[235]
Тридцать третий день
27 октября 1913 года
Речь Г.Г. Замысловского
...Защита здесь ссылалась на ту часть показаний свидетеля студента Голубева, где Голубев говорит, что общество "Двуглавого Орла" пригласило на этот процесс меня и А.С. Шмакова... Все, что говорит свидетель Голубев, мы считаем правдой до последнего слова. И к этому я обязан прибавить, что наше участие в гражданском иске мы считаем исполнением нашего долга перед родиной... Сидя здесь второй месяц, мы ни от каких мест и лиц ни единой копейки не получали и не собираемся получать...
Переходя к деловой стороне, я должен отметить целый ряд отступлений от фактов... которые были допущены со стороны представителей защиты. Г. защитник Грузенберг утверждал, что будто бы эксперт о. Пранайтис здесь на суде восхвалял пытки. Ничего подобного в действительности не было... Ксендз Пранайтис ссылался на средневековые процессы как на доказательство ритуальных убийств... сказал, – то, что пытали, это было очень нехорошо. Где же тут восхваление пыток? Но если люди, хотя бы и под пыткой, указывают, где находятся добытые преступлением предметы... орудия преступления, то хотя они это говорят и под пыткой, но я должен признать, что она открывает истину. Вот что сказал эксперт Пранайтис... А ему приписывают восхваление пыток и говорят – вот какой служитель алтаря, восхваляет пытки, и этим стараются подорвать значение его показаний...
[236] Нас упрекали, с одной стороны прокурора, а с другой – меня и моего товарища по гражданскому иску А.С. Шмакова, в разноречии... Какое же это обвинение, когда лица, настаивающие на нем, между собою не согласны. В чем же усматривается наше разноречие? А вот в чем. Я вам все время говорил: или Чеберякова, или Бейлис, а другой представитель гражданского иска сказал в одном месте: и Чеберякова, и Бейлис. Вот в этом усматривают противоречие. Да, если выдернуть из всего того, что мы говорили, только эту отдельную фразу, то противоречие как будто и оказывается. Но... если вы припомните, при каких обстоятельствах и по поводу чего я произносил свою фразу и произносил фразу мой товарищ... Я вам доказывал, что у Чеберяковой этого преступления быть не могло... а на заводе, я говорил... и о тех лицах, которые его непосредственно совершали и поставил положение – или Чеберякова, или Бейлис, придя к выводу, что это Бейлис. Но форма участия в преступлении очень различна... И вот в отношении этих других форм соучастия, в отношении этой прикосновенности... и была сказана фраза другим поверенным гражданского истца: может быть, и Чеберякова и Бейлис. Да, возможны такие предположения... что некоторая доля прикосновенности была и за Чеберяковой...
Вот ухватились за фразу г. прокурора... что на Лукьяновке все говорят, будто Чеберякова продала Андрюшу жидам... Если меня вызывают на догадки, вызывают на то, чтобы я сказал свое личное мнение, я скажу. По-моему этого не было, и вот почему. Ведь если бы Чеберякова продавала Андрюшу жидам, то продавала бы за деньги и, я полагаю, за крупные деньги. Где же эти деньги?.. Да где же следы этих истраченных крупных денег... где ценные вещи, которые она покупала, где эти наряды, широкие кутежи? Ведь эти же деньги ушли, так покажите же по крайней мере след их. Его нет. Вот почему и я говорю, что в качестве догадок все можно говорить, но догадки эти в обстоятельствах дела подтверждения не имеют...
Другой вид соучастия, или правильнее прикосновенности, что у Чеберяковой осталось пальто Ющинского. Доказано ли это, твердо ли доказано обстоятельствами дела? Я говорю нет... [237] ...если у нее осталось пальто и если она... располагала рассказом Жени и Люды, как пропал Андрюша, то что же должен подсказывать ей ее интерес... ее соображения о собственной сохранности? Конечно, они должны были подсказывать, чтобы это пальто скрыть... Если бы она начинала говорить – это не я, а дети утверждают, что это на заводе, ни один человек ей бы не поверил и борьба с заводскими жидами была бы борьба неравная. Там цитадель юдаизма, там завод, который в один из годов, по удостоверению Зайцева, дал 25 тысяч годового дохода, а это – несчастное жулье, которому борьба не по силам. Это отлично учитывала Чеберякова, и если у нее действительно было пальто, что возможно, хотя по делу это не доказано, то естественно, что руководствуясь своими выгодами, руководствуясь инстинктом самосохранения, она его не предъявила, поэтому-то, вероятно, так и запуталась и так упорно все скрывала...
[238] ...Затем я остановлюсь на описании защитником смерти Жени Чеберякова... Как эту картину смерти, эту тяжелую картину, бьющую по нервам, изображать в виде улики против Веры Чеберяк[овой], я не понимаю... Умирает мальчик. Тут мать, тут сыщики... Как же это можно повернуть против Чеберяковой, в том смысле, что она убийца, ведь она в присутствии свидетелей просит его, – «скажи им, что я не виновата». Если она действительно виновата... то неужели она обратилась бы к мальчику с такими словами... Дальше говорится о каких-то иудиных поцелуях, которыми замыкала ему уста мать. Мать целует умирающего ребенка, и это поворачивается против матери. Ну, а если бы она его совсем не целовала? Я уже могу себе представить, с каким удвоенным пафосом защитник, член Государственной Думы Маклаков... говорил бы – помилуйте, какая злодейка-мать, сын умирает и ни одного поцелуя, да ведь это явная преступница...
Наконец, приходит священник исповедывать Женю. Оказывается и тут улики [против матери]. Батюшка подошел к Жене после исповеди и Женя сказал: «батюшка, батюшка...» – «Что тебе, дитя мое?». И в этом видят улику против Чеберяковой. Да позвольте же, господа присяжные заседатели... если Чеберякова такая злодейка... так неужели эта злодейка решится пригласить к себе духовника? Ведь это может создать страшную улику против [239] нее. А что если мальчик перед смертью придет в сознание и под влиянием исповеди, причастия... скажет, умирая, что ведь убивала-то моя мать и я все это видел... Да, правда, существует исповедальная тайна, священник не может на суде показать того, что он узнал на исповеди, но... едва ли она знает устав уголовного судопроизводства настолько, чтобы иметь сведения об этой исповедальной тайне[58]...
