О РУССКОМЪ НАЦІОНАЛИЗМѢ

I.

Когда мы смотримъ впередъ и вдаль, и видимъ грядущую Россію, то мы видимъ ее какъ національное государство, ограждающее и обслуживающее русскую національную культуру. Послѣ длительнаго революціоннаго перерыва, послѣ мучительнаго коммунистически-интернаціональнаго провала — Россія вернется къ свободному самоутвержденію и самостоянію, найдетъ свой здравый инстинктъ самосохраненія, примиритъ его съ своимъ духовнымъ самочувствіемъ и начнетъ новый періодъ своего историческаго расцвѣта.

Тридцать лѣтъ терпитъ русскій народъ униженія; и, кажется, нѣтъ имъ конца и края. Тридцать лѣтъ попираютъ темные и преступные люди его очаги и алтари, запрещаютъ ему молиться, избиваютъ его лучшихъ людей — самыхъ вѣрующихъ, самыхъ стойкихъ, самыхъ храбрыхъ и національно преданныхъ, — подавляютъ его свободу, искажаютъ его духовный ликъ, проматываютъ его достояніе, разоряютъ его хозяйство, разлагаютъ его государство, отучаютъ его отъ свободнаго труда и свободнаго вдохновенія... Тридцать лѣтъ обходятся съ нимъ такъ, какъ если бы онъ былъ лишенъ національнаго достоинства, національнаго духа и національнаго инстинкта. Эти годы насилія и стыда не пройдутъ даромъ: нельзя народному организму «запретить здоровье», — онъ прорвется къ нему любой цѣной; нельзя погасить въ народѣ чувство собственнаго духовнаго достоинства, — эти попытки только пробудятъ его къ новому осознанію и новой силѣ. То, что переживаетъ сейчасъ русскій народъ, — есть строгій и долгій ученическій искусъ, живая школа душевнаго очищенія, смиренія и трезвенія. Первое пробужденіе, можетъ быть, будетъ страстнымъ, неумѣреннымъ и даже ожесточеннымъ; но дальнѣйшее принесетъ намъ новый русскій націонализмъ, съ его истинной силой и въ его истинной мѣрѣ. Этотъ націонализмъ мы и должны нынѣ выговорить и оформить.

Въ противоположность всякому интернаціонализму, — какъ сентиментальному, такъ и свирѣпому; въ противовѣсъ всякой денаціонализаціи, бытовой и политической, — мы утверждаемъ русскій націонализмъ, инстинктивный и духовный, исповѣдуемъ его и возводимъ его къ Богу.

Мы привѣтствуемъ его возрожденіе. Мы радуемся его духовности и его своеобразію. И мы считаемъ драгоцѣннымъ, чтобы русскіе люди не связывали себя никакими интернаціоналистическими «симпатіями» или «обязательствами».

Каждый народъ имѣетъ національный инстинктъ, данный ему отъ природы (а это значитъ — и отъ Бога), и дары Духа, изливаемые въ него отъ Творца всяческихъ. И у каждаго народа инстинктъ и духъ живутъ по-своему и создаютъ драгоцѣнное своеобразіе. Этимъ русскимъ своеобразіемъ мы должны дорожить, беречь его, жить въ немъ и творить изъ него: оно дано намъ было искони, въ зачаткѣ, а раскрытіе его было задано намъ на протяженіи всей нашей исторіи. Раскрывая его, осуществляя его, мы исполняемъ наше историческое предназначеніе, отречься отъ котораго мы не имѣемъ ни права, ни желанія. Ибо всякое національное своеобразіе по-своему являетъ Духъ Божій и по-своему славитъ Господа.

