"Кровавый навет", оговорка по Фрейду или окно Овертона?

Обширная рецензия на книгу А. Тоаффа «Кровавая пасха. Евреи Европы и ритуальные убийства»

В 2007 году вышла в свет книга Ариэля Тоаффа – профессора израильского Бар-Иланского университета и сына бывшего главного раввина Рима – «Кровавая пасха. Евреи Европы и ритуальные убийства» (Pasque di sangue. Ebrei d’Europa e omicidi rituali). В книге рассматриваются случаи ритуальных убийств христианских детей в средневековой Европе, наиболее известным из которых является дело Симона Трентского (1475 г.), впоследствии прославленного в качестве католического святого, но деканонизированного на II Ватиканском соборе. Вскоре после публикации книга вызвала широкий общественный резонанс.

Консервативно настроенные критики расценили книгу как доказательство еврейских человеческих жертвоприношений (см., например: «Еврейский ученый разоблачает ритуальные преступления его товарищей-ашкеназов», https://www.traditioninaction.org/bkreviews/A_043_Pasque.htm). С другой стороны в адрес автора зазвучали угрозы личного характера и призывы лишить его профессорской должности в связи с тем, что книга создает благоприятную почву для распространения "кровавого навета" на евреев. Под напором критики и давления со стороны Антидиффамационной лиги Тоафф был вынужден отступить, изъяв тираж книги. Тем не менее, от своих взглядов писатель не отказался, что выразилось в выходе в 2008 году второго слегка исправленного издания книги, сопровожденного пространным послесловием (список изменений доступен здесь: https://www.cwporter.com/toaffshortdel2.htm).

В данный момент книга находится в открытом доступе в оригинале на итальянском языке (https://www.traditioninaction.org/bkreviews/Snap/A_043_Pasque_01.pdf), а также доступен ее английский перевод (https://bloodpassover.com/xbp.pdf). По причине того, что итальянским я владею лишь на поверхностном уровне, в рецензии используется вышеуказанный английский перевод. Помимо этого, также используется авторское послесловие ко второму изданию (доступно здесь: http://www.medievalists.net/files/08111401.pdf).

Несмотря на ожидания, в «Кровавой пасхе» читатель найдет мало общего с такими книгами как «Розыскание об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» В.И. Даля, «Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"» М.В. Назарова или «"Еврейское зерцало" в свете истины» К. Эккера. Точнее сказать, общим в этих книгах является описание отвратительных еврейских деяний, в частности, кровавых обрядов, но совершенно различным является понимание еврейского вопроса.

Как и у всех проеврейских авторов, евреи в работе профессора Тоаффа выступают в роли извечных страдальцев от действий биологических антисемитов, в особенности, от "кровавого навета". Но понятно это становится далеко не сразу. Название книги, сопровождающие ее выход события и реакция «мирового» «научного» сообщества наводят потенциального читателя на мысль о том, что стоит ему только открыть первую страницу текста, как его взору предстанут откровения некого доблестного неофита, поборовшего-таки в себе двухтысячелетнюю клятву, и с научно выверенной точностью раскрывающего ныне правду о еврейских ритуальных убийствах. Но нет, этим мечтам не суждено сбыться, так как книга написана очередным адептом иудаизма, пытающимся одеть маску объективного исследователя, не имеющего явной цели разоблачения "кровавого навета", но преследующего при этом свои довольно туманные цели. Иначе говоря, книга оказалась слишком противоречивой, из чего получился если не фарс, то трагикомедия. Из ученого, как позже оказалось, всецело отстаивающего главные постулаты мирового еврейства, еврейская общественность умудрилась создать жупел «кровавого наветчика», раздув при этом гевалт и прорекламировав тем самым «Кровавую пасху» перед широкой аудиторией «антисемитов» со всего мира.

Поскольку книга сложна для чтения ввиду наличия объемного нарратива (при этом описываемые приблизительно 67 случаев убийств в 9 странах не сгруппированы ни хронологически, ни географически; переходы туда-сюда постоянно происходят во времени и пространстве; ни сводной таблицы случаев, ни индекса имен нет) при отсутствии четкой связующей теоретической основы, логически фрагментирована и к тому же не переведена на русский язык, я лично не стал бы рекомендовать ее к прочтению даже для заинтересованных читателей, если только те не пожелают устроить себе сеанс самоистязания. В качестве альтернативы  далее я постараюсь дать более удобочитаемый вариант книги в виде краткого ее изложения с обширными цитатами, которые будут сопровождаться моими комментариями. То есть сделаю то, чего больше всего опасались те, кто добился изъятия книги из свободного обращения и публичных извинений Тоаффа, а именно, выявлю в «Кровавой пасхе» основания для разжигания т.н. "антисемитизма".

Я долго не мог для себя решить, какой хронологической последовательности следует придерживаться в данной рецензии. Дело в том, что книга Тоаффа написана в форме диалектики: сначала выдвигается тезис, потом следует контртезис, потом контртезис на контртезис и на тезис, потом внезапная смена темы, потом возвращение к чему-то ранее то ли доказанному, то ли опровергнутому и т.д. Христос сказал «да будет слово ваше: да, да; нет, нет» (Матф. 5:37), стиль же книги Тоаффа – это «ни да, ни нет; может быть, что-то среднее». Смысл книги и личная позиция автора становятся понятны лишь ближе к концу текста, а с определенной точностью – только в вышедшем в 2008 году авторском послесловии. По этой причине, введение и первые пять глав не несут практически никакой теоретической нагрузки – это просто описания, которые с тем же успехом можно найти в Википедии. И все же я решил следовать логике изложения автора и сделать несколько выдержек из этих скучных мест книги, но комментарии мною будут даны с позиции человека, прочитавшего книгу целиком.

Таким образом, смысл книги будет постепенно выясняться и будет полностью понятен только в конце рецензии. Рецензия получилась обширная, включающая фактический пересказ книги. Те, кто пожелает увидеть ее в классическом виде, могут пропустить основной текст (чего я настоятельно не советую, ввиду весьма интересных цитат) и перейти к заключительной части, начиная со слов «Вот и все. Как-то неопределенно пусто».

«Слепые оправдания так же бесполезны, как и слепое догматическое осуждение»

Введение к книге написано интригующим, но довольно-таки безсодержательным  образом. При постановке научной проблемы автор утверждает, что «почти все исследования о евреях и по так называемому обвинению в «кровавом навете» до настоящего времени были сосредоточены почти исключительно на преследованиях и преследователях; на идеологиях и предполагаемых мотивах тех же самых преследователей: их ненависти к евреям, их политическом и/или религиозном цинизме, их ксенофобской и расистской злобе, их презрении к меньшинствам. Мало или совсем не уделялось внимания установкам самих преследуемых евреев и их основополагающим образцам идеологического поведения – даже когда они признавали себя виновными в конкретных обвинениях, выдвинутых против них. [...] Напротив, эти поведенческие образцы и установки были просто бесспорно отвергнуты как несуществующие, как изобретенные от начала и до конца больными умами антисемитов и фанатичных тупо догматичных христиан» (сс. 13-14).

Тут у оптимистического читателя предвзятого "антисемита" появляется повод помыслить, что вот-вот автор выдвинет свой главный тезис вроде следующего: «в этой книге я докажу, что гонители евреев были правы, исследования инквизиции были объективны, и обвиняемые в ритуальных убийствах христиан евреи были осуждены законно». Но после утверждений о том, что вопрос должен быть объективно исследован авторитетными учеными, допускающими возможность изучения религиозных и исторических мотиваций самих евреев, далее следует выражение в стиле «никто не прав, никто не виноват»: «cлепые оправдания так же бесполезны, как и слепое догматическое осуждение: ни одно из них не может продемонстрировать ничего, кроме того, что уже существовало в уме наблюдателя» (с. 14), сопровождаемое парой реплик того же смысла об односторонних вопросах и односторонних ответах.