Тут все подчеркивают, что [священник] Синькевич это член общества "Двуглавого Орла". Да, он член этого общества "Двуглавого Орла", но члены общества "Двуглавого Орла" и до исповеди Жени, и после его смерти не изменили своего убеждения, что убил Мендель Бейлис...
Перехожу теперь к тем фактам, о которых говорил... г. защитник Грузенберг. Он приводил их... все время с фактическими извращениями...
Председатель останавливает оратора.
Замысловский: ...Да разве я опорочиваю показания Дьяконовых , Караева и Махалина, ссылаясь на то, что они об этом забыли, ссылаясь на то, что там есть какое-то маленькое противоречие или запамятование? Нет... А главное, чем я доказывал полную измышленность этих "свидетельских" показаний, это именно то, что они очень точно помнят и знают обстоятельства, которых в действительности не было. И вот все мое доказательство того, что этим "свидетелям" нельзя верить, что их показания вымышлены. И именно это защита совершенно обошла, она говорит, что не опорочивают свидетелей некоторое запамятование и мелкие противоречия. Да, это не опорочивает, но когда свидетель с необычайной точностью измышляет то, чего не было, то это его порочит и опровергает. А такого в показаниях Дьяконовых, Караева и Махалина сколько угодно, и защита об этом ничего не говорила.
Хотя бы, например, в показаниях Екатерины Дьяконовой, которая точнейшим образом говорит, что 12 марта [1911 г.] был у Чеберяковой Лисунов, и все повторяет Лисунов, Лисунов, – все четыре [раза]... Ведь это обстоятельство – это не запамятование, а это, наоборот, очень точное изображение обстоятельств, которых не было, ибо вы видели, – Лисунов сидел под стражей...
[240] ...Что касается, наконец, третьего защитника, г. Карабчевского, то... я только должен сказать, что картина, нарисованная г. Карабчевским – это одно, а обстоятельства дела и факты – совершенно другое... И уже тут с фактами не церемонились, например, было сказано так, что Андрюша, по-видимому, был у Чеберяковых 11 марта, прямого утверждения не было сделано, а так было пущено нечто вроде подозрения... А что же показывает Наталья Ющинская, которую пять минут тому назад г. защитник назвал святой женщиной... Из показаний Натальи Ющинской совершенно ясно видно, что Андрюша 11 марта не мог быть у Чеберяковой...
Или дальше, по поводу этого слуха... что Андрюша мог обкрадывать Софийский собор, защитник г. Карабчевский говорит: «Что же, Андрюша был до известной степени уличный мальчик [241] и возможно было легкое выпытывание, не пойдет ли он в собор». Он учился в Софийском училище, так не пойдет ли он в собор. Да, гг. присяжные заседатели, надо говорить все-таки по обстоятельствам дела... Какие обстоятельства дают защитнику право говорить такое? Но их не приводят. А вот пять минут тому назад ссылались на показание Олимпиады Нежинской, – оно тогда было нужно... А Олимпиада Нежинская говорит буквально следующее: Андрюша никогда без позволения на пять минут не выходил [из дома]...
Или, например, как г. Карабчевский рисует нам самую картину этого убийства... Убийцы бросаются, раздражены, не помнят себя, но все-таки у них хватает хладнокровия и сообразительности настолько, чтобы подстелить пальто, и вот вся кровь, пять стаканов, – надо же объяснить ее исчезновение, – уходит в пальто. И спрашивается – если пальто было подостлано, было залито кровью, – отчего же убийцы, выбрасывая труп в пещеру, не выбросили вместе с трупом и пальто – это совершенно непонятно [вот именно: для чего же его сохранять или сжигать? – И.Г.]... Ну, с ковром дело провалилось совершенно. Тогда появился рассказ Дьяконовых о ванне... И когда провалился ковер и провалилась ванна – теперь выдвигается новое – было подостлано пальто и на пальто вся кровь и утекла. Но вот что тогда. Значит, убийцы думали, как бы все-таки не наделать пятен, как бы эту кровь не разбрызгать, и подстелили пальто, а между тем эксперты категорически говорят, что Андрюшу раздевали, что его начали колоть, когда он был в куртке, а потом куртку сняли. Как же это – заботятся о том, чтобы кровью не брызгать, подстилают пальто, а куртку, которая является отличным предохранителем для того, чтобы кровь [242] особенно не текла... на пол и не брызгала на обои... – они эту куртку снимают, и подстилают одновременно пальто. Нечто совершенно непримиримое и, мне кажется, ни с чем несообразное.
И наконец последнее... Защита не скупится на хвалебные отзывы об Андрюше и его родственниках [обвинить которых в убийстве, к ее сожалению, не удалось. – И.Г.]... Хорошо – прекрасный мальчик и святые женщины – и говоря об этом в начале своей речи, вы посмотрите, какой приговор они хотят из вас исторгнуть. Ведь они хотят исторгнуть от вас такой приговор, которым вы объявите Андрюшу вором и предателем. Ведь так. Ведь... если вы отвергнете всякую ритуальность, отвергнете, что убийство это было на заводе, отвергнете, что убивал Бейлис – после того, что говорила вам защита, окажется что же? Что убивали в квартире Чеберяковой, убивала Чеберякова и те воры, которые с ней были, убивали его как вора. Да, положим, он краж не совершал, защита так далеко не идет... но насчет кражи в Софийском соборе его выпытывали и в этой среде воровской он вращался. Он не был предателем... но его считали предателем и очевидно имели основания считать, раз за это предательство даже убили. Вот что вы скажете вашим приговором. Усыпляют ваше внимание, усыпляют тот вывод, к которому хотят вас привести вот этими заявлениями: "святая женщина", "чудный мальчик". Да, Александра Ющинская святая, но не вам, г. Грузенберг, это говорить...
