«Посев»(1981. № 4)
[Послесловие к статье руководителя швейцарского Института изучения Восточной Европы Петера Загера "Могут ли китайцы быть коммунистами?", выдвигающей идею союза Запада с Китаем для сдерживания глобальной экспансии СССР]
Основные причины развивающегося союза Запада с Китаем – стратегические. Они лежат, с одной стороны, в усилении агрессивности советского руководства, восстановившего против себя весь мір, и с другой стороны, – в том, что Запад в одиночку уже не в состоянии справиться с мощной военной машиной СССР.
Предпосылки для союза Запада с Китаем были заложены еще до бурных перемен в Китае последних лет, и объясняются не этими переменами. Этот союз с самого начала носит чисто прагматический характер. Цель статьи П. Загера – доказать не только стратегическую, но и моральную оправданность этого союза. Именно с этой целью он утверждает, что в Китае не было и не может быть подлинного, то есть опасного коммунизма, ибо все национальные традиции и психология китайского народа противоречат марксизму-ленинизму.
Очень хорошо, что П. Загер применяет к Китаю подход, не часто встречающийся в анализах западных советологов: отделяет режим и его идеологию от народа и его национально-культурных традиций.
И вопрос, "могут ли китайцы вообще быть марксистами-ленинцами", – правомерен. Но чтобы на него ответить, вовсе не обязательно прибегать к сократовской диалектике. "Статики" или "динамики" китайцы – здесь не при чем, так как марксизм-ленинизм противоречит духовной сущности человека вообще. Человек просто не укладывается в искусственные рамки марксистской абстракции.
Однако указанная выше апологетическая цель статьи П. Загера вольно или невольно заставляет его применять этот метод только к китайцам. Ведь если он пишет, что “смысл заключается в следующем: отклонения от "истинного учения" происходят... в Пекине в пользу прагматических неагрессивных установок в соответствии с традицией Китая”, то, следовательно, отклонения в Москве – “всегда в пользу установки политики силы и империалистических действий” – происходят не иначе как в соответствии... с русской национальной традицией? Эта непоследовательность П. Загера – первое, что вызывает возражение, хотя мы далеки от мысли упрекнуть автора в русофобстве – он сам правильно отмечает в конце статьи, что “нельзя допустить впечатления, что конвергенция с Китаем направлена против России, а не против большевизма”.
Другое возражение П. Загеру серьезнее. В его анализе совершенно отсутствует фактор марксистско-ленинской идеологии как мощной самостоятельной силы, по крайней мере – для Китая. Все "перенятие" и развитие марксизма-ленинизма в Китае П. Загер объясняет не собственной динамикой этой идеологии, а исключительно особенностями политической ситуации и конъюнктуры: симпатией китайцев к советской России, которая обещала пересмотреть "неравноправные договоры"; разрушенный в результате Второй міровой войны Китай нуждался в “современной структуре управления гораздо больше, чем в агрессивных целях” и заимствовал эти современные (!) структуры “весьма прагматически у марксизма-ленинизма”; следовал этой идеологии до тех пор, пока не убедился, что СССР не собирается пересматривать "неравноправные договоры"; и продолжает придерживаться марксизма-ленинизма лишь формально, прагматически приспосабливая его содержание согласно китайской национальной традиции не связывать форму и содержание.
Но если все это так, то нелогично утверждение П. Загера, что отказ от этой идеологии означал бы для китайцев "потерю лица" (почему же не "восстановление потерянного лица"?). И еще более удивляешься, когда П. Загер пишет, что он готов “относиться даже с уважением” к “верности китайцев форме марксизма-ленинизма”.