Позже в своем послесловии ко второму изданию книги Тоафф пожалуется на своих критиков, цитируя слова одного раввина: «слова исходят из ваших уст, они улетают с ветром, они достигают ушей ваших соседей. Те, кто любит тебя, услышат то, что ты говоришь. Те, кто желает тебе зла, услышат то, что хотят услышать» (с. 1).  Но вот, пожалуй, ключевое утверждение во введении к книге, и что же из него можно понять:  «мы должны попытаться найти разнородные элементы и особый историко-религиозный опыт, которые, как утверждается, сделали убийство христианских детей в ритуальных целях правдоподобным в течение определенного периода в пределах определенной географической области (то есть немецкоязычных регионов Трансальпийской и Цизальпийской Италии и Германии или там, где были сильные этнические элементы немецкого еврейского происхождения, в любое время между Средневековьем и ранней современной эпохой) как выражение коллективного приспособления еврейских групп и предполагаемого желания со стороны Бога в этом смысле, или как иррациональный инструмент давления для усиления этого желания [со стороны Бога], а также в массовых самоубийствах и убийствах детей “из любви к Богу” во время первого Крестового похода» (сс. 18-19)?

То же самое без дополнений в переводе с итальянского: «мы должны будем исследовать разнородные элементы и частный историко-религиозный опыт, которые, с вероятностью, сделали возможным [...] появление феномена убийства христианских младенцев в ритуальных целях как выражение корректировки (adeguamento – дословно, адекватизации) коллектива еврейских групп к воле Бога в этом смысле, или как иррационального инструмента давления для обусловливания,  также как и самоубийств и массовых детоубийств "ради Бога" во время первого крестового похода» (с. 8).

Хочется спросить, «так был ли мальчик», были ли христианские дети убиваемы евреями в ритуальных целях, стоит ли этот вопрос на повестке дня в этой книге? Этот фирменный стиль Тоаффа также характерен для многих философов – понимай как хочешь, каждый найдет для себя что-то свое, индивидуальное, лично приятное. На том и основана «гениальность» и популярность. Зачем только потом жаловаться, что поняли неправильно?..

Вот, пожалуй, и всё, что есть интересного во введении, вкупе с сомнениями в однозначной предвзятости показаний обвиняемых, добытых инквизицией с применением пыток.

Речь шла о защите от насильственного обращения в христианство

Положение о том, что кровавые антихристианские ашкеназские обряды стали ответной реакцией на всякого рода гонения, является ключевым местом в теории Тоаффа, однако, во всей книге об этих гонениях почти ничего не сказано. Напротив, в первой главе рассказывается, что евреи пользовались множеством привилегий, включая право снабжать себя кошерным мясом и свободу соблюдения религиозных обрядов. Более того, автор входит в полное фактическое противоречие со своей теорией.

«Самым характерным пунктом, абсолютно обобщенным в разрешениях евреев немецкого происхождения, но существенно отсутствующим в разрешениях итальянских евреев, было то, что речь шла о защите от насильственного обращения в христианство. В частности, ашкеназы, казалось, были одержимы мыслью о том, что их детей могут похитить, подвергнуть насилию или обмануть ловушками и трюками, чтобы затащить их в крещенскую купель. То, что эта возможность была чем угодно, но не отдаленной, казалось очевидным любому, кто имел подобный травматический опыт из первых рук на берегах Рейна или Майна. Разрешения, выданные во Фриулии, Ломбардии и Венеции немецким ростовщикам еще в конце 14 века, прямо запрещали монахам и священникам любого ордена заниматься прозелитизмом среди еврейских детей, еще не достигших 13-летия» (с. 37).

Далее следует пример о предоставлении епископом Брессанонским евреям Тироля защиты от насильственного крещения и пример о выдворении евреев, ставших христианами, из Венеции, которые, как говорили, составляли элементы скандала и беспорядков. Исходя из того, что в теории Тоаффа связь с кровавыми ритуалами имели лишь по преимуществу германоязычные евреи-ашкеназы, проживающие в приальпийских областях, но не итальянские и прочие евреи, то противоречие получается полное. То есть данный фрагмент текста следует понимать так: 1) у евреев-ашкеназов были законные гарантии от насильственного крещения и 2) несмотря на это, они были одержимы мыслью о насильственном крещении и о похищении их детей (тезис о похищении еврейских детей будет повторен позднее в послесловии ко второму изданию (с. 22) и опять без ссылок на литературу или факты); итальянские и прочие евреи, напротив, не имели гарантий от крещения и не были одержимы. Поскольку Тоаффом не предложено иного объяснения, остается полагать, что одержимость эта была параноидального или инфернального свойства.

Перед тем, как вынести этот вердикт, я долго думал, может это с моей стороны когнитивный диссонанс обусловлен глубоким незнанием географии. Может быть, в Ломбардии, Венеции и Фриулии обитали итальянские евреи, а ашкеназы – только по северную сторону Альп «на берегах Рейна или Майна»? Но Тоафф тут к своему сожалению уточняет, что разрешения выдавались в Фриулии, Ломбардии и Венеции немецким ростовщикам, что является явным маркером ашкенази. Из предыдущей многозначительной цитаты также следует, что феномен убийства христианских детей проявлялся в определенной географической области «немецкоязычных регионов Трансальпийской и Цизальпийской Италии». Помимо этого, в переводном издании (на с. 24) приводится карта обвинений в ритуальных убийствах, из которой следует, что область, не затронутая таковыми обвинениями, то есть территория проживания итальянских негерманоязычных неашкеназских евреев начинается к югу от Болоньи, а вероятнее даже от Флоренции.

«Это был мир, пропитанный магическими обрядами и экзорцизмом»

Во второй главе я не нашел ничего интересного, о чем стоило бы упомянуть. В третьей главе следуют подробности судебного процесса в Тренте 1475 г. Сами эти детали большого интереса не вызывают, но тут автор начинает потихоньку разворачивать свою теорию. Описывая средневековое еврейство, он утверждает, что: «это был глубоко религиозный мир, в котором искупление не могло быть далеко; в который Бог должен был быть вовлечен против своей воли и вынужден выполнять свои обещания, иногда силой. Это был мир, пропитанный магическими обрядами и экзорцизмом, в чьих ментальных горизонтах народная медицина и алхимия, оккультизм и некромантия часто смешивались, находя свое собственное положение, влияя на значение обычных религиозных стандартов и обращая их вспять. Участниками этого магического ментального горизонта были не только евреи, обвиняемые в колдовстве и детоубийстве, ритуальном каннибализме и злых чарах, но и их обвинители, одержимые дьявольским присутствием и постоянным поиском добродетельных талисманов и колоссальных противоядий, способных исцелить и сохранить тело и душу от козней людей и демонов» (с. 95).

Далее делается ссылка на Джованни Хиндербаха принц-епископа Трентского и организатора процессов 1475 года, который в своей речи к габсбургскому ополчению по поводу упорной защиты Триеста похвалил солдат за то, что они предпочли утолять свой голод мясом собак, мышей и евреев, нежели сложить оружие. А также замечания об увлечении Фридриха III магией, колдовством и хиромантией, в том числе с привлечением халдеев и евреев. Здесь важно понимать, что в контексте всей книги данное утверждение имеет целью не столько очернение оппонента для лишения своей силы его обвинений (мы далее убедимся, что Тоафф считает показания, сделанные под пытками и адресованные столь порочным судьям, правдивыми), сколько внушение читателю мысли о том, что магия, колдовство, каннибализм – это социальная норма, за рамки которой евреи не выступают.

