Глава II

Кроме своей прямой обязанности – защищать границы, казаки принимали большое участие во всех войнах Империи. Еще в Московской Руси донцы были в войсках Царя Ивана Грозного в Ливонской войне в 1579 году. В 1591 году 500 уральцев были посланы против кавказских татар. Терцы в 1594 году в составе 5000 участвовали в походе воеводы Хворостинина на подмогу Кахетинскому Царю против татарского шамхала. Через десять лет вновь. Уральцы были в войсках против Польши в течении семи лет до 1655 года. В 1687 году воевода Голицын в походе против Крыма имел 50 тысяч малороссийских казаков гетмана Самойловича, то есть половину своего войска.

Во всех войнах Царя Петра I участвовали казаки: запорожцы, яицкие, донцы и терцы. Особенно же казаки отличились при взятии Азова. Казаки ходили с войсками от Прута до Дербента, а равно и в Хивинском походе. В 1701 году донцы дали 15 000 воинов и участвовали, как и другие войска, в северной войне до 1721 года. Под Полтавой было 1000 уральцев, были терцы и донцы. О малороссийских и говорить нечего. О терцах Царь Петр I сказал так: “Людей турских и крымских побили, с Чигиринских гор окопы их, городки, обозы, наметы, пушки и знамена сбили, многие языки поймали – отчего визирь турского султана и крымский хан, видя над собой такие промыслы и поиски, от обозов отступили и пошли в свою землю”. Даже запорожцы, вернувшиеся из Турции, дали против турок в 1735-1739 годах 8 тысяч воинов, а малороссийские казаки – 20 тысяч. В Семилетнюю войну в русском войске было 12 тысяч малороссийских казаков, 15 тысяч донских участвовали в походе на Одер и взятии Берлина. Во всех походах Суворова участвовали казаки, особенно донцы. Даже в усмирении Пугачева принимали участие казаки всех войск от малороссийских до уральских.

За эти походы Дон так обезлюдел, что в станицах остались только старики, да изувеченные в боях; некому было ни пахать, ни косить; табуны пасли дети. С 1794 года принимают участие уже и кубанские казаки в войнах с Польшей и Персией. В 1793 году Государыня Екатерина II говорила о донцах: “Войско Донское безстрашно ходило на приступы и опровергало превосходные силы неприятеля в польских сражениях”. В последний год царствования Государя Павла I 22,5 тысячи Донцов выступили в Индию и дошли только до Иргиза, но смерть Павла вернула их обратно. В 1806 году два кубанских полка были в Крыму и на Дунае. А за 1806-1809 годы было взято 25 % мужского населения, тогда как наибольшим напряжением в смысле военного живого материала считается 10 % всего населения.

Помимо того, они принимали участие и в Отечественной войне, равно как и все прочие войска: главным образом донцы, выставившие по линии и против французов всех способных носить оружие; уральцы (12 полков и 600 ранее против шведов в 1809 году), оренбургцы, астраханцы и другие. В борьбе с Наполеоном казаки выставили за 1812-1814 годы 100 000 воинов, без учета охраны границ. Как они дрались, хорошо известно. Приведем только мнение французского генерала Морана, участника войны: “Какое великолепное зрелище представляла европейская конница, поблескивая золотом и сталью в лучах июньского солнца, растянувшись по берегам Немана, полная задора и смелости! И какое горькое воспоминание о напрасных передвижениях, ее изнуривших в погоне за казаками, до того времени презираемыми и сделавшими для спасения России больше, чем вся ее армия. Их видели каждый день на горизонте, растянувшихся в безконечную линию, между тем, как разведчики приближались до наших рядов. Мы строились, наступали на эту линию, которая исчезала в момент, когда мы уже подступали, и на горизонте виднелись только березы и ели. Но час спустя, когда мы кормили лошадей, нападение возобновлялось и черная линия развертывалась вновь. Мы вновь наступали, и вновь те же последствия.

Атаман Матвей Иванович Платов, герой Отечественной войны 1812 года,
войсковой атаман Донского казачьего войска

 

И таким образом самая прекрасная и храбрая конница извелась и растаяла от действий воинов, которых она считала недостойными себя, но усилия которых были достаточны, чтобы спасти Империю, настоящим оплотом и единственным спасителем которой они являются. К нашему стыду надо добавить, что конница наша была многочисленнее казаков, к тому же подкрепленная самой легкой и наилучшей артиллерией…

 

1814 г. Бивуак казаков на Елисейских полях в Париже

Казаки вернулись на плодородные берега Донца со славой и добычей, между тем, как наши войска, столь храбрые и завзятые и столь преданные славе нашего отечества, покрыли своими трупами русскую землю”.

