ОКРУЖНОЕ ПОСЛАНIЕ
Собора Русскихъ заграничныхъ архіереевъ православной русской паствѣ
(по поводу посланія Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола Митрополита Сергія отъ 23 марта 1933 года)
Архиерейский Собор РПЦЗ (фото 1932 г.)
Въ августѣ 1927 года Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола митрополитъ Сергій обратился къ зарубежнымъ русскимъ епископамъ и прочему духовенству съ предписаніемъ дать письменное обязательство «не допускать въ своей общественной и особенно церковной дѣятельности ничего такого, что можетъ бытъ принято за выраженіе нелойяльности въ отношеніи Совѣтской власти» подъ угрозою, въ случаѣ неисполненія этого указа, увольненія означенныхъ лицъ отъ должности и исключенія ихъ изъ состава клира Московской Патріархіи.
Нынѣ онъ рѣшилъ возобновить свое требованіе чрезъ особое посланіе отъ 23 марта 1933 года, обращенное собственно къ такъ называемой имъ «Карловацкой группѣ», т. е. къ той части Русскаго православнаго Зарубежья, которая канонически объединяется вокругъ Архіерейскаго Заграничнаго Синода, находящагося въ Сремскихъ Карловцахъ.
Посланіе это адресовано однако не непосредственно Синоду, а на имя Святѣйшаго Патріарха Сербскаго Варнавы, въ которомъ митрополитъ Сергій надѣется «найти доброжелательнаго и безпристрастнаго посредника между нимъ и Зарубежными епископами, зная его истинно братское отношеніе къ Русской Православной Церкви».
Такъ какъ этотъ новый актъ Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола получилъ уже широкое распространеніе послѣ опубликованія его въ печати и вызвалъ большое волненіе въ Зарубежной русской православной средѣ, Соборъ заграничныхъ Русскихъ Архіереевъ, собравшійся въ Сремскимъ Карловцахъ, не находитъ возможнымъ оставить его безъ отвѣта.
Соборъ почитаетъ своимъ долгомъ дать необходимыя разъясненія паствѣ, особенно по цѣлому ряду принципіальныхъ вопросовъ, затронутыхъ въ посланіи, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, освободитъ Зарубежной духовенство отъ тѣхъ несправедливыхъ обвиненій, какія возводитъ на него Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола.
Главный упрекъ, какой посылаетъ митрополитъ Сергій заграничнымъ іерархамъ и клиру, повторяя его неоднократно на протяженіи своего обширнаго посланія, направленъ противъ увлеченія ихъ политикой, «заслонившей» якобы и «поглотившей» все церковное въ ихъ дѣятельности и вызвавшей къ бытію якобы даже самую организацію нынѣшняго церковнаго управленія заграницей. Желая настоящимъ обращеніемъ очистить служеніе духовныхъ лицъ зарубежомъ «отъ посторонней примѣси», (т. е. политики) и тѣмъ «возвысить» его, Замѣститель Мѣстоблюстителя не замѣчаетъ какъ, въ дѣйствительности, онъ толкаетъ ихъ на тотъ чисто политическій путь, на который давно уже всталъ самъ. Объ этомъ ясно говоритъ сама конечная цѣль посланія, стремящагося во что бы то ни стало примирить русскую эмиграцію и особенно ея пастырей съ Совѣтской властью въ Россіи.
Сколько бы не пытался авторъ посланія прикрыть истинный смыслъ своего требованія утонченнымъ слововыраженіемъ, пользуясь больше отрицательными, чѣмъ положительными формулами для опредѣленія желательнаго для него отношенія заграничнаго духовенства къ существующей нынѣ власти въ Россіи, его призывъ въ своемъ существѣ остается тѣмъ же, чѣмъ онъ былъ въ 1927 году и можетъ быть формулированъ словами: кто съ Совѣтской властью, тотъ и съ Русской Церковью; кто противъ первой, тотъ не можетъ бытъ и со второй. Такимъ образомъ связь съ Матерью Церковью должна осуществляться для насъ не иначе, какъ черезъ принятіе богоборческой власти, правящей нынѣ въ Россіи. Прежде, чѣмъ протянуть руку общенія митрополиту Сергію мы должны простереть ее большевикамъ и получить отъ нихъ свидѣтельство своей политической благонадежности, безъ чего Замѣститель Мѣстоблюстителя не можетъ возстановить братскаго и каноническаго единенія съ нами. Хотя онъ оговаривается, что не требуетъ отъ эмигрантовъ «вѣрноподданическихъ чувствъ» къ «Совѣтскому правительству» и не желаетъ «навязывать» имъ политическую программу послѣдняго, однако, онъ по-прежнему рѣшительно настаиваетъ на томъ, чтобы Зарубежное духовенство дало письменное обязательство воздерживаться въ своей общественной и особенно въ церковно-пастырской дѣятельности отъ «всякихъ выступленій нелойяльныхъ, а тѣмъ болѣе враждебныхъ по отношенію къ нашему» какъ онъ подчеркиваетъ неоднократно, т. е. Совѣтскому правительству.
Каждому ясно, что воздерживаться отъ нелойяльныхъ поступковъ въ отношеніи Совѣтовъ, значитъ быть лойяльнымъ по отношенію къ нимъ, и не только по тактическимъ соображеніямъ, но по самому принципу. Это не ограниченіе только «внѣшней дѣятельности» духовныхъ лицъ, какъ пытается представить дѣло митрополитъ Сергій, а посягательство на свободу ихъ совѣсти, которая была бы навсегда связана подобнымъ обязательствомъ.
Отказавшіеся исполнить это требованіе Замѣстителя Мѣстоблюстителя и вмѣстѣ перейти въ юрисдикцію какой-либо другой Православной Церкви не просто исключаются изъ состава клира Московской Патріархіи, но одновременно лишаются своихъ іерархическихъ и пастырскихъ правъ и полномочій и даже предаются церковному суду съ предварительнымъ запрещеніемъ ихъ въ священнослуженіи, другими словами подпадаютъ подъ тяжкія чисто каноническія прещенія.
Такое волеизъявленіе Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола стоитъ въ прямомъ противорѣчіи съ опредѣленіемъ Всероссійскаго Церковнаго Собора отъ 2/15 августа 1918 года, въ силу котораго никто изъ членовъ Русской Православной Церкви не можетъ быть привлеченъ къ церковному суду и подвергнутъ наказанію за тѣ или иныя политическія настроенія и соотвѣтствующую имъ дѣятельность.
Вмѣстѣ съ тѣмъ оно не согласуется съ раннѣйшимъ заявленіемъ Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, сдѣланнымъ имъ въ его обращеніи къ православнымъ Архипастырямъ, пастырямъ и пасомымъ Московской Патріархіи отъ 17/30 сентября 1926 года въ связи съ вопросомъ о регистраціи церковнаго управленія въ Россіи. «Мы не можемъ, пишетъ онъ здѣсь, — взять на себя наблюденіе за политическимъ настроеніемъ нашихъ единовѣрцевъ.... обрушиться на заграничное духовенство за его невѣрность Совѣтскому Союзу какими-нибудь церковными наказаніями было бы ни съ чѣмъ несообразнымъ и дало бы лишь поводъ говорить о принужденіи насъ къ тому Совѣтской властью».
Такъ какъ новый, нынѣ вышедшій, актъ Московской Патріархіи отличается именно такой внутренней непослѣдовательностью, то невольно приходится подозрѣвать здѣсь принужденіе Совѣтской власти.
Очень характерно самое понятіе о политикѣ, какое устанавливаетъ митрополитъ Сергій. Оно вполнѣ совпадаетъ съ обычнымъ опредѣленіемъ его на большевицкомъ языкѣ. Политика — это все, что направлено противъ Совѣтской власти, особенно со стороны монархистовъ, усиленія вліянія которыхъ, по-видимому, особенно страшится Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола. Считая совершенно недопустимымъ для духовенства какое-либо соприкосновеніе съ подобнымъ теченіемъ политической мысли, онъ не видитъ, однако, ничего предосудительнаго или запретнаго для него въ томъ, чтобы содѣйствовать укрѣпленію Совѣтской власти въ Россіи, признавая ея радости и неудачи тождественными съ радостями и неудачами самой Церкви. Митрополитъ Сергій самъ невольно обмолвился въ своемъ посланіи, что онъ особенно противъ «такой» политики, которая является «непримиримой» въ отношеніи нынѣшней власти въ Россіи. Но эта непримиримость зарубежнаго духовенства въ отношеніи Совѣтовъ вытекаетъ вовсе не изъ тѣхъ или другихъ политическихъ настроеній и предпосылокъ, а изъ самаго характера Совѣтской власти съ одной стороны и изъ обязанностей высокаго пастырскаго служенія съ другой.
Разсматривая существующее «Карловацкое Управленіе» съ канонической точки зрѣнія, митрополитъ Сергій пытается представить его не имѣющимъ законнаго основанія для своего существованія и считаетъ его «зданіемъ на пескѣ».
Никто изъ насъ не рѣшится, кончено, утверждать, что дѣйствующій нынѣ за границей порядокъ Русскаго Церковнаго Управленія подходитъ подъ обычныя нормы церковнаго права. Ни св. каноны ни послѣдующее церковное законодательство не могли, конечно, предвидѣть Великой войны, произведшей глубокія потрясенія во всемъ мірѣ и спутавшей не только прежнія политическія, но часто и церковныя отношенія. Еще болѣе тяжкую катастрофу вызвала въ Россіи революція, разрушившая почти весь нормальный строй церковной жизни. Послѣдняя, вѣроятно, долго еще не сможетъ войти въ спокойное устойчивое русло. Развѣ существующую нынѣ тамъ организацію церковнаго управленія, даже православной, или такъ называемой Тихоновской Церкви, можно вполнѣ оправдать съ точки зрѣнія каноновъ и опредѣленій Всероссійскаго Церковнаго Собора 1917-18 г.г. Развѣ не раздаются тамъ справедливыя возраженія противъ законности нынѣшняго Синода, подобраннаго митрополитомъ Сергіемъ по его личному усмотрѣнію (по крайней мѣрѣ въ лицѣ наиболѣе вліятельныхъ его членовъ) и развѣ не подвергаются сомнѣнію каноническія полномочія самого нынѣшняго Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола.
Стоя на чисто формальной точкѣ зрѣнія, митрополитъ Сергій пытается отвести нѣкоторые священные каноны, подъ покровительство которыхъ ставитъ себя обыкновенно Зарубежная Русская Церковь. Онъ говоритъ, что правила Ап. 36, Антіох. 18, VI Вселен. Собора 37 имѣютъ въ виду епископовъ, не успѣвшихъ занять своихъ каѳедръ по причинѣ «отъ нихъ независящей», а не тѣхъ, которые ушли изъ своихъ епархій и при томъ безъ вышеуказаннаго повода. Но онъ очевидно сознательно умалчиваетъ о 17 правилѣ Сардикійскаго Собора, гдѣ разумѣется именно подобный случай, при чемъ толкователи его говорятъ, что оно имѣло въ виду оградить каноническія права Св. Аѳанасія Великаго, вынужденнаго неоднократно покидать свою каѳедру вслѣдствіе преслѣдованія аріанъ.
Сюда же надо отнести и такъ называемый Томосъ Единенія 921 г., напечатанный въ Кормчей. Онъ прямо говоритъ о епископахъ, лишившихся своихъ каѳедръ «варварскаго ради нашествія» или «царства иного преятія», каковыхъ онъ считаетъ достойными особеннаго вниманія и чести въ Церкви.