Следующую главу автор исполнил в интересной манере. Она начинается с нескольких примеров, когда пропавшие дети были найдены, но подозрение уже успело пасть на евреев, и подозреваемые начали давать показания о совершаемых евреями преступлениях. Затем следуют дела с признаниями, но без найденных детей. Далее, соответственно, напрашивается вывод о том, что средневековая инквизиция – это аналог НКВД, занимавшийся фабрикацией дел. В словах от первого лица это звучит так: «Конечно, нет никаких объективных записей об этих ритуальных убийствах, полных событий и жестоких, с их ужасными и отталкивающими коннотациями. Обвиняемые были способны выдумывать обвинения без реальных фактов, чтобы успокоить своих тюремщиков. Чтобы сделать их более правдоподобными, эти истории могли заставить имена родственников или даже отдаленных знакомых всплывать из туманов прошлого, из мест детства или юности обвиняемых или из мест, в которых они жили некоторое время. Невозможно поверить, что ритуальные убийства того же периода и в тех же географических границах, о которых мы говорили до сих пор, более надежны» (с. 127). Так, мало-помалу мы начинаем узнавать от автора, что никаких ритуальных убийств не было.

«Кровь евреями использовалась в ритуальных целях»

В пятой главе с интригующим названием «От Эндингена до Регенсбурга: ритуальные убийства или сказки братьев Гримм» я не нашел доказательств ни за, ни против этого утверждения, ровно как и ни чего интересного. Зато шестая глава «Магическое и лечебное использование крови» позволяет приоткрыть тайну крови в еврейском вопросе. Эта глава является одной из наиболее "антисемитских" в книге и может быть рекомендована к прочтению с пометкой «18+». В ней рассказывается, что высушенная кровь евреями использовалась в качестве коагулянта при обрезании. Описывая данную оргию, Тоафф цитирует работу 1638 года известного раввина Венеции Леона да Модена: «моэль идет с тарелкой, на которой лежат инструменты и необходимые вещи, такие как бритва, вяжущие порошки, кусочки бинта с розовым маслом, а некоторые аналогичным образом используют миску с песком, в которую помещают крайнюю плоть, которую разрезают [...]. Моэль продолжает и ртом высасывает кровь из раны два или три раза и сплевывает ее в бокал с вином, после чего кладет на рану драконью кровь, коралловый порошок или что-нибудь прочное и кусок бинта, смоченного розовым маслом, и крепко перевязывает и перевязывает. Затем он берет бокал вина [...] и омывает рот младенца вином, в которое он выплевывает высосанную кровь» (сс. 169-170). Еще один способ использования крови – остановка менструаций: «возьми менструальную кровь и куриное перо, которое ты погрузишь в менструальную кровь пациентки; когда кровь с пером будет хорошо взболтана, высуши ее перед огнем, сделав из нее порошок, который ты подашь женщине в вине» (с. 172).

В объяснение потребности евреев в коагулянтах крови Тоафф приводит «эксцентричное мнение» выдвинутое Чекко д'Асколи в 1324 г. Согласно ему, «евреи, убийцы Христа, и их потомство, по слухам, страдали от ненормального кровотечения, менструаций, кровоточащего геморроя, гематурии (крови в моче) и изнурительных приступов дизентерии, которые они якобы пытались вылечить с помощью христианской крови в качестве кровоостанавливающего средства» (сс. 168-169).

Но кровь обрезания также использовалась в ритуальных целях: «ритуальные ответы Геонимов, глав раввинских академий Вавилона, действующие между VII и XI веками, ссылаются на местный обычай кипячения благовоний и специй в воде, чтобы сделать их ароматными и пахучими, и обрезания детей, чтобы заставить их кровь хлестать в эту жидкость, пока цвета не смешивались. Именно в этот момент – продолжает раввинский ответ – все молодые мужчины омываются в этой воде в память о крови договора, который объединил Бога с нашим патриархом Авраамом» (с. 173).

С обрезанием была также связана одна из форм «магического каннибализма: «Женщины, присутствовавшие на церемонии обрезания, но еще не благословленные потомством мужского пола, с нетерпением ожидали обрезания крайней плоти ребенка. В этот момент словно по заранее установленному сигналу женщины бросились на этот кусок окровавленной плоти. Самая счастливая женщина, как утверждают, схватила его и проглотила немедленно, прежде чем она могла быть окружена толпой конкурирующих женщин, которые, должно быть, были не менее ожесточены и очень мотивированы. Торжествующая победительница не сомневалась в том, что гордый лакомый кусок будет безошибочно полезен в том, чтобы заставить желанный мужской член прорасти внутри оплодотворенного живота через симпатическое лекарство» (сс. 173-174).

Высушенная кровь, разведенная в вине или воде, наносилась на глаза новорожденным, чтобы облегчить их открытие, и омывать тела умирающих, чтобы облегчить их вход в Эдемский сад. Кровь также использовалась в качестве ингредиента возбуждающих к любви и совокуплению афродизиакальных эликсиров.

И все это совершалось, несмотря на однозначный запрет Торы на употребление крови. В качестве объяснения Тоафф приводит высказывания нескольких раввинов, которые проделывают типичный трюк, чтобы вывести объект из-под юрисдикции закона, объявив его не тем объектом, а именно: что высушенная кровь – это не кровь вовсе, а кусок дерева, и ее употреблять можно: «законность этого обычая должна быть поддержана потому, что он давно установлен. Это лекарство, очевидно, допустимо потому, что ясно, когда обычай становится широко распространенным среди евреев (minhagh Israel), он должен рассматриваться на уровне самой Торы. Ритуальный мотив разрешения основан, на мой взгляд, на том, что (кровь) высыхает до такой степени, что превращается в кусок дерева и не содержит влаги. Поэтому это не запрещено» (с. 180).

Далее Тоафф утверждает, что существовал «неоднозначный и двусмысленный сектор продажи и покупки человеческой крови» изобиловавший мошенничеством и контрафактом с целью увеличения прибыли с минимальными усилиями (с. 184). Для борьбы с «контрафактом» клиенты требовали от перекупщиков сертификаты, подписанные раввинами, в которых указывалось примерно следующее: «Да будет известно всем, что все, что несет Дов, – это Кошер» (с. 185). Впрочем, за исключением одного неудачного случая изъятия части крови, закончившегося смертью ребенка, автор не указывает, каким же образом кровь бралась у «добровольных» христианских доноров, да еще в таких объемах, чтобы ее было достаточно для наполнения в высушенном виде купеческих «кожаных кошельков с вощеными и оловянными днищами». Иронизируя по этому поводу, Карлос Портер предполагает, что раввины вывешивали печатные объявления с надписью «заплатим высокую цену за кровь, христианские дети только мужского пола, максимальный возраст – семь лет» («Ариэль Тоафф и новоиспеченная сказка о "добровольных донорах"», https://www.cwporter.com/toaffdonor.htm).

Об ответственности ашкеназских евреев за ритуальные убийства христиан

Седьмая глава представляет собой (опять) нарративное описание случаев ритуальных убийств, общим свойством которых является нахождение трупов детей, часто имеющих следы истязания в форме распятия, в реках или колодцах. Как таковое это описание не представляет особого интереса, но интересен тот факт, где эти убийства происходили – в Англии и Франции, где, согласно теории Тоаффа, не было или было крайне мало евреев-ашкенази, и где ритуальных убийств (по версии Тоаффа, необоснованных судебных обвинений евреев в ритуальных убийствах) не должно было быть.  Атила Гимарайнш в своей рецензии на «Кровавую пасху» (доступна здесь: https://www.traditioninaction.org/bkreviews/A_043_Pasque.htm) приводит таблицу случаев ритуальных убийств, из которой следует, что 19 из 67 или 28 % случаев дел о ритуальных убийствах приходятся на Англию и Францию (по 10 и 9 случаев соответственно), причем только 4 случая приходятся на южную или приальпийскую часть Франции. Поскольку абсолютное большинство этих случаев описано именно в седьмой главе, глава является самой «подрывной» в книге с точки зрения гипотезы о локализации ритуальных убийств в местах проживания евреев-ашкенази. Сам Тоафф не уточняет какие конкретно евреи – ашкеназские, сефардские, просто английские и французские или прочие – обвинялись в данных преступлениях, однако вскользь упоминает о неких «печально известных последователях еврейской секты» (с. 201).

