Умер во Франции писатель Владимир Владимирович Набоков

2.07.1977. – Умер во Франции писатель Владимир Владимирович Набоков

Феномен Набокова

Владимир Владимирович Набоков (10.4.1899-2.7.1977) – один из талантливейших и своеобразных писателей в русской литературе, однако нерусского, космополитического духа.

Родился он в С.-Петербурге в богатой дворянской семье члена I Государственной думы от кадетской партии и одного из ее лидеров, Владимира Дмитриевича Набокова. Дед Д.Н. Набоков был министром юстиции в правительствах Императоров Александра II и Александра III, бабушка по линии отца М.Ф. баронесса фон Корф происходила из обрусевшей семьи немецкого генерала русской службы. Мать писателя была из старообрядческой семьи сибирского золотопромышленника и миллионщика И.В. Рукавишникова, который обезпечил материальное благополучие семьи Набоковых. Осенью 1916 г. Владимир Набоков получил имение Рождествено и миллионное наследство от В.И. Рукавишникова, дяди со стороны матери.

Либеральные взгляды отца отразились на воспитании мальчика. Окруженный любовью взрослых и комфортом, он получил западническое домашнее образование англофильского стиля ("научился читать по-английски раньше, чем по-русски", – отмечал он сам), увлекся энтомологией, шахматами и спортом, рано стал сочинять стихи. Окончил одно из лучших учебных заведений Петербурга – 8-летнее Тенишевское училище, в котором основное внимание уделялось естественно-научным предметам. В 1916 г. Набоков на собственные деньги издал в Петербурге первый сборник своих стихов, на который мало кто обратил внимание.

Февральскую революцию семья Набоковых восприняла восторженно, поскольку отец принял активнейшее участие в ней (он был в числе составителей текста "отречения" Великого Князя Михаила с незаконной передачей вопроса о монархии на волю Учредительного собрания). В.Д. Набоков цинично признавал, что никто не был вправе «лишать престола то лицо [царевича Алексея], которое по закону имеет на него право» и что составители текста «не видели центра тяжести в юридической силе формулы, а только в ее нравственно-политическом значении». Затем В.Д. Набоков занял важный пост Управляющего делами Временного правительства. ( Он был убит в эмиграции в марте 1922 г. С.В. Таборицким случайно вместо Милюкова, но случайность эта по духовной сути не так уж случайна...)

Октябрьский большевицкий переворот заставил семью Набоковых в 1919 г. эмигрировать. Будущий писатель прибыл в почитаемую с детства Англию для продолжения образования. За три года он окончил Тринити-колледж в Кембриджском университете, где изучал романские и славянские языки и литературу.

В 1922 г. Набоков переезжает в Берлин, где отец был редактором либеральной эмигрантской газеты "Руль". В этой газете сын публикует свои первые рассказы. В апреле 1925 г. Владимир женится на Вере Слоним, дочери еврейского адвоката, в духовном единении с которой прожил всю жизнь как со своей "музой". Литературная известность в русской эмиграции пришла к Набокову после издания в 1926 г. романа "Машенька" (под псевдонимом В. Сирин). Из-за эгоцентричного мiровосприятия отношения начинающего писателя с эмигрантами-литераторами не сложились (хотя большинство из них тоже были либералами), друзей у Набокова не было. В этот период были написаны рассказ "Возвращение Чорба" (1928), повесть "Защита Лужина" (1930), романы "Камера обскура" (1933), "Отчаяние" (1934), "Приглашение на казнь" (1936), "Дар" (1937).

