6. Правый лагерь и «жидо-масоны»

«Гитлеризм создан русскими эмигрантами»

На фоне предыдущей главы можно оценить всю степень "научности" открытия У. Лакера (автор книг о еврейских проблемах, президент Международного совета Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне), что «термин "жидомасонство" выдумала "черная сотня"» – то есть русские правые круги начала XX века. И что идея, «"...отождествившая большевизм с мiровым еврейством", внушена была Гитлеру русскими эмигрантами», следовательно, можно говорить о «русских источниках национал-социализма»[1] – это уже на Лакера ссылается советолог из "третьей эмиграции" А. Янов. Думается все же, для такого отождествления у Гитлера были те же причины, что и у газеты лорда Нортклиффа. Тем более, что повод немцам давали и вожди Баварской советской республики 1919 г.

Конечно, русская эмиграция, которая была наиболее затронута катастрофическими результатами войны, часто впа­дала в ошибку, отождествляя евреев-большевиков с сознательными агентами международного "жидомасонства". Подобные утверждения можно найти в первых правых журналах: "Двуглавый орел" и "Луч света", в книге Ф.В. Винберга "Крестный путь", в работах А.Д. Нечволодова, Н.Е. Маркова, харбинского В.Ф. Иванова, в публикациях кн. М.К. Горчакова, который основал в Париже издательство "Долой зло!" по печатанию книг, «раскрывающих опасную для человечества работу темных сил масонства, сектантства, социализма, иудаизма»[2]. Но, думается, в столь сложную эпоху, при описанном количестве совпадений и духовном родстве этих явлений, за многими из подобных авторов (там, где очевидна честная попытка разобраться в происходящем) можно оставить такое же право на ошибку, как и за "Таймсом".

В 1920–1939-е гг. эта проблема была на устах у всех. Философ В.Н. Ильин писал о «масонском капитало-комму­низме, через которого ныне действует "князь века сего"»[3]. Молодой глава Дома Романовых Владимiр Кириллович в своем обращении в связи с 25-летием начала Первой мiровой войны также подчеркивал: «Ни один Венценосный Глава и ни один из народов, ввергнутых в войну, не были повинны в страшной катастрофе. Не считаясь с потоками крови и величайшими мiровыми потрясениями, войну эту подготовили и вызвали интернациональные силы для достижения своего господства над всеми нациями»[4].

И Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви, исходя из воинствующе-антихристианских призывов масонства, разъяснял в Окружном послании от 15/28 августа 1932 года, за подписью митр. Антония:

«Масонство есть тайная интернациональная мiровая революционная организация борьбы с Богом, с христианством, с Церковью, с национальной государственностью и особенно с государственностью христианскою.

В этой интернациональной организации первое место по силе влияния и значения принадлежит еврейской нации, которой присуще богоборство со дня распятия Христа Спасителя. Иудаизм исторически связан с масонством самыми тесными узами в своей ожесточенной борьбе с христианством и с мессианскими устремлениями к мiровому владычеству».

Причем, указывая на намерение масонского Конвента 1922 г. выработать общую программу с коммунистами (во Франции), Окружное послание хотя политически и не отождествляет масонство с большевиками, все же упрощает проблему, сводя ее к масонской программе:

«Таким образом, масоны сами подтверждают свою связь с коммунистами и с разрушителями нашей Родины. Под знаком масонской звезды работают все темные силы, разрушающие национальные государства. Масонская рука принимала участие в разрушении России. Все принципы, все методы, которые большевики применяют для разрушения России, очень близки к масонским. 15-летнее наблюдение воочию показало всему мiру, как ученики точно подражают своим учителям и как поработители Русского народа верны программе масонских лож по борьбе с Богом, с Церковью, с христианской нравственностью, с семьей, с христианским государством, с христианской культурой и со всем тем, что создало и возвеличило нашу Родину»[5].

Однако внимание всего мiра к "Протоколам сионских мудрецов" в 1920-е годы привлекла не русская эмиграция, а антирусская революция. Многомиллионные тиражи "Протоколов" нельзя объяснить их усиленной пропагандой (если в том же тексте заменить евреев на любую другую нацию, эффекта не будет). Здесь причинность явно обратная: "Протоколы" стали оружием "антисемитской" пропаганды из-за интереса читателей к этой теме. Я. Кац признает, что «"Протоколы" обладали уникальной притягательностью для послевоенного поколения» (правда, причину этого видит только в «разрушительной войне, жертвах революции, политической депрессии, экономической неуверенности...»)[6].

Из предыдущей главы ясно, что дело не только в этом. И что вообще безсмысленно объяснять как "антисемитизм", так и "гитлеризм" влиянием "Протоколов" (как это делает другой такой же исследователь – Н. Кон в книге "Благословение на геноцид", полагая, что без "Протоколов" Гитлер все еще ждал бы благословения). Кац, тоже преувеличивая роль "Протоколов" и значение их доставки на Запад русской эмиграцией (кстати, в Британской библиотеке они имелись с 1906 г.), все же отмечает, что они были изданы в Германии в 1919 г. и были известны Розенбергу, однако ни он, впервые сославшись на них лишь в 1923 г., ни сам Гитлер не особенно верили в их истинность[7]. То есть нацисты только воспользовались популярным текстом наряду с другими пропагандистскими средствами, и не будь "Протоколов" – их взгляды, планы и действия не изменились бы.

Поскольку, однако, в исследованиях "прогрессивных" ученых все чаще упоминается влияние правой русской эмиграции на гитлеровский нацизм, стоит разобраться в конкретных фактах, которые стоят за этим утверждением.

Свою концепцию о «русских источниках национал-социализма» У. Лакер строит на том, что представители правых кругов русской эмиграции имели контакты с лидерами возникшей сразу после войны Национал-социалистической германской рабочей партии. Лакер утверждает, что эмигранты ее даже финансировали. По его словам, супруга Великого Князя Кирилла Владимiровича, Виктория Феодоровна, «предоставила Людендорфу между 1922 и 1924 гг. "огромную сумму" для распределения между крайне правыми немецкими организациями», а барон Кеппен (двоюродный брат генерала Бискупского) «пожертвованиями на подобные цели разорился». (В 1924–1927 гг. семья Кирилла жила в немецком городе Кобург, где имела виллу, на которой провела свои первые годы, 1905–1908, в изгнании после запрещенного брака и лишения прав престолонаследия Государем.) Среди «других видных жертвователей» Лакер называет промышленников Нобеля, Гукасова и некоего Ленисова[8] (? – вероятно, имеется в виду Н.Х. Денисов – все названные лица стояли во главе Торгово-промышленного союза и давали деньги самым разным антисоветским организациям: от Савинкова до РОВСа).

Однако ни одного конкретного факта Лакер не приводит, опираясь лишь на слухи и на чью-то анонимную саморекламу уже времен нацистского правления. Х.-Е. Фолькман, написавший подробнейшее исследование о русской эмиграции тех лет в Германии и вовсе не склонный льстить правым, не счел нужным даже упомянуть об этом, хотя книгу Лакера знал и привел ее в библиографии.

Заметим, что барон Кеппен мог «разориться» и без пожертвований. Что же касается «огромных сумм», да еще для немецких организаций, – это выглядит неправдоподобным уже потому, что в Германии имелось гораздо больше немецких богачей, у которых сами русские эмигранты постоянно искали финансовой поддержки своих планов. Другие иccледователи, единомышленники Лакера, отмечают, что у Вел. Кн. Виктории Феодоровны не было своих средств, чтобы финанcировать Гитлера, она могла лишь в качеcтве поcредника передавать ему чужие деньги; по слухам, в 1939 г. генерал Биcкупcкий попыталcя вернуть, на нужды белой эмиграции, около полумиллиона золотых марок, переданных Вел. Кн. Кириллом Людендорфу, но «эти деньги проиcходили не от Кирилла, а от кого-то другого, и возможно поэтому нациcты не вернули их» (предположительно, это были деньги от Г. Форда)[9].

О том, что "огромных cумм" у Виктории Феодоровны быть не могло, cвидетельcтвует один из бывших приближенных Вел. Кн. Кирилла Владимiровича, cтавший вcкоре его критиком, – Н.В. Cнеccарев. Из его книги видно, что в поиcках денег Вел. Кн. Кирилл и главным образом его активная cупруга были готовы проявлять "гибкоcть" и вправо (в cторону зарождавшейcя тогда партии Гитлера), и влево – к американcким миллиардерам, вплоть до cоздания "демократичеcкой монархии" c Cоветом, в котором половина меcт принадлежала бы американcким cтавленникам... Это подтверждает немецкий историк Х. фон Римша: Вел. Кн. Кирилл «полностью подчинился» условиям частных американских деньгодателей, соглашаясь устроить в России «демократическую монархию» наподобие США[10]...

Сотрудничество между русскими и немецкими правыми кругами поначалу действительно существовало, но его причиной был не национал-социализм и оно не ограничивалось этим направлением. Здесь проявилась традиционная близость интересов русских и немецких консерваторов: она получила новый импульс в результате войны, которую обе страны проиграли. Недавние противники, словно вспомнив предостережение П.Н. Дурново (1914 г.), что интересы России и Германии «нигде не сталкиваются», моментально примирились и задавали себе одни и те же вопросы: «Кто виноват в падении царской России? Кто воткнул кинжал в спину непобедимой немецкой армии? Не очевидный ли факт, что после Первой мiровой войны на ведущих политических постах в Германии и России, а также в экономической и культурной жизни этих стран, внезапно появились евреи?..»[11], – иронично отмечает Лакер, не вдаваясь в реальность, стоявшую за этими вопросами. Но современники игнорировать реальность не могли. К тому же и русские, и немецкие правые круги одинаково ощущали несправедливыми решения Версальской конференции и считали, что их пересмотр возможен только в сотрудничестве Германии и России (которая в конференции вообще не участвовала).

В этом и заключалось тогдашнее "германофильство" русских правых, которые именно поэтому сконцентрировались тогда в Германии. Как уже отмечено, в начале Белого движения на союз с Германией, ввиду родственных государственно-монархических начал, надеялись не только правые круги, но и часть кадетов[12]. Из-за предательской политики Антанты такие надежды были распространены вплоть до штаба Колчака в Сибири[13]. К сожалению, кайзеровское правительство сделало ставку на большевиков...

Следует отметить, что западные демократии и после войны старались препятствовать сближению русских и немецких правых кругов. С этой целью всячески подчеркивались германский "пломбированный вагон", доставивший Ленина в Россию, и германское финансирование большевиков – при замалчивании еврейского участия в этом (указанные в предыдущей главе сборники документов Земана и Шерера-Грюневальда тоже старательно обходят эту тему, оставляя лишь ее тень). Этого финансирования Ленина не могли простить немцам "франкофилы" в русской эмиграции, которые все еще надеялись на поддержку Антанты: такова была и ориентация Вел. Кн. Николая Николаевича.

После войны в Германии возникли русско-немецкие монархические организации, ставившие себе подобные цели сотрудничества. Самым значительным было политико-экономическое общество "Ауфбау" ("Восстановление"), созданное в 1921 г. в Мюнхене М.Е. фон Шейбнер-Рихте­ром, при участии видных баварских промышленников и состоятельных русских эмигрантов и генерала фон Э. Людендорфа (бывшего военачальника германской армии). Общество сыграло важную роль в подготовке Рейхенгальского монархического съезда – отсюда столь деловое его название: "Съезд хозяйственного восстановления России". В свете тогдашней русско-немецкой активности его «не следует рассматривать лишь как демонстративное мероприятие, но и как рабочее заседание, на котором обсуждались важные вопросы восстановления российского государства», – отмечает Фолькман; поэтому «немецкая пресса проявила живой интерес к происходившему в Бад Рейхенгале»[14].

