Помещаемый ниже материал был подготовлен как основа для доклада автора для предполагавшейся третьей совместной конференции историков, которая, однако, не состоялась, ибо вместо научных конференций процесс диалога перешел в визиты зарубежных архиерейских делегаций в РФ и переговоры. Тем не менее, для хронологической полноты советского периода истории Церкви этот материал уместно привести в данном сборнике.
Итак, вспомним недавние слова митрополита Иоанна Петербургского и Ладожского о сталинском использовании Церкви в советско-германской войне: «Антихристианская диктатура в СССР не изменила своей внутренней сущности, она лишь приспособилась к новым условиям»[1]. Так что победа народа над внешним врагом не привела к существенным изменениям на внутреннем фронте – это мы уже показали в предыдущем докладе.
Единственное, что еще заставляло Сталина терпеть Церковь и дальше, – это начавшаяся во второй половине 1940-х годов Холодная война, также требовавшая опоры на патриотизм (только еще более советский). В Холодной войне Церкви был отведен специфический участок фронта: "борьба за мир", точнее – проведение "советской миролюбивой политики". Кроме того, поскольку в становлении послевоенной Европы и протестантская церковь, и особенно католическая играли немалую роль, в том числе в Восточной Европе, Сталин видел в западных конфессиях политического противника и потому поощрил созыв в 1948 году московского совещания восточных Церквей, которое осудило католицизм как еретический центр международных интриг. Критика западных конфессий за "пособничество империализму" встречается и в "Журнале Московской Патриархии" за те же годы. Нет оснований видеть в этом самостоятельную инициативу Московской Патриархии в борьбе за христианскую истину. Еще одной шумной акцией в этом же внешнеполитическом русле "советской миролюбивой политики" стала в 1952 году "Конференция церквей и религиозных объединений СССР в защиту мира", которая протестовала против милитаризации Западной Германии и послала приветственную телеграмму Сталину.
В то же время церковные структуры в СССР, заново созданные в 1943 году, подвергались все усиливавшемуся атеистическому давлению сначала Сталина (это мы отметили в предыдущем докладе), а затем особенно его преемников, объявивших о возвращении к ленинским нормам.
1. Новая "безбожная пятилетка"
В июле 1954 года ЦК КПСС приняло постановление "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения", предписавшее «насытить атеистическим содержанием» всю систему образования. В 1958 году было принято секретное постановление о наступлении на "религиозные пережитки"; статьи с глумлением над духовенством стали обычны в центральной и местной печати; особую роль в этом играли несколько бывших священнослужителей, отрекшихся от Бога.
В связи с объявленной в 1959 году XXI съездом КПСС «полной и окончательной победой социализма», начались суды над духовенством и повсеместное закрытие и разрушение храмов[2]. Особенный размах репрессии приняли в 1961 году, когда ХХII съезд КПСС провозгласил построение к 1980 году коммунизма, в котором для Церкви как «единственного легально существующего врага марксизма» места не предусматривалось. Если в 1959 году в стране закрыли 364 прихода (это были средние сталинские темпы закрытия), то при Хрущеве в 1960-м – 1398, в 1961-м – 1390, в 1962-м – 1585. Немало храмов было варварски взорвано – как, например, собор св. Александра Невского в Харькове. (В этом ряду стоит и кощунственная "апельсиновая сделка" в 1964 году на Святой Земле, когда антихристианскому государству были за безценок незаконно отданы русские православные святыни, отнятые ранее у Русской Зарубежной Церкви, в обмен на апельсины для номенклатурных распределителей.)
Помимо того, были запрещены традиционные паломничества, закрыт доступ к святым источникам (было засыпано, разрушено или огорожено 700 источников и подобных святых мест). Был запрещен колокольный звон. Была введена принудительная регистрация крещений, венчаний, отпеваний с предоставлением списков властям – в результате чего верующие подвергались увольнениям с работы, исключениям из учебных заведений или взысканиям; поступить в вуз и сделать профессиональную карьеру верующему стало невозможно. Началось судебные процессы по лишению верующих родительских прав. Местным властям были развязаны руки для произвола вплоть до заключения верующих в психиатрические больницы как носителей "бредовых идей".
В итоге, если в 1958 году в СССР действовало 13 372 прихода и 63 монастыря, то к 1966 году осталось 7 523 храма и 18 монастырей. Были закрыты великая святыня Киево-Печерская Лавра (1963) и духовные семинарии: Волынская (в Луцке), Жировицкая, Киевская, Саратовская, Ставропольская – после чего на всю страну осталось три семинарии и две духовные академии. Отбор студентов в них, рукоположение священников и епископов стали проводиться под еще более жестким контролем "уполномоченных по религии". Архиерейский Собор 1961 года утвердил требования власти о перестройке приходской жизни, сделав священника наемным работником "двадцатки" прихожан, контролируемых "уполномоченными". При этом прихожане не имели прав владения церковным имуществом, приобретенным на пожертвования верующих, – оно после закрытия храма конфисковывалось государством, включая богослужебные предметы.
Это воспринималось верующими (они тогда составляли около трети населения) как святотатство и заставляло их выступать на защиту храмов; кое-где это выливалось в столкновения тысячных толп с войсками, как в Клинцах Брянской области. Очень редко удавалось отстоять церкви, как Почаевскую лавру в 1964 году. Чаще сопротивление заканчивалось судебными процессами: с 1961 по 1964 годы по таким делам к заключению и ссылке были приговорены 1234 человек, в том числе сотни священнослужителей.
Таким образом, в эти годы проходила третья крупная битва в богоборческой войне компартии против православного народа (первая – в 1917-1923, вторая – в 1932-1940). В результате произошел значительный отток верующих из официально разрешенной Церкви в Катакомбную, существовавшую еще с 1920-х годов, что значительно укрепило ее: в 1960-е годы к ней принадлежали миллионы верующих.
Могла ли Русская Зарубежная Церковь молча взирать на происходившее? Разумеется, нет: она пыталась привлечь к защите русского церковного народа западную христианскую общественность и все организации, которые были способны повлиять на советскую политику. Эмигранты устраивали демонстрации у советских посольств, публиковали в СМИ информацию о преследованиях верующих, направляли им материальную помощь.