В 1937 г., из-за обострения еврейской проблемы в гитлеровской Германии, Набоковы переезжают во Францию, а с началом Второй мiровой войны в мае 1940 г. бегут от немецкой оккупации в США при содействии Общества помощи еврейским иммигрантам HIAS. В Америке Набоков получает преподавательскую работу в различных университетах. С этого времени он начинает писать на английском языке под своим настоящим именем – Набоков. Первый англоязычный роман был – "Истинная жизнь Себастьяна Найта", затем последовали "Под знаком незаконнорожденных", "Другие берега" (1954), "Пнин" (1957). Знаменитая "Лолита" (1955) была написана им и на английском языке, и в русском переводе. (Первоначально роман, как признавал сам Набоков, был опубликован в одиозном издательстве "Олимпия Пресс", которое выпускало в основном "полупорнографическую" литературу.) Этот скандальный роман принес ему и большие деньги, и всемiрную известность.

С 1945 г. Набоковы уже были гражданами США. В Америке Набоков также много переводил на английский. В 1964 г. он опубликовал свой перевод "Евгения Онегина" А.Пушкина (в четырех томах с обширными комментариями). Он перевел лермонтовского "Героя нашего времени", "Слово о полку Игореве", многие лирические стихотворения Пушкина, Лермонтова, Тютчева.

В 1959 г. Набоковы возвращаются в Европу и поселяются в шикарном отеле "Палас" в Монтрё (в Швейцарии). Там Набоков пишет свои последние романы, наиболее известные из которых — "Бледное пламя" и "Ада" (1969). (Последний незавершенный роман The Original of Laura вышел на английском языке в ноябре 2009 года.)

Начиная с 1960-х гг. распространились слухи о возможном выдвижении Набокова на Нобелевскую премию по литературе. В 1972 г. лауреат этой премии А.И. Солженицын написал письмо в шведский комитет с рекомендацией Набокова: «Это писатель ослепительного литературного дарования, именно такого, которое мы зовём гениальностью. Он достиг вершин в тончайших психологических наблюдениях, в изощрённой игре языка (двух выдающихся языков мiра!), в блистательной композиции. Он совершенно своеобразен, узнаётся с одного абзаца — признак истинной яркости, неповторимости таланта. В развитой литературе XX века он занимает особое, высокое и несравнимое положение. Всего этого, мне кажется, с избытком достаточно, чтобы присудить В. В. Набокову Нобелевскую премию по литературе и поспешить с этим актом в 1972 году, так как автору столько же лет, сколько и нашему веку. Обиднее всего бывает осознать с опозданием непоправимость ошибки» (12 апреля 1972).

Несмотря на то, что номинация не состоялась, Набоков выразил благодарность Солженицыну в письме, отправленном в 1974 г., после высылки Солженицына из СССР.

Умер В.В. Набоков 2 июля 1977 г., похоронен на кладбище в Клэренсе, вблизи Монтрё.

+ + +

С оценкой творчества Набокова Солженицыным можно во многом согласиться с чисто художественной точки зрения. Однако в нашем календаре "Святая Русь" мы стремимся дополнить художественный критерий также и духовным в православных координатах смысла жизни и творчества. Приведу свою оценку из книги "Миссия русской эмиграции" (глава "Контурная карта эмигрантской литературы"):

«...Получить эту давно вожделенную и вполне заслуженную премию Набокову так и не удалось; литературоведы считают, что и другие престижные премии его тоже почему-то обходили, что пробуждало в нем обидную зависть. Сам Набоков знал себе цену и, разумеется, ставил себя выше всех прочих русских писателей, даже классиков, выразив свое отношение к ним в "Лекциях по русской литературе"[47], которые он по-английски читал американским студентам. В частности: «Не скрою, мне страстно хочется Достоевского развенчать... Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей». Современникам Набоков также давал желчные характеристики, выставляя оценки как учитель школьникам.

Простим ему это в данной нашей книге, нас интересует другое. В уникальном литературном феномене Набокова мы имеем созданный им писательский "остров" экзистенциализма в необычайно талантливом художественном воплощении. Его писательское кредо: «Искусство – божественная игра. Эти два элемента – божественность и игра – равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца»[48]. Набоков остро чувствовал свое одиночество в реальном мiре, и он как "творец", точнее как шахматный игрок (его увлечение), играючи, сотворил свой виртуальный мiр, в котором существуют его "шахматные" персонажи ("Защита Лужина"). Виртуальность этого мiра символизируется завершением романа "Приглашение на казнь", где герой прорывается сквозь декорации писательской художественной фантазии.