Каждый народъ по-своему вступаетъ въ бракъ, рождаетъ, болѣетъ и умираетъ; по-своему лечится, трудится, хозяйствуетъ и отдыхаетъ; по-своему горюетъ, плачетъ, сердится и отчаивается; по-своему улыбается, шутитъ, смѣется и радуется; по-своему ходитъ и пляшетъ; по-своему поетъ и творитъ музыку; по-своему говоритъ, декламируетъ, остритъ и ораторствуетъ; по-своему наблюдаетъ, созерцаетъ и творитъ живопись; по-своему изслѣдуетъ, познаетъ, разсуждаетъ и доказываетъ; по-своему нищенствуетъ, благотворитъ и гостепріимствуетъ; по-своему строитъ дома и храмы; по-своему молится и геройствуетъ... Онъ по-своему возносится духомъ и кается. По-своему организуется. У каждаго народа свое особое чувство права и справедливости; иной характеръ; иная дисциплина; иное представленіе о нравственномъ идеалѣ, иной семейный укладъ, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинктъ. Словомъ: у каждаго народа иной, особый душевный укладъ и духовно-творческій актъ.

Такъ обстоитъ отъ природы и отъ исторіи. Такъ обстоитъ въ инстинктѣ и въ духѣ. Такъ намъ всѣмъ дано отъ Бога. И это хорошо. Это прекрасно. Различныя травы и цвѣты въ полѣ. Различныя деревья и облака. Богатъ и прекрасенъ садъ Божій; обиленъ формами; блещетъ красками и видами; сіяетъ и радуетъ многообразіемъ...

Все хочетъ пѣть и славить Бога:
Заря, и ландышъ, и ковыль,
И лѣсъ, и поле, и дорога,
И вѣтромъ зыблемая пыль.
(Ѳедоръ Сологубъ).

И въ этомъ всѣ вещи, и всѣ люди, и всѣ народы — правы. И каждому народу подобаетъ — и быть, и красоваться, и Бога славить по-своему. И въ самомъ этомъ многообразіи и многогласіи уже поетъ и возносится хвала Творцу; и надо быть духовно слѣпымъ и глухимъ, чтобы не постигать этого.

Вотъ почему мысль погасить это многообразіе хваленій, упразднить это богатство историческаго сада Божія, свести все къ мертвому подобію и однообразію, къ равенству песка, къ безразличію послѣ уже просіявшаго въ мірѣ различія — можетъ родиться только въ духовно мертвой, больной душѣ. Эта плоская и пошлая химера, эта всеразрушительная, противо-культурная и безбожная затѣя есть порожденіе разсудочной души, злой и завистливой, — все равно, стремится ли эта химера воинственно подмять всѣ народы подъ одинъ народъ (химера германскаго націоналъ-соціализма) или растворитъ всѣ національныя культуры въ безцвѣтности и безвинности всесмѣшенія (химера совѣтскаго коммунизма). Во всякомъ случаѣ, эта уродливая химера, въ которой крайній націонализмъ сходится съ крайнимъ интернаціонализмомъ, — нерусскаго происхожденія, какъ, впрочемъ, и весь нигилизмъ, и нехристіанскаго происхожденія, какъ, впрочемъ, и весь эгалитаризмъ.

Христіанство принесло міру идею личной, безсмертной души, самостоятельной по своему дару, по своей отвѣтственности и по своему призванію, особливой въ своихъ грѣхахъ и подвигахъ, и самодѣятельной въ созерцаніи, любви и молитвѣ, — т. е. идею метафизическаго своеобразія человѣка. И поэтому идея метафизическаго своеобразія народа есть лишь вѣрное и послѣдовательное развитіе христіанскаго пониманія; Христосъ одинъ во вселенной, Онъ не для Іудеевъ только и не для Эллиновъ только, а благовѣстіе Его идетъ и къ Эллинамъ и къ Іудеямъ; но это означаетъ, что признаны и призваны всѣ народы, каждый на своемъ мѣстѣ, со своимъ языкомъ и со своими дарами (срв. Дѣян. 2, 1-42, 1 Кор. 1, 31).

Преподобный Серафимъ Саровскій высказалъ однажды воззрѣніе, что Богъ печется о каждомъ человѣкѣ такъ, какъ если бы онъ былъ у Него единственнымъ. Это сказано о личномъ человѣкѣ. Что же надлежитъ думать объ индивидуальномъ народѣ, — что онъ Богомъ осужденъ, отвергнутъ и обреченъ? Каждую лилію Господь одѣваетъ въ особливыя и прекрасныя ризы, каждую птицу небесную питаетъ и кормитъ, и волосы, падающіе съ головы человѣка, сосчитываетъ, а своеобразіе народной жизни, отъ Него данное и заданное, творческую хвалу живой націи, къ Нему восходящую — отвергаетъ?!..