Председатель: Г. поверенный гражданского истца...
Замысловский: Подумайте, гг. присяжные заседатели, какой приговор хотят от вас вырвать. Этот приговор ударит в сердце этой матери не менее больно, чем ударила та швайка, которая пронзила сердце ее сына.
Речь А.С. Шмакова
Господа присяжные заседатели, из четырех защитников [Бейлиса], вами выслушанных, гг. Грузенберг и Зарудный по крайней мере старались, хотя, полагаю, неудачно, опровергнуть обвинение; что же касается гг. Маклакова и Карабчевского, то они дали вам много общих мест, несколько красивых фраз, а по существу дела... почти что ничего вам не представили... Вся защита представляет, собственно, обвинение против Веры Чеберяк[овой], с той только разницей, что если бы Вера была предана суду, то за нее говорил бы ее защитник последний, а теперь последним будет говорить ее обвинитель. Для того, чтобы оценить это обстоятельство, вы припомните, что на судебном следствии защита требовала себе на суде последнее слово. Это последнее слово, оставляя последнее впечатление, чрезвычайно важно, это, может быть, одно из самых священных прав защиты. Так вот, теперь последним словом будет обвинение против Веры Чеберяк. Но я кое-что добавлю...
Первым вопросом в этом деле, конечно, является такой: приносились ли человеческие жертвы по закону Моисееву?.. [243] ...Напомню вам заявление раввина Мазе о том, что под влиянием греховности иудейской и в виду того, что они, проживая среди других ханаанских племен, идолопоклонников и язычников, заражались от них идолопоклонством, Бог Израиля, вопреки своей воле (Мазе ссылался на текст пророка Иеремии) допустил жертвы... «За то, что постановления Мои не исполняли и заповеди Мои отвергли, и глаза их обращались к идолам, Я допустил им учреждение недоброе... Я допустил им оскверняться жертвоприношением». Это пророк Иезекииль, глава ХХ, стих 24–27[59]...
Цитируя далее книги Моисеевы, раввин Мазе умолчал о ХХII главе книги Левит... Но независимо от первенства, есть закон в 5-й книге Моисеевой, изложенный в главе ХХVII книги Левит. Затем имеются два стиха, на которые и обращаю ваше внимание. Это стих ХХVIII и ХХIХ главы 27 книги Левит. «Только под заклятием отдает Господь Свою собственность – человека, скотину, поле, владения... Все заклятое от людей не выкупается, а должно быть предано смерти»[60]. Так записано в книге Левит... А что это было в действительности так, а не иначе, что кровавым заревом проходит это явление через иудейскую историю, – это явствует из послания к евреям, глава IХ, ст. 22: «Все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения»[61]. Ввиду этого и принимая во внимание указание о. Пранайтиса, не опровергнутое другими экспертами, в частности самим Троицким о том, что жертвы за грех, очевидно, по разрушении храма, как бы ничем заменены не были, ибо в Талмуде таких постановлений определенных не содержится, – вы тогда сами уже решите вопрос: возможно ли это? Возможно ли, чтобы главная часть иудейского ритуала осталась без всякой замены в Талмуде. Но для того, чтобы окончательно в этом утвердиться, я имею привести вам еще два текста. Один – из Деяний Апостольских, глава ХХIII, ст. 14... [о клятве иудеев убить апостола Павла; однако судья не разрешил зачитать из Евангелия. – Ред.]
Таким образом, с несомненностью можно утверждать, что кровавый ритуал у евреев сохранился. Но нам на это отвечают, что ведь у других народов человеческие жертвоприношения бывали повсюду. Во-первых, это не верно...
[244] ...Было сказано, что киевляне поклонялись Перуну, но киевляне Перуна давным-давно забросили в Днепр, а Талмуд не только остается у евреев, но, как вы изволили слышать здесь, почитается святым, почитается такой книгой, которая является руководящим кодексом для всего иудейского мiра, который стоит наравне с Библией...
Для того, чтобы мне перейти к обстоятельствам дела, я считаю нужным остановиться... на вопросе о числе 13. Здесь мне был брошен укор, что я ошибочно сказал не то, что есть, а именно, что в Скинии Завета было только семь лампад, между тем, там сказано в 25 главе ст. 6, что на светильнике было 13 чаш и кринок. Затем, в третьей книге Царств в главе 7, в 44 стихе сказано, между прочим: «одно море и двенадцать волов под морем», что Соломон строил свой дом 13 лет. В книге Чисел 29 гл., 13 стих сказано: «что в жертву приносили 13 тельцов»... Я говорил не о заповедях Синайских, я говорил о заповедях Маймонида. Таким образом, ссылка на 613, которая была сделана прис. пов. Зарудным, ко мне не относится. Но что самое главное это то, что защита так усердно, так энергически отстаивала невозможность принятия 13 уколов на правом виске Андрюши. Если бы это число не имело значения, то было бы непонятно, зачем это они так много времени на это потеряли и с энергией, достойной лучшей участи, оспаривали несомненный факт. Он мало того, что несомненный, он теперь является и безспорным, потому что прис. пов. Зарудный признал, что уколов было 13... Эксперты защиты никак не могли объяснить, что значат эти 13 уколов? Мы же отвечаем: это есть признак ритуала... А если вам говорят, зачем же мы обращаемся к тому, что было 3000 лет тому назад, то во-первых, это неверно, ибо вам было указано на пути истории до 200 примеров деяний, подобных тому, которое вы судите сегодня. А с другой стороны, я вам напомню дело, которое разбиралось в 1899 году в Богемии... именно о деле Гюльзнера, который два раза судом присяжных был приговорен к смертной казни...