Следует сказать, что для более качественного тестирования гипотезы о связи ритуальных убийств христиан с евреями ашкеназской группы следовало бы собрать более точные данные о местах расселения ашкеназов, а также учитывать такой полностью неучтенный фактор как время. Дело в том, что евреи посредством массовых изгнаний были постепенно вытесняемы из Западной Европы на восток. В то время, как сефарды из Испании и Португалии расселились по территориям Северной Африки, Балкан и Османской империи, ашкеназы переместились в Восточную Европу. В этом плане исследование Тоаффа является незаконченным.

Между тем, как следует из «Розыскания» В.И. Даля, уже с XVI века область ритуальных убийств перемещается существенно на восток (вместе с потоком евреев-ашекназов), и уже с XVII века число убийств, совершаемых в странах Восточной Европы, начинает превосходить число убийств в Западной Европе. Иными словами, распространение ритуальных убийств христианских детей на восток совпадало с аналогичным процессом расселения евреев-ашкенази, что подтверждает гипотезу Тоаффа об ответственности ашкеназских евреев за ритуальные убийства христиан. Но в то же время сложно согласиться с автором в том, что некая маргинальная секта внутри группы ашкеназов несет полную ответственность. В ином случае нам придется допустить, что эта секта полностью нераздельна с ашкеназами и следует с ними нога в ногу из одной страны в другую.

«Еврейская роль в работорговле была преобладающей»

Восьмую главу без преувеличения можно назвать самой разжигающей ненависть на религиозной почве и заслуживающей на основании 282 УК РФ быть осужденной как таковая в прайм-тайм на всех федеральных каналах тель-а-видения. Начиная повествование с того, что первые обвинения евреев в ритуальном каннибализме были известны еще до Рождества Христова, автор не очень складно переходит к тому, что боязнь евреев в средневековой Европе возникла до обвинений в ритуальных убийствах (по Тоаффу, их началом был XII век) и была связана с работорговлей, особенно в XI и X вв., «когда еврейская роль в работорговле, по-видимому, была преобладающей» (с. 221). В этой связи напомню читателю, что, согласно «Розысканию» В.И. Даля, первый случай распятия христианского ребенка в Страстную пятницу был зафиксирован в Римской империи еще в IV веке.

Однако Тоафф упорно пытается связать юдофобию с работорговлей, а кастрацию с обрезанием: «если кто-то хочет интерпретировать значение и масштабы еврейского присутствия в работорговле и практике кастрации, то это факт, что страх, что христианские дети могут быть похищены и проданы, был довольно широко распространен и глубоко укоренился во всех западноевропейских странах, особенно во Франции и Германии, откуда эти евреи произошли и где действовала большая часть работорговцев. Представители духовенства питали этот страх, придавая ему религиозный оттенок с антиеврейским уклоном, не принимая во внимание тот факт, что рабство как торговля еще не вышло из моды морально и, как таковое, широко допускалось в экономической реальности того периода. С другой стороны, похищение и кастрация детей, часто неизбежно спутываемые с обрезанием [на мой (конечно, гойский) взгляд, кастрация могла неизбежно спутаться с обрезанием лишь в сознании автора данной книги], которого не меньше боялись и ненавидели, не могло не проникнуть в коллективное бессознательное христианской Европы, особенно французских и немецких территорий, вызывая тревогу и страх, вероятно, затвердевшие с течением времени, вероятно, чтобы в результате конкретизироваться в различных формах и в более или менее тех же местах, что и ритуальное убийство» (сс. 223–224).

То есть автор полностью оправдывает евреев, утверждая, что те принимали участие лишь в работорговле, которая якобы была модной и экономически допустимой среди христиан того времени, а страх, порожденный похищением детей для работорговли, возбуждал в больном воображении европейцев мысли о ритуальных убийствах этих детей, и страх этот с антиеврейским уклоном к тому же раздувался духовенством.

«Пурим: Аман со временем превратился в Иисуса»

Дальше больше. Без намека на угрызения совести Тоафф открывает для гоев основы пуримского сатанизма евреев. «Аман, приравненный к другому библейскому заклятому врагу иудеев, Амалику (Втор. 25: 17-19), память о котором должна была быть стерта с лица земли, со временем превратился в Иисуса, лжемессию, нечестивые последователи которого теперь угрожали избранному народу истреблением. Более того, Аман был убит, повешен, как и Иисус, и не было недостатка в экзегетическом материале, подкрепляющем этот образец. В греческом переводе Септуагинты, а также у Флавия Иосифа (Муравей. Иудея. XI, 267, 280), виселица Амана была истолкована как крест, а казнь воинственного министра царя Агасфера была описана, в сущности, как истинное и надлежащее распятие. Уравнение между Амаликом, Аманом и Христом было самоочевидным. Аман, который в библейском тексте упоминается как talui, “повешенный”, был смешан с Ним, кто во всех антихристианских текстах на иврите был Talui по антиномазии [замене имени собственного на эпитет], т. е. распятый Христос» (сс. 224-225).

Такое отношение иудеев ко Христу выразилось в соответствующем «праздновании» Пурима. «Император Гонорий (384-423) и по его стопам Феодосий (401-450) запретили евреям из провинций империи поджигать чучела Амана, распятого в презрении к христианской религии». [...] До 1027 года в Византии [Константинополь, ныне Стамбул] крещеные евреи должны были проклинать своих бывших собратьев-евреев, “которые праздновали праздник Мардохея, распиная Амана на бревне в виде креста, а затем поджигая его, сопровождая мерзкий обряд потоком проклятий, направленных на верующих Христу”» (с. 226). «В 415 году в Инместаре близ Антиохии в Сирии местные евреи в своих распутствах и невоздержанном разгуле, чтобы отпраздновать Пурим, напившись, согласно предписаниям ритуала, который предусматривал, что они должны пить столько вина, что они больше не могут отличить Амана от Мардохея: "...они стали высмеивать христиан и Самого Христа в их хвастовстве; они высмеивали крест и всех, кто верил в распятие, применяя на практике следующую шутку. - Они взяли христианского ребенка, привязали его к кресту и повесили. Поначалу они делали его объектом шуток и насмешек, но через некоторое время потеряли над собой контроль и так жестоко с ним обошлись, что убили.”» (с. 228).

Цитируя Джулио Морозини, принявшего крещение еврея, Тоафф гуманистически заявляет, что в Новое время празднества Пурима «окончательно утратили те качества агрессивности и насилия, которые были характерны для раннего Средневековья»: «во время чтения [мегиллы Есфири], когда бы ни было названо имя Амана, мальчики изо всех сил били молотками или палками по скамьям синагоги в знак отлучения, крича громким голосом: "пусть его имя будет стерто и пусть имя нечестивых сгниет". И все они кричали: "будь проклят, Аман, будь благословен, Мардохей, Будь благословенна Есфирь, будь проклят Агасфер". И так продолжается до вечера, как и утром первого дня, не переставая выражать свое оправданное презрение к Аману и врагам иудаизма того времени, тайно распространяя яд против христиан, под именем идолопоклонников... поэтому они кричат громким голосом: "будь прокляты все идолопоклонники"» (с. 230).

«Ритуально-мистическое значение крови»

Девятая глава книги не столь «разжигающая», тем не менее, она не менее ценна тем, что показывает ритуально-мистическое значение крови обрезания, в том числе ее влияние на приближение чаемого евреями искупления. Тут следует отметить, что искупление иудеями понимается не как освобождение из рабства греху, а как мировое господство, выражающееся в истреблении всех врагов Израиля. В простонародье это понимается как возможность иметь рабов из числа гоев и отсутствие потребности работать и исполнять заповеди при машиахе (см. откровения современных израильтян: https://rusidea.org/250944794). Оказывается, не благодаря дарованию десяти заповедей через пророка Моисея и ради их исполнения, а «"Благодаря крови пасхального агнца и обрезания дети Израиля были спасены из Египта". В самом деле, евреи, как говорят, обрезали себя в первый раз именно в связи с их исходом из земель фараона. И в этом отношении, добавляет Мидраш, "Кровь Агнца смешивается с кровью обрезания"» (с. 241). «По этому случаю сыны Израилевы покрасили перемычки своих дверных проемов с кровью, чтобы Господь не дал Ангелу Смерти поразить их дома и с целью проявления чуда. По этой причине ткань обрезания, запятнанная кровью, вешается на двери синагоги, чтобы указать знак, связанный с обрезанием, и сделать явным для всех заповедь, как сказано: "это будет знамением между тобой и мной"» (сс. 247-248).