Всей своей исторіей, всей культурой, всѣмъ трудомъ и пѣніемъ своимъ каждый народъ служитъ Богу, какъ умѣетъ; и тѣ народы, которые служатъ Ему творчески и вдохновенно, становятся великими и духовно ведущими народами въ исторіи.

И вотъ, націонализмъ есть увѣренное и сильное чувство, что мой народъ тоже получилъ дары Духа Святого; что онъ пріялъ ихъ своимъ инстинктивнымъ чувствилищемъ и творчески претворилъ ихъ по-своему; что сила его обильна и призвана къ дальнѣйшимъ творческимъ свершеніямъ; и что поэтому народу моему подобаетъ культурное «само-стояніе», какъ «залогъ величія» (Пушкинъ), и какъ независимость государственнаго бытія.

Поэтому націонализмъ проявляется, прежде всего, въ инстинктѣ національнаго самосохраненія; и этотъ инстинктъ есть состояніе вѣрное и оправданное. Не слѣдуетъ стыдиться его, гасить или глушить его; надо осмысливать его передъ лицомъ Божіимъ, духовно обосновывать и облагораживать его проявленія. Этотъ инстинктъ долженъ не дремать въ душѣ народа, но бодрствовать. Онъ живетъ совсѣмъ не «по ту сторону добра и зла», напротивъ, онъ подчиненъ законамъ добра и духа. Онъ долженъ имѣть свои проявленія въ любви, жертвенности, храбрости и мудрости; онъ долженъ имѣть свои празднества, свои радости, свои печали и свои моленія. Изъ него должно родиться національное единеніе, во всей его инстинктивной «пчелиности» и «муравьиности». Онъ долженъ горѣть въ національной культурѣ и въ творчествѣ національнаго генія.

Источникъ: Профессоръ И. А. Ильинъ. Наши задачи: Статьи 1948-1954 г.г. Томъ I. — Парижъ: Изданіе Русскаго Обще-Воинскаго Союза, 1956. — С. 269-272.

II.

Что такое есть націонализмъ?

Націонализмъ есть любовь къ историческому облику и творческому акту своего народа во всемъ его своеобразіи. Націонализмъ есть вѣра въ инстинктивную и духовную силу своего народа, вѣра въ его духовное призваніе. Націонализмъ есть воля къ тому, чтобы мой народъ творчески и свободно цвѣлъ въ Божіемъ саду. Націонализмъ есть созерцаніе своего народа передъ лицомъ Божіимъ, созерцаніе его души, его недостатковъ, его талантовъ, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазновъ. Націонализмъ есть система поступковъ, вытекающихъ изъ этой любви, изъ этой вѣры, изъ этой воли и изъ этого созерцанія.

Вотъ почему національное чувство есть духовный огонь, ведущій человѣка къ служенію и жертвамъ, а народъ — къ духовному расцвѣту. Это есть нѣкій восторгъ (любимое выраженіе Суворова!) отъ созерцанія своего народа въ планѣ Божіемъ и въ дарахъ Его Благодати. Это есть благодареніе Богу за эти дары; но въ то же время и скорбь о своемъ народѣ и стыдъ за него, если онъ оказывается не на высотѣ этихъ даровъ. Въ національномъ чувствѣ скрытъ источникъ достоинства, которое Карамзинъ обозначилъ когда-то, какъ «народную гордость»; — и источникъ единенія, которое спасло Россію во всѣ трудные часы ея исторіи; — и источникъ государственнаго правосознанія, связующаго «всѣхъ насъ» въ живое государственное единство.