Только съ явнымъ насиліемъ надъ истиной можно утверждать, какъ это дѣлаетъ митрополитъ Сергій въ своемъ посланіи, будто зарубежные епископы оставили свои епархіи «не по причинѣ отъ нихъ независящей», а по своей доброй волѣ. Никто добровольно не обрекаетъ себя на изгнаніе, ибо горекъ хлѣбъ послѣдняго; скорби во время бѣгства по слову Св. Аѳанасія, часто мучительнѣе и ужаснѣе самой смерти. Всѣмъ извѣстна звѣрская жестокость большевиковъ, съ которой они устремились на епископовъ и священниковъ, проявившихь то или иное сочувствіе ихъ активнымъ противникамъ, и особенно на тѣхъ, жизнь которыхъ по самому мѣсту ихъ службы была связана съ судьбами Добровольческой и другихъ такъ называемыхъ бѣлыхъ армій. Очутиться въ рукахъ совѣтскихъ палачей послѣ отступленія этихъ армій и исхода ихъ изъ Россіи значило бы пережить больше, чѣмъ только варварское нашествіе. Многихъ изъ епископовъ и прочихъ духовныхъ лицъ ожидалъ бы тогда несомнѣнно мученическій вѣнецъ, но это былъ бы только счастливый жребій для нихъ самихъ, но не для паствы, для которой они могли бы только усугубить ея страданія. Поэтому большинство изъ нихъ предпочло уклониться отъ опасности путемъ бѣгства, которое никогда не запрещалось въ подобныхъ случаяхъ Церковью. Напротивъ, оно освящено примѣромъ Давида, пророка Иліи и, наконецъ, Самого Пастыреначальника Христа, Который уже въ младенчествѣ бѣжитъ вмѣстѣ съ Пречистой и старцемъ Іосифомъ отъ руки Ирода въ Египетъ, съ одной стороны, чтобы показать, что Онъ былъ истинный, человѣкъ, облеченный плотію, какъ изъясняетъ Златоустъ, а съ другой, — чтобы научить насъ смиренію, дабы и мы не стыдились, когда нужно, подобнымъ же образомъ спасаться отъ преслѣдованія враговъ. Уже наканунѣ Своихъ страданій, именно послѣ воскрешенія Лазаря, Христосъ Спаситель уходитъ отъ злобы іудеевъ въ городъ Ефраимъ, «бѣгаетъ Іисусъ, давая мѣсто гнѣву», читаемъ въ синоксарѣ на Лазареву субботу. Онъ оставилъ повелѣніе Своимъ ученикамъ бѣгать во инъ градъ, когда ихъ гонятъ въ одномъ (Матѳ. 10, 23).
Великій вѣропроповѣдникъ и наставникъ пастырей св. Апостолъ Павелъ особенно часто долженъ былъ спасаться бѣгствомъ отъ враговъ Креста Христова, гонимый іудеями и язычниками. Впослѣдствіи укрывались отъ гонителей св. Поликарпъ Смирнскій, Климентъ, Оригенъ, Григорій Неокосарійскій и многіе другіе великіе пастыри и учители Церкви. Особенно поучителенъ примѣръ св. Кипріана Карѳагенскаго, который во время Декія не поколебался оставитъ свою паству и, скрывшись въ уединенномъ мѣстѣ, оттуда управлялъ ею. Онъ сдѣлалъ это для того, какъ писалъ онъ пресвитерамъ и діаконамъ римскимъ, чтобы «неблаговременнымъ присутствіемъ не увеличить общаго смятенія».
«Уйти на время отъ опасности, по его словамъ, не составляетъ грѣха; гораздо хуже, оставаясь на мѣстѣ, сдѣлаться участникомъ отступничества». «Потому-то, пишетъ онъ въ «Книгѣ о падшихъ», Господь заповѣдалъ скрываться и убѣгать во время гоненія; такъ Онъ училъ и такъ поступалъ. Вѣнецъ даруется по Божіему удостоенію и его нельзя получить пока не наступить часъ для его пріятія».
Великій столпъ Православія св. Аѳанасій Александрійскій много разъ спасается бѣгствомъ отъ преслѣдованія аріанъ, оставляя свою паству; однако, когда онъ возвращался въ Александрію, народъ встрѣчалъ его какъ тріумфатора. Въ отвѣтъ на обвиненія своихъ враговъ, укорявшихъ его за мнимое малодушіе, онъ написалъ свое знаменитое «Защитительное слово», въ которомъ оправдываетъ свое бѣгство столь мудрыми и непререкаемыми доводами, что они сохранили свою силу на всѣ вѣка. «Бѣгство — говоритъ онъ — служитъ великимъ обличеніемъ не гонимымъ, а гонителямъ». — «Бѣгство для святыхъ было подвигомъ. Скончавшіеся въ бѣгствѣ не безславно умираютъ, но могутъ похвалиться мученичествомъ».
Пастырь не долженъ самъ отдаваться въ руки враговъ, когда самъ Промыслъ указываетъ ему путь ко спасенію, ибо это означало бы оказаться «неблагодарнымъ предъ Господомъ, поступить противъ Его заповѣдей и несогласоваться съ примѣрами святыхъ».
Многія изъ этихъ основаній въ защиту бѣгствующихъ во время гоненій повторяются потомъ въ 9 и 13 правилахъ св. Петра Александрійскаго. Такъ какъ всѣ правила послѣдняго были приняты и утверждены потомъ 2 прав. VI Вселен. Собора, то здѣсь надо видѣть церковно-каноническое признаніе законности уклоненія отъ опасности въ то время, когда воздвигается гоненіе на Церковь и ея служителей.
Не будетъ поэтому преувеличеніемъ сказать, что, уйдя изъ родной земли вмѣстѣ съ нѣкоторой частью своей паствы въ минуту крайней опасности, заграничные епископы и прочія духовныя лица поступили согласно съ евангельскими и отеческими завѣтами и что они терпять бѣдствія невольнаго изгнанія, «защищая истину и будучи невинны» (Сард. 17), хотя и подвергнуты были обвиненію со стороны большевицкой власти.
Между зарубежными іерархами и клириками есть и такіе, о которыхъ можно сказать, что «они томленія и мученія подъяша и вязанія и темницы правды ради» и которымъ вышеуказанный Томосъ Единенія предписываетъ оказывать за это выраженіе особаго «благодаренія и чести».
«Не подходитъ къ дѣлу — пишетъ митрополитъ Сергій — и аналогія съ переселеніемъ Кипрскаго архіепископа Іоанна въ Геллеспонтскую область «купно со своимъ народомъ». Въ Геллеспонтъ переселилась со своимъ епископомъ вся или почти вся Кипрская Церковь».
Но и какъ во всякой исторической аналогіи, здѣсь важны не подробности того или иного факта, а самый внутренній смыслъ или существо его. Очень цѣнно установить тотъ показательный примѣръ въ исторіи древней Церкви, когда въ предѣлахъ одной церковной юрисдикціи осуществлялась другая, вопреки обычному каноническому порядку, охранявшему единство церковной власти на данной территоріи. Этотъ примѣръ далеко не единственный въ церковной практикѣ. Нѣчто подобное мы видимъ въ положеніи, какое занимали въ Константинополѣ другіе Восточные Патріархи — Александрійскій, Іерусаліимскій и Антіохійскій, вынужденные временно жить тамъ вдали отъ своихъ каѳедръ и своей паствы, стенавшей подъ Турецкимъ игомъ, въ правахъ извѣстной церковной экстерриторіальности, какими пользовались Православныя Миссіи въ предѣлахъ юрисдикціи другихъ Восточныхъ Церквей, и т. п.
Возвращаясь къ Кипрскому архіепископу Іоанну, слѣдуетъ сказать, что онъ не только осуществлялъ въ полнотѣ свои каноническія права, какъ глава автокефальной Церкви по управленію своею паствой, но ему подчинена была вся Геллеспонтская область, будучи выдѣлена временно изъ юрисдикціи Вселенскаго Патріархата.
Заграничное Русское Церковное Управленіе не только никогда не дерзало вмѣшиваться во внутреннія дѣла другихъ православныхъ Церквей, въ предѣлахъ коихъ была разсѣяна русская паства (что и стараются предотвратить св. каноны, строго запрещая епископу одной области долго оставаться безъ нужды въ предѣлахъ другой), никогда не претендовало вообще на полноту юрисдикціи автакефальныхъ Церквей, противопоставляя себя какъ нѣчто совершенно независимое и самодовлѣющее всей Русской Церкви или ставя себя на одинъ уровень съ другими Помѣстными Церквами.
Дѣйствуя на территоріи, подлежащей вѣдѣнію другихъ Православныхъ Церквей, оно старалось не предпринимать здѣсь ни одного важнаго каноническаго акта безъ разрѣшенія Главъ этихъ Церквей и вообще осуществлять здѣсь принципъ внутренняго самоуправленія лишь постольку, поскольку это встрѣчало одобреніе и поддержку со стороны мѣстной церковной власти.
Что же касается его отношенія къ Матери-Церкви, то Зарубежная Русская Церковная организація считала себя не болѣе какъ вѣтвью послѣдней, органически связанной со всѣмъ русскимъ церковнымъ тѣломъ, хотя и лишенной временно лишь внѣшняго церковно-административнаго соединенія съ послѣднимъ. Свидѣтельствомъ ея неразрывнаго духовнаго единства со всею Русской Церковью служило всегда неизмѣнно совершавшееся возношеніе за богослуженіями сначала имени Св. Патріарха Тихона, а потомъ его замѣстителя митрополита Крутицкаго Петра. Пока представлялась возможность сношеній съ покойнымъ патріархомъ Тихономъ, Высшее Церковное Управленіе заграницей всячески старалось получить отъ него хотя бы неоффиціально утвержденіе и одобреніе для своихъ важнѣйшихъ опредѣленій, дѣйствуя при этомъ всегда съ большими мѣрами предосторожности.
Прекращеніе такихъ сношеній съ главою Русской Церкви послѣ того, какъ Святѣйшій Патріархъ былъ лишенъ большевиками свободы, Зарубежное Церковное Управленіе считало для себя большою потерею и даже несчастьемъ. Отсюда видно, что органы Заграничнаго Церковнаго Управленія отнюдь не стремились къ присвоенію себѣ автокефальныхъ правъ, въ чемъ пытается обвинить ихъ митрополитъ Сергій. Вся заграничная церковная организація считала и считаетъ себя донынѣ учрежденіемъ чрезвычайнымъ и временнымъ, которое немедленно должно упраздниться по возстановленіи нормальной, общей и церковной жизни въ Россіи.
Совершенно незаслуженнымъ является обвиненіе митрополитомъ Сергіемъ зарубежныхъ ірарховъ въ честолюбивыхъ и властолюбивыхъ притязаніяхъ, побудившихъ ихъ, по его мнѣнію, подчинитъ своему вѣдѣнію не только всю зарубежную паству, но вмѣстѣ и находящіяся за границей русскія церковныя миссіи и церкви довоеннаго времени.
