РЕЧЬ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ИСТЦА В ПРЕНИЯХ
по делу №2-2159/05
о защите чести, достоинства, деловой репутации
М.В. Назарова и возмещении морального вреда
Уважаемый суд!
В ходе судебного разбирательства позиция ответчиков по сути дела свелась к тому, что они, по различным правовым основаниям, посчитали себя не обязанными представлять доказательства соответствия действительности тех сведений, которые распространили об истце. Благодаря такой позиции, большинство ответчиков доказательств соответствия действительности распространенных сведений о Назарове не представило. А те доказательства, которые все-таки были представлены некоторыми из ответчиков, лишь подтверждают тот факт, что распространенные сведения об истце действительно не соответствуют действительности. В этих условиях моя задача в прениях значительно упрощается и сводится большей частью к тому, чтобы обосновать правовую несостоятельность выбранной ответчиками основной позиции по делу, а так же иной правовой аргументации, имеющей юридическое значение для рассмотрения судом настоящего спора.
Лейтмотивом защиты противоположной стороны стал тезис о том, что распространенные сведения о Назарове носят оценочный характер, а потому не являются предметом судебной защиты в порядке ст.152 ГК РФ.
При этом ни один из ответчиков, за исключением Слуцкера, не посчитал нужным привести какие-либо аргументы в пользу того, что распространенные о Назарове сведения действительно носят оценочный характер, а не являются утверждениями о фактах, соответствие которых действительности необходимо доказывать.
А между тем, ни одно из указанных в иске утверждений в отношении Назарова, на наш взгляд, нельзя отнести к категории оценочных, как минимум, в чистом виде. И вот почему.
Первым из этих якобы чисто оценочных суждений является обвинение Назарова в антисемитизме. Представитель Слуцкера приводил, на первый взгляд, весомые аргументы в обоснование оценочного характера этого утверждения. Однако даже в рамках обоснования этой позиции представитель Слуцкера указывал на антисемитизм не только как на оценочную характеристику взглядов истца, но и как на деяние, за которое предусмотрена уголовная ответственность по ст.282 УК РФ, и придавал Обращению в Генпрокуратуру, составленному Назаровым, характер именно такого деяния. Другие же ответчики и вовсе не скрывали того, что относятся к указанному Обращению как к факту совершенного преступления по ст.282 УК РФ. И всеми своими публичными действиями вплоть до сего дня пытаются возбудить против Назарова уголовное дело по этой статье, доказывая тем самым, что дело обстоит именно так как мы и указываем в иске.
Ни о каком оценочном характере речь не идет. Имеет место обвинение в конкретном преступлении - разжигании национальной ненависти и вражды на почве антисемитизма. Именно в этом контексте и обосновывал представитель Слуцкера антисемитизм как преступление, а остальные ответчики прямо заявили об этом применительно к Обращению в Генпрокуратуру. И если рассмотреть обстоятельства, при которых распространялись обвинения в антисемитизме и саму форму этих обвинений, то видно, что речь идет об антисемитизме не как об оценке взглядов и представлений истца, а как о конкретных преступных деяниях, которые он совершил и теперь должен, по их мнению, понести уголовную ответственность за это.
Налицо противоречие в позиции ответчиков. Когда речь идет о Назарове, то они обвиняют его в антисемитизме как в совершении конкретного преступления – разжигании межнациональной ненависти и вражды по отношению к евреям, и всеми силами, вплоть до сего дня, пытаются добиться привлечения его к уголовной ответственности за это. Когда же очередь доходит до них самих дать ответ перед судом по поводу обоснованности этих обвинений, ответчики в один голос говорят об их оценочном характере и заявляют, что никаких доказательств обоснованности своих обвинений представлять не обязаны. Нами предлагалось разрешить это явное противоречие в позиции ответчиков, но ни один из них так и не смог этого сделать.
Если бы речь действительно шла об оценке религиозных и философских убеждений Назарова как антисемитских, то ответчики не заявляли бы на весь мир об его Обращении как о «шабаше шовинистов», «нацизме» и т.д., а провели бы анализ доводов Обращения, вступили бы в полемику об обоснованности обвинений против тех еврейских организаций, которые насаждают в среде еврейского народа расистскую мораль «Шулхан Аруха», и только после этого сделали бы окончательные выводы по поводу содержания Обращения и действий самого Назарова. Ничего этого и близко нет. И мы считаем, это происходит как раз потому, что поднять гвалт на весь мир с обвинениями в антисемитизме и через него закрыть суть проблемы поднятой в указанном Обращении и есть та настоящая цель, которую преследуют наши ответчики.
Но даже если абстрагироваться от конкретной ситуации и конкретного контекста, в котором применялось по отношению к Назарову понятие «атнисемитизм», и рассмотреть исключительно смысловое его значение, данное, например, в "Советском энциклопедическом словаре", на который в своей аргументации ссылается и представитель Слуцкера, то и тут мы видим, что значение этого слова включает в себя не только негативное личное отношение к евреям по национальному признаку, но и применяется для обозначения конкретных преступных действий: геноцида, еврейских погромов и прочих деяний, в том числе и разжигания ненависти по отношению к евреям. В совершении таких преступных действий и обвинен Назаров ответчиками, которые обозначили их указанным понятием «антисемитизм» и всеми своими нескончаемыми попытками привлечь его уголовной ответственности сами же неопровержимо доказывают, что речь в распространенных ими сведениях идет именно о совершении Назаровым конкретных преступных деяний.
И если бы они писали об этом только в правоохранительные органы, то у нас бы не было к ним вопросов – это их право. Но когда они на весь мир публично заявляют о совершении Назаровым преступлений, называя его главным идеологом антисемитизма в России, призывающего к погромам, юдофобом безо всякой причины ненавидящим евреев, разжигающим ненависть и агрессию, толкающим народы к кровопролитию, - все эти голословные обвинения без малейших попыток доказательств и анализа перестают быть личным отношением, а превращаются в мировую пропаганду по дискредитации Назарова и его единомышленников, за что нужно быть готовым дать ответ перед судом и доказать, что Назаров действительно идеолог антисемитизма (что попытался сделать лишь Берл Лазар, нанявший для этого специалистов, консультация которых лишь подтвердила необоснованность этого обвинения); доказать, что идеи Назарова действительно побуждают граждан к совершению преступлений против евреев (что отвергла не только прокуратура, но и та же консультация, заказанная Берлом Лазаром); доказать, что все обвинения в совершении преступлений на почве антисемитизма, о которых ответчики раструбили на весь мир, действительно имеют под собой основания.