Именно из-за общности русско-немецких надежд, сразу после войны, «единственной политически важной эмигрантской группировкой в Германии были монархисты. Демократы не имели влияния на политическую жизнь, но монархистам это на некоторое время удалось, и они в первые годы после войны представляли собой фактор власти, которым германское правительство намеревалось воспользоваться при возникновении политической необходимости»[15].

Однако вскоре новое немецкое руководство решило, что тех же политических целей Германия может достичь и в возобновленном союзе с большевиками. 16 апреля 1922 г. в Рапалло было подписано советско-германское соглашение, и в СССР развернулось советско-германское военное производство, запрещенное Германии Версальским договором. Положение русских эмигрантов в Германии резко изменилось: для них «возникла опасность, запрещения всякой политической деятельности»; «в прессе стран Антанты появились сообщения, что немецкое правительство в дополнительном секретном соглашении обязалось распустить все русские контрреволюционные организации в Германии»[16]. И хотя этого не случилось, договор в Рапалло усилил разногласия между "германофилами" и "франкофилами" в русской монархической среде: некоторые члены Высшего Монархического Совета переехали из Германии в Париж или Лондон. Это тоже подтолкнуло перемещение русской эмиграции во Францию.

Тем не менее часть правой эмиграции, помня о поведении правительств Антанты в гражданской войне, не связывала с ними надежд на помощь (Англия подписала с большевиками торговый договор еще в 1920 г.). Поэтому монархисты в Германии, «стремившиеся бороться против большевизма, были вынуждены искать более тесного контакта с воинствующими национально-консервативными кругами», которые в своем большинстве отвергали как немецко-советское сближение, так и Версальский договор. Правые русские эмигранты «придавали большое значение укреплению национальных немецких сил, желая, чтобы они превратились либо во влиятельную оппозицию, либо сами переняли бы правительство. Русские монархисты в Баварии, которых с 1920/21 гг. возглавлял генерал Бискупский, всегда поддерживали контакт с баварскими националистами. Общество "Ауфбау" было соединительным элементом между немецкими консервативными националистами, как, например, военные Людендорф и Хофман, и русскими. Фон Шейбнер-Рихтер был ключевой фигурой в этом соединении»[17], – пишет Фолькман.

Балтийский немец М.Е. фон Шейбнер-Рихтер вырос в России, служил в царской армии, но с 1910 г. принял немецкое гражданство и с тех пор был на немецкой государственной службе. Он познакомился с Гитлером, в конце 1920 г. вступил в его партию – и уже в ноябре 1923 г. во время попытки путча был убит полицией (после чего и общество "Ауфбау" практически прекратило работу). Но «в отличие от Гитлера, он был по своей сути убежденным консерватором и никогда не утрачивал веры в Бога и в монархию. У него не было революционного и нигилистического импульса, который так бросался в глаза у национал-социалистов типа Гитлера и Геббельса», – признает Лакер, считая, что в укрепившейся национал-социалистической партии Шейбнера-Рихтера «вряд ли удалось бы использовать»[18]. После такой характеристики тем более повисает в воздухе другой прием Лакера, с помощью которого он доказывает «русские источники национал-социализма»: подверстывание к русской эмиграции и к Шейбнер-Рихтеру таких балтийских немцев, как А. Розенберг – лишь на том основании, что он до революции был российским подданным.

То есть немецкие правые, с которыми русские эмигранты сотрудничали в начале 1920-х гг., еще не были тем, что сегодня принято понимать под нацистами. Даже Розенберг в ранних своих работах положительно относился к русской культуре и к Церкви (он попал в Мюнхен в 1919 г. и в качестве "русского эмигранта" жил на содержании эмигрантского комитета). Но уже после неудавшегося мюнхенского путча 1923 г. и гибели Шейбнера-Рихтера отношения русских с партией Гитлера прервались. А когда оформилась расистская идеология Розенберга, «более антирусская, чем антибольшевицкая, она сделала большинство русских его противниками»[19], – отмечает сам же Лакер в другом месте.

Одновременно изменилось и отношение Розенберга к сионизму: сначала он высказывался за создание еврейского государства, но потом «пришел к убеждению, что еврейское национальное движение – лишь прикрытие еврейских планов мiрового господства. Вейцманы, Ротшильды, Варбурги и Шиффы открыто угрожали бы мiровой революцией и большевизмом, если бы им не отдали Палестину... Одним из главных его аргументов стало, что большевизм – это не самоцель, а лишь средство, используемое еврейским финансовым капиталом для разрушения существующего порядка»[20].

Это похоже на взгляды многих правых в русской эмиграции, но, как уже сказано, причина у всех была общая: итоги Мiровой войны. Стоит, однако, отметить, что даже "антисемитизм" у русских и у нацистов был разным. У многих эмигрантов, как и у издателя "Протоколов" С.А. Нилуса, антиеврейские настроения объяснялись религиозным страхом перед «уже близким» пришествием антихриста в виде ожидаемого евреями мессии. Еще один такой "антисемит", кн. Ю.А. Ширинский-Шихматов, писал в 1930-е гг. об окончательной «иудаизации Запада» и об ее грядущем провале в России, что «готовит еврейству потоки крови», выковывая в то же время «рождающееся в крови тысяч христиан – Русское Мессианство» – но он же, в виде протеста, во время немецкой оккупации «хотел зарегистрироваться как еврей и носить желтую звезду. Он погиб в немецком концлагере: эсэсовцы забили его насмерть за попытку вступиться за другого заключенного»[21], – пишет В. Варшавский.

Такие примеры можно умножить. И как раз за эту христианскую "мягкотелость" нацисты (тот же Розенберг) презирали русских, видя в этом «расовую славянскую неполноценность» и считая, что именно поэтому Россия «подпала под еврейскую власть». Соответственно и антисемитизм нацистов был расовым, языческим – именно в этом заключается сущность нацизма: силы зла действительно могут действовать «разнообразными путями»... Разница "антисемитизмов" здесь столь кардинальная, что, в сущности, нужны совершенно разные термины.

Книгу Лакера можно считать типичной для методов освещения этой проблематики западными авторитетами. Не исключено, что поверхностность их анализа намеренна, ибо ее приходится подкреплять существенными подтасовками. Так, черня одну сторону, Лакер утверждает, что именно Ф. Винберг, эмигрант из России, предложил нацистам идею «тотального физического уничтожения» евреев – но ничего подобного нет в книге Винберга, указываемой Лакером (правда, некоторые выражения Винберга неудачны, но он проповедует лишь объединение усилий православной и католической Церквей для противостояния еврейско-масонским силам как антихристианским)[22]. И, представляя невинной другую сторону, вопреки цитированным сведениям "Еврейской энциклопедии", Лакер пишет, что за слухами о финансировании Я. Шиффом революции в России «кроется лишь то, что Шифф вместе с другими американскими евреями еще в 1905 г. просил американское правительство заступиться за русских евреев перед русским правительством, а в 1917 г. вел об этом переговоры с Милюковым, министром иностранных дел Временного правительства»[23]... (Очевидно, Лакер имеет в виду обмен телеграммами, когда Шифф «Как постоянный враг тиранического самодержавия, безпощадно преследовавшего моих единоверцев», поздравил Милюкова с победой Февральской революции, на что тот ответил: «Объединенные в ненависти и отвращении к свергнутому режиму, будем также объединены в проведении новых идеалов...»[24])

Впрочем, если "открытием" Лакера были «русские истоки национал-социализма», то сегодня эту науку чаще применяют с другого конца: любые размышления о столь очевидной и необычной роли еврейства в истории принято клеймить как "перепевы" гитлеровского нацизма. Этот прием использует, например, Б. Хазанов[25] в отношении работы И. Шафаревича "Русофобия" – как будто до Гитлера этой проблемы не существовало. С таким же успехом можно у Гитлера видеть "перепевы" идеологии сионистов, считавших "антисемитизм" естественной и даже в чем-то "полезной" (Т. Герцль) реакцией на еврейскую исключительность...

Таким образом, не русские эмигранты выдумали теорию "жидомасонского мiрового заговора". Однако этот вопрос в русской эмиграции действительно обсуждался особенно горячо, ибо она оказалась наиболее затронута крушением "старого мiра". В цитированном послании Архиерейского Собора отмечено, что и сама русская эмиграция «сильно отравлена масонством» – эта тема была предметом постоянных эмигрантских конфликтов. И если одни, защищаясь от огульных обвинений, вообще отрицали участие евреев и масонов в революции, то другие (у страха глаза велики) часто сводили все только к "жидомасонам", не в состоянии отделить достоверную информацию от домыс­лов. Это, конечно, нелегко и сегодня, хотя кое-что уже видно более отчетливо – в том числе роль масонов в Русском Зарубежье.

Масоны

Эта роль станет более понятна, если учесть положение накануне эмиграции. По данным масонского словаря, к 1917 г. в России было около 40 подпольных лож, объединявших 400 масонов[26]. Однако подлинное значение этих цифр раскрывается лишь с учетом их политического веса: как правило, в орден вербовались влиятельные лица.

Н. Берберова, получившая доступ к некоторым масонским архивам и составившая список русских масонов, приводит такой перечень учреждений, пронизанных масонством: Государственная Дума, Государственный совет, Военно-промышленный комитет, Торгово-промышленный союз, земство, адвокатура, профессура Московского и Петербургского университетов... К масонству принадлежали не менее 40 членов Думы (от социалистов до левых октябристов; особенно много масонов было в партии кадетов), видные военные, аристократы и дипломаты в разных странах[27]. (Список Берберовой имеет существенные недостатки и, возможно, ошибки, о которых скажем далее. Но приходится им воспользоваться как единственным из доступных, в какой-то мере обоснованным, учитывая левые взгляды самой Берберовой и сверяясь с другими источниками.)

Е.Д. Кускова тоже писала, что масонство охватывало «придворные круги... Князьев и графьев было много... Были и военные высокого ранга. Движение это было огромно. Везде были "свои люди". Такие общества, как Вольно-Экономическое, Техническое, были захвачены целиком. В земствах то же самое. До сих пор тайна огромна. К февральской революции ложами была покрыта вся Россия. Здесь, за рубежом, есть много членов этой организации. Но все молчат! И будут молчать»[28].

«Посвященных были сотни, настоящего числа их никто не знал, и вокруг них были полупосвященные, те, которые не давали таинственной клятвы, но молча поддерживали первых – старые товарищи по студенческим временам, родственники и свойственники... Этот "второй слой" был очень значителен. Он особенно разросся во времена "прогрессивного блока"...»[29], – считает Берберова. И тем более – после Февраля, в период образованного масонами Временного правительства. Даже если в приведенных мнениях преувеличено количество самих масонов – их либеральный прозападный дух был типичен для российской интеллигенции того времени, и не столь уж важно, выражался он "первым" слоем или "вторым".

Именно эти "февралисты", бежавшие от большевиков, стремились (при поддержке западных эмиссаров) руководить политикой Белых армий, обещая поддержку Антанты. Уже первая "Русская делегация" на переговорах с представителями Антанты в Яссах в ноябре 1918 г. наполовину состояла из масонов, представлявших организации: социалистический Союз Возрождения, кадетский Национальный центр и более правый Совет государственного объединения. Особенно заметно участие масонов в первых антибольшевицких правительствах: Н.Д. Авксентьев во главе Уфимской директории; Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в Архангельске, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках[30]. Северо-Западное правительство при ген. Юдениче возглавил С.Г. Лианозов; «Думаю, все это правительство составлялось "Союзниками" из масонов»[31], – писал Р. Гуль. Список был составлен англичанами при участии масона М.С. Маргулиеса[32].

Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. У Врангеля их уже было меньше, поскольку он свел администрацию к минимуму и привлек более правых деятелей. Кроме того, Антанта отказала ему в поддержке; надежд на победу почти не было, и речь шла о том, чтобы «сохранить честь вверенного армии русского знамени» (участник Ясского совещания масон Маргулиес и масонские "Последние новости" в это время уже травили Врангеля за "реакционность"...).

Связи белых правительств со странами Антанты казались естественными: как-никак это были союзники в общей Мiровой войне. Но о масонской принадлежности своих правителей-тыловиков, конечно, вряд ли могли знать белые бойцы, да и сами генералы.

Следует заметить, что, помимо чехоcловацких руководителей Т. Масарика и Э. Бенеша (о них скажем далее), также и во всех отделившихся от России "независимых государствах" (или пытавшихся отделиться), при поддержке Антанты, правительства составили маcоны. Так, в маcонcких иcточниках упоминаютcя: в Польше – Пилсудcкий, в Грузии – Гегечкори и миниcтр иноcтранных дел Чхенкели; на Украине – предcедатель Центральной Рады М. Грушевcкий, затем Петлюра; много маcонов было cреди прибалтийcких политиков, например, будущий президент Латвии Земгал...

Однако это обстоятельство никак не помогало русским масонам-эмигрантам смягчить антирусскую политику почти во всех государствах-лимитрофах. Характерна в этом отношении безуспешная попытка Чайковского и Савинкова переубедить своего революционного "брата" Пилсудского, который уже осенью 1919 г. спас большевиков, в самый критический для них момент заключив с ними первое перемирие, – и уже тогда сознательно, в тайном контакте с Лениным (через Ю. Мархлевского), чтобы дать красным возможность расправиться с Добровольческой армией: «Сотрудничество с Деникиным в его борьбе против большевиков не отвечает польским интересам»[33]. Переговоры русских "братьев" с Пилсудским (в январе 1920 г.) привели лишь к тому, что Чайковский и Савинков обещали "полную демократизацию" правительства Деникина, которое должен был возглавить сам Чайковский; Деникину пришлось согласиться (осуществлению этого плана помешала новороссийская эвакуация). Причем из письма Савинкова видно, что одной из причин заключения поляками мира с большевиками и с украинскими самостийниками были «настойчивые советы Ллойд Джорджа»[34]...

То есть русских масонов Антанта тогда использовала как пешек в своей геополитической игре: для свержения и предотвращения восстановления монархии в России, для ее расчленения и создания "санитарного кордона" из новообразованных государств (вместо освобождения России от большевиков), для контроля за "демократичностью" Белых армий – и затем обманула их ожидания. В эмиграции русские масоны не были допущены ни на Мирную конференцию, ни даже в западные ложи на роли, соответствующие их российским степеням... Они годились на Западе разве что еще для контроля над консервативным Русским Зарубежьем.

Неудивительно, что в эмиграции, пользуясь поддержкой западных покровителей, русские масоны и их единомышленники-либералы утвердили свое влияние еще до окончания Белой борьбы. Таковым было уже созданное в начале 1919 г. в Париже под председательством кн. Г.Е. Львова (первого главы Временного правительства) "Русское политическое совещание" с исполнительным органом (кн. Львов, Сазонов, Чайковский, Маклаков) и членами: Бахметьев (посол в Вашингтоне), Гирс (посол в Риме), Стахович (посол в Мадриде), Гулькевич (посол в Стокгольме), Ефремов (посол в Берне), К.Д. Набоков (посол в Лондоне), Извольский, Долгополов, Титов, Коновалов, П.Б. Струве, Савинков, шлиссельбуржец С.А. Иванов и др.; управляющий делами – В.В. Вырубов. Из общего числа членов «16 были масонами и 5 (Гирс, Сазонов, Извольский, Струве и Иванов) ими не были», – утверждает Берберова. Просуществовав полгода, совещание выделило Русскую политическую делегацию (кн. Львов, Маклаков, Сазонов, Чайковский, Савинков) – своего рода "эмигрантское правительство", представлявшее на Западе Белые армии[35].

Более левые конкуренты (левые кадеты и эсеры) сформировали свое представительство из бывших членов Учредительного собрания, ориентированное на тех же покровителей: «некоторые дружественные нам правительства будут приветствовать этот призыв Авксентьева, Минора и Керенского»[36], – считал Милюков. В созданный ими в 1921 г. Временный комитет для защиты русских интересов за границей вошли Н.Д. Авксентьев, М.М. Винавер, А.Ф. Керенский, А.И. Коновалов, Макеев, Максутов, Милюков, Минор, В.М. Зензинов – шестеро из них в списке Берберовой.

Огромную роль сыграли личные связи послов и других дипломатов Временного правительства (которые, по данным Берберовой, в большинстве были масонами). Л.Д. Кандауров (бывший советник посольства в Париже) и В.А. Маклаков (бывший посол) старались спасти привилегированный статус таких "братьев" – «съездами, совещаниями, объединениями. Благодаря Маклакову и Кандаурову русское посольство для них теперь было центром притяжения в разоренной, измученной Европе. Несмотря на горькие упреки, полученные за эти три года, они сейчас же принялись организовываться, чувствуя под ногами почву более прочную, чем утлое существование под Деникиным, Колчаком, Юденичем и Врангелем»[37].

Поскольку масоны принадлежали к разным послушаниям, трудно описать их организационные структуры без соответствующих архивных документов, как и удельный вес разных лож в эмигрантской политике. Но вот два примера из масонских источников.

Масоны Шотландского устава создали свой «первый организационный комитет 1 декабря 1918 года под председательством Л.Д. Кандаурова в составе: гр. Нессельроде, ген.-лейт. Война-Панченко, известного в России крупнейшего промышленника Н.К. фон Мекк, художника Широкова и адвокатов Грубера и Раппа. Комитет этот не раз менял свой состав, но к 1 апреля 1922 года – уже носил наименование Временного Комитета Российского Ф\ М\ в составе: Л.Д. Кандаурова, Ф.Ф. Макшеева, Г.Б. Слиозберга, В.Д. Аитова, А.И. Мамонтова и П.А. Половцова»[38]. Это послушание в эмиграции «было создано "Верховным Советом Франции", получившим на мiровом конгрессе Верховных Советов, имевшем место в 1922 году в Лозанне, миссию способствовать созданию будущего "Русского Верховного Совета"» – для выполнения «исторической миссии воссоздания Русского Масонства на отечественной террито­рии»[39], – писал масонский журнал.

А о воссоздании структуры так называемого "думского" (политического) масонства, ориентировавшегося на "Великий Восток", узнаем из сообщения А.Я. Гальперна (до эмиграции глава масонского Верховного Совета в России): «Летом 1919 г. ряд членов Верховного Совета встретился в Париже – Керенский, Коновалов, Балавинский, Волков, Демидов, я – и решили восстановить нашу организацию в эмиграции. В Верховный Совет тогда мы ввели еще Н.Д. Авксентьева и Рубинштейна»[40].

Доминирование масонско-либерального фланга в эмиграции объяснялось политическими связями, но имело и материальную причину: «Все заграничные русские учреждения – посольства, консульства, посольские и прочие денежные суммы захватило еще Временное правительство. Повсюду сидели его ставленники, относившиеся явно враждебно к консервативно настроенному белому офицерству и крайне подозрительно к эмиграции в целом, в свою очередь от всей души презиравшей воцарившихся над нею февральских лицедеев»[41], – писал Г. Мейер. И, видимо, в основном поэтому «до признания советского правительства великими державами в 1924 г. русские посольства и консульства работали как прежде и за ними признавались все юридические права»[42], ибо эти права распространялись лишь на распоряжение посольским имуществом и дореволюционными денежными суммами, политически же с этими "посольствами" никто нигде не считался. Скорее, наоборот: они подлаживались под своих покровителей, став инструментом влияния международного масонства на русскую эмиграцию. Впрочем, во многом у них были общие цели и интересы.

Этим сочетанием материального и политического факторов объясняется уже упоминавшаяся враждебность масонско-либерального фланга к русской армии, отчаянно боровшейся в Галлиполи и Константинополе за свое существование. Возглавленные масонами русские организации проводили по отношению к ней французскую ликвидаторскую политику, а французы при этом ссылались на "авторитетные русские круги". "Последние новости" муссировали дезинформацию о "катастрофической эвакуации" из Крыма, о жестокости белых генералов, об их "еврейских погромах" и "реставраторских замыслах". Это делалось с целью лишить поcледнего, признанного французами де-факто, руccкого правителя, генерала Врангеля (и в его лице правый фланг) значения русского зарубежного представителя и закрепить эту функцию – а с нею и распоряжение русскими зарубежными суммами – за дипломатами Временного правительства (Совещанием послов). На Совещании послов (заседавшем регулярно) в феврале 1921 г. (при участии бывшего посла в США Б.А. Бахметьева, в ведении которого были наиболее крупные средства) был создан постоянный орган – Совет послов со своим Финансовым советом.

Естественно, Врангель не мог противостоять такому совместному давлению "февралистов" и их западных покровителей (лишь в Болгарии и Сербии врангелевские представители имели вес). Цель антиврангелевской кампании понимали и галлиполийцы: «французское правительство не только хочет свести армию на положение беженцев, но хочет окончательно устранить генерала Врангеля, передать распоряжение денежными средствами и попечение о беженцах в руки организованного в Париже благотворительного комитета»[43]. Таким комитетом (для распределения средств Совета послов) стал 3емско-Городской союз, который должен был составиться из земских и городских деятелей, избранных на последних выборах в России.

«В состав комитета были выбраны 30 членов. Все это были имена, за исключением трех или четырех, совершенно неизвестные земской России, а имена же Винавера, Минора, Рубинштейна, Коновалова и прочих явно свидетельствовали, что подбор людей в 3емско-Городской комитет делался вовсе не по признаку заслуженного авторитета в земской среде, а по совершенно иному основанию, а именно по скомпрометированности в революции, как говорил Милюков. Таким образом, под флагом 3емско-Городского комитета, возглавляемого кн. Львовым, укрылась группа лиц, использовавшая вывеску чужого заслуженного имени для своих собственных целей»[44], – писали В.Х. Даватц и Н.Н. Львов. Филиалы этого Союза стали действовать в Берлине, Праге, Константинополе, Лондоне, Нью-Йорке, то есть в главных центрах эмиграции.

Земгор во главе с бывшими членами Временного правительства кн. Г.Е. Львовым, А.И. Коноваловым, Н.Д. Авксентьевым оказывал помощь множеству эмигрантских культурных организаций. Под масонско-либеральным влиянием был "Центральный комитет по обезпечению высшего образования русскому юношеству за границей", ведавший распределением стипендий (их число в лучшие времена доходило до 300–400). Причем «в Париже с 1920 года сосредоточились почти все центральные организации и объединения, распространявшие свою деятельность на многие страны»[45] – в областях науки, образования, культуры.

Эта концентрация в Париже, видимо, произошла на основании еще дореволюционных связей русских масонов с французскими ложами. Но и в других странах связи доходили до самых верхов. Как уже отмечалось, масоном был руководитель организации АРА Г. Гувер, будущий президент США: АРА оказала немалую помощь русским, прежде всего голодающим в советской России – и эти связи с масонами из Комитета помощи голодающим, высланными из России в 1922 г., продолжились в эмиграции.

А вот эпизод, описанный М. Вишняком: «Благодаря личным связям А. Керенскому удалось добиться у Томаша Масарика и Эдуарда Бенеша, президента и министра иностранных дел Чехо-Словацкой республики, обещания оказать материальное содействие... Закончив переговоры в Праге, Керенский в начале июля 1920 г. созвал в Париже совещание ближайших единомышленников – по преимуществу эсэров, около 30 человек...» – так родились и ежедневная газета, позже журнал "Воля России" (в Праге), и "Дни" (в Берлине), и "Современные записки" (в Париже)[46].