В условиях средневековья «кровь обрезания, пасхального агнца и тех, кто был убит в защиту своей веры, перемешивалась и смешалась, ускоряя окончательное искупление Израиля и убеждая Бога обрушить свою жестокую месть на детей Едома, христиан, ответственных за трагедии, перенесенные еврейским народом. Евреи в Германии, которые во время первого крестового похода принесли в жертву своих детей, "как Авраам принес в жертву своего сына Исаака", были совершенно убеждены, что их собственная кровь вместе с кровью двух других жертв – обрезания и пасхального агнца – все принесенные Богу в отречении, не будут потеряны, но составят мощный флюид, из которого будет бродить заслуженная и предсказанная месть и столь желанное Искупление» (с. 251).

Далее автор переключается на описание ритуальных убийств, обвиняемые в которых свидетельствовали, что использовали кровь для приближения искупления: «кровь жертвы, собранная в чашу, обычно используемую для сбора крови еврейских младенцев после обрезания, как говорили, была вылита в замешанное тесто выпечки, состоящей из меда, груш, орехов, лесных орехов и других свежих и сушеных фруктов. Утверждалось, что все присутствующие на церемонии поспешно проглотили его с аппетитом, порожденным религиозным рвением. Чаросет [выпечка], согласно этим сообщениям, – в достоверности которых мы не склонны клясться, – был превращен таким образом в своего рода священную человеческую кровяную колбасу, способную чудесным образом обогатить список блюд пасхального обеда и, в то же время, принести к столу экзотический аромат искупления, которое скоро наступит» (с. 253).

В десятой главе я не нашел чего-либо существенно примечательного, а вот в одиннадцатой главе автор опять начинает «разжигать» и «возбуждать», превосходя все мыслимые и немыслимые границы 282 УК РФ. В частности, он ставит перед собой задачу исследовать, были ли признания, добытые с применением пыток, написаны «под диктовку». При этом предлагается отделить дело от «самой деликатной его составляющей, состоящей в допущенном употреблении крови христианского ребенка, растворенной в вине и замешанной в тесте пресного хлеба» и ограничиться простой проверкой деталей употребления.

Детали эти весьма впечатляют. В первые дни пасхи при кульминации Седера вспоминались «десять казней Египта, или, как называли их евреи-ашкенази, десять проклятий. Дам (кровь) открывала список, за которой следовали лягушки (зефардея), вши (киним) и свирепые животные (аров); затем последовали язвы животных (девер), язвы (шехин), град (барад), саранча (арех), тьма (хошех). В страшном и смертельном крещендо эти эпидемии завершились смертью перворожденных египтян (маккат бехорот). По обычаю, давно установившемуся у ашкеназских евреев, глава семьи торжественно опускал указательный палец правой руки в стоявшую перед ним чашу с вином и, объявляя о каждой отдельной чуме, двигал пальцем внутри бокала наружу, ритмично выплескивая вино на стол» (с. 301). Согласно свидетельству вышеупомянутого Джулио Морозини, «[к]огда глава семейства упоминает об этих десяти ударах, ему приносят чашу или таз, и при имени каждого из них, обмакивая палец в свой бокал, он окропляет вино и продолжает, постепенно опорожняя бокал в знак проклятий против христиан» (с. 305).

Об этом же говорят и другие лица: «"таким образом, мы молим Бога, чтобы он точно так же послал эти десять язв против язычников, которые являются врагами религии евреев", намереваясь, в частности, обратиться к христианам» и «"таким образом, мы молим Бога, чтобы эти десять проклятий могли пасть на язычников, врагов веры евреев", ‒ четкое указание на христиан» (с. 304). Возможно и такое обращение к Б-гу для проклятия гоев: «"каждый поднимает свой бокал вина [...] они проклинают христиан и другие народы, все включенные под именем гоим, язычники, произнося эти слова нараспев после того, как они насытились и очень напились: "обрушь свой гнев на гоев, язычников, которые не узнали тебя, и на царства, которые не призвали твоего имени. Обрушь на них свой гнев, и пусть ярость твоего гнева поглотит их. Преследуй их своей яростью и уничтожай их"» (сс. 306-307).

Тоафф приводит показания разных лиц об этом ритуале, в которых не всегда соблюдается последовательность, а слова написаны с ошибками. Очевидно, заключает Тоафф, средневековые нотариусы не знали иврита и были едва способны записать латинскими буквами слова, произносимые с сильным немецким акцентом. То есть в этой части признания не были написаны под диктовку судей, которые просто не могли знать таких тонких подробностей. Это открытие является ценным новшеством работы Тоаффа, поскольку иной историк, не владеющий ивритом, не смог бы прийти к такому заключению. Однако Тоафф продолжает при этом отрицать подробности употребления крови в пресном хлебе.

Эти подробности обсуждаются в следующей главе, которая продолжает «разжигать» по полной, и поэтому является обязательной к прочтению не только всем неевреям, но и всем, считающим себя толерантно б-гоизбранными; и может быть особенно рекомендовано лицам вроде Соловьева-Шапиро включать по одной из нижеприведенных фраз-цитат в качестве эпиграфа к своим хуцпистским дискуссионным телешоу. Согласно показаниям обвиняемых в процессах Трента, ритуальное использование крови было предметом тщательного регулирования прецедентного права, передаваемого устно. «Кровь, измельченная или высушенная, смешивалась с тестом пресного или “торжественного” хлеба, шиммурим – не обычного хлеба. Шиммурим – по три буханки на каждый из двух вечеров, во время которых подавался ритуальный обед Седера – считались одним из главных символических блюд праздника, и их точное приготовление и выпечка происходили в дни, предшествовавшие пришествию Песаха. Во время Седера кровь должна была растворяться в вине непосредственно перед произнесением десяти проклятий против земли Египетской. Позже вино переливали в таз или треснувший глиняный горшок и выбрасывали. Для совершения ритуала требовалось лишь минимальное количество крови в порошкообразном виде, равное объему чечевицы» (с. 315). Следует отметить, что этот ритуальный хлеб – шиммурим – может также называться migzo, mazzot, т.е. маца или же просто опресноки.

Анжело да Верона объяснил ритуальный смысл шимурима: «употребление пресного хлеба с христианской кровью означает, что, подобно тому, как тело и силы Иисуса Христа Бога христиан сошли на погибель с его смертью, таким же образом христианская кровь, содержащаяся в пресном хлебе, будет проглочена и полностью поглощена» (с. 317). При добавлении крови в вино произносится така формула: «"это кровь христианского ребенка" (Зех ха-дам шел гой катан)», дословно – это кровь маленького гоя (с. 320).

Тут Тоафф еще раз заключает, что судьи Трента сами не могли придумать ничего подобного на иврите и продолжает нас радовать богатством выражений б-гоизбранной расы по отношению к гоям: «[Например] слово шекез обладает смыслом “что-то отвратительное”, в то время как женское, шикса или шиксе, является неологизмом, используемым, в частности, в отношении христианских девушек, занимающихся романтическими отношениями с юношами расы Израиля. Уменьшительный (итальянизированный) ласкательный термин “сцигаццелло” использовался среди ашкеназских евреев Венеции до относительно недавнего времени. Во всяком случае, слова "шекц", "шегез" или "скегеск", употребляемые в презрительной манере по отношению к детям верующих во Христа, которые считались одними из самых отвратительных выражений всего творения, широко употреблялись во всех городах с общинами немецких евреев» (с. 321).