Всякій, кто знаетъ подлинную исторію происхожденія Высшаго Церковнаго Управленія на Югѣ Россіи, откуда оно было перенесено за границу, можетъ засвидѣтельствовать, что оно возникло отнюдь не подъ вліяніемъ тѣхъ или другихъ политическихъ партій, или для удовлетворенія властолюбивыхъ стремленій іерарховъ, а вызвано къ жизни чисто церковными нуждами и потребностями. Оно было совершенно необходимо для устроенія церковной жизни на Югѣ Россіи, когда гражданская война отдѣлила его отъ Москвы, гдѣ было сосредоточено, какъ извѣстно, высшее церковное управленіе Русской Церкви.
Еще болѣе настоятельно явилась нужда въ подобномъ церковномъ органѣ за границей, когда сюда влилось 2½ милліона русскихъ православныхъ бѣженцевъ. Потерявъ все, кромѣ своей совѣсти и православной вѣры, которыхъ у нихъ не могли отнять большевики, эти несчастные русскіе изгнанники естественно ухватились за Церковь какъ послѣдній якорь спасенія. Они обратились къ сопровождавшимъ ихъ русскимъ архипастырямъ съ мольбой собрать ихъ, утѣшить и сплотить вокругъ единаго духовнаго центра, какимъ всегда для нихъ была Церковь. Ихъ естественнымъ желаніемъ было сохранить на чужбинѣ свой родной богослужебный языкъ, старый церковный календарь и весь привычный имъ церковный и религіозно-бытовой укладъ, въ которомъ они воспитаны были съ дѣтства. Все это они не могли получить отъ другихъ православныхъ Церквей, какъ бы по братски не относились къ нимъ послѣднія, а только отъ своихъ пастырей, которыхъ и просили организовать для нихъ церковную жизнь на началахъ внутренняго самоуправленія. Русскіе архіереи, въ сознаніи своей отвѣтственности за судьбу этихъ разсѣянныхъ и изнуренныхъ овецъ, кровь которыхъ была бы взыскана отъ ихъ руки, и предприняли эту трудную задачу, облегчавшуюся впрочемъ тѣмъ, что, они имѣли уже готовый органъ центральнаго церковнаго управленія, передвинувшійся вмѣстѣ съ массой бѣженцевъ изъ Россіи заграницу и быстро возродившійся здѣсь усиліями русскихъ зарубежныхъ іерарховъ. Никто изъ архипастырей, конечно, не преслѣдовалъ здѣсь какихъ-либо личныхъ цѣлей. Они хотѣли только, путемъ такой организаціи, сохранить духовно эту часть русскаго церковнаго организма, чтобы потомъ цѣлой и неповрежденной возвратить ее въ лоно Матери-Церкви.
Послѣ вышеуказанныхъ церковныхъ правилъ и аналогичныхъ церковно-историческихъ примѣровъ главной канонической основой для созданія органовъ заграничнаго Церковнаго Управленія послужилъ извѣстный указъ Святѣйшаго Патріарха Тихона и Св. Синода отъ 7/20 ноября 1920 г., по которому архіереи, отдѣленные теченіемъ политическихъ обстоятельствъ отъ Высшей Церковной Власти въ Россіи, обязывались организовать ее на мѣстахъ на началахъ соборности. Если принять во вниманіе, что Высшее Церковное Управленіе возникло впервые на Югѣ Россіи въ то время, когда гражданская война надолго отдѣлила его отъ Москвы, то никто не станетъ оспаривать, что учрежденіе этого правящаго церковнаго органа явилось первымъ и при этомъ вполнѣ законнымъ отвѣтомъ на указъ 1920 года, будучи въ полномъ соотвѣтствіи съ послѣднимъ.
Въ маѣ 1922 года поелѣдовалъ указъ Св. Патріарха Тихона о закрытіи Высшаго Церковнаго Управленія заграницей, состоящаго изъ епископовъ, клириковъ и мірянъ. Хотя основанія для этого, указанныя въ означенномъ распоряженіи Патріарха, носили скорѣе политическій, чѣмъ церковный характеръ, зарубежные епископы безъ колебаній рѣшили подчиниться волѣ Главы Русской Церкви. Послѣдній не могъ однако не сознавать того, что лишенная іерархическаго руководства церковная жизнь за границей могла придти въ полное разстройство, и поэтому предложилъ въ томъ же указѣ выработать новый проэктъ управленія русскими православными церквами заграницей и представить ему таковой на одобреніе.
Порученіе это, ближайшимъ образомъ возложенное на митрополита Евлогія, исполнено было при участіи послѣдняго на Соборѣ Епископовъ 1922 года, учредившемъ т. наз. Архіерейскій Синодъ. На такомъ же Соборѣ въ 1923 году выработано было окончательное положеніе о Соборѣ и Синодѣ какъ высшихъ органахъ церковнаго управленія за границей, которое было немедленно отправлено на одобреніе и утвержденіе Св. Патріарху. На этотъ разъ послѣдній ничѣмъ не выразилъ своей воли ни въ положительномъ, ни въ отрицательномъ смыслѣ, но есть много основаній предполагать, что онъ считался фактически съ существованіемъ реформированнаго заграничнаго церковнаго управленія и нисколько не хотѣлъ мѣшать ему осуществлять присвоенныя ему права. Съ тѣхъ поръ оба эти органа дѣйствуютъ непрерывно, до сихъ поръ, соединивъ подъ своей властью не только всю православную русскую эмиграцію, но и существовавшіе заграницей русскія церковныя учрежденія и храмы съ принадлежащимъ имъ имуществомъ. Они пользовались и пользуются повсюду такимъ авторитетомъ, который позволялъ имъ свободно руководить всей духовной жизнью русскаго зарубежья, отнюдь внѣ всякаго вліянія со стороны монархической или какихъ-либо другихъ политическихъ партій. Въ составъ этой организаціи входили въ то время 32 архіерея, въ томъ числѣ и Начальникъ Японской Миссіи архіепископъ Сергій, добровольно, безъ всякаго понужденія съ чьей-либо стороны, подчинившійся Архіерейскому Синоду и потомъ отошедшій отъ него и вступившій въ непосредственныя каноническія отношенія съ Московской Патріархіей. Впослѣдствіи изъ Зарубежной церковной организаціи, возглавляемой Соборомъ и Синодомъ, вышли митрополиты Платонъ и Евлогій, но этотъ печальный расколъ вовсе не служитъ доказательствомъ ея слабости, какъ это пытается доказать митрополитъ Сергій, также какъ не доказываетъ слабости Православно-канонической Церкви въ Россіи отдѣленіе отъ нея «живоцерковниковъ», «григорьевцевъ» и многихъ другихъ церковныхъ образованій.
Тутъ дѣйствовали другія, болѣе глубокія причины, порожденныя нынѣшней смутой, не толыко поколебавшею повсюду церковную дисциплину, но и создавшей цѣлый рядъ новыхъ отрицательныхъ идейныхъ теченій, разслоившихъ весь Русскій народъ. Однако, раздѣленіе между Карловацкимъ церковнымъ управленіемъ и обоими названными митрополитами не столь глубоко, чтобы не оставляло надежды на примиреніе между ними. Не проходило ни одного Архіерейскато Собора безъ того, чтобы на немъ не возбуждался этотъ послѣдній вопросъ. Нынѣ онъ съ особой силой поднятъ въ Западной Европѣ и Америкѣ самой православной паствой, пытающейся воздѣйствовать на своихъ іерарховъ, чтобы побудить ихъ принять болѣе энергичныя и дѣйствительныя мѣры къ возстановленію нарушеннаго церковнаго мира за границей. И если митрополиты Платонъ и Евлогій вняли голосу своей паствы и искренно пожелали бы вновь подчиниться Архіерейскому Собору и Синоду, отъ которыхъ они отдѣлились нѣсколько лѣтъ тому назадъ, протянутая ими рука общенія не была бы, конечно, отвергнута, но съ любовью принята ихъ собратьями, объединившимися вокругъ означенныхъ церковныхъ органовъ.
Рѣшительный протестъ, выраженный митрополитомъ Сергіемъ противъ существованія зарубежнаго церковнаго центра, представляется тѣмъ болѣе неожиданнымъ, что онъ самъ нѣкогда находилъ въ принципѣ и возможнъмъ и цѣлесообразнымъ образованіе подобнаго органа — въ своемъ письмѣ Зарубежнымъ епископамъ отъ 30 августа / 12 сентября 1926 года. Этотъ документъ имѣетъ для насъ особенную цѣну и авторитетъ потому, что въ немъ выражена несомнѣнно подлинная мысль и свободное рѣшеніе митрополита Сергія, не поддавшагося еще давленію грубой большевицкой руки. Объ этомъ свидѣтельствуетъ прежде всего самый тонъ его письма, вполнѣ искренній и доброжелательный въ отношеніи къ заграничнымъ его собратіямъ, чуждый угрозъ и изворотливой софистической аргументаціи, коими отравлены, къ сожалѣнію, всѣ послѣдующіе, исходившіе отъ него акты. Въ настоящемъ письмѣ заслуживаютъ вниманія слѣдующіе три главныя его положенія:
1) Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола признается, что онъ не знаетъ истиннаго положеяія русской церковной жизни за границей и потому отказывается быть «судьей» въ разногласіяхъ между зарубежными епископами;
2) Онъ не находитъ Московскую Патріархію правоспособною вообще руководить «церковной жизнью православныхъ эмигрантовъ», съ которыми у нея нѣтъ фактическихъ сношеній;
По его мнѣнію «польза самаго церковнаго дѣла требуетъ», чтобы зарубежные епископы «общимъ согласіемъ создали для себя центральный органъ церковнаго управленія, достаточно авторитетный, чтобы разрѣшать всѣ недоразумѣнія и разногласія и имѣющій силу пресѣкать всякое непослушаніе, не прибѣгая къ поддержкѣ Патріархіи». Только въ случаѣ практической невозможности создать «общепризнанный всей эмиграціей органъ», митрополитъ Сергій совѣтуетъ покориться необходимости и подчиниться, согласно обычной канонической практикѣ, другимъ Православнымъ Церквамъ въ предѣлахъ ихъ юрисдикціи, а въ неправославныхъ странахъ организовать «самостоятельныя общины или церкви» со включеніемъ въ нихъ, по возможности, живущихъ здѣсь православныхъ людей и другихъ національностей. Такимъ образомъ, Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола въ принципѣ здѣсь допускаетъ все, противъ чего онъ сталъ возражать, къ сожалѣнію, впослѣдствіи, т. е. и временную независимость зарубежной части Русской Церкви отъ Патріархіи вслѣдствіе невозможности правильныхъ сношеній съ послѣдней, и образованіе авторитетнаго центральнаго органа церковнаго управлеяія за границей для руководства церковной жизнью русскихъ бѣженцевъ и для разрѣшенія могущихъ возникнуть между епископами недоразумѣній и разногласій безъ помощи Патріархіи и, наконецъ, возникновеніе самостоятельныхъ общинъ или церквей, какъ онъ ихъ называетъ, въ инославныхъ странахъ. Осуществивъ заранѣе начертанный имъ планъ церковнаго устроиства русскаго зарубежья, заграничные епископы, очевидно, ни въ чемъ не выступили за предѣлы тѣхъ руководящихъ указаній, какія даны были имъ въ означенномъ письмѣ Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола.