[245] ...Я перехожу к обстоятельствам настоящего дела по вопросу о ритуале... Если бы эти убийцы были из шайки Веры Чеберяк, то с какой стати показывать, где лежит Ющинский. Им не было в этом надобности. А если вы поставите вопрос иначе и припомните указание здесь о. Пранайтиса о том, что погребение есть завершение ритуала, что только с погребением тела наступает действие его крови, выточенной из этого праха, тогда вы поймете, что если это убийство совершено во имя изуверства еврейского, тогда евреи были заинтересованы в том, чтобы он был скорее погребен, то есть чтобы его скорее нашли.
Далее указывалось вам на то, что здесь были участники неиудеи и говорили: ищите кровь там, где урсовое пальто. Я полагаю, потому что здесь урсовое пальто не оказалось в этой в пещере, поэтому участвовали не Сингаевский, Латышев и Рудзинский, а другие, ибо... оставлять пальто, залитое сплошь кровью... есть вещь страшная в смысле улики, оставлять пальто хотя бы у Чеберяковой на квартире надобности не было никакой. Этого мало. Они говорят, что эта самая "малина" была уничтожена. Они боялись уничтожения "малины", но ведь она была провалена, уже 9 числа [марта 1911 г.] сделан был арест нескольких лиц, а 10-го – обыск у Чеберяк[овой]. Можно ли себе представить, чтобы в этой же проваленной "малине" было совершаемо убийство, в особенности, чтобы там, где обыск производили и могут произвести каждую минуту, чтобы там было оставлено пальто, залитое кровью...
[246] ...Рассуждая по обстоятельствам дела, а в действительности им вопреки, указывают на то, что полиция не знала о существовании шайки. Да полиция и сейчас не знает, потому, что шайки не было, ведь шайка выдумана защитой ниоткуда, ни из каких сведений, разве только от Красовского. Для того, чтобы установить шайку, нужна целая совокупность данных, а так произвольно, без основания, утверждать, по меньшей мере, странно... Вот это обстоятельство, ссылки на то, что полиция не знала, что шайка там была... – чрезвычайно поразительно. А акцизный надзор? Ведь там [под квартирой Чеберяковых, у Малицкой] находится торговля винной монополии, там деньги бывают. Каким образом могли терпеть эту шайку, этот притон, эту "малину"?.. Почему акцизный надзор не обращал на это внимания? Все это защитой оставляется без внимания, надеюсь, теперь будет подыскан какой-нибудь аргумент...
[247] ...Указывают далее, и действительно для защиты чрезвычайно трудное обстоятельство – это единогласное удостоверение экспертов о необходимости интервала... что между первым периодом ударов и вторым периодом был промежуток пять-семь минут... И вот г. Карабчевский с чрезвычайной легкостью говорит: «да вот Латышева рвало». Вот вам интервал... Этого мало. Если нужно было мальчика душить, то ведь можно было схватить за глотку и задушить его. Это гораздо проще, но мы знаем почему его так душили. Потому что "замыкания уст" требует ритуал, а вздутие вен обнаруживает, куда дальше бить швайкой...
Наконец, нам сказали, что если вы осудите Бейлиса, то все последующие убийства будут с уколами, будут под жидов. Но ведь это соображение имеет и обратную сторону. Если вы оправдаете Бейлиса потому только, что вы не в состоянии себе представить, чтобы такие преступления могли быть, то вы тем самым предоставите возможность совершать евреям такие изуверства и в будущем. Я горд, – говорит г. Карабчевский, – что я стою на защите еврейства... [248] Это хорошее сознание, и я поздравляю г. Карабчевского с этой гордостью... Г. Карабчевский... говоря о том, что будто мы можем фантазировать о Господе Боге – это его буквальные слова – он сказал, что евреи не могут этого делать, потому что над ними один земной свод. Он позабыл, вероятно, что у евреев имеются даже дворцы в Липках...
Председатель: Г. повер. Гражданского истца, прошу вас этого не касаться.
Шмаков: ...В настоящую минуту г. Карабчевский предпослал заявление, что он, Боже сохрани, не думает покушаться на Андрюшу, на его доброе имя. А потом начинает:.. «байстрюк идет к Нежинской, тетке Наталии»... Затем говорится о похищении самых чтимых икон... ссылка делается на соглядатайство относительно Софийского собора, благо мальчик учится в Софийском училище. Все это, видите ли, не значит трогать память Андрюши. Вот это соглядатайство, которое приписывается несчастному мальчику... носит на себе несомненно печать еврейства. Это, несомненно, делается под редакцией тех же самых изуверов кагала, о которых мы имеем столько времени здесь беседовать, под их редакцией это издано...
Я еще раз скажу, почему все три эксперта совпадают, почему то, что удостоверил проф. Сикорский, подтверждается проф. Косоротовым и Туфановым, подтверждается о. Пранайтисом и подтверждается данными... Если это убийство было совершено Рудзинским, Латышевым и Сингаевским, то зачем же оно совершено именно швайкой?.. Для чего нужна была швайка, когда достаточно было схватить за горло несчастного Андрюшу – и делу конец... [249] ...Для чего Андрюшу мучили? Чем он провинился? Ведь он никому ни на кого не доносил. Допустим, что он пригрозил, и что его решили казнить смертью. Ну хорошо, но зачем же его мучить? А далее, зачем убийцы отдыхали, если это были члены шайки Веры Чеберяк[овой]? Потом, к чему было тратить время для нанесения 47 ран, когда одного удара в висок насквозь в череп было бы достаточно? Нет ответа ни на один из вопросов!.. К каким же выводам окончательным мы должны придти? А вот к каким. Защита сама установила, что здесь либо Бейлис, либо Вера Чеберяк[ова], третьего случая нет. (Движение среди защиты).. Это ведь не я говорю, это говорят они. Но раз они это говорят, то они обязаны нести все последствия этого своего утверждения. Стало быть, если они вам говорят: «Оправдайте Бейлиса», – то они говорят: «Осудите Андрюшу»... Они просили вас о том, чтобы вы Андрюшу осудили, чтобы вы этого несчастного страдальца, беззащитного, единственно сохранившего доброе имя и незапятнанную честь, чтобы вы его опозорили вашим приговором. Я... не смея навязывать вам своего убеждения, обратился к вам с просьбою установить факт, а вопрос о виновности решить по вашей совести. Но когда мне бросают вопрос о том, что я будто бы сам не знаю, виновен или не виновен Бейлис, то я свидетельствую перед вами, что я глубочайшим образом, по совести и чести, не могу думать иначе, что убийца Бейлис...