Согласно выражению Джулио Морозини, «вы [евреи] насаждаете ненависть к гоям, то есть язычникам, под именем которых вы называете христиан, никогда не упуская случая проклинать их и заставлять своих детей проклинать их. Таким образом, имя, наиболее часто используемое против [христианских] детей, – шикатизим, то есть мерзости, что также является словом, которое вы используете по отношению к "идолам", как вы привыкли их называть. Точно так же вы презираете наши Церкви своим синонимом, Тунхава, что также означает мерзость» (с. 322).

Об антихристианском значении главного иудейского пасхального ритуала

Все это укладывается в значение главного иудейского пасхального ритуала, который был установлен еще в древнюю эпоху, когда христианство еще не имело силы. По признанию Самуэля да Нюрнберга, главы еврейской общины Трента, «кровь христианского ребенка была весьма полезна для спасения душ, если она была извлечена в ходе поминального ритуала Страстей Христовых, как знак отвращения и презрения к христианской религии. В ходе этого контр-ритуала невинный ребенок, которому должно было быть меньше семи лет и который должен был быть мальчиком, как Иисус, распинался среди мук и выражений проклятия, как это случилось с Христом. Другим похвальным дополнением было обрезание, чтобы сделать символическое сходство более очевидным и значительным» (с. 326).

Возможно, ощущая, что это уже слишком, автор опять стремится возложить груз ответственности на наиболее радикальную часть ашкеназов, что получается в итоге как-то нелепо: «само собой разумеется, что эта проблема [использования христианской крови] не существовала даже среди итальянских евреев, сефардов или восточных евреев, составлявших подавляющее большинство средневекового еврейского мира. Но это большинство не всегда было самым само-утверждающим, а испытывало серьезный комплекс неполноценности по сравнению с ашкеназским иудаизмом, считавшим себя неподражаемым прообразом истинной религиозной ортодоксии» (с. 330).

Более того, ни в средневековой Европе, ни в наши дни мы не видим фундаментального размежевания между «традиционными» евреями и евреями-ашкинази, включая их наиболее радикальную хасидскую часть. Вспомним хотя бы события последних лет борьбы Романа Юшкова, Татьяны Кротовой и других активистов против секты Хабад-Любавич в Перми, когда «традиционные» евреи не оказали им никакой помощи, несмотря на инвазивную практику Хабада по переманиванию прихожан из традиционной городской синагоги; или дело "Письма 500", против которого все евреи (за исключением православного Симеона Кизельштейна, убитого с их молчаливого согласия) сплотились воедино: и «традиционные» евреи раввина Когана – издателя «Кицур Шульхан арух», и хасиды главного раввина всея Руси Берла Лазара, и космополитичные евреи-олигархи из "Российского еврейского конгресса".

В тринадцатой главе Тоафф продолжает упражнения по расшифровке ритуальных заклинаний, с трудом записанных инквизиторами на итальянизированном иврите. «Показания подсудимых фактически дают очевидные указания на очевидное намерение превратить распятие ребенка в символическое увековечение Страстей Христовых, презрительно называемое Tolle Iesse mina (= Talui, Ieshu ha-min), т. е. "повешенный Иисус еретик"» (с. 352). «Моше да Вюрцбург, "старик", сообщил, что во время обряда некоторые из присутствующих произнесли еврейскую формулу, которая означала: "ты будешь замучен, как был замучен Иисус, повешенный Бог христиан, и так пусть это случится со всеми нашими врагами". В этот момент все присутствующие ответили в унисон: "Аминь". Фактическая фраза на исковерканном иврите выглядит следующим образом: "Hato nisi assarto fenidecarto cho Iesse attoloy le fuoscho folislimo cho Iesso". Ввиду того, что иврит был переведен в соответствии с ашкеназским произношением, инвективу следует реконструировать следующим образом, оставляя мало места для сомнений: "Attà nizlvatà we-nikartà ke-Ieshu ha-talui le-boshet we-li-klimà (35-й псалом, 26), ke-Ieshu", которая в буквальном переводе будет звучать так: "Ты был распят и пронзен, как Иисус повешенный, в бесчестии и позоре, как Иисус"» (сс. 352-353).

В четырнадцатой главе описываются случаи хулы на Бога и его Матерь. «Лаззаро, слуга Анджело да Вероны, вспоминал, что в качестве вступления к презрительному поминовению Страстей Христовых, совершенному на теле младенца Симона, ревностный Самуэль да Нюрнберг намеревался подготовить и подстрекать присутствующих насмешливой проповедью, высмеивающей христианскую веру. В импровизированной проповеди Иисус был описан как рожденный от прелюбодеяния, в то время как Мария, женщина с заведомо легкой моралью, была оплодотворена во время менструации, вопреки всем правилам приличия и обычаям» (с. 361). «Еще одно возмутительное утверждение о христианской религии, весьма распространенное среди евреев немецкого происхождения, основывалось на талмудическом изречении о том, что Иисус должен был понести наказание в грядущем мире, обреченный на погружение в “кипящие экскременты”» (с. 365).

Посреди этой мерзости Тоафф, возможно, чтобы показать порочность христиан, приводит анекдот, рассказываемый венецианским монахом Луизи Мария Бенетелли с плохо скрываемым удовлетворением, о погружении еврея в нечистоты – наверное, все, чем могли ответить христиане на иудейское богохульство: «Мистер Саломон, упав в болото канавы, чтобы не нарушить праздник субботы, отверг милостыню христианина, который предложил вытащить его. Sabbath sancta colo, de stercore surgere nolo (я должен придерживаться субботы и не хочу, чтобы меня вытаскивали из дерьма). На следующий день тот же добрый человек снова прошел мимо, и еврей умолял его помочь ему выбраться из канавы, но христианин извинился, сказав: "вчера был твой праздник, сегодня мой"» (с. 366).

Это, конечно, блекнет на фоне еврейских выходок: «оскорбления и непристойные жесты, к которым чаще всего прибегали [евреи] в Средние века, вплоть до конца раннего Нового времени, включают ритмичный топот ног, чтобы создать оглушительный шум, предназначенный заглушить любое упоминание о памяти или даже самом голосе противника; акт высовывания языка и/или корчи рож, акт плевка в лицо, акт раскрытия ягодиц и жест “делать фигу”. Последний, считавшийся особенно оскорбительным жестом презрения, выполнялся путем демонстрации рук с большим пальцем, плотно вставленным между указательным и средним пальцами, символическим намеком на женский половой орган во время акта совокупления» (сс. 366-367). И это делалось в синагоге и/или во время ритуальных убийств: «многие другие "делали фигу" в глазах трупа, в то время как другие поднимали руки к небу и топали ногами по земле, в то время как другие плевали в лицо упомянутому телу, говоря эти другие слова: "иди к Богу Иисуса, твоему Богу, и Марии, пусть она поможет тебе; молитесь ей, чтобы освободить тебя, и пусть она спасет тебя от наших рук"» (с. 369)

Последняя пятнадцатая глава, в соответствии с поговоркой «жид крещенный – что вор прощенный», повествует о том, как некий молодой саксонский художник Израиль да Бранденбург принял крещение под именем Вольфганг, чтобы затем внедриться в круг лиц, ведших следствие, и повлиять на его результаты, включая попытку отравления епископа Трента. Однако «художник» был опознан обвиняемыми как участник ритуального убийства и разделил с ними их участь, так и оставшись иудеем, изрыгая перед смертью проклятия на христианство.

«Евреи были полны решимости не быть беззащитными жертвами холокоста. Эта решимость была выражена в их резко антихристианской литургии и ритуалах»

Вот и все. Как-то неопределенно пусто. Книга выглядит неоконченной с точки зрения того, что же хотел доказать автор и что доказал, куда хотел прийти и куда пришел. Поэтому обратимся к послесловию во втором издании книги, которое все ставит на свои места. Автор сразу ввергает ритуальные убийства христиан в область мифологии: «прежде всего я поясню, что у меня нет сомнений в том, что так называемые "ритуальные убийства или детоубийства" относятся к области мифа; они не были обрядами» (с. 1).

