О "богоустановленности совѣтской власти"

1.

Съ тяжелымъ чувствомъ берусь я за газетное перо послѣ долгаго девятимѣсячнаго перерыва. Не съ чувствомъ любви и гордости, чтобы воздать должное русскому таланту или генію, но съ чувствомъ сдержаннаго стыда и духовнаго негодованія, чтобы указать на ложное и соблазнительное ученіе. Это ученіе должно быть обличено и опровергнуто. Его нельзя замалчивать, его невозможно обходить. Нельзя даже оставаться съ колеблющимся, неяснымъ, двоящимся отвѣтомъ на вопросъ, который оно выдвигаетъ и разрѣшаетъ. Ибо этотъ вопросъ касается судьбы Россіи, ея крушенія, ея муки и ея возрожденія. И разрѣшается онъ въ сторону погибели. И еще онъ касается самаго основного существа исповѣдуемаго нами Православія; и разрѣшается онъ въ сторону формальнаго законничества и послѣдовательнаго непротивленчества. Въ общемъ, все сводится къ тому, что совѣтская власть установлена Христомъ, Сыномъ Божіимъ; что коммунисты суть слуги Божіи и исполняютъ волю Бога; и что посему не только предписывается повиноваться имъ за совѣсть, но воспрещается и осуждать ихъ.

Послѣ всего того, что мы видѣли и слышали за послѣднія двадцать лѣтъ великой всероссійской и міровой смуты, намъ пора было бы приготовиться ко всему и не удивляться ничему. Но ученіе, о которомъ мнѣ необходимо высказаться, особенное.

Оно выдвинуто православнымъ іерархомъ, митрополитомъ Литовскимъ и Виленскимъ, Елевферіемъ, въ двухъ книжкахъ: «Недѣля въ Патріархіи. Впечатлѣнія и наблюденія отъ поѣздки въ Москву» (Православное издательство. Парижъ, 1933) и «Мой отвѣтъ митрополиту Антонію» (Ковно, іюнь 1935) [1]. Тотъ фактъ, что нашелся пребывающій на свободѣ и ничѣмъ ни отъ кого не угрожаемый православный епископъ, который не только высказываетъ устно и печатно такія сужденія, но еще пытается увѣрить насъ, будто онъ этимъ «выражаетъ волю Божію, возвѣщенную намъ въ Божественномъ Откровеніи» (II, стр. 66), — несомнѣнно будетъ отмѣченъ въ исторіи русской смуты и революціи. Но мы, русскіе православные ученые за рубежомъ, рѣшительно не считаемъ возможнымъ, чтобы историкъ добавилъ къ этому: «сіе воззрѣніе было выслушано національной эмиграціей и никакихъ существенныхъ возраженій не встрѣтило»...

Я знаю и разумѣю, что авторъ этого воззрѣнія носитъ санъ православнаго епископа. Посему я буду говорить не объ авторѣ, а только о его теоріи, однако, именно въ томъ видѣ ея, въ какомъ она изложена въ двухъ указанныхъ источникахъ. Я никакъ и ничѣмъ не позволю себѣ коснуться сана или персоны автора; я совершенно обойду молчаніемъ вопросъ о его личныхъ свойствахъ и о мотивахъ его выступленія. Но печатно высказанное имъ ученіе стало системою соблазнительныхъ идей въ русскомъ православіи; и отъ этой теоріи, пытающейся предписать намъ совершенно опредѣленную, религіозную, нравственную и политическую практику, мы обязаны отмежеваться — духовно, религіозно и практически. Санъ даетъ учительный авторитетъ: но онъ не даетъ права на безапелляціонность и не возлагаетъ на другихъ обязанность некритически принимать соблазнительное ученіе. Исторія церкви знаетъ епископовъ, впадавшихъ въ ересь и осуждавшихся на соборахъ. Еще будучи въ Россіи, мы видѣли живоцерковцевъ и обновленцевъ, носившихъ епископскій санъ: что же, мы были обязаны благоговѣйно склоняться и передъ всѣмъ тѣмъ, что они тогда и тамъ утверждали? Нѣтъ, во имя Христа, во имя Церкви, во имя собственной совѣсти — мы должны были обличать ихъ кривыя воззрѣнія и ихъ кривыя дѣла. Мы рѣшительно отказываемся признавать, что епископскій санъ прикрываетъ всѣ и всякія воззрѣнія, или всѣ и всякія дѣла. Мы достаточно видѣли, страдали и думали за послѣднія двадцать лѣтъ. И постигли опытомъ послѣднихъ крушеній и бѣдъ церковныхъ, что означаютъ слова Апостола Іоанна: «не всякому духу вѣрьте, но испытывайте духовъ, отъ Бога ли они» (1 Посл. 4. 1).

Итакъ, да будетъ сану — подобающій почетъ, а соблазну — подобающее обличеніе.

2.

Ученіе м. Елевферія излагается въ тѣснѣйшей связи съ его полемикой противъ воззрѣній и дѣйствій митрополита Антонія [Храповицкого], съ одной стороны, и съ его апологіей образа дѣйствій митрополита Сергія [Страгородского], съ другой стороны. Я не обязанъ и не имѣю права итти за нимъ ни въ его полемикѣ, ни въ его апологіи.

Что касается его полемики съ митрополитомъ Антоніемъ, то владыка Антоній, если признаетъ за благо, отвѣтитъ м. Елевферію самъ или поручитъ составить этотъ отвѣтъ кому либо изъ близкихъ ему по духу епископовъ. Было бы нескромно и притязательно съ моей стороны предвосхищать эти возможныя возраженія или даже подсказывать ихъ, особенно въ виду того, что, по заявленію м. Елевферія, владыка Антоній запрещенъ митрополитомъ Сергіемъ въ священнослуженіи (II. стр. 1) и вмѣстѣ съ «русскими архіереями и клириками такъ называемой Карловацкой группы» преданъ церковному суду по обвиненію въ нарушеніи «каноническихъ правилъ» съ устраненіемъ обвиняемыхъ, впредь до ихъ раскаянія или до рѣшенія о нихъ суда, отъ церковныхъ должностей (если таковыя они занимаютъ) (II. 19).

О семъ судѣ мы можемъ только сказать: страшенъ сонъ, да милостивъ Богъ. Время церковнаго суда еще не пришло. Судить русскихъ епископовъ будетъ грядущій Православный Соборъ, законно и свободно избранный: можетъ быть — Всероссійскій Помѣстный Соборъ, а можетъ быть и Соборъ Православно-Вселенскій. Одно знаемъ твердо и непоколебимо: что соборъ этотъ будетъ избранъ канонически-законно и политически свободно, — внѣ тѣхъ способовъ и пріемовъ, которые практикуются въ совѣтскомъ государствѣ (искусственный подборъ епископовъ, священниковъ и церковныхъ дѣятелей посредствомъ ареста, ссылки или разстрѣла неугодныхъ священнослужителей и мірянъ) [2]. При такъ называемой «диктатурѣ пролетаріата» въ совѣтской Россіи можетъ быть собранъ съѣздъ угоднаго коммунистической власти или терпимаго ею духовенства съ участіемъ мірянъ; но провозглашеніе этого съѣзда Всероссійскимъ Помѣстнымъ Соборомъ было бы вопіющею передъ небомъ каноническою и религіозною неправдою; и «судъ» этого «съѣзда» не будетъ тѣмъ Церковнымъ Судомъ, котораго имѣютъ право ждать и желать надъ собой русскіе іерархи — и зарубежные, и подъяремные. Тотъ истинный, свободно-каноническій Судъ, который сможетъ во-истину сказать о себѣ: «Днесь благодать Святаго Духа насъ собра», будетъ судить не только митрополита Антонія и другихъ зарубежныхъ іерарховъ, но и митрополита Елевферія съ его стремленіемъ повергнуть всѣхъ насъ въ безмолвную покорность сатанинской совѣтчинѣ, и самого митрополита Сергія. И это послѣднее утвержденіе не есть мой праздный личный домыселъ, но глубокая церковная увѣренность: въ необходимости этого грядущаго Церковнаго Суда былъ увѣренъ Св. Патріархъ Тихонъ примѣнительно къ самому себѣ и былъ, конечно, правъ: эту необходимость открыто признаютъ и сторонники митрополита Сергія въ Россіи примѣнительно къ самому Сергію [3], и говорятъ они объ этомъ, конечно, съ его вѣдома. Однако судить не значитъ еще осудить; и именно поэтому никто не долженъ преждевременно торжествовать свою правоту, свою несудимость или неосужденность; а посему — разумнѣе и достойнѣе не грозить другъ другу грядущимъ судомъ и осужденіемъ.

