5. …и мір, в котором она оказалась

Без этого будет непонятна и позиция правых, и миссия всего Русского Зарубежья: она определялась не только уникальностью ситуации на родине, но и, в неменьшей степени, состоянием міра, в котором русской эмиграции пришлось существовать.

Споры на тему "жидомасонского заговора" типичны для всей переломной эпохи XIX–XX веков. В правых кругах программой этого заговора считаются "Протоколы сионских мудрецов". Основное же утверждение состоит в том, что евреи, будучи сами немногочисленны, используют тайную масонскую организацию как инструмент для целенаправленного разложения и порабощения христианского міра его же руками, с целью установления своего мірового господства – чем объясняются и Февральская революция в России, и власть евреев-большевиков. Чтобы отделить здесь факты от домыслов, лучше всего обратиться к масонским и еврейским источникам[1].

Я. Кац в работе "Евреи и масоны в Европе 1723–1939" отмечает, что обвинения евреев и масонов в стремлении к міровому господству, как и «слухи, что "таинственные мудрецы" контролируют и эксплуатируют рядовой состав масонства для своих целей, циркулировали почти с самого появления этого движения»[2] и особенно широко распространились после Французской революции, в организации которой многие авторы (например, О. Баррюэль) обвиняли масонов. Считая, что эти домыслы могли приобрести такую живучесть лишь при наличии каких-то реальных оснований, Кац пытается искать разгадку такого соединения евреев и масонов – в совпадении ряда социально-политических причин. Мы расширим поиск, учтя также особенности самих масонов и евреев.

Масонство: «наша цель – крушение всех догм и всех Церквей»

Масонство возникло как организация тайная – не в том смысле, что она скрывала факт своего существования, а в том, что скрывала свои цели. Во всяком случае, провозглашенное "материальное и моральное улучшение человечества" утаивать не было необходимости, и принесение масонской клятвы с угрозой мести за ее нарушение – заставляло предполагать наличие целей или методов, которых не одобрило бы окружение.

Тайные организации существовали издавна, поэтому сами масоны ищут свои истоки в глубокой древности. Нам достаточно уделить внимание современному масонству (ордену "вольных каменщиков"), которое сформировалось в Англии в конце XVII века в идейном пространстве между религиозной Реформацией и антирелигиозным гуманистическим Просвещением – как неоязыческая "религия разума", стремившаяся к объединению человечества; к построению "величественного Храма" нового мірового порядка (в этом и состоит параллель со строителями-"каменщиками").

Масонская энциклопедия считает, что сначала масонство имело христианские черты, и лишь позже Андерсон, автор Книги уставов 1723 г., «изменил прежний христианский характер в пользу "религии, которая объединяет всех людей"»[3] – то есть в пользу принципов Ветхого Завета. Ю. Гессен (ссылаясь на сходные мнения других авторов) пишет, что это изменение, как и упоминание Ноевых законов в Книге уставов в 1738 г., «преследовало специальную цель – открыть доступ в союз евреям», ибо: «Для примирения в масонстве различных христианских учений не было надобности прибегать к Ноевым законам; заповедь Христа была бы в этом случае более уместной»[4].

Соответственно оформление в Англии современного масонства происходило под еврейским влиянием. Как подчеркивает Гессен, в масонстве «тотчас начинают принимать участие евреи... Еврейский народ пользовался в то время особенными симпатиями со стороны многих просвещенных англичан, а среди пуритан находились даже не в меру восторженные поклонники "народа Божьего"; реформационное движение вызвало особое внимание к Ветхому Завету в ущерб Новому; английское масонство также отдавало предпочтение первому»[5]. Таким образом, «масонство стало своего рода секулярной церковью, в которой могли свободно участвовать евреи»[6], – отмечает "Encyclopaedia Judaica". А раввин Г. Соломон даже считал «масонство более еврейским движением, чем христианским... и выводил его родословную скорее от еврейства, чем от христианства»[7].

Нужно сказать, что в то время еврейство в целях самосохранения замыкалось в добровольном гетто, уход из которого был связан с проклятьем и отлучением от еврейства (как поступили со Спинозой), поэтому уходить решались немногие. Да и в христианском окружении для некрещеных евреев не было места: они еще нигде не имели равноправия. Только в масонских ложах они могли чувствовать себя свободно, не порывая с еврейской общиной: ложи стали первой "территорией", на которой исчезали сословные и религиозные перегородки; в ложах евреи приобретали «контакты в кругах, которых не могли бы достичь другим способом», – отмечает Кац. Эта социальная функция лож способствовала их быстрому распространению и сильному стремлению еврейства в масонство во всех развитых странах.

Только в Германии это долго затруднялось – поскольку немецкие масоны упорнее других держались за внешнюю христианскую символику, которая для иудеев была неприемлема. Но и в Германии (в ложах, связанных с заграницей) к началу XIX века евреи в масонстве «были широко представлены старыми, знатными фамилиями: Адлеры, Шпей-еры, Райсы и Зихели. Даже самые богатые и наиболее влиятельные франкфуртские фамилии входили сюда: Эллисоны, Ханау, Гольдшмидты и Ротшильды». В начале XIX в. в наиболее солидной, франкфуртской еврейской общине масонами было «подавляющее большинство ее руководства»[8].

Правда, строго ортодоксальное еврейство смешиваться с неевреями не желало и признавало лишь чисто еврейские ложи (их тоже возникло немало: самая известная, чисто националистическая и лишь внешне схожая с масонством – "Бнай Брит").

В XIX в. «масонство приобрело уверенный и признанный статус в группе, образовывавшей центральную опору всего общества. В этом и заключается ключ к пониманию того, почему евреи толпами так страстно стремились в масонство в XIX веке... С тех пор как масонские ложи стали символом социальной элиты, запрет на прием евреев в эти организации означал отказ им в привилегии, которую они сами считали себя вправе получить... Отсюда то негодование и гневные крики, с которыми евреи вели свою битву за вступление в ложи»[9] в Германии, – пишет Кац.

Борьба за столь желанное вхождение в масонство воспринималась евреями как составная часть общей "социальной битвы" за свою эмансипацию. Это совпало с разложением гетто: возник новый тип еврея, «даже не испытывавшего отвращения к христианскому содержанию в масонских ритуалах», – продолжает Кац. Эти евреи «старались внести свет в гнетущую атмосферу своего иудаизма и смягчить чувство изоляции, овладевшее ими, как только начало смягчаться отвращение к близкому контакту с христианским окружением... Однако этот распространенный тип еврея не был единственным, взиравшим на масонство. С другой стороны, появились евреи, верные своей религии, которые надеялись, что ложи придут к чисто логическому завершению своих признанных принципов и исключат христианское содержание и символику из ордена»[10].

Таким образом, в Германии борьба евреев за вхождение в масонство стала частью борьбы внутри самого масонства, «где имелось два фланга: христианский и гуманистический, ...и позиция растущего числа евреев во внутримасонских разногласиях была на стороне гуманистов»[11]. Эта борьба демонстрирует суть влияния евреев на масонство в целом, что в других странах произошло без особого сопротивления.

Постепенно ложи стали для евреев не только "отдушиной" в стенах гетто, дававшей глоток свежего воздуха, но и – в соответствии с реформаторскими целями масонства – инструментом политической борьбы за обретение равноправия в государственных масштабах. Неудивительно, что в Европе евреи впервые добились этого в 1792 г., после Французской революции, на результаты которой масоны оказали большое влияние («Свобода, равенство, братство»).

Мистические течения масонства представляли собой смесь оккультизма, астрологии, алхимии, каббалы, дополняемые просвещенческим пафосом овладения всеми тайнами Вселенной вне «сковывающих церковных догм». «Свобода мысли для большинства масонов с конца XIX века означала освобождение от любой религиозной веры, а решительное меньшинство масонов никогда не скрывало желания просто разрушить традиционные религии»[12] – для «устроения блага человечества». Это решительное меньшинство и определило внешний облик масонства, создав в его лоне могущественный отряд для разрушения консервативных порядков: против монархий с их сословной структурой и против Церкви – за всечеловеческую демократию.

Борьба за этот новый облик міра объединяла, впрочем, все разновидности масонства, от мистической до атеистической; разными были лишь средства – более или менее радикальные. Масонами были многие деятели буржуазных революций, видные либералы и реформаторы. И дело не в том, сколько евреев было в масонских ложах, а в том, что совпадали цели масонства и еврейства, в свою очередь стремившегося сделать окружающий христианский мір более либеральным, менее чуждым себе.

Дело Дрейфуса в конце XIX в. – наглядный пример того, с какой силой этот масонско-еврейский союз проявлялся на практике[13]. Победа "дрейфусаров" и ряд шумных скандалов в связи с незаконными действиями масонов по усилению своей власти во Франции (например, в 1901–1904 гг.: масонская система шпионажа и картотека для контроля офицерского состава армии и полиции) – все это сильно испугало правые круги в Европе. Тем более что и сами масоны уже не особенно скрывали своих целей.

В 1902 г. один из масонских вождей во Франции заявлял: «Весь смысл существования масонства... в борьбе против тиранического общества прошлого... Для этого масоны борются в первых рядах, для этого более 250 масонов, облеченных доверием республиканской партии, заседают в Сенате и Палате депутатов... Ибо масонство есть только организованная фракция республиканской партии, борющаяся против католической церкви – организованной фракции партии Старого Порядка...»[14]. А в 1904 г. глава Совета Ордена, Л. Лафер, объявил: «Мы не просто антиклерикальны, мы противники всех догм и всех религий... Действительная цель, которую мы преследуем, крушение всех догм и всех Церквей»[15].