В войне 1828-1829 годов принимали участие не только донцы, терцы и оренбургцы и черноморцы (причем полки последних были в Крыму, на Дунае и в Польше), но и Задунайская Сечь, вернувшаяся из Турции, представителей которой Государь Николай Павлович принял сам лично: “Бог вас простит, говорил он им, Отчизна прощает и я прощаю. Я знаю что вы за люди”, – и спросил Гладкого совета, как переправиться через Дунай.

Во время Крымской войны 1855-1856 годов казачество выставило по границе и в армиях 160 000 воинов. Причем набор казаков доходил до 35 % мужского населения. Больше всего дал Дон — полки его были и на Кавказской линии, и в обеих армиях, и по берегу Азовского моря, и в Прибалтийском крае. Участвуя в имперских войнах и походах, казаки — донцы, кубанцы и терцы неустанно вели наступление на Кавказе. В приказах по Кавказской Армии Великий Князь Михаил Николаевич говорил: “Доблестные донцы в течении шестидесятилетней Кавказской войны постоянно делили с правительственными русскими войсками труды и славу военных подвигов; многие из этих подвигов займут почетное место в истории”.

А за эти 60 лет на Кавказской линии перебывало 200 тысяч донцов, и только каждый десятый вернулся домой. По поводу замирения Западного Предкавказья Государь Александр II писал Командующему войсками генералу Евдокимову: “Честь выполнения этого славного дела принадлежит преимущественно казакам Кубанского войска”.

Ф. Рубо. Пленение Шамиля

В Турецкую войну 1877-1878 годов казачество выставило войско в 125 000 человек; составляя только 2,2 % населения Империи, они дали 7,4 % армии, то есть в три раза больше чем прочее население, к тому же со своим снаряжением и лошадьми.

В походе в Туркестан в 1876-1878 годы участвовали не только донцы и восточные казаки, но и кубанцы. Даже научные экспедиции в Среднюю Азию не обошлись без казаков (в 1889, 1890 и 1893 годах).

Француз Тревеню так писал о казаках: “Терпеливый, трезвый, неутомимый и храбрый до безумия… в снегах Балкан, как и под палящим солнцем Туркменских степей, он всегда одинаков в голоде, жажде и холоде. В опасности и при всевозможных лишениях он всегда хранит добрую детскую улыбку, тверд и непоколебим в Православии и в преданности Царю”.

А Государь Мученик в своей грамоте писал в 1906 году о казачестве: “Неустанно преследуя светлую цель развития зародившегося тогда грозного могущества Государства Российского, оно с тех пор неизменно беззаветною самоотверженностью своей и безпредельной преданностью всех своих сынов Престолу и России, став оплотом на рубежах государства, богатырской грудью охраняло и содействовало расширению его пределов… всегда с одинаковой любовью и храбростью становясь в ряды защитников чести и достоинства Российской Державы, казаки стяжали себе постоянно присущим им духом воинской доблести и многочисленными подвигами безсмертную славу и благодарность Отечества”.

В мирное время, после замирения Кавказа, казачество, кроме своих прямых обязанностей, стало вести внутригосударственную службу. В 1875 году оно могло выставить 175 тысяч воинов и было причислено к кавалерии. Перед Великой войной его полки только первой очереди почти равнялись регулярной кавалерии, составляя более трех четвертей ее, с полками же второй и третьей очереди более, чем в два раза, многочисленнее ее.

Казачьи полки были разбросаны по всей Империи:

Донское войско – два полка гвардии Государя и Наследника, затем по полку стояло в Екатеринославе, Москве, Августове, Ковенской губернии, Гродненской, Калишской, Полоцкой, Подольской, два в Люблинской, один в Одессе, Мехове, Владимiре Волынском, Радзивилове, Замостье, Томашеве и Каменец-Подольске.

Кубанское войско – две сотни конвоя, две сотни в Варшаве, семь полков в Закавказье, один в Ашхабаде, один в Мерви и один в Каменец-Подольске.

Терское войско – две сотни конвоя, два полка в Закавказье и один в Хотине.

Астраханское войско – две сотни в Бухаре.

Уральское войско – одна сотня в Петрограде, один полк в Киеве, один в Полоцкой губернии и один в Самарканде.

Оренбургское войско — сотня в Петрограде, две в Гельсингфорсе, один полк в Харькове, один в Варшаве, один в Волочиске, три в Туркестане.

Сибирское войско – три полка на Китайской границе.

Забайкальское войско – один полк в Уссурийском крае.