Итакъ, полемики м. Елевферія съ владыкою Антоніемъ я касаться не буду, такъ же какъ не коснусь и его полемическихъ выпадовъ противъ владыки Евлогія.

3.

Наконецъ, я не считаю правильнымъ касаться той апологіи митрополита Сергія, которую даетъ въ своихъ книжкахъ мит. Елевферій. Намъ хорошо извѣстно, что далеко не все духовенство внутри Россіи одобряетъ его образъ дѣйствій или, тѣмъ болѣе, считаетъ его спасительнымъ [4]. Но мы не можемъ не понимать всю невѣроятную трудность его положенія; и если отъ всѣхъ его компромиссовъ, за которые его будетъ судить впослѣдствіи судъ Церковнаго Собора, православная подъяремная церковь получитъ не только вредъ, но и пользу, то ради этой пользы намъ надлежитъ временно не вмѣшиваться въ эти компромиссы.

Но при одной обязательной оговоркѣ: мы должны признать, какъ незыблемый фактъ, что митрополитъ Сергій ни въ своихъ словахъ, ни въ своихъ дѣлахъ — не свободенъ; его сужденія не свободны духовно и религіозно; его распоряженія не свободны церковно-канонически. Напрасно мит. Елевферій пытается доказать, будто это обстоитъ иначе. Читая его доводы, испытываешь растерянное смущеніе за того, кто рѣшается ихъ серьезно высказывать. Вѣдь мы не маленькія дѣти, родившіяся за границей и знающіе о совѣтской власти только по наслышкѣ. Вѣдь совѣтская власть только что справила восемнадцатилѣтіе своего погибельнаго существованія. Вѣдь среди насъ имѣются люди, проведшіе подъ властью совѣтовъ отъ пяти до семнадцати лѣтъ и подробно, точно освѣдомленные о положеніи православной церкви въ странѣ. Вѣдь мы имѣемъ мужественную исповѣдническую книгу священника Михаила [Польского, "Положение Церкви в Советской России. Очерк бежавшего из России священника", Иерусалим, 1931]. Вѣдь мы внимательно, изъ года въ годъ изучаемъ совѣтскіе аутентическіе матеріалы. Вѣдь мы располагаемъ неоспоримыми фактами. И вотъ два изъ нихъ.

Когда въ февралѣ 1930 года митрополитъ Сергій дословно заявилъ корреспондентамъ иностранной печати, что «гоненій на религію въ СССР никогда не было и нѣтъ»; что «больше того — послѣднія постановленія... отъ апрѣля 1929 года совершенно исключаютъ даже малѣйшую видимость какого либо гоненія на религію» [5], онъ конечно зналъ, что онъ говоритъ и какъ дѣло обстоитъ въ дѣйствительности. Онъ сказалъ, или, вѣрнѣе, передалъ имъ въ письменномъ видѣ — вопіющую неправду. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ сотворилъ эту неправду вынужденно. И само собою разумѣется, что эту вынужденность онъ признать теперь не можетъ, ибо онъ вынужденъ поддерживать и самую неправду, и свою мнимую свободность при ея произнесеніи. И, что всего интереснѣе, мит. Елевферій открыто признаетъ, что православная церковь терпитъ въ совѣтской Россіи жестокія гоненія: что она переноситъ «неисчислимыя бѣдствія, причиненныя ей совѣтской властью» (II. 24); что она «украшена и прославлена множествомъ новыхъ священномучениковъ, мучениковъ и исповѣдниковъ» (II. 81); что «безбожная власть ведетъ борьбу съ религіей вообще» (I. 9-10); что Церковь «со дня на день обнищеваетъ матеріально» (II. 54); что «разрушены многіе храмы, осквернены святыни, убиты іерархи, священники, монахи, добрые міряне заточены» (II. 55, см. еще II. 5, 6, II, 14, 18, 44, 48, 56 и др.). Значитъ, м. Елевферій обязанъ также признать, что заявленіе митрополита Сергія отъ 1930 года содержало вопіющую неправду, и ему остается только утверждать, что замѣститель Патріаршаго Престола сказалъ эту чудовищную неправду свободно, добровольно, невынужденно; и если бы мит. Елевферій попытался это сдѣлать, то мы поставили бы всенародно вопросъ: кто же эти люди, митрополитъ Сергій и мит. Елевферій? для чего они это дѣлаютъ? и какъ дерзаютъ они, нося санъ православнаго епископа, добровольно и свободно совершать такія дѣла?!

Вотъ второй фактъ.

До насъ дошло свободное сужденіе митрополита Сергія о томъ, какой исходъ былъ бы канонически правиленъ въ дѣлѣ организаціи зарубежной церкви. Извѣстіе объ этомъ я почерпаю у самого мит. Елевферія. Обращаясь къ владыкѣ Антонію, онъ пишетъ:

— «Вы, конечно, помните, какъ одинъ изъ вашихъ карловацкихъ іерарховъ, при возникновеніи внутренняго раздора между вами и мит. Евлогіемъ, обратился къ патріаршему замѣстителю въ 1926 г., до легализаціи Патріаршей Церкви, въ частномъ письмѣ съ просьбою разсудить спорящія стороны. Онъ въ частномъ же порядкѣ прислалъ этому іерарху отвѣтъ, переданный имъ въ распоряженіе вашего Синода (за что, благодаря вашему этому учрежденію, замѣститель былъ посаженъ въ тюрьму), въ которомъ онъ сообщалъ вамъ, что за незнаніемъ вашего дѣла, онъ не можетъ быть судьею, и рекомендовалъ вамъ составить признаваемое всѣми іерархами церковное управленіе, а если нельзя, то подчиниться волѣ Божіей (т. е. свв. канонамъ) и войти по мѣстожительству въ юрисдикціи мѣстныхъ церквей. Этотъ ясный отвѣтъ первоіерарха, не имѣвшаго законнаго права письменно сноситься съ вами» и т. д. (II. стр. 23. Подчеркнуто мной.  И.И.).

Изъ этого явствуетъ, что изъявленія митрополита Сергія знаютъ два различныхъ порядка: во первыхъ, такъ называемый «частный», т. е. нелегальный порядокъ, минующій политически-полицейскія инстанціи коммунистовъ, подвергающій митрополита Сергія репрессіямъ, но зато выясняющій его дѣйствительное, свободное сужденіе; и во вторыхъ, офиціальный «легальный» порядокъ, проходящій черезъ предварительный контроль коммунистовъ и потому не устанавливающій его свободнаго сужденія. Согласно свободному, нелегальному сужденію митрополита Сергія, зарубежнымъ іерархамъ надлежитъ или составить церковное управленіе, признаваемое всѣми іерархами (попытки владыки Антонія), или же войти въ юрисдикцію мѣстныхъ церквей (рѣшеніе владыки Евлогія). Но согласно «легальному», офиціально проконтролированному сужденію митрополита Сергія, на «единственной» «каноничности», «спасительности» и «благодатности» коего нынѣ столь сурово настаиваетъ мит. Елевферій, зарубежнымъ іерархамъ надлежитъ сотворить «покаяніе и возсоединеніе съ Матерью-Церковью въ лицѣ ея священноначалія». «Тогда Патріархія сама дастъ нужное уже каноническое устройство эмигрантской церковной жизни»... (II. 80 и др.).