Попытка представителя Слуцкера представить эти действия ответчиков не как распространение ложных сведений, а как оценочное суждение ответчиков о Назарове, со ссылкой на некоторые решения Европейского Суда по правам человека по такого рода делам, является необоснованной.
В связи с тем, что суды Российской Федерации при принятии решений должны учитывать толкование Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое дает Европейский Суд, считаю необходимым подробно остановиться на тех судебных решениях этого международного суда, которые заявлены представителем Слуцкера как предопределяющие решение по рассматриваемому делу, в котором суду якобы ничего теперь уже не остается как только отказать Назарову в иске.
Предметом анализа стали четыре решения Европейского Суда по правам человека, касающиеся оценки результатов судебных споров о диффамации в различных европейских государствах. Под категорию таковых подпадает и настоящее дело.
Необходимо сразу отметить, что по сути спора близкими из указанных четырех дел являются только два. Это дело «Обершлик против Австрии» (1991 г.), в котором предметом рассмотрения стали судебные решения австрийских судов по иску о диффамации со стороны одного из видных политиков Австрии Грабхер-Мейера против журналиста Обершлика, расценившего некоторые высказывания этого политика, в ходе избирательной кампании, как подстрекательство к национальной розни, что как деяние преследуется по ст.283 Уголовного кодекса Австрии. Так же близким к рассматриваемому делу можно отнести дело «Фельдек против Словакии» (2001 г.), в котором диффамационный спор возник вокруг высказывания «фашистское прошлое», допущенного журналистом Фельдеком в отношении члена правительства Словакии.
В остальных судебных решениях Европейского Суда, представленных представителем Слуцкера, предметом рассмотрения стали диффамационные споры вокруг таких высказываний как «низкопробный оппортунизм», «аморальный», «недостойный» (дело «Лигенс против Франции», 1986 г.), а также «ни стыда, ни совести» (дело «Гринберг против Российской Федерации», 2005 г.), которые по содержанию анализируемых высказываний нельзя назвать близкими к рассматриваемому судом делу.
В отношении же указанных дел «Обершлик против Австрии» и «Фельдек против Словакии» необходимо указать, что основанием к признанию законности и допустимости высказываний, ставших предметом спора по этим делам, Европейский Суд признал не оценочный характер этих высказываний (хотя и не отрицал его наличие), а тот факт, что эти высказывания были обоснованными. Так журналист Обершлик не утверждал, что Грабхер-Мейер фашист или нацист, а опубликовал в журнале свое заявление в прокуратуру с требованием привлечь этого политика к уголовной ответственности за допущенные им высказывания, в которых он усмотрел подстрекательство к национальной розни. И эту свою оценку действиям указанного политика Обершлик обосновал, положив в его основу сопоставление высказываний Грабхер-Мейера с отрывками из Манифеста национал-социалистической партии. Обершлик прекрасно понимал, что нельзя называть человека нацистом прежде вынесения приговора, признавшего его виновным в соответствующем составе преступления. Чего не скажешь о наших ответчиках, которые заявляют на весь мир, что Назаров антисемит не смотря на то, что прокуратура уже неоднократно отказала им в возбуждении уголовного дела против истца за разжигание национальной ненависти и вражды против евреев, не находя в действиях Назарова состава указанного преступления. При этом даже та научная консультация, которая была сделана по заказу ответчиков и приобщена к материалам дела, подтвердила обоснованность заключения прокуратуры.
Вместе с тем, даже с такой легитимностью действий журналиста Обершлика, когда ему достаточно было лишь аргументировано обосновать, как решил Европейский Суд, а не доказать окончательно свое мнение о нацистском характере действий Грабхер-Мейера, не согласились трое судей из судебного состава, рассматривавшего дело. Они посчитали, что для публичного предъявления таких серьезных обвинений требуются неоспоримые доказательства. Эта позиция в дальнейшем была учтена Европейским Судом, который на сегодняшний момент выработал совершенно определенную позицию по таким серьезным обвинениям как фашизм, нацизм и антисемитизм. Об этом более подробно я еще скажу.
То же самое необходимо указать и в отношении дела «Фельдек против Словакии» где упоминание о «фашистском прошлом» члена правительства Словакии было обосновано журналистом Фельдеком конкретными историческими фактами, на фоне которых он имел основания оценивать прошлое указанного политика как «фашистское».
Я прошу обратить внимание суда на то, что Европейский Суд изначально не относится к оценочным суждениям, как к не требующим доказательств во всех без исключения случаях. Уже в деле «Лигенс против Франции» (1986 г.), на котором строит свою аргументацию и представитель Слуцкера, Европейский Суд (п.45) говорит о том, что «существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию», т.е. признает в определенных случаях возможность доказывания и в отношении оценочных суждений. И то, что данный подход Европейского Суда к доказыванию оценочных суждений действительно существует, показывают, в том числе, и указанные дела «Обершлик против Австрии» и «Фельдек против Словакии», когда Европейский Суд признает неподсудность оценочных суждений только в случае их аргументированной обоснованности. При этом необходимость обоснованности Европейский суд признает за действительно оценочными высказываниями о действиях лиц, а не утверждениями о том, что они являются нацистами или фашистами только потому, что кому-то видятся таковыми.
Более того, когда же речь заходит об обвинениях человека в «фашизме» или «нацизме», под категорию которых подпадает и обвинения ответчиков в адрес Назарова, тогда позиция Европейского Суда становится более чем определенная. Общая логика отношения к оценочным суждениям в таких случаях, на которой построена позиция ответчиков, не принимается Европейским Судом, что наглядно демонстрирует решение Европейского Суда по делу «Андреас Вабль против Австрии» (2000 г.).