В подтверждение своей концепции П. Загер затрагивает области и философии, и психологии, и истории (последняя – требует особых возражений, которые, однако, выходят за рамки нашего послесловия). И здесь, надо отдать должное, автор сам признает ненаучность своих обоснований, вынужденный “прибегнуть к определениям и объяснениям, основанным на ощущениях”. К числу этих "ощущений", видимо, принадлежит и один из основных тезисов, что “китаец относится к наименее агрессивным типам людей”. В соответствии с этой посылкой даже все проявления агрессивности китайского коммунизма опять-таки объясняются не как свойственные коммунистической идеологии, а либо как политическая вынужденность (например, причину китайского геноцида в Тибете П. Загер видит в ... нарушении договора Москвой (!), т. к. в сложившейся ситуации Китай “не мог себе позволить внутреннюю оппозицию”); либо тем, что “Китай проявлял агрессивность только под влиянием чужих властителей или чуждых идеологий... Это касается и агрессивности, к которой привел московский социализм”. Опять везде виновата Москва...
"Настоящий" или "ненастоящий" марксизм-ленинизм в Китае, – он породил все то же, что и в других странах: десятки миллионов жертв, концлагеря, геноцид, зверства карательного аппарата (например, хунвэйбинов). Свидетельств об этом опубликовано достаточно (см., например, рецензии на книгу бывшего узника китайских концлагерей в "Посеве" № 3/1977 и на книгу китайского диссидента в № 1/ 1979).
То, что в силу исторических условий и экономической отсталости китайский коммунизм не проявил себя во внешней агрессии, не дает гарантии, что он не проявит ее, если у него такие возможности будут. По признанию П. Загера, режим Сталина в сходных условиях был тоже "неагрессивным", и с ним заключили военный союз, спасли его от поражения в войне, в том числе и в войне против собственного народа. В те годы в кабинетах западных политиков было немало разговоров о его "перерождении"... Но в иных условиях этот режим выявил иное лицо.
Мы не утверждаем, что именно так будет и с китайским коммунизмом. Здесь нет стопроцентной гарантии: ведь по иному могло быть и в России. Все зависит от того, как сложатся обстоятельства, каким будет влияние Запада, как далеко зайдет в Китае процесс необратимых перемен. Но никакая врожденная, по мнению П. Загера, "неагрессивность" китайцев и их "статические" национальные традиции не дают гарантии, что этот миролюбивый народ не будет использован преступными вождями в преступных целях. Народы России не могли воспрепятствовать этому даже 60 миллионами жертв.
Опыт применения коммунистической идеологии как раз впервые в истории показал возможность управления народом вопреки его воле и духовному складу – методом террора. Говоря о тоталитарной стране, нельзя упускать из виду этот – коренящийся именно в идеологии! – фактор и ограничиваться лишь принятым в отношении "нормальных" государств политическим расчетом.
Один из китайских ученых в разговоре с западными советологами сказал: “Чтобы судить о стране с тысячелетней историей, недостаточно изучать лишь ее последние 60 лет”. В этом всегда была одна из причин слабости западной советологии. Другая причина, по нашему мнению, кроется и в недостаточном знании опыта именно этих последних 60 лет: опыта качественно новых общественно-политических феноменов, которые внесла с собой именно марксистско-ленинская идеология.
Тем не менее, поставленный П. Загером вопрос об отношении к сегодняшнему Китаю интересен и своевремен, так как там произошли серьезные изменения, позволяющие в известной мере говорить о приоритете национально-государственных интересов Китая над требованиями коммунистической идеологии, по крайней мере, – во внешней политике (о внутренней у нас мало точных данных). Все это требует пристального внимания и, несомненно, способствует углублению союза между Западом и КНР, основная причина которого, повторяем, – агрессивная и противоречащая национальным интересам России, идеологически обусловленная политика КПСС.
Но, по нашему мнению, во взаимоотношениях с Китаем Западу скорее нужно не самооправдание и не апология китайского "ненастоящего" коммунизма, а трезвый анализ того, что Запад должен делать, чтобы способствовать необратимости положительных перемен в китайском обществе от тоталитаризма к правовому открытому государству. И союзником Запада в этих переменах, конечно же, должен быть прежде всего китайский народ, а не его диктаторы.
М. Назаров.
Опубликовано как редакционный материал в журнале "Посев" (Франкфурт-на-Майне. 1981. № 4. С. 30-31)