Из всего вышеизложенного видно, какое положение занимало казачество в Русской армии. Поэтому, когда в 1870-1874 годах был поднят вопрос об упразднении Донского войска, военный министр был против, потому что: 1) донские казаки, перейдя на солдатское положение, должны были бы платить подати в два раза больше, чем крестьяне, чтобы окупить только полки первой очереди; 2) потребовался бы единовременный расход в 20 миллионов рублей при переводе на солдатское положение; 3) ставши крестьянами, донские казаки дали бы гораздо меньше воинов, сравнявшись с прочими губерниями; 4) не было бы возможности выставлять полков второй и третьей очередей. Это касалось только Донского войска. А при упразднении всех войск Европейской России (Дона, Кубани, Терека, Урала, Астрахани и Оренбурга) Империя лишилась бы почти двух третей своей конницы. Причем эти две трети снаряжались своими средствами. О военной же ценности казаков капитан Ниссель, а теперь генерал, познакомившись с ними в бытность свою в России, говорит: “Полки первой очереди не заставляют желать ничего лучшего ни в смысле духа, ни в военном обучении. Полки второй очереди лучше запасных любой из европейских армий, призванных во время мобилизации, так как по крайней мере две трети казаков прослужили 3,5 года, не считая подготовки. В смысле дисциплины и умения владеть оружием, они не уступят ни в чем европейской коннице”.

На всем протяжении нашей истории казаки служили заставой от набегов, завоевателями обширных окраин и проводителями в них русскости и государственности, воинами в первых рядах против врагов своей Отчизны и, как увидим ниже, не раз являлись гражданами-установителями закона и порядка в трудные времена нашего Государства. Их сила и государственное значение увеличивались вместе с ростом войск. Так в 1725 году насчитывалось во всех войсках 85 тысяч воинов; в 1740 году – 150 тысяч, в 1875 г. – 175 тысяч, и в последнюю Великую войну они дали 450 тысяч воинов всех очередей и внутренней службы. Это войско растянулось по всему фронту от Месопотамии до Балтийского моря. Их подвиги и их значение в сражениях слишком еще свежи в памяти, чтобы о том распространяться.

Говоря о государственном значении казачества, нельзя обойти молчанием разбои и бунты, приписываемые совершенно несправедливо казачеству как таковому. Эта темная страница в жизни казачества такова же, какие есть в жизни каждого общества или государства.

В какой стране и какой ее части в старое время не разбойничали? Ведь каждый барон-феодал был тем же разбойником. На Руси тоже удельные князья нападали друг на друга с целью поживиться. Да и так набирались шайки «добрых молодцев» погулять. А когда стала утверждаться государственность и устанавливаться порядок «добрые молодцы» вышли за пределы досягаемости власти. И образовалась так называемая голытьба, которая поднимала бунты. «Домовые казаки», то есть собственно войска, никогда в бунтах участия не принимали, а наоборот, – помогали их усмирять. Иногда из простого похода голытьбы с целью грабежа вырастали целые восстания, потому что была благоприятная почва: 1) гонение на раскольников, и 2) закрепощение крестьян. С половины XVII века, когда казачество стало втягиваться в государственный круговорот, в нем произошло расслоение: войска воспринимали государственность, а голытьба желала по прежнему «гулять», не получая никакого жалованья. А «гулять»-то уже не всегда можно было, ибо Москва иногда хотела поддерживать мирные отношения с соседями. Тогда голытьба обрушивалась на своих, поднимая на своем пути крестьянство. Так было со Степкой Разиным, которого на Дону схватили казаки, и сам атаман отвез его в Москву и там присягнул на верность Царю, а в 1671 году в Черкасске присягнул весь круг:

“Даем Великому Государю обещание перед Святым Евангелием, целым войском, а кто из нас на обещание не пойдет, того казнить смертью по воинскому уставу нашему и ограбить его животы”. По поводу бунта Скалозуба в 1683 году атаман донской Минаев писал в Москву: “Скалозуб, ходя на низ, на Волге, без пристанища, пропадет скоро, потому что его на Яик и в другие места никуда не пустят”. Сам Скалозуб пошел на калмыков по Уралу, разгромил их, и голытьба его заслужила прощение. В 1688 году на кругу “всем войском” решили выдать Москве нового бунтаря Самойлу Лаврентьева. В разгар Шведской войны вспыхнул бунт Булавина против войсковой старшины. Голытьба требовала прежней вольницы. Дон отправил на усмирение 10 тысяч казаков (не только своих), за что получил от Царя Петра I такую грамоту:

“За многие их и верные службы, особливо которую учинили в 1705 году в возмущение Астраханское, на вечную им, и детям их, и сродникам славу… а которые из донских и иных запольных рек казаки, забыв страх Божий и к нам, Великому Государю, свое обещание и заповеди святые апостольской соборной Церкви, явились в расколе и в иных противностях, и тех они, по верной своей к нам службе, казнили смертью и ни до какого злого намерения тех возмутителей и не допускали, а иных ради подлинного розыску, переловя, присылали к нам, Великому Государю, к Москве”.

Даже из 15 тысяч украинских казаков, поднятых Мазепой, очень мало последовало за ним в Бендеры. Последний крупный бунт – Пугачевский, якобы казачий, является на самом деле крестьянским. Как раз произошло освобождение дворян. Крестьяне тоже ожидали своего освобождения. Ходили слухи, что царь хотел освободить, да дворяне не допустили. Слухи эти были не без основания, так как Государыня Екатерина II думала это сделать, но не решилась пойти против дворян, которые ее и на престол посадили. Как раз в это время появился Емельян Пугачев с голытьбой, выдавая себя за царя, обещавшего раскрепощение. В усмирении этого бунта участвовали казаки всех войск, даже запорожцы.