Предметом рассмотрения по этому делу стало решение по иску компании, издающей газету "Кроненцайтунг", к австрийскому политику Андреасу Ваблю с требованием запретить называть «нацистской журналистикой» издательскую деятельность этой газеты. Европейский Суд согласился с решением Верховного Суда Австрии, запретившим Андреасу Ваблю называть «нацистской журналистикой» издательскую деятельность "Кроненцайтунг", которая спровоцировала такую оценку своей деятельности со стороны указанного политика тем, что распространила о нем порочащие сведения. За это компания, издающая газету, была привлечена австрийским судом по уголовным делам к ответственности за диффамацию по жалобе Андреаса Вабля.
По мнению Верховного Суда Австрии, решение которого и стало предметом рассмотрения в Европейском Суде, если оценочное суждение основывается на конкретных фактах, то оно включает в себя не только само оценочное суждение, но утверждение о фактах. Объективная критика предполагает соответствие оценочного суждения неоспоримым или доказанным фактам. То есть Андреас Вабль, хоть и был оскорблен публикацией "Кроненцайтунг", тем не менее не имеет права делать публичные высказывания о нацистском характере публикаций этой газеты не приводя никаких доказательств этого. Верховный Суд Австрии счел, что интерес газеты "Кроненцайтунг" заключался в том, чтобы она не ассоциировалось с национал-социализмом. Упрек в том, что газета занимается "нацистской журналистикой", был близок к обвинению в уголовно наказуемом поведении в соответствии с Законом Австрии о запрете национал-социализма. Негодование Андреаса Вабля по поводу распространения порочащих его честь сведений объяснимо, но оно не может представлять достаточного основания для заявления в адрес газеты о том, что распространение ею определенных сведений содержит признаки уголовно наказуемого деяния.
Верховный Суд Австрии заключил, что право Андреаса Вабля свободно выражать свое мнение не может оправдать таких серьезных нападок на репутацию газеты. По тем же причинам оспариваемое заявление не может рассматриваться в качестве допустимой политической критики.
Европейский Суд в п. 38 своего решения признал эти доводы Верховного Суда Австрии соответствующими критериям статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В обоснование такой позиции Европейский Суд в п. 39 напоминает, что он рассматривает оспариваемое решение в свете всех обстоятельств дела в целом, включая обстоятельства, в которых Андреас Вабль сделал свое высказывание о нацистском характере издательской деятельности газеты "Кроненцайтунг", сославшись при этом, как на уже сложившуюся практику, на свое Постановление по делу "Обершлик против Австрии", т.е. то обстоятельство, что в случае оценки чьих-либо действий как нацистских необходимым условием является предъявление доказательств обоснованности такой оценки, так как такие обвинения кроме оценочного суждения содержат и утверждение о фактах.
Далее в п. 40 Европейский Суд указывает, что высказывание, в котором Андреас Вабль упрекал "Кронен-Цайтунг" в национал-социализме, было, безусловно, не только спорным, но и особенно оскорбительным. Негодование заявителя по поводу диффамационного сообщения не может оправдать упрека в адрес газеты в использовании нацистских методов работы - упрека, который сродни обвинению в уголовно наказуемом поведении.
Подытоживая такую свою правовую аргументацию Европейский Суд в п. 41 указывает, что Верховный Суд Австрии должным образом взвесил интересы сторон и приведенные им подробные вышеуказанные основания являются "достаточными" в свете пункта 2 статьи 10 Конвенции для запрета свободы мнений в виде бездоказательных обвинений в нацизме. Придя к такому заключению, Европейский Суд принял во внимание особенно негативный имидж, который имеет деятельность, связанная с национал-социализмом. В этой связи он отмечает, что в соответствии с положениями Конституции и законодательства, действующего в Австрии после Второй мировой войны, осуществление такой деятельности является уголовным преступлением.
В п. 45 Европейский Суд указывает, что Верховный Суд Австрии был вправе определить запрет Андреас Ваблю называть издательскую деятельность газеты "Кроненцайтунг" «нацистской журналистикой» как "необходимый в демократическом обществе" для защиты репутации и прав газеты "Кроненцайтунг". Нарушение статьи 10 Конвенции в этом случае нет – констатирует Европейский Суд.
Вот подлинное отношение Европейского Суда к толкованию ст.10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод применительно к таким крайне негативным обвинениям, как «нацизм», «фашизм» или «антисемитизм», как и в случае рассматриваемого дела. Свобода высказывать такие обвинения возникает только после приведения доказательств, т.к. сами по себе такие обвинения содержат не только собственно оценочные суждения, но и утверждения о фактах. Поэтому логика, предложенная суду представителем Слуцкера, к рассматриваемому делу не применима.
Ответчики не представили доказательств антисемитизма в действиях Назарова и в принципе не могут их представить, т.к. даже те доказательства, а точнее одно, которое они приобщили к материалам дела совершенно определенно свидетельствует о том, что творческая, издательская и публичная деятельность истца не побуждает людей к действиям против граждан еврейской национальности. Это неопровержимо подтверждает и тот простой факт, что обращение о запрете экстремистской деятельности еврейских организаций, насаждающих в среде русских евреев человеконенавистническую мораль «Шулхан Аруха», подписали многие граждане еврейской национальности, в частности и Семен Аронович Кизельштейн, который неоднократно приходил на заседания по настоящему делу и в конце 2005 года был убит во дворе своего дома, как мы подозреваем по решению присутствующих здесь еврейских религиозных организаций, запрещения экстремистской деятельности которых мы и потребовали в Обращении к Генеральному прокурору.
Ответчики, не желая обсуждать в полемике причины нашего Обращения, т.к. таковая сразу бы выявила махровый расизм и экстремизм этих организаций, не приводя никаких доказательств объявили подписавших Обращение, а в первую очередь истца и депутатов Государственной Думы, антисемитами. В отношении депутатов были предприняты попытки через международные организации запретить въезд в страны Европейского Союза, лишить их партийного статуса и депутатской неприкосновенности. А в отношении Назарова сразу же начались и продолжаются до сих пор попытки привлечения его к уголовной ответственности. А на каком основании? - безуспешно мы пытаемся выяснить у наших ответчиков. На том, что мы не хотим, чтобы наши русские евреи, среди которых деятели наподобие Берла Лазара насаждают свою расистскую мораль, относились к нам как к скотоподобным существам? И это вы называете антисемитизмом? В таком случае и немецкие нацисты могут предъявить к вам претензии в германофобии по поводу нацизма, насаждавшегося в свое время в Германии, в результате которого около половины еврейского населения Европы было уничтожено. Именно из-за таких носителей морали «Шулхан Аруха» как наши ответчики и появляются антисемитские настроения во всех странах мира, в том числе и в России.