Разумеется, не все масонство было столь агрессивно-атеистическим: между масонскими послушаниями возникли разногласия по поводу признания или непризнания существования Бога. Не всегда оно было и антимонархическим: во многих странах оно просто вобрало в себя королевские династии, не уничтожая монархий, а преобразовав их в своем демократическом духе. Как писал об этом эмигрант Л. Любимов, вышедший из масонства, но тогда еще сохранявший к нему некоторую лояльность: «Английское масонство есть как бы одно из выражений английской великодержавности – и это особенно ощутимо в колониях, где ложи вольных каменщиков – цитадель английского не только политического, но и культурного главенства… Английское масонство в общем составляет часть того великолепного здания, которое именуется Британской империей»[16].

В этом русле шло и развитие капитализма – плода протестантской Реформации, масонства и еврейского влияния (как последнее отражено у В. Зомбарта в книге "Евреи и хозяйственная жизнь"). Но смысл этой эволюции очевиден: уход из-под церковной опеки и от христианского міропонимания. Неудивительно, что еще в 1738 г. глава католической Церкви папа Климент XII запретил христианам вступать в масонство под угрозой отлучения.

К тому же политически наиболее активным было масонство антихристианское, достигшее в Европе (где оно преобладало и численно) огромного политического влияния. П. Шевалье признает, что тезисы О. Кошэна, «который считал масонство одним из главных ответственных за революцию 1789 г.», «содержат большую долю истины»; и что в 1871 г. «большинство коммунаров были масонами и все имели социалистическую тенденцию»[17]. Это влияние, особенно усилившееся к началу XX в., бросалось в глаза и заставляло отождествлять с собой масонство как таковое.

«Государство в государстве», призывающее мошиаха

Выше описано в основном масонское слагаемое теории о "жидомасонском заговоре". У еврейской стороны были свои особенности, тоже вызывавшие подозрения – с древнейших времен.

С. Лурье в исследовании "Антисемитизм в древнем міре" показывает, что «...обычен в древней литературе взгляд, по которому всемірное еврейство представляет собой, несмотря на свою скромную внешность, страшный "всесильный кагал", стремящийся к покорению всего міра и фактически уже захвативший его в свои цепкие щупальцы. Впервые такой взгляд мы находим в I в. до Р.Х. у известного географа и историка Страбона: "Еврейское племя сумело уже проникнуть во все государства, и нелегко найти такое место во всей вселенной, которое это племя не заняло бы и не подчинило бы своей власти"...»[18]. Известны подобные высказывания Цицерона, Сенеки, Тацита и других античных авторов.

Дело в том, что уже в дохристианскую эпоху в рассеянии жило больше евреев, чем в Палестине – причем везде на особом положении. Так, во времена Птолемеев в Египте, как отмечает "Еврейская энциклопедия": «Они пользуются многими юридическими привилегиями, напр., правом не принимать никакого участия в государственном культе; полной внутренней автономией; им принадлежат многие экономические преимущества, напр., монополия в торговле папирусом, откуп на некоторые денежные пошлины; в различных спекулятивных отраслях торговли и государственного хозяйства они играют преобладающую роль, этим еще больше питая враждебное к себе отношение других»[19].

Лурье приходит к выводу: «Постоянной причиной, вызывавшей антисемитизм, ...была та особенность еврейского народа, вследствие которой он, не имея ни своей территории, ни своего языка и будучи разбросанным по всему міру, тем не менее (принимая живейшее участие в жизни новой родины...) оставался национально-государственным организмом». «Государство без территории»[20] – такова его характеристика еврейства в рассеянии.

В целях самосохранения в чужих национальных организмах еврейская диаспора стремилась «повлиять на общественное мнение так, чтобы создать нейтральные и дружественные группы», которые могли бы «вести в самых высших кругах античного общества пропаганду широчайшей терпимости по отношению к евреям»[21]. (В этой связи стоит отметить вывод другого еврейского исследователя о еврейском влиянии в эпоху ересей и Реформации: «почти все реформаторы христианства имели по крайней мере одного друга или учителя-еврея, все важнейшие движения Реформации в своих истоках обращались к міру еврейской Библии»[22]. Сходное влияние еврейства на формирование масонства отмечено в цитированной работе Гессена, а из исследования Каца очевидно, что в Новое время еврейство видело в масонстве одну из таких дружественных групп.)

«Естественно, ...что эта еврейская пропаганда усиливала антисемитизм в националистически настроенных, верных традиции кругах», ибо эта агитация, а также стремление евреев к самозащите через уничтожение сословных перегородок и через пропаганду демократичности «как ничто другое способствовало разрушению традиционного уклада» коренного населения. Это усугублялось тем, что евреи стремились соблюдать местный закон «лишь постольку, поскольку он не противоречит... положениям еврейского закона», и «при борьбе двух государств или двух партий внутри государства... симпатизировать и по возможности содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям», – пишет Лурье и продолжает: «...евреи, становясь на сторону той или иной партии, считались прежде всего со своими национальными, т.е. еврейскими интересами», ставя их «выше государственного патриотизма»[23].

Описывая эти черты еврейства, Лурье, к сожалению, не ставит вопрос, почему оно такое, и не придает значения еврейской религии. Тогда как именно она была причиной гордого отмежевания евреев от окружения. Как отмечает "Еврейская энциклопедия", «с древнейших эпох своей истории иудеи хранят сознание того, что только еврейский народ знает истинного единого Бога и является его избранником; из этого сознания вытекает гордое презрение к окружающим язычникам»[24] (оно наглядно отражено и в Талмуде).

В этой связи А. Кестлер отмечал, что еврейская религия содержит элемент расизма: «...слово "гой" соответствует... греческому "варвар"... Оно указывает не на религиозное, а на племенное этническое различие. Несмотря на отдельные – и не очень настойчивые – призывы относиться хорошо и к "чужакам" в Израиле, о "гое" в Ветхом Завете говорится всегда с примесью неприязни, презрения и жалости, точно к нему вообще не применимы общечеловеческие стандарты». Разумеется, религия, «вызывающая секулярные претензии на расовую исключительность, не может не вызывать секулярные же враждебные реакции»[25].

Эти реакции были заметны даже в масонской среде: главной причиной, почему немецкие масоны считали евреев непригодными для масонских принципов «равенства и братства», – было указание на еврейскую религию, «запрещающую евреям смешивание с обществом гоев»; к тому же «они все еще ждут земного Мессию, обещанного только им одним, богоизбранному народу»[26], – отмечает Кац.

Гессен также подчеркивает это обстоятельство, цитируя высказывания немецких масонов: «...нельзя отрицать, что религиозное учение и законы евреев... в некоторых пунктах несогласны с человечностью, противоречат идее о человечестве, соединенном в Боге; и к этому относится преимущественно взгляд, будто евреи единственно избранный народ Божий»; евреи считают, что «Иегова любит только их самих и ненавидит другие народы. Евреям предписана нравственность лишь в отношении других евреев, по отношению же к другим еврей может действовать согласно своим видам»[27]...

Мессианский фактор в иудаизме особенно важен для понимания рассматриваемой темы. Ибо по сравнению с подозрениями в отношении масонства, «домыслы, будто евреи жаждут власти над міром, питались из более глубокого исторического истока. Этот исток – еврейская вера в мессию, который соберет еврейский народ на его древней родине и, в соответствии с распространенной концепцией, установит еврейское господство над всеми другими народами земли. Еврейский мессианизм привлекал внимание христианского міра с древнейших времен...»[28], – отмечает Кац.

Эти обетования выражены в Ветхом Завете в весьма неприглядных выражениях: «И истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе; да не пощадит их глаз твой...» (Втор. 7:16); «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их – служить тебе... чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся» (Ис. 60:10–12)... Причем еврейская религия толкует это буквально.

В христианскую эпоху взаимоотношения между евреями и окружающим міром наиболее обострились. Поскольку христианство считало ветхозаветный мессианизм исполненным и считало Народом Божьим Церковь, евреи видели в этом угрозу своему самосохранению. Они не приняли вселенский мессианизм Христа, продолжая ждать своего национального мессию (в христианском понимании – антихриста) и не упускали возможностей борьбы против Церкви (например, распространением ересей). Католики, со своей стороны, применяли такой аргумент, как инквизиция...

Во всем этом, учитывая международные связи еврейской диаспоры, уже можно видеть достаточно причин для появления подозрений о еврейском міровом заговоре. Такое впечатление усугублялось, если учесть, что еврейство имело конкретный могущественный инструмент влияния – деньги.

С. Рот, главный редактор "Encyclopaedia Judaica", отмечает «расцвет еврейского господства в финансовом міре» к XII в., объясняя это устрожением церковного запрета для христиан на занятие ростовщичеством, почему евреи и «нашли лазейку в этом, самом презираемом и непопулярном занятии»; от него «к XIII в. зависело большинство евреев в католических странах»[29]. Однако это распространенное объяснение не выдерживает критики, ибо то же свойство прослеживается у еврейства опять-таки с древнейших времен.

Ж. Аттали, президент Европейского банка реконструкции и развития, отмечает особое еврейское «чутье», благодаря которому с самого возникновения торговли «еврейские общины селятся вдоль силовых линий денег». «Уже в III в. еврейские общины сильно рассеиваются по міру, обезпечивая торговые связи от севера Германии до юга Марокко, от Италии до Индии и, быть может, даже до Японии и Кореи». И, обладая наилучшей информацией – становятся советниками монархов, влиятельными людьми. Возникает «почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах», длившееся до XI–XII вв. И в дальнейшем, хотя они больше не являются единственными финансистами, «их власть остается могущественной»[30], – гордится Аттали.