В этом отношении странное явление Набокова обязано именно эмигрантскому состоянию. Адамович в статье о Набокове пишет, что «эмиграция "ущербна" по самой природе своей и, значит, может художника особенно чуткого, выбить не то что из колеи, а как бы и из самой жизни»[49] – этим он объясняет все писательские особенности Набокова, его внутренний мiр:

«У Набокова перед нами расстилается мертвый мiр, где холод и безразличие проникли так глубоко, что оживление едва ли возможно. Будто пейзаж на луне, где за отсутствием земной атмосферы даже вскрикнуть никто не был бы в силах» – не состояние ли это эмиграции? «Он сам себя питает, сам к себе обращен. Он скорее бредит, чем думает, скорее вглядывается в созданные им призраки, чем в то, что действительно его окружает...»[50].

«Это, между прочим, удивительная и как будто не-русская набоковская черта: беззаботность в отношении "простоты и правды" в толстовском смысле этой формулы или во всяком другом, щегольство, скольжение, отсутствие пауз и внутренних толчков, резиново-безшумная стремительность стиля, холощенно-холодный, детски-дерзкий привкус, ребячески-самоуверенный и невозмутимый оттенок его писаний»[51].

И Адамович признает: «Но если "дитя эмиграции", то не это ли именно сын эмиграции и обречен был выразить? ...С догадкой этой становится вдруг понятно, как могло случиться, что большой русский писатель оказался с русской литературой не в ладу». Ибо – «Пришлось ли когда-либо прежней русской литературе жить в безвоздушном пространстве? Могло ли одиночество ни в ком не вызвать безразличия или даже ожесточения, ни у кого не отразиться в видениях, в общем складе творчества, до нашего времени неведомом? Нет ничего невозможного в предположении, что Набоков именно в его духовной зависимости от факта эмиграции, как следствие этого факта, и найдет когда-нибудь национальное обоснование»[52].

Мы специально не приводим оценки Набокову с правого литературного фланга, а даем слово все тому же признанному "первому критику эмиграции" Г.В. Адамовичу, который провозглашал на сходках эмигрантского Монпарнаса «ощущение какой-то почти метафизической удачи, решения долго смущавшей задачи». И даже он не нашел этого решения у духовно родственного ему Набокова, отметив "не-русскую набоковскую черту" и его "нелады" с традицией русской литературы...

Набоков до конца жизни оставался космополитом и со своего экзистенциального русскоязычного острова, созданного птицей Сирин, перешел на англоязычный континент, давший ему материальную обезпеченность успехом скандальной "Лолиты". В интервью журналу "Плэйбой" в связи с известностью этого романа Набоков так определил свою национальность: «Я американский писатель, родившийся в России и получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу, прежде чем провести 15 лет в Германии. Я приехал в Америку в 1940 г. и решил стать американским гражданином и сделать Америку своим домом»[53]. Тем не менее своего дома у Набокова нигде не было, несмотря на материальную возможность его приобретения: он, нигде не пуская корней, в конце жизни обосновался и умер в швейцарской гостинице...

Такая русская литература могла бы возникнуть в каком-то ином варианте русской истории, если бы не было Крещения Руси, Куликова поля, Серафима Саровского, литературы ХIХ века и самой революции... Главная проблема его огромного "экзистенциального" таланта, как и вообще у каждого человека, – его отношение к Богу, должного выхода к Которому писатель, видимо, не нашел – если судить по раздражавшим его "тошнотворным религиозным мотивам" у Достоевского, по высказываниям его героев в "Даре" и в автобиографическом романе "Другие берега" (1954). Как жаль, что такой дар Свыше был растрачен всего лишь на "экзистенциализм"...»

М.В. Назаров

---