"Посев" (1984. № 1)
1984-й год, еще недавно воспринимавшийся нами как фантастическая дата далекого будущего, связанная с именами Орвелла и, до некоторой степени, Амальрика, наступил. Он начался не по Амальрику (коммунистический режим в нашей стране не развалился) и не по Орвеллу (мір не превратился в тоталитарную "яму"). Но, тем не менее, наступивший символический год пришелся на необычное, судьбоносное время.
Во времена спокойного исторического развития будущее плавно переходит в настоящее. События 80-х годов наступают с такой скоростью, что кажется – будущее вторгается в нашу действительность, приоткрывая свои варианты. И прежде всего с небывалой доселе отчетливостью обнажился вопрос дальнейшего исторического существования коммунистического режима в нашей стране.
Может ли этот режим сохраниться, не проводя давно назревших социально-экономических реформ, противоречащих марксистско-ленинской идеологии? И может ли он сохраниться, решившись на такие реформы, чреватые для него непредвиденными последствиями?
Вот дилемма, перед которой сегодня поставлено советское руководство. Говоря на "их" языке, социализм дошел до такой степени развития, когда социалистические производственные отношения абсолютно перестали соответствовать уровню развития современных производительных сил, стали их оковами. В марксистской идеологии такие периоды называются концом одной общественно-экономической формации и переходом к новой. Этот переход, по Марксу, неизбежен и не зависит от воли правящего класса. Однако Андропов, вопреки Марксу, решил, что социалистические производственные отношения можно еще как-то "качественно развивать", "совершенствовать"...
Это совершенствование выразилось у него за прошедший год в следующем:
– создание видимости того, что власть готовит реформы ("но им должны предшествовать эксперименты", которые можно затянуть на долгие годы...);
– усиление репрессивных мер с целью задушить в обществе все проявления независимости и оппозиционности (именно этот, социально-политический, а не экономический аспект преследует в первую очередь "укрепление дисциплины").
Если брежневская эпоха была периодом стагнации и неподвижности при ожидании обществом перемен "после Брежнева", то Андропов, поставленный перед необходимостью обратить во что-то эту накопившуюся энергию ожидания, привел страну в состояние "активной неподвижности", бега на месте.
Куда нужно бежать – новое руководство еще не знает. Но оно продемонстрировало отличное понимание, куда коммунистам бежать нельзя: нельзя допускать размывания коммунистической идеологии, от кого бы эта опасность размывания ни исходила – от писателей-почвенников или экономистов-реформаторов.
Руководство КПСС прекрасно знает, что в коммунистическую идеологию никто в стране не верит. Но она уже давно и не предназначена для того, чтобы в нее верили. Она, собственно, уже не идеология в настоящем смысле этого слова, а окостеневший каркас, все более мешающий обществу жить и двигаться. Но этот мертвый каркас держит всю структуру режима, оправдывает законность существующей власти и более того – именно данных властителей, нерасторжимо связавших свою карьеру и власть с этой идеологией. Для них единственный критерий укрепления режима заключается в укреплении этого идеологического каркаса. Поэтому нетрудно предвидеть исход объявленных с 1 января 1984 г. "крупномасштабных экспериментов": все они заведомо ограничены руслом "единственно верного учения" и страну из кризиса не выведут.
Не выведут из кризиса и попытки зажима. На седьмом десятке лет коммунистический режим в нашей стране производит впечатление ракеты, летящей на первый взгляд с нормальной скоростью, – но с пустыми баками. Все горючее было израсходовано на "ускорения" ракеты в 20-х, 30-х и 40-х годах. Режим существует по инерции, заданной ему Сталиным, за что сегодняшние правители должны испытывать к нему глубокую признательность: они живут "на проценты" со сталинского "капитала".
Андропов, "творчески развивая марксизм", выдвинул тезис, что "ракета" системы может двигаться с пустыми баками неограниченно долго, для чего нужно создать соответствующие условия. Это обогащение марксизма первым законом Ньютона практически задумано как создание "вакуума" на пути ракеты: информационного, политического, духовного.
Но законы Ньютона верны лишь в ограниченных пределах и в условиях, которых в природе не существует. "Ракета" с надписью "СССР", растратив все горючее на подъем, второй космической скорости – к "светлому будущему" – достичь не смогла и возвращается в плотные слои атмосферы. Пассивное сопротивление общества, – выражающееся в нежелании работать, в уменьшении послушания, в коррупции, в развитии второй экономики и т. п. – Андропов признал угрожающим. Но эти "негативные явления", доставшиеся ему в наследство, стали неписаными правилами общественной жизни при "развитом социализме", вошли в его кровь и плоть настолько органично и глубоко, что их устранение (тем более "хирургическое") не только нереально, но и опасно для стабильности самой системы. К тому же не следует забывать и другой закон Ньютона: действие вызывает противодействие...
Ни Андропов, ни коммунисты вообще, не в силах справиться в общественными процессами, развивающимися в стране. Единственное, что еще может коммунистическая власть – оттягивать наступление неизбежного перелома системы и поворота страны к новой жизни. Правда, коммунисты могут еще ввергнуть мір в ядерную катастрофу, и тогда все наши расчеты окажутся неприменимыми – это главная опасность в предстоящие годы.
Наступивший 1984-й год не стал еще годом краха коммунистической системы. Но вряд ли когда-либо в советской истории было время, когда один к одному сходилось столько неблагоприятных для режима факторов: в международной политике (в частности, новая политика США, наглядно проявившаяся в Гренаде), в экономике, демографическом положении, настроениях населения.
Могут возразить, что бывали времена, когда более, чем сейчас, казалось – крах коммунистической власти неминуем (например, в 1917–1919 или 1941 годах) – и всякий раз она выживала; поэтому не надо предаваться иллюзиям. Однако те возможности (оставшиеся, впрочем, неиспользованными по целому ряду обстоятельств) были связаны в первую очередь с внешней угрозой режиму, при неизжитости его изнутри. Режим тогда был еще внутренне "молод". Сегодняшний углубляющийся кризис системы – следствие ее внутреннего старения, психологическое изживание режима изнутри, создающее главную предпосылку для самоосвобождения.
Когда оно произойдет – гадать не стоит. Но это будет тем скорее, чем больше мы будем сознавать, что оно всегда рядом, что его возможность существует каждый день; это как бы параллельное нашей действительности измерение, к которому события подводили Россию вплотную много раз, в том числе и в 50-е годы, но не хватило этого главного фактора для прорыва.
Какое расстояние нас отделяет от него сегодня – это видно лишь Тому, Кто, как мы уверены, поставил перед нами это задание как одно из важнейших в данную эпоху, как испытание нашей воли и всего лучшего, что в нас есть. И размышляя об этом в первые – рождественские – дни года, хочется еще добавить, что Он же дал нам в Себе и надежду, и источник силы для исполнения этой задачи. И Своим примером, пройдя путь человеческой жизни, показал, что для тех, кто делает свое дело с Богом, ничего невозможного нет. Правда, следовать этому – и есть едва ли не самое трудное. Будем помнить в эти дни о тех на родине, кто идет этим трудным путем
М. Назаров
Опубликовано в журнале "Посев" (Франкфурт-на-Майне. 1984. № 1. С. 2-3)
Гл. редактор "Посева" Я.А. Трушнович, отв. секретарь М.В. Назаров, Франкфурт-на-Майне, 1982-84 гг. В то время это и был весь рабочий состав редакции ежемесячного журнала.