Пускай это дело изуверов, они все-таки евреи, а у евреев основная черта неизреченная гордыня. Мало того, что они хотят достигнуть оправдания Бейлиса, но они триумфа хотят. В то время, когда Россия трепещет в ожидании вашего приговора, они хотят, чтобы вы своим приговором запятнали ее... Еще раз скажу вам, что как бы вы ни углублялись, как бы вы ни вдумывались, вы объяснить ход событий по этому делу иначе, как виновностью Менделя Бейлиса не можете...
Речь Д.Н. Григорович-Барского
[257] ...Вас все время пугали еврейским всевластием, Ни одна речь не обходилась без этого... речь прокурора... главным образом имела целью показать вам фразу одного из писателей русских, ...«что Россия погибнет от евреев»...
Председатель: Я остановил г. прокурора, прошу и вас этого не касаться... Подобные вопросы выходят из круга судебного следствия.
Григорович-Барский: ...Я думаю, что вам совершенно ясно, гг. присяжные заседатели, что то, чего требуют от вас обвинители, осуждения невинного Бейлиса, оно ни в коем случае не успокоит души покойного Ющинского, оно не успокоит горя измученной матери Александры Приходько, но оно поставит преграду для успокоения общественной совести, оно поставит преграду к тому, чтобы действительные виновные сели на эту скамью подсудимых и чтобы они понесли должное наказание по закону!..
Если же вы осудите Бейлиса, то тем самым, гг. присяжные заседатели, вы действительно совершите жертвоприношение человека!..
[Опущена речь А.С. Зарудного. – Ред.]
[260] ...Речь В.А. Маклакова
[261] ...Нам говорил прокурор, что наши свидетельницы это лжесвидетельницы, что против них нужно возбудить дело. Против Малицкой и Дьяконовых. Но мы не раз говорили, что мы на них не опираемся. Я не считаю их лжесвидетельницами, но я им не верю. Малицкая в какой-то момент слышала что-то такое – кто-то кричал, что-то тащили: может быть, это были дети Чеберяковой, только много позднее, когда она узнал, что это было... Она стала вспоминать, ей стала представляться картина, она приходит добросовестно и говорит. Но ведь верить такому показанию нельзя, на это опираться нельзя. То же и Дьяконовы: они, может быть, знали, может быть, не знали, – догадывались – я на них не опираюсь. Но когда я вижу, что показания Чеберяковой лежат в основе обвинения [!? – И.Г.]... то я спрашиваю: как же прокурор не видит, не чувствует, что если можно назвать хламом то, что исходит из уст Дьяконовых и Малицкой, то ведь то, что исходит от Чеберяковой, гораздо хуже... Гг., вы видите, что эти показания исходят не только от лживой женщины и от женщины заподозренной [!? – И.Г.], что она лжет для спасения собственной шкуры...
Скажу два слова на возражение г. Шмакова... Говорят – но зачем пауза, зачем швайка, зачем они раздевали его, зачем они его мучили?.. Задавать такие вопросы, это заранее знать, что всякая попытка ответить на это – фантазия... Нас спрашивали: почему они так поступили, почему они остановились? На это мы ответить не можем и вы тоже. Вот первое и главное соображение, которое я выставляю на защиту Бейлиса: картина невероятная, источники сомнительные, пристрастные.
Второе, главное и последнее возражение: я спрашиваю обвинителей, тех, которые винят Бейлиса – почему же вы, обвинители, допускаете виновность Чеберяк[овой]? почему [262] она не арестована? почему она не привлечена?..
Председатель: Такого рода обсуждения судебных процессов недопустимы.
Маклаков: ...Я спрашиваю, почему в тот момент, когда было ясно, что Чеберякова не чужда этому делу, почему ее не взяли [?! – И.Г.]? Скажут, что нет доказательств, что она чиста... Я спрошу обвинение: почему вы Чеберяк[ову] не взяли? Берите ее. И если вы верите в ритуальные убийства, тем более берите ее. Она скажет вам, кому она продала Ющинского, кто платил деньги. Возьмите ее и она раскроет вам все, но ее не берут – почему?.. А вдруг Чеберяк[ова] начнет показывать не на евреев, а на воров? Тогда обвинителям придется расстаться с этим делом...
Здесь нам, вероятно, чтобы нас обидеть, бросили упрек, что мы слуги еврейства. Но прокурорский надзор – пусть он только поймет, в каком он положении. [263] Когда он верил Чеберяк[овой] и шел туда, куда наводила удар Чеберяк[ова], он стал сам как бы орудием в руках чеберяковской компании [?! – И.Г.]. Это положение ужасное для прокуратуры... В августе месяце 1911 года в истории правосудия свершилось большое несчастье...
Председатель останавливает оратора.
Маклаков: ...В августе месяце 1911 года впервые был привлечен к следствию Бейлис как обвиняемый. С этого момента правосудие думало, что мiровая тайна раскрыта. Прокурорский надзор думал, что он наложил руку на эту тайну, что то преступление, которое скрывалось веками, до которого и дойти невозможно – он его раскрыл... Если Чеберяк[ова] останется свободной, если от виновных отвернулись, если за ними не пошли, то это потому, что слепила глаза горделивая мысль, что раскрыто мiровое дело, раскрыто вековое преступление...