Особое возмущение при этом вызывали заявления выездных советских архиереев, что "никаких преследований за веру нет" – в этом многие, как, например архимандрит Константин (Зайцев) видели вероотступничество и даже перерождение церковных структур в СССР в некую безблагодатную "советскую церковь", нередко называя ее "сатанинской", "женой прелюбодейной" и т.п. (Недавно в РФ выпущен сборник работ о. Константина с тщательным сокращением подобных мест[3], в первом проекте предисловия к сборнику они даже объяснялись составителем как "умопомрачение" о. Константина. Однако для понимания взаимоотношений РПЦЗ и МП было бы более правильно эти места сохранить несмотря на их излишнюю резкость и прокомментировать, иначе оказалась искажена не только история Церкви советского периода, но и рассмотренная о. Константином проблема всемiрной апостасии, затрагивающая и Православную Церковь.)
При этом нужно отметить, что и некоторые архиереи в СССР не согласились с решениями Архиерейского Собора 1961 года, пытались сопротивляться вмешательству властей. За это, например, были отправлены в заключение архиепископ Казанский Иов (Кресович) и архиепископ Черниговский Андрей (Сухенко), пытались судить архиепископа Иркутского Вениамина (Новицкого), был уволен на покой епископ Ульяновский Иоанн (Братолюбов). Архиепископа Ермогена (Голубева) дважды увольняли на покой: в 1960 году с Ташкентской кафедры, затем в 1965 году с Калужской; он пытался собрать подписи десяти архиереев под коллективным протестом, но эта его деятельность была осуждена Синодом...
В 1961 году Московская Патриархия по инициативе коммунистической власти вступила в экуменический Всемiрный Совет Церквей для проведения все той же "советской миролюбивой политики". Кое-кто из духовенства пытался использовать это для защиты Церкви со стороны зарубежных религиозных деятелей. Широкую известность на Западе приобрели священники Глеб Якунин и Николай Эшлиман, обратившиеся в 1965 году с "Открытым письмом" к патриарху Алексию с критикой в его адрес, за что были запрещены в служении. Более трагична была судьба русского мiрянина Б.В. Талантова, чьи письма о гонениях также были опубликованы на Западе – его уморили в лагере в 1971 году, а нескольких его сподвижников затравили до смерти и без лагеря.
В то же время выездных архиереев заставляли опровергать протесты Зарубежной Церкви, как, например это делал патриарх Пимен: «Я должен заявить – и я беру на себя полную ответственность за свои слова, – что в Советском Союзе не было ни одного случая, когда бы человек преследовался или заключался в тюрьму за свои религиозные убеждения. Скажу больше: советское законодательство не предусматривает наказания за религиозные убеждения»[4].
И хотя при Брежневе грубые насильственные действия против верующих ослабели, антирелигиозная политика продолжалась. В 1966 году ужесточили применение статьи 142 УК РСФСР с наказанием за религиозное обучение детей, проведение религиозных собраний, распространение слухов о чудесах. За распространение и тем более размножение религиозной литературы, включая Евангелие, давали лагерные сроки[5]. Закрытие приходов с репрессиями против их защитников продолжалось вплоть до горбачевской "перестройки" (к 1986 году в СССР оставалось лишь 6794 открытых храма)...
Тем не менее, ничего не бывает безсмысленным в Божием промысле, писал в годы хрущевских гонений на веру тот же архимандрит Константин (Зайцев), сравнивая духовное состояние людей на либерально-демократическом Западе и при богоборческом коммунистическом режиме: в СССР русский народ насильственно загоняется в атеизм, западный же мiр «свободно идет по пути погибели, употребляя данный человеку дар свободы – во зло – уходя от Бога и ставя себя на службу силам зла... Где легче спасти свою душу? Ответ не может вызывать сомнения! Отсюда заключение. Свершившееся над нашим отечеством есть не отвержение его Богом, а, напротив, есть проявление того же избранничества, которое лежало на челе России во все ее историческое существование. Господь, снимая всякий покров обманный и прельстительный с сатаны, открывает максимально благоприятные возможности для спасения»[6]. То есть результат богоборческой активности Хрущева получился обратным: сам того не желая, он укрепил веру во многих людях.
Даже в среде епископата, хотя открытые протесты почти прекратились, всё же не все архиереи были одинаково лояльны богоборческому законодательству. Зато посредством строгого отбора и шантажа многие стали более чем лояльны.
2. «Лояльны и на словах, и на деле»
Опубликованный в эмиграции секретный отчет Совета по делам религии членам ЦК КПСС за 1974 год, подписанный В. Фуровым[7], разделил епископов на три группы: 17 лояльных к советской власти «и на словах, и на деле» (в их числе патриарх Пимен и его будущий преемник – митрополит Таллинский Алексий); 23 лояльных, но выступающих за «повышение роли Церкви в личной, семейной и общественной жизни» (тем не менее из таковых в 1977 году нашумел своим письмом протеста Брежневу епископ Полтавский и Кременчугский Феодосий /Дикун/); 17 пытающихся «обойти законы о культах, некоторые из них религиозно консервативны» (в их числе епископ Куйбышевский Иоанн [Снычев], который станет духовным вождем патриотической оппозиции в годы ельцинской Великой криминальной революции). Тогдашний лидер либерально-экуменического и прокатолического крыла в Церкви – митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) – был включен во вторую группу, однако, тоже обходил законы о культах, тайно рукополагая в священники своих воспитанников и единомышленников...