В свете указанного толкования права, которое дает Европейский суд по делам подобным нашему, я хочу обратить внимание суда на то, что не только прямые, но и такие опосредованные обвинениям в антисемитизме, со стороны ответчиков, как «антисемитский текст», «животный антисемитизм», «главный идеолог антисемитского движения в России», «антисемитское заявление», «пропаганда нацизма», «наглый спланированный вызов неонацистов», «шабаш шовинистов», «идеолог российского неонацизма» и др., подлежат доказыванию. Однако доказывать эти обвинения, как уже указывалось, ответчики посчитали себя не обязанными.
Теперь я бы хотел рассмотреть обстоятельства и правовую аргументацию каждого из ответчиков, чтобы показать несостоятельность их позиции и в других юридически значимых обстоятельствах дела.
Возвращаясь к доводам представителя Слуцкера, выразившего главную позицию авторов, распространивших порочащие сведения об истце, необходимо указать, что в свете приведенного толкования права, данного Европейским судом, отказ Слуцкера от доказывания антисемитского содержания текста Обращения М.В. Назарова налагает на него гражданско-правовую ответственность по опровержению этого своего обвинения.
Исковые требования об опровержении распространяются, кроме этого, и на утверждение, что составленное и подписанное М.В. Назаровым Обращение в Генеральную прокуратуру, является широкомасштабной провокацией, направленной на дискредитацию политического руководства страны, т.к. в смысловом значении последнее связано с тем, что текст Обращения действительно антисемитский. Попытки представителя Слуцкера обосновать отсутствие связи между антисемитизмом и составом преступления, предусмотренным ст.282 УК РФ, по которому ответчики и добиваются уголовной ответственности, противоречат его собственным утверждениям об обратном, о чем я уже подробно рассказал. То же самое нужно сказать о его попытках, со ссылкой на научную консультацию доктора психологических наук А.А. Гостева, представить неподсудность Слуцкера за обвинение Назарова в антисемитизме, по тому основанию, что определение «антисемитизм», примененное Слуцкером при обвинении Назарова, это якобы некое неопределенное понятие, значение которого установить достаточно сложно. Как я уже указал, Слуцкер, вместе с другими ответчиками, употреблял это понятие во вполне определенном значении – антизаконном, и потому обязан доказать наличие антисемитизма в тексте Обращения в Генеральную прокуратуру. В противном случае – нести ответственность за такое обвинение в адрес истца.
Несостоятельны доводы представителя Слуцкера и в части того, что Назаров является ненадлежащим истцом по иску, т.к. Слуцкер делал заявления в феврале 2005 г. не в отношении Обращения, поданного Назаровым 21.03.2005 г., а в отношении Обращения, подписанного депутатами Государственной Думы. Подобные доводы приводил и представитель Берла Лазара. Однако они лишены оснований, т.к. истец требует опровергнуть сведения о том, что составленное и подписанное им Обращение и от имени депутатов ГД РФ, и от имени 5000 граждан в марте 2005 г. является антисемитским по содержанию. Обязанность по представлению доказательств действительно антисемитского содержания текста этих идентичных по содержанию Обращений лежит на ответчиках. Однако, последние не считают себя обязанными это делать. Представить текст «другого», как они утверждают, Обращения тоже не захотели. И потому, что он никакой не «другой», а такой же: как в материалах дела, так и в Генеральной прокуратуре. В любом случае это их обязанность, а не истца или суда, доказывать соответствие действительности своих утверждений об антисемитском характере любого Обращения - хоть первого, хоть второго, хоть какого-то еще никому не известного, о котором они объявили на весь мир.
Представитель ответчика Шаевича, не признавая исковые требования помимо общей позиции о якобы оценочном характере высказываний в адрес Назарова, дополнительно ссылается на то, что исковое требование к Шаевичу «опровергнуть не соответствующие действительности, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию распространенные им сведения о том, что составленное М.В.Назаровым Обращение в Генеральную прокуратуру РФ о проверке ряда еврейских организаций на предмет экстремизма является документом, содержащим лживые факты и аргументацию, отражающим бредовое состояние животного антисемитизма», якобы изменяет смысл фразы, произнесенной ответчиком, что ответчик вообще не упоминал в этой фразе имя Назарова.
Подобные доводы в отношении исковых требований приводили и другие ответчики, в частности, представитель ответчика Брода, который считает что законны требования только об опровержении дословных цитат. В этой части необходимо отметить, что ни ст.152 ГК РФ, ни руководящие указания Верховного суда, ни сложившаяся судебная практика не дают оснований утверждать, что опровержению подлежат только дословные цитаты, а не их смысловое значение, что собственно и включает в себя такое широкое понятие как «сведения», опровержения которых может требовать истец.
При установленном факте распространения ложных сведений закон предоставляет истцу достаточно широкие возможности для восстановления своего нарушенного права на честь, достоинство и деловую репутацию. Ни о каких дословных цитатах ни ст. 152 ГК РФ, ни Закон РФ «О СМИ» при этом не говорят, а лишь указывают о праве истца на опубликование опровержения, содержание которого он формулирует сам, а не связан лишь опровержением дословных порочащих высказываний в свой адрес. При этом на виновных лиц возлагается ответственность по реализации этого права в том виде, в котором счел необходимым сделать это истец, а не в том, как они себе это представляют. Исключение могут составлять лишь случаи, предусмотренные Законом «О СМИ», когда сам текст опровержения содержит в себе сведения не соответствующие действительности, т.е. является злоупотреблением свободой массовой информации, противоречит вступившему в законную силу решению суда, является анонимным, более чем вдвое превышает объем опровергаемого материала (ст.44,45 Закона).
