25.6.1938. – Скончался философ кн. Николай Сергеевич Трубецкой
Князь Николай Сергеевич Трубецкой (25.6.1890–25.6.1938) – филолог, публицист и философ, видный деятель евразийского движения. Принадлежал к дворянскому роду Трубецких, восходящему к Гедимину; сын ректора Московского университета кн. С.Н. Трубецкого и племянник философа кн. Е.Н. Трубецкого.
С тринадцати лет посещал заседания этнографического отдела Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. В пятнадцать лет опубликовал первую научную работу "Финская песнь Kulto neito как переживание языческого обычая". В 1908 г. окончил экстерном Пятую Московскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Затем перевёлся на отделение западноевропейских литератур и наконец – на отделение сравнительного языкознания, где стал учеником Ф.Ф. Фортунатова. В 1912 г. закончил первый выпуск отделения сравнительного языковедения и был оставлен на университетской кафедре.
В 1913–1914 гг. стажировался в университете Лейпцига. Вернувшись, сдал магистерские экзамены и стал преподавать в Московском университете в качестве приват-доцента. Революция 1917 г. застала его во время научной поездки на Кавказ, и он остался в Кисловодске; в 1918 г. преподавал в качестве доцента в Ростовском университете.
В 1920 г. эмигрировал в Болгарию; преподавал в Софийском университете; издал сочинение "Европа и человечество", в котором близко подошёл к выработке евразийской идеологии. Обсуждение этой книги в софийском семинаре, в котором участвовали П.П. Сувчинский, Г.В. Флоровский, П.Н. Савицкий привело к провозглашению евразийской идеологии в сборнике "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Книга 1" (София, 1921).
В 1923 г. переехал в Вену, преподавал в Венском университете. Наряду с Сувчинским и Савицким входил в руководящие органы евразийства (Совет Трех, Совет Пяти, Совет Семи). До 1929 г. участвовал во всех программных евразийских сборниках: "Исход к Востоку" (1921), "На путях" (1922), "Россия и латинство" (1923), "Евразийский временник. Книга 1" (1923), "Евразийский временник. Книга 2" (1925), "Евразийский временник. Книга 3" (1927), в периодических изданиях евразийцев. Соавтор коллективных евразийских манифестов. Выпустил ряд книг в Евразийском книгоиздательстве ("Наследие Чингисхана", 1925; "К проблеме русского самосознания", 1927). Как идеолог евразийства разрабатывал концепции славяно-туранских культурных взаимодействий, монгольского влияния на русскую политическую историю и культуру и др.
В 1929 г. в знак протеста против просоветской направленности газеты "Евразия" вышел из руководящих органов евразийского движения. Начал совместно с Р.О. Якобсоном разрабатывать теорию евразийского языкового союза и вообще евразийского учения о языке в связи с географическим фактором, на основе онтологического структурализма, сформировавшегося в идейном пространстве Пражского лингвистического кружка.
Параллельно в 1920–1930-х гг. преподавал в Венском университете славянские языки и литературу, занимался научной деятельностью. В своих лекциях по истории русской литературы высказывал революционные идеи о необходимости открытия древнерусской литературы (наподобие открытия русской иконы).
Был непримиримым противником коммунизма, воцерквленным православным христианином. Выполнял обязанности старосты русской Никольской церкви в парижской юрисдикции митрополита Евлогия (Георгиевского). В 1930-х гг. выступал в печати против национал-социализма, видя в нём своеобразный «биологический материализм», столь же несовместимый с православным мiровоззрением, как и марксистский «исторический материализм». В 1938 г. после аншлюса Австрии подвергся допросам со стороны гестапо, часть его научных рукописей была конфискована во время обыска и впоследствии утрачена. Не перенеся этой потери, Николай Сергеевич Трубецкой скончался от инфаркта миокарда, в больнице.
+ + +
Важное место в мiровоззрении Трубецкого занимали вопросы национальной самобытности. Вслед за Данилевским в своей работе "Европа и человечество" (1920) он критиковал отождествление интересов и ценностей "романогерманцев" с интересами и ценностями всего человечества. К теме "евразийства" подошел в работе "Наследие Чингисхана" (1925). Система степи и континентальный климат образует единое геоклиматическое пространство "от Тихого океана до устьев Дуная" - Евразию. Китай, Персия и Индия к Евразии не относятся. Единая экология создает необходимость единого государства, которое является преемником "продолжателем исторического дела Чингисхана". Однако самого Чингисхана Трубецкой называл не столько великим завоевателем, сколько "великим организатором" и неоправданно идеализировал разрушительное нашествие орды, полагая, что Русь заимствовала от него свое государственное устройство и что именно "татарщине" русский народ обязан своим духовно-религиозным подъемом. В его трактовке в период татарского ига Россия стала "провинцией монгольского государства", а конец "ига" представлял собой не что иное как "замену ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву" или превращение "северо-западного улуса монгольской монархии" в Московское царство. При этом Россия обогатила евразийскую государственность православной идеологией, в центре которой стояла идея Царя как "носителя особого рода Божьей благодати".