Упомянутая лояльность архиереев к богоборческому режиму заключалась уже не в непротивлении ему, а в активном насаждении его идеологии. Например, в 1974 году митрополит Таллинский Алексий, руководивший также и учебным комитетом РПЦ, по собственному почину ввел в подведомственных ему духовных семинариях преподавание следующих дисциплин: "Воспитание паствы в духе любви к Родине, советского патриотизма, честного, добросовестного отношения к труду на благо Отчизны – задача православного пастыря", "Что такое советская Родина, советский гражданин". В рамках этого обучения читались лекции: "В.И.Ленин и культурная революция", "Коммунистическая мораль об отношении к труду и социалистической собственности", "Воспитание нового человека – важнейшая задача коммунистического строительства". Удовлетворенный Совет по делам религий при Совете Министров СССР отмечал в 1975 году, что благодаря проделанной митрополитом Алексием работе появилась «возможность воздействовать на будущих служителей культа в необходимом для нас направлении, расширить их теоретические и практические познания в материалистическом духе. А это будет подрывать религиозно-мистические идеалы будущего пастыря; может привести ... к пониманию собственной безполезности как служителя культа»[8]. Не удивительно, что митрополит Алексий был награжден несколькими советскими орденами.
Немало архиереев, лояльных к советской власти «и на словах, и на деле», стали даже агентурными сотрудниками КГБ, получив секретные клички, – это признал позже архиепископ (ныне митрополит) Виленский и Литовский Хризостом, заявивший в 1992 году на Архиерейском Соборе: «У нас в Церкви есть настоящие кагебешники, сделавшие головокружительную карьеру»; он назвал в виде примера и одного конкретного митрополита, ныне действующего[9].
В условиях Холодной войны это особенно касалось зарубежного духовенства МП. Например, архиепископ Венский и Австрийский Ириней (Сусемил) участвовал в вербовке полковника американской армии Трофимова, платил ему за передаваемую информацию; ранее он был лишен священнического сана в зарубежной Церкви за многоженство и совершение абортов, но был принят в клирики МП, где вырос до митрополита[10]. Этот вопиющий случай очень сильно повлиял на отношение Зарубежной Церкви к МП, особенно в Австрии и Германии, куда Сусемил часто наведывался в патриархийные приходы.
К сотрудничеству с КГБ принуждали и всех выездных архиереев, которые на различных международных форумах должны были влиять на кадровую политику этих структур, на принятие нужных СССР документов, распространять дезинформацию, дискредитировать неугодных религиозных деятелей. В официальном документе комиссии Верховного Совета РФ, распространенном в марте 1992 года, говорится:
«По линии ОВЦС выезжали за рубеж и выполняли задания руководства КГБ агенты, обозначенные кличками "Святослав", "Адамант", "Михайлов", "Топаз", "Нестерович", "Кузнецов", "Огнев", "Есауленко" и др. Характер исполняемых ими поручений свидетельствует о неотделенности указанного Отдела от государства и его трансформации в скрытый центр агентуры КГБ среди верующих»[11]. Этот "центр" с тех пор и по сей день возглавляет митрополит Кирилл (Гундяев) – второе лицо в нынешней иерархии МП.
В первые годы после падения власти КПСС некоторые архивы КГБ были на короткое время открыты для исследователей и отдельные документы были опубликованы, даже, как видим, обсуждались в высшем законодательном органе. В прибалтийских архивах подобные документы доступны и сейчас. В частности, в одном из опубликованных отчетов 4-го отдела КГБ Эстонской ССР об одном таком архиерее говорится:
«Агент "Дроздов", 1929 года рождения, священник православной церкви, с высшим образованием, кандидат богословия, в совершенстве владеет русским, эстонским и слабо немецким языками. Завербован 28 февраля 1958 года на патриотических чувствах для выявления и разработки антисоветского элемента из числа православного духовенства, среди которых он имеет связи, представляющие для органов оперативный интерес. При вербовке учитывалось в будущем (после закрепления на практической работе) выдвижение его через имеющиеся возможности на пост епископа Таллинского и Эстонского.
За период сотрудничества с органами КГБ "Дроздов" зарекомендовал себя с положительной стороны, в явках аккуратен, энергичный и общительный. Хорошо разбирается в теоретических вопросах богословия и международной обстановке. К выполнению наших заданий относится с желанием и уже представил ряд заслуживающих внимания материалов, по которым проводится документация преступной деятельности члена правления Иыхвиской православной церкви Чуркина и его жены, злоупотребляющей служебным положением при оформлении пенсий некоторым гражданам (брала взятки). Проведением этого мероприятия предоставится возможность закрепить "Дроздова" на практической работе с органами КГБ.
Кроме того, "Дроздов" представил также ценные материалы на разрабатываемого по делу-формуляр священника Поведского. В настоящее время он работает над совершенствованием знаний немецкого языка.
После закрепления агента на практической работе с органами госбезопасности в конкретных агентурных разработках намечаем также использование его в наших интересах путем направления в капиталистические государства в составе церковных делегаций»[12].
В архивной информации, обнаруженной в начале 1990-х годов комиссией Верховного Совета и опубликованной ныне на многих сайтах в интернете, отмечается, что "Дроздов" многократно направлялся в заграничные командировки (Израиль, Англия, ФРГ – всего около десяти стран) и в 1988 году был награжден почетной грамотой КГБ "за особо активную оперативно-розыскную деятельность"[13].
Поскольку трудно сомневаться в том, кто такой "Дроздов", – эту широко опубликованную информацию высшее руководство МП не должно было оставлять без внимания, ведь это подрывает авторитет Церкви как духовной власти. Столь серьезные обвинения («выявление и разработка антисоветского элемента из числа православного духовенства») надо либо опровергать (если это ложь), либо покаянно разъяснять (и в этом случае слагать с себя властные полномочия). Первоиерарх и все другие архиереи с кличками предпочли отмолчаться. Конечно, чье-то прошлое сотрудничество с КГБ сегодня не препятствует работе человека в большинстве профессий, даже среди офицеров КГБ не все боролись со своим народом, но все-таки профессия "Святейшего" требует иных критериев. И в диалоге РПЦЗ с МП эту тему никак не вынести за скобки. Тем более, если в результате объединения нам, зарубежникам, тоже придется возносить молитвы за такого первоиерарха, занявшего свою должность с помощью коммунистических властей. Можно ли предположить, что кто-то по совести будет готов на это*?