Достойно при этомъ вниманія, что въ настоящемъ письмѣ нѣтъ даже косвеннаго упрека кому-либо изъ нихъ въ занятіи политикой, так же какъ отсутствуетъ обвиненіе въ томъ, будто епископы бѣженцы самовольно покинули свои епархіи. Напротивъ онъ относится къ нимъ съ видимымъ сочувствіемъ и выражаетъ пожеланіе, чтобы Господь помогъ имъ «понести крестъ изгнанія». Нѣкоторымъ дололненіемъ къ этому письму служитъ, дошедшій до насъ въ свое время проэктъ обращенія митрополита Сергія къ русскимъ архипастырямъ и пасомымъ Московской Патріархіи отъ 10 іюня / 28 мая 1926 года, въ связи съ намѣреніемъ его ходатайствовать предъ совѣтской властью о регистраціи или легализаціи Церковнаго Управленія въ Россіи. Считая въ этомъ актѣ, какъ мы уже видѣли ранѣе, не допустимымъ для Патріархіи «обрушиваться на заграничное духовенство, за его невѣрность Совѣтскому Союзу какими-либо церковными наказаніями», онъ признаетъ за лучшее исключить его (духовенство) изъ состава клира Московскаго Патріархата съ тѣмъ, чтобы оно поступило въ вѣдѣніе заграничныхъ Православныхъ Помѣстныхъ Церквей, но разсматриваетъ эту мѣру не какъ налагаемую на нихъ кару, а только какъ средство обезопасить Московскую Патріархію «отъ отвѣтственности передъ Совѣтской властью за враждебныя дѣйствія противъ Совѣтскаго союза, какія позволяютъ себѣ иногда заграничныя духовныя лица». Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ допускаетъ здѣсь возможность существованія заграничнаго Св. Синода и, наконецъ, отнюдь не считаетъ заграничную церковную организацію чѣмъ-то въ родѣ автокефальной или помѣстной Церкви, которымъ онъ уподобляетъ ее въ настоящемъ посланіи, а только «филіальнымъ отдѣленіемъ Русской Церкви», чѣмъ она и является на самомъ дѣлѣ.
Прошелъ только одинъ годъ послѣ этого, и митрополитъ Сергій рѣшительно измѣнилъ свою прежнюю точку зрѣнія. Онъ вмѣняетъ нынѣ въ вину зарубежному духовенству все, что считалъ дозволительнымъ и даже рекомендовалъ прежде самъ и, главнымъ образомъ, существованіе созданнаго ими Заграничнаго церковнаго управленія, вокругъ котораго духовно объединились всѣ русскіе люди въ своемъ разсѣяніи. За это время не произошло, какъ извѣстно, никакихъ существвнныхъ перемѣнъ ни въ порядкѣ сношеній зарубежнаго духовевства съ Московской Патріархіей, отъ которой оно по прежнему отдѣлено непроходимой преградою, ни въ характерѣ Совѣтской власти, которая осталась вѣрна своему изначальному насильническому и грубо матеріалистическому существу.
Измѣнилось только, очевидно, отношеніе самаго Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола къ Совѣтской власти, показателемъ котораго явилась его извѣстная декларація отъ 16/29 іюля 1927 года. Соглашеніе, заключенное имъ съ большевиками, потребовало жертвъ, одной изъ коихъ и явилось неподчиненное Совѣтамъ Зарубежное русское духовенство, ставшее изначала ненавистнымъ для большевицкой власти со всею остальною русской эмиграціей. Это соглашеніе, въ освовѣ котораго лежитъ совершенно отличный отъ нашего взглядъ на Совѣтскую власть и на желательное отношеніе къ ней Церкви, и стало главнымъ камнемъ раздѣленія между Замѣстителемъ Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола и Зарубежнымъ духовенствомъ и его паствою. Замѣчательно, что въ этомъ пунктѣ вся русская эмиграція проявляетъ полное единодушіе, невзирая на существующія среди нея другія разногласія.
Мы вполнѣ отдаемъ себѣ отчетъ въ чрезвычайныхъ трудностяхъ положенія митрополита Сергія, фактически возглавляющаго нынѣ Русскую Церковь, и сознаемъ всю тяжесть лежащей на немъ отвѣтственности за судьбу послѣдней. Никто не возьметъ на себя поэтому смѣлости обвинять его за самую попытку войти въ переговоры съ Совѣтской властью, чтобы создать легальное положеніе для Русской Церкви. Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не безъ основанія говоритъ въ своей вышеупомянутой деклараціи, что только «кабинетные мечтатели могутъ думать, что такое огромное общество, какъ наша Православная Церковь со всею ея организаціей, можетъ существовать въ государствѣ спокойно, закрывшись отъ власти». Пока Церковь существуетъ на землѣ, она остается тѣсно связанной съ судьбой человѣческаго общества и не можетъ быть представлена внѣ пространства и времени. Для нея невозможно стоять внѣ всякаго соприкосновенія съ такой могущественной организаціей общества, какъ государство, иначе ей пришлось бы уйти изъ міра.
Попытка разграничить между Церковью и государствомъ сферы вліянія по принципу — первой принадлежитъ душа, а второму — тѣло человѣка — никогда, конечно, не достигаетъ цѣли, потому что человѣка только въ отвлеченіи можно раздѣлить на двѣ отдѣльныя части, въ дѣйствительности же они составляютъ одно неразрывное цѣлое и только смерть расторгаетъ этотъ союзъ между ними. Поэтому и принципъ отдѣленія Церкви отъ государства не получаетъ никогда своего полнаго осуществованія въ реальной жизни. На практикѣ это означаетъ только то, что государство освобождаетъ себя отъ духовнаго вліянія Церкви и всякихъ нравственныхъ и юридическихъ обязательствъ въ отношеніи послѣдней. Отмежевавшись отъ нея, государственная власть вовсе не отказывается тѣмъ отъ своего суверенитета въ отношеніи церковнаго организма и почти никогда не даетъ ему полной свободы, напротивъ, съ этого момента начинается обыкновенно съ ея стороны прямое или косвенное гоненіе на Церковь, невзирая на провозглашаемую государствомъ формальную свободу совѣсти. Подобный примѣръ мы видимъ теперь въ Россіи, послѣ того, какъ большевицкая власть провозгласила тамъ свой декретъ объ отдѣленіи Церкви отъ государства.
Дѣйствуя по отношенія къ Церкви по системѣ Юліана Отступника, Совѣтская власть не объявила открыто гоненія на вѣру, но отнявъ у Церкви не только всѣ юридическія права въ государствѣ, но и почти всѣ возможности для осуществленія своей высокой миссіи среди человѣческаго общества, наложивъ руку на ея святыни и цѣлый рядъ стѣснительныхъ ограниченій на ея священнослужителей, Совѣты поставили ее фактически на положеніе гонимой.
При такихъ обстоятельствахъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не только имѣлъ право, но даже былъ обязанъ выступить печальникомъ за Церковь передъ Совѣтской властью, чтобы вывести ее изъ столь тягостнаго безправнаго положенія. Но онъ не соблюлъ здѣсь должнаго достоинства послѣдней; онъ связалъ ее такимъ союзомъ съ безбожнымъ государствомъ, который лишилъ ее внутренней свободы и вмѣстѣ отступилъ отъ правды, блюстителемъ которой долженъ быть Первоіерархъ Русской Церкви. Въ своей деклараціи митрополитъ Сергій съ одной стороны, оправдалъ Совѣтскую власть во многихъ ея преступленіяхъ противъ Церкви и религіи вообще, а съ другой, вопреки очевидной истинѣ, обвинилъ многихъ изъ достойныхъ русскихъ святителей и пастырей, сдѣлавшихся исповѣдниками за православную истину, въ мнимыхъ контръ-революціонныхъ стремленіяхъ, и помрачилъ мученическій ореолъ всей Русской Церкви, признанный уже всѣмъ христіанскимъ міромъ. Уже одними этими словами онъ связалъ совѣсть русскихъ людей и отнялъ у нихъ до извѣстной степени силу внутренняго духовнаго сопротивленія противъ всерастлѣвающаго начала большевизма, которымъ насквозь проникнута Совѣтская власть.
Но митрополитъ Сергій пошелъ въ своей деклараціи гораздо дальше. Онъ объявилъ эту власть богоданной наравнѣ со всякою другою законною властью и потребовалъ отъ всѣхъ духовныхъ лицъ, къ какому бы чину они не принадлежали, подчиненія Совѣтамъ не только «за страхъ, но и за совѣсть», т. е. по внутреннему христіанскому убѣжденію. Извѣстно, что такого именно подчиненія требуютъ себѣ большевики. Они не довольствуются внѣшнимъ только и формальнымъ исполненіемъ гражданскихъ обязанностей, возложенныхъ государствомъ на своихъ подданныхъ, — они домогаются отъ всѣхъ внутренняго убѣжденнаго пріятія революціи, духовнаго сліянія съ нею. Митрополитъ Сергій и пошелъ навстрѣчу такому желанію Совѣтовъ, попытавшись наложить руку на саміое святое святыхъ человѣка — его совѣсть, и подчинить ее своему контролю. Свое незаконное требованіе онъ не задумался распространить даже на епископовъ и клириковъ и другихъ русскихъ людей, находящихся за границей и не связанныхъ подданствомъ въ отношеніи Совѣтской власти. Зная, что большинство русскихъ православныхъ людей не могутъ внутренне примириться съ самымъ фактомъ существованія Совѣтской власти какъ совершенно безбожной и глубоко безнравственной, а равно и съ практическими пріемами ея управленія, онъ постарался воздѣйствовать на нихъ непререкаемымъ авторитетомъ слова Божія. Онъ неоднократно указывалъ на то, что въ жизни человѣческаго общества не бываетъ ничего случайнаго, не зависящаго отъ воли Божіей, и особенно часто ссылался на апостольскіе повелѣніе повиноваться государственной власти какъ «Божественному установленію», ибо «нѣсть власть, аще не отъ Бога» (Рим. XIII, 1).
Въ виду этого мы считаемъ долгомъ возстановить истинный смыслъ этихъ словъ, чтобы отнять всякій поводъ къ смущенію у православныхъ людей, когда имъ указываютъ на столь рѣшительное свидѣтельство Апостола въ оправданіе мнимой законности Совѣтской власти.
