Валентин Юрьевич Катасонов ‒ экономист, известный своей принципиальной критикой компрадорско-олигархической системы в РФ. Некоторые его такие статьи опубликованы и на РИ. Но уже давно обхожу стороной его "православные" публикации на эсхатологические темы Нового мiрового порядка. Намерение в них правильное, а вот аргументация и примеры от сути проблемы и главной движущей силы этого построения царства мошиаха-антихриста переводят стрелки на второстепенные признаки и на исполнителей.
Такова его очень пафосная книга "В начале было Слово, а в конце будет цифра" (2019), которую я по просьбе соратников подробно разобрал в статье Об историософском противопоставлении "слова" и "цифры" (январь 2022).
На днях, в связи с рассмотрением влияния философии "немецкого идеализма" и романтизма в России (для готовящейся книги "Русские и немцы в драме истории") мне вспомнилась статья Валентина Юрьевича "О Гёте, его «Фаусте» и наступлении «Фаустовой цивилизации» на Россию". Вот она.
О Гёте, его "Фаусте" и наступлении "Фаустовой цивилизации" на Россию
Картина М.А. Врубеля "Полет Фауста и Мефистофеля". 1896.
…а знаете, кого я всей душой теперь ненавижу? Не угадаете. Гёте. Да, от него заразились и все наши поэты, и мыслители, на чтении которых я имел горькое несчастие воспитаться и которые и в жизни меня столько руководили! "Рассудочный блуд, гордая потребность развития какой-то моей личности"... и т.д. Это ужасно! Нет, тут нет середины! Направо или налево! Или христианство и страх Божий, или весь этот эстетический смрад блестящего порока!
Константин Леонтьев
В предыдущем очерке я писал о «Фаустовой цивилизации» в работе Игоря Сикорского «Незримая борьба». Пользуясь случаем, хочу несколько подробнее освятить такой вопрос, как влияние Гёте и его «Фауста» на Россию. Ведь это влияние было таково, что в российском обществе 19 века стали возникать некоторые признаки «Фаустовой цивилизации». А кончилось всё это трагическими событиями октября 1917 года…
Для большей части российской творческой интеллигенции немецкий писатель Вольфганг Гёте (1749-1832) был самым настоящим кумиром. Особенно большой популярностью и у публики, и у писательской братии в России пользовались два произведения Гёте – «Страдания юного Вертера» и «Фауст». «Нашим современникам, читавшим “Страдания юного Вертера”, – пишет Ю. Воробьевский, – трудно поверить, что в свое время этот роман, заканчивающийся самоубийством героя, получил невероятную славу… Увы, хотя Карамзин написал, что "Злосчастный Вертер не закон", роман породил целую серию русских подражаний и в литературе, и в жизни» (1). Прошло совсем немного времени с момента появления на свет «Юного Вертера» Гёте (первое издание – 1774 г.), как у нас появляется российская версия под названием «Российский Вертер». Герой российской версии – безмерно увлеченный романом Гёте молодой человек «пылкого сложения, чувствительного сердца», добровольно уходит из жизни. Причем сам автор книги, повторяя судьбу литературных героев, совершил самоубийство вскоре после написания повести. А кто же автор? – Сушков Михаил Васильевич, начинающий и весьма талантливый поэт-переводчик. А жизнь его оборвалась в возрасте… 17 лет. А вот что читаем об этой эпидемии самоубийств, индуцированной «Юным Вертером», в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона: «На современников же, на молодежь, увидевшую, как в зеркале, отражение своих дум и тревог, роман не мог не подействовать потрясающим образом… Среди сродных Вертеру, измученных рефлексией неудачников стали учащаться случаи самоубийства, иногда с гётевским романом в руках. Увлечение переходило в настоящую эпидемию, furor Wertherinus» (2). Как пишет Ю. Воробьевский, «Гёте писал, что сам подумывал о самоубийстве. Но руки на себя наложил его литературный герой. Сколько юных вертеров пойдут потом по страшному пути в реальной жизни! Этой жертвой Гёте как бы откупился от ада. На время» (3).