Пребывая въ Москвѣ, при совѣтской власти, мы всѣ, близкіе къ патріаршему кругу православные люди, желали одного: чтобы эмигрантская церковь обособилась отъ Патріархіи, не обременяла своими выступленіями и неладами Св. Патріарха, нашла бы себѣ каноническія формы временнаго самостоянія и не осложняла бы положеніе въ Бозѣ почившаго Тихона всея Руси. Это желаніе было глубоко обосновано, единственно вѣрно и цѣлесообразно. Въ 1926 году оно было высказано въ видѣ совѣта въ свободномъ сужденіи митрополита Сергія. Съ тѣхъ поръ ничто, рѣшительно ничто, не измѣнилось по существу: зарубежная церковь не можетъ, не должна, не смѣетъ раздѣлять вынужденные компромиссы порабощенной и гонимой подъяремной церкви. Въ этомъ нѣтъ канонической необходимости (что признаетъ и митрополитъ Сергій); въ этомъ нѣтъ ни малѣйшей духовной и религіозной правды; въ этомъ нѣтъ ни малѣйшей національно-политической цѣлесообразности. Общеніе съ Матерью-Церковью должно временно принять исключительно молитвенныя, а не церковно-субординаціонныя формы. Но, конечно, само собой разумѣется, что коммунисты желаютъ иного!..

Но какъ можетъ желать этого православный митрополитъ, сущій на свободѣ?!.

Онъ, повидимому, желаетъ этого въ силу выдвинутаго имъ ученія о богоустановленности совѣтской власти. И, далѣе, — въ силу того формально-законническаго подхода къ свв. канонамъ, который онъ себѣ усвоилъ.

Въ чемъ же состоитъ это ученіе и этотъ подходъ?

4.

Ученіе о богоустановленности совѣтской власти, выдвигаемое м. Елевферіемъ, состоитъ въ слѣдующемъ:

Передъ самымъ своимъ вознесеніемъ Христосъ Сынъ Божій сказалъ: «Дана Мнѣ всякая власть на небѣ и на землѣ» (Матф. 28. 18). Это означаетъ, что «полнота власти — у Христа и всякая власть, какъ «кесарево» исходитъ отъ Него и служитъ спасенію людей» (I. 3, II. 61). Пока это спасеніе не совершено, власть надъ спасаемымъ міромъ неизмѣнно и неотъемлемо будетъ принадлежать Ему (I. 4). Посему «всякая власть на землѣ, какъ власть — Христа» (II. 62). Она Христомъ «дается» (II. 13); отъ Него исходитъ (II. 61); устанавливается Имъ, согласно Его, намъ «невѣдомымъ», «спасительнымъ планамъ» (I. 4). Какова бы ни была эта власть, — власть ассирійскаго царя Сеннахерима, или власть персидскаго царя Кира, или власть Навуходоносора, или власть римскихъ императоровъ-гонителей, или же совѣтская власть, — безразлично: она «исполняетъ волю Бога» (II. 64); и христіанинъ долженъ не только разумѣть это, но и дѣлать практическіе выводы изъ этого. «Роль власти, какъ Божьяго слуги, должна опредѣляться... въ связи съ длительнымъ процессомъ религіозно-нравственной жизни народа» (II. 64). Въ Писаніи сказано: «Ибо только Я знаю намѣренія, какія имѣю о васъ, — говоритъ Господь, — намѣренія во благо, а не на зло, чтобы дать вамъ будущность и надежду» (Іер. 29. 11, Ел. II. 64).

Этому, полагаетъ м. Елевферій, соотвѣтствуетъ и ученіе Ап. Павла: «Всякая душа да будетъ покорна высшимъ властямъ, ибо нѣтъ власти не отъ Бога; существующія же власти отъ Бога установлены. Посему противящійся власти [6] противится Божію установленію; а противящіеся сами навлекутъ на себя осужденіе» (Римл. 13. 1-2). «Что здѣсь можно возразить?» — спрашиваетъ авторъ (II. 62). А въ другомъ мѣстѣ поясняетъ: «Колебать абсолютность этой Божественной воли, которая должна быть фактомъ христіанской вѣры, ограничивать ее какими бы то ни было человѣческими соображеніями, значило бы только свидѣтельствовать о своемъ невхожденіи сознаніемъ въ эту Божественную волю...» (I. 4). Предоставлять личному человѣческому усмотрѣнію «опредѣленіе качества власти, законности или незаконности ея» значитъ оставить «жизнь человѣчества» «безъ воли Божіей», поставить ее на пустоту, отдать постоянному хаосу; тогда какъ «весь созданный Богомъ міръ въ порядкѣ и цѣлесообразности жизни держится даннымъ ему Творцомъ закономъ, волею Его», а человѣчество есть «вѣнецъ Божія творенія» (II. 66). «Произвольное отношеніе» къ «установившейся на землѣ власти» (II. 60-61) — недопустимо; оно осуждено христіанскимъ Откровеніемъ.

Отсюда необходимость повиноваться совѣтской власти и утверждать ея законность. «Стать во враждебныя отношенія» къ ней — значитъ «выступить противъ воли Божіей (II. 65). Повиноваться же ей надлежитъ «съ доброю совѣстью» (II. 67), какъ писалъ м. Агаѳангелъ; — «не только изъ страха, но и по совѣсти» (II. 69), какъ призывалъ м. Сергій, ссылаясь на Ап. Павла: «Неужели Христосъ, призывая «отдавать кесарево кесарю» (Матф. 22. 21), «училъ льстивому исполненію гражданскихъ обязанностей?» (II. 69). И Ап. Павелъ «неужели училъ лицемѣрію»..? (II. 69). Это исключено. Посему всѣ христіане должны повиноваться совѣтской власти — добровольно и чистосердечно. «Богу — все не только духовное, спасительное и спасающее, но и по совѣсти исполненіе гражданскихъ обязанностей, поскольку въ этомъ есть воля Божія, а гражданской власти только послѣднее, поскольку она не касается вѣры, спасительнаго пути»... (II. 72).

Но и этого мало. Христіане должны помнить, что Апостолы «строго обличали тѣхъ», которые «идутъ вслѣдъ скверныхъ похотей плоти [7], презираютъ начальства, дерзки, своевольны [8] и не страшатся злословить высшихъ, тогда какъ и Ангелы, превосходя ихъ крѣпостью и силою, не произносятъ на нихъ предъ Господомъ [9] укоризненнаго суда» (2 Петра, 2. 10-11; у автора II. 65). Въ посланіи же Ап. Іуды прямо указуется, что какъ блудодѣйствовавшіе Содомъ и Гоморра подверглись казни огня вѣчнаго — «такъ точно будетъ и съ сими мечтателями, которые оскверняютъ плоть, отвергаютъ начальства и злословятъ высокіе власти. Михаилъ Архангелъ, когда говорилъ съ діаволомъ, споря о Моисеевомъ тѣлѣ, не смѣлъ произнесть укоризненнаго суда, но сказалъ: «Да запретитъ тебѣ Господь». А сіи злословятъ то, чего не знаютъ; что же по природѣ, какъ безсловесныя животныя, знаютъ, тѣмъ растлѣваютъ себя» (Іуды 8-10; у автора ссылка II. 65).

Отсюда ясно, что Господь возбраняетъ православнымъ людямъ презирать совѣтскую власть, злословить ее, отвергать ее и произносить надъ нею укоризненный судъ. Допустимо только безпрекословное повиновеніе за совѣсть, «въ согласіи съ заповѣдями Божіими», дабы совѣтская власть «видѣла это и Духъ Божій возглаголилъ бы чрезъ нее благая о Церкви Святой» (II. 67) [10].

Необходимо отмѣтить, что м. Елевферій не считаетъ себя «сторонникомъ безбожной совѣтской власти»; для него, «русскаго іерарха, она тяжела, ибо подъ нею тяжко страдаютъ и Церковь наша, и родина» (II. 66). Однажды у него срывается даже такое признаніе, что «безбожные коммунисты» «въ религіозной сферѣ дѣйствуютъ по вдохновенію сатаны»; но и тутъ оказывается, что у нихъ будто бы «есть предѣлъ, всегда живой, который былъ указанъ Богомъ дьяволу, когда онъ просилъ дать ему власть надъ Іовомъ»; «онъ въ рукѣ твоей, только души его не касайся» (Іова. 2. 6) [11]. Этихъ правъ никто не можетъ отнять у христіанъ»... «Только самъ человѣкъ можетъ потерять ихъ, сдѣлавшись богоотступникомъ» (II. 18).