Что такое государство? Это высшая форма общежитія, какое достигло до сихъ поръ человѣчество. Судя по тому, что государственное устройство существуетъ съ незапамятныхъ временъ у всѣхъ исторически извѣстныхъ народовъ, слѣдуетъ заключить, что идея государства глубоко заложена въ самой природѣ человѣческаго общества и что государство по существу своему есть установленіе Божественное. Назначеніе государственной власти состоитъ въ томъ, чтобы убѣжденіемъ или принужденіемъ обуздывать звѣря въ человѣкѣ и организовывать общественный порядокъ, обезпечивающій свободу и справедливость какъ для каждаго человѣка въ отдѣльности, такъ и для всего общества. Власть необходима для падшаго человѣка, какъ противодѣйствіе грѣху. Безъ нея жизнь превратилась бы въ хаосъ даже почти въ адъ, какъ мы это видимъ въ періоды анархіи. Въ этомъ смыслѣ государственная власть есть «нѣчто удерживающее», какъ ее называетъ Апостолъ (2 Сол. II, 7). Изъ этихъ общихъ соображеній о происхожденіи и назначеніи государства и исходятъ главные основоположители общественной жизни христіанъ, Св. Апостолы Петръ и Павелъ, въ своемъ ученіи о существѣ верховной власти и подчиненныхъ ей исполнительныхъ органовъ. Власть, по ихъ изъясненію, есть орудіе Божественнаго міроправленія на землѣ. Она установлена свыше для того, чтобы поощрять добро (т. е. охранять его и способствовать его развитію) и пресѣкать зло, пользуясь даннымъ ей мечомъ для устрашенія и наказанія злодѣевъ. Въ такомъ смыслѣ Начальникъ называется Божіимъ слугой на землѣ, страшнымъ для злыхь людей, но благожелательнымъ для добродѣтельныхъ. Въ соотвѣтствіи со столь высокимъ назначеніемъ власти ей слѣдуетъ повиноваться не только за страхъ (по славянски за гнѣвъ, въ греческомъ «orgi», т. е. изъ опасенія вызвать ея прещеніе), но и «за совѣсть», т. е. вполнѣ сознательно и свободно «ради Господа» — какъ говоритъ Св. Апостолъ Петръ (1 Посл. 2, 13), т. е. потому, что такъ угодно волѣ Божіей. Отсюда же вытекаетъ обязанность для христіанина молиться за власть, платить ей подати и исполнять установленныя ею другія повинности для своихъ подданныхъ. Государственный порядокъ является благодѣтельнымъ для преуспѣянія самого христіанскаго общества — «да тихое и безмолвное житіе поживемъ во всякомъ благочестіи и чистотѣ» (Рим. XIII, 1-7; 2 Тим. II, 1-3). Хотя ближайшимъ образомъ св. Апостолы имѣли здѣсь въ виду римскую власть во главѣ съ императоромъ, «аще царю яко преобладающу» (1 Посл. II, 13), распространившуюся тогда почти на всю вселенную, однако Церковь всегда считала эти апостольскіе завѣты имѣющими вѣчное непреходящее значеніе, относящееся ко всѣмъ временамъ и народамъ.
Итакъ по ясному и вполнѣ опредѣленному ученію св. Апостоловъ, основанному несомнѣнно на повелѣніи Самого Христа Спасителя, воздавать не только «Божія Богови», но и «кесарева кесареви» (Матѳ. 22, 21), христіанинъ безусловно обязанъ повиноваться государственной власти вообще, однако, возможна фактически такая власть, съ подчиненіемъ которой не мирится христіанское сердце. Возможно ли повиноваться ей за совѣстъ? (А въ этомъ конечно и состоитъ нравственное существо христіанскаго повиновенія начальству за гнѣвъ или за страхъ, т. е. чисто физически можно подчиняться, конечно, и всякому разбойнику и насильнику.) Тутъ обыкновенно и пользуются словами Апостола Павла «нѣсть власть аще не отъ Бога, сущія же власти отъ Бога учинены суть», чтобы доказать обязательность подчиненія всякому правительству, каково бы оно не было по источнику своего происхожденія и нравственному облику. На самомъ же дѣлѣ изъ нихъ нельзя дѣлать такого вывода, ибо здѣсь говорится о самомъ принципѣ власти (въ греческомъ текстѣ стоитъ слово «exousia», означающее общее отвлеченное понятіе о власти). Что именно въ такомъ чисто принципіальномъ смыслѣ воспринималъ всегда это мѣсто посланія къ Римлянамъ разумъ Церкви, объ этомъ краснорѣчіиво говорятъ изъясненія этихъ Апостольскихъ словъ, данныя Златоустомъ и Ѳеодоритомъ.
«Какъ это, — спрашиваетъ первый, какъ бы прямо отвѣчая на поставленный выше передъ христіанской совѣстью тревожный вопросъ, — неужели всякій начальникъ поставленъ отъ Бога? — не то говорю, — отвѣчаетъ онъ, у меня теперь идетъ рѣчь не о каждомъ начальникѣ въ отдѣльности, а о самой власти. Существованіе властей, причемъ одни начальствуютъ, а другіе подчиняются, и то обстоятельство, что все происходитъ не случайно и произвольно такъ, чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнамъ, все это я называю дѣломъ премудрости Божіей. Поэтому апостолъ не сказалъ, что нѣтъ начальника, который не былъ бы поставленъ не отъ Бога, но разсуждая вообще о существѣ власти говоритъ: «нѣсть власть аще не отъ Бога, сущія же власти отъ Бога учинены суть». Власть какъ Божественное установленіе есть по существу своему добро, но и какъ всякое другое Божіе созданіе, обладающее свободною волею, она можетъ отступить отъ указаннаго ей назначенія и превратиться въ свою противоположность, т. е. во зло. Уже простой здравый смыслъ подсказываетъ намъ, что нельзя относиться съ одинаковымъ чувствомъ уваженія и къ законному правителю, сознающему свою нравственную отвѣтственность передъ Богомъ и людьми, и къ тирану, силою захватившему кормило правленія и руководящемуся въ свой дѣятельности личными страстями. Бываютъ такіе властители народовъ, отъ которыхъ явно отрицается Господь. Такъ, когда первый царь Израильскій, помазанникъ Божій Саулъ, пересталъ повиноваться волѣ Божіей, то онъ сдѣлался по изображенію слова Божія (1 книга Царствъ, 28, 16) «врагомъ Божіимъ».
«Вы поставили — говорить въ гнѣвѣ Господь Израилю черезъ пророка — царей, но безъ Меня; поставили князей, но безъ Моего вѣдома» (Ос. 8, 4). Эти слова не противорѣчатъ, конечно, такимъ изрѣченіямъ Откровенія, какъ «Мною, Царіе царствуютъ и сильные пишутъ правду» (Прич. 8, 15) или «Вышній владѣетъ царствомъ человѣческимъ» (Дан. IV, 22). Богъ конечно все объемлетъ Своимъ Промысломъ въ ходѣ міровой исторіи, но Его воля Проявляется здѣсь двоякимъ образомъ. Она можетъ направлять человѣческую жизнь, если послѣдняя сама отдается въ водительство Промысла, или, въ случаѣ упорнаго сопротивленія человѣческой воли, предоставить ей идти своимъ путемъ, хотя бы онъ устремлялся въ бездну, куда ее влечетъ врагъ всякаго добра — діаволъ.
По-видимому, этотъ послѣдній случай имѣлъ въ виду св. Григорій Богословъ, когда, обращаясь въ своемъ обличительномъ словѣ противъ Юліана къ памяти Императора Констанція, облекшаго еще при жизни своего недостойнаго племяника званіемъ кесаря, восклицаетъ: «скажи, какой демонъ внушилъ тебѣ эту мысль?» Если бы всякая власть признавалась священной уже въ силу факта своего существованія, Христосъ Спаситель не назвалъ бы Ирода «лисомъ», Церковь не обличала бы до сихъ поръ нечестивыхъ государей, защищавшихъ ереси и гнавшихъ Православіе. Наконецъ, если судить о власти по признаку ея внѣшней силы, а не по внутреннимъ ея нравственнымъ достоинствамъ, то легко можно поклониться звѣрю, т. е. антихристу, «котораго пришествіе будетъ со всякою силою и знаменіями и чудесами ложными» (2 Сол. 2, 9), «которому дана будетъ власть надъ всякимъ колѣномъ и народомъ, и языкомъ и племенемъ и которому поклонятся всѣ живущіе На землѣ, кромѣ тѣхъ, имена которыхъ записаны въ книгѣ жизни у Агнца» (Апок. XIII, 7-8).
Кажется сказано достаточно, чтобы показать, что русскій народъ никакъ не можетъ быть обязанъ повиноваться за совѣсть т. н. Совѣтской власти, извратившей самый идеалъ государственности и насквозь проникнутой духомъ богоборчества.
Какъ это доказывалось уже неоднократно, къ Совѣтской власти не приложимы въ этомъ случаѣ никакія историческія параллели и аналогіи. Было бы нелѣпостью сближать ее съ Римской властью, повинованія которой требуетъ отъ христіанъ своего времени Ап. Петръ и Павелъ, хотя она и преслѣдовала потомъ послѣдователей Христовыхъ. Римляне по природѣ отличались нравственной доблестью, за что, по словамъ Августина въ его книгѣ «О градѣ Божіемъ», возвеличилъ и прославилъ ихъ Господь. Римскому генію человѣчество обязано выработкой наиболѣе совершеннаго права, легшаго въ основу его знаменитаго государственнаго устройства, которымъ онъ покорилъ себѣ міръ еще въ большей степени, чѣмъ своимъ славнымъ мечомъ. Подъ сѣнью римскаго орла благоденствовали многіе племена и народы, наслаждаясь міромъ и свободою внутренняго самоуправленія. Уваженіе и терпимость ко всякой религіи въ Римѣ были такъ велики, что они простирались вначалѣ и на только что народившееся христіанство. Достаточно вспомнить, что римскій прокуратлръ Пилатъ пытался защитить Христа Спасителя отъ злобы іудеевъ, указывая на Его невинность и не находя ничего предосудительнаго въ проповѣдуемомъ Имъ ученіи. Апостолъ Павелъ во время своихъ многочисленныхъ благовѣстническихъ путешествій, ставившихъ его въ соприкосновеніе съ жителями разныхъ странъ, нерѣдко обращался для защиты отъ своихъ враговъ, какъ іудеевъ, такъ и язычниковъ, къ покровительству римскаго закона, будучи самъ римскимъ гражданиномъ и, наконецъ, просилъ для себя суда кесаря, который, по преданію, оправдалъ его по возводимому на него обвиненію, только потомъ уже, по возвращеніи его изъ Испаніи въ Римъ, онъ претерпѣлъ здѣсь мученическую кончину.
Преслѣдованіе хрисіанъ никогда не входило въ государственную систему Рима и было дѣломъ лишь личной политики отдѣльныхъ императоровъ, которые увидѣли въ широкомъ распространеніи новой вѣры опасность для государственной религіи и вмѣстѣ для государственнаго порядка, пока одинъ изъ нихъ, св. Константинъ, не понялъ, наконецъ, что они подлинно не вѣдаютъ, что творятъ, и сложилъ свой мечъ и скипетръ къ подножію Креста Христова.
Также мало говоритъ въ пользу большевиковъ попытка сравнить ихъ управленіе съ владычествомъ татаръ, предъ которыми невольно склонялась сначала вся тогдашняя Русь и на поклоненіе которымъ ходили въ орду даже Первосвятители Русской Церкви. Когда мы вспоминаемъ эту мрачную страницу нашей исторіи, предъ нами сейчасъ же рисуются опустошительные набѣги монголовъ, страшнымъ ураганомъ проносившихся по лицу Русской земли, уничтожившихъ цѣлые города и области, сжигавшихъ храмы и монастыри, грабившихъ церковныя цѣнности, убивавшихъ епископовъ и священниковъ и т. п. Но это былъ только стихійный порывъ дикой орды, для которой не было ничего сдерживающаго въ веденіи войны со своими сосѣдями. Онъ совсѣмъ не характеризуетъ дѣйствительнаго и постояннаго отношенія хановъ къ христіанской религіи. Внимательное изученіе историческихъ источниковъ убѣждаетъ насъ въ томъ, что при нормальномъ, мирномъ теченіи жизни татары не только не гнали христіанъ, но скорѣе склонны были покровительствовать этой религіи. Широкая вѣротерпимость составляла одинъ изъ главныхъ принциповъ ихъ политики. Еще Чингисханъ (язычникъ) ввелъ его въ основной государственный статутъ, извѣстный подъ именемъ Яса и почитавшійся у монголовъ какъ своего рода коранъ. Служители всѣхъ религій не только были освобождены по нему отъ всякихъ налоговъ и податей, но и имѣли своихъ представителей при ханскомъ дворѣ, отъ котораго послѣдніе получали свое содержаніе. Первое мѣсто принадлежало здѣсь несторіанскимъ священникамъ, въ дни праздниковъ они приходиди къ хану и по совершеніи молитвы благословляли его кубокъ съ виномъ. Принятіе монголами мусульманства мало отразилось на отношеніи ихъ къ христіанству.