Еще более знаменитое произведение Гёте – «Фауст» (над этой пьесой писатель трудился с 1774 по 1831 гг.). О Гёте и «Фаусте» написаны сотни книг, тысячи статей, сняты фильмы, герои «Фауста» изображены на картинах и даже в скульптурах. Опять-таки литературный романтик Гёте (как и другой кумир российской интеллигенции – Байрон) реабилитирует зло. В данном случае – демона (Мефистофеля) и его слугу (доктора Фауста). По крайней мере, у этих «героев» имеются положительные качества, которые порождают даже некоторые симпатии со стороны читателя. Православный писатель Юрий Воробьевский пишет по поводу «Фауста» Гёте: «Да, не очень привычный для времен Гёте образ демона. Знаменитый поэт явно приукрасил бесяру. Но самое главное, изобразил его – ни больше ни меньше – служителем Бога. “Бог не только терпит, но и утверждает злой замысел Мефистофеля. Он даже сознается в некоторой привязанности к Дьяволу. “К таким, как ты, вражду не ведал я” […] Да, Гёте как будто выполнял “пиаровскую” акцию. Если предположить, что это так, то ее заказчиком был сам ад”» (4).
Но, наверное, наиболее откровенно немецкий писатель свою антипатию по отношению к христианству продемонстрировал в поэме «Коринфский гость». Архимандрит Рафаил Карелин пишет об этом произведении Гёте: «…там он писал, что христианство уничтожило любовь и дружбу между людьми, что смерть Христа была началом потока крови. Язычество вызывало у него восторг, как истинная красота и человечность. Поэма “Коринфский гость” заканчивалась призывом – “к нашим древним полетим богам”» (5). А как иначе? Ведь Гёте был масоном-розенкрейцером, причем особой тайны из этого он не делал. А кому служили масоны и розенкрейцеры, мы с вами хорошо знаем. «Гёте заслужил похвалу от Энгельса не за свои труды по естествознанию или за художественные произведения, а за то, что слово "Бог" было для него непереносимо и вызывало нечто вроде психической аллергии. Существует мнение, что главное произведение Гёте “Фауст”, которое он писал в течение всей жизни, является сборником мистерий розенкрейцеров или, по крайней мере, вариациями на эту тему» (6).
Но что самое удивительное – немецким писателем и его творением восхищалась российская интеллигенция, многие писатели и поэты стремились подражать Гёте. На рубеже XIX–XX вв. культ Гёте, доктора Фауста, Мефистофеля вновь взлетел. Литературе и искусству «серебряного века» такие «герои» были крайне нужны. В 1899 году весь культурный мир отмечал 150-летие со дня рождения Гёте. Россия также отмечала эту юбилейную дату: «Зыбкий демон утвердился в мраморе каббалиста Антокольского. Громовым хохотом Шаляпина полетел под сводами Большого театра: “Люди гибнут за металл. Сатана там правит бал…”. Но главное – уже позже – сделал для него Михаил Булгаков (написал роман “Мастер и Маргарита” – В.К.)» (7).
Не много нашлось в дореволюционной России людей, которые сумели выразить свое неприятие творчества Гёте. Одним из них был наш известный мыслитель К. Н. Леонтьев (8). Он писал: «…а знаете, кого я всей душой теперь ненавижу? Не угадаете. Гёте. Да, от него заразились и все наши поэты, и мыслители, на чтении которых я имел горькое несчастие воспитаться и которые и в жизни меня столько руководили! "Рассудочный блуд, гордая потребность развития какой-то моей личности"... и т.д. Это ужасно! Нет, тут нет середины! Направо или налево! Или христианство и страх Божий, или весь этот эстетический смрад блестящего порока!» (9).
Наряду с К.Н. Леонтьевым «Фаустовой цивилизации» противостоял Ф.М. Достоевский. Фёдор Михайлович уделял немалое внимание и самому Гёте, и его произведениям, особенно «Фаусту». Этот вопрос не плохо освещен в довоенном эмигрантском сборнике «О Достоевском» под редакцией А.Л. Бема (10). В нем есть большой очерк Бема «”Фауст” в творчестве Достоевского» (11). Не собираюсь пересказывать его. Отмечу лишь, что целый ряд героев романов Достоевского очень напоминают гётевского героя Фауста или же находятся под влиянием одноименного литературного произведения Гёте.