Далее он повторяет свои прочие аргументы, которые были рассмотрены ранее. А именно, что 1) существовало социально допустимое терапевтическо-магическое использование крови [со скрипом натянутое на весь христианский мир]; 2) ввиду библейского запрета, раввины этому сопротивлялись [но ведь гои – не люди, а сушеная кровь – не кровь]; 3) все это практиковалось только среди «группы ашкеназских экстремистов» [как минимум, при молчаливом согласии остальных евреев]; ритуальная кровь бралась у «неизвестных "доноров", живых и здоровых» [так и не обнаруженных в исследовании]; 4) показания, полученные с применением пыток в данном случае, по большей части, истинны [на мой взгляд, полностью]; и 5) ашкеназы были не пассивной жертвой "антисемитизма", их кровавые ритуалы – это реакция на [придуманные Тоаффом] похищения еврейских детей, погромы [происходящие в результате ритуальных детоубийств, финансового закабаления и прочего талмудически-оправданного отношения] и, самое главное, реакция на насильственное крещение [для этого надо быть не кем иным, как только бесом, и иметь ненависть ко Христу сатанинскую, чтобы мстить за «надругательство» в форме крещения – ритуальным убийством детей противника].

Затем Тоафф добавляет нечто новое, что ставит все точки над i: «Но это долгий и далеко не автоматический шаг от терапевтического и даже магического и алхимического использования крови к ее превращению в центральный символ пасхальных церемоний, связанных с предполагаемыми ритуальными убийствами» (с. 22). «Моя гипотеза такова: тогда как конкретное утверждение в признаниях того, что кровь была взята у христианского ребенка – предположительно принесенного в жертву с этой целью – это наглая интерполяция судьями намерения доказать вину евреев, [однако] первая часть описания (относительно употребления христианской крови во время пасхальной вечери) вовсе не невероятна» (с. 23).

Гипотезу эту фактами Тоафф так и не подтвердил. Скорее напротив, используя его же аргумент, можно спросить, каким образом судьи могли знать проклятия, произносимые на иврите в адрес умерщвляемого ребенка или уже трупа, отождествляемого с Христом (см. вышеприведенные цитаты из глав 13 и 14)? Тоафф настолько слеп, что не может различить адресата. Если в десятой главе – это гои в целом, на которых посылаются десять казней египетских, в других случаях идет обращение к крови с вином, отправляемой в мацу, то в тринадцатой главе проклятия, содержащиеся в показаниях обвиняемых, адресованы конкретно ритуально убитому Симону Трентскому, который был убит в синагоге. Точнее сказать, словами самого Тоаффа: «для участников ритуала христианский ребенок, похоже, потерял свою личность (если он когда-либо имел ее в их глазах) и фактически превратился в Иисуса "распятого и повешенного"» (с. 353). К кому тогда была адресована столь оригинальная не доступная пониманию записавших ее со слов обвиняемых латино-ивритская фраза «Hato nisi assarto fenidecarto cho Iesse attoloy le fuoscho folislimo cho Iesso» (Ты был распят и пронзен, как Иисус повешенный, в бесчестии и позоре, как Иисус) (сс. 352-353)? Тоафф заранее не удосужился ввести теорию ритуальных кукол...

Помимо этого, утверждение Тоаффа о том, что «миф» о ритуальном убийстве детей был «пришит» судьями к делу с целью доказать вину евреев, по сути, не имеет силы. Ведь и без каких-либо детоубийств, всего того, что евреи рассказали (по мнению Тоаффа, вполне искренне) об их отношении ко Христу, его Матери и христианам, инквизиции было вполне достаточно для приговора, тяжесть которого, думаю, по стандартам того времени уже намного превосходила меру человеческой жизни (все-таки это не какие-то там аутодафируемые еретики, а чистый сатанизм). Зачем судьям могли понадобиться лишний довесок к топору или дополнительная охапка дров в костер?..

Наконец, на предпоследней странице своего послесловия Тоафф окончательно проговаривается и рассказывает, что же он хотел доказать в свое книге: «скорее, я пытался показать, что эти ашкеназские евреи, пережившие травмы массовых убийств и насильственных крещений, были полны решимости больше не быть беззащитными и жалкими жертвами холокоста. Эта решимость сопротивляться и реагировать была выражена в их резко антихристианской литургии и ритуалах; и они также включали, я полагаю, магическое и вредоносное использование крови. Но уж точно не ритуальное убийство, которое оставалось полностью христианским стереотипом» (с. 29). То есть книга представляет собой оправдание ашкеназских евреев за их сатанинскую литургию,  проклятия и колдовство на христиан, так как они якобы были жертвами холокоста.

Тут остается только сказать, что в книге нет ни единого слова для подтверждения того, что именно христиане первыми необоснованно начали антиеврейские погромы. Последнее в подавляющем числе случаев принимается еврейскими авторами как аксиома, не требующая доказательств. Иначе – что причиной ненависти к евреям являются сами же евреи – полагаю, им сложно даже помыслить от великой наследственной и социально приобретенной "любви к гоям". И смотря на противоположную сторону этой "любви" – то есть якобы великую изначально врожденную ненависть гоев к евреям – остается только поднять безответный вопрос для дискуссии: почему же тогда, имея ввиду обоюдный характер столкновения, христиане не возвели литургических проклятий на евреев и не превратили свой главный религиозный праздник в воспоминание о каком-нибудь массовом убийстве евреев?

По аналогии, главными праздниками "христианских антисемитов" тогда должны были быть вавилонское пленение евреев и избиение (конечно же, еврейских) младенцев, а современные потомки христиан абсолютно неизбежно добавили бы сюда еще и празднование холокоста шести миллионов евреев при Адольфе Гитлере, празднуемое вместо христианской Пасхи с полной имитацией печей для сжигания еврейских тел (якобы использовавшихся не для отопления, несмотря на их форму и размеры) и газовых камер Освенцима (якобы существовавших не для дезинфекции); конечно же, с привлечением «добровольных» еврейских «актеров» на подобные «праздники». При условии наличия кровавых ритуалов, сопровождающих проклятия в адрес евреев на этих «праздниках», можно было бы с уверенностью говорить о равенстве двух религий.  Вот только литургический сатанизм с проклятием ветхо- или новозаветных евреев гоям как-то не свойственен, ветхозаветную цифру холокоста "христианские антисемиты" почему-то склонны отрицать, а нацистского вождя презрительно именуют полезным (для евреев) идиотом...

Каковы главные цели и итоги выхода в свет данной книги?

Когда после прочтения книги и ее послесловия главная мысль автора наконец-то стала понятна, у меня возник вопрос. Зачем??? Казалось бы, наиболее эффективной стратегией является – как и делает абсолютное большинство юдофилов – врать, врать, врать и еще раз врать, то есть утверждать, что во всех ужасах, приписываемых еврейскому народу, виноваты исключительно гои посредством создания порочного круга по отношению к евреям: ненависть – клевета – гонения – ненависть. Зачем же понадобилось создавать некую новую теорию, которая допускает существование кровавых обрядов хоть даже среди части евреев? Каким образом вышло так, что автор, в целом пытаясь опровергнуть обвинения евреев в ритуальных убийствах, открыл столько много интимных подробностей из еврейских верований, что эффект оказался обратным? Было ли это оговоркой по Фрейду, – уж больно похоже выглядит?

Однозначного ответа на эти вопросы у меня нет, скорее есть лишь предположения. Что касается последнего из них, то вряд ли психологической оговоркой можно объяснить стратегию написания целой книги. Можно также предположить, что книга представляет собой попытку вывести из-под удара критики бόльшую часть еврейства, свалив всю тяжесть ответственности на немногочисленную группу евреев-ашкеназов. Отчасти это действительно так, однако и обвинение ашкеназов не является полностью безапелляционным. А именно, по мнению Тоаффа: 1) кровь использовалась в терапевтическо-магических целях и христианами того времени, 2) раввины сопротивлялись этой практике и допускали употребление лишь высушенной крови, 3) кровь добывалась не в результате ритуальных убийств, а у живых доноров добровольно (хотя это исключительно голословное утверждение не подкреплено ни малейшим фактом в книге) и 4) нетипичные для всего еврейства практики ашкеназских общин были спровоцированы неевреями, «виновными в массовых убийствах, насильственных крещениях и похищениях еврейских детей» (последнее обвинение впервые слышу; Тоафф, конечно же, не дает примеров или ссылок).