Эта особенность еврейства – следствие земной, материалистической направленности иудаизма, о чем следует говорить особо. Сейчас лишь отметим результат: в XIX веке «английские Ротшильды устанавливают міровые цены на золото и финансируют большинство европейских правительств»[31]. Как писал в том же XIX веке наш юдофил В. Соловьев, «иудейство не только пользуется терпимостью, но и успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях», где «финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)»[32]. А внук раввина Маркс делал из этого вывод, что именно евреи – носители капиталистической эксплуатации ("К еврейскому вопросу", 1843). Еще до Маркса, повлияв на него, отождествил еврейство с капитализмом один из основоположников сионизма М. Гесс (напр.: "О капитале", 1845).

В это же время быстро разлагается гетто. Известная еврейская публицистка Х. Арендт описывает, какими социально-психологическими сдвигами это сопровождается в эмансипированной части еврейства:

«Превращение Ротшильдов в международных банкиров... дало новый стимул для объединения евреев как группы, причем международной группы... в тот момент, когда религиозно-духовная традиция перестала объединять евреев. Для неевреев имя Ротшильда стало символом международного характера евреев в міре наций и национальных государств. Никакая пропаганда не могла бы создать символ, более удобный, чем создала сама действительность... Еврейский банковский капитал стал международным, объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая международная каста. Возникновение этой касты, разумеется, не ускользнуло от внимания нееврейских наблюдателей». Их, банкиров, «изоляция и независимость укрепляли в них ощущение силы и гордости»[33].

Арендт, как и Лурье, также не придает должного значения религии иудаизма, что делает ее исследование весьма поверхностным. Она преувеличивает и степень отхода касты еврейских банкиров от иудейской традиции (Аттали в книге о Варбургах отмечает противоположное). Но и она не отрицает значения еврейского мессианизма в социальной плоскости, отмечая происходившую его трансформацию:

«Главной особенностью секуляризации евреев оказалось отделение концепции избранности от мессианской идеи. Без мессианской идеи представление об избранности евреев превратилось в фантастическую иллюзию особой интеллигентности, достоинств, здоровья, выживаемости еврейской расы, в представление, что евреи будто бы соль земли. Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм... С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства»[34], – считает Х. Арендт, приводя пример Дизраэли.

И здесь сделаем то же важное замечание, что выше сказано о масонах. Не все евреи, конечно, были банкирами; огромная часть еврейского народа влачила в гетто жалкое существование. Не все евреи выбирают из Библии цитированные выше места и трактуют их в духе "высшей расы": возник даже реформированный иудаизм, утверждающий, что «законы справедливости и правды признаются высшими законами для всех людей, без различия расы и веры, и соблюдение их возможно для всех... Неевреи могут достигнуть столь же совершенной праведности, как и евреи... В современных синагогах слова "Возлюби ближнего своего, как самого себя" относятся ко всем людям»[35].

Но не бедные и умеренные слои еврейства бросались в глаза правому лагерю, а активные и влиятельные: финансисты, владельцы средств информации, политики – особенно те представители возникшего в конце XIX века сионизма, которые главными местами в Ветхом Завете считали все-таки обетования, подобные приведенным выше. С такими людьми христианское окружение отождествляло цели всего еврейства (впрочем, и о других народах всегда судят по поведению их лидеров и по их священным книгам).

"Протоколы сионских мудрецов" как антиутопия

...Таким образом, в возникновении теории "жидомасонского заговора" произошло совмещение как описанных свойств масонства и еврейства, так и их интересов на разных уровнях: социальном, политическом, міровоззрен­ческом, религиозном. Разумеется, не все евреи и не все масоны участвовали в этом совмещении. Но в их общей зоне наложения образовалось активное ядро, которое и послужило прообразом рассматриваемой теории заговора.

Наиболее впечатляюще это символизируют такие еврейские лидеры (упоминаемые в масонских энциклопедиях в числе руководящих "братьев") – как, например, многие Ротшильды; вождь Всемірного Еврейского союза А. Кремье; еврейские лидеры в Великобритании – барон М. Монтефиоре, в Италии – Э. Натан и другие (многие из них занимали также важные политические посты).

Кац в своей книге рассматривает в основном такие слагаемые теории "заговора", как социальные проблемы борьбы за еврейское равноправие. Совершенно не отмечает он того, о чем говорится в упомянутых работах С. Лурье, А. Кестлера, Ж. Аттали, Х. Арендт, К. Маркса, М. Гесса и др. (разумеется, все они тоже допускают много поверхностных суждений и представляют интерес в частностях).

Но и то немногое, что Кац отмечает, приводит его к выводу об объединении масонства и еврейства в общем антихристианском лагере: «Враждебность против евреев в социальном и политическом плане смешивалась со старыми теологическими протестами в христианской традиции... по отношению к еврейским надеждам на міровое господство в мессианской эре... Когда число евреев в ложах увеличилось и стало ясно, что многие из них получили ключевые функции, произошло в некоторой степени наложение обеих групп.., учитывая их социальную близость, вызванную не случайными обстоятельствами, а ставшую выражением их исторического и идеологического подобия»[36].

Еврейский исследователь прямо связывает проблему эмансипации евреев с целенаправленной дехристианизацией как общества, так и самого масонства (его освобождения от христианской символики); с этой целью «евреи вели свою битву внутри масонства всеми средствами убеждения, бывшими в их власти»[37]. Только Кац не называет это «заговором», считая подобную борьбу за дехристианизацию міра – развитием "прогресса"...

Он даже наивно полагает, что Церковь выступала против масонства лишь из боязни «соперника, который намеревался достичь той же духовной цели другими средствами»[38]. То есть Кац странным образом не понимает, что в глазах христиан и "консерваторов" эта "прогрессивная" борьба еврейства и масонства выглядела именно заговором с прямо противоположной духовной целью.

Итак, теория "жидомасонского заговора" имела в Европе широкое хождение уже в XIX веке. И для этого имелись основания. Они-то и оказалось отражены, по-видимо­му, в искусственной форме – и в так называемых "Протоколах сионских мудрецов" (в том, что это никакие не "протоколы", трудно сомневаться)[39], и в романе "Конигсби" (1844) будущего британского премьера Б. Дизраэли, о котором Х. Арендт пишет:

«...он рисует фантастическую картину, где еврейские деньги возводят на престол и свергают монархов, создают и разрушают империи, управляют международной дипломатией... Основанием для этих фантазий было существование хорошо налаженной банковской сети. Она и послужила Дизраэли прообразом тайного еврейского общества, правящего міром. Хорошо известно, что вера в еврейский заговор была одним из главных сюжетов антисемитской публицистики. Весьма многозначительно выглядит то, что Дизраэли, руководимый прямо противоположными мотивами, и в те времена, когда никто еще и не помышлял о тайных обществах, нарисовал в своем воображении такую же картину»[40].

Мнение исследовательницы, что в те времена «никто не помышлял о тайных обществах», конечно, не соответствует истине (масонские источники отмечают, что и Дизраэли был масоном). Но это не обезценивает ее процитированного вклада в анализ рассматриваемой теории заговора.

«Вот еще характерный пассаж из Дизраэли: "...страшная революция, на пороге которой стоит Германия... готовится под покровительством евреев; во главе коммунистов и социалистов стоят евреи. Народ Бога ведет дела с атеистами; самые искусные накопители богатства вступают в союз с коммунистами: особая и избранная раса обменивается рукопожатиями с самым низменным плебсом Европы. И все потому, что они хотят разрушить неблагодарный христианский мір, который обязан евреям всем, включая его имя, и чью тиранию евреи не намерены больше терпеть". В воображении Дизраэли мір превращался в еврейский мір», – пишет Арендт и замечает: «Все, что говорил позднее о евреях Гитлер, содержится в этих фантазиях»[41].

То есть "Протоколы сионских мудрецов" не были «программой жидомасонского заговора», по которой развивался мір. Здесь была обратная причинность: мір в XIX веке находился в похожем состоянии, которое и отразили в духе своеобразной антиутопии как "Протоколы", так и роман Дизраэли. (И в собирательном образе "Большого Брата" у Орвелла можно видеть отражение масонского термина.) Поэтому безсмысленно сводить дискуссию к утверждению или опровержению подлинности "Протоколов"; важно понять исторические реалии, которые послужили прообразом для этих текстов. А их совпадения с реальностью только этим не ограничивались. Как раз дальше самое главное только и начинается, имея уже непосредственное отношение к появлению русской эмиграции...

«Новая эпоха в истории мiра»

Первая міровая война и ее результаты дали еще большую пищу для страхов перед "жидомасонским заговором", и уже не только правому лагерю, но и широким слоям западного общества. Проблема занимала всех, правые круги лишь не стеснялись говорить об этом вслух. Трудно сказать, насколько масонство и еврейство "управляли" событиями: катаклизмы такого масштаба никогда не происходят точно по плану. Войны и революции не организуются на голом месте; они возможны лишь при наличии существенных причин. Но, имея достаточные средства влияния, эти причины можно устранять или обострять.

Так, по-видимому, именно масоны верно нащупали "спусковой механизм" войны: противоречия между Россией и центральными державами (Германией и Австро-Венгрией) в отношении к балканским славянам. В суде над убийцами в Сараеве наследника австро-венгерского престола выявилось, что масоны дали для этого оружие и согласовали дату покушения[42]. Но этот акт, развязавший войну, был бы безполезен, если бы не было многих других обстоятельств.

Нужно сразу признать: никто не виноват в российской катастрофе больше нас самих. Мы не рассмотрели опасностей, не противостояли им, дали себя соблазнить на гибельные пути. «Попустил Господь по грехам нашим», – так говорили наши предки даже после нашествия татар. Но позволительно разобраться и в том, кто и как в очередной раз воспользовался нашими грехами.