Этот пример интересен тем, что, как отмечает французский масон П. Мариель, само «создание чехословацкого государства было делом масонов бывшей империи, благодаря поддержке международного масонства. Два первых президента новой республики, Томаш Масарик и Эдуард Бенеш, оба были влиятельными масонами»[47]. Несомненно, не без схожего «созидательного» замысла в отношении будущей России международное масонство помогало теперь русским эмигрантам (многие из «ближайших единомышленников» Керенского тоже были масонами).

Этот замысел особенно ярко проявился в так называемой "Русской акции" в Чехословакии (поощрение русских ученых, студентов и создание русских учебных заведений), которая, при содействии французских министерств и американского посла, имела двойную цель: 1) подготовка интеллектуальных кадров для будущей России и 2) сбор и анализ информации о происходящем в СССР[48]. В период наибольшего размаха этой акции (1923–1924 гг.) цифра общего количества студентов-эмигрантов колебалась от 4200 до 4700 человек, число профессоров на государственном содержании в 1926 г. достигло 130. Эта помощь принесла немало ценных плодов в виде опубликованных книг и научных исследований. Но, с другой стороны, чешские руководители этой "акции" испытывали «естественное тяготение к группировкам демократического характера»[49]. М. Раев, в частности, отмечает: «...демократическая природа чешского правительства воспрепятствовала тому, чтобы представители генерала Врангеля играли там какую-либо роль, кроме как во внутренних делах организаций ветеранов и инвалидов»[50]… (Консервативный чешский русофил Крамарж тогда уже не имел особого влияния[51].)

И в деятельности Франко-Русского института в Париже, который готовил кадры «для общественной деятельности на родине» (председатель совета профессоров П.Н. Милюков), просматривается параллель к работавшей в 1906–1907 гг. в Париже Русской высшей школе, в профессуре которой, по сведениям Г. Аронсона, было много русских масонов, стремившихся осветить Россию масонским «заемным светом с Запада»[52]. С этой же целью страны Антанты «своей финансовой поддержкой пытались оказать политическое влияние на русских студентов в Германии. Например, американская организация под руководством Витемора... с 1923 г. грозила лишить их стипендий, если стипендиаты не дадут обязательство продолжать обучение в Бельгии или Франции»[53].

Учитывая, что масоны возглавили Лигу Наций, не удивительно, что в их руках оказались и представительства Нансеновского комитета, с которых начиналась жизнь русского эмигранта во всех странах. В Женевском центре работали советники К.Н. Гулькевич, бар. Б.Э. Нольде и Я.Л. Рубинштейн; В.А. Маклаков был возглавителем Центрального офиса по делам русских беженцев во Франции – все в списке Берберовой. Возникла своего рода эмигрантская администрация под эгидой Лиги Наций, созданная на основе Совещания послов и Земгора и имевшая важные консульские полномочия: подтверждать сведения о гражданском состоянии эмигрантов, об их профессии, образовании, благонадежности; заверять документы, привезенные беженцами из России; рекомендовать местным властям выдачу беженцам виз, видов на жительство, стипендий.

Масонами были возглавлены и два первых эмигрантских "представительных органа", созданных в 1924 г. и просуществовавших до Второй мiровой войны: Русский комитет объединенных организаций (руководитель его Бюро В.А. Маклаков) и более левый Совет общественных организаций (председатель – А.И. Коновалов); обе организации делегировали представителей в Эмигрантский комитет, которым руководил Маклаков, его деятельность также распространялась на все зарубежье[54].

Извеcтны cлучаи вербовки в маcонcкие ложи епиcкопов (об этом см. далее в гл. 8) и монархичеcких деятелей. Так, предcедатель Народно-Монархичеcкого Союза конcтиту­ционных монархиcтов Е.А. Ефимовcкий вcпоминал: «Мне лично пришлоcь cтолкнутьcя c cоблазном вcтупления в маcонcкую ложу, cделанным мне бывшим cекретарем Моcковcкого Комитета кадетcкой партии, покойным Л.Е. Ельяшевым в первый раз, и князем Кугушевым – cекретарем Роccийcкого конcульcтва в Париже – во второй, c обещанием "великих и богатых милоcтей", но c условием координации моего монархизма c заданиями ложи...»[55].

Трудно сказать, насколько масонской поддержкой пользовались эмигрантские конспиративные и боевые организации, руководителей которых находим в списке Берберовой (их лозунги, см. главу 9, не всегда можно увязать с целями масонства; к тому же и среди масонов были разные степени принадлежности к ордену). Но, например, в "Братстве Русской Правды" "братом № 1" был масон С.А. Соколов-Кречетов; оно добывало деньги в Америке. Масоном был знаменитый террорист Б.В. Савинков, руководитель Народного Союза защиты Родины и Свободы, который в эмиграции пользовался финансовой поддержкой правительств Польши, Франции и Чехословакии. В организации "Борьба за Россию" из шести руководителей (редакторов одноименного органа печати) трое имели масонское посвящение (правда, сохранил его к тому времени, вероятно, только П.Я. Рысс). И "Крестьянская Россия" имела в руководстве нескольких масонов; возможно, на этой почве произошло их вхождение в редакцию берлинского "Руля", из которой в масонском списке находим А.А. Аргунова, А.И. Каминку, А.А. Кизеветтера, В.Е. Татаринова (глава русской ложи в Берлине)[56]... (В этих примерах, между прочим, можно видеть еще одно доказательство тому, что большевики не были сознательными агентами международного "жидомасонского заговора".)

М.А. Осоргин к концу 1930-х годов насчитывал в Париже следующие русские ложи разных послушаний: две в атеистическом "Великом Востоке Франции" ("Северная Звезда", "Свободная Россия"); шесть в "Великой ложе Франции" ("Астрея", "Северное сияние", "Гермес", "Гамаюн", "Юпитер", "Лотос"; в документах "Особого архива" упоминаются еще две: "Друзья любомудрия" и Le Sagittaire – "Стрелец"). В книге Н. Берберовой упоминаются также смешанная ложа "Аврора" (в послушании "Человеческое право", где «первенствующую роль играли женщины»), ложа "Трех глобусов", четыре франко-русские ложи, а также три ложи, просуществовавшие недолго ("Прометей", "Золотое Руно", "Вехи"); масонский "Вестник" пишет также о создании Осоргиным в 1934 г. ложи "Северные братья". В пушкинские дни 1937 г. в одну из лож пришло 300 человек слушать речь Осоргина о Пушкине: «были представлены все русские ложи. Это был большой день в жизни русского эмигрантского масонства»[57].

Н. Свитков в своем антимасонском справочнике[58] называет значительно меньшее количество лож для Парижа – что свидетельствует о его добросовестности. Поэтому используем из этого источника данные о русском масонстве в других странах к 1932 г. В Германии: ложа "Великого Света на Севере"; в Англии: "Кружок русских масонов в Англии"; в Бельгии: "Амур"; в Швейцарии: "Великая Ложа Украины"; в Египте: "Астрея"; в Финляндии продолжали действовать основанные до революции ложи в Выборге и Гельсингфорсе. В других странах (США, Польша, Румыния, Чехословакия, Латвия, Китай) русские масоны входили в местные ложи (в Югославии много русских было в ложах "Побратим" и "Максим Ковалевский"). Берберова называет еще больше городов, где можно было найти русских масонов. Впрочем, количество лож и их названия не так уж важны. Важна была их главная цель, которую ставили себе «все без исключения Мас\ мастерские во всех странах»: «Формирование Мас\кадров для будущего русского масонства на нашей родине»[59].

Разумеется, благотворительная деятельность названных "денежных" организаций, возглавленных масонами, имела важное значение для эмиграции – на материально-бытовом уровне. Немало руководящих "братьев" были порядочными людьми и искренне стремились улучшить положение соотечественников. Это помогло устроиться и получить образование многим беженцам, которые сохранили чувство благодарности к благотворителям – кто бы они ни были. Правда, тратились на это не только иностранные субсидии, но и эмигрантские сборы, а также дореволюционные русские деньги – весьма крупные суммы, хранившиеся за границей (пропорцию между этими тремя составляющими историкам еще предстоит уточнить). Например, было "посольское золото" (три миллиона рублей), хранившееся в Лондоне с 1920 г., о котором шла переписка между Маклаковым и Б.И. Элькиным. Бахметьев безпокоился, как бы оно не попало к ген. Врангелю; и оно не попало: еще в 1949 г. от него оставалась значительная сумма, переведенная Элькиным в Швейцарию[60]. Да и "Русская акция" в Чехословакии, как многие утверждали, финансировалась за счет вывезенных чешскими легионерами русских ценностей[61].

Однако взгляды и симпатии этих "благодетелей" не могли не проявляться на политическом уровне в жизни Русского Зарубежья. Таким образом, и 1) следование эмигрантских либералов антироссийской политике Антанты в годы гражданской войны; и 2) финансовое доминирование либерального фланга в эмигрантской политике и в печати; и в какой-то мере 3) превращение Парижа в культурную столицу эмиграции, а Праги в научную – можно объяснить описанным выше фактором.

В качеcтве резюме можно привеcти cуждение И.А. Ильина: «Оcобое меcто занимают cейчаc руccкие маcонcкие ложи. Cложившиcь заново поcле революции и получив признание заграничного маcонcтва, руccкие ложи работают против большевиков и против динаcтии. Оcновная задача: ликвидировать революцию и поcадить диктатуру, cоздав для нее cвой, маcонcкий, антураж. Они пойдут и на монархию, оcобенно еcли монарх будет окружен ими или cам cтанет членом их организации. ... по-прежнему их главная задача – конcпиративная организация cвоей элиты, cвоего тайно-главенcтвующего маcонcкого "дворянcтва", которое не cвязано ни c религией, ни c политичеcкой догмой, ни политичеcкой формой правления ("вcе хорошо, еcли руководитcя нашей элитою")»[62].

Приведенные факты сведены воедино лишь из оказавшихся под рукой источников; они никак не исчерпывают темы, но в достаточной мере иллюстрируют утверждение масонского "Вестника": «все, что было живого в русской эмиграции, устремилось в масонство. Оппозиция этому движению была лишь в крайних правых кругах»[63].

Евреи

Продолжая ознакомление с эмигрантским аспектом темы еврейско-масонского влияния, нельзя не отметить и того, что на либеральном фланге эмиграции, как и в дореволюционной России, «широко была представлена еврейская интеллигенция: адвокаты, книгоиздатели, общественные и политические деятели, ученые, писатели, журналисты»[64], – вспоминает А. Седых о Берлине. Из десятков организаций «Союз русских евреев... стал самой мощной организацией – бюджет Союза был в несколько раз больше бюджета всех остальных обществ вместе взятых»[65], – свидетельствовал И.В. Гессен, отмечая также «случаи существенной помощи и христианам» со стороны этого Союза.

Особенно заметно это было в печати и издательском деле: «Большинство книгоиздателей и книготорговцев были евреи», подчеркивает И. Левитан. Из крупных издательств в Берлине: З.И. Гржебина, С.Е. Ефрона, А.Э. Когана, Зальцмана, "Слово", "Логос", объединившиеся "Петрополис" и "Обелиск" (Я.Н. Блох и А.С. Каган), "Геликон", "Эпоха", "Образование" и "Огоньки", "Мысль", "Грани", "Россика", Украинское книгоиздательство Оренштейна, медицинское издательство Цейтлина... Это не все, – пишет И. Левитан. – «Но и восстановленного по памяти достаточно, чтобы в должной перспективе закрепить право русско-еврейской эмиграции на место в истории русского книжного дела за рубежом».