Но какъ бы то ни было, авторъ убѣжденъ, что вѣрно «выражаетъ волю Божію, возвѣщенную намъ въ Божественномъ Откровеніи» (II. 66), и что вся русская православная эмиграція, мыслящая иначе, идетъ по ложному пути.

5.

Въ противовѣсъ этому мы утверждаемъ и исповѣдуемъ, что вся изложенная только что доктрина зоветъ на ложный и соблазнительный путь, чуждый православному христіанству и зловредный для русскаго національно-патріотическаго дѣла. И еще мы утверждаемъ, что эта доктрина основана не только на невѣрномъ истолкованіи отдѣльныхъ мѣстъ Св. Писанія, но и въ особенности на невѣрномъ пониманіи основного ученія христіанства о свободѣ.

Начнемъ съ того, что слова Христа при вознесеніи, приведенныя у Матфея, авторъ совершенно произвольно и неубѣдительно толкуетъ въ государственно-политическомъ смыслѣ: «Дана Мнѣ всякая власть на небѣ и на землѣ». Всякое такое толкованіе, изъемлющее отдѣльныя фразы изъ текста и придающее имъ наиболѣе элементарное и «подходящее къ случаю» толкованіе, бываетъ отсѣченнымъ отъ Духа. Св. Писаніе Новаго Завѣта изобилуетъ мѣстами, говорящими о полновластіи Христа (напр., Матф. 11. 27; Луки 1. 32; Іоан. 3. 31-35; 13. 3; 17. 2; 1 Петра 3. 22; Римл. 14. 9; Ефес. 1. 10; Фил. 2. 9; Кол. 1. 13-18, 2. 15; Евр. 2. 8; Откр. 19. 16). Но нигдѣ, рѣшительно нигдѣ это полновластіе не понимается въ смыслѣ установленія всемірной государственной власти. Подъ «властію» разумѣется или извѣстный рангъ безплотныхъ силъ небесныхъ («престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли»); или же облеченность Христа, Сына Божія, въ побѣдную силу по отношенію ко грѣху, къ закону природы, къ смерти, къ ветхозавѣтной буквѣ, къ дьяволу и адскимъ «преисподнимъ» силамъ; или же обладаніе Имъ всею полнотою откровенія и всею мощью душе-спасенія; или, наконецъ, эсхатологическая власть Его на Страшномъ Судѣ и въ Вѣчномъ Царствіи. Но представлять Христа, Царство Коего «не отъ міра сего» (Іоан. 19. 36), какъ небеснаго суверена, назначающаго всѣхъ земныхъ правителей, всѣхъ «кесарей», не исключая и сатанински одержимыхъ злодѣевъ, — значитъ поистинѣ искажать православное ученіе о Христѣ, въ дѣйствительности возглавляющемъ единую Церковь, но отнюдь не множество земныхъ государствъ. Къ тому же внимательное чтеніе греческаго подлинника Новаго Завѣта быстро убѣдило бы всякаго, что «духовныя власти», побѣжденныя Христомъ и подчинившіяся Ему, обычно обозначаются въ писаніи иными терминами (экзусіай, дюнамейсъ, архай), чѣмъ власти государственно-политическія (гегемонъ, базилеусъ, кюріотэсъ). Только терминъ «экзусіа» встрѣчается иногда и въ значеніи государственной власти; но тогда это бываетъ ясно изъ контекста.

Но допустимъ на мигъ, вопреки всему, что Христосъ дѣйствительно сталъ устанавливать правительства во всѣхъ странахъ и государствахъ. Казалось бы, что такой божественный и радостный порядокъ міроустроенія, устраняющій изъ политики человѣческую свободу, человѣческій произволъ, человѣческую корысть и злобу, долженъ былъ бы воздвигнуть всюду мудрыхъ, благихъ и кроткихъ правителей, умирить нашу жизнь и водворить вездѣ справедливость и изобиліе. Но на самомъ дѣлѣ мы видимъ въ исторіи нѣчто иное, и очень часто — прямо противоположное этому. Въ политикѣ царятъ именно произволъ и своекорыстіе. Вокругъ правителей кипитъ зависть и интрига; карьеризмъ и предательство возводятъ людей къ власти; благихъ царей и законнѣйшихъ правителей убиваютъ и замучиваютъ; злодѣи и тираны захватываютъ въ свои руки бразды правленія и развращаютъ свои народы безбожіемъ и безсовѣстностью. Казалось бы, одно это зрѣлище политическихъ смутъ и мерзостей должно было бы навести христіанина на мысль о томъ, что не всякая власть исходитъ отъ Христа; что, наоборотъ, водвореніе власти въ странѣ есть дѣло человѣческой свободы, а потому и человѣческихъ страстей, грѣховъ и произволеній. Казалось бы, что можетъ быть религіозно противоестественнѣй и непозволительнѣй, чѣмъ видѣть океанъ злобы, низости и безбожія, проистекающей отъ какой нибудь власти, и поэтому, именно поэтому стремиться возвести ее ко Христу, изобразить эту власть осуществительницей воли Сына Божія и потребовать отъ терзаемыхъ и духовно-развращаемыхъ ею народовъ — безпрекословнаго, неосуждающаго подчиненія ей за совѣсть?!.

6.

Признаюсь открыто, что читая книжки м. Елевферія, я все время боролся со страннымъ и страшнымъ воспоминаніемъ. Въ 1489 году въ католическихъ странахъ Европы была выпущена книга «Молотъ вѣдьмъ» (Malleus Malleficarum); ее составили два инквизитора — Шпренгеръ и Инститорисъ. Въ этой книгѣ содержится ученіе о томъ, какъ надлежитъ замучивать пытками и доканывать насмерть больныхъ, истерически галлюцинирующихъ женщинъ, въ качествѣ «вѣдьмъ» якобы имѣющихъ сношеніе съ дьяволами. Все сіе — на основаніи Св. Писанія Ветхаго и Новаго Завѣта. Кто читалъ эту кошмарную книгу, тотъ никогда ея не забудетъ. Она учитъ мучительству и ссылается на Христа; она видитъ болѣзнь, предлагаетъ чудовищный по жестокости способъ обхожденія съ нею и возводитъ все сіе къ Сыну Божію, прикрывая все Его именемъ.

Читая книжки м. Елевферія, я боролся съ этимъ воспоминаніемъ, указывая самъ себѣ на отсутствіе полнаго сходства между обѣими теоріями. Но чувство говорило мнѣ иное: вотъ опять антихристово дѣло прикрывается именемъ Христа! Въ иной связи, иначе; но уже не отъ лица католика, а отъ лица православнаго епископа... который при этомъ отъ времени до времени торжествующе вопрошаетъ: «что здѣсь можно возразить?»...

«Здѣсь» должно привести въ возраженіе все Св. Писаніе Новаго Завѣта, но взятое не въ отсѣченіи отъ Духа; не въ буквѣ отдѣльныхъ фразъ, а въ его истинномъ, духовномъ смыслѣ. Антихристово дѣло не можетъ проистекать отъ Христа; сатанинскіе правители, дьявольски губящіе народъ и растлѣвающіе его духъ — не могутъ «исполнять волю Бога», но могутъ исполнять лишь волю сатаны. Именно это дѣло и такое дѣло совершается нынѣ въ Россіи. Слѣдовательно, оно не отъ Бога. И никакія ссылки на «недовѣдомые» планы Божіи — не помогутъ соблазну. Ибо если эти планы кому нибудь «недовѣдомы», то онъ ихъ не вѣдаетъ и не разумѣетъ; какъ же онъ дерзаетъ ссылаться на нихъ? Какъ онъ дерзаетъ говорить: вотъ явное дѣло сатаны, но на самомъ дѣлѣ — оно есть дѣло Христа, а потому надо повиноваться сатанѣ какъ слугѣ Божьему... И кто произноситъ это ученіе? Православный епископъ. И за что онъ выдаетъ это свое ученіе? За подлинное ученіе Христа и Церкви!..

