О социальной доктрине Русской Православной Церкви

На сайте ижевских отцов читаем резюме о только что закончившихся Рождественских чтениях РПЦ МП  в Москве:

«Казалось бы, сейчас, когда Московская патриархия обладает мощными информационными рычагами, когда у нее телевидение, радио, интернет, печать, государственная поддержка, надо бы громыхнуть на всю Русь-матушку и рассказать народу правду о Царственных Мучениках, правду о предательском Брестском мире, правду о том, как Ленин и Троцкий разожгли огнь гражданской войны, правду о красном терроре, но ничего этого нет. Да, где-то кто-то выступает, показывает, произносит отдельные правильные слова, бывает, что-то верно говорит от трагедии России даже патриарх Кирилл (Гундяев), но в целом Московская патриархия не желает обличать советчину, ленинизм. Происходит обыкновенное: когда пытаешься служить, вопреки словам Христа, двум господам, становишься по большому счету лишь служителем одного господина – противника Божественной истины... В проекте итогового документа Рождественских чтений (http://www.patriarchia.ru/db/text/5137377.html) ничего не сказано о страшных событиях в истории нашей страны, столетие которых переживаем мы сейчас. Всё, что содержится в этом документе, можно было написать и сказать и десять, и двадцать, и тридцать лет назад. Но сейчас-то мы переживаем совершенно особые годы, а призыва к покаянию в случившемся сто лет назад, к отвержению советской трактовки этих событий, или хотя бы к переосмыслению ее, как не было, так и нет. Создается впечатление суеты и пустоты, которую хотят тщательно скрыть или приукрасить организаторы Чтений».
http://kondakov.ws/blog/Bez-pokayaniya-net-Tserkvi-i-Rossii

По этом поводу предлагаем вниманию читателей документ юбилейного 2000 года:

Аналитическая записка, составленная в 2000 г. по просьбе общества "Радонеж" при обсуждении опубликованного митрополитом Кириллом (Гундяевым) предварительного доклада о готовившейся "Социальной доктрине Русской Православной Церкви".

Нет ни одной религии, которая не стремилась бы предложить обществу основополагающие принципы, определяющие его цель и создающие его духовный климат. Любая религия, в принципе, имеет для этого в той или иной степени систематизированные предписания. Они очень подробны и даже мелочны в талмудическом иудаизме и исламе; христианство долгое время ограничивалось своими основными заповедями и правилами Вселенских Соборов, применяя их к конкрет­ным условиям, поскольку понятия общества и церковного народа совпадали. То есть общественная жизнь должна была соответствовать законам Церкви.

Однако западное духовенство, католики, при этом стремились отождествить церковную власть с государственной, придав церкви несвойственные ей функции: государственно-административ­ные, внутри- и внешнеполитические, экономические, следственные и судебные и даже карательные (инквизиция). Духовенство превратилось в привилегированную высшую касту. Это сопровождалось попытками христианизации народов насилием, "огнем и мечом". Из всего этого возникло то, что можно назвать первой католической "социальной доктриной" – приспособительная мораль иезуитов: "Святая цель (спасение к жизни вечной) оправдывает любые средства".

Впоследствии, по мере такого обмiрщения западного христианства, в нем стали появляться "социальные доктрины" уже с иной целью: в основном, чтобы реформировать и "святую цель" христианства, откровенно подгоняя ее под греховность человеческой природы и практику греховного апостасийного общества.

Например, у протестантов такая "социальная доктрина", если ее можно так назвать, появилась в пуританстве и кальвинизме, которые объявили признаком "богоизбранности" и условием спасения – богатство, то есть стяжание материальных ценностей. Стремление к ним стало главной целью "протестантской трудовой этики". Тем самым, как показали немецкие социологи М. Вебер и В. Зомбарт, произошло близкое к иудаизму оправдание нового, эгоистического экономического уклада – капитализма, смявшего прежние христианские предписания и ограничения в хозяйственной жизни: нестяжательство, запрет ростовщичества и т.п.

Социальная доктрина католической церкви в ХIХ веке возникла в конкуренции с социалистическими учениями и уже из иных побуждений: смягчить и ограничить безнравственность разгулявшегося после буржуазных антимонархических революций, "дикого" капитализма. В основном это происходило в виде папских энциклик по социаль­ным вопросам, начиная от "Рерум новарум" (1891), "Квадрагезимо анно" (1932) и до энциклик Иоанна-Павла II. Это была попытка прагматич­ного, порою в духе "разумного эгоизма", сочетания капиталистических стимулов эконо­мики с нравст­венным осознанием взаимозависимо­сти и солидарности разных слоев общества в интересах служения единому общественному благу.