Казачество не только служило России, как застава или часть войск в походах против ее врагов, но и принимало весьма существенное участие в жизни государства, как часть целого, и в трудные времена своим участием давало перевес установлению порядка и законности. Очень хорошо всем известно значение казачества в Смутное Время, а именно в прекращении разногласий в Москве в 1613 году и в выборе нового Царствующего Дома.

Смутным Временем заканчивалась Удельная Русь. Удельная знать, или как ее тогда называли «княжата», воспользовавшись прекращением правящей линии Московских князей, их сильных соперников, хотели вернуть свои преимущества и посадили царя из своих – Шуйского, а затем призвали польского королевича, которого хотели посадить при помощи войска польского, чем и сделались изменниками в глазах народа. “Начальницы же паки восхотеша себе царя от иноверных, народи же ратнии не восхотеша сему быти”. Второй борющейся силой являлись новое служилое поместное дворянство и казаки. Это были, как бы их теперь называли, государственно мыслящие люди. Третьей силой – тяглое население, начинавшее уже чувствовать на себе ковавшуюся цепь крепостничества. Поэтому «княжата» как сословие не участвовали в ополчении, которое было заложено простым людом. Когда же было составлено маленькое ополчение и выяснилась возможность народного движения, позвали Пожарского, к которому в последствии примкнули и воеводы. Ополчение, пришедши в Москву, не могло разрешить государственного вопроса, так как сталкивались разные интересы, и смута могла возникнуть вновь.

Вмешательство казаков положило всему конец и предрешило судьбу России. В ополчении и в московском гарнизоне говорили: “во всем казаки бояром и дворяном сильны, делают что хотят”. А казаки еще с 1612 года выставляли в Цари Михаила – Филаретова сына. На Соборе решающее значение имело известное выступление “славного Дону атамана”. Лев Сапега говорил Филарету, что “посадили сына его на Московское Царство Государем одни казаки донцы”. У шведов тоже сложилось мнение, что при выборе Царя все делалось при казачьем засилии. Не оставались безучастными к судьбам Руси и гребенцы на далеком Тереке, – они шли в Москву со своим царем. Но еще с дороги повернули обратно, узнавши, что царь уже избран.

Призвание на царство Михаила Романова

Полтораста лет спустя, в 1767 году, центральная власть призвала казачество к государственной жизни, донцы участвовали в выборах в Законодательную Комиссию.

Следующее выступление казачества в жизни государства, имевшее решающее значение, было триста лет спустя, в 1904-1906 годах. Если тогда не развилась Смута, если Россия не была разрушена, то только благодаря казакам. Об этом как-то сразу забыли. Казачество пришло, сделало великое государственное дело и так же незаметно ушло в свои степи. И говорить об этом перестали. Ни власть, ни история не подчеркнули. Правда, Государь-Мученик писал в 1906 году в своей грамоте Донскому войску, что: “казаки всегда с одинаковой любовью и храбростью, становясь в ряды защитников чести и достоинства Российской Державы, стяжали себе…” и т.д. Но дело шло не о чести и достоинстве, а самом существовании России.

Царская ставка. Государь Император христосуется с казаками
Собственнаго Его Императорскаго Величества Конвоя

 

Все потому, что казаки всегда были какими-то пасынками России. О себе кричать, или блистать, и, где надо, мозолить глаза они не умели. Это просто серые герои, помнящие завет отцов – любить свою Отчизну. Для правящих кругов казак был «казачком на запятках». А для общественности – какой-то злодей, препятствующий развитию новой мысли. И эта общественность так прославила и очернила в печати казаков, что внесла в простую казачью душу сомнение, не являются ли они на самом деле палачами мысли. В конце концов вышло так, что, нанесши первый удар разрушительной силе, стремившейся уничтожить государство, они, якобы совершили преступление. Хотя 12 лет спустя и правящие круги и общественность бросились спасаться к этим же презираемым и ненавистным казакам, которые приняли на себя удар разрушительной стихии и дали 80 % воинов для борьбы с ней, составляя всего 2,5 % населения.