Гг. судьи, за неимением улик против Бейлиса [?! – И.Г.], вас наводят на почву несправедливости, на почву, которой на суде надо бояться, чувства злобы, чувства негодования всячески надо здесь избегать, когда здесь вам говорят о еврейском засилье, когда вам повторяют имя того великого художника, который по себе узнал, что такое судебная ошибка... я скажу вам, гг. присяжные заседатели, если таким приемом смутить вашу совесть, если благодаря таким приемам, вместо справедливости – гнев продиктует ваш приговор против какого-то неизвестного виноватого, то, конечно, не Россия погибнет, но тяжкий урон будет нанесен нашему русскому правосудию..
Председатель делает замечание оратору.
Маклаков: Но это, ведь, будет!..[62]
Речь О.О. Грузенберга
...[264] ...Показания Дьяконовой я разбирал и говорил, и говорю – она нам не нужна для защиты. Но никогда мы ее не назовем ложной свидетельницей... Они обе [сестры Дьяконовы] говорили правду, но по разным частям дела, а по данным вопросам они искренно ошибались. И вот искренней ошибкой у Дьяконовой было, когда она назвала Лисунова... Она добросовестно ошибалась, ибо в этой воровской компании, которая собиралась... на квартире Чеберяковой, решительно нельзя было разобраться с точностью, в какой это именно день было[63]...
[266] ...Вы слышали из объяснений г. Шмакова, что он допускает, как он говорит, что вы по совести ответите, что Бейлис невиновен, но он надеется... на то, что вы, оправдав Бейлиса, докажете, что мальчик был убит с изуверской целью, и, таким образом, вместо Бейлиса осудите множество людей, которые верят в свои богослужебные книги, которые верят в святыни, для них обязательные. Вы их осудите и вместо одного Бейлиса будет осуждено множество людей не на каторгу, но так, что им тяжело и трудно будет поднять голову...
[267] ...Скажите, гг. присяжные заседатели, мыслимое ли дело, чтобы вы стали отвечать на вопросы о том, каково еврейское вероучение, каковы еврейские книги, допускает ли "Зогар", таблица такая-то, страница такая-то, употребление христианской крови или нет?.. Откуда вы можете знать? Но есть другой путь, это путь, который подскажет каждому человеку – его разум и совесть.
Перед вами стояли здесь люди, знающие еврейский язык, это были не евреи – кроме Мазе, которого вы можете отбросить, так как в желании защитить свою веру он мог сказать лишнее слово... Вы слышали этих людей и видели, что ни прокурор, ни поверенный гражданских истцов не решились сказать против них ни одного слова, они ничего не могли сказать против проф. Троицкого и проф. Коковцова. Да и что можно сказать, когда против вас стоит проф. Коковцов, краса русской науки, старик, работавший всю жизнь над этим вопросом и который прямо и открыто... говорит, что это невозможно... Да по сравнению с ним и сам раввин Мазе мало знает. Затем, проф. Троицкий, состоящий проф. Духовной академии, который работает с духовенством. Как же он говорит? Он говорит – евреи должны защищать свой народ, обвинение, подобное настоящему, оскорбляет их веру, их науку, их знание... Вы видите, что при таком ответе не может быть выбора, кому верить – ксендзу Пранайтису, Коковцову или Троицкому. Вам остается поверить или тому, что сказали люди науки, или поверить тому, что сказал ксендз Пранайтис. Но что же мы знаем об этом ксендзе Пранайтисе? Мы знаем только, что он состоит ксендзом в Ташкенте, в Азии, больше ничего, больше ни о каких его ученых заслугах мы не знаем. Вы этого не сделаете, гг. присяжные заседатели, потому, что нельзя, как говорил г. поверенный гражданского истца, здесь в суде смирять гордыню евреев[64]...
Тот, кто чтит свои алтари, всегда уважает и чужой храм и чужой алтарь; кому дорога его религия, то всегда бережно относится и к чужой вере. Евреи... [268] на долгом историческом пути, – почему, я разбирать не стану, – много растеряли и надо с горечью сказать, не только растеряли, но даже сами растратили кое-что по своей вине из тех святынь, которым они верили; у них осталась одна большая святыня, это их книги, их вера и это сознание, что в этом углу, в этом месте у них и чисто, и свято, по крайней мере, в главных положениях, – перед Богом и людьми... Подумайте, если вы скажете, а я надеюсь, что вы скажете, что Бейлис невиновен и что изуверство не доказано, потому что вы не знаете, для чего и кто убил, какое же тут торжество [евреев]? Люди выйдут и скажут: в Киеве в 1913 году признано, что мы не людоеды. Подумайте, какая гордость для евреев... Я понимаю, если бы шел вопрос о получении прав политических, тут мог бы быть спор, или если бы шел вопрос о каких-либо денежных выгодах, а здесь только вопрос о том, чтобы люди сказали, что мы не людоеды. Неужели, чтоб человек после 3000-летней истории имел право придти и сказать, что мы не людоеды, это поверенный гражд. иска называет торжеством над христианством?..
Вы дети великого народа, вам принадлежит одно из первых мест в мiровой истории, пожалейте тех, которые могут вам нравиться или не нравиться, но которые есть народ, имеющий свой светлый угол. Оставьте им этот светлый угол во имя правды и справедливости и верьте, что тут не будет торжества евреев... Господа, если иудеи чем-либо виноваты, вы можете посрамить их в науке и в парламенте и мало ли где вести спор, но не здесь, в суде[65]...
[269] ...Я прошу вас, гг. судьи, я надеюсь, что вы обережете участь Бейлиса, человека, который никогда никого не обидел и который имеет право вам сказать – не обижайте меня, когда моя участь в ваших руках...
Речь Н.П. Карабчевского
...Один вывод я сделал из речей моих противников: улик против Бейлиса нет [?! – И.Г.] и приходится оперировать все одними и теми же аргументами – евреи вредны, евреи злодеи, евреи всесильны, евреи погубят Россию, и какой-то писатель [Достоевский! – И.Г.] сказал об евреях так-то; на этом основании обвиняют Бейлиса...