Насколько широко было покровительство татарскихъ хановъ Русской Православной Церкви, объ этомъ краснорѣчиво говорятъ ярлыки, выдававшіеся ими русскимъ святителямъ. Въ первомъ по времени «ярлыкѣ», который былъ данъ ханомъ Менгу-Темиромъ митрополиту Кириллу въ 1267 году, или что вѣроятнѣе въ 1269 году, читаемъ между прочимъ слѣдующее: «А кто изъ нашихъ всякихъ чиновниковъ вѣру ихъ, русскихъ, похулитъ, или ругается, тотъ ничѣмъ не извинится и умретъ злою смертью».
«Или, что въ законѣ ихъ, иконы, книги, или иное что, по чему Бога молятъ, того не изъемлютъ, не издерутъ, не испорятъ» (Ист. Рус. Церкви, проф. Е. Голубинскаго, II т. I пол. 33 стр.). Извѣстно также, что въ ханской столицѣ Сараѣ учреждена была каѳедра русскаго епископа, которому до тѣхъ поръ пока татары оставались язычниками, не было возбранено проповѣдывать христіанскую вѣру даже въ ихъ собственной средѣ (тамъ же, стр. 4).
Путешествіе св. митрополита Алексія въ орду по приглашенію хана для исцѣленія больной Тайдулы, гдѣ онъ былъ встрѣченъ «съ великой честью», также показываетъ какъ глубоко почитали татары Русскую Церковь и ея служителей.
О, если бы Совѣтская власть хоть разъ обнаружила такое уваженіе къ Церкви и ея духовенству, какое постоянно оказывали имъ татары, тогда ей простилось бы много грѣховъ, тяготѣющихъ на ея совѣсти. Однако Русскій народъ, смирившійся до времени предъ той невѣрной властью, какъ попущенной Богомъ въ наказаніе за его грѣхи, не переставалъ стремиться къ освобожденію отъ татарскаго ига, и наша Церковь въ лицѣ преп. Сергія, благословила, какъ извѣстно, Великаго Князя Димитрія Донского на рѣшительную битву съ Мамаемъ.
Итакъ ни въ словѣ Божіемъ, ни въ прошлой исторіи Церкви мы не можемъ найти основанія для того, чтобы почитать Совѣтскую власть законною и повиноваться ей «за совѣсть». Не чувствуя подъ собой въ этомъ вопросѣ прочной принципіальной почвы, митрополитъ Сергій пытается иногда оправдать свою нынѣшнюю политику въ отношеніи Совѣтовъ по крайней мѣрѣ тѣмъ, что онъ, якобы воспринялъ ее по преемству отъ Св. Патріарха Тихона. Хотя съ внѣшней стороны дѣло представляется въ такомъ видѣ, однако есть существенная разница въ образѣ дѣйствій обоихъ іерарховъ, обусловленная самой обстановкой, въ которой приходилось жить и управлять Церковью Св. Тихону. Принявъ на себя первые удары революціи, надломленный непосильными трудами и опасностями и заботами о Церкви, Св. Патріархъ дѣйствительно сдѣлалъ нѣкоторыя уступки большевицкой власти въ то время, когда онъ былъ отдѣленъ отъ своей паствы, будучи заключенъ подъ стражу и считалъ свое стадо уже расхищеннымъ живоцерковниками. Этотъ актъ явился, съ одной стороны, плодомъ его неосвѣдомленности объ истинномъ положеніи Церкви, а съ другой — естественной человѣческой немощью; то и другое даетъ намъ право сказать, что чернила, коими было подписано его заявленіе о признаніи имъ Совѣтской власти, не замарали его души.
Взявъ на себя такую отвѣтственность и раскаиваясь несомнѣнно въ своей душѣ за свою вынужденную уступку большевикамъ, онъ одинъ несъ этотъ тяжкій крестъ и не пытался перелагать его на рамена другихъ іерарховъ, какъ это дѣлаетъ нерѣдко нынѣшній Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, преслѣдуя іерарховъ, не раздѣляющихъ его взглядовъ на Совѣтскую власть. Въ виду этого послѣдующій судъ исторіи проститъ, мы надѣемся, Святѣйшему Тихону такое временное ослабленіе духа, какъ онъ простилъ въ свое время временное проявленіе малодушія великому защитнику Православія престарѣлому Осіи Кордубскому ради его ревности о Церкви, за которую онъ положилъ свою душу. Митрополитъ Сергій, при другихъ, гораздо менѣе тяжкихъ обстоятельствахъ, вступилъ потомъ въ открытый союзъ съ Совѣтами и сдѣлалъ этотъ шагъ вполнѣ сознательно, поставивъ своей цѣлью насильственно сочетать съ безбожною властью всю Церковь. Онъ не хочетъ отказаться отъ принятаго имъ направленія церковной политики даже и теперь, когда послѣдняя явно осуждена не только голосомъ многихъ достойныхъ іерарховъ Русской Церкви, свидѣтельствованныхъ своимъ исповѣдничествомъ за истину, но и самимъ временемъ, показавшимъ тщетность его надеждъ на поддержку Совѣтской власти. Положеніе дѣла, конечно, нисколько не измѣняется отъ того, что митрополитъ Сергій не хочетъ до сихъ поръ признаться въ своей ошибкѣ. Онъ видитъ свою побѣду въ томъ, что, высказанная имъ лойяльность Совѣтской власти дала ему возможность возстановить почти разрушенную прежде организацію церковной власти въ центрѣ и на мѣстахъ и такимъ образомъ обезпечить Церкви свободу развитія ея внутренней жизни и дѣятельности.
Но въ чемъ же мы видимъ нынѣ плоды этой мнимой свободы? Въ кощунственномъ уничтоженіи Иверской часовни, въ дерзкомъ разрушеніи храма Христа Спасителя въ Москвѣ, непрекращающемся закрытіи и оскверненіи другихъ многочисленныхъ храмовъ и монастырей въ Россіи, въ безправномъ положеніи духовенства, которое причисляется къ лишенцамъ и изгоняется изъ большихъ городовъ, въ заточеніи многихъ достойнѣйшихъ святителей Русской Церкви, въ томъ, что вѣрующіе, идя въ храмъ, стараются искусственно скрывать свое лицо отъ чекистовъ, или, наконецъ, въ объявленіи нарочитой богоборческой пятилѣтки для полнаго истребленія религіи въ Россіи?
Невзирая на все это нѣкоторые изъ защитниковъ митрополита Сергія доходятъ до такихъ крайностей, что готовы сплести ему мученическій вѣнецъ за то, что онъ, якобы, пожертвовалъ чистотою своего имени для спасенія Церкви (?). Говорить такъ, значитъ прежде всего злоупотреблять словомъ «мученикъ». Мученикъ всегда подвизается за правду и идетъ къ ней чистыми и прямыми путями; какъ только онъ уклоняется въ словеса лукавствія, сіяющій вѣнецъ тотчасъ же меркнетъ на его главѣ. Церковь не нуждается въ такихъ жертвахъ, какія не отвѣчали бы ея достоинству. Она украшается только добродѣтелями своихъ святителей. Напротивъ, каждое ихъ паденіе, каждый грѣхъ и даже проявленіе простого малодушія невольно отбрасываютъ на нее свою тѣнь. Искупленіе нигдѣ не достигается цѣною грѣха. Весь смыслъ этого подвига заключается именно въ томъ, что невинный приноситъ себя въ очистительную жертву за виновнаго. Пастыри, особенно архипастыри — предстоятели Церквей вездѣ и во всемъ должны стоять на недосягаемой высотѣ по образу Небеснаго Пастыреначальника, «Который былъ преподобенъ, незлобивъ, отлученъ отъ грѣшникъ» (Евр. VII, 26) и Который Самъ сказалъ о Себѣ: «Азъ на сіе родихся, на сіе пріидохъ въ міръ, да свидѣтельствую истину» (Іоанн. 18, 37). Если бы эта мысль нуждалась въ подтвержденіи ея Богооткровеннымъ и отеческимъ ученіемъ, то у насъ нѣтъ недостатка въ такихъ свидѣтельствахъ: «Не говорите, я отступилъ ради Господа, — учитъ насъ еще ветхозавѣтный мудрецъ — ибо что Онъ ненавидитъ, то и мы не должны дѣлать» (Сирахъ 15, 10). Великій вѣропроповѣдникъ и устроитель многихъ Церквей Апостолъ Павелъ, стремившійся быть всѣмъ для всех, «дабы спасти хоть нѣкоторыхъ», однако не хотѣлъ оказаться ни въ чемъ «беззаконникомъ» Христу, т. е. отступить даже въ самомъ малѣйшемъ отъ Его заповѣдей (1 посл. Кор. IX, 21). Онъ же сказалъ, что не всякій подвизающійся воинъ увѣнчивается, но только тотъ, кто законно (согласно съ установленными правилами) подвизается (2 Тим. 2, 15). Соотвѣтственно этому, онъ и самъ воинствовалъ всегда «словомъ истины», «съ оружіемъ правды въ правой и лѣвой рукѣ» (2 Кор. VI, 7). «Для чего неправду, — вопрошалъ въ свое время св. Кипріянъ — называть благодѣяніемъ? Для чего нечестію придавать видъ благочестія?»
«Пусть въ Церкви Христа — пишетъ Юлій Африканъ — никогда не преобладаетъ правило, что ложь можетъ служить къ Его хвалѣ и славѣ».
«Священникъ — учитъ 3латоустъ — долженъ быть многостороннимъ, говорю многостороннимъ, но не лукавымъ, не льстецомъ, не лицемѣромъ» (О священствѣ, слово 6-ое).
Таковы апостольскіе и отеческіе завѣты, которые, какъ маякъ, должны свѣтить пастырямъ всегда и особенно въ дни смуты, затѣняющіе иногда «чистый смыслъ» у самихъ служителей Христовыхъ.