Примечательно, что католическая социальная доктрина (иногда под названием солидаризма) легла в основу многих реформ фашизма в Италии, Австрии, Испании, Португалии. Фашизм возник как националь­ная реакция западноевропейских народов на торжество масонской демократии после Первой мiровой войны; одной из важных целей этих реформ было заменить партийную (разделяющую общество) структуру органов власти – корпоративной, чтобы объединить разные социальные слои народа и пресечь влияние международного еврейского капитала. Вырож­дение фашизма в язычески-расистскую диктатуру (особенно в Германии), конечно, уже намерениям католиков не соответствовало, но послевоен­ные режимы Франко в Испании и Салазара в Португалии даже парижский историк Церкви А.В. Карташев считал наиболее христианскими государствами тогдашней эпохи.

Сегодня элементы католической социальной доктрины (в том числе в виде прямого социального служения церкви) сохранились в западно-европейских странах, особенно в социально-рыночной системе Германии, хотя уже в обездуховленном виде "христианской демократии"; но они отсутствуют в протестантско-иудаизированных США.

Как на этом историческом фоне расценивать нынешние попытки создать социальную доктрину Православной Церкви?

Поскольку Православие менее склонно к детализированной земной организации общества, чем католицизм, ибо ставит целью временной земной жизни спасение душ для жизни вечной в Царствии Божием, то и прямое социальное служение не было главным делом Православной Церкви. Социальная сфера входила в обязанность православной государственной власти, отношения с которой строились на принципе симфонии, то есть служения одной цели спасения разными средствами. Если и говорить о социальной доктрине, то она была у православного государства в виде всего его законодательства, а не у Церкви. Православие пронизывало все сферы жизни, поэтому в России они поначалу были подлинно христианскими: нестяжательная экономика, милостивый суд, литература, остро чувствовавшая грехи и добродетели своего народа... Церковь и сама участвовала в социальной жизни: перед революцией в ее ведении име­лись школы, больницы, приюты, богадельни – это была естественная забота о ближнем без специального доктринального обоснования.

Однако развитие в России капитализма, обострение вследствие этого социальных противоречий и общее распространение западного апостасийного мiровоззрения привело к сокрушению российской православной государственности. Православная Церковь оказа­лась в пленении богоборческой властью, а также частично в катакомб­ном сопротивлении ей и в эмиграции. В таких условиях социальная доктрина для обороны верующих от богоборческого мiра не помешала бы, но о ней речи быть не могло, да и где было ее применять?..

Впрочем, большой теоретический задел в этой области был сделан русской эмиграцией с учетом опыта западных стран, в том числе авторитарно-корпоративных систем – в работах о. Сергия Булгакова, о. Василия Зеньковского, С.Л. Франка, С.А. Левицкого, Н.А. Бердяева и др. (хотя на богословском уровне у многих из них есть серьезные ошибки). Многое из этого может сейчас пригодиться в России. Однако такая социальная доктрина не может ограничиваться лишь теоретическими идеями, пригодными на все времена. В разные времена содержание социальной доктрины Православной Церкви вообще могло бы быть очень разным в зависимости от следующих условий:

– какая власть имеется в данном обществе, например: дохристиан­ская языческая деспотия, православная монархия, национальная диктату­ра, демократическая секулярная власть, антихристианская власть?

– каков дух переживаемой эпохи и возраст самого христианства в общечеловеческом масштабе: период его становления, расцвет христианской государственности, или эпоха апостасии?

В России после крушения власти КПСС мы имеем, согласно кон­ституции РФ, секулярную нехристианскую власть, а если взять ведущий слой в целом, включая финансово-экономических олигархов, их СМИ, систему образования, деятелей культуры – то можно даже говорить об антихристианской власти. В масштабе же всего мiра мы находимся в апостасийном возрасте христианской цивилизации: на наших глазах стремительно идет построение Нового мiрового порядка с явным антихристианским содержанием, причем эта идеология господствует в правящем слое современной РФ, да и население в основной массе утратило элементарные знания о Православии.

Разумеется, в таких условиях немедленное восстановление прежней православ­ной монархии в симфонии с Церковью невозможно. Трудно представить себе, что возможна и успешная "симфония Церкви с общественностью", на которую надеялся А.В. Карташев, поскольку для такого оздоровления общества необходимы синхронные индивидуальные усилия множества граждан, которые всегда даются человеку неизмеримо труднее, чем безвольное скольжение вниз под воздействием мiровых разлагающих сил... Чтобы не быть утопистом, надо учитывать и греховную природу мiра, и степень действия сил зла в этом мiре.