Поэтому представитель Шаевича может заявлять о незаконности указанного искового требования только в том случае, если докажет, что выражение его представляемого о том, что Обращение о котором последний высказался как о «документе, содержащим лживые факты и аргументацию, отражающим бредовое состояние животного антисемита» не имеет никакого отношения к Назарову. Однако уже в своих объяснениях на иск представитель Шаевича признает, что речь в указанном высказывании идет именно об Обращении в Генеральную прокуратуру, составленном истцом.
Тот факт, что сам Назаров в этом высказывании не упоминается, не может служить основанием к отказу в исковых требованиях. Общественный резонанс по поводу Обращения был мирового масштаба и большинство или как минимум значительная часть читавших эти высказывания Шаевича уже знали, что Назаров является автором этого Обращения.
То же самое относится и к аргументам указанного представителя в отношении исковых требований об опровержении высказываний ответчика Когана, интересы которого первый так же представляет. Выражение «нацизм», примененное Коганом, относится как к самому Обращению в Генеральную прокуратуру, так и факту его направления туда. В контексте этого же лежат и его высказывания об Обращении как об «антисемитском заявлении», а о самом Назарове как об «антисемите». То, что прямо об этом порой не говорится, совсем не опровергает то, что читающий так это и воспринимает. Наоборот, имя Назарова, как и имена депутатов Государственной Думы, потому и не упоминаются, что к моменту распространения указанных сведений общественность уже была проинформирована о том, кто составлял Обращение и кто его подписывал. Необходимости повторять этого не было, что видно и из самого контекста тех информационных сообщений, которые содержали порочащие сведения в отношении указанных лиц.
Аналогичный подход должен быть применен ко всем таким требованиям нашего иска, не совпадающим дословно с высказываниями ответчиков.
Смысловая ткань порочащих сведений порой (а в нашем деле именно так все это в большинстве случаев и обстоит) распределена не только между несколькими разорванными в тексте цитатами, но и имеет временное измерение, связанное с предшествующими высказываниями и событиями. Если потребовать опровержения текста конкретных цитат, то порой будет совсем не понятно, что истец требует опровергнуть. Именно с этой целью в исковых требованиях применено смысловое значение того, что мы опровергаем, при этом оно размещено в контексте конкретных цитат. И это законное право истца на определение содержания опровержения как способ восстановления своего нарушенного права на честь, достоинство и деловую репутацию. Оспаривать содержание опровержения, о чем я уже сказал, ответчики могут только в том случае, если оно само в себе содержит сведения не соответствующие действительности или другие нарушения, определенные Законом «О СМИ».
Заслуживают внимания аргументы представителя Шаевича и о том, что требование о признании распространенных сведений, не соответствующих действительности, возможно только в том случае, когда невозможно установить лицо, распространившее эти сведения, и должно рассматриваться в порядке особого производства, определенного подразделом IV ГПК РФ. Подобное правоприменение, по мнению представителя Шаевича, вытекает из п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 24.02.2005 г. Однако Верховный Суд ничего подобного о том, что требование о признании распространенных сведений не соответствующих действительности, возможно только в том случае, когда невозможно установить лицо, распространившее эти сведения, в указанном п. 2 не говорит. Он лишь указывает, что «судебная защита чести, достоинства и деловой репутации лица, в отношении которого распространены не соответствующие действительности порочащие сведения, не исключается также в случае, когда невозможно установить лицо, распространившее такие сведения». В этом случае иск действительно рассматривается в порядке особого производства.
Однако в нашем случае все лица, распространившие сведения, в том числе и ответчик Шаевич, установлены. Поэтому для признания распространенных ими сведений не соответствующими действительности никакого особого порядка не требуется. И это очевидно. Иначе как можно требовать последующего опровержения сведений не установив сперва их несоответствия действительности. Мы вправе требовать этого в отношении ответчиков в рамках рассматриваемого дела. Тем не менее, мы посчитали этот способ защиты своих прав недостаточно действенным по отношению к ответчикам и с учетом последнего уточнения своих исковых требований просим суд уже на самих ответчиков возложить обязанность по опровержению распространенных ими сведений. Такое требование к ним видится нам более адекватным.
Представитель КЕРООР, в лице все того же представителя ответчиков Когана и Шаевича, ссылается в объяснениях КЕРООР на то, что действующим законодательством не предусмотрена возможность одновременного опровержения несоответствующих действительности сведений и предоставления возможности для опубликования ответа на них. Однако истец и не требует этого. В отношении фрагментов, содержащих порочащие сведения, он требует опровержения в порядке ст.ст. 43,44 Закона «О СМИ». В остальной же части опубликованного материала, которая хоть и не порочит его, но, тем не менее, затрагивает его интересы, он правомерно требует предоставить ему возможность для ответа в порядке ст. 46 Закона «О СМИ».
Утверждение представителя ЗАО «Интерфакс» в этой части о том, что потребовать опубликования ответа истец может только после предварительного обращения в само СМИ, не соответствует Закону «О СМИ», который не содержит такого требования. Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении № 3 от 24.02.2005 г. в п. 4 указывает, что «законом не предусмотрено обязательное предварительное обращение с требованием об опровержении порочащих сведений, в том числе и в случае, когда иск предъявлен к редакции средства массовой информации, в котором были распространены указанные сведения». Так как в силу ст. 46 Закона «О СМИ» в отношении ответа и отказа в таковом применяются правила статей 43-45 указанного Закона, т.е. правила об опровержении, то указанное Верховным Судом толкование права на непосредственное обращение в суд распространяется и на ответ. Однако истец уже обратился к ряду ответчиков из числа СМИ с требованием опубликовать ответ, в том числе и к ЗАО «Интерфакс», но никакого ответа на это требование ни от одного из них не получил, что в частности в отношении ЗАО «Интерфакс» признал и его представитель.
В заключении остается рассмотреть доводы ответчиков из числа СМИ о том, почему они не считают себя обязанными нести ответственность за распространение порочащих сведений о Назарове. Напомню, что ни одно СМИ из числа ответчиков не посчитало себя ответственным за распространение указанных сведений.