А чем это увлечение идеологией Фауста могло закончиться для России? Об этом Достоевский писал во всех своих романах. Но, наверное, наиболее громко и страшно звучат его предупреждения в романе «Бесы». Как пишет русско-польский литературовед Лев Николаевич Гомолицкий (эмигрировал из России в Польшу после 1917 г.), «главное место в своем анализе А.Л. Бем отводит “Бесам”, где нашла свое преломление судьба Гретхен и где воплотились образы Фауста и Мефистофеля – в “русском Фаусте” – Ставрогине и Петре Верховенском» (12).
Приведу лишь некоторые выдержки из «Бесов»:
«Ставрогин, мы сделаем смуту – всё поедет с основ. Раскачка пойдёт такая, какой ещё мир не видал. Все рабы в рабстве равны...»
«Мы провозгласим разрушение... почему, почему, опять-таки, эта идейка так обаятельна! Но надо, надо косточки поразмять. Мы пустим пожары... Мы пустим легенды... Тут каждая шелудивая кучка» пригодится. Я вам в этих же самых кучках таких охотников отыщу, что на всякий выстрел пойдут, да еще за честь благодарны останутся ... Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам...»
«…каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов.
Не нужно высших способностей – их изгонят или казнят. Чуть-чуть семей...»
«Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание; мы пустим пьянство, сплетни, доносы; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство... Необходимо лишь необходимое – вот девиз земного шара отселе…»
«Все эти реформы нынешнего царства произвели то, что им нужно было прозвести – волнения, а главное – беспорядок.
Беспорядок – чем хуже, тем лучше. Кажется, это вы сказали, что если в России бунт начинать, то непременно чтоб с атеизма.
Русский бог уже спасовал перед "дешёвкой". Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты. Вы думаете, этому рады?
Как только в наши руки попадёт – мы, пожалуй, вылечим – и, если потребуется, мы на 40 лет в пустыню выгоним.
Но одно или два поколения разврата теперь необходимо, разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую трусливую, жестокую, себялюбивую мразь – вот чего надо! А тут ещё свеженькой кровушки подпустить, чтобы попривык...»
«А я бы…, – вскричал Лямшин, – взял бы этих девять десятых человечества, если уж некуда с ними деваться, и взорвал их на воздух, а оставил бы только кучку людей, образованных…»
Вот эти Фаусты (Верховенские, Ставрогины, Лямшины, Шигалевы и др.) и привели Россию к трагедии 1917 года. Разве мы не видим в сегодняшней России всего этого? История повторяется, делает свой второй круг. Мы на втором круге уже прошли свою революцию 1905-1907 гг. Это трагические события 1991 года (распад СССР) и 1993 года (расстрел «Белого дома»)… Получается, что Достоевский смотрел вперед не на сорок-пятьдесят лет, а на полтора столетия и даже более. Мысли Достоевского – даже не «пророчества». Скорее, это православная метафизика истории.
Все романы Достоевского дают нам картину «Фаустовой цивилизации», надвигающейся на Россию. Напомню, что Достоевский был любимым писателем Игоря Сикорского. Само название «Фаустова цивилизация» взято у немецкого писателя Гёте, а вот понимание ее духовного смысла – у нашего гениального Достоевского.
Валентин Катасонов
4 апреля 2021г.
Примечания:
1. Воробьевский Ю. Бумагия (М. Булгаков и другие неизвестные). – М., 2012, с.165.
2. «Гете, Иоганн Вольфганг» // Энциклопедический Словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона (http://www.vehi.net/brokgauz/).
3. Воробьевский Ю. Бумагия (М. Булгаков и другие неизвестные). – М., 2012, с.165,166.
4. Воробьевский Ю. Бумагия (М. Булгаков и другие неизвестные). – М., 2012 с. 50.
5. Архимандрит Рафаил Карелин. Вектор духовности. – М., 2003, с.411.
6. Там же, с.410.
7. Романченко В.К. Сущность нашей жизни. Размышления современника. – М.: Духовное просвещение, 2013, с.282.
8. Константин Николаевич Леонтьев (1831—1891) – русский врач, дипломат; мыслитель религиозно-консервативного направления; философ, писатель, публицист, литературный критик, социолог. В конце жизни принял монашеский постриг с именем Климент. См.: Катасонов В.Ю. Православное понимание общества. Социология Константина Леонтьева. Историософия Льва Тихомирова. – М.: Институт русской цивилизации, 2015.