[271] ... Господа присяжные заседатели, пора же когда-нибудь кончать и надо кончать. Я аргументов вам не хочу больше приводить – если вы до сих пор не убедились в невиновности Бейлиса, вы его осудите, – если вы убедились, что нет улик в отношении к нему, нет доказательств – вы его оправдаете. Но я вас прошу только об одном, – дайте наименьшее, что можно требовать от всякого суда, от всякого правдивого и искреннего судьи. 100 лет тому назад в 1817 году, был издан указ Государя Императора Александра I, на который ссылались здесь в подтверждении того, что в принципе он не отвергал совершения евреями-изуверами преступлений. Но в этом же указе твердо, черным по белому, написано и печатью скреплено: «Обвиняйте не иначе, как по уликам и доказательствам». И я бросаю смело мой вызов перед вами – скажите, есть ли улики и доказательства в том, что Бейлис виновен?
[272] ...Последнее слово подсудимого
Бейлис: ...Я устал, нет у меня сил, говорить не могу. Вы сами видите, гг. судьи, гг. присяжные заседатели, что я невиновен. Я прошу вас, чтобы вы меня оправдали, чтобы я мог еще увидеть своих несчастных детей, которые меня ждут 2½ года...
[58] Исповедная тайна ограждалась в Российской Империи законом (ст. 704 Устава угол. суд.) настолько, что даже на суде, ради раскрытия преступления, священник не имел права ее обнаружить. Однако мнение свое об убийстве о. Федор Синькевич выразил в письме от 16.11.1913 года журналисту Клепацкому по его просьбе (цит. по: Замысловский Г. Убийство Андрюши... С. 144-145):
«Многим придет по этому случаю в голову вопрос: зачем так случилось, почему Господь попустил умереть главным свидетелям и таким образом как бы отнять у людей возможность непосредственного изобличения преступника? Это же обстоятельство, по-видимому, создало более благоприятную почву для распространения всесветной лжи и клеветы, а также для подкупа и иных преступлений, которыми так изобиловало это дело и все время сопровождалось со стороны евреев.
Вот посильный ответ на этот вопрос. Давно уже многие и многие, именуемые русские люди, перешли на сторону врагов Христа – иудеев, перешли и не чувствуют, что вместе с таким переходом они позорят свое русское имя, идут против своей матери-Церкви, запрещающей всякое общение христиан с иудеями под страхом церковного отлучения, наконец, ведут этим путем Россию к верной исторической гибели, если, разумеется, не будут остановлены твердой рукой, решительным противодействием здравомыслящей части русского общества.
В деле Бейлиса недостаток свидетелей-очевидцев преступления вызвал к жизни вопрос несравненно большей важности, чем вопрос о виновности Бейлиса. Выдвинут вопрос об историческом, ритуальном злодеянии жидовского народа, и мы видим, что на суде раздались открыто голоса ученейших и весьма авторитетных лиц, стяжавших большое имя в науке, за существование у евреев ритуала вытачивания крови из христианских детей для своих гнусных религиозных целей. Подтверждены эти мнения ссылками на разные исторические документы и ученые сочинения. Поэтому, отныне, благодаря безпристрастному русскому суду, вопрос о ритуале у евреев, несомненно, получил новое освещение... перед лицом целого света. Это – победа христиан и весьма важная на пути спасения человечества от разрушительного действия сообщества с евреями и доверия к ним.
Спаси, Господи, христиан от жидов и дай им силы в борьбе с последними одержать победу, дабы не погибло нравственно и исторически наше дорогое отечество.
Священник Феодор Сенькевич» [Синькевич]. – Ред.
[59] Точнее: «...Я поклялся рассеять их по народам и развеять их по землям за то, что они постановлений Моих не исполняли и заповеди Мои отвергли... и глаза их обращались к идолам отцов их. И попустил им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть живы, и попустил им оскверниться жертвоприношениями их...» По Острожской Библии так: «И разгневаше Мя, и чада их в заповедех Моих не ходиша, поправлении Моих неснабдеша, якоже се творити я... И воздвигнув руку Свою на ня, якоже рассыпати я в странах, и рассеяти я в землях. Но даде им заповеди недобры, поправления Моя в них же не будут живи. И осквернавлю я в деянии их егда привождаху отверзающая утробу за грех их. Да разумеют яко Аз Господь». – Ред.
[60] Скорее всего здесь искажения стенографов, так как текст таков: «Только все заклятое, что под заклятием отдает человек Господу из своей собственности, человека ли, скотину ли, поле ли своего владения, – не продается и не выкупается... Все заклятое, что заклято от людей, не выкупается; оно должно быть предано смерти». А по Острожской Библии: «Всяк же обет иже аще обещает человек Господу, от всего елико ему есть от человека до скота... не отдаст ниже искупи всякого обета святая святых будет Богу. И от всякого обета иже аще обещает человек, не искупится, смертию да умрет». – Ред.
[61] По Острожской Библии так: «И отнюдь кровию вся очищаются, по закону. И без кровопролития не бывает оставление...». – Ред.
[62] В заявлении Маклакова настолько извращены и факты, и логика, что невольно возникает сомнение, не ошибся ли в чем-то стенограф. Что Чеберякова "продала Ющинского евреям" – был лишь один из многочисленных слухов, настолько невероятный, что никому во время следствия не пришло в голову им заняться. И даже этот слух возлагает вину не на Чеберякову, а на евреев. Далее, как это Чеберякову "не взяли"? Ее арестовали и продержали три недели под стражей – Мищук и Красовский, подкупленные чины полиции – то ли чтобы отравить в ее отсутствие детей (видевших как Бейлис утащил Андрюшу! – как же это "нет улик" против Бейлиса?), то ли чтобы "пришить" ей и само убийство. Ее пришлось освободить потому, что прокуратура не нашла серьезных подозрений против нее. Как же понимать всю эту нелепицу, которой разразился "светоч" русского либерализма? – И.Г.