Еще у всех свежо в памяти, при каких обстоятельствах и как вели казаки борьбу с большевиками. Вновь выказывали они примеры вековой удали и храбрости. Указать хотя бы на то, что на речке Сосыке три сотни кубанцев разбили 40-тысячную Сорокинскую Армию. Но не только об этом, а и о первостепенном значении казачества в Белом движении как то замалчивается. Разговоры идут о Добровольческой Армии, но забывают, что она на 80 % состояла из казаков. Правда, верхушка и руководители были не казаки. А хорошо ли они руководили, что все оказались в беженстве! Действовать же казачеству помешали, когда уже Атаманом Красновым было заложено прочное основание не только местного порядка, а, может быть, и государственного значения. Точно так же, как в 1917 году помешали казаку Корнилову спасти Россию, на сторону которого стало сразу все казачество и о котором атаман Каледин говорил: “он казак прежде всего, думающий прежде всего об Армии и о благе России”. Но казакам не дали возможности творить казачье дело – спасать Отчизну; и обстоятельства в 1917 году были не те, что в 1904-1905 годах. В первую Смуту не было войны, обезкровившей казачество. Оно было в полной своей силе. Притом же 1917 году казаков была горсть в сравнении с 15 миллионами поставленных под ружье. Да и горсть эта была рассеяна по всему фронту. Но это нисколько не помешало бы казакам, если бы Временное правительство, вместо того, чтобы опереться на них, как прежде, не объявило войны им самим, мобилизовав два военных округа Московский и Казанский. Ведь первое выступление большевиков 3-5 июля 1917 года было подавлено только двумя донскими полками – первым и четвертым и 6-ой гвардейской донской батареей. В столице среди миллионного населения и при войсках в сотни тысяч нужно было только два полка казаков, чтобы установить порядок. Если бы ему не помешали, казачество восстановило бы порядок и во всей стране. Каледин выражал мнение всего казачества, телеграфируя Временному правительству, что “казачество захвата власти одною частью населения никогда не признает”. Настроение же казачества выразилось на Общеказачьем Съезде в Августе 1917 года, вылившемся в Казачий Союз всех тринадцати войск от Черного моря до Тихого океана*. От его имени Каледин заявил на Государственном Совещании (некоторые положения):

1. Казачество стоит на общенациональной и государственной точке зрения...

4. Казачество с гордостью заявляет, что казачьи полки не знали дезертирства.

5. Казачество не сойдет с исторического пути служения Родине с оружием в руках на полях битв и внутри в борьбе с изменой и предательством...

16. Россия должна быть едина, и должен быть положен предел сепаратистическим стремлениям в самом зародыше. А равно и власть должна быть едина в центре и на местах.

И казачество, конечно, не сошло бы с исторического своего пути, если бы ему Временное Правительство не объявило войны.

При Союзе даже были организованы курсы для подготовки агитаторов из частей на фронте в противовес большевистским.

 

* В Союзе были представители: Дон – 6, Кубань – 5, Терек – 4, Оренбург – 3, Урал – 2, Астрахань – 2, Сибирское войско – 2, Енисейское – 1, Красноярское – 1, Амурское – 2, Уссурийское – 2, Забайкальское – 2. - Прим. автора.

 

 

Атаман Великого Войска Донского А.М. Каледин
и Атаман Оренбургского Казачьего Войска генерал А.И. Дутов

 

Поэтому то, что борьба с большевизмом началась на казачьих землях, не есть простая случайность, а вполне естественное, вытекающее из казачьего уклада жизни и его государственности, явление. Как известно, главная борьба велась на Дону, Кубани, Тереке, Урале* и в Сибири. В Сибири и крестьянство восстало, так как оно имело в себе основы гражданственности, ибо Сибирь не знала ни крепостничества в прошлом, ни общинного владения землей в настоящем. Борьба же на западе и севере поддерживалась искусственно союзниками. И прекратилась она тогда, когда оно того захотели**.

 

* Следует подчеркнуть устойчивость уральцев. Не сдавшись большевикам, они ушли зимой в степи, где в огромном большинстве погибли. - Прим. автора.

** Союзники по Антанте поддерживали белые армии только с целью направить их на восстановление фронта против Германии; после ее капитуляции в ноябре 1918 года всякая поддержка белым прекратилась. – Прим. редакции «РИ».

 

 

Главнокомандующий Русской Армией барон П.Н. Врангель
и Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак

И если казачество не исполнило своего долга перед Отчизной, то только потому, что вначале не допустило русское же Временное правительство, а в Гражданскую войну помешали свои, и коренным образом воспрепятствовали союзники, видя в казаках силу, способную восстановить Великую Россию, ослабления которой они хотели, чтобы впоследствии расчленить ее. И Главное Командование Добровольческой армии, идя против казачьего дела на Дону (казачье дело – значит общерусское дело), созданного атаманом Красновым, было слепым орудием в руках союзников.

Но казачество не сойдет со своего исторического пути и в будущем. В деле возрождения и восстановления Руси оно должно иметь первенствующее значение. Следует только предоставить ему к тому возможность. Ведь последствия Смуты не исчезнут со свержением большевизма. Чтобы их изжить, нужна будет гражданственность, государственность, настойчивость и упорство населения, если не всего, то значительной части, имевшей под собой почву старых заветов. Таковым и является казачество.

