Памяти Петра Николаевича Шабельского-Борка

18.8.1952. - Скончался в Аргентине монархический деятель Петр Николаевич Шабельский-Борк

Он стрелял в Милюкова...

Петр Николаевич Шабельский-Борк (5.5.1893–18.8.1952) (первая его фамилия – Попов) родился в дворянской семье в Кисловодске. Крестной матерью стала деятельница монархического движения Елизавета Александровна Шабельская-Борк (1855–1917), член Союза Русского Народа и автор романов "Сатанисты ХХ века" и "Красное и Черное". Петр Николаевич тоже стал членом Союза Русского Народа, а из уважения к памяти своей крестной взял позже ее фамилию в качестве литературного псевдонима.

С началом Первой міровой войны он оставил учебу в Харьковском университете и отправился на фронт добровольцем. Попав в Ингушский кавалерийский полк так называемой "Дикой" (или "Туземной") дивизии, вскоре был произведен в корнеты. Двадцатилетнего офицера отличала храбрость, он не жалел себя в лихих кавалерийских атаках на вражеские позиции. В одной из таких атак Петр Николаевич был тяжело ранен (прострелены легкие), но вскоре вновь вернулся в строй с Георгиевским крестом на груди "за личное мужество". Во время отступления в 1915 г. последовала тяжелая контузия, на восемь месяцев приковавшая его к постели с парализованными ногами.

После Февральской революции и полного разложения армии Петр Николаевич оставил военную службу и вернулся в Петроград. Как он описывал позже в одном из своих писем, оставление действующей армии сопровождалось следующим диалогом с непосредственным начальником:

«Я приехал к нему верхом:
– Что Вы хотите мне сказать? – спросил он, когда мы остались наедине.
– Вы верите в мою трусость? – задал вопрос я.
– Абсолютно нет.
– Тогда я уезжаю с фронта в тыл; там больше работы, а тут – уже все кончено.
– Я Вас понимаю и не удерживаю, и желаю успеха».

Как и некоторые другие офицеры-монархисты, корнет Попов отказался присягать Временному правительству, не считая такой шаг приемлемым для своей совести. Свой уход из армии Петр Николаевич позже охарактеризовал следующими словами: «Действующей Армии я не покидал, – ушел из бездействующей... Я воевал, пока все воевали; уговаривал, когда началось братание, и ушел, когда кончили воевать, заявив, что немец-брат им милее русского».

В ноябре 1917 г. большевики арестовали его вместе с другими известными монархистами по делу монархической организации Пуришкевича. На вопрос судей считает ли он себя по-прежнему монархистом, он ответил утвердительно, подчеркнув что является не просто монархистом, а монархистом убежденным, верным раз данной присяге. Тем не менее, за отсутствием состава преступления (массовый красный террор еще только готовился), приговор Петроградского Революционного Трибунала от 3 января 1918 г. был сравнительно мягким: к принудительным общественным работам сроком на девять месяцев с нахождением под стражей. Здесь судьба свела Петра Николаевича с гвардейским полковником и убежденным монархистом Ф.В. Винбергом, дружбу с которым он сохранил до конца жизни последнего.

В мае 1918 г. вместе с другими участниками организации Пуришкевича Попов был освобожден по случаю дня "международной пролетарской солидарности". Некоторое время участвовал в Белом движении на Украине, причем по некоторым данным, состоял членом тайной монархической организации бывшего лидера Союза Русского Народа и депутата правой фракции III и IV Государственных Дум Н.Е. Маркова. Видимо, являясь уполномоченным именно этой организации, он принимал участие в неудавшейся попытке освобождения Царской Семьи из заточения.

Когда же все попытки спасти Государя и его Семью обернулись крахом и злодеяние было совершено, как вспоминал генерал М.К. Дитерихс, в сентябре 1918 г. Петр Николаевич, прибыл в Екатеринбург для участия в расследовании обстоятельств убийства Царской Семьи.

В конце 1918 года, после того как Киев был взят войсками Петлюры, воспользовавшись предложением эвакуирующихся немецких войск присоединиться к ним, Петр Николаевич вместе с Винбергом выехал в Германию. С 1918 по 1920 гг. проживал в Берлине, а затем в Мюнхене, зарабатывая себе на жизнь переводами. Совместно с Винбергом и своим другом-сослуживцем С.В.Таборицким он редактировал монархический литературно-политический журнал "Луч света", принимал участие в издании газеты "Призыв", печатался в ведущем монархическом журнале "Двуглавый орел".