Духъ сатаны у коммунистовъ онъ признаетъ; но только «въ религіозной сферѣ» (II. 18). Что же касается иныхъ мѣропріятій совѣтской власти, то ихъ онъ возводитъ ко Христу, какъ, напримѣръ, всеобщее изъятіе собственности: ибо, думаетъ онъ, «земныя блага» «почти всегда» «ведутъ къ пониженію вѣры» «до потери ея», они становятся «уже зломъ», которое «въ спасительныхъ путяхъ Божіихъ требуетъ упраздненія совершающагося Христомъ черезъ властей»... (II. 63. Подчеркнуто мной. И. И.). Что же касается стремленія коммунистовъ «вытравить вѣру и нравственность» въ «жителяхъ», то онъ признаетъ, что это «прискорбно» и «тяжко», но склоненъ думать, что это тоже «ко спасенію» (II. 63-64).

Итакъ, коммунисты оказываются отчасти «слугами Божіими», отчасти же слугами сатаны; но и тутъ имъ, согласно вымыслу автора, якобы заповѣданъ предѣлъ — «не касаться души» русскаго народа и блюсти его права, и «эти права» русскаго народа «самъ Господь хранитъ и укрѣпляетъ» (II. 18)...

Но что же дѣлать, если этотъ «предѣлъ» давно уже съ самаго начала, попранъ коммунистами, и если вотъ уже 18 лѣтъ, именно къ нимъ примѣнимы слова Писанія: «бойтесь болѣе того, кто и душу, и тѣло погубитъ въ гееннѣ» (Матф. 10. 28)?

Вѣдь замыселъ коммунистовъ единъ и цѣленъ; и весь цѣликомъ направленъ противъ Христа, противъ Духа, противъ свободной религіозной личности, противъ православной Россіи. Вѣдь самъ митрополитъ Сергій свидѣтельствуетъ открыто о коммунистахъ въ своемъ посланіи: «Они ставятъ своею задачею борьбу съ Богомъ и Его властію въ сердцахъ народа» (II. 70). Душерастлѣніе оказалось ихъ главною задачею: люди твердокаменные и костоломные, они вотъ уже 18 лѣтъ изощряются въ изобрѣтеніи все новыхъ и новыхъ пріемовъ для вытравленія духовности, вѣры, совѣсти и чести изъ человѣческихъ душъ, не соблюдая никакихъ, неправдиво приписываемыхъ имъ «предѣловъ»...

Изъятіе собственности должно было сдѣлать всѣхъ зависимыми нищими и поставить коммунистическую власть въ положеніе монопольнаго работодателя; а эта монополія надъ нищими есть орудіе всеобщаго порабощенія — тѣлеснаго (голодъ), душевнаго (страхъ) и духовнаго (приспособленіе къ безбожникамъ и мучителямъ). Такъ это все и совершилось. А м. Елевферій пытается увѣрить насъ, что это самъ Христосъ сдѣлалъ это дѣло черезъ коммунистовъ?! И что Господь такимъ способомъ «самъ хранитъ и укрѣпляетъ» права русскаго народа на религіозную свободу?!

Нѣтъ — сатанинскій планъ коммунистовъ единъ и цѣленъ. Изъятіе собственности и вытравленіе вѣры и нравственности — есть единое дѣло. Коллективизація крестьянъ и взрывъ соборовъ динамитомъ — единое дѣло. Разрѣшеніе кровосмѣшенія и организація союза безбожниковъ — единое дѣло. Разложеніе школы марксизмомъ и разстрѣлъ православныхъ священниковъ — единое дѣло. «Протаскиваніе» служащихъ женщинъ «черезъ постель» и изъятіе священныхъ сосудовъ — единое дѣло. Растлѣніе дѣтей и живоцерковство — единое дѣло. Здѣсь нѣтъ двухъ дѣлъ: внѣцерковнаго коммунизма, руководимаго (прости, Господи!) Христомъ; и церковныхъ гоненій, совершаемыхъ «по вдохновенію сатаны» (II. 18). Здѣсь единый сатанинскій планъ — одурманенія, порабощенія, растлѣнія, обезбоженія великаго православнаго народа. Здѣсь пришелъ часъ взывать изъ глубины крушенія и страданій нашихъ, взывать къ Богу любви, чтобы умилосердился надъ нами и помогъ намъ освободиться изъ цѣпкой сатанинской руки. Это часъ молитвенныхъ усилій. Часъ возстанія во имя Божіе. Но не часъ призыва къ совѣстной покорности сатанѣ; и не часъ возведенія совѣтской власти ко Христу, чье дѣло она якобы творитъ.

Не такъ дѣло обстоитъ, что Христосъ поручилъ коммунистамъ вылѣчить русскій народъ бѣдностью — отъ маммонизма. Но такъ обстоитъ дѣло, что сатанинской стихіи удалось соблазнить по дѣтски — довѣрчивую и по взрослому — страстную душу русскаго народа, поработить ее соблазномъ, покорить завистью и страхомъ и повести ее по путямъ растлѣнія и обезбоженія. И все сіе не проявленіе Христовой воли, но проявленіе человѣческаго произволенія, во зло употребленной свободы, грѣха и страстей. Возстанемъ ли мы отъ этого крушенія? Вѣрую, возстанемъ. Покорностью ли сатанѣ во имя Христово? Нѣтъ, никогда. Но чѣмъ же? Неповиновеніемъ сатанѣ во имя Христово.

Но вѣдь ап. Павелъ сказалъ, что «существующіе власти отъ Бога установлены»? Что же это — отверженіе апостольскаго слова?

7.

 Я установилъ, что божественное полновластіе Христа надъ вселенною не слѣдуетъ и невозможно толковать въ смыслѣ исхожденія отъ Него и соотвѣтственнаго возведенія къ Нему всякой власти на землѣ или, въ частности, всякой государственно-политической власти. Существенно отмѣтить, что м. Елевферій настаиваетъ именно на болѣе широкой формулѣ, безъ оговорокъ, и говоритъ многократно о всякой власти, куда, очевидно, надо будетъ отнести и власть поляковъ въ Московскомъ Кремлѣ въ разгаръ русской смуты, и власть Стеньки Разина, Пугачева, батьки Махно, и власть турокъ надъ балканскими славянами, и татарское иго въ Россіи, и далѣе — власть хунхузскихъ шаекъ, власть рабовладѣльцевъ надъ рабами и т. д. Словомъ, гдѣ только человѣкъ угнеталъ въ исторіи другого — произволомъ, насиліемъ, страхомъ, мукою и эксплуатаціей, тамъ за этимъ гнетомъ стояла якобы верховная власть Христа, Сына Божія, «недовѣдомо» устанавливавшаго эту власть ко спасенію... Эти выводы являются для автора неизбѣжными.

Замѣчательно, что совсѣмъ иное толкованіе и пониманіе этого мы находимъ у Ап. Павла въ «Посланіи къ евреямъ». — Здѣсь прямо указывается, что полновластіе Христа слѣдуетъ относить не къ настоящему, а къ будущему. Цитируя Псаломъ 8, стихъ 5-7: «все покорилъ подъ ноги его», Ап. Павелъ поясняетъ: «Когда же покорилъ ему все, то не оставилъ ничего непокореннымъ ему. Нынѣ же еще не видимъ, чтобы все было ему покорено, но видимъ, что за претерпѣніе смерти увѣнчанъ славою и честью Іисусъ»; Онъ претерпѣлъ смерть, «дабы смертью лишить силы имѣющаго державу смерти, то есть діавола, и избавить тѣхъ, которые отъ страха смерти чрезъ всю жизнь были подвержены рабству»... (Евр. 2. 6-9, 14-15). А это значитъ, что крестной смертью и воскресеніемъ Христосъ побѣдилъ и подчинилъ себѣ не политическихъ правителей вселенной, а наслѣдственный грѣхъ, законъ человѣческой природы, смерть и діавола.

