О  ликвидации "Западноевропейского экзархата русских приходов"

27 ноября 2018 г. Синод Константинопольского патриархата в Стамбуле объявил о ликвидации своего "Западноевропейского экзархата русских приходов" и предписал этим приходам войти в состав константинопольских епархий в Западной Европе. К этому моменту приходы русского Экзархата с центром во Франции имелись также в Бельгии, Голландии, Великобритании, Германии, Италии, Испании, Дании, Норвегии, Швеции. Всего около 65 приходов, 100 священников и 30 диаконов.

Большинство прихожан и духовенства не согласились с роспуском своей особой церковной структуры и начали обсуждение, как жить дальше. Основных вариантов было предложено два: 1) подчиниться распоряжению Константинополя и распылиться в его структурах; 2) присоединиться к РПЦ МП. Чтобы лучше понять сущность этого выбора, следует вкратце напомнить историю этого русского Экзархата.

История "Евлогианской юрисдикции"

История этой церковной структуры очень извилистая со множеством перемен статуса, поэтому более постоянным ее названием в Русском зарубежье во все времена было: "Евлогианская юрисдикция" ‒ по имени ее основателя митрополита Евлогия (Георгиевского, 1868-1946). Подробное описание ее особенностей и ее самосознания содержится в книге "Миссия русской эмиграции" (гл.7-8, 20 и др.), напомним оттуда основные вехи.

История "евлогианской" структуры началась в составе Русской православной Церкви за границей, образовавшейся после революции согласно Постановлению Патриарха, Св. Синода и Высшего Церковного Совета за № 362 от 7/20.11.1920, изданному вдогонку Белой армии, уходившей из Крыма. В 1921 г. это была Западно-Европейская епархия РПЦЗ под управлением митр. Евлогия, с 1924 г. как автономный митрополичий округ. РПЦЗ признавала своим главой Патриарха Тихона.

После кончины Патриарха произошел раскол в РПЦЗ: в июне-июле 1926 г. митр. Евлогий и митр. Платон (глава Северо-Американской епархии РПЦЗ), недовольные консервативно-монархической позицией Синода, отделились от него в самостоятельные юрисдикции с либерально-демократическим настроем паствы. В епархии митр. Евлогия оказались 62 прихода (в основном во Франции).

В оправдание этого неподчинения оба митрополита начали утверждать, что власть Синода РПЦЗ неканонична и что они подчиняются церковной власти в Москве, хотя ее со строго канонической точки зрения уже не было: Патриарх Тихон умер (25 марта/7 апреля 1925 г.), его местоблюстители были арестованы и сосланы, Священный Синод и Высший Церковный Совет прекратили существование, а управление Церковью взял на себя самовольно заместитель третьего патриаршего местоблюстителя митр. Сергий (Страгородский).

Вскоре митр. Сергий был арестован, а выпущенный из тюрьмы потребовал от зарубежного духовенства подписки о «лояльности советской власти» – под угрозой исключения из клира. Затем, 16/29 июля 1927 г., он издал свою собственную, знаменитую Декларацию о лояльности.

Митр. Евлогий и его духовенство дали такие подписки «чтобы не подвергать опасности» Церковь на родине (несколько приходов отказались это сделать и вернулись в подчинение зарубежного Синода). Архиерейский Собор РПЦЗ, по тем же соображениям – чтобы не подвергать опасности «нашу иерархию в России» и освободить ее «от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви» – решением от 27 авг./9 сент. 1927 г. отверг требование лояльности как «неслыханный и неестественный союз между безбожной властью и Св. Православной Церковью» и постановил, что «впредь до восстановления нормальных сношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной советской власти, заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917-1918 гг. и постановлению... от 7/20 ноября 1920 г., при помощи Архиерейского Синода и Собора Епископов». При этом «Заграничная часть Русской Церкви почитает себя [находящейся в эмиграции] неразрывной, духовно-единой ветвью великой Русской Церкви».