 

Атаман Забайкальцев, Амурцев и Уссурийцев Г.М. Семенов
и Правитель Приамурского края генерал М.К. Дитерихс

А смогут ли что-либо сделать 2,5 % населения (казаки) против 97,5 %? Конечно смогут, но при правильном подходе к делу борьбы. Ибо большевизм явление не русское, совершенно наносное и чуждое русскому народу.

И чтобы выяснить значение казачества в будущем следует разобраться, хотя бы в грубых чертах в сущности нашей Великой Смуты.

Цель Государства – ограждать общество и каждую личность от посягательства на их права со стороны и вместе с тем прилагать все усилия, чтобы устроить обществу и каждой личности, как можно лучшую жизнь. Личность должна быть свободна, но ее свобода ограничивается правами другой личности или вместе взятого общества. Личность может развивать свои способности и жить по своему усмотрению при условии ни в чем не вредить своему ближнему, то есть обществу, ни в настоящем ни в будущем. Задача государства – установить границы деятельности личности и размер ее обязательств по отношении к нему.

Представляя собой цельное тело, прочно соединенное механически и химически, Государство должно распределять преимущества и имущественные блага справедливо и соразмерно значению в государственной жизни и только по мере надобности. Несоразмерное распределение прав и преимуществ и искусственное задержание такого состояния приводит к расколу в обществе и к крушению государства. Так и произошло у нас.

Большевизм в России не есть одно простое явление. В нем соединились: 1) собственно большевизм как новое учение об общественном строе (отрицание веры, нравственности, личности, семьи, частной собственности и даже государства); 2) передел земли; 3) раскол в нашем обществе; 4) пагубная деятельность инородцев; 5) стремление союзников расчленить Россию.

Сам же по себе большевизм как учение совершенно чужд русскому народу, его душевному складу, его преданием и вере. Он является по духу и сущности чистым плодом «материалистической культуры» и «капиталистического» (вплоть до обращения человека в машину), строя.

Почему же он на первый взгляд так быстро привился и держится вот уже 10 лет? Кажется, ни для кого не тайна теперь, что большевизм, как учение, не привился гуще русского народа. Только евреи стараются убедить всех, что он чисто русское явление. Почему же русский организм не выбросил его как чуждое и вредное тело? Потому что русское государство не было плотным единым телом, к тому же оно было больно, его лихорадило переделом земли, общинным владением и расколом нашего общества.

Ожидание крестьянством более ста лет (со времени «Вольностей дворянства») передела земли и постоянно отсрочивание его подготовили вместе с общинным владением почву для Смуты.

В свое время Москва должна была ввести крепостничество, чтобы быть в состоянии победить и вырасти в большое государство; иначе ей предстояло быть побежденной и погибнуть медленной смертью, превратившись вновь в маленькое княжество. Государству пришлось закрепостить своих граждан или «национализировать», что и было произведено со всеми сословиями, кроме духовенства. Но как только позволили обстоятельства (были уже заложены некоторые новые основы государства), приступили к раскрепощению. Известными вольностями дворянству служилое сословие освобождалось от своих обязанностей, но сохраняло свои права на землю и крестьян. Сама Государыня Екатерина II и все последующие Государи сознавали необходимость раскрепощения крестьян, но не решались выступить против дворянско-помещичьего сословия. В 1847 году на приеме представителей смоленского дворянства Государь сказал, между прочим: “Я не понимаю, каким образом человек сделался вещью, и не могу себе объяснить этого иначе, как хитростью и обманом с одной стороны и невежеством с другой”. И, действительно, человеком, которого вера учила, что он создан по образу и подобию Божьему, распоряжались, как вещью. Положение вещи растлевающе действовало на душу. Человеком распоряжались, его даже кормили в случае неурожая, ему не приходилось не только брать ответственности за свои поступки, но даже и задумываться над ними. Будучи вещью, мог ли крестьянин воспитывать и укреплять в себе гражданские понятия о его долге перед обществом и государством? Мог ли он выработать в себе понятия о государстве, о гражданских доблестях и обязанностях? Конечно, нет. Он чувствовал себя вполне безответственным и даже не задумывался над подобными вопросами. Можно возразить: причем тут крепостничество, когда оно было уничтожено в 1861 году? Но с 1861 по 1917 год прошло всего 56 лет. Еще много стариков с их ужасными воспоминаниями были живы. Пятьдесят лет в жизни общества, да еще в низшем слое его, ничто. Духовное «я» простонародья не меняется быстро. Поэтому нам и приходиться переживать последствия прошлого.