Но, если бы кто сказалъ, что мы живемъ въ исключительно тяжелое время, подобно которому, быть можетъ, никогда еще не было въ исторіи Церкви, тому мы укажемъ на примѣръ современнаго намъ святителя, котораго нынѣ Церковь ублажаетъ какъ доблестнаго страдальца за истину. Это — въ Бозѣ почившій Веніаминъ, митрополитъ Петроградскій. Когда онъ томился уже въ предсмертныхъ мукахъ и нѣкоторые изъ наиболѣе преданныхъ ему священниковъ, желая сохранить его для себя и для паствы, стали умолять его пощадить себя для Церкви и умилостивить Совѣтскую власть исполненіемъ ея незаконныхъ требованій, т. е. приступили къ нему съ тѣмъ самымъ искушеніемъ, въ сѣти котораго нынѣ впалъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, онъ отвѣтилъ имъ слѣдующими и поистинѣ золотыми словами: «странны разсужденія нѣкоторыхъ, быть можетъ и вѣрующихъ пастырей (разумѣю Платонова): надо хранить живыя силы, т. е. ихъ ради поступиться всѣмъ. Тогда Христосъ на что? Не Платоновы, Веніамины и т. п. спасаютъ Церковь, а Христосъ. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалѣть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя». Вотъ отвѣтъ, достойный Истиннаго пастыря, которымъ отнынѣ всегда будетъ украшаться Русская Церковь. Мы должны пожалѣть, что митрополитъ Сергій не послѣдовалъ завѣту этого священномученика, «иже убіенъ бысть идѣже живетъ сатана» (Апок. II, 13). У каждаго христіанина, какъ и всякаго пастыря, есть только одинъ прямой царскій путь, предначертанный для всѣхъ въ Евангеліи. Если послѣдній встрѣчается и, такъ сказать, пресѣкается по волѣ Божіей съ другимъ путемъ, исходящимъ отъ исконнаго человѣкоубійцы и отца лжи, тогда самъ собою образуется крестъ, зовущій пастыря на страданіе. И никто не вправѣ уклоняться отъ своего страстотерпческаго жребія въ сторону мнимаго самоизмышленнаго мученичества. Пусть панегирики митрополита Сергія вспомнятъ древнихъ мучениковъ и апологетовъ. Послѣдніе умѣли защищать христіанство, не озлобляя безъ нужды языческую власть и въ то же время не жертвуя для этого ни свободой Церкви, ни евангельской правдой. Пусть они не забываютъ также, что совнѣ Церковь никогда не казалась менѣе организованной, какъ въ то время, когда она скрывалась въ катакомбахъ. Однако оттуда она покорила весь міръ.
Съ другой стороны, получившая сначала, благодаря покровительству Совѣтовъ, всѣ необходимыя средства и возможности для своей организаціи т. н. «Живая Церковь», оказалась мертворожденнымъ растеніемъ, потому что не имѣла у себя живого корня благодати и истины.
Но, если митрополитъ Сергій такъ дорожитъ правильной организаціей церковнаго управленія въ Россіи, зачѣмъ же онъ стремится разрушить ее за границей? Вчитываясь внимательно въ его посланіе, нельзя усумниться въ томъ, что главныя усилія направлены къ разрушенію зарубежнаго церковнаго центра, т. е. Собора и Синода, управляющихъ православнымъ зарубежьемъ. Допустимъ, что такъ или иначе ему удалось бы достигнуть своей цѣли и упразднить «Карловацкое Управленіе». Какая польза получилась бы отъ этого для православной зарубежной паствы и для Русской Церкви вообще? Первая — въ большинствѣ своемъ не пошла бы, несомнѣнно, за нимъ и за назначенными для его окормленія новыми архипастырями, какъ мы уже это видимъ на примѣрѣ митрополита Елевѳерія и архіепископа Веніамина, успѣвшихъ собрать вокругъ себя, не взирая на всю поддержку Московской Патріархіи, лишь самую ничтожную общину «законопослушныхъ», какъ они себя называютъ, русскихъ бѣженцевъ. А если такъ, то какая же судьба ожидала бы заграничную паству въ будущемъ? Оторванная отъ своихъ архипастырей и пастырей, она напоминала бы стадо, заблудившееся въ горахъ, которое такъ легко дѣлается добычей хищныхъ волковъ.
Русскіе изгнанники, живущіе въ предѣлахъ другихъ православныхъ Церквей, могли бы еще поступить подъ попеченіе послѣднихъ, но кто бы позаботился о тѣхъ, которые разсѣяны въ инославныхъ и, особенно, языческихъ и мусульманскихъ странахъ, вплоть до конецъ земли? Они постепенно утратили бы одновременно и свою вѣру, и свой языкъ и оказались бы навсегда потерянными для Русской Церкви и для Россіи. Кто былъ бы отвѣтствененъ за погибель этихъ, всѣми оставленныхъ православныхъ душъ, какъ не нынѣшній Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, поистинѣ не вѣдающій, что онъ творитъ? Цѣлесообразно ли вообще разрушать давно создавшійся и оправданный временемъ весь укладъ русской Церковной жизни за границей, если его нельзя замѣнить лучшимъ? Пусть Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола спроситъ самъ зарубежную паству, желала бы она распаденія нынѣшней организаціи церковнаго управленія. Мы не сомнѣваемся, что отвѣтъ былъ бы отрицательный. Число русскихъ православныхъ людей, нынѣ пребывающихъ въ разсѣяніи, такъ велико, условія ихъ жизни столь отличны отъ тѣхъ, въ коихъ живетъ нынѣ Церковь въ Россіи, отношенія съ мѣстнымъ населеніемъ и правительственной властью столь сложны я разнообразны, что для объединенія ихъ въ одинъ организмъ здѣсь зарубежомъ непремѣнно долженъ существовать единый авторитетный церковный органъ, власть котораго простиралась бы на все православное зарубежье. При такомъ положеніи дѣла закрытіе существующихъ нынѣ органовъ высшаго церковнаго управленія за границей привело бы только къ новой дезорганизаціи церковной жизни, къ смутѣ и расколу и черезъ это унизило бы достоинство Русской Православной Церкви въ глазахъ ея восточныхъ сестеръ и христіанъ.
Вмѣстѣ съ тѣмъ наша Матерь — Церковь лишилась бы послѣ этого живого звена, связующаго ее съ другими помѣстными Церквами и инославными исповѣданіями, предъ лицомъ которыхъ Архіерейскій Синодъ нерѣдко выступалъ ходатаемъ за страждущую Русскую Церковь въ наиболѣе тяжкіе дни ея испытаній и тѣмъ оказывалъ ей облегченіе и поддержку.
Въ своемъ настойчивомъ стремленіи привести зарубежныхъ іерарховъ къ повиновенію, Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не ограничивается въ своемъ посланіи однимъ братскимъ увѣщаніемъ, но, въ заключительной части, прибѣгаетъ къ угрозамъ и говоритъ, что «въ случаѣ неисполненія Карловацкой группой до 9 мая постановленія Патріархіи отъ 1927 года, подтвержденнаго настоящимъ его распоряженіемъ, Патріархія будетъ имѣть особое сужденіе о каждомъ непокорномъ іерархѣ съ запрещеніемъ имъ священнослуженія до суда». Но что значатъ угрозы и кары въ вопросахъ пастырской совѣсти? Развѣ есть такая сила на землѣ, которая могла бы заставить епископа или священника поступить вопреки тому, что онъ почитаетъ для себя истиной? Пусть митрополитъ Сергій вспомнитъ примѣры Максима Исповѣдника и Ѳеодора Студита, не боявшихся прещеній ни гражданской, ни еретичествующей церковной власти. Если они подвизались за чистоту вѣры, мы боремся за чистоту и святость Церкви, у которой, не можетъ быть ничего общаго съ богоборческимъ коммунизмомъ. Вступленіе въ тѣсный союзъ съ послѣднимъ для нея равносильно духовному самоубійству. Впрочемъ, какими бы прещеніями ни угрожалъ намъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола въ увлеченіи своей борьбой съ нами, мы заранѣе отражаемъ направляемые имъ на насъ удары тѣмъ оружіемъ, какое даютъ намъ въ руки св. каноны и простой здравый смыслъ.
1) Заграничные епископы не только по собственному почину, но, какъ мы видѣли выше, съ согласія и одобренія самого нынѣшняго Замѣстителя Мѣстоблюстителя, стали временно въ независимое, въ смыслѣ административномъ, положеніе отъ Московской Патріархіи, а если они не находятся подъ ея управленіемъ, то, очевидно, не должны подлежать и ея суду. Насколько важное значеніе въ данномъ случаѣ придаетъ самъ митрополитъ Сергій этому условію добровольнаго подчиненія или неподчиненія его власти зарубежныхъ епископовъ, видно изъ дѣла митрополита Евлогія. Въ указѣ, въ которомъ онъ налагаетъ на послѣдняго запрещеніе въ священнослуженіи за отдѣленіе отъ Московской Патріархіи и переходъ въ юрисдикцію Вселенскаго Патріарха, онъ считаетъ отягчающимъ вину его обстоятельствомъ тотъ фактъ, что митрополитъ Евлогій и подвѣдомые ему архіереи, по своему свободному рѣшенію, объявили себя состоящими въ составѣ клириковъ, канонически подчиненныхъ Московской Патріархіи, признавъ Замѣстителя Мѣстоблюстителя и Временный Патріаршій Св. Синодъ, какъ Высшую Всероссійскую Церковную Власть своимъ «прямымъ каноническимъ начальствомъ».
2) Законное судебное разбирательство дѣла зарубежныхъ епископовъ при нынѣшней обстановкѣ всей русскоій жизни было бы невозможно и съ чисто процессуальной стороны, какъ она установлена въ церковныхъ правилахъ. По силѣ послѣднихъ, обвиняемый епископъ долженъ быть лично призванъ на судъ другими архіереями черезъ троекратное приглашеніе, переданное ему черезъ двухъ, посланныхъ къ нему отъ Собора епископовъ и только въ случаѣ упорнаго отказа съ его стороны явиться на разбирательство своего дѣла, «Соборъ, по благоусмотрѣнію своему, да произнесетъ объ немъ (заочное) рѣшеніе, да не мнится выгоду имѣти, бѣгая отъ суда» (Ап. 74). Если митрополитъ Сергій, со своимъ Синодомъ, захотѣли бы судить нынѣ зарубежныхъ епископовъ, то, очевидно, они должны соблюсти эту необходимую гарантію каноническаго правосудія. Но тутъ почти одинаково является неосуществимымъ ни положенное приглашеніе обвиняемыхъ епископовъ на судъ, ни, тѣмъ болѣе, прямое прибытіе ихъ на судебное разбирательство своего дѣла, по причинѣ подлинно отъ нихъ независящей. Мы увѣрены, что самъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не рѣшился бы настаивать на томъ, чтобы они появились бы теперь въ Россіи, гдѣ, вмѣсто церковнаго суда, ихъ прежде всего ожидаетъ месть большевиковъ, а если такъ, то онъ и Синодъ не имѣютъ основанія постановить о нихъ заочное рѣшеніе или наложить на нихъ предварительное каноническое прещеніе впредь до суда, особенно такое тяжкое, какъ запрещеніе въ священнослуженіи.
Соборныя правила знаютъ подобную мѣру предупрежденія въ видѣ «лишенія общенія», но оно налагается по закону не прежде, чемъ обвиняемый епископъ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ сознательно пренебрежетъ двумя приглашеніями явиться на судъ въ первой инстанціи, но и послѣ этого онъ сохраняетъ за собой право обратиться, для своего оправданія, къ «большему всеобщему Собору». Если онъ не воспользуется и этой послѣдней возможностью для своего оправданія, то «самъ о себѣ произноситъ судъ» (Карѳ. 19). Полагать на зарубежныхъ епископовъ запрещеніе въ священнослуженіи при вышеуказанныхъ обстоятельствахъ представляется тѣмъ болѣе несообразнымъ и даже жестокимъ, что Соборъ, къ которому они могли бы аппелировать для защиты своего дѣла, можетъ не собраться еще въ теченіе многихъ лѣтъ и эта тяжкая кара могла бы тяготѣть надъ ними неограниченное количество времени, что, конечно, недопустимо ни съ юридической, ни, тѣмъ болѣе, съ канонической точки зрѣнія.
3) Не нужно также забывать, что за дѣйствіями нынѣшнихъ органовъ центральнаго церковнаго управленія въ Россіи всегда можно подозрѣвать скрытую руку Совѣтовъ и даже т. наз. «Чека», каторая всячески стремится уничтожить, или, по крайней мѣрѣ, обезвредить своихъ враговъ за границей, а при такихъ условіяхъ судъ надъ зарубежными епископами былъ бы не только несправедливымъ, но даже прямо преступнымъ, посколько онъ можетъ послужить орудіемъ въ рукахъ враговъ Церкви для ея разложенія и ослабленія.