Сначала митр. Евлогий был верен Москве. Он пишет в своих воспоминаниях ("Путь моей жизни". Париж. 1947), что защищал митр. Сергия, даже когда тот «заявил иностранным журналистам, что в Советской России гонений на Церковь нет» и когда «в эмиграции поднялось сильнейшее возмущение столь явной неправдой». Но подписка о лояльности не спасла митр. Евлогия. В 1930 г. он был приглашен англичанами на совместное моление о страждущей Русской Церкви. Напрасно он оправдывался перед Москвой, что моление «имело не политический, а религиозный характер» – митр. Сергий запретил митр. Евлогия в служении. И Евлогий отказался подчиниться той же самой московской власти, верностью которой он оправдывал свой разрыв с зарубежным Синодом. Более того: и митр. Евлогий, и его епархиальное собрание теперь снова считали, что у них нет другого выхода, как опереться на указ от 20 ноября 1920 г. ‒ но это означало бы вернуться в РПЦЗ, чего не хотели влиятельные покровители "парижан".

Митр. Платон стремился к автокефалии, а митр. Евлогий предпочел войти в юрисдикцию Константинопольского патриарха, которая планировала обновленческие реформы, примиренчески отнеслась к большевикам, признала прокоммунистический "живоцерковный" Собор, требуя прекратить поминание Патриарха Тихона, и даже потребовала от него в виде "самопожертвования" упразднить патриаршество в России.

А в 1934-1935 гг. – новый поворот: митр. Евлогий ответил на призыв "карловацкого" Синода к примирению, написал покаянное письмо, дважды приезжал в Сербию, участвовал (вместе с американским митр. Феофилом – преемником митр. Платона) в выработке Временного Положения об управлении РПЦЗ; подписал общее послание иерархов к зарубежной пастве... Но по возвращении в Париж под влиянием епархиального совещания и "меценатов-покровителей" он отказался от подписанного документа  и из Константинопольской юрисдикции не вышел.

Однако и на этом метания митр. Евлогия не кончились. В 1945 г. он пишет официальное ходатайство о воссоединении с Москвою – даже не получив разрешения от Константинополя. «Таким образом, в нарушение канонов, Евлогий стал двойным экзархом: одновременно от Московской и Константинопольской патриархии», – характеризует ситуацию историк Церкви Д.В. Поспеловский. Митр. Евлогий хотел даже вернуться в СССР «со всей эмигрантской паствой – возглавить своего рода переселенческий табор» (лишь его кончина в 1946 г. сняла эту щекотливую проблему). Чем это кончилось для большинства тогдашних переселенцев – мы знаем. Уже тогда, как отмечает Т. Манухина (редактор воспоминаний митр. Евлогия), советские церковные эмиссары не скрывали «пренебрежения к нему, Экзарху – и это его огорчало»...

После кончины митрополита переход в Московскую патриархию был отменен, и Экзархат вернулся к Константинопольскому патриарху, правда, не целиком: отдельные приходы отпали все же в московскую юрисдикцию. Новый глава Экзархата митр. Владимiр продолжал вести свою паству в том же "вселенском" русле.

Однако в 1965 г. сам "Вселенский" патриарх, под давлением из Москвы, отказался от своего русского Экзархата и предложил ему подчиниться Московской патриархии. Для большинства прихожан это было неприемлемо, и Экзархат объявил себя независимой и самостоятельной Архиепископией Православной Церкви Франции и Западной Европы. В 1971 г. Константинополь восстановил свою юрисдикцию над нею, преобразовав ее в Архиепископию русских православных приходов в Западной Европе в подчинении Галльской митрополии. А в 1999 г. томосом патриарха Константинопольского Варфоломея архиепископия была вновь наделена статусом Экзархата.