Он описывает курьезный случай, как в издательство Ладыжникова пришло письмо: «..."прошу выслать только что выпущенные в свет тома сочинений Гоголя, Тургенева и Достоевского. Пользуюсь случаем выразить мою безконечную радость по поводу того, что существует Ваше русское дело, которое свободно от еврейского засилья трудится на ниве русской культуры"... Я ответил автору письма, что Иван Павлович Ладыжников, бывший основателем фирмы в начале века, еще до войны вышел из издательства и что оно с тех пор принадлежало Борису Николаевичу Рубинштейну...»[66].

А. Седых рисует сходную картину в области журналистики: «Исключительную роль играл в эти годы в Берлине И.В. Гессен, который вступил в контакт с мощным немецким издательством Ульштейна и в 1921 году основал газету "Руль"», издал 22 тома "Архива русской революции" и возглавил Союз писателей и журналистов. ("Encyclopaedia Judaica" сообщает о семье Ульштейнов, что тогда их «газетно-журнальная империя была... одной из крупнейших в мiре»[67].) Видный еврейский деятель и масон, кадетский лидер М.М. Винавер при сходной финансовой поддержке во Франции также дал жизнь нескольким изданиям: основал еженедельник "Звено" и "Еврейскую трибуну" (на русском, французском и английском языках); оказывал «значительное содействие в области финансовой» милюковским "Последним новостям" (где первый издатель М.Л. Гольдштейн, зам. редактора И.П. Демидов, администратор Н.К. Волков и множество сотрудников были масонами, а «душою газеты» и настоящим ее редактором был «Абрамыч» – А.А. Поляков[68]). Евреями были владельцы и большинство сотрудников "Социалистического вестника" (издатели: Ю.О. Мартов, Р.А. Абрамович), нью-йоркского "Нового русского слова" (В.И. Шимкин, М.Е. Вейнбаум, затем А. Седых), рижской газеты "Сегодня" (М.И. Ганфман, М.С. Мильруд, Б.И. Харитон), популярного журнала "Иллюстрированная Россия" (основан М.П. Мироновым и перешел в руки Б.А. Гордона). И в толстых журналах евреи играли важную роль: в ведущих "Современных записках" (из пяти редакторов трое были евреями и как минимум двое в разное время принадлежали к масонству), они же основали "Русские записки"; добавим сюда "Жар-Птицу" (А.Э. Коган) и "Волю России" (и здесь в редакции было как минимум двое масонов: В.И. Лебедев, М.Л. Слоним); много еврейских сотрудников было и в других эсеровско-масонских изданиях, например, в "Днях". Из периодики, редактировавшейся евреями в годы войны и сразу после нее, А. Седых называет "Новый журнал" (основатель М.О. Цетлин), парижскую "Русскую мысль" (С.А. Водов), "Воздушные пути" (в числе основателей М.С. Цетлина, Р.Н. Гринберг)[69]. Заметим также, что евреи часто были хозяевами или кредиторами органов печати с русскими редакторами (в их числе называют "Вечернюю прессу" в Константинополе Е. Максимова, "Общее дело" В. Бурцева – но точные списки тут вряд ли возможны).

В этой непропорционально большой (по сравнению с их числом) активности евреев в Русском Зарубежье можно, конечно, видеть свидетельство того, что далеко не все еврейство приняло большевицкий Октябрь. Но тогда важнее было, что оно утверждало "завоевания Февраля", оправдывая их "ужасами царской России" и вступая в конфликт даже с умеренными правыми кругами. Политический "антисемитизм" в русской эмиграции стал очень распространенным явлением не только вследствие еврейского участия в революции, но еще и потому, что при анализе ее причин эта эмигрантская печать впадала в свою крайность, отрицая роль еврейства и нередко объясняя большевизм национально-историческими особенностями русского народа (этот тезис стал основополагающим в значительной части западной советологии, на которую большое влияние оказали меньшевики). Попытки же проанализировать роль евреев в событиях (хотя она не столь проста, как казалось многим правым) уже тогда клеймились как "антисемитизм".

Между тем еврейский элемент бросался в глаза и в той специфической части эмигрантов из России, которая стала сотрудничать с большевиками. Проф. Э. Саттон документально описывает, как при поддержке Уолл-стрита в начале 1919 г. в Нью-Йорке было открыто уже упомянутое "Советское бюро", персонал которого состоял из «русских граждан, родившихся в России» (Г. Вайнштейн, М. Моделл, Б. Абушевиц, Н. Кунцевич, Г. Меерович, Р. Байерс, Р. Троцкая, Т. Бреслауэр, Д. Олдфельд, И. Бакштейн) и «русских граждан, родившихся в США» (А. Геллер, Е. Тух, Л. Хюбш, И. Гурвич, Е. Иоффе, Е. Гольдштейн и т.д.). Таких "русских" было 22 из 37 человек персонала, остальные – американцы; собственно русских фамилий в списке всего две-три. Руководил этим бюро Л. Мартенс, «гражданин Германии, родившийся в России». "Бюро" финансировалось американскими миллиардерами, а также продажей алмазов, привозимых из России курьерами (в их числе были М. Грузенберг и знаменитый Джон Рид, которого проф. Саттон называет марионеткой Уолл-стрита). Обязанности финансового директора бюро временно исполнял дореволюционный эмигрант из России Ю. Хаммер (отец будущего миллиардера А. Хаммера, сделавшего состояние на вывозе русских ценностей); он был причастен и к основанию компартии США в 1919 г.[70] Не забудем, что все это было в разгар гражданской войны в России, в которой эти "русские" и американские круги участвовали тем, что организовали в США активнейшую кампанию против Белого движения.

Это был тот самый "смазочный" слой между большевиками и западными "сильными мiра сего", к которому принадлежала еще одна категория "русских эмигрантов": банкиры. «Влиятельная поддержка советской власти исходила главным образом из нью-йоркских финансовых кругов», – показывает Саттон. Но, помимо них, «прямую помощь по укреплению власти большевиков в России оказали европейские банкиры», перечисленные в докладе американского посольства в Стокгольме Госдепартаменту США (1918 г.): «Дмитрий Рубинштейн из бывшего Русско-французского банка в Петрограде», который «после революции стал финансовым агентом большевиков в Стокгольме». Другим «большевицким банкиром» в Стокгольме был Абрам Живатовцо [точнее: Животовский], до революции банкир в Киеве, родственник «Троцкого и Льва Каменева. В докладе посольства Госдепартаменту утверждается, что Живатовцо, прикидываясь "ярым антибольшевиком", в действительности получал от большевиков "крупные суммы" денег для осуществления финансовых революционных операций. Живатовцо был частью синдиката, в который входили Денисов из бывшего Сибирского банка, Каменка из Азовско-Донского банка и Давидов из Банка внешней торговли». В числе других бывших «царских банкиров», оказывавших теперь финансовые услуги большевикам, в докладе названы Григорий Лессин, Штифтер и Якоб Берлин из петроградского "Нелькенс банка". – «Наиболее интересным из банкиров в Европе, действовавших в интересах большевиков, был Григорий Бененсон, бывший директор петроградского Англо-Русского банка, в совет директоров которого входил лорд Бальфур» (госсекретарь по иностранным делам Англии и "отец" Декларации о еврейском "национальном очаге" в Палестине). В создании в 1922 г. первого советского заграничного банка (Российский коммерческий банк), возглавленного сначала другом М. Литвинова – О. Ашбергом (упоминавшимся в предыдущей главе), участвовали Шейнман (глава Госбанка РСФСР), а также банкиры из дореволюционной России: Шлезингер (б. глава "Московского Купеческого банка"), Калашкин (б. глава банка "Юнкер"), Терновский (б. глава "Сибирского банка")[71].

Эти усилия еврейских финансистов по приданию большевикам респектабельного вида – для оправдания торговли с ними (особенный размах эта кампания приобрела в США) не могли не производить впечатления...

Было, однако, одно исключение в эмигрантском еврействе: "Отечественное объединение русских евреев за границей", которое приветствовало Зарубежный съезд 1926 г., а до того выпустило сборник статей "Россия и евреи". В этой примечательной книжке группа публицистов (И.М. Бикерман, Г.А. Ландау, И.О. Левин, Д.О. Линский, В.С. Мандель, Д.С. Пасманик) решила не закрывать глаза на роль еврейства в революции, а объяснить социально-политические причины этого (видя их, в основном, в неравноправии евреев). Эти авторы отмежевались от евреев-большевиков как предателей интересов и России, и еврейского народа. Они предупреждали, что рано или поздно коммунистический режим падет, и это грозит еврейству трагическими последствиями: «Непомерно рьяное участие евреев-большевиков в угнетении и разрушении России – грех, который в самом себе носит возмездие...»; за это «евреи неминуемо должны... в будущем жестоко поплатиться как за попытку в ложно понятых собственных интересах способствовать сохранению строя, оказавшегося таким гибельным для России»[72]...

Поэтому авторы сборника призвали поддержать борьбу против большевиков за национальную Россию. Даже если их объяснения еврейского вопроса не очень глубоки – можно сказать, что этот сборник спас еврейскую честь на фоне тогдашних событий. Только на основе такого нравственного самоанализа ее можно спасти и сегодня – когда будущее, о котором писали еврейские публицисты, наступило. Но характерно, что либерально-еврейский фланг счел предателями не большевиков, а авторов этого сборника. И даже в 1960-е годы А. Седых в статье "Русские евреи в эмигрантской литературе" упоминает эту книгу нехотя – как «попытку т.н. правонастроенных евреев издать свой сборник на русские политические темы», не указывая даже названия[73]...

Впрочем, И.А. Ильин cчитал, что авторы этого cбор­ника хотели прощупать, возможны ли cо cтороны правой эмиграции «гарантии от предcтоящей раcправы. Нащупывая почву для этого», они вели переговоры с П.Б. Cтруве и «даже... c Выcшим Монархичеcким Cоветом (для контрразведки)... Пока этой гарантии нет, евреи будут вcемерно враждебны перевороту и денег не дадут. Их кошельки и cейчаc немедленно закрываютcя, как только cреди нуждаю­щихcя нет доcтаточного процента евреев». И когда Вел. Кн. Николай Николаевич уклонилcя от приема раввина из Америки, который хотел беcедовать по еврейcкому вопроcу, тот же Д.C. Паcманник, поддерживавший дея­тель­ноcть Николая Николаевича, резко переменил к нему отношение (вмеcте c Г.И. Cлиозбергом, который был в данном cлучае главным лицом). Генерал П.Н. Шатилов пиcал об этом ген. Врангелю: «предcтавляетcя cовершенно вероятным, что они получили cоответcтвующее указание cвыше»[74].

Таким образом, если учесть редакторский и авторский состав ведущей печати зарубежья, нельзя не видеть, что масонско-еврейский союз, действовавший в Февральской революции, продолжился и в эмиграции. Французский масонский словарь отмечает, что члены русских эмигрантских лож «на 80% рекрутировались из интеллектуалов свободных профессий (в основном евреев)»[75]. Этот союз наглядно символизировался в газете "Последние новости" и в таких заметных еврейско-масонских фигурах, как председатель Союза русских евреев в Нью-Йорке М.Л. Вишницер, главный редактор "Нового русского слова" Андрей Седых (Я. Цвибак), М.М. Винавер (член Совета Всемiрного Еврейского союза"), юрист Г.Б. Слиозберг (один из основателей русской "Великой Ложи" и ложи "Бнай Брит" в Париже, член масонского Верховного совета народов России).