В анализе любых явлений следует различать второстепенные и главные факторы. Поэтому, нисколько не забывая, что существуют разные евреи и разные масоны, к таким определяющим факторам в Первой міровой войне можно отнести именно поведение верхов тех и других – хотя бы потому, что они оказались в числе победителей и большую долю ответственности за происшедшее, несомненно, несут. Приведем лишь факты, имеющие отношение к России.

К началу XX века масонских лож в России, по-видимому, не было. Их весьма успешное проникновение через "окно", прорубленное Петром, было пресечено в 1822 г. Александром I. С тех пор масонство в России было запрещено (особенно после восстания декабристов, созревшего в масонских ложах). Известны только отдельные вступления русских в заграничные ложи.

Однако в то же время, как отмечает Шевалье, «за исключением российского самодержавия, масонство могло себя поздравить с признанием и принятием на всей планете. Даже католические страны Южной Европы, Португалия, Испания, Италия, где преследования не пощадили орден, ...в 1914 г. увидели расцвет Великого Востока и Верховного Совета». Понятно, что "белое пятно" России на масонской карте міра не могло не привлечь внимания зарубежных масонов. А их активность как раз в эту эпоху была поразительна – особенно это характерно для французского атеистического масонства, с которым было связано русское: «после революции 1905 г. масонство смогло привить ложи и на русской земле...»[43]. Причем имеется свидетельство[44] одного из воссоздателей русского масонства, что основные его очаги в России восходят к "Великому Востоку" и к тому самому Гроссмейстеру Лаферу, который объявил в 1904 г. целью масонства «крушение всех догм и всех церквей».

Еще более возмутительным "белым пятном" Россия была в глазах международного еврейства: Российская империя, где к тому времени находилась самая большая часть еврейского народа (около 6 миллионов), оставалась практически единственным (за исключением небольшой Румынии) государством, в котором существовали ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому именно в России наиболее обострились описанные проблемы взаимоотношений между еврейством и христианским окружением.

Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев в России началась еще в конце XIX в. и усилилась во время русско-японской войны. А.В. Давыдов (масон), в свое время имевший доступ к документам русского Министерства финансов, отмечает безуспешные попытки царского правительства «придти к соглашению с международным еврейством на предмет прекращения революционной деятельности евреев». Причем американский банкир Я. Шифф «признал, что через него поступают средства для русского революционного движения»[45]. Еврейское издание подтверждает: «Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России...»[46]. С.Ю. Витте упоминает в мемуарах, как при подписании мирного договора в Портсмуте еврейская делегация (с участием Шиффа – «главы финансового еврейского міра в Америке» и Краусса – главы "Бнай Брит") требовала равноправия евреям, и когда Витте пытался объяснить, что для этого понадобится еще много лет, – последовали угрозы революцией[47].

России были закрыты зарубежные кредиты, в то время как Япония имела неограниченный кредит и смогла вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское коман­дование. "Encyclopaedia Judaica" объясняет, почему: Шифф, «чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия. Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства. Шифф продолжил эту политику во время Первой міровой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского»[48].

О том, как финансовое господство еврейства прояви­лось в Первой міровой войне, дает представление изданная И.В. Гессеном стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений для евреев. В тот момент и западные, и российские банки (тоже бывшие под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не могла воевать. А.В. Кривошеин предлагал просить международное еврейство об ответных услугах: «мы даем вам изменение правил о черте оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона». С.Д. Сазонов: «Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Кн. Н.Б. Щербатов: «Мы попали в заколдованный круг... мы безсильны, ибо деньги в еврейских руках, и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну»[49]. Русское правительство было вынуждено пойти на уступки...

Поскольку в подготовке Февральской революции интересы масонства и еврейства совпадали, ее финансировали и Шифф, и Великий Надзиратель Великой Ложи Англии, видный политик и банкир лорд Мильнер[50]. (Говоря об активности Мильнера в Петрограде накануне Февраля, ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: «наши лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице»[51].) Своя причина для поддержки революционеров была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на разложение воевавшей против них русской армии, но и здесь помогали еврейские банкиры, в том числе родственники и компаньоны Шиффа – Варбурги[52].

В 1917 г. в Петрограде из масонов состояли[53]:

– Политическое бюро – ядро еврейских организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо – «дипломатический представитель русского еврейства», поддерживавший связи с еврейскими зарубежными центрами[54]; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин и О.О. Грузенберг – защитник Бейлиса, и др.);

– Временное правительство («масонами было большинство его членов»[55], – сообщает масонский словарь);

– первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума – Н.С. Чхеидзе, А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и двое из четырех секретарей – К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов).

Сразу же после образования Временное правительство начало разработку декрета о равноправии евреев «в постоянном контакте с безпрерывно заседавшим Политическим Бюро», т.е. еврейским центром, – пишет его член Фрумкин. Но «Бюро высказалось за то, чтобы не издано было специального декрета о равноправии евреев – были голоса и за такое решение, – а чтобы декрет носил общий характер и отменял все существующие – вероисповедные и национальные ограничения». После публикации декрета еврейское "Политическое Бюро" отправилось с депутацией к главе Временного правительства кн. Львову и в Совет рабочих и солдатских депутатов – «но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро»[56]. Из этой последней фразы можно видеть, что Февраль был их совместной победой.

Премьер Ллойд Джордж в британском парламенте «с чувством живейшей радости» приветствовал свержение Царя и открыто признал: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мiра, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война»; «громкие возгласы одобрения раздались со всех мест»[57]. Комментируя это заявление, газета "Дейли ньюс" охарактеризовала Февральскую революцию как «величайшую из всех до сих пор одержанных союзниками побед... Этот переворот несравненно более важное событие, чем победа на фронте»[58] (курсив наш. – М.Н.).

Итак, во время Міровой войны у России не оказалось в міре друзей, и в то же время, будучи чужеродным "белым пятном" на карте міра, она притягивала к себе все противодействующие силы: еврейство, масонство, военных противников (Германию и Австро-Венгрию), социалистов, сепаратистов... В сложении этих враждебных сил и состоял план[59], предложенный Гельфандом-Парвусом германскому правительству (и оно на него клюнуло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само).

Дело усугублялось тем – и в этом заключался наш главный грех, – что активная часть российской интеллигенции была не мудрым водителем нации, а проводником разрушительных идей; слепым инструментом враждебных сил. Никакой глава государства не смог бы политически противостоять этому предательскому натиску.

Государь Николай II был человеком мягким, но не слабым, а скорее даже непоколебимым – там, где ему не позволяли поступить иначе его нравственные принципы. Он не был способен на расчетливую выгоду и интригу. В политике, как и в жизни, он руководствовался чистой совестью, но этот метод не всегда приносил ожидаемые плоды. Характерна инициатива Николая II по созыву первой в истории конференции по разоружению в Гааге в 1899 г. – она, конечно, была обречена на неуспех в міре, в котором назревала схватка за глобальный контроль...

Даже сдержанный историк Г. Катков, проводя параллель с образом князя Мышкина, отметил в личности Императора «некий элемент святости», веру «в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости. А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она – правда. Это ложное толкование христианской этики есть корень “нравственного разоружения”...». Отсюда, мол, и «общественные беды» России[60].

Но такой упрек в "разоружении" можно сделать многим святым (и Самому Христу)... Вряд ли это уместно, ибо победное значение святости действует на духовном, а не на политическом уровне. И оно становится очевидным не сразу. Возможно, на этом уровне для России было бы гораздо хуже не иметь такого Государя... Поэтому возьмем для оценки российской ситуация иную точку отсчета: окружающий мір находился в некоем вопиющем противоречии с такого рода честной политикой, и в лице своего искреннего монарха Россия оказалась еще одним "белым пятном" на карте міра. Оно притягивало к себе все враждебные силы; в него летела всевозможная грязь и клевета (достаточно просмотреть американскую и русскую либеральную печать того времени). В этой беззащитности можно видеть роковую неизбежность революции: честные политические шаги русского Царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, вели к ускорению катастрофы.

Так, он не мог оставить на произвол судьбы братскую Сербию – и этим (точным был выстрел в Сараево) дал втянуть себя в войну против монархической Германии. Конечно, защитить Сербию было необходимо и агрессивные замыслы Германии, развязавшие войну, неоспоримы. Однако враждебность между двумя консервативными странами нагнеталась и искусственно. Именно к этому толкала пресса и "прогрессивная общественность", продемонстрировавшая накануне войны "патриотический подъем".

Как пишет даже У. Лакер, «общественное мнение» еще в 1890 г. добилось серьезного успеха в разрыве связей между русской и германской монархиями. А накануне войны «пресса в России, как и в Германии, сыграла главную роль в ухудшении отношений между обеими странами... Русские дипломаты в Берлине и немецкие дипломаты в русской столице должны были тратить значительную часть своего времени на опровержение или разъяснение газетных статей... никогда и нигде пресса не имела столь отрицательного воздействия на внешнюю политику, как в России». Газеты публиковали и то, «что оплачивалось теми или иными закулисными фигурами... Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой міровой войны вообще бы не было»[61]. Правда, Лакер здесь имеет в виду правую русскую печать. Защищая интересы балканских славян, она не всегда учитывала міровую раскладку сил. Но антинемецкие настроения нагнетались и в более влиятельной "прогрессивной" прессе.

М. Агурский отмечает, что «прогрессисты так же, как кадеты и октябристы, делали все возможное, чтобы подтолкнуть русское правительство к войне, и подвергали его резкой критике, если видели со стороны властей уступчивость по отношению к Австрии… усиливались призывы к уничтожению Австро-Венгерской империи», за которой стояла Германия. Во главе этой «патриотической буржуазии» Агурский называет П.П. Рябушинского, издававшего влиятельную газету "Утро России", и А.И. Коновалова (оба масоны, причем уже в марте 1914 г. они взяли курс на революцию и через масонов-большевиков, И.И. Скворцова-Степанова и Г.И. Петровского, предложили финансирование Ленину, которое тот принял)[62].