Но если такъ, то какъ же надлежитъ понимать прославленное мѣсто изъ Посланія ап. Павла къ римлянамъ (13. 1-6), на которое ссылается и м. Елевферій? Приведемъ это мѣсто полностью.

«1. Всякая душа да будетъ покорна высшимъ властямъ; ибо нѣтъ власти не отъ Бога, существующія же власти отъ Бога установлены. 2. Посему противящійся власти противится Божіему установленію; а противящіеся сами навлекутъ на себя осужденіе. 3. Ибо начальствующіе страшны не для добрыхъ дѣлъ, но для злыхъ. Хочешь ли не бояться власти? Дѣлай добро, и получишь похвалу отъ нея. 4. Ибо начальникъ есть Божій слуга, тебѣ на добро. Если же дѣлаешь зло, бойся, ибо онъ не напрасно носитъ мечъ: онъ Божій слуга, отмститель въ наказаніе дѣлающему злое. 5. И потому надобно повиноваться не только изъ страха наказанія, но и по совѣсти. 6. Для сего вы и подати платите, ибо они Божіи служители, симъ самымъ постоянно занятые».

Есть два способа толкованія текстовъ: буквенное законническое, формальное, выдѣляющее тезисъ, фиксирующее его отвлеченный смыслъ и на немъ настаивающее. Этотъ способъ всегда давалъ ложные выводы, — и въ религіи, и въ юриспруденціи, и въ исторіи, и въ литературѣ. Но есть другой способъ толкованія, идущій не отъ буквы къ отвлеченному смыслу, не отъ части къ цѣлому, а отъ духа къ буквѣ и смыслу, отъ цѣлаго къ части, отъ истока, корней, основъ къ практическимъ выводамъ.

Ап. Павелъ начинаетъ свое изложеніе съ практическаго правила (ст. 1-2), потомъ переходитъ къ обоснованію этого правила, къ истокамъ его, къ корнямъ (ст. 3-6) и, наконецъ, возвращается опять къ правилу (ст. 7). Позволительно ли отрывать внутренній смыслъ правила отъ его обоснованія? Нѣтъ, не позволительно; поступать такъ, значитъ загораживать себѣ доступъ къ вѣрному пониманію правила. Ап. Павелъ, требуя лойяльности къ государственной власти, возводитъ эту власть къ Богу; но онъ дѣлаетъ не только это, онъ недвусмысленно разъясняетъ, для чего власть установлена Богомъ, въ чемъ именно проявляется эта богоустановленность и какъ именно человѣкъ можетъ удостовѣриться въ ней. Власть установлена Богомъ для того, чтобы начальникъ былъ Божьимъ слугой. Эта благоустановленность проявляется въ томъ, что власть поощряетъ добро и пресѣкаетъ зло. Удостовѣриться въ этомъ можно какъ бы «экспериментально»: «Хочешь ли не бояться власти? Дѣлай добро, и получишь похвалу отъ нея»; и обратно: «если же дѣлаешь зло, бойся». Эта связь между начальнымъ правиломъ и послѣдующимъ обоснованіемъ подчеркивается семь разъ употребленнымъ словомъ «ибо» (по гречески «гаръ»). «Начальникъ есть Божій слуга»; вотъ почему (по гречески «діо») «надобно повиноваться не только изъ страха наказанія, но и по совѣсти». Начальники (по гречески «архонты») суть служители Божіи (по гречески «діаконы», «литурги»). Въ этомъ ихъ призваніе; отсюда ихъ право требовать отъ гражданъ «добросовѣстной лойяльности» и «податей»: они «постоянно заняты служеніемъ Богу», и въ этомъ, очевидно, подобны служителямъ церкви, питающимся отъ дѣла своего.

Но что же, если оказывается, что водворилась власть, служащая не добру, а злу, и притомъ именно злу, а не просто «языческому пониманію добра»? Если оказывается, что властвуютъ люди, служащіе не Богу, а сатанѣ; сознательно и упорно искореняющіе всякое благое дыханіе, систематически пресѣкающіе добро и поощряющіе зло (а именно: ненависть, зависть, месть, мучительство, дѣторастлѣніе, кровосмѣшеніе, безчестіе, безбожіе, попраніе всѣхъ заповѣдей); подготовляющіе духовное порабощеніе всего міра? Что тогда? Если всякое основаніе для совѣтской лойяльности отпало? Если истоки и корни правила попраны и обезсмыслены? Что же и тогда правило, практическое требованіе покорности — сохраняетъ свою силу?

И вотъ, буквенно-законническое, формальное толкованіе отвѣчаетъ: «да, все-таки сохраняетъ; потому что сказано — нѣтъ власти не отъ Бога»... Однако сказанное не просто «сказано», а пояснено и раскрыто: совѣстная лойяльность причитается Божіимъ слугамъ, а не слугамъ сатаны. Но до формалиста-законника это не доходитъ: «сказано, что существующія власти отъ Бога установлены; сатанинская власть есть существующая; значитъ, она тоже установлена отъ Бога; значитъ, Апостолъ проповѣдуетъ добросовѣстно служить слугамъ сатаны... Однако, вѣдь это значитъ добросовѣстно служить самому сатанѣ. И вотъ законническое буквоѣдство, нисколько не пугаясь этого вывода, начинаетъ доказывать, что извѣстныя дѣйствія сатаны приводятся на самомъ дѣлѣ Христомъ (напр., всеобщее изъятіе имущества) и что сатанѣ приказано соблюдать права духовной свободы у обнищавшихъ жителей...

Но и этого мало: вслѣдъ за тѣмъ буквенный формализмъ переходитъ въ наступленіе и объявляетъ, что основное правило богоустановленности всякой власти — «абсолютно», «непоколебимо» и «неограничимо» никакими «человѣческими соображеніями» (I. 4), никакимъ «личнымъ усмотрѣніемъ» (II. 66); и что допускающій что нибудь подобное оставляетъ «жизнь человѣчества» «безъ воли Божіей», «ставитъ ее на пустоту», «отдаетъ постоянному хаосу» (II. 66).

Вотъ истинное проявленіе мертваго законничества, вотъ подлинный духъ ветхозавѣтнаго іудаизма и морально-юридическаго формализма: или буква закона, абсолютное правило, непоколебимое обобщеніе, неограничимый принципъ, — или же ставка на произволъ и пустоту, возстаніе противъ Божіей воли, торжества хаоса. Третьяго исхода нѣтъ.

Но Христосъ научилъ насъ, христіанъ, именно третьему исходу; главному, вѣрному, духовному пути — свободѣ. Это не свобода произвола, личнаго интереса, страсти, жадности и грѣха; не свобода пустоты и хаоса; но свобода христіанская, свобода покаяніемъ очищенной совѣсти, свобода предметно созерцающаго духа, свобода, насыщенная любовью къ Богу. Именно объ этой свободѣ читаемъ у апостола Павла: «но нынѣ, умерши для закона, которымъ были связаны, мы освободились отъ него, чтобы намъ служить Богу въ обновленіи духа, а не по ветхой буквѣ» (Римл. 7.6). А у ап. Іакова: «законъ совершенный — законъ свободы» (Іак. 1. 25); «такъ говорите и такъ поступайте, какъ имѣющіе быть судимы по закону свободы (Іак. 2. 12). А у ап. Петра находимъ о семъ исчерпывающе: «Итакъ, будьте покорны всякому человѣческому начальству, для Господа: царю ли, какъ верховной власти, правителямъ ли, какъ отъ Него посылаемымъ для наказанія преступниковъ и для поощренія дѣлающихъ добро, ...какъ свободные, не какъ употребляющіе свободу для прикрытія зла, но какъ рабы Божіи» (1 Петра 2. 14-16).