Поправение русских масонов в эмиграции

Особую пищу для страхов перед "жидомасонским заговором" давало то, что – как это ни удивительно – масонское присутствие имелось и в правых кругах эмиграции. Например, в списке Берберовой находим адмирала М.А. Кедрова (морской министр во Временном правительстве, в эмиграции – председатель Военно-Морского союза и один из руководителей РОВСа), многих членов правления Российского Центрального объединения (созданного после Зарубежного съезда), главного редактора "Возрождения" Ю.Ф. Семенова, как и многих его сотрудников. И.А. Ильин, например, полагал, что уход П.Б. Cтруве c редакторского поcта в авгуcте 1927 г. объяcнялcя тем, что «газета cтремительно катитcя вниз, заполняетcя маcонами (Лукаш, Атаман Кречет, Бобринcкий, Левин, Питирим Cорокин, Фальковcкий – член РДО), печатает интервью c cоциал-демократами-маcонами... Замыcел Cеменова и его группы – не бранить белых, а демонcтративно их похваливая – тянуть налево в "демократию". Этот замыcел был выcказан [М.М.] Федоровым, Cеменовым и Карташевым год тому назад...». Поэтому «когда газета "понадобитcя" – то поддержка ее может оказатьcя фальшивой и компрометантной»[76].

Во вcяком cлучае, все ведущие газеты первой эмиграции – слева направо: левые "Дни" Керенского, леволиберальные "Последние новости", центристско-кадетский "Руль" и правоцентристское "Возрождение" – оказались в 1920-е годы в той или иной степени связаны с масонством. Причин этому можно видеть несколько.

Одна из них, возможно, состояла в том, что масонство всегда стремилось привлечь в свои ряды (в низших степенях) представителей разных политических кругов – для координации усилий в пределах совпадения общих интересов. С этой целью, например, в подготовке Февраля масонство старалось координировать все революционное движение: «Читатель, может быть, будет удивлен, когда я скажу, что эта связь была преимущественно по масонской линии», в масонскую организацию «входили представители разных политических течений», «от большевиков до кадетов»[77], –  писал С. Мельгунов; и даже (вспомним заявление Кусковой) до октябристов, придворных аристократических кругов и военных высокого ранга. Тогда общим интересом было "освобождение от самодержавия"; теперь для кого-то могло быть освобождение от большевизма.

Другая причина – само масонство было разным, и не всегда атеистическим. Например, во Франции "Великая Ложа" была умереннее, чем агрессивный "Великий Восток", не говоря уже об английских или консервативных немецких ложах, которые и кем-то из правых могли восприниматься как ни к чему не обязывающий клуб; можно привести и дореволюционные примеры, что некоторые "братья" умудрялись сочетать свое масонство с православием.

Третья и, вероятно, главная причина, почему в названном масонском списке мы находим представителей правых кругов: эти люди "поправели" уже после того, как стали масонами. Многие из них "уснули" (перестали посещать ложи), некоторые порвали с масонством или были "радированы" (исключены). К выходу из лож побуждало прежде всего сближение французских масонов с СССР, в связи с чем Керенский упрекал их на одном из собраний: «Вы дорого заплатите за ваш аморальный флирт с Москвой»[78]. В целом же – уход из масонства был проявлением упомянутого процесса духовного изживания смуты, который происходил в "ордене русской интеллигенции" в эмиграции. Как отмечал даже антимасонский "Сигнал", к 1930-м гг. «наметился уход из масонских лож тех русских, которые вступили туда "из патриотизма". Бывает, очевидно, и такой патриотизм...»[79].

Эти причины отражены в статье Л. Любимова, публично заявившего о выходе из ложи: «Русское масонство во Франции образовалось в первые же годы эмиграции... в эти времена руководителям русского масонства представлялось желательным, в интересах будущего русского государства, найти опору в тех политических международных кругах, которые тогда управляли Европой. Тогда ведь считалось, что либерально-парламентский строй – догма общепризнанная и чуть ли не незыблемая. Те консервативно настроенные русские люди, которые пошли в масонство, думали, что свои консервативные взгляды они будут иметь возможность плодотворно проводить в масонстве, пользуясь предоставляемой ложам относительной свободой. В ложах всегда было много влиятельных евреев. Некоторым русским людям казалось, что евреев удастся привлечь на защиту интересов национальной России... В 1938 году такая тактика, быть может, покажется нелепой... и вот пошедшие в ложи русские люди ныне, когда в борьбе за освобождение России как будто бы уже не приходится рассчитывать на поддержку левых кругов... должны ощущать все явственнее безплодность своих потуг»[80].

Так, согласно словарю Берберовой[81], И.И. Бунаков-Фондаминский «подвергся добровольной "радиации" в парижских ложах. Бывал в них только как гость» (он стал одним из редакторов "Нового града"); К.В. Мочульский в 1932 г. вышел из масонства и написал несколько ценных книг о русских писателях; Н.С. Тимашев «был мало активен в 1920-х гг. и рано вышел из Великой Ложи» (сотрудник "Возрождения", позже – член редколлегии "Нового журнала"); бывший царский поверенный в делах в Югославии В.Н. Штрандман "уснул" еще в 1917 г. и "радирован" в конце 1920-х, он поддерживал Синод Русской Зарубежной Церкви. Довоенный масон, русский посланник в Сербии в годы Первой мiровой войны и затем член нескольких белых правительств кн. Г.Н. Трубецкой, которому «почти исключительно»[82] принадлежала формулировка многих политических заявлений Вел. Кн. Николая Николаевича (в том числе на Зарубежном съезде), «в эмиграции во Франции активной роли в ложах не играл», – пишет Берберова; возможно, он отошел от масонства еще в годы гражданской войны, когда ему стала очевидна «настойчивая работа масонов и евреев» против Белого движения[83].

Вероятно, подобное развитие проделали Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус и А.В. Карташев, о масонстве которых узнаем из свидетельства Гальперна[84], в точности которого нет оснований сомневаться: он даже говорит о членстве Карташева в "Верховном совете" в годы Первой мiровой войны. В этой связи странным выглядит давнее опровержение Карташева: «я масоном не был и не буду, как человек сознательно отдавший свою волю церковной дисциплине и не могущий вместить какого-то духовного двоеподданства»[85] – это напечатано в 1927 г. в "Возрождении", 1 апреля... В.М. Бернацкий тоже сообщал в "Возрождении", что никогда в масонских организациях не состоял и не состоит[86]; Л. Любимов отрицал масонство Н.С. Тимашева, а редакционная статья[87] однажды – даже масонство Керенского... (Возможно, эти отрицания основаны на формальном моменте: многие французские ложи не считали русское "думское" масонство "регулярным", т.е. законно образованным, заставляя эмигрантов заново проходить всю лестницу степеней[88]; некоторые от этого отказывались – возможно, к их числу принадлежит и Карташев, использовавший такую трактовку "думского" масонства для отмежевания от него.)

Некоторые открывали и сатанинскую сущность масонства. Так, в 1924 г. масон Н.П. Вакар был поражен устроенным в ложе на rue Puteau ритуалом прославления сатаны[89]. И это не было чьей-то шуткой. Видный масонский деятель А. Лантуан писал в "Письме Римскому папе": «Мы вольнодумцы, вы верующие... Одержимые духом исследования, мы слуги Сатаны. Вы хранители истины, вы служители Бога. Эти два учителя друг друга дополняют. Они нужны друг другу...» [90].

Как бы то ни было, эволюция вправо особенно заметна именно в "Возрождении". Очевидно, его редактор Ю.Ф. Семенов тоже отошел от масонства: в конце 1930-х гг. он уже высказывался о связи «между развращенностью демократического парламентаризма, руководимого масонством, и большевизмом», клеймил «ужасное влияние масонства, пытающегося освободить человека от дисциплины церковной и национальной»... (Правда, столь резко он выражался на страницах "Сигнала"; в своей газете дальше общих указаний на еврейско-масонское засилье[91] он не шел.) Редакция "Возрождения" все больше симпатизировала итальянскому фашизму и гитлеровским съездам, имея в числе постоянных авторов (из масонского списка Берберовой) И.И. Тхоржев-ского, Н.С. Тимашева, Н. Чебышева, И. Лукаша, А. Амфите-атрова, Л. Любимова (правда, трудно сказать, как там уживался В. Татаринов, писавший на научно-популярные темы, – он оставался убежденным масоном до конца жизни).

Такое поправение заметно и в переименовании в 1937 г. "Российского Центрального объединения" в "Российское Национальное объединение" (председатель Главного совета М.В. Бернацкий, заместители Е.П. Ковалевский, В.П. Рябушинский, А.С. Хрипунов; председатель Правления А.О. Гукасов). В том же 1937 г. многие вышли из либерального Со-юза писателей и журналистов и образовали "Национальное объединение русских писателей и журналистов" (председатель И.И. Тхоржевский, вице-председатели И.А. Кистяковский и Ю.Ф. Семенов, генеральный секретарь Л.Д. Любимов). Большинство из этих фамилий тоже можно найти в списке Берберовой, но, думается, к концу 1930-х гг. многие русские масоны в сущности перестали быть таковыми.

Поэтому списком Берберовой следует пользоваться осторожно: в нем часто нет дат "посвящения" и выхода из ордена, а ведь некоторые из указанных лиц были причастны к масонству лишь в ограниченный период – и почему бы за ними тоже не признать право на "ошибку молодости".

Картина еще больше осложнялась тем, что и в числе немасонов некоторые деятели считали возможным идти на сотрудничество с масонами – посещая открытые собрания в ложах, но не вступая в орден, не всегда разделяя его целей, а пытаясь использовать его в своих. Поскольку масонство имело огромное влияние в жизни западных стран, русской эмиграции неизбежно приходилось иметь с ним дело. А так как эмигранты нуждались в средствах и часто зависели от иностранных деньгодателей – спектр масонского влияния мог быть разнообразным и широким:

1) Безсознательная оглядка эмиграции на власть имущих, спонсоров и распределителей интеллектуальных "наград" (эту оглядку можно видеть даже у некоторых деятелей из религиозно-философских кругов, что затронем позже в связи с церковным расколом и ролью организации YMCA).

2) Деловой компромисс с масонами при отсутствии общности целей, но наличии общих врагов, в том числе справа (возможно, такова была поначалу позиция газеты "Возрождение").

3) Скрытое влияние самих масонов в разных организациях с той же целью – не для утверждения масонских ценностей, а для поддержки течений и организаций, которые в данный момент выглядели "меньшим злом" с точки зрения масонства, чтобы изолировать более серьезных противников, на которых следовало подавить.

4) Дружественный союз с масонами на основе полной общности целей, но без формального членства (примером этому, кажется, может быть Милюков).

5) Членство в ложе. При этом, не забывая о разных масонских послушаниях, следует отметить, что в любой организации очень разными бывают сами ее члены. В ложи люди шли с разными личными целями (карьеризм, мистицизм, потребность в "умном общении", описанный Любимовым "патриотизм"); у них были разные личные качества (идеализм, честолюбие, безпринципность), разные степени посвящения в цели масонства. Были и искренне заблуждавшиеся люди, и такие, кто лишь формально принадлежал к ордену, не особенно вникая в его деятельность. Р. Гуль утверждает, что вступил в масонство ради получения французской визы – и даже если это было не единственным его побуждением (выходя из ложи, он упрекал ее руководство в нарушении "заветов масонства")[92], по сходным причинам люди вступали в правящие партии во все времена...

И тот факт, что в масонском списке Берберовой, помимо ведущих политических деятелей, указаны и такие имена, как М. Алданов, Г.В. Адамович, А.В. Амфитеатров, И.Я. Билибин, Г. Газданов, проф. Н.Н. Головин, Р.Б. Гуль, М.М. Карпович, И.С. Лукаш, М.А. Осоргин, Н.А. Оцуп, М.Л. Слоним, П.А. Сорокин, Ю.К. Терапиано, А.В. Тыркова-Вильямс, И.И. Бунаков-Фондамин­ский, А. Седых, М. Шагал – еще ничего не говорит о серьезности участия некоторых из них в масонстве.

