловича, приходившаго в ужас при мысли об отдаче православнаго народа католикам или магометанам, не позволяла распространенiя подобных тенденцiй при дворе.
назад вверх дальше
——————— + ———————
ОГЛАВЛЕНИЕ
——— + ———
Библиотека - История
[38]Акты Южн. и Западн. Россiи, III No. 369.
[39]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XI. М. 1961, кн. VI, стр. 116.
[40]Н. И. Костомаров - "Руина". "Вестн. Европы", т. IV, август 1879 г.
[41]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XII. М. 1961, кн VI, стр. 487.
[42]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т XI. М. 1961. кн. VI, стр. 21.
[43]Русский Бiографич. Словарь, т. 23, стр. 145. СПБ, 1911.
[44]Г Карпов. - "Критическiй обзор разработки главных русских источников до исторiи Малороссiи относящихся". М. 1870, стр. 25.
[45]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XI. М. 1961, кн. VI, стр. 16.
[46]Там же, стр. 14.
[47]Н. И. Костомаров - "Гетманство Выговскаго". Историч. монографiи и изследованiя, т. II, СПБ. 1863, стр. 186.
[48] Там же, стр. 142.
[49]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XI. М. 1961, кн. VI, стр 51.
[50]С. М Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XI, М. 1961, кн. VI, стр. 54.
[51]Там же, стр. 384.
[52]Н. И. Костомаров - "Гетман И. С. Мазепа". Русск. Исторiя в жизнеописанiях. Вып. VI. СПБ. 1876.
[53]С. М. Соловьев - "Исторiя Россiи", т. XIV. М 1962, кн. VII, стр. 597-598.
[54]Н. И. Костомаров - "Руина". "Вестн. Европы", т. III, iюнь 1879, стр. 449.
[55]С. М. Соловьев, т. XII, М. 1961, стр. 366.
[56]Там же, стр. 868.
[57]С. М. Соловьев, т. XII, стр. 374.
[58]А. Ефименко - "Малорусское дворянство". "Вестник Европы", т. IV, август 1891.
Александра Яковлевна Ефименко создала себе крупное имя в науке и неоднократно чествовалась на ученых сеездах. Она открыла на севере Россiи древнюю форму крестьянского хозяйства, так наз. "дворище", а некоторое время спустя, это же явленiе обнаружила в Белоруссiи ("печище"). Ея перу принадлежит ряд ценных работ по русской и по украинской исторiи. В 1919 г., она была разстреляна петлюровцами за то, что дала у себя прiют преследуемому ими человеку. См. ея некролог, написанный С. Ф. Платоновым, в журнале "Дела и Дни", No. 1, 1920.
[59]С. М. Соловьев - т. XII, стр. 389.
[60]"Бумаги Императрицы Екатерины II", СПБ. 1871, т. I, стр 389.
[61]Соловьев - т. XII, стр. 384.
[62]. И. Костомаров - "Гетман Ив. Степ. Мазепа". Русская Исторiя в жизнеописанiях ея главнейших деятелей. Вып. VI. СПБ. 1876.