О самосознании "евлогианской" ветви зарубежного Православия

Не буду сейчас затрагивать проблему безспорного влияния масонского окружения на позицию митр. Евлогия в его уходе из РПЦЗ и в дальнейшем поведении. Интересующиеся могут обратиться в указанной гл. 8 в моей книге МРЕ, где достаточно ссылок и на масонские источники (включая масонскую принадлежность константинопольских иерархов), и на признания самого митрополита и его масонских чад, которых он допускал к причастию. Обратимся к получившемуся результату.

Митр. Евлогий писал:

«Основная линия моей церковно-административной деятельности, которой я неуклонно следовал с первого же общеэмигрантского церковного Съезда в 1921 г., была последовательно и строго проводимая аполитичность. В деле церковном мы должны были временно умереть в политико-национальном отношении, чтобы воскреснуть и церковно, и государственно, и национально».

Последователи митр. Евлогия выразили эту позицию такими словами:

правильное, «подлинное, глубинное положение» русского беженца «в Православном рассеянии, это – задание и миссия христианского странника, то есть свидетеля истины Христовой и Его Церкви»; «Мы не национальная Церковь, мы просто верующие христиане».

Соответственно "евлогиане" постоянно критиковали РПЦЗ за "национализм", "филетизм", "мракобесный монархизм" и даже за прославление Царской Семьи в сонме Новомучеников Российских ("Прославление мучеников или религиозно-политическая ошибка?" — Никита Струве. Вестник РХД. 1981. № 134)...

Культурное и философское влияние "евлогианской" юрисдикции на эмиграцию оказалось непропорционально велико по сравнению с ее количественными размерами. В ее лоне в 1920-е гг. были созданы: Богословский институт прп. Сергия, Русское Студенческое Христианское Движение (РСХД); а также под руководством Н. Бердяева: Религиозно-Философская Академия (создана в 1922 г. в Берлине, в 1925 г. переехала в Париж), журнал "Путь" и издательство YMCA-Press. В послевоенное время особенно известен журнал "Вестник Русского Студенческого Христианского Движения" (под редакцией Н.А. Струве, с 1974 г. слово "Студенческого" было опущено).

С этой юрисдикцией связано творчество таких известных философов, историков Церкви и богословов, как: прот. Николай Афанасьев, Н.А. Бердяев, прот. Сергий Булгаков, Б.П. Вышеславцев, П.Н. Евдокимов, Л.А. Зандер, прот. Василий Зеньковский, Н.М. Зернов, В.Н. Ильин, А.В. Карташев, еп. Кассиан (Безобразов), архимандрит Киприан (Керн), В.Н. Лосский, К.В. Мочульский, Г.П. Федотов, прот. Георгий Флоровский, С.Л. Франк, прот. Сергий Четвериков и др.

Вклад этой плеяды философов и богословов в русскую мысль был немалым, и его отличие от наследия РПЦЗ состояло в разном понимании самого смысла и задач христианства в новую постмонархическую эпоху.

Эти авторы, считая себя продолжателями дореволюционного "Русского религиозного возрождения" ХХ века, стремились христианизировать наступавшую по всему фронту нецерковную гуманистическую культуру, переняв из нее все те ее "частичные правды", которые были совместимы с христианством, и называя это "правдой о земле" и "построением Нового града". Ф.А. Степун писал об этом так: «Все мучащие современность тяготы и болезни связаны в последнем счете с тем, что основные идеи европейской культуры – христианская идея абсолютной истины, гуманистически-просвещен­ская идея политической свободы и социалистическая идея социально-экономической справедливости – не только не утверждают своего существенного единства, но упорно ведут озлобленную борьбу между собою... Выход из этого положения – в органическом, творческом сращении всех трех идей».

Поиски Нового града как раз и шли в направлении такого синтеза западного опыта, собранного как в следовании христианскому идеалу, так и в уклонении от него. Это обусловило как социальные достоинства русской религиозной философии этого периода, так и ее серьезные богословские недостатки. Христианизацию мiра и "правду о земле" многие понимали как изменение ("догматическое развитие") самого учения Церкви о мiре, прямо называя это "реформацией".