Уже в ходе войны чувством долга была продиктована (оказавшаяся губительной для России) жертвенная верность Царя союзникам по Антанте, позже предавшим его.

А его непреклонное упорство в еврейском вопросе, восстановившее против России міровое еврейство, объясняется не только стремлением ограничить нараставшее еврейское влияние в общественной и экономической жизни страны[63] (показательно участие внутрироссийских банков в еврейском ультиматуме), но и тем, что Николай II не мог признать достойной равноправия религию с качествами, отмеченными выше Кестлером. Государь не мог нравственно принять и той релятивистской "февральской" системы ценностей, которую России ультимативно навязывал окружающий мір. Царь ощущал компромисс как измену своему долгу и христианскому призванию России. Поэтому даже отречение ему представлялось предпочтительнее в ситуации, когда «кругом измена, и трусость, и обман», – таковы были слова в царском дневнике в ночь отречения.

О глубине измены и общественного разложения свидетельствует то, что Царя тогда предал почти весь высший генералитет: были известны лишь два генерала, открыто выразившие преданность Государю и готовность вести свои войска на усмирение мятежа (генерал хан Нахичеванский и генерал граф Келлер), остальные явно или молча приветствовали отречение, в том числе будущие основатели Белой армии генерал Алексеев (причастный к заговору против Царя, будучи начальником его штаба) и генерал Корнилов – последнему выпало объявить Царской семье постановление Временного правительства о ее аресте. Большую роль в отречении, дезинформируя Государя, сыграл командующий Северным фронтом, масон-генерал Н.В. Рузский[64].

Предали Государя даже члены Династии: и тот Великий Князь, который впоследствии был избран "вождем" на Зарубежном съезде (он не стал участвовать в заговоре против Царя, но и не воспрепятствовал этому, потворствовал отречению и открыто поддержал Временное правительство)[65]; и другой Великий Князь, который в эмиграции принял титул "Императора" (1 марта 1917 г. – еще до отречения Государя! – он с красным бантом явился в Государственную думу и предоставил офицеров и матросов своего Гвардейского Экипажа в распоряжение революционной власти...).

Был ли большевизм органом "единой тайной руки"

Тогда могло быть два варианта освоения Западом российского "белого пятна": его включение в общеміровую систему целиком – или расчленение на части и включение их по отдельности. История распорядилась иначе: ценою огромных жертв Россия, несмотря на свою национальную катастрофу, осталась "белым пятном", за освоение которого внешний мір снова ведет борьбу. Но силы, устроившие Февральскую революцию, к разрушениям коммунистического периода уже прямого отношения не имеют.

Это сохранение российского "пятна" на карте современного міра можно объяснить тем, что – хотя у большевиков и имелось много евреев – Октябрь имел уже другое идейное содержание, чем Февраль. Марксизм-ленинизм был не только политическим явлением, но и утопической "религией" с обратным знаком. Именно этой фанатичной "религиозностью" можно объяснить невосприимчивость евреев-большевиков к западным либеральным влияниям. У большинства из них еврейство модифицировалось в особую, интернационалистическую ипостась (хотя и сохраняя некоторые национальные черты). А постепенное влияние русской почвы, соками которой режим был вынужден питаться, паразитируя на ней (это почувствовал Сталин в борьбе за власть против Троцкого и его "старой гвардии") – привело к вытеснению евреев-ленинцев из партруководства.

Но в 1920-е гг. уникальную идеологию большевицкого джинна, выпущенного из бутылки Февралем, многие за границей недооценили: и международное еврейство, полагавшееся на кровную связь с евреями-интернационалистами (неоправдавшаяся ставка на Троцкого); и атеистическое масонство "Великого Востока", угнездившееся в социал-демократических партиях и надеявшееся на идейную родственность с большевиками.

Недооценил марксистов-большевиков и правый фланг русской эмиграции, поначалу ничего, кроме этих двух видов родственности – с еврейством и масонством – в них не видевший. Тем не менее распространенное заблуждение, будто "жидомасонский заговор" продолжался в России и после захвата власти большевиками как следствие "единой тайной руки", можно понять на описанном историко-поли­тическом фоне, учитывая перечисленные и новые факторы:

– Непропорционально большое участие евреев в революции[66], в советской администрации, в карательных органах, чем выше уровень – тем больше (причем политическое качество их должностей было гораздо важнее их количества); к тому же возглавили страну бывшие эмигранты, контакты которых с людьми типа Шиффа и Гельфанда-Парвуса уже тогда были известны.

– Бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно – американского (с большим участием еврейства и масонства), эгоистически стремившегося с самого начала революции завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Э. Саттон опубликовал документы[67] о финансировании большевиков Уолл-Стритом уже с августа 1917 г.; причем эти финансовые круги были мощнее правительства: уже в начале гражданской войны ими было открыто "Советское бюро" в Нью-Йорке для проведения сделок в обход законов. Этого «союза искусных накопителей богатства с коммунистами» (Дизраэли) мы коснемся в другой раз; здесь важно лишь отметить наличие этого фактора, который не мог остаться незамеченным. Как и намеченное по инициативе сверху (правда, безуспешное) заселение евреями Крыма на деньги международного (в основном американского) еврейства.

– Огромное впечатление на эмиграцию произвело принятие коммунистами пятиконечной звезды – пентаграммы: она «относится к общепринятым символам масонства», имеет связь с традицией каббалы и «восходит к "печати Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма»[68], – объясняет масонский словарь. Государственные символы всегда принимаются продуманно и несут в себе важную идею – у большевиков же это произошло без убедительных объяснений. Было ли это тактической приманкой для западных политиков или просто недомыслием, стремлением выглядеть "прогрессивно", иметь модный значок "как у людей"? Во всяком случае, для правого фланга эмиграции этот факт лежал в том же русле, что и использование в США той же пентаграммы в армии, еврейской звезды в государственной и полицейской символике, масонских знаков на американских долларах (правда, в США это было неудивительно).

– Было также очевидно тесное сотрудничество масонов и коммунистов в Западной Европе: как в деле атеистической борьбы (в созданном с этой целью "Міровом союзе свободомыслящих" дружно сотрудничали масонские ложи, Лига прав человека и Союз воинствующих безбожников Ярославского-Губельмана)[69], так и в политической области. Особенно это бросалось в глаза во Франции в 1920–1930-е годы, когда масоны и коммунисты совместно противостояли "национально-клерикальной" и затем "фашистской опасности" (пики этого сотрудничества: победа "картеля левых сил" в 1924 г., что привело к открытию советского посольства в Париже; "народный фронт" в 1935–1938 гг.). Этот союз был очевиден и в Испании, во время гражданской войны. Все это и существование таких масонов-коммунистов, как Андре Марти, давало правым кругам повод думать, что то же самое (если не большее) происходит и в СССР.

Чего не было: масонство там было запрещено вместе со всеми некоммунистическими течениями. В 1920-е годы не раз появлялись сообщения о преследованиях масонов в советской России, например, в связи с деятельностью организации АРА (American Relief Administration), руководимой масоном Г. Гувером, будущим президентом США. АРА оказала немалую помощь голодающим в России, но она, очевидно, заботилась и об идейном окормлении: два сотрудника АРА фигурируют в числе организаторов в 1923 г. ложи "Астрея" в Петрограде, у которой было в подчинении еще шесть лож[70], раскрытых большевиками. В числе руководящих членов Всероссийского Комитета помощи голодающим (связанного с АРА) также были масоны: Е. Кускова, С. Прокопович, М. Осоргин и др., арестованные и высланные за границу – большевики видели в этом Комитете соперничающую "буржуазную" политическую структуру[71].

Сотрудничество (экономическое, дипломатическое) между большевиками и "сильными міра сего", особенно в годы нэпа, конечно, существовало – но при этом каждая сторона стремилась использовать другую в своих целях. Большевикам была нужна западная техника и дипломатическое признание, а западному капиталу – российские ценности и природные богатства. Так, в 1920 г. при участии известной фирмы Я. Шиффа "Кун, Леб и Ко." и "красного банкира" О. Ашберга происходил вывоз пароходами из СССР огромных количеств русского золота в США – в оплату различных услуг и поставок; если учесть, что возглавлявшийся Ашбергом "Ниа Банкен" тоже, «несомненно, был одним из каналов финансирования большевицкой революции»[72], – то можно видеть, как после революции деньги по тому же каналу в гораздо больших количествах потекли в обратную сторону...

Возможно, в довольно пестром советском руководстве поначалу оставался и какой-то узкий "смазочный" слой между теми и другими, на основе прежних связей. Например, масон Ю.В. Ломоносов: «В мартовскую революцию он проявил удивительную энергию», будучи «главным помощником» Комиссара Государственной Думы по железным дорогам; затем был послан Временным правительством к послу Б.А. Бахметьеву «в Америку, откуда о его деятельности доходили самые разнообразные слухи, но в конце концов он оказался там среди сотрудников Мартенса в Советском бюро. Осенью 1919 г. он вернулся в Россию, чтобы активно служить cоветской власти. Был председателем Комитета государственных сооружений, членом президиума Высшего совета народного хозяйства»[73]. Характерно, что упомянутый вывоз из России золота в 1920 г. происходил под надзором Ломоносова[74]. Однако точных сведений о принадлежности самих большевиков к масонству очень мало.