Особая проблема – податливость не только французских, но и русских масонов-эмигрантов по отношению к советской политике. И дело не только в том, что немало их оказалось вовлечено в различные формы "возвращенчества", как в 1920-е, так и в 1940-е гг. Были дела и серьезнее. Даже французский масонский словарь сообщает, что русская масонская ложа в Париже (29, rue de I'Yvette) «стала, вероятно, активным центром шпионажа русской эмиграции – или в пользу французского министерства внутренних дел, или (что известно) в пользу советского посольства. Документ, найденный в архивах Великой Ложи Франции, доказывает, что в своих занятиях на рю Иветт русские масоны не чурались политики» и «по-видимому, сыграли важную роль в франко-советском сближении»[93]. (Укажем на такой факт: масон С.Н. Третьяков, бывший министр Временного правительства, затем министр у Колчака, в эмиграции один из руководителей Торгово-промышленного союза и Зарубежного съезда 1926 г. – был причастен к похищению главы РОВСа ген. Миллера, в годы Второй мiровой войны раскрыт и расстрелян немцами как советский агент.)

...Однако в нашу задачу не входит описание зарубежного масонства (вероятно, в использованных источниках могут быть и неточности). Важно было обрисовать создавшуюся в эмиграции атмосферу – то огромное психологическое давление слева, которое испытывали политические, литературные, философские, даже некоторые церковные деятели. Редко кто из них мог себе позволить критику масонства, которая неизбежна при христианском понимании смысла истории. Порою и православные авторы делали реверансы в эту сторону (Г.П. Федотов, Бердяев, Флоровский)... Даже один из самых правых эмигрантских философов, И.А. Ильин, как мы уже отмечали, в одном из публичных докладов отказывался от политической "бактериологии", хотя в частной переписке с генералом Врангелем и другими единомышленниками был очень откровенен...

А у противостоявших этому давлению (Русская Зарубежная Церковь, правые монархисты) в пылу борьбы сопротивление часто принимало резкие, излишне эмоциональные формы. Такие борцы против масонства не желали понимать, что либерал при всей его разрушительности – не обязательно масон. Кроме того, описанный спектр масонского влияния – естественная шкала взаимодействия между любыми партиями и общественными силами. Но многие правые не видели нюансов в этой шкале, сводя все к черно-белому критерию: масон – немасон и зачисляя в "масоны" всех, чьи взгляды не совпадали с их собственными.

В частности, автор антимасонских книг В.Ф. Иванов не имел никаких доказательств, чтобы причислять к масонам Национально-Трудовой Союз Нового Поколения (НТСНП) – на том основании, «что эта организация ни слова не говорит о масонстве и совершенно замалчивает еврейский вопрос»[94]. Не было оснований писать, что «Бунин... при содействии масонов получил Нобелевскую премию, которая, как общее правило, выдается только масонам»[95]. И при всем несогласии с сомнительными идеями некоторых высланных в 1922 г. из СССР религиозных философов – не было оснований утверждать, что они посланы большевиками «ввиду совместной принадлежности к всемiрному франк-масон­ству», «со специальной целью внести раскол в Русскую православную Церковь за границей и погасить среди эмиграции сильный подъем религиозного чувства, а вместе с тем погасить и национально-патриотическое настроение»[96]...

Иногда причиной таких обвинений были совпадения чисто внешние, как, например, термин "солидаризм". Его ввел в употребление, действительно, французский масон Л. Буржуа, но в документах НТСНП (русских солидаристов) говорилось: «у нас мало что может быть общего с французским солидаризмом, дух которого пропитан отжившим учением либерализма и материализма»[97].

Или – некоторая масонская символика в скаутском движении (например, "цепь"), на оcновании чего евразиец кн. Н.C. Трубецкой в 1925 г., в диcкуccии о молодежных эмигрантcких организациях, утверждал: «Веcь cкаутизм, как в cвоих внешних проявлениях, так и во внутренней cущ­ноcти, проникнут маcонcким духом... Cкаутизм еcть маcон­cтво, примененное к детcкому возраcту, маcонcкий питомник, подготовительная cтадия к наcтоящему маcонcтву. ...c руccкой национальной точки зрения cо cкаутизмом можно и cледует только боротьcя. Вcякие попытки реформировать cкаутизм в национальном и подлинно религиозном духе cледует оcтавить как cовершенно безнадежные»[98]. Вероятно, этот упрек умеcтен в адреc западного cкаутизма, оcно­ванного маcоном Баден-Поуэллом. Но в зарубежных организациях руccких cкаутов (юных разведчиков) это категоричное мнение Трубецкого было опровергнуто на практике: заимcтвованная атрибутика еcли где-то и оcталаcь, то о ее маcонcком проиcхождении мало кто знает; она cочетаетcя c правоcлавным воcпитанием, и даже cвященники Русской Зарубежной Церкви опекают это движение.

Так же обстоит дело с гимном "Коль славен наш Господь в Сионе". С одной стороны, он, быть может, и «есть произведение масонского пера и масонского духа. Его создатель поэт 18-го столетия Херасков был типичный масон», – писал В. Ильин; гимн этот «несомненно, является масонской песнью, которая исполнялась в собраниях масонских лож»[99], – утверждает дореволюционный автор. Однако после запрещения лож (в 1822 г.) "Коль славен" утратил масонское значение; он исполнялся как русский гимн даже во Власовской армии.

В то же время, как показано выше, у правых имелся и конкретный противник. Упомянутый в масонском словаре документ (1929 г.), поданный Маклакову за подписями Кандаурова и Слиозберга, отмечает, что «в последние годы, русская масонская организация выдержала борьбу, которую яростно вели против нее реакционные элементы русской эмиграции – все те, кто не хочет признавать уроков истории, кто остался врагом самой идеи прогресса и мечтает о реставрации старого режима...»[100].

Эта борьба «врагов прогресса» с масонством велась при помощи гласности – преимущественно на основе католических антимасонских изданий, которые имели своих информаторов во французских ложах. Но иногда русские правые сами проявляли инициативу: например, Н. Тальберг, стоя вблизи входа в масонскую ложу, «вместе с большой группой наших монархистов наблюдал, в целях опознания русских масонов, за входом в "святилище"... улов масонов был удачный, и в № 4 "Двуглавого Орла" от 23 февр. 1927 г. был напечатан список обнаруженных русских масонов»[101].

Нужно сказать, что масоны обязаны строго хранить тайну и даже имеют право лгать, отрицая принадлежность к ордену (масонские авторы, противореча друг другу, сами дают тому пример). Наиболее важные секреты мы вряд ли когда-нибудь узнаем. В списке Берберовой обнародованы неожиданные имена – но и она, несомненно, получила допуск лишь к наиболее общим документам (которые вскоре снова были закрыты). Возможно, в предоставлении ей этих материалов имелась иная цель. В частности, Берберова слишком поспешно сообщила о прекращении деятельности русских лож в эмиграции к 1970 г. (например, "Астрея" продолжала "работу" и позже). Даже журналы "Вестник объединения русских лож" и "Русский Вольный каменщик" Берберова не проработала, упустив много фактов и имен. И из интервью Б. Николаевского с видными масонами можно узнать фамилии, которых нет в ее списке (очевидно, она этих материалов тоже не прочла, хотя и указала в библиографии). Немало ошибок в ее биографических справках...

Но повторим: сколько бы еще имен масонов нам ни открыли историки – проблему масонского влияния следует рассматривать в масштабе общего процесса дехристианизации европейской культуры. В этом процессе следует проводить различие между политическими силами и духовным содержанием этого энтропийного процесса, который сделал возможным возникновение и действие данных сил.

Главный вред масонства для Русского Зарубежья заключался не в политическом шпионаже, а в том, что весь масонско-либеральный фланг старался втянуть эмиграцию под опеку "сильных мiра сего" – что означало отказ Зарубежной России от своей миссии: от нового осознания российского призвания в истории после национальной катастрофы. Не все Русское Зарубежье сознавало духовный масштаб этой задачи, но оно инстинктивно пыталось сохранить русские духовные ценности в чуждом мiре, частью которого и стал описанный выше либеральный лагерь эмиграции.

Кажется, именно поэтому ушел из ордена Любимов: «Масонство, когда падут большевики, займется воспитанием русского народа... Оно... сделает русских политиков подлинными европейцами и создаст новую великую Россию». Однако «неужели в скептицизме, в отрицании абсолютной ценности высшей правды, а не в идеале, пусть отрицающем все другие идеалы, но здоровом и сильном»[102], нуждается наш народ? А в 1938 г. Любимов выражался еще конкретнее: «...когда будет возрождаться национальная Россия, политическое масонство, страшась пуще всего торжества в России "проклятых фашистских сил", ...несомненно, будет бороться против русского великодержавного и истинно национального оздоровления»[103].

Поэтому, писал он, «с масонством нужно бороться», но не так, как В.Ф. Иванов, ибо «подобные мнения, скажем еще раз, лишь на пользу масонам». Своими ошибками и преувеличениями они дают противникам повод заклеймить всю проблему как "черносотенный миф" и избежать ее обсуждения. В этот же ряд можно поставить и книги Г. Бостунича, содержащие много бездоказательных утверждений.

Иллюстрацией безплодности ультраправого фланга в этих битвах можно считать попытку офицеров С.В. Таборицкого и П.Н. Шабельского-Борка убить Милюкова на одном из эмигрантских собраний в Берлине 28 марта 1922 г.: в возникшей сумятице был застрелен не Милюков, а лидер правых кадетов В.Д. Набоков, отец писателя В. Набокова... (Таборицкий и Шабельский-Борк были осуждены на 12 лет тюрьмы, но в 1927 г. помилованы решением прусского министерства юстиции[104].)

Тем не менее именно русская эмиграция (оба ее фланга) в своих мемуарах дает материал для осмысления истории XX века. Катастрофа в России была кульминацией события глобального и небывалого: Первой мiровой войны. Став участником и свидетелем этого взрыва (и его прямым порождением), испробовав попытки вооруженного спасения России в иллюзорной надежде на поддержку Запада и позже увидев его сущность изнутри, русская эмиграция выразила трагический духовный смысл эпохи.

Историческая истина слишком часто бывает неудобна для практических правительственных нужд. В данном случае и победители Февраля, и победители Октября, и участвовавшие в этих событиях западные силы – все они заменили подлинную историю своими собственными версиями. Особенно замолчанной она оказалась после Второй мiровой войны, когда мiр разделился на два враждебных блока, в глубокой трещине между которыми только и чувствовалось веяние истины. Оно достаточно отражено в историко-мемуарном творчестве русской эмиграции, которая оказалась у самого края этой трещины. Хочется надеяться, что оно будет полезно русским историкам, которые займутся более точными исследованиями.

Нам же все сказанное в этой и предыдущей главе необходимо и потому, что иначе невозможно понять поведения эмиграции: ни всех мотивов "сменовеховства"; ни выбора меньшего зла в годы Второй мiровой войны; ни – что наиболее интересно – идейных исканий эмиграции в 1920–1940-е гг.: "евразийство", увлечение фашизмом (корпоративизмом), "солидаризм" как вариант русского пути.

Все сказанное в предыдущих главах имеет отношение к миссии сохранения малой России в зарубежье. Как можно видеть, эта миссия осложнялась отсутствием единого понимания самой России.

В этой ситуации была особенно важна роль православной Церкви. Она была не только объединяющей "территорией" для зарубежного русского народа; не только его духовной опорой, но и хранительницей верных критериев, которыми определяется и индивидуальная, и национальная судьба. Эта роль Церкви в эмиграции была тем более важна, что по Православию на родине был нанесен небывалый удар: огромная часть духовенства была физически уничтожена; другая ушла в "катакомбы"; оставшимся была навязана декларация об общих "радостях" Церкви и богоборческой власти; некоторые пошли путем соглашательства, предавая даже своих мучеников…

Однако и русское духовенство в эмиграции по-разному поняло свою зарубежную миссию. И на описанное выше политическое разделение между левой и правой эмиграцией наложился раскол в церковном зарубежье. В крупных городах возникли параллельные приходы, члены которых не общались друг с другом, в результате – в зарубежном Православии образовались три ветви, сущностно разных по пониманию своей миссии. И это делает состояние эмиграции еще более сложным, что необходимо учитывать при ее изучении и усвоении ее опыта.