4) По всѣмъ этимъ основаніямъ, а также по тому, что заграничные епископы управляютъ зарубежною паствою на соборныхъ началахъ, образуя изъ себя малый Соборъ какъ высшій органъ зарубежнаго церковнаго управленія, они могутъ подлежать только суду Всероссійскаго каноническаго церковнаго Собора, которому и готовы дать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ наряду съ самимъ нынѣшнимъ Замѣстителемъ Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола митрополитомъ Сергіемъ, также подлежащимъ суду этого Собора.
Не будучи самъ увѣренъ въ томъ, что предполагаемыя имъ незаконныя мѣры прещенія окажутся дѣйствительными для заграничнаго духовенства, митрополитъ Сергій предвидитъ въ нихъ, по крайней мѣрѣ, ту выгодную сторону, что онѣ создаютъ для русскихъ епископовъ и клириковъ за границей неизбѣжныя осложненія съ другими православными Церквами, на территоріи которыхъ они живутъ. Онъ косвенно посылаетъ угрозы и тѣмъ Церквамъ, говоря, что, если Карловацкая организація останется «въ своемъ настоящемъ положеніи», она будетъ источникомъ недоразумѣній между сестрами Помѣстными Церквами. Здѣсь позволительно прежде всего спросить, насколько достойно предстоятеля Русской Церкви, какимъ считаетъ себя митрополитъ Сергій, вызывать новое разстройство взаимныхъ отношеній между Русской Церковью и Восточными Сестрами, если онъ не хочетъ усиливать и безъ того большую смуту, царящую нынѣ въ православномъ мірѣ. Но мы надѣемся, что его расчеты на возникновеніе междуцерковныхъ осложненій не оправдаются. Православныя Восточныя Церкви при добромъ желаніи съ ихъ стороны, сумѣютъ правильно разобраться въ нашихъ сложныхъ нынѣшнихъ внутреннихъ церковныхъ отношеніяхъ и убѣдиться въ томъ, что печальное раздѣленіе, наблюдающееся нынѣ внутри Русской Церкви, не случайное явленіе. Это порожденіе революціи, которая всегда остро ставитъ передъ сознаніемъ людей цѣлый рядъ принципіальныхъ волросовъ и потому подобно мечу глубоко входитъ въ народный организмъ, разсѣкая его на части. Посколько церковная жизнь связана съ общественной, это раздѣленіе проникаетъ и въ нѣдра Церкви, надъ которой сбываются тогда слова Христа Спасителя: «думаете ли вы, что Я пришелъ дать миръ землѣ? — Нѣтъ, говорю вамъ, но раздѣленіе, ибо отнынѣ пятеро въ одномъ домѣ станутъ раздѣляться: трое противъ двухъ и двое противъ трехъ. Отецъ будетъ противъ сына и сынъ противъ отца, мать противъ дочери и дочь противъ матери, свекровь противъ невѣстки своей и невѣстка противъ свекрови своей» (Лук. XVI, 51, 53).
Мудрость представителей Восточныхъ Церквей, мы увѣрены, поможетъ имъ понять трудность положенія, въ какое ставитъ насъ новое посланіе митрополита Сергія. Мы не отзываемся на его призывъ къ возстановленію каноническаго общенія съ нимъ не по недостатку миролюбія или церковнаго послушанія, а по глубокимъ принципіальнымъ и при томъ не политическимъ, а чисто нравственнымъ и церковнымъ основаніямъ. Мы не сомнѣваемся въ томъ, что между Восточными іерархами не найдется такихъ, которые вмѣстѣ съ митрополитомъ Сергіемъ хотѣли бы, чтобы послѣ крушенія въ Россіи православной монархіи, оказывавшей могучую поддержку Православію на Востокѣ, тамъ утвердилась нынѣшняя богоборческая Совѣтская власть, растлѣвающее вліяніе которой является угрозой для всего міра.
Если при самомъ появленіи большевизма, обѣщавшаго сказать какое-то новое слово человѣчеству, можно было заблуждаться относительно его подлиннаго характера, то теперь, когда онъ окончательно выявилъ свою внутреннюю сущность и обнажилъ свое наглое лицо, смѣющееся надъ всѣмъ святымъ, что есть въ мірѣ, и когда онъ показалъ полную неспособность къ какому-либо измѣненію къ лучшему, но идетъ на горшее, переполняя мѣру своихъ беззаконій, — теперь, кажется, никто изъ людей, сохранившихъ здравый смыслъ и неповрежденную совѣсть, не возьметъ на себя смѣлость защищать самое ученіе и методы дѣйствій коммунистовъ и всего менѣе конечно этого можно ожидать отъ пастырей Церкви.
Надо поистинѣ пожалѣть объ ослѣпленіи митрополита Сергія, который, по-видимому, такъ увѣровалъ въ непоколебимость Совѣтской власти и потому хотѣлъ бы, чтобы всѣ бросали ѳиміамъ на алтарь большевизма. Но что дала эта власть Русскому народу? Неужели онъ не слышить стоновъ и воплей отчаянія милліоновъ русскихъ людей, обращенныхъ Совѣтскимъ правительствомъ въ жалкихъ безправныхъ рабовъ, которымъ оставлена только одна свобода — свобода умирать? Неужели онъ не видитъ, что едва ли не половина Россіи превращена ими въ пустыню путемъ уничтоженія цѣлаго ряда непокорныхъ селъ и деревень безсудными казнями, ссылки лучшихъ людей въ Сибирь и въ Соловки и особенно лютаго голода, доведшаго тысячи людей до звѣринаго состоянія и заставляющаго ихъ иногда убивать и пожирать другъ друга?
Всѣмъ извѣстно, что этотъ голодъ искусственно созданъ жестокостію и безуміемъ самой власти, отнимающей у деревенскаго населенія послѣдній кусокъ хлѣба, чтобы за безцѣнокъ продать его на заграничномъ рынкѣ — явленіе безпримѣрное въ исторіи, ибо правительство обыкновенно кормитъ голодающихъ, а не умножаетъ ихъ само, оставляя ихъ потомъ въ безпомощномъ состояніи. Неужели онъ можетъ закрывать глаза на то, что вмѣстѣ съ тѣлеснымъ голодомъ Русскій народъ испытываетъ и ужасающій голодъ духовный, ибо у него почти не осталось ни храмовъ, ни священниковъ, и что цѣлый рядъ подрастающихъ поколѣній воспитывается въ атмосферѣ крайней безнравственности и полнаго безвѣрія и потому походитъ часто болѣе на дикихъ животныхъ, чѣмъ на людей? Неужели Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, который никогда не былъ чуждъ извѣстной дальновидности, не замѣчаетъ «знаменій времени» и не видитъ, что Совѣтская власть доживаетъ несомнѣнно послѣдніе дни, будучи обречена на неминуемую гибель, и хочетъ, чтобы народный гнѣвъ, который ополчится тогда на всѣхъ ея сторонниковъ и защитниковъ, палъ своей тяжестью и на Церковь за то, что она — высшая носительница правды, блюстительница вѣры и проповѣдница любви — оказалась въ союзѣ съ большевиками въ то время, когда они проливали моря невинной русской крови и запятнали себя другими несмываемыми преступленіями передъ Богомъ и людьми?
Мы не можемъ, конечно, помѣшать ему идти избраннымъ имъ путемъ, но сами не пойдемъ за нимъ. Мы знаемъ только одну правду, вѣчную правду Христову; если теперь хотятъ ее подмѣнить какою то другою человѣческою правдою, то мы готовы вскликнуть вмѣстѣ съ Исаакомъ Сиріяниномъ: «да погибнетъ такая правда!» Только молчите — говоритъ намъ митрополитъ Сергій — и не обличайте Совѣтскую власть, ибо это есть актъ политическій.
«Молчи, только одно тебѣ говорю — молчи», гнѣвно говорилъ нѣкогда Грозный Царь Святителю Филиппу, считая его правдивыя обличительныя слова вмѣшательствомъ въ свое государево дѣло, но это не остановило дерзновенія великаго Святителя, продолжавшаго осуждать его жестокость и защищать попраннную имъ правду. Не можемъ послѣдовать призыву митрополита Сергій и мы, зарубежные епископы. Въ тѣ дни, когда Христосъ, почтившій насъ святительскимъ достоинствомъ и призвавшій насъ быть Его вѣрными и истинными свидѣтелями, борется съ антихристомъ, мы не только не можемъ быть на сторонѣ его противника, но даже просто остаться нейтральными въ этой борьбѣ, ибо здѣсь «молчаніемъ предается Богъ», по слову св. Григорія Богослова. Если мы умолкнемъ передъ лицомъ большевиковъ, то тогда подлинно возопіютъ самые камни. Мы были и остаемся поэтому непримиримыми въ отношеніи слугъ діавола и не сложимъ поднятаго противъ нихъ оружія, которое одно прилично намъ, до тѣхъ поръ, пока не падетъ въ Россіи «престолъ сатаны» и она не воскреснетъ къ новой жизни. Мы не боимся громко сказать объ этомъ вслухъ всему міру, принимая на себя полную отвѣтственность за свои слова. Для насъ нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что Совѣтская власть разобьется о ту нескорушимую твердыню, на которую она направляетъ нынѣ свои главные удары. Вѣруемъ и исповѣдуемъ, что Церковь Христова непобѣдима, ибо непреложно обѣтованіе Ея Божественнаго Основателя: «созижду Церковь Мою и врата ада не одолѣютъ ей» (Матѳ. 1, 18). Аминь.
Предсѣдатель Собора Митрополитъ Антоній.
Члены Собора: Архіепископъ Анастасій, Архіепископъ Серафимъ, Архіепископъ Гермогенъ, Архіепископъ Сергій, Архіепископъ Ѳеофанъ, Архіепископъ Даміанъ, Епископъ Тихонъ, Епископъ Серафимъ.
ПРИМѢЧАНІЕ: Настоящее Посланіе не могло быть подписано Архипастырями Русской Зарубежной Церкви, не смогшими прибыть на Соборъ, но изъ писемъ ихъ извѣстно, что всѣ они раздѣляютъ убѣжденія, высказанныя въ настоящемъ актѣ.
Іюль. 1933 года.
Источникъ: Архіепископъ Никонъ (Рклицкій). Жизнеописаніе блаженнѣйшаго Антонія, митрополита Кіевскаго и Галицкаго. Томъ VI. — Нью Іоркъ: Изданіе Сѣверо-Американской и Канадской епархіи, 1960. — С. 269-299.
См. также:
-
- Послание ("Декларация") Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Нижегородского Сергия от 16/29 июля 1927 г.
- Советско–"православный" календарь издания митрополита Сергия Страгородского 1928 года.
- На "законном" основании можно и антихриста принять. Письмо архиепископа Илариона [Троицкого] к Н.Н. по поводу Декларации митрополита Сергия [Страгородского] от 16(29) июля 1927 г.
- И.А. Ильин. О "богоустановленности совѣтской власти"
- Венедикт Чуботару. Власть и антивласть: православный ответ.
- Иеромонах Алексий (Айсин). Не всякая власть от Бога…
- Два "богословских" приема в "примирении белых и красных"
Постоянный адрес страницы: https://rusidea.org/250969213