9. Из переписки К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова // Леонтьев – Филиппову. 18 апреля 1886, Москва (http://az.lib.ru/l/leontxew_k_n/text_1891_iz_perepiski.shtml).
10. О Достоевском: Сборник статей под редакцией А.Л. Бема / Сост., вступ. ст. и коммент. М. Магидовой. М.: Русский путь, 2007. 576 с. Под обложкой этого издания собраны три сборника «О Достоевском», вышедшие в Праге в 1929, 1933 и 1936 гг. под редакцией выдающегося филолога и организатора научной жизни русской диаспоры А.Л. Бема.
11.См.: Бем А.Л. «Фауст» в творчестве Достоевского (https://studme.org/155315/literatura/faust_tvorchestve_dostoevskogo).
12. Гомолицкий Лев Николаевич. «Фауст» в творчестве Достоевского (https://lit.wikireading.ru/35821).
Виноват ли Гёте в "Фаустовой цивилизации"?
Комментарий М.В. Назарова
Катасонов: «Ведь это влияние было таково, что в российском обществе 19 века стали возникать некоторые признаки «Фаустовой цивилизации». А кончилось всё это трагическими событиями октября 1917 года…»
«Но что самое удивительное – немецким писателем и его творением восхищалась российская интеллигенция, многие писатели и поэты стремились подражать Гёте. На рубеже XIX–XX вв. культ Гёте, доктора Фауста, Мефистофеля вновь взлетел... Не много нашлось в дореволюционной России людей, которые сумели выразить свое неприятие творчества Гёте. Одним из них был наш известный мыслитель К.Н. Леонтьев (8). Он писал: «…а знаете, кого я всей душой теперь ненавижу? Не угадаете. Гёте. Да, от него заразились и все наши поэты, и мыслители, на чтении которых я имел горькое несчастие воспитаться и которые и в жизни меня столько руководили! "Рассудочный блуд, гордая потребность развития какой-то моей личности"... и т.д. Это ужасно! Нет, тут нет середины! Направо или налево! Или христианство и страх Божий, или весь этот эстетический смрад блестящего порока! (9). Наряду с К.Н. Леонтьевым «Фаустовой цивилизации» противостоял Ф.М. Достоевский...»
Действительно, после увлечения немецким романтизмом в начале XIX века оно по инерции отчасти проявилось и в предреволюционном российским символизме. Он развился как реакция на "декадентство" (в переводе с французского: "упадочничество") с его анархическим бунтом против классического христианского реализма и против нравственных норм. Однако в сравнении с абсолютными ценностями разновидностью декадентства можно считать и якобы "выступивший против него" символизм, эстетизировавший "непознаваемое" в таинственно-мистической игре с чувственными, душевными и оккультными понятиями. Эти весьма туманные в своих определениях течения художественного индивидуализма, замешанные также на эстетизации страстей и "эстетике пола" и далекие от православного понимания культуры, были позже провозглашены расцветом искусства – блестящей "поэзией Серебряного века". Но по отношению к Истине «искусство не может оставаться нейтральным. И вне истинной веры оно обречено на вырождение в темную магию», – писал о "Серебряном веке" прот. Г. Флоровский.
В то же время влияние на это именно германского романтизма не следует преувеличивать, потому что он сам находился под влиянием более масштабных нехристианских духов Нового времени.
Несет ли за это ответственность именно гетевский "Фауст"? Не натянуто ли это утверждение, даже если символисты почитали немецкого писателя? Без его "Фауста" наши художественные мистики не заразились бы антихристианским мистицизмом и даже сатанизмом?
Не Гёте придумал образ Мефистофеля, он появился еще в мифологии эпохи Возрождения задолго до Гёте и фигурировал в литературных произведениях многих авторов. Сюжет о продаже человеком души диаволу также существовал в народных легендах с давних времен, Гете его лишь использовал. (См.: В.М. Жирмунский. Легенда о докторе Фаусте.)
Что касается разрушительного восприятия "Фауста" в России, то его воспринимали таким круги, уже расположенные к этому без Гёте.