[1] Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965. S. 90, 102; Янов А. Русская идея и 2000-й год. Нью-Йорк, 1988. С. 74.

[2] Объявление в брошюре: "Сионские протоколы". Париж, 1927. С. 64.

[3] Ильин В. Религия революции и гибель культуры. Париж, 1987. С. 7–8.

[4] От Главы Российского Императорского Дома // Часовой. Брюссель, 1939. № 240–241. 1 авг. С. 2.

[5] Окружное послание Собора Архиереев Русской Православной Церкви за границей от 15/28 августа 1932 г. // Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк, 1961. Т. VII. С. 286–293.

[6] Katz J. Jews and Freemasons in Europe 1723–1939. Harvard University, Cambridge, 1970. Р. 184.

[7] Ibid. Р. 180, 182, 186–187.

[8] Laqueur W. Ор. cit. S. 76. См. также: Млечин Л. Сеть Москва – ОГПУ – Париж. М., 1991. С. 83–84, 89–90.

[9] Pool J., Pool S. Who financed Hitler. N. Y., 1979. P. 115–116.

[10] Cнеccарев Н. Кирилл Первый Император... Кобургcкий. Германия, 1925; Rimscha Н. Rußland jenseits der Grenzen 1921–1926. Jena, 1927. S. 74–82.

[11] Laqueur W. Op. cit. S. 121.

[12] См., напр.: Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917–1919. Монреаль, 1981. С. 73–92, 114–130.

[13] Мельгунов С. Трагедия адмирала Колчака. Белград, 1931. Ч. III. Т. 1. С. 346–351.

[14] Volkmann Н.-Е. Die russische Emigration in Deutschland 1919–1929. Würzburg, 1966. S. 51, 78, 83.

[15] Ibid. S. 60.

[16] Ibid. S. 88, 89, 94–95.

[17] Ibid. S. 89–90.

[18] Laqueur W. Ор. cit. S. 84.

[19] Ibid. S. 91–92, 93, 98, 126.

[20] Ibid. S. 93.

[21] Варшавский В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956. С. 44–46, 51.

[22] Ibid. S. 131; Laqueur W. Russia and Germany. London, 1965. Р. 117; Винберг Ф. Крестный путь. Мюнхен, 1921. С. 240–265 и эпилог.

[23] Laqueur W. Ор. cit. S. 105–106.

[24] New York Times. 1917.IV.10. Р. 13.

[25] Хазанов Б. Обыкновенный фашизм // Страна и мир. Мюнхен, 1989. № 2. С. 127–132.

[26] Dictionnaire universel de la franc-maçonnerie. Paris, 1974. Р. 1166.

[27] Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк, 1986. С. 20–21, 29–30.

[28] Цит. по: Там же. С. 215.

[29] Там же. С. 27.

[30] См.: Берберова Н. Указ. соч.; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М., 1990.

[31] Гуль Р. Я унес Россию. Нью-Йорк, 1989. Т. III. С. 95.

[32] Маргулиес М. Год интервенции. Берлин, 1923. Книга 2-я. С. 204–214.

[33] Цит. по: Мацкевич Ю. Победа провокации. Лондон (Канада), 1983. С. 84.

[34] Цит. по: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж. 1929. С. 193–199, 203.

[35] Берберова Н. Указ. соч. С. 97; Мельгунов С. Николай Васильевич... С. 96–138.

[36] Цит. по: Rimscha Н. Der russische Bürgerkrieg... S. 113.

[37] Берберова Н. Указ. соч. С. 66.

[38] Вяземский В. Первая четверть века существования зарубежного масонства // Вестник объединения русских лож Д. и П. Шотландского Устава. Париж, 1960. № 5. С. 23.

[39] Вестник объединения... 1963. № 12. С. 22; 1964. № 14. С. 14.

[40] См.: Николаевский Б. Указ. соч. С. 74.

[41] Мейер Г. У истоков революции. Франкфурт-на-М., 1971. С. 131.

[42] Ковалевский П. Зарубежная Россия. Париж, 1971. С. 18–19.

[43] Даватц В., Львов Н. Русская армия на чужбине. Белград, 1923. (Репринт: Нью-Йорк, 1985.) С. 33.

[44] Там же. С. 49.

[45] Ковалевский П. Указ. соч. С. 31.

[46] Вишняк М. "Современные записки". Воспоминания редактора // Русская мысль. Париж, 1990. 20 июля. С. 14.

[47] Mariel Р. Les Francs-Maçons еn France. Paris, 1969. Р. 204.

[48] Raeff М. Institutions of а society in exile: Russia abroad, 1919–1939 // Россия-Russia. Venice, 1988. Vol. 6. P. 107.

[49] Русские в Праге 1918–1928 гг. Редактор-издатель С.П. Постников. Прага, 1928. С. 73, 78, 245–250.

[50] Raeff М. Russia abroad. N.Y., 1990. Р. 35.

[51] Мейснер Д. Миражи и действительность. М., 1966. С. 132–137.

[52] Аронсон Г. Масоны в русской политике // Николаевский Б. Указ. соч. С. 151.

[53] Volkmann Н.-Е. Ор. cit. S. 129–130.

[54] Ковалевский П. Указ. соч. С. 23–25.

[55] Ефимовcкий Е. Политичеcкий cфинкc // Возрождение. Париж, 1960. № 102. C. 116.

[56] Гессен И. Годы изгнания. Париж, 1979. С. 192, 153.

[57] Берберова Н. Указ. соч. С. 83–84, 71, 67, 73–74; Документы масонских лож в "особом" архиве // Родина. М., 1993. № 2. С. 62.

[58] Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Париж, 1932.

[59] Корнфельд М. Историческое прошлое русского масонства // Вестник объединения... 1959. № 1. С. 3.

[60] Берберова Н. Указ. соч. С. 247–248.

[61] Мейснер Д. Указ. соч. С. 135; Солоневич И. Четырнадцать и Три // Наша страна. Буэнос-Айрес, 1951. № 63. 3 февр. С. 3; Котомкин А.Е. О чехословацких легионерах в Сибири. Париж, 1930. С. 14–27, 149–173.

[62] Ильин А. Запиcка о политичеcком положении. Октябрь 1923 г. // Архив Гуверовcкого инcтитута войны, революции и мира (АГИВ), Cтэнфорд, CША. Коллекция П.Н. Врангеля. Кор. 150. Д. 40. Л. 94–104. (Вcе цитируемые в данной книге документы из АГИВ любезно предоcтавлены д-ром В.Г. Бортневcким.)

[63] Цит. по: Бобринский П. Речь на траурном собрании в Память Н\ М\ К.В. Гвоздановича // Вестник объединения... 1959. № 2. С. 26.

[64] Седых А. (Цвибак Я.). Русские евреи в эмигрантской литературе // Книга о русском еврействе, 1917–1967. Нью-Йорк, 1968. С. 426.

[65] Гессен И. Дела эмигрантские // Континент. 1979. № 19. С. 288–289.

[66] Левитан И. Русские издательства в 1920-х гг. в Берлине // Книга о русском еврействе... С. 448–451.

[67] Encyclopaedia Judaica. Jerusalem, 1971. Vol. 15. Р. 1524.

[68] Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М., 1991. С. 289, 296.

[69] Седых А. (Цвибак Я.). Указ. соч. С. 426–447.

[70] Sutton А.С. Wall Street and the Bolshevik Revolution. New Rochell, N.Y., 1974. Р. 202–203, 116, 115, 204, 117.

[71] Ibid. Р. 60–62, 104, 36–37, 121–123.

[72] Россия и евреи. Берлин, 1923 (Репринт: Париж, 1978). С. 6, 134–135.

[73] Седых А. (Цвибак Я.). Указ. соч. С. 431, 432.

[74] Ильин А. Запиcка о политичеcком положении. Октябрь 1923 г. // АГИВ. Коллекция П.Н. Врангеля. Кор. 150. Д. 40. Л. 94–104; Шатилов П. Пиcьмо ген. Врангелю от 25.5.1924 // АГИВ. Кор. 144. Д. 27. Л. 1366.

[75] Dictionnaire universel... Р. 1167.

[76] Ильин А. Пиcьмо П.Н. Врангелю. 1927. 10 cент. // АГИВ. Коллекция П.Н. Врангеля. Кор. 151. Д. 44. Л. 311–311 об. Cм. также аналогичное мнение И.А. Ильина: Полторацкий Н. Иван Алекcандрович Ильин. CША, 1989. C. 260.

[77] Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж, 1931. С. 180, 185, 195.

[78] Буря среди русских масонов // Возрождение. 1937. 6 марта. С. 2.

[79] Апанасенко Г. Три периода // Сигнал. Париж, 1939. № 46. 1 янв. С. 2.

[80] Любимов Л. Масоны // Возрождение. 1938. 9 сент. С. 5.

[81] Берберова Н. Указ. соч. С. 161, 143, 158, 165, 54, 159.

[82] Струве П. А.П. Кутепов и Зарубежный Съезд 1926 г. // Генерал Кутепов. Париж, 1934. С. 298. См. также: Россия и славянство. 1930. 18 янв.

[83] Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд... С. 170.

[84] Николаевский Б. Указ. соч. С. 56, 58, 67, 71.

[85] Карташев А. Письмо в редакцию // Возрождение. 1927. 1 апр. С. 1.

[86] Возрождение. 1936. 11 февр. С. 4.

[87] Буря среди русских масонов // Возрождение. 1937. 6 марта. С. 2.

[88] Вяземский В. Указ. соч. С. 22.

[89] Николаевский Б. Указ. соч. С. 186-189.

[90] Lantoine A. Lettre au Souverain Pontife. Paris. 1937. P. 53, 169-170.

[91] См.: Семенов Ю. Мiровая революция // Сигнал. 1937. № 1. 20 февр. С. 2; См. также: Гангардт М. "Друзья и враги" // Сигнал. 1938. № 32. 1 июня. С. 4; Возрождение. 1939. 24 марта. С. 4; 31 марта. С. 1.

[92] Гуль Р. Я унес Россию. Нью-Йорк, 1984. Т. II. С. 169–189; 1989. Т. III. С. 80–105.

[93] Dictionnaire universel... Р. 1167.

[94] Иванов В. На путях России. Харбин, 1938. С. 33.

[95] Иванов В. От Петра Первого до наших дней. Русская интеллигенция и масонство. Харбин, 1934. С. 541–542.

[96] Иванов В. Православный мiр и масонство. Харбин, 1935. С. 95.

[97] Национально-Трудовой Союз Нового Поколения. Курс Национально-политической подготовки. Белград, 1939. Ч. III. С. 93, 104.

[98] Трубецкой Н. Запиcка о cкаутизме // ЦГАОР. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 312. Л. 90–98. – Цит. по: Руccкий веcтник. М., 1992. № 35 (67). C. 6.

[99] Ильин Влад. Школа гуманизма // Новое русское слово. Нью-Йорк, 1972. 2 окт.; Розанов И. М.М. Херасков // Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1914. Т. II. С. 42.

[100] Dictionnaire universel... Р. 1167.

[101] Тальберг Н. К сорокалетию пагубного евлогианского раскола. Джорданвиль, 1966. С. 59.

[102] Любимов Л. О масонстве и его противниках // Возрождение. 1934. 3 окт.

[103] Любимов Л. Масоны // Возрождение. Париж. 1938. 9 сент. С. 5.

[104] Volkmann Н.-Е. Ор. cit. S. 59.

---

---