Согласно этому и при такомъ пониманіи слова апостола Павла «нѣтъ власти не отъ Бога» означаютъ не разнузданіе власти, а связаніе и ограниченіе ея. «Быть отъ Бога» значитъ, быть призваннымъ къ служенію Богу и нести это служеніе; это связываетъ и ограничиваетъ самую власть. Это не значитъ, что власть свободна творить любыя низости и мерзости, грѣхи и окаянства, и, что бы она ни творила — все будетъ «исходить отъ Бога» и все будетъ требовать отъ подданныхъ, какъ бы гласомъ Божіимъ, совѣстнаго повиновенія. Но это значитъ, что власть устанавливается Богомъ для дѣланія добра и поборенія зла; что она должна править именно такъ, а не иначе. И если она такъ правитъ, подданные обязаны повиноваться ей на совѣсть.

Такимъ образомъ, призванность власти Богомъ — становится для нея мѣриломъ и обязанностью, какъ бы судомъ предъ лицомъ Божіимъ. А совѣстное, свободное повиновеніе подданныхъ оказывается закрѣпленнымъ, но и ограниченнымъ этимъ закономъ. Поскольку же «ограниченнымъ»? Постольку, поскольку живущій въ сердцахъ подданныхъ законъ христіанской свободы зоветъ ихъ къ лойяльности, или же возбраняетъ имъ эту лойяльность.

И вотъ, именно къ этой свободѣ, насыщенной любовью, совѣстью и предметнымъ созерцаніемъ, мы и должны обратиться за исходомъ, когда власть оказывается въ рукахъ сатаны, коему мы никакъ не можемъ и не хотимъ служить — ни за страхъ, ни за совѣсть. Служить мы можемъ и должны только Богу, ибо мы «рабы Божіи»; Ему мы призваны служить свободно, такъ говоря и такъ поступая, какъ имѣющіе быть судимыми не по буквѣ Писанія, а по закону свободы. И если оказывается, что по нашей свободной и предметной христіанской совѣсти (не по произволу и не по страсти!) — власть сія есть сатанинская, то мы призваны осудить ее, отказать ей въ повиновеніи и повести противъ нея борьбу словомъ и дѣломъ, отнюдь не употребляя нашу христіанскую свободу для прикрытія зла, т.е. не искажая голоса своей христіанской совѣсти, не прикрашивая дѣлъ сатаны и не возводя ихъ криводушно къ самому Христу; съ тѣмъ, чтобы теперь же принять на себя всѣ послѣдствія этой борьбы, а впослѣдствіи отвѣтить за каждый шагъ нашъ со всѣмъ дерзновеніемъ и со всѣмъ смиреніемъ христіанской свободы.

Это путь древній, православный. Впервые онъ былъ указанъ апостолами: «должно повиноваться больше Богу, нежели человѣкомъ» (Дѣян. 5. 29). И затѣмъ на протяженіи исторіи христіанства этотъ путь былъ пройденъ многими святыми. Чтобы указать только на исторію Россіи, вспомнимъ: преп. Сергія Радонежскаго, подвигающаго Дмитрія Донского на татарскую власть, какъ не установленную Богомъ; св. митрополита Филиппа, обличающаго Іоанна Грознаго и умучиваемаго имъ за то черезъ Малюту; патріарха Гермогена, поднимающаго Россію на богопротивную власть поляковъ, засѣвшихъ въ Кремлѣ; и, наконецъ, патріарха Тихона, дословно писавшаго коммунистамъ 19 января 1918 года: [12] «Властью, данною намъ отъ Бога, запрещаемъ вамъ приступать къ Тайнамъ Христовымъ, анафематствуемъ васъ, если вы носите еще имена христіанскія и хотя по рожденію своему принадлежите къ Церкви Православной». «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавыя расправы». И, написавъ такъ въ своемъ первомъ посланіи къ паствѣ, св. патріархъ Тихонъ въ теченіе ряда лѣтъ пребылъ вѣрнымъ своему слову, а въ 1921 году повелѣлъ тогдашнему митрополиту московскому организовать сопротивленіе властямъ въ дѣлѣ изъятія церковныхъ цѣнностей.

Всѣ эти церковные дѣятели, отцы русской Православной Церкви, знали Писаніе не хуже м. Елевферія: знали и Евангеліе и посланія; и въ частности, Посланіе ап. Павла къ римлянамъ. И вотъ, именно поэтому, они вступали на путь христіанской свободы и возвышали свой голосъ, — то осуждая, то анафематствуя, то призывая прямо къ борьбѣ на жизнь и на смерть; самостоятельно, но не произвольно рѣшая вопросъ о бого-не-установленности данной власти и не боясь «выступить противъ воли Божіей». И голосъ ихъ звучалъ отнюдь не изъ пустоты и отнюдь не звалъ къ произволу, анархіи и хаосу. И казалось бы, что православному епископу надлежало бы знать все это и не отнимать у насъ христіанскую свободу законническимъ толкованіемъ Писанія, да и самому не «употреблять свободу для прикрытія зла».

Этой христіанской свободѣ мы и должны учиться у Сергія, Филиппа и Гермогена. Она означаетъ не безотвѣтственный произволъ рѣшеній, а великое бремя отвѣтственности. Она одновременно — великое религіозное право, право совѣстно и творчески созерцать и разумѣть законъ Божій и въ то же время — великое религіозное бремя, бремя отвѣтственнаго рѣшенія въ творческомъ примѣненіи закона Божія къ жизни. Но уклониться отъ этого бремени нельзя. Ибо, Священное Писаніе Новаго Завѣта не даетъ и никогда не стремилось дать исчерпывающій кодексъ правилъ на всѣ случаи жизни. Оно указуетъ намъ духъ, въ которомъ мы должны пребывать, духъ вѣры, любви, молитвы, прощенія, щедрости; и даетъ нѣсколько основныхъ заповѣдей. Творить же жизнь изъ этого Духа мы, какъ христіане, призваны свободно. Огонь этого духа долженъ жечь наше сердце и свѣтить намъ. Но «абсолютные», «непоколебимые», «неограничимые» законы поведенія — являются домысломъ формальнаго человѣческаго разсудка, зараженнаго іудаистическимъ законничествомъ.

И если такъ обстоитъ дѣло съ ученіемъ Евангелія, то еще болѣе это относится къ св. канонамъ. Духъ каноновъ мудръ, чистъ и святъ; читая ихъ, изумляешься ихъ вѣрному ви́дѣнію, ихъ свободной властности, ихъ цѣлеустремленности, ихъ (сразу) строгости и добротѣ. Но каноны не могли предвидѣть все, и дать исчерпывающій кодексъ правилъ и исключеній (ибо справедливость всегда требуетъ исключеній!) [13] на всѣ времена и обстоятельства. Въ канонахъ живетъ творческая свобода христіанскаго духа, духъ церковнаго самостроительства. Эта свобода не умерла и нынѣ. Эта творческая сила не покинула церковь и теперь. И если исторія человѣчества несетъ церкви непредвидѣнныя обстоятельства, крушенія и осложненія, то надлежитъ не держаться за букву каноновъ, а возродить въ Церкви ихъ творческій духъ; и выходить изъ непредвидѣнныхъ бѣдъ, потрясеній и искушеній, слѣдуя не буквѣ каноновъ, а ихъ живому церковному духу. И въ этомъ отношеніи вся позиція м. Елевферія является столь же формально-законническою, какъ и въ другихъ отношеніяхъ.

34-е апостольское правило, на которое онъ ссылается, гласитъ: «Епископамъ всякаго народа подобаетъ знати перваго въ нихъ и признавати его яко главу и ничего превышающаго ихъ власть не творить безъ его разсужденія: творити же каждому только то, что касается до его епархіи и до мѣстъ, къ ней принадлежащихъ».