Націонализмъ испытываетъ, исповѣдуетъ и отстаиваетъ жизнь своего народа какъ драгоцѣнную духовную самосіянность. Онъ принимаетъ дары и созданія своего народа, какъ свою собственную духовную почву, какъ отправный пунктъ своего собственнаго творчества. И онъ правъ въ этомъ. Ибо творческій актъ не изобрѣтается каждымъ человѣкомъ для себя, но выстрадывается и вынашивается цѣлымъ народомъ на протяженіи вѣковъ. Душевный укладъ труда и быта, и духовный укладъ любви и созерцанія, молитвы и познанія, — при всемъ его личномъ своеобразіи, имѣетъ еще и національную природу, національную однородность и національное своеобразіе. Согласно общему соціально-психологическому закону, подобіе единитъ людей, общеніе усиливаетъ это подобіе, и радость быть понятымъ раскрываетъ души и углубляетъ общеніе. Вотъ почему національный творческій актъ роднитъ людей между собой и пробуждаетъ въ нихъ желаніе раскрыться, высказаться, отдать «свое завѣтное» и найти откликъ въ другихъ. Творческій человѣкъ творитъ всегда отъ лица своего народа и обращается прежде всего и больше всего къ своему народу. Народность есть какъ бы климатъ души и почва духа; а націонализмъ есть вѣрная, естественная тяга къ своему климату и къ своей почвѣ.

Не случайно русская сердечность и простота обхожденія всегда сжималась и страдала отъ черствости, чопорности и искусственной натянутости Запада. Не случайно и то, что русская созерцательность и искренность никогда не цѣнились европейскимъ разсудкомъ и американской дѣловитостью. Съ какимъ трудомъ европеецъ улавливаетъ особенности нашего правосознанія — его неформальность, его свободу отъ мертваго законничества, его живую тягу къ живой справедливости и въ то же время его наивную недисциплинированность въ бытовыхъ основахъ и его тягу къ анархіи. Съ какимъ трудомъ прислушивается онъ къ нашей музыкѣ — къ ея естественно льющейся и неисчерпывающейся мелодіи, къ ея дерзновеннымъ ритмамъ, къ ни на что не похожимъ тональностямъ и гармоніямъ русской народной пѣсни... Какъ чужда ему наша не разсудочная, созерцательная наука... А русская живопись, — чудеснѣйшая и значительнѣйшая, наряду съ итальянской, — доселѣ еще «не открыта» и не признана снобирующимъ европейцемъ... Все прекрасное, что было доселѣ создано русскимъ народомъ, исходило изъ его національнаго духовнаго акта и представлялось чуждымъ Западу.

А между тѣмъ создать нѣчто прекрасное, совершенное для всѣхъ народовъ — можетъ только тотъ, кто утвердился въ творческомъ актѣ своего народа. «Міровой геній» есть всегда и прежде всего — «національный геній», и всякая попытка создать нѣчто великое изъ денаціонализированной или «интернаціональной» души даетъ въ лучшемъ случаѣ только мнимую, «экранную» «знаменитость». Истинное величіе всегда почвенно. Подлинный геній всегда націоналенъ: и онъ знаетъ это самъ о себѣ.

И если пророки не принимаются въ своемъ отечествѣ, то не потому, что они творятъ изъ какого-то «сверхнаціональнаго» акта, а потому, что они углубляютъ творческій актъ своего народа до того уровня, до той глубины, которая еще не доступна ихъ единоплеменнымъ современникамъ. Пророкъ и геній — національнѣе своего поколѣнія, въ высшемъ и лучшемъ значеніи этого слова. Пребывая въ своеобразіи своего народа, они осуществляютъ національный актъ классической глубины и зрѣлости, и тѣмъ показываютъ своему народу его подлинную силу, его призваніе и грядущіе пути.

Итакъ, націонализмъ есть здоровое и оправданное настроеніе души. То, что націонализмъ любитъ и чему онъ служитъ — въ самомъ дѣлѣ достойно любви, борьбы и жертвъ. И грядущая Россія будетъ національной Россіей.

Источникъ: Профессоръ И. А. Ильинъ. Наши задачи: Статьи 1948-1954 г.г. Томъ I. — Парижъ: Изданіе Русскаго Обще-Воинскаго Союза, 1956. — С. 272-274.

 

---