28.04.1889 (11.05).– Умер писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
М.Е. Салтыков-Щедрин
Михаил Евграфович Салтыков (15.01.1828–28.04.1889), писатель и публицист (псевд. Салтыков-Щедрин). Родился в дворянской семье, в имении родителей, селе Спас-Угол, Калязинского уезда Тверской губернии. Детские годы, проведенные в родовой усадьбе, в крепостнической среде, оказали огромное воздействие на формирование его общественных взглядов.
Учился в Московском дворянском институте, откуда в 1838 г. как лучшего ученика его перевели в Царскосельский лицей. Здесь Салтыков-Щедрин увлекся литературой, в 1841 г. опубликовал свое первое стихотворение. Имел порицания учителей за "грубость", курение, небрежность в одежде, писание стихов "неодобрительного" содержания. Затем его знакомство с В.Г. Белинским повлияло на его политическую позицию, близкую к революционной. В 1847–1848 гг. он увлекся теориями социалистов-утопистов и посещал "пятницы" М.В. Петрашевского, с которым впоследствии разошелся. В это же время им были написаны первые повести "Противоречие" и "Запутанное дело", вызвавшие недовольство властей острой социально-обличительной направленностью.
Однако "деспотический режим" Николая I был таким, что все это время с 1844 г. после окончания лицея Салтыков служил в канцелярии Военного министерства. В 1848 г. за "вредный образ мыслей" всего лишь был выслан на службу в Вятку, где занимал должности старшего чиновника, советника губернского правления. Судя по записке о земельных безпорядках в Слободском уезде, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в соприкосновение с народными бедами.
Смерть Императора Николая I в 1855 г. и начало либерального правительственного курса Александра II позволили Салтыкову вернуться в Петербург, где своими "Губернскими очерками" (подписанными псевдонимом Н. Щедрин) он приобрел известность. "Губернские очерки", печатались в "Русском Вестнике" с 1856 г., а в 1857 г. собранные вместе выдержали два издания (впоследствии – еще два, в 1864 и 1882 гг.). Они положили начало литературе, получившей название "обличительной", но сами принадлежали к ней только отчасти. Внешняя сторона хорошо знакомого Салтыкову-Щедрину чиновничьего міра кляуз, взяток и других злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков; важнее там психология чиновничьего быта; "гоголевский юмор" чередуется с лиризмом.
В эти годы критик и обличитель Салтыков-Щедрин служил чиновником особых поручений в Министерстве внутренних дел, был командирован в Тверскую и Владимірскую губернии для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (по случаю Крымской войны). Записка, составленная им при исполнении этого поручения, вскрывает множество обнаруженных им злоупотреблений. Далее он участвовал в подготовке крестьянской реформы 1861 г. В 1858–1862 гг. был назначен вице-губернатором в Рязани, затем в Твери, постоянно боролся со взяточничеством.
Подал в отставку, чтобы полностью посвятил себя литературе. Переехал в Петербург и по приглашению Н.А. Некрасова вошел в редакцию журнала "Современник", но главное внимание отдавал ежемесячному обозрению "Наша общественная жизнь". В 1864 г. вышел из редакции "Современника" из-за разногласий по вопросам тактики "общественной борьбы". Вернулся на государственную службу и в 1865–1868 гг., возглавляя Казенные палаты в Пензе, Туле, Рязани, что закончилось окончательной отставкой в отставку в чине действительного статского советника (после жалобы рязанского губернатора). С 1868 г. по приглашению Некрасова 16 лет работал в "Отечественных записках", а после смерти Некрасова руководил редакцией.
Не щадил Салтыков-Щедрин и новые либеральные учреждения Александра II – земство, суд, адвокатуру, – поскольку требовал от них многого и возмущался каждым несовершенством. Хотя эта направленность его творчества не привязана только к его времени. Особенно известны в этом отношении аллегорические сказки-притчи Салтыкова-Щедрина, образы которых вошли в пословицы и стали нарицательными: "Премудрый пескарь", "Бедный волк", "Карась-идеалист", "Баран-непомнящий" и другие. В них, правда, подвергаются высмеиванию не только чиновничьи пороки, но и сам принцип самодержавия. Общеизвестна и "Пошехонская старина" – яркая и пристрастная картина жизни крепостной России. В творчестве этого писателя, и особенно в сказках, вообще присутствует карикатурное обличительство тогдашних российских порядков, по которому никак нельзя судить о той России (хотя мы эти цитаты мы встречаем и ныне на каждом шагу – уже в оправдание современного криминального режима: мол всегда это было на Руси...).
Тем не менее Салтыкова-Щедрина нельзя причислить к революционным демократам, как это делали при советской власти. Тут у него, видимо, поначалу сказалась та же особенность русского обличительства, что и у Некрасова: обостренная душевно-нравственная чувствительность и неприятие социального зла при неспособности правильно понять проблему теодицеи: существование в міре зла при всемилостивом и всемогущем Творце. Салтыкову-Щедрину тоже не хватало понимания духовной природы зла и оттого общественный идеал мыслился утопическим. Показательна тут сказка "Приключение с Крамольниковым", в которой писатель пишет о своем герое, что причиною его "крамольных" писаний была любовь к своей стране и боль за нее, которая передавалась окружающим в виде крамолы. И в "Пошехонской старине" Никанор Затрапезный, устами которого, несомненно, тоже говорит сам автор, описывает действие, произведенное на него чтением Евангелия. «Униженные и оскорбленные встали передо мной осиянные светом, и громко вопияли против прирожденной несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков».