Согласно этому, зарубежные іерархи должны, повидимому, подчиниться митрополиту Сергію, на чемъ м. Елевферій и настаиваетъ. Но если народомъ этимъ завладѣетъ сатанинская власть съ ея, никѣмъ и никогда непредвидѣнными, пріемами всепроникающаго сыска, лжи, угрозы, насилія и изоляціи; и если часть народа разсѣется по всей вселенной, спасая души свои, а первый епископъ, яко глава, окажется въ плѣну у сатаны и лишеннымъ свободы церковнаго изъявленія — что же тогда? Это апостольское правило должно быть все таки формально-законнически соблюдено на всеобщій соблазнъ и на разрушеніе и на торжество плѣнившаго сатаны, или же христіанская свобода должна создать новыя формы церковнаго устроенія не по буквѣ каноновъ, а въ духѣ ихъ? Митрополитъ Сергій высказался въ своемъ нелегальномъ письмѣ за духъ, а не за букву. Но м. Елевферій стоитъ за букву, хотя бы слѣдованіе ей вело къ торжеству врага церкви. Онъ даже пытается увѣрить насъ, что подъяремная церковь въ Россіи, которую онъ называетъ «патріаршествомъ», возрастаетъ во внутренней благодатной свободѣ (II. 54-55), которую митрополитъ Сергій «всемѣрно охраняетъ» (56); мало того: — русская православная церковь только при совѣтской власти, переставъ опираться на «кесарево», вкусила этой «канонической благодатной свободы» (II. 54), которой она была лишена въ императорской Россіи; и эту-то «каноническую свободу» (основанную на всепроникающемъ контролѣ коммунистовъ) должна воспринять отъ нея и зарубежная церковь!....

Но каноническая свобода никогда не состояла и не будетъ состоять въ томъ, что церкви дается обманная видимость самоуправленія при постоянномъ терроризующемъ вмѣшательствѣ противоцерковныхъ, сатанински вдохновляемыхъ безбожныхъ правителей. И какъ можетъ православный епископъ выдавать эту угнетенность Церкви, изнемогающей въ оковахъ дьявола, эту неслыханную въ міровой исторіи несвободность ея, это кощунственное поруганіе свободы — за «благодатную внутреннюю каноническую свободу Матери-Церкви» (II. 54. 55. 56)?! Какъ могло его перо начертать эти слова надъ строемъ церковнымъ, буквально изъѣденнымъ зубами сатаны!? Да, Православная Церковь въ Россіи не опирается болѣе на «власть кесаря»; но зато контролируется во всемъ властью, сатанински вдохновляемою въ отношеніи церкви и религіи. И это есть «каноническая свобода»? «благодатно возрастающая», «силою Духа Святого»? И къ этой «свободѣ» м. Елевферій дерзаетъ звать Православную Церковь зарубежья?!.

Да не откликнется никто на его зовъ! Да не постигнетъ насъ этотъ соблазнъ!

Ибо все ученіе его о мнимой богоустановленности совѣтской власти и о необходимости подчиненія ей за совѣсть — построено на неправдѣ и ведетъ къ величайшему соблазну.

И. А. Ильинъ.      

Берлинъ, мартъ 1936.

Примѣчанія:
[1] Въ дальнѣйшемъ я буду обозначать первый источникъ римской цифрой I, а второй — римской цифрой II.
[2] Еще Св. Патріархъ Тихонъ говорилъ, выйдя на свободу: «Лучше сидѣть въ тюрьмѣ. Я вѣдь только считаюсь на свободѣ, а ничего дѣлать не могу: я посылаю архіерея на югъ, а онъ попадаетъ на сѣверъ; посылаю на западъ, а его привозятъ на востокъ». Съ тѣхъ поръ пріемы коммунистической полиціи только крѣпли и утончались. Михаилъ Священникъ пишетъ въ своей замѣчательной по правдивости и мученической искренности книгѣ («Положеніе церкви въ совѣтской Россіи». Іерусалимъ, 1931): «Намъ, церковникамъ, и прежде и въ настоящемъ въ удѣлъ дана тюрьма. Единственное освобожденіе отъ тюрьмы... — въ переходѣ въ безбожіе, въ публичномъ отреченіи отъ Церкви, и Христа, и Бога», стр. 86, срв. стр. 4.
[3] См. книгу Михаила Священника, стр. 69.
[4] См. книгу Михаила Священника. Особ. стр. 60-80. Напрасно мит. Елевферій указываетъ на то, что съ митрополитомъ Сергіемъ «весь епископатъ патріаршей церкви, участвующій въ управленіи ею» (II. 58). Вѣроятно, это такъ и есть, но это только означаетъ, что весь правящій епископатъ такъ или иначе пріемлемъ для коммунистической власти. Мы же не можемъ не причислять къ составу православной церкви епископовъ умученныхъ, заключенныхъ и сосланныхъ. Естественно, что свободный голосъ исповѣдниковъ и мучениковъ является для насъ болѣе авторитетнымъ, чѣмъ голосъ епископовъ, такъ или иначе установившихъ мирное рядомжительство съ ГПУ.
[5] «Извѣстія» отъ 16 февр. 1930 г.
[6] М. Елевферій считаетъ возможнымъ цитировать Писаніе не точно, произвольно внося множественное число вмѣсто единственнаго, и переставляя слова.
[7] Эти слова почему-то не включены авторомъ въ цитату.
[8] Эти два слова у автора произвольно выпущены.
[9] У автора произвольная перестановка словъ.
[10] Послѣднія слова приводятся м. Елевферіемъ изъ посланія Мѣстоблюстителя митрополита Петра.
[11] Цитата изъ Св. Писанія опять не полная. Въ Библіи стоитъ: «только душу его сбереги».
[12] Поучительно, что м. Елевферій умалчиваетъ объ этомъ посланіи патріарха Тихона такъ, какъ если бы его вовсе не было.
[13] Срв., напр., правила 69 и 88 шестого Вселенскаго Собора, устанавливающія прямыя исключенія изъ общаго правила.

Источник: И. Ильинъ. О богоустановленности совѣтской власти.// "Возрожденіе". Ежедневная газета. — Париж, 1936: № 3972, 18 апрѣля 1936 г., с. 2, 5; № 3977, 23 апрѣля 1936 г., с. 2, 5; № 3979, 25 апрѣля 1936 г., с. 2, 5.

https://russportal.ru/index.php?id=church_writing.iljin_ia1936_gv_001

+ + +

Комментарий РИ.

Кавычки в заглавие добавлены нами (это более соответствует смыслу статьи).
Данная статья философа И.А. Ильина ‒ одна из многочисленных газетных иллюстраций того времени к эмигрантской дискуссии об отношении к "декларации о лояльности" митр. Сергия (Страгородского). В сущности аргументация Ивана Александровича сводится тут к очевидному и главному тезису: апостол понимает под властью только ту, которая «страшна не для добрыхъ дѣлъ, но для злыхъ... Ибо начальникъ есть Божій слуга, тебѣ на добро». И если власть страшна не для злых дел, а для добрых, и она не слуга Бога, а враг Его, ‒ то надо ей противиться.

К этой основной аргументации следовало бы добавить еще один аспект злой власти от сатаны как "попущения Божия", когда она попускается Богом для вразумительного научения грешных людей "от обратного", чем явилась и вся антирусская революция в России. Это, видимо, было последним средством. Однако сегодня в совпатриотическом "православии" это превращается в "оправдательный" тезис коммунистического режима, мол, эта злая власть нам была "послана во благо, а потому нельзя ее хулить" (и особенно Сталина ‒ это славный очистительный "Бич Божий"). Тем самым такие "православные" совпатриоты-историософы и духовные пастыри, впадают в прелесть, в богохульную подмену: призывают не выносить должный урок из вразумительного попущения, а мазохистски славить само сатанинское богоборческое зло как желанное добро и великую "Русскую мечту" ‒ созидательный "Красный проект", который мы должны возобновить и завершить. Это не что иное, как сатанинское ослепление несчастных глашатаев "красной мистики".

См. на эту тему также:
На "законном" основании можно и антихриста принять. Письмо архиепископа Илариона [Троицкого] к Н.Н. по поводу Декларации митрополита Сергия [Страгородского] от 16(29) июля 1927 г.
Венедикт Чуботару. Власть и антивласть: православный ответ.
Иеромонах Алексий (Айсин). Не всякая власть от Бога…
"Историософия" РНЛ, готовящая православных к принятию царства антихриста. Статья А.Д. Степанова с комментарием М.В. Назарова.

---