Одни архиереи шли на такое сотрудничество с КГБ без каких-либо угрызений совести из соображений "советского патриотизма" и личных карьерных интересов, другие, возможно, – ради "церковной пользы", третьи из запуганности. Каждый ответит за свои дела перед Богом, поэтому не будем настаивать на непременном судебном разбирательстве их сотрудничества – важнее то, как оно, не обезвреженное покаянием, сказывается в нынешней деятельности этих архиереев на руководящих постах в Церкви. Не в этом ли основная причина того, что Церковь не настаивает на освобождении нашей страны от коммунистического наследия ни в преподавании истории, ни в облике наших городов, ни в государственной символике (масонско-сатанинской)? Подаст ли Господь Бог Свою помощь такой России? Это особо важный не политический, а духовный вопрос, который никак не обойти в нашем диалоге. Не говоря уже о том, что подобный компромат может быть средством давления власти на Церковь, чтобы сделать ее своей идеологической служанкой, к чему такие архиереи и сами стремятся.
3. Зарубежная Церковь и антирусские силы
Теперь необходимо рассмотреть вопрос, который ставится с патриархийной стороны: а Зарубежная Церковь в годы Холодной войны разве не сотрудничала с ЦРУ и другими антирусскими силами?
Хотя документальных подтверждений (аналогичных цитированным выше советским) такого сотрудничества с ЦРУ еще никто не предъявил, теоретически не исключено, что отдельные зарубежные священнослужители, считая коммунизм главным врагом, могли пойти на это (как нередко шли эмигрантские политические деятели). Но столь же массовым и принудительным, как в СССР, это сотрудничество быть не могло и по причине разных общественных систем (в демократических странах никто не мог насильно обязать духовенство к такому сотрудничеству), и по самосознанию самой Зарубежной Церкви и ее пониманию апостасийной сути западного мiра.
В то же время, в годы Холодной войны перед русской православной эмиграцией вновь стала проблема выбора меньшего зла для создания русской "третьей силы".
Западная либеральная демократия не выглядела для русских правых эмигрантов желанным обществом, которое они хотели бы видеть в освобожденной от коммунизма России. С западным мiром приходилось считаться как с географическим местом проживания и фактом, не подлежащим изменению. При этом огромную роль играло то обстоятельство, что в послевоенные годы богоборческая коммунистическая система объявила в своей программе глобальную экспансию, захватывая одну страну за другой, и Запад, несмотря на все свои пороки и русофобию своей закулисы, был де факто единственным сдерживающим препятствием для превращения всего мiра в единый богоборческий коммунистический лагерь, когда ни русской эмиграции, ни надежд на освобождение России не осталось бы. А пока Запад (в самом широком понимании этого слова; он был достаточно разнообразным и не сводился к одной лишь Америке) одним своим существованием давал надежду на продолжение борьбы и сохранение идеи "третьей силы", конечно, уже не военной, а только идеологической и духовной, для чего эмиграция пыталась искать в своем иностранном окружении какие-то возможности и союзников. И находила.
Опасность была не в чьем-то теоретически возможном сотрудничестве с западными спецслужбами, а в том, что русская эмиграция в целом не всегда различала в западной (американской) политике пропагандируемую антикоммунистическую составляющую от скрытой антирусской и порою позволяла западным стратегам манипулировать собой в их пропагандных целях. Атмосфера Холодной войны, к сожалению, часто приводила многих активных антикоммунистов в эмиграции к упрощению этой проблемы. Многим казалось, все, что делает против СССР "свободный мiр" – оправданно, потому что богоборцы-коммунисты хуже...
Так, самозванный "Великий князь" Владимир Кириллович выпустил в 1952 году заявление, что внутренние перемены в России невозможны «без применения силы... без внешней вооруженной помощи»[14]... Фактически это означало оправдание возможной войны США против СССР. А его сторонник И.Л. Солоневич в 1950 году прямо призвал эмиграцию «помочь победе США над СССР... – да здравствует война!»[15] (тогда уже атомная)... Но Солоневич был человеком малоцерковным, а Владимир Кириллович, следуя традиции своего отца, еще и безпринципным конформистом, который находил все меньше и меньше поддержки у архиереев Зарубежной Церкви, и в начале 1990-х годов его семья совсем перешла в МП.
Зарубежную Церковь в подобных высказываниях упрекнуть нельзя. Постоянно приписываемый первоиерарху РПЦЗ Анастасию (Грибановскому) призыв «бросить атомные бомбы на Советский Союз»[16], якобы произнесенный в пасхальном Послании 1948 года, – не соответствует действительности. Такая трактовка послания могла быть сделана только людьми неверующими и не желающими освобождения Отечества от богоборческой власти. Поскольку обвинение серьезное, приведем соответствующие обширные цитаты из этого Послания.
Оно начинается с пастырского увещевания – как жить христианину в тогдашней атмосфере апокапипсических страхов в связи с появлением у США ядерного оружия и его применением против японского гражданского населения:
«Фиалы божественного гнева не перестают изливаться один за другим на грешную землю. На наших глазах отверзаются таинственные апокалипсические печати – и мы как бы видим те страшные знамения, какие созерцал некогда Св. Иоанн Богослов... Наше время изобрело свои особые средства истребления людей и всего живого на земле... Но этот страшный опустошительный огонь имеет не только разрушительное, но и свое очистительное действие: ибо в нем сгорают и те, кто воспламеняет его, и вместе с ним все пороки, преступления и страсти, какими они оскверняют землю.
Представьте себе, что современные Калигулы и Нероны, все тираны, развратники, убийцы не поражались бы смертью: жизнь на земле стала бы невыносимой, превращаясь в преддверие ада. Есть непреложный божественный закон, по которому зло само в себе несет свое возмездие. "Плодом греха, – говорит Св. Григорий Богослов, – была смерть, пресекающая грех, дабы зло не было безсмертным".
Но вы скажете, что истребительный меч смерти падает не только на развращенных и злых, но и на людей добродетельных, и даже на святых, и на последних чаще, чем на первых. Но для таких людей смерть не является бедствием, ибо открывается для них путь к безконечной блаженной истинной жизни, приобретенной для нас смертию и воскресением Христовым».
Далее в этом Послании – не забудем – пасхальном (связанном с Воскресением Христа) говорится об угрозах и опасностях для порабощенного богоборцами нашего народа и о пути его воскресения.