То есть, в пылу нравственно-дешевных переживаний и обличений писатель преувеличивал язвы своего времени, порицая в сущности греховность самого человека, но перелагая ответственность за нее на "общество" и существовавшую православную власть. Однако при этом Салтыков-Щедрин оставался верующим человеком (размышления о воскресении Христа в "Губернских очерках", "Рождественская сказка", "Пропала совесть", "Христова ночь" и др.) и это "спасает" многие его произведения для классики русской литературы. Христианская основа непримиримости писателя ко злу проступает, например, в речи о судьбе русской крестьянской женщины, вложенной автором в уста сельского учителя ("Сон в летнюю ночь"): «Кто видит слезы крестьянки? Кто слышит, как они льются капля по капле? Их видит и слышит только русский крестьянский малютка, но в нем они оживляют нравственное чувство и полагают в его сердце первые семена добра».
Даже в своих самых отрицательных персонажах Салтыков-Щедрин видит человеческие черты. В социально-психологическом романе "Господа Головлевы" (символ разложения праздной жизни дворянской семьи) он открывает их даже в "Иудушке" (Порфирии Головлеве) – человеке, кощунственно прикрывающем свою поразительную безнравственность и греховность показной молитвенной набожностью, цитатами из Священного Писания и т.п. (персонаж стал нарицательным и даже знаменитым). В изображении кризиса, переживаемого Иудушкой на Страстной неделе и ведущего его к покаянию и к смерти, показано, что совесть есть и у Иудушек; по выражению Салтыкова-Щедрина, она может быть только временно «загнана и как бы позабыта». Этот роман с полным правом вводит Салтыкова-Щедрина в ряды настоящих русских писателей.
Вот и в сказке "Пропала совесть" – совесть, которой все тяготятся как обузой и от которой пытаются отделаться, она говорит своему последнему владельцу: «Отыщи ты мне маленькое русское дитя, раствори ты передо мной его сердце чистое и схорони меня в нем: авось он меня, неповинный младенец, приютит и выхолит, авось он меня в меру возраста своего произведет да и в люди потом со мной выйдет – не погнушается... По этому ее слову так и сделалось. Отыскал мещанинишка маленькое русское дитя, и вместе с ним растет в нем и совесть. И будет маленькое дитя большим человеком, и будет в нем большая совесть. И исчезнут тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая и захочет распоряжаться всем сама».
Нередко Салтыков-Щедрин в произведениях своими словами перелагает евангельские заповеди, правда, иногда чересчур вольно и смело.
В 1875–1876 гг. он лечился за границей, посещал страны Западной Европы в разные годы жизни. В Париже встречался с И.С. Тургеневым, Флобером, Золя.
К числу наиболее значительных произведений Салтыкова принадлежат: "Благонамеренные речи" (1872-76), "История одного города" (1870), "Господа Ташкентцы" (1869–1872), "Господа Головлевы" (1880), "Сказки" (1869–1886), "Мелочи жизни" (1886–1887), "Пошехонская старина" (1887–1889).
Из “Сказки о ретивом начальнике”
«...Собрал начальник еврейцев и говорит им: "Сказывайте, мерзавцы, в чем, по вашему мнению, настоящий вред состоит?" И ответили ему еврейцы единогласно: "Дотоле, по нашему мнению, настоящего вреда не получится, доколе наша программа вся, во всех частях выполнена не будет. А программа наша вот какова. Чтобы мы, мерзавцы, говорили, а прочие чтобы молчали. Чтобы наши, мерзавцев, затеи и предложения принимались немедленно, а прочих желания, чтобы оставлялись без рассмотрения. Чтобы нам, мерзавцам, жить было повадно, а прочим всем чтоб ни дна ни покрышки не было. Чтобы нас, мерзавцев, содержали в холе и в неженье, а прочих всех — в кандалах. Чтобы нами, мерзавцами, сделанный вред за пользу считался, а прочими всеми если бы и польза была принесена, то таковая за вред бы считалась. Чтобы об нас, об мерзавцах, никто слова сказать не смел, а мы, мерзавцы, о ком вздумаем, что хотим, то и лаем! Вот коли все это неукоснительно выполнится, тогда и вред настоящий получится». (М.Е. Салтыков-Щедрин, М., "Художественная литература", 1965. ПСС, т. 15, книга 1, с. 292 – 296).
Отметим, что Николай II с семьей за несколько дней до казни читал Салтыкова-Щедрина
где можно наити доклад про сказку пропала совесть
очиво умер нипонятон
Спасибо. Теперь понятно за что лишили в Петербурге Публичную библиотеку его имени. Не нравится новой власти.
Капец