Ввиду этого мне кажется более вероятным другой вариант. Теория Тоаффа в своем стремлении размыть границу между допустимым и недопустимым напоминает технологию манипуляции общественным мнением, известную как «окно Овертона». На протяжении всей книги усиленно проводится мысль о том, что использование ритуальной крови является нормальным, пусть и со всеми оговорками, явлением для евреев – поедание крайней плоти и крови обрезания, менструальной крови, а также символическое значение крови пасхального агнца и крови Исаака (по убеждению некоторых раввинов, все же принесенного в жертву).

Но в то же время Тоафф утверждает, что кровь для ритуалов бралась не в результате убийств, а у добровольных доноров на «неоднозначном и двусмысленном секторе продажи и покупки человеческой крови». Независимо от источника крови, у нормального человека эти кровавые «религиозные» практики вызывают только чувство глубочайшего отвращения, которое лишь наводит на мысль о том, что от подобных практик до ритуальных убийств расстояние не более чем в один шаг. Ставка, вероятно, была сделана на ненормальных, для кого «причастие» плотью и кровью обрезания, вызывание гнева Б-га на Омана вкупе с христианами и обряд капарот являются вполне допустимыми.

Так или иначе, общественный резонанс вокруг книги Тоаффа показал, что общественное мнение пока еще не совсем «созрело» для восприятия такой теории. Когда оно «дозреет», то мы, вполне вероятно, увидим следующие тома книги, в которых будет утверждаться, что ритуальные убийства христиан являются вполне допустимым явлением с точки зрения иудаизма. Но вот ни в коем случае не ритуальные убийства христианских детей, и уж точно не мужского пола, а уж «не старше семи лет» – нет, совершенно не может быть, чтобы не старше семи лет – это все гнусный "кровавый навет"!

Это не означает, однако, что автор книги имел осознанное стремление манипулировать общественным мнением и написал книгу не в соответствии с собственными убеждениями. Судя по публично доступной информации, Тоафф является представителем реформистско-модернистского иудаизма, который в каких-то моментах расходится с традиционным и с хасидским иудаизмом. Поэтому некоторые трения и размежевания с ашкеназами вполне объяснимы. Но все же, это ‒ иудаизм, и ключевым моментом, отличающим его от христианства, является порог терпимости ко злу.

Если для иудея-обновленца неприемлемым является ритуальное убийство и нежелательными, но с оговорками допустимыми – все вышеперечисленные кровавые ритуалы, то для нормального человека «биологического христианского антисемита» все эти кровавые практики есть ни что иное, как чистый сатанизм. И различный вариант ответа на вопрос – бралась ли кровь для этих антихристианских сатанинских оргий у «добровольных доноров», у ритуально убиваемых жертв или же у самих обрезаемых или менструирующих евреев – в сущности, положения вещей не меняет.

И все-таки, если суммировать, каковы главные итоги выхода в свет данной книги? Для ответа на этот вопрос следует понимать, что книга Тоаффа вышла в условиях абсолютного доминирования еврейской мировоззренческой парадигмы, когда настоящие "антисемиты" сажаются в тюрьмы, а их книги подлежат запрету, замалчиванию и забвению, и совершенно невозможно, чтобы христианский или нееврейский автор, занимающий должность профессора истории в более-менее известном университете, мог опубликовать книгу с названием и фактическим нарративом подобными «Кровавой пасхе». Книга же Тоаффа не была включена в какой-либо список экстремистской литературы, ссылки на нее существуют в Википедии (в статье о кровавом навете на английском – в качестве источника: https://en.wikipedia.org/wiki/Blood_libel#cite_ref-auto3_44-1) и в Google Scholar, а при желании ее можно найти в приличной библиотеке (см., например: https://opac.eui.eu/client/en_GB/default/search/detailnonmodal/ent:$002f$002fSD_ILS$002f0$002fSD_ILS:244892/one).

Иначе говоря, несмотря на все нападки Антидиффамационной лиги на автора, книга введена в научный оборот и участвует в общественной дискуссии. А по-настоящему антисемитские книги – нет. Ситуация здесь напоминает раскладку политических сил в России: есть господствующая (точнее, прислуживающая Путину) партия «Единая Россия»; есть представленная в Думе «оппозиция», представляющая собой фракционные филиалы «Единой России»; есть прочая легально существующая «оппозиция», представляющая собой филиалы более широких слоев правящей группировки; есть также и легально непризнанная «оппозиция» – либеральная (Навальный), левая (Удальцов) и националистическая (Демушкин), но также аффилированная с правящими кланами или управляемая ими. Настоящая же оппозиция (не буду здесь называть ее представителей, ибо могу ошибиться, да и расхваливать смысла нет) не имеет доступа к широкой аудитории и, в общем-то, даже не фигурирует в списках российских оппозиционеров.

Аналогичным образом, статус книги Тоаффа примерно соответствует статусу Навального как нелегального «оппозиционера», критикуемого мейнстримными СМИ, но в то же время и рекламируемого ими же, и не получающего никаких серьезных санкций со стороны режима. И роль книги в общественном дискурсе, соответственно, та же – отвлечь внимание оппозиционно настроенных читателей и профанировать суть еврейского вопроса. Поэтому фразу приписываемую Бисмарку – «не можешь победить врага – возглавь его» – в данном контексте можно перефразировать так: «если враг уже обезглавлен – создай ему новых лидеров из среды своих». Думаю, исходя из того, что «Кровавая пасха» вышла в свет в относительно скромном издательстве и не попала на полосы мировых СМИ, книгу следует расценивать как пробный шар в этом направлении. Судя же по реакции читателей, не относящихся к еврейскому лагерю, попытка их интеллектуально возглавить, к сожалению, оказалась довольно успешной. Надеюсь, что данная рецензия внесет свой посильный вклад в развенчание Тоаффа как упрямого «кровавого наветчика» при сохранении значимости отдельных исторических фактов, раскрытых в книге, при правильном прочтении которых открывается истинная суть «Кровавой пасхи».

И.С.,
PhD in Political Science (доктор политических наук), Италия

P.S.

К вышесказанному следует добавить, что я не профессиональный историк и тем более не медиевист, поэтому не берусь судить о качестве источников и литературы, привлеченных Тоаффом – это потребовало бы большого труда и времени. Могу лишь только сказать, что по поводу качества, а именно, односторонности и неполноты литературы у меня возникло подозрение. Стоит лишь взглянуть на более современную литературу Тоаффа, которая используется в тексте в прямом ее значении: «Языческие [они же гойские] сказки: повествовательная атака на евреев позднего средневековья» (Rubin M. Gentile Tales. The Narrative Assault on Late Medieval Jews, New Haven, Conn, 1999), «Ритуальное убийство. Легенда в европейской истории» (Buttaroni S. and Musial S. Ritual Murder. Legend in European History, Crakow – Nuremberg – Frankfurt, 2003) и «Католики, антисемитизм и синагога. Миф о ритуальном убийстве (Introvigne M. Cattolici, antisemitismo e sangue. Il mito dell’omicidio rituale, Milano, 2004). Литературы со схожими названиями, но без слов «мифы», «сказки», «легенды» и пр. я в списке литературы не нашел. Поэтому профессиональный историк, имеющий специализацию в данной теме, думаю, смог бы разрушить практически все оправдывающие евреев основания теории Тоаффа, включая использование крови христианами (т.е. лучшими из них – духовенством и знатью, а не ведьмами из андеграунда; хотя насчет Европы я здесь не уверен) в магических и терапевтических целях, и крайне малообоснованную гипотезу о существовании рынка крови и «добровольных доноров» (что, правда, уже частично сделано в вышеупомянутой рецензии Карлоса Портера).

---