Е. Кускова утверждала, что в числе масонов «знала двух виднейших большевиков». Н.В. Вольский писал, что масоном был большевик С.П. Середа, будущий нарком земледелия. Секретарь (т.е. глава) российского масонского Верховного Совета с 1916 г. меньшевик А.Я. Гальперн указал на известного масона-большевика И.И. Скворцова-Степанова, будущего наркома финансов, и на посещение масонских собраний М. Горьким. Собравший эти показания меньшевик Б. Николаевский писал, что в масонскую организацию «входили и большевики, через их посредство масоны давали Ленину деньги (в 1914 г.)». Об этой, уже упоминавшейся (М. Агурским) акции финансирования, «которая встретила положительное отношение Ленина», писал также Г.Я. Аронсон (масон до 1914 г.) на основании опубликованного в СССР лишь в отрывках конспиративного письма большевика Н.П. Яковлева[75]. Г. Катков также отмечает, что имевшие отношение к масонству большевики И.И. Скворцов-Степанов и Г.И. Петровский установили в 1914 г. «по-братски» контакт с масоном А.И. Коноваловым для финансирования большевицкой партии[76].

Из книги Н. Берберовой узнаем, что Горький был близок к масонам через масонку-жену Е.П. Пешкову и приемного сына, видного французского масона З.А. Пешкова[77] (брата Я. Свердлова). Там же опубликовано свидетельство Кусковой, что Н.И. Бухарин, выступая в 1936 г. перед эмигрантами в Праге, сделал масонский знак – «давал знать аудитории, что есть связь между нею и им, что прошлая близость не умерла»[78]. В один из масонских биографических словарей включен К. Радек, правда с оговоркой, что «его принадлежность к масонству, часто упоминаемая, никогда не была доказана»[79].

Интересная фигура в этом отношении – Л. Троцкий. Он описывает, как во время заключения в Одессе в 1898 г. в течение целого года усердно изучал масонство, получая литературу от друзей, «завел себе для франк-масонства тетрадь в тысячу нумерованных страниц и мелким бисером записывал в нее выдержки из многочисленных книг... К концу моего пребывания в одесской тюрьме толстая тетрадь... стала настоящим кладезем исторической эрудиции и философской глубины... Думаю, что это имело значение для всего моего дальнейшего идейного развития»[80], – признает он. Ссылаясь на это, масонская энциклопедия отмечает, что и к большевизму Троцкий пришел через масонство, но масоном не стал[81]. (Все же интересно выяснить по советским архивам, почему, обладая «кладезем эрудиции», создатель Красной армии выбрал ее символом пентаграмму.)

Проф. Н. Первушин пишет, что арестованного большевиками в 1920 г. бывшего министра Временного правительства Н.В. Некрасова (секретаря масонского Верховного Совета в 1910–1912 и 1916 гг.)[82] по чьей-то таинственной протекции «освободили и даже допустили к работе в центральном союзе потребительских обществ в Москве, со значительным повышением по службе». Даже в 1950-е годы Кускова отказала Первушину в опубликовании списка масонов, «так как в Советском Союзе остались члены этой группы и, в частности, в самых высших партийных кругах (!), и она не вправе поставить их жизнь под угрозу»[83] (восклицательный знак Первушина).

Но даже из приведенных примеров следует лишь то, что оставшиеся в СССР масоны скрывали свое прошлое, а не правили страной, иначе бы им никакие заграничные разоблачения не могли быть опасны. После уничтожения Сталиным старой "ленинской гвардии" шансы на то, что на партийных верхах остались масоны, были практически сведены к нулю.

А что касается сотрудничества масонов и коммунистов за границей, даже такой критик масонства, как А. Костон, считает, что «коммунисты не поддерживают ложи, когда те находятся у власти, но они поддерживают масонов в тех странах, где те в меньшинстве, поскольку надеются пользоваться ими в своей борьбе против реакции». Большевики «не собирались служить французским масонам, а пытались использовать их» в своих политических целях: Троцкий надеялся, что приход к власти либералов-масонов «типа Керенского создаст чрезвычайно благоприятные условия для коммунистов»[84]. Тот же Троцкий в 1922 г. на IV Конгрессе Коминтерна отвергал масонство вполне искренне как явление буржуазное, каким оно в сущности и было. Поэтому и произошло совмещение обуржуазившейся части социалистических партий и атеистического масонства; последнее видело в этом способ влияния на рабочие массы для удержания их от крайностей – что понимали большевики, стремившиеся как раз к этим крайностям.

Итоги Первой мiровой войны

Однако, в отличие от советской России, победа еврейско-масонского союза в Западной Европе была очевидна и впечатляюща. Результаты Первой міровой войны говорили сами за себя: падение трех консервативных европейских монархий; приход к власти правительств масонской ориентации в государствах, возникших на месте Австро-Венгрии и в отделившихся частях бывшей Российской империи; провозглашение "еврейского национального очага" в Палестине. Да и сами победители не скрывали своего торжества, о чем свидетельствует итоговая Парижская (Версальская) конференция 1919–1920 гг., проведенная под руководством масонов и еврейских организаций. Об этой конференции приведем несколько цитат из еврейских энциклопедий.

Вот, например, организаторы и участники этой конференции со стороны США: член Верховного суда Л. Брандейс (он же президент Міровой организации сионистов) был председателем американской Комиссии «по сбору материалов для переговоров о мире»[85]. Другая энциклопедия отдает должное «Американскому еврейскому конгрессу, разработавшему предложения для Парижской мирной конференции 1919. Члены Американского еврейского комитета Дж. Мак. Л. Маршалл и С. Адлер участвовали в конференции, и в значительной степени благодаря их деятельности и связям евреям были предоставлены права», которых они хотели. Б. Барух, председатель Комитета военной промышленности США, сначала был «фактически ответственным за мобилизацию американского военного хозяйства»; а затем «работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона»[86]. Во время войны банковская группа Шиффа кредитовала и Антанту, и Германию; а братья Варбурги поделили сферы влияния, и в то время как Пауль «имел решающее влияние на развитие американских финансов во время міровой войны», Макс оказывал услуги Германии и затем участвовал в Парижской конференции с немецкой стороны «как специалист по вопросам репараций»[87].

Одним из главных плодов этой конференции стала Лига Наций, которая «была, в сущности, масонским творением, и ее первым президентом стал французский масон Леон Буржуа»[88]; гордостью за это "творение" проникнуты многие масонские источники. Об этой первой попытке создать міровое правительство в немецкоязычной "Еврейской энциклопедии" сказано:

«Лига Наций, созданная на мирной конференции в 1919/1920 гг., ...соответствует древним еврейским профетическим устремлениям и поэтому стоит в определенной духовной связи с учениями и воззрениями евреев... Кроме специальных вопросов... есть две области, в которых судьба евреев формально связана с Лигой Наций: создание еврейского национального очага в Палестине и обезпечение прав меньшинств»[89].

Причем еврейский "национальный очаг" в Палестине впервые был провозглашен в Декларации Бальфура (министр иностранных дел Великобритании, масон), при «непосредственном участии в ее подготовке» упомянутого члена Верховного суда США Л. Брандейса – это произошло в 1917 г., в одну неделю с Октябрьским переворотом в России...

Все это вместе взятое – в том числе случайные совпадения – не могло не произвести впечатления. В 1920-е годы стала чрезвычайно популярной тема "мірового жидомасонского заговора", якобы целенаправленно действовавшего и на Западе, и в советской России. "Протоколы сионских мудрецов" вышли на многих языках (даже на арабском и китайском); в Англии они были напечатаны в солидном издательстве и обсуждались в английском парламенте.

Обезпокоенная газета "Таймс" (владелец которой, лорд Нортклифф, был большим другом еврейства), сравнивая «пророческие предсказания» "Протоколов" с происходящим в России, писала, что, большевицкие лидеры – «в большом проценте евреи, образ действий которых соответствует принципам "Протоколов"». От «этого жуткого сходства с событиями, развивающимися на наших глазах», «нельзя просто так отмахнуться». Утверждение, что "Протоколы" сфабрикованы русскими реакционерами, «не затрагивает самой сути "Протоколов"»; «необходимо объективное расследование», иначе «это питает огульный антисемитизм»[90]...

Только на этом фоне можно понять и трагическое развитие в побежденной и униженной Германии: это была реакция – конвульсивная, слепая, злая, перечеркнувшая собственные культурные ценности, – реакция крайне правых сил на победу их противников в Первой войне... И лишь ценою еще одной міровой войны масонству в Европе удалось утвердиться окончательно, а еврейству создать свое государство...

Их усилия и в промежутке между войнами добавляли новые факты в рассматриваемую теорию заговора. Тот шовинизм, который отметили Кестлер и Арендт, приобрел новые черты во многих лидерах политического сионизма, стремившихся повторить в Палестине ветхозаветные "войны Яхве". В. Жаботинский прямо утверждал расовое превосходство евреев «детализированной расовой теорией, развитой им в ряде статей» (например: "Раса", 1913). Израильский ученый Ш. Авинери обращает внимание, что «в год прихода нацистов к власти в Германии Жаботинский пишет в подобном же духе в брошюре под названием "Лекция по еврейской истории", изданной организацией Бетар на идиш в Варшаве (1933)»[91].

Заметим, что В. Жаботинский тогда же, в 1932 г., вступил в масонство, но пробыл в ложе недолго[92]. Видимо, потому, что свой собственный "орден" – Бетар – увлекал его больше. В статье "Идея Бетара" (1934) Жаботинский ставит этой военизированной еврейской организации такую цель: «...превратить Бетар в нечто вроде мірового организма, такого, который будет способен, по знаку из центра, в тот же миг осуществить, всеми десятками своих рук, одно и то же действие во всех городах и государствах»[93]...