Протоиереи Зеньковский и Флоровский в своих ценных книгах перечисляют немало таких ошибок и ересей в собственной "парижской" среде. Флоровского даже упрекали в том, что в его труде ("Пути русского богословия". Париж, 1937) показаны не пути, а "безпутья" русской богословской мысли, то есть ничего не сказано о самом стержне русского Православия, русских праведниках, великих святых и подвижниках.

В частности оба автора отмечают философские вольности, возникающие из-за недостаточно четкого проведения границы между философией и богословием, как, например, ограничение Божественного могущества понятием предсотворенности свободы у Н. Бердяева; размывание границы между Творцом и тварью в понятии "софийности" у о. Сергия Булгакова; а тем самым и ошибки в объяснении природы зла – эти новшества воспринимались в РПЦЗ как посягательство на церковное учение.

Сменовеховские извращения такого же рода с оправданием "миссии большевизма" тоже оказались не чужды некоторым искателям "правды о земле". Например, Степун, один из редакторов журнала "Новый град", даже обратившись к "религиозной идее национальной России", вторил Бердяеву в связывании этой русской идеи с Октябрьским переворотом большевиков: при всем их "окаянстве" «Октябрь войдет в историю существеннейшим этапом на пути окончательного раскрепощения русского народа. Я знаю, до чего трудно согласиться с этой мыслью, высказывая ее, я чувствую, как сердце еще на конце пера сопротивляется ее начертанию. Тем не менее я уверен,  не согласившись с моею парадоксальною мыслью, невозможно хотя бы в общих чертах представить себе будущего облика России». «...советская жизнь является весьма пригодной базой для возведения первого гуманитарного этажа "Нового града"».

По сходным нравственно извращенным гуманистическим причинам Бердяев, Степун, Гиппиус, даже прот. В. Зеньковский и Франк – не поняли в 1920-е гг. совершенно точную с христианской точки зрения книгу И.А. Ильина "О сопротивлении злу силою" (одобренную ведущими иерархами Зарубежной Церкви).

Консервативная же РПЦЗ не увлекалась оптимистическими планами построения Нового града, а напоминала о накопленной тысячелетиями мудрости в осознании всей степени реальности и долговечности такой постройки. РПЦЗ напоминала о состоянии мiра, близком к концу истории, вследствие чего уместнее было думать не столько о построении земного "Нового града", сколько о сохранении Православия как последнего «стана святых и града возлюбленного» (Откр. 20), которого не одолеет антихрист, но спасет Господь в Свое Небесное Царство.

Таким образом, это консервативное Православие полагало, что представители "религиозного возрождения" (в России и в эмиграции) в своих оптимистичных надеждах на "христианизацию" земного мiра не слишком глубоко осознавали его неисправимо больную природу («весь мiр лежит во зле». – 1 Ин. 5:19) и не вникали в православное учение о сути мiрового зла. Консервативные деятели зарубежья, не уповая на "правду о земле" и тем более лишенные родной земли, обращали свой взор к "правде о Небе".

Тем не менее, в прикладной области земного государственного строительства достижения "парижских" философов могли бы иметь большое значение для послекоммунистической России (если бы правители РФ обратились к ним вместо западничества и Великой криминальной революции). Это – христианская социальная философия, религиозно осмыслившая темы личности, свободы, общества, государства, истории, культуры, экономики...

Из других достоинств этой "парижской" ветви можно отметить дух миссионерской открытости Православия – пойдя "путем зерна", вселенский дух в работах ее лучших представителей останется вкладом в историю Православия.

Ограничен ли выбор пути только этими двумя?

