В целом ряде статей мы обрисовали политическую сторону государственного строя, способного исправить недостатки существующих узаконений. Но чисто политическими условиями не исчерпывается задача построения сильной материально и духовно государственности. Человеческое общежитие основывается всегда на элементе этическом, вследствие чего для государства становится высоко важен вопрос об отношениях к вере и Церкви.
Если введение народного представительства, не фальшивого, а действительного, сближает Верховную Власть с нацией на почве гражданской, то правильная установка церковного управления и его отношений к государственной власти сближает Верховную Власть с нравственно-религиозной стороной народной жизни. Наоборот ‒ всякий кризис церковно-народных и церковно-государственных отношений непременно будет (как это происходит у нас теперь) источником кризиса и в государственном отношении.
В России вопрос об отношении государства к вере и Церкви имеет тем большее значение, что отрешение государства от союза с Церковью, от обязанности служить христианской идее ‒ составляет отречение России от исторического смысла своего существования. По содержанию нашего исторического учредительного права ‒ для русского государства доселе остается обязательно точка зрения Земского собора 1613 года, восстановившего русское государство и вручившего Верховную в нем Власть дому Романовых. Земский же Собор поставил союзные отношения к Церкви в самый фундамент государства.
Земский Собор обратил тогда свои взоры на Михаила Романова именно потому, как он объяснил в своей грамоте, что русские не хотят "видеть Православной, истинной Христианской веры Греческого закона от латын и от лютерских и богомерзких вер в обругании". Обязанности в отношении веры и Православной Церкви поставлены утвержденною грамотой Собора в основу обязанностей. Верховной Власти государства и эта точка зрения не была новою. Всемiрная защита христианства, и именно православия, была одною из основных задач государства, созданного русскими. Этим обусловилась и наша историческая политика на Востоке, наши отношения к грекам и славянам. Сам Петр Великий мечтал о Крестовом походе, и предпринятая им реформа зародилась под влиянием мысли о необходимости развить государственную мощь, потребную для столь великого и трудного дела.
Где же у нас выражается эта историческая точка зрения в настоящее время? По всему мiру христианство "обругивается" со стороны несравненно более "богомерзких вер", чем те, о каких имел понятие Собор 1613 года. Христианству в мiре приходится выносить тягчайшую борьбу против всемiрного антихристианского движения, которое ставит своею целью совершенно покончить с христианскою эпохою. Что же делаем мы?
В такую эпоху русское государство, храня свое самосознание, обязано было бы более чем когда-либо пребыть всемiрною опорою христианства. Это одно может дать исторический смысл и нравственное содержание государственному существованию русского народа. Если же мы покидаем эту миссию, то русское государство отрекается от всего прошлого, да и вообще от всякого идеального смысла своего существования. Государство русского народа, покидая христианскую миссию, становится столь же не нужным для человечества, как делается незаменимым, необходимым и драгоценным, если блюдет эту миссию. А блюсти ее нельзя иначе как в связи с верою и Церковью.
Но помимо этой общей точки зрения, дающей мiровой смысл русскому государству, значение Церкви важно для понимающего свои интересы государства и в более тесном практическом отношении.
Церковь есть источник наиболее совершенной нравственной дисциплины народа. Поэтому ее процветание и влияние на народ составляет вопрос государственный. Этот факт в России особенно полон значения. Православная Церковь имела такое исключительное влияние на всю историю нашего народа и государства, на весь склад государственных отношений, что потрясение или тем паче уничтожение церковного влияния составляет подрыв в самом фундаменте государства.
С потрясением Церкви, нам нужно строить какое-то новое государство с новым фундаментом, а это предприятие во всяком случае крайне трудное, может быть недостижимое и в довершение ‒ какое-то фантастическое, ненужное... по крайней мере, если судить с точки зрения русского народа.
Действительно, все эти ниспровержения исторических основ нашего государства, с вытекающею отсюда потребностью отыскивать и устанавливать нечто новое ‒ нужны разве только для нерусских частей имперского населения, и нужны именно в целях подорвать русскую гегемонию... В сущности эта задача нелепа даже в их собственных интересах, за исключением разве, может быть, одних евреев, если предположить, что евреи действительно в состоянии поработить себе весь мiр, извратив и уничтожив государственные основы, обезпечивавшие силу других народностей. Но что касается наших сограждан ‒ католиков, протестантов и даже магометан, то подрыв Русской Империи несет гибель не одним нам, а и им самим. Как же не понять, что Русскую Империю никто не в состоянии поддержать в крепости и благоденственности, кроме русских? Остальные племена могут в этом помогать русским, как нередко и помогали, но сами не в состоянии справится с такою тяготой. А потому русские, сохраняя свой прежний здравый смысл, никак не должны допускать уничтожения нашей исторической государственности.
Если же русские понимают эту задачу, то они не могут допускать и подрыва связи русского государства с верой и Церковью. На этой связи у нас держится все: и здравое нравственное воспитание народа, и национальное сознание своего мiрового смысла, и ‒ вследствие этого ‒ сильное чувство патриотизма, и необоримая основа русского государства ‒ монархическая власть. Все требует у нас существования благоцветущей Церкви, а следовательно, и стараний государства о ее процветании. Эти старания характеризуют всю нашу историю... за исключением злополучных времен с 1905 года, подрывающих, впрочем, не одну Церковь и веру, а также и монархию, и гегемонию русского народа и силу русского государства. И потому-то наряду с политическими условиями нам теперь необходимее всего озаботиться о восстановлении союза государства с верой и церковностью.
"Московские ведомости". 1912. N 161, 12 июля.
Комм. РИ. В СССР религия была запрещена и Церковь подверглась геноциду. Ныне Основной закон РФ, конституция 1993 года, запрещает нам иметь государственную идеологию (ст. 13) и государственную религию (ст. 14), тем самым насаждается идеология равнодушия к добру и злу, причем даже самая антихристианская религия провозглашена "традиционной". При этом церковные начальники учат, что всякая власть богоугодна и ей надо служить "не из страха, а по совести".