«С чувством душевной горечи и невольным негодованием за оскорбительное надругательство над правдой прочли мы недавно сообщение о том, что нынешний возглавитель Русской Церкви, желая возвеличить имя Сталина и поднять его в глазах народа на особую высоту, дерзнул назвать его в своем послании "Избранником Господним, ведущим наше отечество к благоденствию и славе"...
Не значит ли это возводить клевету и хулу на Самого Бога Всевышнего, Который в таком случае являлся бы ответственным за все зло, какое творится уже много лет на нашей земле большевицкой властью, возглавляемой Сталиным?.. [Далее в Послании следует описание продолжающихся страданий русского народа.]
Атомные бомбы и все другие разрушительные средства, изобретенные нынешней техникой, поистине, менее опасны для нашего отечества, чем нравственное разложение, какое вносят в русскую душу своим примером высшие представители гражданской и церковной власти. Разложение атома приносит с собой только физическое опустошение и разрушение, а растление ума, сердца и воли влечет за собой духовную смерть целого народа, после которой нет воскресения.
Чем тяжелее и безпомощнее положение нынешней России, чем большая опасность угрожает самому бытию Русского народа как нации, получившей свое особое призвание Свыше, тем с большей ревностью мы должны стремиться объединить все наши силы для скорейшего его освобождения. Перед величием этой неотложной исторической задачи должны умолкнуть все наши обычные пререкания и раздоры, национальные страсти, политические и бытовые разделения или честолюбивые притязания и вожделения отдельных людей...
Вспоминая уроки истории, будем учиться у наших предков, которые 300 лет тому назад по призыву и благословению Церкви собрались воедино и сумели преодолеть общим подвигом разложение первой смуты, освободить родную землю от врагов и воссоздать разрушенное государство.
Не умолкнем и не успокоимся ради родного Сиона, пока свет воскресения не заблистает над нашей поруганной и распятой Родиной. Возрождение ее нужно не только для нас, но и для всего мiра, ибо нынешние властители ее сделали ее очагом губительной нравственной заразы для прочих народов, тем кладезем бездны, по слову Тайнозрителя (Апок. 9, 1-2), откуда распространяется удушливый дым по всей земле, помрачающий солнце и воздух...
Древнерусский боевой клич "да воскреснет Бог и расточатся врази Его" ныне получает для нас сугубое значение, ибо мы имеем дело подлинно с воинствующими врагами Божиими... Наша борьба с ними носит священный характер. Это не борьба за утраченные нами земные блага, как клевещут на нас наши враги, и даже не за внешнее величие и славу России, ибо все это преходящее и суетное, а за торжество поруганной истины и правды Божией, за восстановление разумной человеческой свободы на Руси, без которой не может быть правильного развития человеческого общества, за возрождение любви, справедливости и искреннего братства между людьми и прежде всего за укрепление веры и благочестия и за восстановление дома Богородицы, созданного нашими предками на нашей земле и оскверненного руками нечестивых...
Как бы ни тяжела была эта брань, пусть никто не усумнится в конечной победе света над тьмою, если нам будет споборать Сам Воскресший Спаситель, который силен восстановить нашу Отчизну даже и тогда, когда к ней прикоснулся уже дух тления, как некогда к четверодневному Лазарю.
Настанет определенный Провидением час, и она восстанет из праха обновленной и просветленной, как бы очнувшись от тяжкого сна...»[17].
Можно ли это Послание назвать "призывом к атомной войне"?
Именно в среде правой эмиграции, связанной с Зарубежной Церковью, было распространено критическое отношение к западной политике, смешивающей антикоммунизм с русофобией, и к эмигрантскому упрощению сути советско-американского противоборства. Философ И.А. Ильин, прихожанин Зарубежной Церкви в Швейцарии, выразил это в своем цикле статей "Наши задачи" уже в начале Холодной войны. В этих статьях, рассылавшихся как информационные листки Русского Обще-Воинского Союза по всей эмиграции, авторитетно прозвучало предупреждение о своекорыстной мiровой закулисе и о ее антирусских геополитических и идеологических целях, маскируемых под антикоммунизм. Думаю, сегодня все знакомы с этими, к сожалению, осуществившимися предсказаниями-предупреждениями, так что не стану их цитировать.
Но для предотвращения этого разве не вправе была русская эмиграция искать на Западе союзников своих русских целей, пусть и в какой-то ограниченной мере? Нельзя упускать из виду, что тогдашний западный мiр – это не только мiровая закулиса, а очень сложное общество, состоящее из разных сил, в том числе и во властных структурах. Этот мiр предоставил русской эмиграции убежище и защиту, возможность сносной жизни и несомненную свободу вероисповедания и этим выгодно отличался от богоборческого режима СССР. Было бы неблагодарным не ценить всего этого – вот почему в эмигрантских храмах практиковалась молитва «о стране сей, властех и воинстве ея и всех верою живущих в ней». Кроме того, к чужим странам духовные требования русских эмигрантов не могли быть такими же, как к своей родной, имевшей важную миссию в плане Божия Промысла, и не дело русской эмиграции было провозглашать своей целью (явно утопической) менять западные демократические режимы на православные монархии – достаточно было того, что Русская Зарубежная Церковь имела в них возможность свободного существования и предоставляла возможность личного спасения достойным людям из всех тех народов, в среду которых попала.
С помощью таких достойных людей и просто сочувствующих русская эмиграция постоянно пыталась использовать различные западные структуры (политические, информационные, общественные, церковные) для защиты политзаключенных и преследуемых за веру в СССР. Никто другой им тогда помочь не мог. Западные радиостанции были единственным инструментом гласности в этом вопросе и единственным средством массовой информации, через которое можно было также, пусть и в ограниченном виде, доносить своему народу историческую правду и основы Православия. Священники выступали в русскоязычных религиозных радиопередачах, нередко даже были их ведущими редакторами, и разве можно такое "сотрудничество" считать предосудительным?