Изваявший скульптуру Мефистофеля Марк Матвеевич Антокольский (настоящее имя — Мордух Матысович) был ортодоксальным иудеем, так что с него взять. Антихристианский иудаизм и без Гёте был сатанинским явлением.
М.М. Антокольский. "Мефистофель" (1883, мрамор)
Тот факт, что Шаляпин пел в роли Мефистофеля, говорит, скорее, о неразборчивости великого певца. Умение петь не предполагает еще и духовной образованности.
Приведенное суждение Леонтьева о Гёте милолетное, высказанное в письме одному из своих корреспондентов (Леонтьев ‒ Филиппову, 18 апреля 1886, Москва). Использовать его как авторитетную оценку эпохи вряд ли следует. К тому же Леонтьев, несмотря на свои несомненные заслуги, как человек эмоциональный не всегда бывал точен в своих суждениях, в его построениях эстетический критерий часто превалировал над христианским богословием, он и Достоевского запальчиво критиковал за «розовое христианство», неоправданно объединяя его с антицерковным моралистом Львом Толстым ("Наши новые христиане"). За эту особенность его творчества (несоответствие православному богословию, эстетизм, даже "ветхозаветность") Леонтьева упрекали многие собратья по философскому перу.
Достоевский (о влиянии Гёте на которого говорить вообще не уместно: настолько они были разного духа) не осуждал Гёте за "Фауста", наоборот: он использовал фаустовские образы в том же отрицательном смысле, как они представлены в произведении Гёте.
Насколько я помню сюжет из институтского курса германской литературы (с тех пор не перечитывал), это произведение как раз показывает тщетность надежд на договор с диаволом. Ведь все герои совершают преступления и несчастны от этого: и Фауст, убивший брата Маргариты, обрюхативший ее и бросивший, и Маргарита, убившая свою мать и новорожденное дитя и ожидающая в тюрьме собственную казнь. Фауст перед смертью понимает безплодность своего договора с диаволом, ибо подлинного счастья не дают ни богатство, ни власть, ни слава, ни обладание самой прекрасной женщиной (Еленой).
И сам вольнодумец Гёте незадолго до смерти осознал: «Подлинной, единственной и глубочайшей темой истории мира и человечества, темой, которой подчинены все прочие, остается конфликт между верой и неверием. Все эпохи, в которых господствует вера.., отличаются блеском, вдохновением и плодотворностью как для самих себя, так и для последующего времени. Наоборот — все эпохи неверия, в какой бы то ни было форме, … даже если бы неверие на мгновение могло похвалиться ложным блеском, — пропадают для последующих поколений, ибо никто не желает возиться с познанием бесплодности».
Нисколько не хочу быть апологетом роли Гёте в литературе и культуре того времени. Он был продуктом своего "просвещенческого" времени, в том числе убежденным масоном. Оценка ему дана в главе 7 упомянутой мною книги (7. Философия "немецкого идеализма", "романтизм и "антисемитизм" в Германии). Гораздо большую вину за революцию в России несет богоборческий марксизм, явивший собою прямой сатанинский плод идеологии и философии "Просвещения".
Поэтому мне вообще не понятно такое масштабное обвинение марксистом Катасоновым (свои марксистские "родимые пятна" он демонстрирует постоянно) именно гётевского "Фауста" как причины "Фаустовой цивилизации", приведшей к революции. Использовать это понятие можно, но все-таки указывая на ее подлинный исток, который вовсе не у Гёте.
Хуже всего то, что такие псевдоправославные "конспирологи", переводя стрелки с главной антихристианской силы истории на отдельные ее инструменты (как масонство, англосаксов, как недавняя "афера с ковидом и наночипами в вакцинах", на "цифру", биометрию и т.п., ныне в связи с войной на Украине ‒ на германский "фашизм" и реваншизм ‒ см. об этом в гл. V книги "Спор о России") ‒ маскируют таким образом истинных служителей системы мiрового зла, строящей царство антихриста. Причем главный народ этой системы заключил свою сделку с диаволом два тысячелетия назад, распяв Истинного Мессию-Христа и избрав себе "отцом" ‒ "отца лжи", антихриста. Вот откуда берет свой исток "Фаустова цивилизация".
МВН, 6 августа 2023 г.
См. также комментарий в конце статьи И.Н. Андрушкевича "Закат фаустовской цивилизации".