Вторая міровая война дает новые совпадения, впечатлившие сторонников "единой тайной руки": союз демократий и тоталитарного СССР как в войне, так и в создании еврейского государства... Лишь испуг Сталина перед симпатиями собственных евреев к Израилю и начавшиеся антиеврейские чистки в советском руководстве в конце 1940-х годов заканчивают этот период совпадений, ставя все на свои места: начинается Холодная война... Удивительно, что Дуглас Рид и после этого, уже в подавлении Венгерской революции 1956 г., находил «продолжение еврейско-талмудист­ского руководства революцией в ее центре в Москве»[94].

В наши дни, ретроспективно, можно лучше понять происходившее в России в промежутке между Міровыми войнами, в том числе причины и движущие силы революции. Но в те годы часто приходилось судить по отвлекающим внимание внешним признакам, причем ни Запад (затушевавший свое предательство России), ни большевики (приписавшие все революционные лавры себе) не были заинтересованы в объективном анализе происшедшего. (Возможно, именно этим объясняется замалчивание масонской темы в советской школе и исторической науке, что просто удивительно в сравнении со значением масонства в формировании западного общества.)

Поскольку из этих событий вырастает вся история XX века вплоть до наших дней, то и сегодня мало кто заинтересован в объективном анализе. Это приводит, с одной стороны – к крайности черно-белых трактовок, с другой – к отметанию всей проблемы как "черносотенного мифа". Поэтому даже на основании безупречных источников трудно писать на столь табуированную тему в чуть ли не телеграфном стиле – где каждый факт заслуживает отдельной книги. На эту психологическую трудность жалуются многие видные историки, обставляя даже несомненную информацию осторожными амортизаторами-извинениями. Тем же, кому все это кажется "черносотенным мифом", следует заглянуть хотя бы в указанные источники, в еврейские и масонские энциклопедии по всем затронутым темам, событиям, именам – сводя информацию воедино. Многое, конечно, еще предстоит уточнить тем исследователям, которые (хочется надеяться) получат доступ к документам в архивах.

Приведенные примеры относятся к прошлому, но в них содержится постоянный психологический элемент: тайная организация масонов (в их числе длинная вереница президентов США) всегда будет вызывать подозрения, а еврейское влияние в міровой политике и прессе невозможно скрыть. Впечатляющих фактов много и в наши дни.

Однако примеры из прошлого к сегодняшней ситуации не всегда применимы, так как после Второй міровой войны еврейско-масонский союз приобретает иной облик. Прежде всего это касается масонства, выполнившего свою политическую функцию "тарана старого міра", достигшего своих целей – и, похоже, в немалой степени изменившегося под ответным воздействием того деидеологизированного общества, которое построили масоны. Они стали менее агрессивны во внутренней политике своих стран, ибо у них там уже нет серьезных врагов. В атомизированной плюралистической демократии для правления необходимы не столько тайные общества, сколько деньги и средства информации, формирующие "общественное мнение" (хотя при этом подлинные структуры власти тоже предпочитают оставаться закулисными; в последнее время их идеологию по устроению всеобщего Нового мірового порядка называют также "мондиализмом").

Границы же масонства как идейного явления размывались по мере того, как те "прогрессивные ценности", за которые боролись все масонские течения, становились общепринятыми в либерально-демократическом міре: прежде всего это отказ от христианского понимания міра, от абсолютных религиозных критериев.

Поэтому сегодня анализ западного общества требует более широкого подхода, независимо от принадлежности его лидеров к масонству. Былую идейную роль масонства, "передового отряда", теперь играет "малый народ" (о котором пишет И.Р. Шафаревич). На Западе масоны – лишь часть его, а в СССР развитие в ту же сторону (нынешнее "западничество") происходит и без принадлежности к масонству – под воздействием сходного идейного поля.

Но главное, что часто упускается при анализе этой проблемы: рассматриваемый "заговор" есть часть общего энтропийного процесса Нового времени, который и раньше не исчерпывался орденскими или национальными рамками. Проблема заключается в дехристианизации міра, в его отпадении от Бога – в апостасии. В этом секулярном русле лежат и Возрождение, и Реформация, и Просвещение, и масонство, и марксизм, и большевизм. Они не только его участники, но и его продукты. Поэтому-то и соединялись в этом русле усилия всех этих течений: это было естественным проявлением их духовного антихристианского родства, сущность которого часто оставалась вне их сознания. В том числе – вне сознания всего еврейского народа, активно и по-разному участвовавшего в этом процессе. Только в рамках христианской историософии можно понять судьбу евреев во всех ее проявлениях, ставшую религиозной осью человеческой истории. (Об этом, как и о современном состоянии обоих рассмотренных "слагаемых", следует говорить отдельно – см. в главе 23).

Сейчас же отметим, что основной водораздел в спорах о теории "мірового заговора" заключается в том, что считать здесь первичным: духовный процесс апостасии и саморазложения человечества, в котором возникают соответствующие деструктивные организации; или же тайные организации, которые вызывают этот процесс.

Очевидно, дело в том, где искать первоисточник зла, действующего в міре. С христианской точки зрения, это зло заключается не в человеке, а в более мощных силах, противоборствующих замыслу Божию о міре и воздействующих на человека, пользуясь его свободой воли (что, разумеется, не отменяет ответственности человека за творимое им зло).

В эмигрантских спорах о масонстве Н.А. Бердяев, беря для оценки правильный духовный масштаб, верно писал, что силы зла в міре могут «действовать разнообразными, не непременно организованными и централизованными путями», то есть нельзя все зло в міре сводить к политическому заговору. Он правильно упрекал правые круги, что они упрощают проблему, относя этот вопрос «целиком к сыскной части, к органам контрразведки»[95]. И.А. Ильин тоже как-то отмечал, что видеть в революции «просто результат заговора» – «дилетантство», «вульгарный и демагогический подход»; «Это все равно, что объяснять болезнь злокозненно сговорившимися бактериями и их всесильностью. ...бактерии не причина болезни, они только ее возбудители; причина в организме, его слабости»[96]...

Но эти высказывания справедливы лишь как предостережение против одной из крайностей в трактовке проблемы. Для правильного лечения или предотвращения болезни необходимо все же знать тип бактерий. В медицине этим занимается специальная наука; вряд ли следует отвергать и политическую "бактериологию". Тем более что люди, в отличие от бактерий, могут именно "сговариваться" и образовывать организационные структуры. Сводить все только к их действию – упрощение проблемы, но упускать их из виду – тоже упрощение. Зло в міре может действовать именно разнообразными путями, в том числе и организованными (даже если члены таких организаций не осознают себя инструментами зла).

Здесь мы имеем два взаимосвязанных уровня: духовный и политический, питающие друг друга с той или иной степенью сознательности действий участников. То есть под влиянием сил зла, действующих в міре, происходит злоупотребление человечества своей свободой и безсознательное саморазложение общества. Но внутри этого духовного процесса, на его политическом уровне, для какой-то части властителей ставка на свободу может быть инструментом сознательного ослепления и разложения общества до духовно ослабленного состояния – для господства над ним.

К сожалению, в приведенной цитате И.А. Ильина, при всей оправданности его анализа наших собственных грехов, как-то смешаны уровни философии и "дезинфекции"; причина болезни фактически перенесена с агрессивности бактерий на беззащитность больного; не учтено, что некоторым бактериям, как и вооруженному преступнику, не способен противостоять и здоровый организм... Думается, эти неудачные сравнения лишь иллюстрируют особую политическую "щекотливость" темы. О проявленной Ильиным осторожности говорит и искусственно расширенный перечень «бактерий»: «иезуиты, масоны, евреи, англичане или немцы»... Однако заметим, что этот сырой текст (одна из лекций 1928 г.) не предназначался автором для печати, он был опубликован (возможно, напрасно) в 1980-е гг. В прижизненной же публикации на эту тему Ильин писал:

«Следуя тайным указаниям европейских политических центров, которые будут впоследствии установлены и раскрыты исторической наукой, Россия была клеветнически ославлена на весь мір как оплот реакции, как гнездо деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма... Движимая враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и революционном крушении России и помогала русским революционерам укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала все возможное, чтобы это осуществилось. А когда это совершилось, то Европа под всякими предлогами и видами делала все, чтобы помочь главному врагу России – советской власти, выдавая ее за законную представительницу русских державных прав и интересов»[97].

Таким образом, правый фланг русской эмиграции имел все основания воспринимать все это как политический заговор. Левый фланг не в силах отрицать эти факты, ему лишь остается считать этот заговор "прогрессивным"... В столь сложном міре пришлось русской эмиграции бороться за самосохранение и осуществлять свою миссию.

[1] В данном издании эта глава дается в небольшом сокращении, т.к. некоторые ее части теперь представлены в других главах. Полностью она также вошла в книгу "Тайна России".

[2] Katz J. Jews and Freemasons in Europe 1723–1939. Harvard University, Cambridge, 1970. P. 219–220.

[3] Lennhoff Е., Posner O. Internationales Freimaurerlexikon. Wien–Мünchen, 1932 (Nachdruck, 1980). S. 790–791.

[4] Гессен Ю. Евреи в масонстве. СПб., 1903. С. 6–7.

[5] Там же. С. 4, 7–8.

[6] Encyclopaedia Judaica. Jerusalem, 1971. Vol. 7. P. 123.

[7] Katz J. Ор. cit. Р. 221.

 [8] Ibid. Р. 60, 92.

 [9] Ibid. Р. 211–212.

[10] Ibid. Р. 202–203.

[11] Ibid. Р. 122–123.

[12] Chevallier Р. Histoire de la franc-maçonnerie française, 1877–1944. Paris, 1975. Р. 58, 56.

[13] См. соответствующую главу в: Chevallier Р. Ор. cit.

[14] Hiram. La Franc-Maçonnerie // L'Acacia. 1902. Х. Р. 8. – Цит. по: Боровой А. Современное масонство на Западе // Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1923. С. 18.