Присоединенное к этому наказание поркой не только способствовало заглушению в крестьянине зародыша гражданственности, но и «выбивало» из него Бога, которого он в себе носил. Такое унизительное наказание не только оскорбляет человека в самых тайниках души, но и снимает с него всякую нравственную ответственность. У человека появляется только животный страх. Сам он не силится разобраться в своих поступках и становится как бы безответственным. За него кто-то думает и направляет его тот, кто держит палку. Русского человека, верующего искренне, созданного, как он считает, по образу и подобию Божьему и носящего в себе Бога, стремящего к соединению с Ним, пороть нельзя. Это убивает в нем духовное начало, и он становится животным. И надо удивляться не тому, что в Великую Смуту была проявлена жестокость, а тому, как за двести лет крестьянство не озверело совершенно и не потеряло облика человеческого, что произошло в Прибалтийском Крае от семисотлетнего немецкого владения.

Его спасла вера. Хотя учение веры расходилось с действительностью. Его учили, что он создан по образу Божьему, а он был вещью. Это тоже немало смущения вносило в его душу и путало его понимание как человека и гражданина.

Развитию гражданственности также много препятствовало общинное владение землею, не допускавшее упрочниться понятию о «твоем и моем».

Община установилась на Руси, благодаря, с одной стороны, желанию правительства обезпечить круговой порукой возможность служилому классу нести государственную службу, а равно и поступление подати в казну, – с другой стороны, благодаря обилию земли, особенно в XVII и XVIII веках, когда заселялась черноземная полоса. Более сильное закрепощение крестьян в общине последовало после его освобождения от барщины. Для полного обезпечения выплаты по выкупу земли, крестьян привязали еще крепче тою же круговой порукой.

В хозяйственном и воспитательном отношении община являлась болотом, в котором тонули все здоровые инстинкты собственности и самосознания*. Личность в ней растворялась. Равным образом община не допускала личной работоспособности и труду выдвинуться. Постоянное уравнение убивало всякую силу. К тому же частые переделы не давали возможности удобрять землю и тем улучшать хозяйство, не говоря о чересполосицы, когда мужику приходилось ездить на полевые работы за двадцать верст. А так как на Руси было 80% крестьян, то можно себе представить, как от этого страдало государственное хозяйство.

* Рассуждая на этих страницах о недостатках общины в том принудительно-бюрократическом виде, в каком она существовала до Столыпинской реформы, автор, с нашей точки зрения, сильно упрощает проблему. Ведь гражданственность заключалась не в понятии о «твоем и моем», а в осознании основных общенациональных ценностей, и этому в немалой мере исторически способствовала русская крестьянская община, создавшая особый духовный тип русского человека. Община сформировалась на основе церковного прихода как естественная форма хозяйственной и бытовой взаимопомощи и издревле играла эту важную роль особенно в трудных климатических условиях. В общине воспитывались такие нравственные качества, как помощь ближнему, взаимоответственность в общем деле, соборное справедливое разрешение споров на крестьянских сходах и блюстительство нравственных норм – поскольку община до самого конца оставалась одновременно и церковной общиной. Иностранцы поражались нравственным качествам и достоинству русского крестьянина даже в самые тяжелые времена крепостного права – и эти качества сохраняла в нем именно христианская община. Те же общинные качества мы видим в казачестве. Эти ценные качества крестьянской общины стали разрушаться по мере проникновения в нее эгоистичных капиталистических отношений, озападнения правящего слоя (в этом основная причина отмеченных язв и несправедливостей крепостного права) и падения влияния Православной Церкви - вот в чем причины неблагополучия тогдашней общины. То есть сам по себе общинный уклад не был причиной тех отрицательных явлений, которые отмечает В. Синеоков. Наоборот: общинность и впоследствии воспринималась нашим народом как важная культурная и нравственная ценность, а потому многие черты русской общины сохранились даже в коммунистическое время не только в идеологически утрированном виде принудительных колхозов, но и в традиционном христианском отношении к труду и жизненным ценностям, что отражено в творчестве наших писателей- «деревенщиков» (см., например, «Лад» В. Белова и др.). – Прим. изд. «РИ».

Не имея своей собственности, не привыкнув отстаивать ее, крестьянину нечего было терять, когда объявили общий передел земли. К этому он привыкал в течении веков. Не имея основ ни государственности, ни гражданственности, он пошел за теми, кто, как ему показалось, приведет его к желанной цели – к земле. Руководящий же класс откололся совершенно от простонародья. Между ними образовалась глубокая трещина, по краям которой во время Смуты, они почувствовали себя почти врагами.

Но, как и подобало ожидать, устроители Смуты достигли в деревне обратного своим желаниям: у крестьянина выявился наружу инстинкт собственности. Поэтому краеугольным камнем Русского Государства должен быть мужичок-собственник, или кулак, как теперь принято называть. Пусть он будет полноправным хозяином у себя на дому. Он вскорости поймет, что его интересы сходятся с интересами соседа. В понятие «о своем» войдет деревня, затем уезд, и постепенно выработается понятие о государстве и обязанностях по отношению к нему, то есть гражданственность. Но на это нужно время.