[63] В отношении обеих "свидетельниц" можно лишь удивляться, что их не арестовали в зале суда за лжесвидетельство. В неоднократно цитировавшемся в Киеве процессе Гюльзнера в Богемии в 1899 г. тетка обвиняемого дала ему ложное алиби, показав, что в день убийства 19-летней Агнесы Грузы в лесу недалеко от местечка Польна ее племянник не выходил из дома. Однако полдюжины соседей видели Гильзнера на улице, идущим к лесу и даже на опушке леса в компании двух евреев, приехавших к нему из Польши и исчезнувших после убийства. Тетку арестовали прямо в зале суда и судили за лжесвидетельство. Русские же власти проявили мягкость, неуместную в уголовном процессе и граничащую с невыполнением служебного долга. – И.Г.
[64] Справку о ксендзе Пранайтисе мы уже приводили (с. 338). Касательно же проф. Троицкого напомним, что он сам признал свою некомпетентность в важнейших из разбиравшихся вопросов (Львовский диспут между "франкистами" и талмудистами, важнейшие ритуальные процессы ХIХ века, ряд особо компрометирующих еврейство текстов Талмуда) и в своей собственной экспертизе неоднократно ссылался на о. Пранайтиса, а с каббалой – главным обоснованием ритуальных убийств у евреев – оказался вообще не знаком. Похоже, свои выступления защитники Бейлиса предназначают не столько для узкого круга участников судебного процесса, сколько для прессы, на основании которой миллионы людей судят о ходе процесса. – И.Г.
[65] На процессе, особенно прокурором и председателем суда, неоднократно подчеркивалось, что «никто не обвиняет еврейской религии» и что речь идет об «изуверах», о которых подразумевалось, что они ложно толкуют собственные религиозные книги. Однако защита Бейлиса не придерживается этой предложенной судом компромиссной линии, чувствуя необходимость защиты иудаизма, то есть явно связывая исток данного изуверского преступления со всем еврейством и с его религией. То есть защита Бейлиса прекрасно понимала эту связь, тогда как русский суд и власти всегда уклонялись от осознания этой важнейшей причины преступления, стремясь "не натравливать народ на евреев".
Между тем даже выборочный анализ некоторых положений иудаизма на процессе в Киеве показал достаточно ясно, что за «светлый угол» представляет собой иудейская религия, и заслуживает ли она того уважения, которое положено проявлять по отношению к «чужим алтарям». Религия эта, отвергнувшая Христа, – антихристианская, а значит, сатанинская. Сам Спаситель бросил фарисеям в лицо обвинение, указав, какому "богу" они служат: «Ваш отец дьявол!» (Ин. 8:44). Именно этот сатанинский исток отчетливо выражен в иудейских "святых книгах".
Талмуд – единственная в мiре "религиозная" книга, представляющая собой кодекс ненависти ко всем иноверцам и особенно – к христианам, наставление уголовного характера по их обману, эксплуатации и, по возможности, их истреблению всеми средствами – когда этого никто не видит, «чтобы не было поругано имя б-жие».
Талмуд не только разрешает, но предписывает каждому еврею лжесвидетельствовать в нееврейском суде всегда, когда это выгодно евреям, – чем в Киеве беззастенчиво занимались и Барщевский, и Марголин, не говоря уже о еврейских "свидетелях" – от Шнеерсона до детей Бейлиса и Арендаря. У какого иного народа существует ежегодный "религиозный" праздник с молитвой Кол-Нидре, в которой заранее, на целый год вперед, всем евреям прощаются ложные клятвы, которые они еще только произнесут в предстоящем году? Какая иная религия считает всех иноверцев не людьми, а скотом? Из этого положения, в частности, логически вытекает, что "скот" не может обладать собственностью, и что, поэтому еврей, присваивающий имущество "гоя", лишь возвращает себе то, что принадлежит ему по праву.
120 лет назад крестившийся еврей Брафман перевел на русский язык и издал акты Минского кагала (правления еврейской общины), в которых, в числе прочего, нашла отражение так называемая "хасака", то есть продажа евреям прав собственности на имущество христиан за денежный взнос в кассу кагала. В одном из конкретных примеров (протоколы №№ 98–102, Брафман Я.А. "Книга кагала", 1869) 9 апреля 1800 г. минский кагал "продал" за 75 рублей серебром «богатому рабби Абраму Абелю, сыну рабби Меера» права собственности на участок, каменный дом и лавки с хозяйственными помещениями «пана Кистера» на Верхнем базаре в Минске. Столь низкая "цена" покупки ясно указывает, что речь не могла идти о нормальной торговой сделке (как это пытается утверждать Еврейская Энциклопедия, СПб., 1911, т. 4, с. 917-922, статья "Брафман"), – а представляет собой акт поощрения кагалом махинаций своего члена по захвату чужой собственности. Акт кагала подписан шестью членами правления и заверен двумя еврейскими нотариусами, «с согласием семи городских старост... согласно со священными законами Торы». Любопытна следующая оговорка: «Даже если пан Кистер снесет этот дом и построит на его месте новый, вышеупомянутые права остаются за рабби Абелем, его потомками и наследниками» – из чего лишний раз явствует, что Кистер был действительным и законным владельцем "проданной" еврею собственности.
После такой "продажи" кагал и все члены еврейской общины обязаны были поддерживать все действия Абрама Абеля по разорению "пана Кистера". Для этого в Минске, где вся торговля, промышленность и ремесло были практически еврейской монополией, имелось много возможностей. По достижении цели, то есть при разорении Кистера и продаже им своего имущества с молотка, ни один еврей не имел права делать Абелю конкуренцию, и "рабби" приобретал чужую собственность за безценок.
Прямая дезинформация об этом любопытном факте, преподносимая еврейской "энциклопедией", то есть научным справочником в издании Брокгауз–Ефрон, «под общей редакцией д-ра Л. Каценельсона и барона Д.Г. Гинзбурга», бросает некоторый свет на научную ценность еврейских публикаций в данных вопросах.
Если бы русский суд учитывал все подобные законодательные предписания иудаизма и соответственно относился к показаниям еврейской стороны – то результат и Киевского процесса, и многих иных мог быть гораздо ближе к истине. – И.Г.