Так представитель ООО «REGNUM» считает, что опубликованная этим информационным агентством информация не является основанием к привлечению его к ответственности, так была построена на фактических событиях. При этом представитель ссылается на п. 10 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 24.02.2005 г. в котором говорится об отсутствии оснований привлечения к ответственности в порядке ст. 152 ГК РФ граждан, когда последние сообщают сведения, подлежащие защите в указанном порядке, исключительно в правоохранительные и иные государственные органы. Указанный пункт Постановления к информационному агентству, распространившему такие сведения, никакого отношения не имеет. ООО «REGNUM» является юридическим лицом, а не гражданином. В правоохранительные органы указанные сведения не сообщало, а распространило их как СМИ. И то обстоятельство, что эти сведения, возможно, являются идентичными тем, которые были сообщены в правоохранительные органы какими-то гражданами, никоим образом не снимает с агентства ответственности представить по иску Назарова доказательства соответствия их действительности. В противном случае оно должно нести ответственность в порядке ст. 152 ГК РФ.
Не может быть снята ответственность с этого агентства и по основаниям п. 4 ст. 57 Закона «О СМИ», т.к. в материалы дела не представлено доказательств того, что опубликованные им сведения «являются дословным воспроизведением фрагментов выступлений народных депутатов на съездах и сессиях Советов народных депутатов, делегатов съездов, конференций, пленумов общественных объединений, а также официальных выступлений должностных лиц государственных органов, организаций и общественных объединений», на что указанный ответчик также ссылается, обосновывая отсутствие оснований для привлечения его к ответственности.
Доводы агентства о том, что требование об опровержении распространенных сведений представляет собой принуждение авторов высказываний к отказу от своих убеждений, что в свою очередь противоречит ст. 29 Конституции РФ, являются необоснованными по уже изложенным мною основаниям.
По тем же основаниям считает себя освобожденным от обязанности опровержения распространенных сведений о Назарове и представитель ЗАО «Интерфакс».
Представитель ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом» фактически повторяет основания других ответчиков, сводящиеся к практике Европейского Суда по правам человека, одновременного опубликования опровержения порочащих сведений и ответа на них, которые мной уже рассмотрены. При этом он ссылается в своих возражения и на то, что, предоставив истцу возможность прокомментировать заявление КЕРООР и опубликовав часть этого комментария, он расценивает в этих условиях требование Назарова к ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом» опровергнуть порочащие его сведения как злоупотребление правом. Однако ни ст. 152 ГК РФ, ни Закон «О СМИ» не говорят о предоставлении комментария как об освобождении СМИ от обязанности опубликовать в дальнейшем опровержение порочащих сведений, не соответствующих действительности, если таковое произойдет, а так же от реализации права на ответ в отношении тех сведений, которые затрагивают интересы истца и не стали предметом опубликованного комментария.
Таким образом, можно подвести следующий итог рассматриваемому делу. Высказывания ответчиков в адрес Назарова связанные с фашизмом, нацизмом, антисемитизмом, не только умалили честь, достоинство и деловую репутацию истца, но с учетом практики Европейского Суда по правам человека должны рассматриваться как особенно оскорбительные. Массовое распространение этих сведений не только в российских, но и мировых СМИ, нанесло такой моральный вред истцу, который еще долго не будет восстановлен, т.к. обязать все СМИ и интернет-ресурсы опровергнуть порочащие истца сведения ни мы, ни суд не имеют возможности из-за огромного их количества. Сам размер требований о возмещении морального вреда лично мне видится явно несоразмерным причиненному вреду, что, на мой взгляд, демонстрирует очень скромное отношение истца к самому к себе. Включение СМИ в число ответчиков было сделано после неоднократных моих требований к истцу, который вообще не желал привлекать СМИ к ответственности, считая их жертвами, которых использовали клеветники. Тот смехотворный размер требований, который предъявлен к СМИ в иске носит лишь символический характер, абсолютно не отражая причиненный истцу вред со их стороны. Исходя из этого, считаю, что иск должен быть удовлетворен в полном объеме и по всем пунктам исковых требований.
+ + +
А вот описание этого судебного процесса.
«Автор-шовинист М. Назаров взывает к правосудию»
Под таким заголовком директор "Московского бюро по правам (еврейского) человека" разослал сообщение о предварительном судебном заседании по моему иску к раввинам:
«12 сентября в 14.00 в Басманном суде Москвы состоялось предварительное слушание по иску публициста Михаила Назарова к главным раввинам России Берлу Лазару (ФЕОР), Адольфу Шаевичу (КЕРООР), раввину Зиновию Когану, президенту Российского еврейского конгресса Владимиру Слуцкеру и директору Московского бюро по правам человека Александру Броду.
М. Назаров широко "прославился" в последнее время как автор ряда антисемитских статей и книг, посвященных "разоблачению" иудаизма и еврейских организаций, воскрешающих миф о ритуальных убийствах. Его писания вызвали справедливое возмущение среди всех, кто разделяет принципы демократии, свободы слова и вероисповедания.
С осуждением писем и статей М. Назарова неоднократно высказывались главные раввины Б. Лазар, А. Шаевич, З. Коган, президент Российского еврейского конгресса В .Слуцкер, директор Московского бюро по правам человека А. Брод и многие другие. Эта позиция была поддержана большинством российских и зарубежных СМИ, известными общественными и политическими деятелями.
Но Назаров справедливую критику своих работ счел задевающей его честь достоинство и обратился с указанным иском. В суде А. Брода представлял адвокат Владимир Новицкий, Б. Лазара – адвокат Олег Асташенков, А. Шаевича и З. Когана – адвокат Игорь Муратов» [точнее Андрей; адвокат Слуцкера Генри Резник включился позже. – М.Н.].
+ + +
Описание этого процесса для 5-го издания (июль 2006).
Цель моего судебного иска была выбить из рук еврейской стороны дубинку "антисемитизма", которой она маскирует свои преступления и подчиняет СМИ и властные структуры РФ своим трактовкам происходящего. Иск был предъявлен мною главным еврейским вожакам по той причине, что суда хотели они сами и «от дискуссий с Михаилом Назаровым в иной форме [речь шла о предложенной мною "очной ставке" в прямом эфире] оба главных раввина России – Берл Лазар и Адольф Шаевич отказались» ("Известия", 13.05.2005).