Раскол в нашем народе произошел благодаря слишком долго затянувшемуся крепостничеству и усиленному западничеству нашего высшего слоя. Своевременная и необходимая связь с Западом, установленная преобразователем Петром I при его последователях приняла уродливую форму, выразившуюся в слепом подражании Западу вплоть до мелочей повседневной жизни, чем оторвала от народной гущи правящее сословие сперва, а затем и «интеллигенцию». Старание отрешиться от родных обычаев, преданий и даже языка и преклонение перед чужим разложили русское общество. Незаметное на первый взгляд влияние западного воспитания при помощи иностранных наставников с самого раннего детства, оказалось пагубным и преступным. Все от министра до сельского учителя старались тать «европейцами», то есть как можно далее уйти от русского простонародья. Всякое последующее поколение все дальше и дальше отходило, теряя всякую связь, а вместе с тем и свою русскость. Говоря же на иностранных языках или на полурусском, полумеждународном наречии, непонятном простому люду, высший слой (правящий класс и «интеллигенция» выработал в себе какой-то новый душевный склад – не русский, но в то же время не схожий с таковым какого-либо западного народа. Поэтому, потеряв свою русскость, высший слой не мог повести за собой народную гущу. Они были чужды друг другу. Барин и мужик, столкнувшись в Смуте, не могли понять друг друга, между ними лежала пропасть, которую заняли инородцы.

Поразительно и печально то, что наше общество совершенно не обращает внимание и нисколько не задумывается над искажением нашего языка. Ведь, с чисто русскими словами постепенно исчезает и русскость. С какой опрометчивой легкостью воспринимаются чужие слова во всех уголках нашей жизни. Если в России большевики мало этим обезпокоены, это понятно – они большей частью инородцы и к тому же “интернационалисты”. А вот как на это не обращают внимания и не ужасаются настоящие русские люди «националисты-патриоты»? Весьма печально, что эти русские люди не смогли даже подыскать себе русского наименования.

Двадцатилетнее мое пребывание на Западе, столкновение со всеми народностями и изучение сущности народности, то есть корня ее определяемости, дают возможность придти к такому заключению: человек принадлежит духовно к тому народу, на чьем языке он был воспитан и говорит. В образовании духовного «я», в воспитании той или иной народности главное место занимает язык. И при таком глубоком значении языка, в России со времен Царя Петра I, высшее сословие делало все, чтобы изувечить наш язык и тем самым почти перестать быть русскими. А на него равнялись все, кто не хотел быть простолюдином. Быть русским не значит быть непременно славянского племени. Русским надо быть по духу.

Расколом воспользовались инородцы, и опираясь на 40 тысяч латышских стрелков, произвели Смуту. Говорят, что, когда профессора Ключевского спросили, какая будет следующая Русь, после описанных им: Киевской, Удельной, Московской и Петровской, будто бы он ответил: Инородческая.

И, действительно, инородцы стали просачиваться в нашу жизнь двести лет тому назад и сверху и снизу. Совершенно чуждые русскому духу, обычаям, преданиям и вере, а зачастую и враждебные, они, конечно, не могли ни проникнуться русскостью, тем более, что сами русские старались ее терять, – ни понять хода народной жизни. Сперва это были балтийские немцы, окружавшие государственное управление, затем поляки, закавказцы и евреи. Последние, совершенно чуждые укладу нашей жизни, враждебные нашему прошлому, преданиям и обычаям, относясь с пренебрежением к вере народной, нахватавшись поверхностных знаний, вообразили себя настоящими «европейцами» и как таковые задались целью перевоспитать и «объевропеить» русских. С какими наглостью и самоуверенностью учили они, какими русские должны быть, как мыслить, во что верить. Большой успех они имели среди «интеллигенции». Во время Смуты, воспользовавшись замешательством и взаимным непониманием высшего и низшего слоев русского народа, инородцы произвели механический раскол.

В Смуту вмешались другие государства, сперва Германия, чтобы ослабить врага, затем союзники, не желавшие победы России. Во время междоусобицы союзники помогали одной рукой белым, а другой красным, чтобы гражданская война затянулась, весьма выгодная для расчленения. И полной горстью сеяли самостийность на окраинах* .

  * Так, Черчиль не постеснялся заявить в парламенте, что Англия не Деникину помогала, а спасала от русских Кавказ и Персию. На самом деле помогали не Врангелю, а защищали Польшу. Пилсудский же при походе на Киев не скрывал, что воюет не с большевиками, а с Россией. - Прим. автора.

Наградной знак первого Кубанского (Ледяного) похода

 

Таким образом, Смута наша стала международным явлением.

После того, как союзники не допустили белых побить красных, стало ясно (хотя не всем), что свержение большевиков и возрождение России должно произойти изнутри. Нужно только пойти навстречу народным чаяниям, направить народную силу в надлежащие русло, насадить государственность и произвести спайку в русском обществе.

Вот казачество и может явиться орудием для направления народных сил в надлежащее русло, оплотом для насаждения государственности и спайкой между высшим и низшими слоями.

---