К сожалению, доклад митрополита Кирилла всего этого практически не учитывает. Что дадут, например, благодушные призывы Церкви к антихристианской мiровой закулисе или ее ставленникам в нашей стране? Переговоры с ними (о чем? чтобы сатана изменил свою суть?) всегда будут проигрышны. Если уж сейчас и разрабатывать социальную доктрину Православной Церкви, то она должна исходить прежде всего из реального положения в России и мiре. (Кстати, в 1981 году мне довелось принять участие в долгой беседе с одним из главных идеологов и авторов католического социального учения О. Нелл-Бройнин­гом, который также подчеркнул, что подобные разработки должны исходить из реальности: что уместно в одной стране в определенных условиях, будет безполезно в другой.)

А Россия – страна особенная и по своей духовной природе. С моей точки зрения, социальная доктрина Русской Церкви должна исходить из уникальной "удерживаю­щей" для всего мiра (в смысле слов апостола Павла) роли российской православной государственности и должна ставить себе целью ее воссоздание в таком "удерживающем" качестве. Это и важ­нейший духовный ориентир, и нравственный императив – независимо от того, насколько реально сейчас достижение этой цели.

Затем надо назвать противников Православия своими именами, сформулировать опасности, грозящие исторической России (в масштабе всех ее террито­рий, ныне расчлененных), поставить конкретные задачи Церкви и православной общественности в данных условиях и указать конкретные инструменты и пути для выполнения этих задач. В частности, на этом конкретном уровне Церковь должна четко сказать о главных причинах нынешнего разложения народной нравственности:

– о неправедном богатстве правящего слоя, созданном на разграб­лении государственной, то есть общенародной собственности; сохранение нынешнего "статус кво" подрывает веру в справедливость и законность государства, подрывает готовность граждан служить ему;

– о положении в системе образования, где непреодоленное марксист­ское наследие вошло в симбиоз с либерально-космополитическим и антирусским западным; этим русский народ по-прежнему лишается своей подлинной истории, национальных традиций и культуры;

– о политике средств массовой информации, которые представляют собой никем не избранную и не контролируемую власть, ведущую идеологическую войну против народа с целью "мутации русского духа" в сторону "освященного эгоизма";

– об унизительной международной политике РФ, пресмыкающейся перед мiровой закулисой и не способной принципиально защитить территорию и интересы исторической России и оградить народ от колонизаторов из апостасийного мiра.

Решение всех этих и других насущных задач возможно в короткий срок при православной русской диктатуре, необходи­мой на переходный период – так считали столь разные по взглядам мыслители, как правый монархист И.А. Ильин и либеральный философ С.Л. Франк. История России показывает, что укрепление государ­ственной власти в смутные времена всегда было главнейшей задачей Русской Церкви – это должно быть и главным приорите­том в нынешней социальной доктрине как условие для ее осуществления. Ведь правящий слой – это верхняя часть социума, и решать его проблемы надо с вершины, с головы. Возможно или нет восстанов­ление монархии – будет зависеть от уровня религиозного правосознания народа, национальная же диктатура призвана уже сейчас оградить его от идущего наступ­ления сил зла. С такой властью возможна и практическая симфония Церкви.

Это главное условие выполнения своей социальной доктрины Церковь может готовить двумя способами: а) безкомпромиссной духовной оценкой всех указанных выше властных кругов, их социальных ошибок и преступлений, в результате чего Церковь станет долгожданным духовным вождем народа, объединяя вокруг себя все его здоровые силы; б) выдвижением и поддержкой достойных православных деятелей на всех уровнях ведущего слоя страны, в том числе и в политической жизни; в) созданием явочным порядком альтернатив­ной структуры общества в виде профессионально-сословных или отраслевых корпоративных объединений (по образцу систем Франко и Салазара) как функциональных органов единого национального тела.

Дать нашему народу возможность для такой самоорганизации и конкретных дел – важнее, чем издать документ, кодифицирующий все возможные проблемы (от абортов до транснацио­нальных финансово-экономических корпора­ций). Все предвидеть невозможно, да и доктрину можно принять для успокое­ния совести, но вести себя по-старому. Важнее – начать, наконец, воздействовать на общественную и государственную жизнь в духе православного учения, применяя его ко всем явлениям стремительно меняющегося мiра. А для этого прежде всего нужны соответствующие церковные деятели.

М.В. Назаров
Лето 2000 г.

(Из книги: Диалог РПЦЗ и МП: «Соединение может быть только в Истине». – М.: Русская идея, 2004)

---