В то же время явно антирусские тенденции в американской политике всегда подвергались критике как со стороны эмигрантских политических организаций, так и со стороны Зарубежной Церкви. Достаточно упомянуть протесты против американского Закона о расчленении России (1959), многочисленные обращения архиереев и даже всего Архиерейского Собора с критикой антиправославных тенденций на радио "Свобода"[18]. В конечном счете эта критика оказалась безрезультатной, но она доказывает, что Зарубежная Церковь не подлаживалась конформистски под политику Запада, а стремилась так же нравственно воздействовать на его общественность, как это было в обращении к Мiровой конференции на I Всезарубежном Соборе в 1921 году. Неужели лучше было бы не пытаться воздействовать на западное общество и вообще ничего не делать для своего народа из эмиграции?
Правда, иногда наши архиереи допускали наивность, полагая, например, что более консервативный и религиозный американский лидер, Р. Рейган, приславший приветствие Архиерейскому Собору РПЦЗ с добрыми пожеланиями свободы русскому народу, способен понять Православие, отказаться от русофобии и может быть поставлен Богом «для исполнения его Божественной воли», – так митрополит Филарет отвечал на это приветствие: «мы молимся, чтобы Господь... подал Вам силы для Вашей деятельности»[19]. Но подобные ответные наивные пожелания все же вряд ли можно поставить в один ряд с патриаршими поздравлениями руководству КПСС в годовщины "Великого Октября".
В годы Холодной войны Русская Зарубежная Церковь предоставила церковному народу на родине и мощную духовную поддержку, совершив прославление ряда всенародно почитаемых святых: св. прав. Иоанна Кронштадтского (1964), прп. Германа Аляскинского (1970), св. блаж. Ксении Петербургской (1978) прп. Паисия Величковского (1982), свв. Оптинских старцев (1990). Особое значение имело прославление в 1981 году Новомучеников и исповедников Российских во главе с Царем Мучеником Николаем II и его Семьей, после чего началась агония богоборческого режима.
В целом именно Русская Зарубежная Церковь весь ХХ век была для русской эмиграции оплотом «подвига русскости в условиях апостасии». Это означало и правильное отношение к мiровой закулисе, к еврейскому вопросу. Хотя надо признать, что в послевоенное демократическое время, в отличие от 1930-х годов, Соборных посланий с откровенным и конкретным упоминанием главных носителей сатанинской "тайны беззакония" уже не было, были лишь общие предупреждения о мiровой антихристианской системе зла и готовящемся царстве антихриста (о чем много писал в 1960–1970-е годы архимандрит Константин как главный редактор "Православной Руси", будучи сам, кстати, по отцу еврейского происхождения).
К сожалению, по мере ухода старших поколений и в Зарубежной Церкви стал постепенно меняться ее стиль и дух. В частности, монархическая идеология, а, значит, и связанное с нею восстановление удерживающего призвания России, все больше становилась частным делом клириков. Холодная война сыграла в этом свою роль, ибо в этой войне советская система запрещала Православие и карала за распространение религиозной литературы, а американская демократия могла выступать в роли защитника христианских ценностей и потому на практике для многих выглядела меньшим злом и терпимой формой государственности для миссии Церкви в апостасийное время.
Разумеется отношение мiровой закулисы к консервативной Зарубежной Церкви всегда было настороженным, предпочтение отдавалось "парижской" и "американской" либеральным юрисдикциям. Издания РПЦЗ американская система распространения литературы среди советских граждан закупала в минимальных количествах, лишь для демонстрации плюрализма, тогда как издания демократических юрисдикций своей преобладающей безплатной массой оказывали основное воздействие, в том числе на эмиграцию. Основное же содержание распространяемой американскими службами литературы и радиопередач были лишь антисоветско-критическими, без духовной альтернативы, а с появлением в этих службах еврейской эмиграции, с 1970-х годов, стало и антирусским, направленным также и на поддержку "своих людей" в СССР.
В то же время в 1970-1980-е годы параллельно с пестрым движением инакомыслящих в СССР возникло религиозное движение в защиту прав верующих. В числе наиболее заметных его вех назовем "Великопостное письмо" патриарху Пимену А.И. Солженицына (1972), работу члена-корреспондента АН СССР И.Р. Шафаревича "Законодательство о религии в СССР" (1973) и деятельность "Христианского Комитета защиты прав верующих" (создан в 1977 году). В движении возрождения Церкви участвовали и многие клирики, например, монахи Почаевской лавры, нелегально печатавшие православную литературу. Архимандрит Тихон (Агриков) пытался сделать Троице-Сергиеву лавру центром притяжения для православных деятелей, но был изгнан. Много патриотов собиралось вокруг священника Димитрия Дудко, крестившего ежегодно до 400 взрослых людей, публиковавшего статьи и книги за границей (где его права и интересы представляли сотрудники издательства "Посев") и издававшего в 1978-1979 годах газету "В свете преображения"; церковные власти заставили его публично раскаяться. Было много православных кружков, инициативных групп по открытию храмов, издавалось много самиздата, в том числе православно-патриотического (например, "Вече" В.Н. Осипова), за который особенно жестоко стали карать при Андропове. Очень важно было восстановление православных норм нравственности писателями-деревенщиками. Но это низовое сопротивление русского православного народа архиереи, к сожалению, не поддерживали, а «лояльные и на словах, и на деле» даже помогали душить.
Можно сказать, что в послехрущевское время сложилась новая "симфония" церковных структур МП с коммунистической властью: для поддержки "миролюбивой советской внешней политики" и для "свободного отправления культов" как отмирающей туземной резервации в условиях обязательного государственного атеистического воспитания. (Достаточно подробно это было описано о. Глебом Якуниным в работе "О современном положении Русской православной Церкви"[20]. Последующее скандальное поведение Якунина, лишенного сана, как и некоторых других "религиозных диссидентов" не означает, что в своей тогдашней критике они были неправы.)