Однако и от дискуссии в угрожающе заявленной ими судебной форме господа евреи уклонились: ни один из ответчиков лично на суд не явился, на всех заседаниях их представляли адвокаты – 8 августа, 12 сентября, 19 октября, 1 декабря 2005 г., 24 января 2006 г., 1 марта, 11 апреля.
В течение этих месяцев Брод с еще большим пылом продолжал называть меня "антисемитом", игнорируя защитившие меня постановления Басманной и Черемушкинской прокуратуры. Он утверждал: «Михаил Назаров является одним из ярых идеологов шовинизма, неонацизма в России, автором многочисленных статей и книг, содержащих идеи ненависти и агрессии в отношении евреев». МБПЧ совместно с РЕК объявили акцию по зачистке российской книготорговой сети "Город без фашистских книг", упомянув меня в числе авторов – «идеологов российского неонацизма» (http://antirasizm.ru/).
Эти еще более наглые высказывания были включены мною в уточненный иск, но были отвергнуты судьей Климовой С.В. по причине того, что представляли собой, по ее мнению, уже самостоятельный предмет нового иска. Для отстаивания своих процессуальных прав мне не удалось найти адвоката в Москве, ибо все, даже симпатизировавшие, опасались мести Генри Резника – главы Московской адвокатской коллегии. На двух заключительных заседаниях именно он, уже и в ранге члена президентской "Общественной палаты", представлял в этом процессе интересы Слуцкера и еврейской стороны в целом.
В октябре мне предложил свою добровольную юридическую помощь бывший военный летчик-истребитель, ставший юристом, А.А. Мозжегоров из Армавира, он прилетал на все судебные заседания, расходы покрывались из пожертвований, за которые мы всем выражаем признательность. По его инициативе в число ответчиков были включены также юридические лица: ФЕОР, КЕРООР, РЕК, МБПЧ и СМИ (агентства "Регнум", "Интерфакс" и другие еврейские СМИ), публиковавшие порочащие утверждения.
В эти месяцы Брод и Лазар еще дважды требовали от прокуратуры возбудить против меня уголовное дело за "антисемитизм", и оба раза прокуратура на основании новых экспертных заключений отказывала в этом, найдя мои книги строго православными, в том числе данную книгу "Жить без страха иудейска!" в ее первом издании (постановления от 31.8.2005 и 14.3.2006). По заказу и за деньги Лазара филологами О.В. Кукушкиной (профессор филфака МГУ) и А.А. Смирновым (эксперт РФЦСЭ) 19.1.2006 была представлена альтернативная экспертиза тех же моих текстов, которая, даже за немалую плату, тоже не смогла обнаружить пресловутого «разжигания национальной и религиозной вражды». К делу было приобщено много дополнительных документов сторон, составивших в общей сложности три тома.
И вот, после столь объемной подготовительной работы, в которую судья Климова дотошно вникала, требовала уточнений адресов и статусов, подтверждений полномочий, какие-то документы принимала, какие-то принципиально отвергала, – в итоге 9-часового заключительного заседания 11.4.2006 с прениями сторон, она одним махом отвергла все требования, указанные в иске.
Ее обоснования отказа ни в малейшей мере не учли доводы истца, а были выстроены исключительно на аргументации адвокатов ответчиков: якобы они, пользуясь «свободой выражения мнения», высказывали лишь «оценочные суждения… которые не могут быть проверены на соответствие действительности [?! – М.Н.], а следовательно и быть предметом судебной защиты»; это является «требованием плюрализма мнений, терпимости и либерализма в демократическом обществе». Это касается прежде всего слова "антисемитизм": адвокаты заявили на суде, что ответчики от процитированных в иске своих высказываний не отказываются, считают истца "антисемитом", однако настаивали, что слово "антисемит" не является порочащим*.
Между тем, для присутствовавших на заключительном заседании было совершенно очевидно, что истец и его юрист Мозжегоров разгромили адвокатов ответчиков, заставив их проявить некомпетентность во многих обсуждаемых вопросах, – филологических, исторических, богословских, – связанных с понятием так называемого "антисемитизма". (Так, например, адвокат Лазара пытался опровергнуть смысл слов Христа «Ваш отец диавол» ссылками на мнение католической церкви и своего консультанта – заместителя главы ОЦВС МП о. Всеволода Чаплина, который, по словам Асташенкова, не решился прийти в суд). К сожалению, эти прения не были отражены в протоколе заседания.
Мозжегоров переиграл даже "мэтра" Резника в его ссылках на решения Европейского суда (это ведь теперь высший авторитет для судов РФ), указав на прецедент, когда Европейский суд постановил, что обвинение в "нацизме" столь серьезно, что не может считаться просто мнением и пользованием свободой слова, а должно подкрепляться фактическими доказательствами или же запрещаться. После суда Резник был вынужден в личном порядке отметить профессионализм этого анализа Мозжегорова.
Разоблачая внутреннее противоречие позиции ответчиков наш адвокат-истребитель ткнул их носом в то, что они не просто высказывали "оценочные суждения" по поводу "антисемитизма" Назарова, а обвиняли его в совершении конкретного преступления по ст. 282 УК и трижды требовали от прокуратуры возбудить против Назарова уголовное дело за этот самый преступный "антисемитизм". Трижды прокуратура проверяла эти требования «на соответствие действительности» и отвергала именно как несоответствующие, тем самым дав основание считать столь серьезные обвинения порочащими. Доказать их обоснованность ответчики на суде тоже не смогли и должны были быть привлечены к ответственности, если бы суд поступил по закону.