Деятельность Петра I ("европеизация") оценивалась Трубецким очень отрицательно с нравственной стороны, кроме того, и необходимое, но слепое заимствование западной техники способствовало духовному порабощению России. Нация разделилась на "образованное общество" (европеизированная часть) и "простой народ" (неевропеизированная часть), между которыми располагалась "полуинтеллигенция". Раскол нации привел к революции, в которой отчасти произошел "возврат к евразийскому проекту". Но в полной мере воплотить идею Евразии в СССР все же не удалось. Препятствием для этого оказался сам коммунизм с интернациональной идеей всемiрной пролетарской солидарности.
В последние годы своей жизни Трубецкой разочаровался в идеологических построениях своей молодости.
«Я постоянно перечитываю свои произведения евразийского периода, а также переписку этого времени. И многое мне теперь кажется ребячеством. Мы преувеличенно ценили свою собственную молодость, считали её главным своим преимуществом по сравнению со "старыми грымзами" и, благодаря этому культу собственной молодости, искусственно задерживали своё развитие... К целому ряду вопросов, к которым я прежде подходил с самоуверенной определенностью, я теперь подхожу с холодным скептицизмом... Теперь, пересматривая свои и наши прежние писания, я многое воспринимаю как ребяческую отсебятину. Это относится ко многим моим богословским писаниям..., но также и к писаниям историческим и государствоведческим, как печатным, так и ненапечатанным... Мы оказались великолепными диагностами, недурными предсказателями, но очень плохими идеологами – в том смысле, что наши предсказания, сбываясь, оказываются кошмарами. Мы предсказали возникновение новой евразийской культуры. Теперь эта культура фактически существует, но оказывается совершеннейшим кошмаром, и мы от неё в ужасе, причем нас приводит в ужас именно её пренебрежение известными традициями европейской культуры (например, положение науки и пр.)»
(Письмо П.Н. Савицкому. 8–10 декабря 1930. Цит.по: Соболев А.В. "О русской философии", СПб, 2008 с. 334, 339).
«Перечитал свою "Европу и человечество" и считаю, что в настоящее время лучше об ней не напоминать. Во-первых, в ней есть много наивного (все-таки я был тогда еще очень молод, – первые главы написал еще студентом). А кроме того, сейчас многое в ней воспринимается совсем иначе...»
(Письмо П.Н. Савицкому. 10 января 1938. Цит.по: Соболев А.В. "О русской философии", СПб, 2008, с. 483–483).
Вместе с тем, даже при таком критическом настрое, Н.С. Трубецкой и в 30-е годы продолжал публиковаться в евразийских изданиях (таких как пражские "Евразийские тетради") и поддерживать переписку с лидером евразийства П.Н. Савицким. В 1930-е гг. им были написаны и опубликованы в евразийских изданиях такие статьи как "Об идее-правительнице идеократического государства", "Упадок творчества", "Мысли об автаркии", "О расизме".
+ + +
О евразийстве см. в гл. 21 книги "Миссия русской эмиграции, приведем оттуда небольшой отрывок:
«...Евразийской идеологией сначала увлеклись такие видные православные философы, как кн. Н.С. Трубецкой, В.Н. Ильин, Л.П. Карсавин, Г.В. Флоровский и др. Однако первоначальный романтический вкус новизны у многих православных улетучивался по мере того, как евразийство саморазоблачалось в своем неправославном развитии, подчиняя истину Православия "кровному и духовному родству" с Азией... Евразийцы пытаются утвердить и некое религиозное единство Евразии, странным образом без снятия граней по вере. Они не останавливаются на правиле веротерпимости. Они торопятся под него подвести не только религиозно-нравственное, но религиозно-мистическое основание. Так слагается соблазнительная и лживая теория "потенциального Православия"... Судьба евразийства – история духовной неудачи. Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать – это правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений... Не от Духа, а от плоти и от земли хотят набраться они силы. Но нет там подлинной силы, и Божия правда не там», – такой приговор вынес позже евразийству Флоровский, приняв вскоре после этого священнический сан.
В каком-то смысле евразийство тоже стремилось дать обоснование вселенскости русской идеи, но в ограниченных духовных координатах: оно не чувствовало, что судьбы мiра все-таки связаны с историей всей вселенской (средиземноморской по своему географическому истоку) христианской цивилизации, с противоборством ее апостасийных и "удерживающих" сил, а также с глобальной мощью ее главного антихристианского противника, ждущего "иного мессию" и превратившего Запад в свой инструмент антихристианского мiрового господства. В неощущении этого заключается главная ущербность евразийства: оно отказывается от причастности к главному стержню мiровой истории, отходит от христианского понимания судеб мiра – в географическое толкование российского призвания, то есть в провинциализм, как будто от антихриста можно спастись в географической резервации...»
Спасибо Редакции за статью и память о философе! Вечная память рабу Божьему Николаю Сергеевичу Трубецкому, Царство ему Небесное!
(не лишним было бы упомянуть те статьи Трубецкого, которые рекомендованы Автором статьи)