Итак, решением синода Константинопольского патриархата от 27 ноября 2018 года Экзархат (называемый также Архиепископией по статусу ее первоиерарха) был упразднен, и его приходам и иным структурам предписано войти в состав европейских епархий Константинопольского патриархата. Почему Варфоломей принял такое неожиданное решение? Как было сказано им, это решение «направлено на дальнейшее укрепление связи приходов русской традиции с материнской церковью Константинопольского патриархата». Объяснение лукавое, ибо "материнской церковью" Стамбул для эмигрантского Православия не был. Но, возможно, это часть более широкой, диктуемой из-за океана, антирусской политики Варфоломея, которая проявилась и в одновременном "даровании" томоса новосозданной антирусской "Православной Церкви в Украине".

Большинством голосов чрезвычайное Общее собрание Архиепископии, прошедшее 23 февраля 2019 г. в Париже, высказалось за сохранение Архиепископии как единой церковной структуры, оставив вопрос о юрисдикционной принадлежности открытым до решения внеочередной "Генеральной ассамблеи", которая была назначена на 7 сентября 2019 года. За это время представителям МП удалось убедить часть духовенства во главе с архиепископом Иоанн (Реннето) войти в московскую "Церковь-мать", к тому же в конце августа Варфоломей уволил его, тоже подтолкнув к такому решению.

Однако собравшаяся 7 сентября в Париже "Генеральная ассамблея" этой юрисдикции при участии 186 делегатов из 10 стран не смогла принять единого соборного решения, приемлемого для всех: 58,1 % высказалось за переход под омофор МП, а 41,9 % ‒ против. А согласно Уставу архиепископии, для принятия решения необходимо две трети голосов.

Архиепископ (несмотря на свое нерусское происхождение) заявил, что он все равно уходит под омофор Москвы, и те приходы, которые согласны с ним, могут идти туда же, потому что надо выбирать между "путем смерти" и "путем жизни" ‒ а жизнь только в составе РПЦ МП. Ему начали возражать как священники, так и мiряне, заявляя, что он может уходить, но архиепископия продолжит свое существование без него.

Не желающие бросаться в объятия МП аргументируют главным образом своим страхом потерять имеющуюся свободу ‒ видя, какими методами представители МП действовали в предыдущих недавних попытках отнятия храмов Экзархата (в Каннах и др.) и как они в 2007 г. оприходовали бóльшую часть РПЦЗ. Вот и в данном случае представителями МП велись с архиепископом закулисные переговоры, содержание которых не оглашалось. Многих старых эмигрантов также отпугивает усиление советизации в РФ, которую поддерживает и руководство МП (см.: Два "богословских" приема в "примирении белых и красных"). Это опасение, впрочем, усугубляется и русофобскими страшилками в западных СМИ в связи с т.н. "российской агрессией на Украине".

По сути в бывшем Русском экзархате произошел раскол, который поддерживают и функционеры МП, заявляя, что примут в свою юрисдикцию по отдельности те общины бывшего Русского экзархата, которые захотят перейти в РПЦ МП, ‒ так сказал "Интерфаксу" 7 cентября замглавы Отдела внешних церковных связей РПЦ МП протоиерей Николай Балашов.

Никакого другого варианта, кроме вхождения в МП, в повестку парижского собрания включено не было.

Но и распыление в константинопольском бульоне с утратой особого статуса многих не устраивает. Протоиерей Алексей Струве еще до этого собрания высказывал надежду, что Патриарх Варфоломей «готов рассмотреть проблему, чтобы обеспечить сохранение традиции нашей епархии в качестве викариатства и определенной автономии. Он также выразил желание встретиться с архиепископом Иоанном, чтобы обсудить эти темы, но наш владыка отказывается от этой встречи под предлогом, что тогда он будет вынужден подчиниться». Вот аргументация о. Алексея Струве, в которой отражено всё описанное выше "особое" либеральное безнациональное самосознание "евлогианской" юрисдикции:

«Мне кажется, что мы все еще живем иллюзией величия того, что было нашей Архиепископией. Созданная в смутное время, она до сих пор не знает, как позиционировать себя, обращаясь к своему возникновению и своей миссии здесь и сейчас. С конца 1990-х годов мы истощаем наши силы из-за внутренней напряженности, вызванной внешними силами, и мы не можем выработать четкое и единое видение нашего будущего. Глубоко ослабленные и разделенные, мы не можем избирать священников из наших рядов, не говоря уже о епископах. Наша монашеская традиция, начиная с ухода монастыря Покрова Божией Матери в ан-Бюсси, ослаблена.