4. Капитуляция КПСС и "внесение раскола на каноническую территорию МП"
В таком состоянии Московская Патриархия и вошла сначала в "перестройку", а затем в Великую криминальную революцию 1990-х годов, к сожалению, не оказав должного здорового влияния на ход событий и лишь подстроившись под новую власть. В последний период Холодной войны коммунистическая номенклатура все больше разлагалась, переориентируясь на западные материалистические жизненные идеалы, которые стали доминировать. В эмиграции архимандрит Константин (Зайцев) проницательно писал об этом уже в хрущевское время, сравнивая его со сталинским:
«Тогда Россия правилась настоящими коммунистами. А сейчас? Можно с уверенностью сказать, что таких коммунистов сейчас в России нет. Они в прошлом. Они уже сделали свое дело... Некий общий язык слагается у современных "коммунистов", правящих Россией, со свободным мiром, свободно идущим навстречу антихристу. И в этой атмосфере и слагается в СССР некий новый режим, в котором рядом с официальным коммунистическим доктринерством, формально господствующим, право гражданства получает всякое самоублажение, не только попускаемое, но и поощряемое вождями – самоублажение, особенно прельстительное в СССР в силу его новизны, а потому способное покупать людей по такой дешевке, которая для свободного мiра даже мало понятна. Вот тот "климат", который обещает объединить весь, и свободный и коммунистический мiр...»[21].
Официальная Церковь в СССР препятствовать этому не могла и лишь плыла по течению событий, оставаясь подконтрольной коммунистическим властям. Разумеется, и избрание Алексия II патриархом в 1990 году при посредстве властей Зарубежная Церковь признала неканоничным:
«Ввиду продолжающегося рабского подчинения Московской Патриархии безбожной власти, попрания канонических и догматических основ Православной Церкви и нежелания покориться Истине и желаниям и чаяниям верующих Российской Церкви, мы не находим для себя возможным признать назначение нового главы Московской Патриархии соборным волеизъявлением Русской Церкви... Поскольку ему трудно приобрести народное доверие вследствие прежнего сотрудничества с властями, лучше ему найти в себе смелость и решимость, чтобы признать, что он слишком скомпрометирован, чтобы получить общее доверие верующих чад Церкви»[22].
На демократической волне "перестройки" экуменизм священноначалия МП дошел до братания с антихристианской религией: 13 ноября 1991 года в выступлении в Нью-Йорке перед раввинами первоиерарх Алексий II даже говорил им о "едином Боге" и общем "законе" («совместными усилиями мы построим новое общество, демократическое») – эта речь, напечатанная и в российских изданиях[23], вызвала повсеместные протесты верующих в России. В ответ на это в 1994 году решением Архиерейского Собора МП была осуждена успешно развивавшаяся деятельность Союза православных братств – естественной формы самообороны, не раз проявившей себя в истории Русской Церкви.
Именно из-за такого поведения священноначания в те годы, в условиях большей свободы, начались переходы неудовлетворенного духовенства и верующих из МП под омофор Зарубежной Церкви. Подчеркнем: не она стала "открывать" свои приходы в России, она просто не могла отвергнуть эти просьбы с точки зрения пастырского долга, особенно когда причиной перехода были протесты против серьезных нарушений в церковной жизни МП, невозможность исправить их изнутри и наступавшие вследствие этого гонения. Тот факт, что нередко из МП в РПЦЗ бежали и недостойные клирики, спасаясь от оправданных прещений, не отменяет правомерности появления приходов "зарубежной" юрисдикции в России. Фактически это было не чем иным, как установлением открытого окормления Зарубежной Церковью тех верующих в России, которые еще с 1920-х годов отказывались признавать официальные структуры Церкви и имели тайную молитвенную связь с Зарубежьем.
Правда, следует признать, что "Положение о приходах свободной Российской православной Церкви" (так поначалу назвали эти приходы) было составлено в неудачных выражениях. Переход в зарубежную юрисдикцию допускался через «письменное и публичное покаяние» клириков и «покаяние» прихожан. «К клирикам Московской Патриархии отношение должно быть как к отступившим заблудшим братиям, не принимая их в сослужение, как бы находящихся под запрещением "впредь до покаяния", не допуская, впрочем, надменного отношения. К мiрянам должно быть отношение снисходительное, как отошедшим от истинного православия не волею, но по независящим от них обстоятельствам»[24]. Этот текст составлялся клириками в России, но их покаянное требование к себе приобрело несколько неуместное звучание в документе Зарубежной Церкви, направляемом верующим на родине.
Однако все-таки не следует забывать о смысле покаяния: «Абсурдно утверждение, что мы требуем покаяния лично перед собой», – писал тогда архиепископ Марк. – «Такое утверждение может возникать только вследствие неведения церковной жизни, то есть самого таинства покаяния и духа его. Покаяние приносится перед Богом». К тому же и эмигрантам есть в чем каяться: «И среди нас не все и не всегда жили одним только покаянным духом и деланием. И нам следует принести покаяние перед Церковью Святой. Поистине, мы сами часто опускали руки ввиду непонимания и явного безразличия Запада к язвам России. Мы выступали порой недостаточно решительно в защиту преследуемых верующих...»[25]. Можно добавить к этому: а в годы "перестройки" и Великой криминальной революции не всегда четко различали в России силы добра и зла, руководствуясь прежним критерием антикоммунизма, хотя антикоммунистами могли быть и враги России и Православия, – но это уже отдельная тема.
На тогдашние обвинения во вторжении на каноническую территорию МП и внесение раскола священник Николай Артемов отвечал в 1991 году: «Суть этих разногласий не организационно политическая, а экклезиологическая: что такое Церковь... Вправе ли мы и сегодня отнести к Церкви ту ложь – сотрудничество с гонителями Православия и оправдание их, обвинения мучеников в политиканстве..? Не мы вносим раскол, а были и есть люди в России, которые не желают жить с этой ложью и плодами ее, с самого начала советской власти... Новая ситуация, будем надеяться, поможет очищению от лжи – и таким образом преодолению этой проблемы»[26].
Независимо от того, как сегодня относятся к этим людям в России и к своим тогдашним, цитированным выше, словам их авторы, высокопреосвященнейший архиепископ Марк и секретарь Германской епархии досточтимый отец Николай, в России с тех пор мало что изменилось к лучшему. К сожалению, упомянутое очищение идет слишком медленно, процессы разложения населения властью его опережают. Боюсь, что упомянутые выше биографические особенности многих советских архиереев будут еще долго сковывать Русскую Церковь, а через нее и активность православного народа.