Следует подчеркнуть, слово "антисемит" было не единственным, опровержения которого требовал истец (главным образом из-за ложно-маскировочной сути этого искусственного слова, а также, чтобы защитить депутатов, подписавших "письмо 5000"). И даже если бы судья хотела проявить максимум любезности по отношению к еврейской стороне, она могла отвергнуть некоторые пункты требований, найдя их спорными (где имя Назарова прямо не называлось), но никак не могла оставить без должного рассмотрения другие прямые обвинения и оскорбления, например, такое заявление КЕРООР, опровержения которого требовал истец:
«Бывший еврей Миша Назаров... сменил свою веру не то на язычество, не то на псевдоправославное сектанство, и является главным идеологом антисемитского движения в России. …Он втягивает в свои аферы православных людей, которые наверняка не читали ни Кицур Шулхан Арух, ни того письма, под которым стоят их подписи»; Обращение в Генпрокуратуру подписали «призывающие к погромам», Обращение представляет собой «антисемитизм», который «эксплуатируется теми, кто стремится устроить еще одну "цветную революцию" и захватить власть».
Судья не могла бы по закону оставить без внимания и многочисленные явно порочащие утверждения в материалах МБПЧ, как, например: «…деятельность М. Назарова и ему подобных радикалов, которые стравливают народы, прививают ненависть и агрессию, толкают к кровопролитиям».
Однако требования об опровержении даже этих голословных и явно порочащих утверждений не были удовлетворены, судья Климова отказала сразу по всем 20 пунктам иска. Это свидетельствует только о том, что в своем решения судья руководствовалась не правовыми критериями, требовавшими дифференцированного подхода к разнообразным исковым требованиям и к разным ответчикам, а одним общим критерием – политическим, продиктованным ей сверху. К этому вопросу мы вернемся в конце данной книги.
Поданная мною апелляция судом не рассматривалась, извещения об этом мне не послали, о сохранении приговора в силе я узнал из новостей Радио "Свобода".
Брод, разумеется, представил в СМИ судебное решение так, будто я был не истцом, а обвиняемым, «привлеченным к ответственности»: «В результате отказа в иске суд фактически признал М. Назарова антисемитом. Брод также выразил надежду на то, что этот процесс окажется «первой ласточкой» в борьбе с идеологами радикального национализма, пытающимися натянуть на себя личину респектабельности и патриотизма. Московское бюро по правам человека, Московский антифашистский центр, Фонд "Холокост", Российская секция Международного общества прав человека, Союз писателей Москвы и партнерские организации планируют в ближайшее время направить ряд заявлений в Генеральную прокуратуру РФ с призывом привлечь к ответственности и других идеологов ненависти и вражды» (http://www. antisemitismu.net/site/site.aspx? STID=293867&SECTIONID=318244&IID=319766).
Впрочем, чему удивляться. Разве г-н Брод когда-нибудь был уличен в честности, которую "Шулхан арух" разрешает только по отношению к своим? (Его "правозащитное бюро" еще три года назад называлось филиалом американского "Объединения комитетов в защиту евреев в СССР".) Права человека они понимают исключительно как права евреев на мораль "Шулхан аруха". И вообще так называемые "права человека" изначально используются мiровой закулисой как политическое оружие против самобытных государств в завоевании мiра. Брод занимается изготовлением и продажей боеприпасов для этого оружия – вот суть его профессии и основа его заработка. Чем больше в России обнаружено "антисемитов" – тем больше заграничных субсидий.
Хотя мы и понимаем прекрасно, что решение от 11.4.2006 судьей Климовой вынесено не правовое, а политическое (нам ее поэтому искренне жаль, независимо от того, сделано ли это ею было по звонку или страха ради иудейска), – в любом случае это несомненно полезный (и вполне официальный!) результат данного суда для разоблачения бездуховной малограмотности, злобной ограниченности, нечестной увертливости талмудистов.
Когда слушаешь их речи, невольно приходит на ум: слава Богу за то, что мы православные русские, а не иудеи!
* Проиллюстрируем эту противоречивую логику отрывками из судебного протокола от 11.04.2006 (курсив наш. – М.Н.):
Адвокат Слуцкера Резник – Назарову: «Я лично Вас считаю православным историком с антисемитским вывертом» (т. 3, с. 214). На просьбу дать точное определение слова "антисемитизм", Резник ответил: «Антисемитизм – это оценочное выражение, означающее недружелюбное отношение к евреям, от бытовой неприязни до вражды. Представитель истца: Для обвинения в антисемитизме не обязательно иметь документы, доказательства? …Резник на вопрос представителя истца: Никаких юридических доказательств этому не требуется, их и не может быть, так как все понятия типа "антисемитизм", "нацизм", "фашизм" не имеют четкого содержания. Для того, чтобы сказать, что такой-то человек является антисемитом, ему достаточно не к месту рассказать анекдот» (с. 213 об.). И поэтому, мол, обвинение кого-либо в "антисемитизме" – это не порочащий факт, а простое мнение, за высказывание которого нельзя судить.
Тезис Резника еще более категорично поддержал адвокат раввинов Шаевича и Когана Муратов А.И.: «Антисемитизм как мiровоззрение не является преступлением, то есть уголовно наказуемым общественно опасным деянием, запрещенным уголовным законом. Прошу отказать в иске» (с. 223). Таким образом, называя Назарова «главным идеологом антисемитского движения в России» раввины его вовсе не порочили в смысле предъявленного гражданского иска.
Лишь адвокат Лазара Асташенков, отклоняясь от общей стратегии защиты, продолжал атаковать: «Иначе, чем "антисемитский текст", Обращение 19 депутатов и нельзя воспринять… В данном Обращении содержится состав преступления, предусмотренного ст. 283 УК РФ» (правильно: ст. 282 УК; опечатка в судебном протоколе получилась очень символическая, ибо ст. 283 означает "Разглашение государственной тайны") (с. 223). Что Асташенкову еще оставалось делать, если именно его хозяин организовал платное "научное" доказательство моего "антисемитизма" и настаивал в прокуратуре на возбуждении против меня уголовного дела как "антисемита". Причем в дискуссии с адвокатом Лазара по этому поводу я еще на заседании 1 марта указал суду, что само ложное понятие "антисемитизма" было введено евреями с целью замаскировать свое сатанинское человеконенавистничество как духовно-нравственную первопричину неприязни к талмудистам-сатанистам – некоей примитивной кровно-расовой причиной.
(Из книги "Жить без страха иудейска!)