В истории нашей Архиепископии всегда были споры, но это отнюдь не плохо. Но сегодня разделение пролегает слишком глубоко и, в некоторой степени, оно разрушительно. Оно не позволяют нам строить что-то новое.

При всем этом наша епархия является хранителем бесценного наследия, о котором мы иногда не подозреваем. Так что мы несем коллективную ответственность...

Я родился в Константинопольском патриархате, мои родители работали там всю жизнь. Наша епархия находится под защитой этого патриархата уже почти 100 лет. Несмотря на то, как патриархат действовал, мне трудно быть неверным ему.

Более того, Константинопольский патриархат остается с церковной точки зрения самым безукоризненным. Многие из наших богословов утверждают, что Вселенский патриархат остается первым и гарантирует единство и кафоличность Православной Церкви как в ее локальных, так и в универсальных измерениях. Забота о диаспоре ‒ это его ответственность, конечно, в связи с другими Церквами. Он единственный, кто может быть стержнем той Поместной Церкви, на которую мы все надеемся.

Переход под юрисдикцию Москвы, несмотря на все качества этой Церкви, был бы большой ошибкой, потому что мы живем в слишком разных мирах. Некоторые говорят, что это будет возвращение домой. Но, не говоря уже о том, что в наших приходах есть немало русских по происхождению, я бы сказал, что истоки Архиепископии находятся в другом месте. В любом случае, они не относятся к унаследованной структуре имперской России XIX века, где Церковь находилась в противоречии, а точнее ‒ в зависимости от гражданских властей.

Да, наши истоки и традиции ‒ русские, и это, безусловно, богатство, но наши истоки ‒ не Россия. Наши истоки ‒ это обновление, созданное «Парижской школой», творческими богословами Института преподобного Сергия в постоянном диалоге с миром. Наши истоки ‒ Странствующая Церковь [выделено ред. РИ], свободная от любого искушения деньгами, потому что живет в бедности и свободна от любого соблазна власти, потому что не играет никакой роли в политической жизни. Понимание Церкви как области свободы, где величие человека призвано проявляться в любви Христа, присуще нашей Архиепископии.

Поэтому я считаю, что мы должны уделить особое внимание тем предложениям, которые сегодня сделал Вселенский патриархат? Неприятно быть викариатством? Разве нас не учат быть самыми малыми, самыми слабыми из слабых, и свидетельствовать о величии и славе Божией? Викариатство, которое могло бы сохранить Устав Архиепископии, ее традиции и ее собственность. Мы призваны продолжить диалог, начатый нашими представителями в июне прошлого года со Вселенским патриархатом.

Учитывая наши внутренние разногласия, ясно, что наша епархия завтра не будет сегодняшней. Мы призваны к необходимому разъяснению, которое, возможно, разлучит нас. Мы не должны лгать, а просто признать это. С другой стороны, я считаю, что перед Богом и людьми мы обязаны делать это с умом сердца, насколько это возможно, в добром согласии; не нарушать дружеские отношения, сложившиеся вокруг чаши, служения алтарю и служению брату. Слишком много людей, особенно молодых, покинули наши приходы из-за наших непрестанных споров.

Конечно, учитывая решение Москвы разорвать евхаристическое общение с Константинополем, завтра мы, вероятно, не сможем праздновать и общаться вместе. Это не единственная причина, из-за которой я не хочу идти под Московский патриархат. Я считаю, что недопустимо делать Евхаристию инструментом служения своей политике, превращать Ее в средство давления в споре между иерархами в ущерб верующим.