[15] Chevallier Р. Ор. cit. Р. 61.

[16] Любимов Л. О масонстве и его противниках // Возрождение. Париж, 1934. 30 сент.

[17] Chevallier Р. Ор. cit. Р. 339, 411, 136.

[18] Лурье С. Антисемитизм в древнем міре. Берлин, 1923. С. 207–209.

[19] Еврейская энциклопедия. СПб., Б. г. Т. 2. С. 641.

[20] Лурье С. Указ. соч. С. 11, 207.

[21] Там же. С. 146–147.

[22] Аннотация издательства к исследованию: Newman Louis Israel. Jewish Influence on Christian Reform Movements. N. Y., 1925.

[23] Лурье С. Указ. соч. С. 147–148, 166–167, 77.

[24] Еврейская энциклопедия. СПб., Т. 2. С. 640.

[25] Кестлер А. Иуда на перепутье // Время и мы. Тель-авив, 1978. № 33. С. 102.

[26] Katz J. Ор. cit. Р. 76–77, 79–80, 84–85.

[27] Гессен Ю. Указ. соч. С. 48–49.

[28] Katz J. Ор. cit. Р. 219–220.

[29] Roth С. А Short History of the Jewish People. London, 1936. Р. 202, 204, 207.

[30] Attali Jacques. Un homme d'influence. Sir Siegmund Warburg. Paris, 1985. Р. 23, 25.

[31] Ibid. Р. 48.

[32] Соловьев В. Еврейство и христианский вопрос. 1884 // Соловьев В. Статьи о еврействе. Иерусалим, 1979. С. 8.

[33] Арендт Х. Антисемитизм // Синтаксис. Париж, 1989. № 26. С. 134, 146.

[34] Там же. С. 152.

[35] Еврейская энциклопедия. 1916. – Цит. по: Рид Д. Спор о Сионе. Иоганнесбург, 1986. С. 76.

[36] Katz J. Oр. cit. Р. 224–225.

[37] Ibid. Р. 210. См. также: Р. 115, 116, 124, 125.

[38] Ibid. Р. 204.

[39] См., напр., хоть и пропагандно упрощенную, но содержащую некоторые полезные сведения книгу о суде в Берне в 1934 г.: Бурцев В. "Протоколы сионских мудрецов" – доказанный подлог. Париж, 1938.

[40] Арендт Х. Указ. соч. С. 152.

[41] Там же. С. 153.

[42] См.: Dеr Prozeß gegen die Attentäter von Sarajewo // Archiv für Strafrecht und Strafprozeß. Berlin, 1917. Band 64. S. 385–418; 1918. Band 65. S. 7–137; 385–393.

[43] Chevallier Р. Ор. cit. Р. 217.

[44] См.: Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк, 1986. С. 188, а также: С. 18–19, 22–23, 25; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М., 1990. С. 131.

[45] Давыдов А.В. Воспоминания. Париж, 1982. С. 223–226.

[46] The Jewish Communal Register of New York City 1917–1918. N. Y., Р. 1018–1019 // Coston Н. La haute finance et les revolutions. Paris, 1963. Р. 119.

[47] Витте С. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 439–440. – Ср.: B'nai B'rith News. Мау 1920. Nr. 9. Vol. XII // Netchvolodow А. L'Émpereur Nicolas II et les juifs. Paris, 1924. Р. 58.

[48] Encyclopaedia Judaica. Jerusalem, 1971. Vol. 14. Р. 960–961; Encyclopaedia Judaica Vol. 10. Р. 1287; see also: Knickerbocker С. // New York Journal-American. 1949. 3.II.

[49] Цит. по: Тяжелые дни. Составлено А.Н. Яхонтовым // Архив русской революции. Берлин, 1926. Т. XVIII. С. 44–45.

[50] См.: Goulévitch А. Czarism and Revolution. Hawthorn, California, 1962. Р. 230.

[51] Parliamentary Debates. House of Commons. 1917. Vol. 91, Nr. 28. 22 March, col. 2081. – Цит. по: Алексеева И. Миссия Мильнера // Вопросы истории. М., 1989. № 10. С. 145.

[52] См.: Germany and the Revolution in Russia, 1915–1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry / Edited bу Z.A.B. Zeman. London, 1958. Р. 24, 63, 92; L'Allemagne et les problémes de lа paix pendant lа Premiére guerre mondiale. Documents extraits des archives de l'Office allemand des Affaires étrangères. Publiés par André Scherer et Jacques Grunewald. Paris, 1962. Р. 137.

[53] Чтобы это увидеть, нужно совместить данные хотя бы из следующих двух работ: Берберова Н. Указ. соч.; Фрумкин Я. Из истории русского еврейства // Книга о русском еврействе (1860–1917). Нью-Йорк, 1960. Правда, нуждаются в уточнении даты вступления в масонство некоторых из членов "Политического бюро".

[54] Jüdisches Lexikon. Berlin, 1927. Band 1. S. 1149; Александр Исаевич Браудо. Очерки и воспоминания. Париж, 1937.

[55] Dictionnaire universel... Р. 1166.

[56] Фрумкин Я. Указ. соч. С. 107.

[57] Биржевые ведомости. М., 1917. 8/21 марта.

[58] Новое время. Петроград, 1917. 12/25 марта; Утро России. М., 1917. 9 и 12 марта.

[59] Текст см. в сборнике: Germany and the Revolution... Р. 140–152. [И: https://rusidea.org/450062#_Toc520273942 ‒ Прим. 2020 г.]

[60] Катков Г. Февральская революция. Париж, 1984. С. 349–352.

[61] Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965. S. 57–59.

[62] Агурский М. У истоков национал-большевизма // Минувшее. Париж, 1987. № 4. С. 142, 145–147.

[63] Дижур И. Евреи в экономической жизни России // Книга о русском еврействе... С. 155–182.

[64] Берберова Н. Указ. соч. С. 152. Если верить Маргулиесу и Берберовой, то масонами были многие военные: Там же. С. 25, 36–38.

[65] См.: Данилов Ю. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930. С. 316–317; Берберова Н. Указ. соч. С. 41–43; Смирнов С. История одного заговора // Последние новости. Париж, 1928. 22 апр.

[66] См. сборник еврейских публицистов: Россия и евреи. Берлин, 1923. (Репринт: Париж, 1978). А также: Бернштам М. Микроб коммунизма или тифозная вошь? // Вестник РХД. Париж, 1980. № 131. С. 292–294; Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980. С. 238–245, 264–266.

[67] Sutton А.С. Wall Street and the Bolshevik Revolution. New Rochell, N.Y., 1974.

[68] Lennhoff Е., Posner О. Ор. cit. S. 204, 483, 809, 1192–1193.

[69] См.: Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей. Белград, 1939. С. 193–197.

[70] Возрождение. 1926. 2 июля. С. 2; 3 июля. С. 1.

[71] См.: Геллер М. «Первое предостережение» – удар хлыстом // Вестник РХД. 1978. № 127.

[72] Sutton А.С. Ор. cit. Р. 146–154, 159–161, 60.

[73] Ломоносов Ю. Воспоминания о Мартовской революции 1917 г. Стокгольм–Берлин, 1921. С. 11, 85, 86; Берберова Н. Указ. соч. С. 137, 170.

[74] Sutton А.С. Ор. cit. Р. 159.

[75] См.: Николаевский Б. Указ. соч. С. 110, 113, 117, 67, 69, 60, 169–170; Вопросы истории. М., 1957. № 3. С. 176; Аронсон Г. Масоны в русской политике // Новое русское слово. Нью-Йорк, 1959. 8–12 окт.

[76] Катков Г. Указ. соч. С. 214–215; Ср.: Старцев В. Российские масоны XX века // Вопросы истории. М., 1989. № 6. С. 49.

[77] Берберова Н. Указ. соч. С. 148.

[78] Там же. С. 98, 248.

[79] Faucher J.-F. Dictionnaire historique des francs-maçons. Paris, 1988. Р. 367–368.

[80] Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин, 1930. Т. 1. С. 143–147.

[81] Lennhoff Е., Posner О. Ор. cit. S. 204.

[82] Николаевский Б. Указ. соч. С. 56; Ср.: Аврех А. Масоны и революция. М., 1990. С. 143.

[83] Первушин Н. Русские масоны и революция // Новое русское слово. 1986. 1 авг. С. 6.

[84] Coston Н. La Republique du Grand Orient. Paris, 1964. Р. 110–111, 179–180.

[85] Encyclopaedia Judaica. Berlin, 1929. Band 4. S. 1010.

[86] Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1976. Т. 1. С. 108, 301.

[87] Jüdisches Lexikon. Berlin, 1930. Band IV/2. S. 1331, 1329.

[88] Mariel Р. Les Francs-Maçons еn France. Paris, 1969. Р. 204.

[89] Jüdisches Lexikon. 1930. Band IV/2. S. 1225; Band I. S. 1137.

[90] The Times. London, 1920. 8.V. Р. 15.

[91] Авинери Ш. Основные направления в еврейской политической мысли. Израиль, 1983. С. 237, 239.

[92] Берберова Н. Указ. соч. С. 125–126.

[93] Цит. по: Авинери Ш. Указ. соч. С. 245.

[94] Рид Д. Спор о Сионе. Иоганнесбург, 1986. С. 420.

[95] Бердяев Н. Жозеф де Местр и масонство // Путь. Париж, 1926. № 4. С. 183–187; перепечатка: М., Новый мир. 1990. № 1.

[96] Ильин И. Міровые причины русской революции // Вече. Мюнхен, 1985. № 17. С. 44–45.

[97] Ильин И. Основы борьбы за национальную Россию. Издание НТСНП. Нарва, 1938. С. 19.

---

---