Сейчас в идущем диалоге с МП некоторые представители РПЦЗ сочли открытие приходов в России ошибкой. С нашей точки зрения, ошибкой было не это, а то, что зарубежное духовенство не воспользовалось открывшейся возможностью возвращения в Россию и перенесения сюда церковных структур, чтобы лучше понимать происходящее и научиться лучше разбираться в людях, а потому РПЦЗ оставалась для основной части русского церковного народа иностранной Церковью, оторванной от русской жизни.
В то же время после падения СССР консервативная Зарубежная Церковь, руководящий центр которой находится в США, стала весьма нежелательным образованием с точки зрения мiровой закулисы и ее ставленников в РФ. И нетрудно видеть, что нынешний процесс сближения Зарубежной Церкви с МП поощряется как демократическими властями РФ, так и американскими структурами, которые, видимо, надеются на поглощение РПЦЗ и таким образом ее устранение как антиапостасийного фактора и для США и особенно – для колонизуемой ими России. Мне бы хотелось, чтобы диалог между РПЦЗ и МП привел не к осуществлению этого поглотительного плана, а к укреплению русского церковного народа и через него к оздоровлению Русской Церкви. А для этого нужно откровенно обсуждать существующие проблемы, что я и пытаюсь делать. Прошу прощения, если кого-то все это может задеть лично, но мы обсуждаем не личные вопросы.
* В ходе дискуссии на Венгерской конференции историков в ноябре 2001 года мы обратили внимание на эту проблему как серьезное препятствие к чаемому соединению двух частей Русской Церкви; текст нашего высказывания был снят с ленты и включен в первоначальный проект сборника материалов конференции, однако в изданной позже книге его не оказалось.
[1] Иоанн (Снычев), митрополит. Самодержавие духа. М., 1994. С. 320.
[2]Цыпин Владислав, прот. История Русской Церкви. 1917–1997. М., 1997. С. 378-405; Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 188-189. Цифровые данные в следующих абзацах приведены по этим изданиям РПЦ.
[3]Константин (Зайцев), архимандрит. Чудо русской истории. Сост. С. Зомин. М. 2000.
[4] Из интервью патриарха Пимена АПН. – Цит. по: Заявление для прессы канцелярии Германской епархии Русской православной Церкви за границей. Август 1976 года.
[5] См: Сопротивление религиозным преследованиям // Вольное слово. Зранкфурт-на-Майне, 1976. № 24.
[6] Православный путь. Джорданвиль, 1963.
[7] Из отчета Совета по делам религии – членам ЦК КПСС // Вестник русского христианского движения. Париж, 1979. № 130.
[8] Информация комиссии Верховного Совета. Цит. по: http://likmp.narod.ru/03.htm.
[9] Цит. по: Обращение члена Московской Хельсинкской группы, священника Георгия Эдельштейна к президенту РФ В.В. Путину – www.rusprav.ru, 8.6.2003.
[10] Об этом в 2000 году широко сообщалось в западной печати, что потребовало специального заявления Н.А. Охотина, директора общественной связи при Архиерейском Синоде РПЦЗ. – См.: www.russia-talk.com, июль 2000 г.
[11] Частное определение Комиссии Президиума Верховного Совета России по рассследованию причин и обстоятельств ГКЧП. – Цит. по: Обращение священника Георгия Эдельштейна – www.rusprav.ru; http://likmp.narod.ru/03.htm.
[12] Postimees. Таллин. 1996. 18 марта. – Цит. по факсимильной публикации документа 4-го отдела КГБ при Совете министров ЭССР "Состояние агентурно-оперативной работы по пресечению враждебной деятельности церковников и сектантов" (папка "Сов. секретно". Эк. 2. Серия "К").
[13] Новая газета. 1998.13 окт.; Экспресс-хроника. М., 2000. 22 апр. См. также: www.compromat.ru/main/rpc/a.htm и другие сайты.
[14] Обращение Главы Роccийcкого Императорcкого Дома Великого Князя Владимира Кирилловича к Cвободному Мiру // Чаcовой. Брюccель. 1952. № 318. Апрель. C. 4.
[15] Наша страна. Буэнос-Айрес. 1950. 15 апр.
[16] Голос Православия [орган МП]. Берлин. 1953.№ 8-12. С. 28; Гордиенко Н.С., Комаров П.М., Курочкин П.К. Политиканы от религии. Правда о "русской зарубежной церкви". М., 1975. С. 68.
[17] Цит. по: Митрополит Анастасий и атомная бомба // Вестник Германской епархии. 1993. № 2. С. 7-12.
[18] См. сборник: Радио "Свобода" в борьбе за мир... Москва-Мюнхен. Сост. М.В. Назаров. 1992. С. 38.
[19] См.: "Церковная жизнь. 1985. № 9-10. С. 255.
[20] Якунин Глеб, свящ. О современном положении Русской православной Церкви. Франкфурт-на-Майне. 1979.
[21] Православная Русь. Джорданвиль. 1962. № 11.
[22] Послание Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей от 14/27 июля 1990 г. // Православная Русь. 1990. № 15. С. 2.
[23] Ваши пророки – наши пророки // Московские новости. 1992. № 4. 26 янв. С. 24. – См. также книгу: Речь патриарха Алексия II к раввинам г. Нью-Йорка 13 ноября 1991 года и ересь жидовствующих. М., 1992.
[24] Православная Русь. 1990. № 12. С. 2.
[25] Марк, архиепископ. Свобода дана для обретения Истины \\ Вече. Мюнхен. 1991. № 43. С. 30-31.
[26] Цит. по: Вече. 1991. № 43. С. 30-31.
Архиереи с кличками... не могу в это поверить,но факты столь убедительны...какая мерзость...
Замечательная статья. К этому хочется добавить, что жидовская пятая колонна уже давно образовалась в Православной Церкви (это и Редигер, и Мень, и прочие сотни "служителей").
статья прекрасная и грустно осознавать, что колонизация России у Америки удалась на славу