Давайте попробуем и то, и другое. Не будем экстремистами в наших делах. Давайте также будем внимательными, понимающими и ответственными перед нашими общинами, которые порою потеряны из-за слабостей наших Церквей и наших собственных слабостей, священников.

(Протоиерей Алексий Струве. «НАШИ ИСТОКИ – СТРАНСТВУЮЩАЯ ЦЕРКОВЬ...». Письмо членам Внеочередного пастырского собрания Русской архиепископии в Западной Европе, 15 июля 2019.)

Для тех, кто утратил русское национальное самосознание и считает, что «наши истоки ‒ не Россия», для кого «Наши истоки ‒ это обновление, созданное "Парижской школой"... в постоянном диалоге с миром. Наши истоки ‒ Странствующая Церковь» ‒ для тех это, конечно, логический шаг: распылиться в «самой безукоризненной с церковной точки зрения» экуменическо-масонской Константинопольской структуре, манипулируемой врагами исторической России.

Но для тех, кто по совести не хочет быть ни в "советской сергианской церкви", ни в масонской, есть и третий путь: вернуться к своим русским истокам, русскому самосознанию и вспомнить про Постановление Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за № 362, которое имеет самый высокий статус легитимности, который в сергианской МП до сих пор не достигнут и, следовательно, значение этого документа остается в силе на фоне нездорового состояния МП ‒ до ее чаемого исцеления (если такое чудо случится по милости Божией). До разрыва с зарубежным Синодом (1926) сам митр. Евлогий толковал документ от 7/20 ноября 1920 г. точно так же, как и Синод РПЦЗ. Также и в 1934-1935 гг. и, по сути, в 1965-1970 годы. Почему же сейчас в поисках каноничной опоры вновь не обратиться к этому Постановлению в виде автономии своей церковной структуры?

Ведь в этой юрисдикции всегда были и остаются те, кто считает себя патриотами России, но в особом эмигрантском положении. И "Вестник РХД" под редакцией Н.А. Струве это качество тоже в целом сохранял и публиковал много важного о положении верующих в СССР, о судьбах России. Помощь верующим в России (переправка литературы) осуществлял Фонд под руководством К.А. Ельчанинова.

(Я не упоминаю вариант присоединения к РПЦЗ-МП, так как она отказалась от прежней исторической традиции и уже почти удушена в объятиях МП, а неприсоединившиеся "осколки", к сожалению, страдают своими разномыслиями и недомыслиями, в том числе укроамериканским сергианством... Прежняя миссия Русской Православной Церкви за границей, пожалуй, сохраняется немногими только как утраченный идеал: Разговор о миссии и судьбе Русской Зарубежной Церкви...)

Если же значительная часть прихожан и духовенства данной юрисдикции не считает себя более связанными с русским происхождением (от дореволюционной Церкви и от РПЦЗ), то почему бы не пойти "путем зерна", вспомнив такое суждение одного из ваших архиереев: эта юрисдикция «вместе с греческой диаспорой, все более становится зерном или начатком Западно-Евро­пейской многонациональной Православной Церкви» и даже после освобождения России «едва ли станет епархией Русской Церкви», – считал еп. Александр (Семенов-Тян-Шанский).

Для этого, конечно, требуется больше решимости и энергии, но это более достойный путь для уже нерусской Церкви, которая «не знает, как позиционировать себя, обращаясь к своему возникновению и своей миссии», чем две предложенные ей апостасийные "альтернативы".

М.В. Назаров
10 сентября 2019 г.
(Источники всех цитат см. в указанной книге "Миссия русской эмиграции".)

ПС. В примечании для полноты обзора не упустим и экзотическую попытку Е.Е. Ковалевского создать чисто "Французскую Православную Церковь" с галликанским обрядом (практиковавшимся в IV-VIII веках в Галлии). Она оказалась нежизнеспособна, ибо где можно было набрать столько древних православных французов, тем более в наше время?

---