"Посев" (1984. № 2)
[Данный комментарий относится к письмам из России в редакцию, основное содержание которых ясно из их обсуждения и потому в данном авторском разделе не приводится. Заглавие "Что делать" дано сейчас. – Прим. 2007]
Прочитав эти четыре письма, нетрудно отметить общность настроений их авторов, озабоченных вопросом: что делать для изменения существующего в стране положения, для коренных перемен?
Сегодня этот вопрос ставится в иной обстановке, чем еще три-четыре года назад. Все более наглядно выявляющаяся неспособность руководства КПСС к оздоровительным реформам (ибо они грозили бы потерей власти), углубляющийся кризис центрально-директивной экономики, опасное обострение международного положения вследствие непрекращающейся, идеологически запрограммированной коммунистической экспансии, рост недовольства такой внутренней и внешней политикой КПСС в самых разных кругах населения – вот тот фон, на котором мыслящие граждане нашей страны ищут сегодня выхода из создавшегося положения. Эти настроения дополняются надеждами на то, что какой-то выход, во всяком случае поле для конструктивной деятельности, откроется в результате начавшейся смены поколений в руководстве страной (о чем пишет Н.К., автор второго письма), хотя ясно, что без организованного давления общества ничего достичь не удастся.
Мысли о необходимости действий неизбежно возвращаются к еще одному новому фактору, проявившемуся в эти годы - к опыту польской "Солидарности", потерпевшей поражение, но не утратившей своего политического значения, и не только для Польши.
Движение польских рабочих не победило, потому что слишком маловероятна победа над коммунистическим режимом в отдельной, периферийной стране советского блока, при сохранении власти КПСС в России. Российское же общество, хотя и с надеждой следило, как пишет в первом письме К.М., за польскими событиями, оказалось не готово к тому, чтобы их поддержать. Причин здесь много: и большие масштабы страны, и национальная раздробленность населения, и более жестокий режим, и вследствие всего этого – отсутствие 1) организованной оппозиции и 2) ее национально-идейной общности. Рассмотрим подробнее оба эти недостатка нашего освободительного движения.
1) М.К. считает, что наши рабочие способны показать свою силу. Но как это осуществить? Сказать на это в очередной раз, что нужна организация, которая обезпечит связь, распространение информации, подготовку одновременных выступлений в удобный момент на важнейших предприятиях и т.д. – это все будет правильно, но слишком абстрактно. Как такую организацию создать? Как преодолеть тот огромный психологический барьер – ощущение у человека несоизмеримости его личных усилий с поставленной гигантской задачей?
Преодолеть это можно только большой убежденностью в необходимости начать самому и верой в то, что такую же убежденность проявят и уже проявляют другие. Потенциал оппозиционности в нашей стране немал: при всей труднодоступности информации из страны, к нам то и дело поступают сведения о забастовках, распространении листовок, создании подпольных групп. Помочь этим людям почувствовать друг друга, увидеть, что они не одни, – одна из основных задач нашего журнала, издающегося в зарубежье для России. Возможность создания организованной оппозиции на основе такой идейной (и неполной организационной) общности, при желательности связи с координирующим центром в зарубежье – основа так называемой "молекулярной теории", предложенной НТС. (Об одном из важных направлений деятельности подпольной организации см. помещенную в этом разделе самиздатскую статью "Строить новый Самиздат".)
Автор второго письма, Н.К., предпочитает действовать сверху через официальные организации, рассчитывая на те возможности, которые даст идущая смена поколений. Может быть, по занимаемому положению Н.К. этот путь для него более эффективен. Во всяком случае, искать и создавать себе союзников в управленческом слое, проникать в него – составная часть деятельности оппозиции. Деятельность наших союзников в управленческом слое и в рабочей среде дополняет друг друга. А замечание Н.К., что “уже одно слово "организация" ставит нас вне "социалистического" закона” и что “с забастовщиками в наших условиях разговор короткий”, – верно, но не значит, что без организации можно обойтись. Члены организации должны, однако, раскрывать себя лишь тогда (в частности, в связи с проведением забастовок), когда можно рассчитывать на поддержку и защиту со стороны широких масс трудящихся данного района или предприятия. До тех пор наши союзники и в "верхнем" и в "нижнем" подполье могут действовать лишь закрыто.
Особенно важна роль организованного начала в случае стихийных выступлений, о вероятности которых пишет автор третьего письма. Любые события, впрочем, состоят из сочетания организованности и стихийности. Забастовка в 1980 г. на Гданьской верфи возникла стихийно, то и дело грозила сойти на нет, как хорошо видно из рассказов ее участников (см. сборник "Солидарность", изд. "Посев"). Но из нее не родилась бы "Солидарность", если бы в этом направлении не предпринимались организованные усилия группы людей в течение нескольких лет.
2) Четвертое письмо дает повод затронуть и вопрос национально-идейной общности – качества, столь ярко проявившегося у поляков. Этот род общности коренится в одинаковом сопереживании людьми более высоких ценностей, чем продовольственное положение, уровень жизни, стремление добиться обезпеченного существования. Недовольство отсутствием продуктов может вызвать стихийные волнения (как в Новочеркасске в 1962 г.), но такое недовольство само по себе не конструктивно. Если оно не будет ориентировано на достижение положительных целей, оно выльется в хаос. Организовать стихийные движения масс можно лишь вокруг общих для всех ценностей более высокого порядка, ради которых становятся осмысленны и терпение, и риск, и жертвы.
Такие ценности для нас, россиян, это – наша родина, наша 1100-летняя государственность, наша национальная культура. Все это из-за продолжающегося господства коммунистов находится под угрозой – теперь уже под угрозой міровой ядерной катастрофы, к которой ведет политика коммунистических вождей. Для людей верующих наши национальные ценности осмысляются еще одной, наивысшей – Богом; вера же в Бога обязует нас и бороться со злом. В российской истории православная Церковь не раз вдохновляла народ на освободительную борьбу, на защиту отечества. Сегодня Церковь в России так же несвободна, как и все наше общество, но она неотъемлемая часть его. И если сегодняшнее возглавление Церкви по тем или иным причинам неспособно возглавить борьбу, то образ Сергия Радонежского продолжает находиться в первых рядах сражающихся. А он – тоже Церковь. Поэтому, при всей неудовлетворенности компромиссной позицией сегодняшнего церковного руководства и многих священников, национально-религиозное осмысление освободительной борьбы растет, как о том свидетельствует автор последнего письма.
Наибольшая трудность здесь в том, что власть тоже в известной мере пытается играть на российских национальных чувствах, особенно в армии, выдавая себя за защитника наших национальных интересов. При этом, конечно, из всего нашего национального достояния берется внешняя оболочка, форма, а не содержание (политика "национальная по форме, социалистическая по содержанию..."). Однако надо полагать, что тяготение к национальным ценностям среди офицерского состава, о чем пишет П.М., выходит за рамки, предусмотренные партией. Все это говорит о возможности и необходимости ведения освободительной работы в армии, ибо, как показывает и польский опыт, если не удастся привлечь армию на сторону освободительного движения, она останется послушным инструментом подавления в руках коммунистической верхушки...
М. Назаров
Опубликовано без подписи, под заглавием "От редакции", в журнале "Посев" (Франкфурт-на-Майне. 1984. № 2. С. 23-25)