С этого времени Петр Николаевич Попов начинает подписывать свои публицистические очерки фамилией своей крестной матери Шабельской-Борк, а также псевдонимом Старый Кирибей, под которыми публикует свои статьи и стихотворения, вышедшие в 1919 – начале 1920-х: "Большевицкие эскизы" (Луч света. Берлин, 1919. Кн. 1), "Россия жива" (Там же), "Памяти Н.Н. Родзевича" (Там же. Кн. 2), "Грядущее возрождение" (Там же. Берлин, 1920. Кн. 3) и другие.

28 марта 1922 г. совместно с Сергеем Таборицким Петр Николаевич пытался совершить покушение на бывшего лидера кадетской партии П.Н. Милюкова, которого многие монархисты считали одним из основных виновников крушения самодержавия. В этот день Милюков выступал в зале Берлинской филармонии с докладом, приуроченным к пятой годовщине Февральской революции. По окончании лекции взволнованный Шабельский поднялся со своего места и с криком: "Месть за Царицу, месть за Царскую Семью!" – стал стрелять из револьвера. Другой бывший член кадетской партии В.Д. Набоков подбежал к Шабельскому, попытаясь выбить из его рук пистолет и задержать. На выручку Шабельскому бросился Таборицкий, выпустивший в Набокова две пули, от которых Набоков скончался, Милюков же не пострадал…

При аресте Шабельский и Таборицкий не оказали сопротивления полиции. Оставшись на месте преступления, они пытались объяснить свидетелям причины, побудившие их пойти на этот поступок. На момент покушения Шабельскому было 28, а Таборицому 26 лет. Покушение на Милюкова и убийство Набокова были по-разному восприняты в кругах эмиграции. Либералы считали это "позорным издыханием русского монархизма". А вот как реагировали на поступок Шабельского и Таборицкого монархисты:

«Кроткий и незлобивый, П.Н. Шабельский-Борк горел священной ненавистью к врагам и предателям России... Петр Николаевич решил отомстить Милюкову, первому с трибуны Государственной Думы осмелившемуся бросить клевету против Государыни Императрицы Александры Федоровны... Своим выстрелом, мстя за поруганную отчизну, за цареубийство, за преступление революции, Петр Николаевич вызвал искреннее восхищение в сердцах всех русских людей, верных престолу и отечеству», – отмечал известный эмигрантский монархический деятель Владимір Мержеевский.

Поэт Сергей Бехтеев посвятил П.Н. Шабельскому-Борку и С.В. Таборицкому стихотворение "Дорогим узникам", в котором были такие строки:

Нет! Не убийцы вы!
Пусть суд ваш строг и гневен…
Возмездье грозное по совести творя,
Вы мстили палачам за кровь святых Царевен,
За смерть Царевича, Царицы и Царя!

Берлинский суд присяжных приговорил покушавшихся к 12 годам заключения, но, отсидев в тюрьме пять лет, 1 марта 1927 г. Шабельский и Таборицкий были амнистированы прусским министерством юстиции.

После выхода на свободу излюбленным жанром Петра Николаевича становятся историко-художественные произведения, посвященные русским монархам и прежде всего глубоко им почитаемому Императору Павлу I: "Вещие были о Святом Царе" (Берлин, 1938), "Павловский гобелен" (Сан-Паулу, 1955). Шабельский-Борк поставил себе задачей восстановить истинный оклеветанного облик Царя-Рыцаря. В руках Шабельского за время проживания его в Берлине, накопился богатый материал в виде книг, портретов, грамот, медалей, записок и всяких сувениров Павловской эпохи. На приобретение подобного характера у Петра Николаевича средств не было. Вещи, как говорится, поступали сами собой, поступали отовсюду, по большей части от неизвестных.

С появлением на политической арене Германии Гитлера, Петр Николаевич увлекся его идеями, надеясь, что будущий фюрер подготовит реставрацию монархии в Германии и поможет русским эмигрантам в освобождении России от жидобольшевизма. С приходом Гитлера к власти Шабельский-Борк был привлечен к созданию национал-социалистических групп среди русских эмигрантов, был секретарем начальника Управления по делам русской эмиграции в Берлине генерала В.В. Бискупского и заместителем председателя Русского Национального Союза Участников Войны генерала А.В. Туркула. Получив от германского правительства скромную пенсию, Петр Николаевич продолжил занятия литературным трудом, публикуя в эмигрантских изданиях свои очерки и рассказы. Свои публикации, разбросанные по эмигрантским изданиям от Берлина до Харбина, он намеревался собрать и издать в виде отдельного сборника "Российские самоцветы", однако это ему так и не удалось осуществить.

Весной 1945 г. Петр Николаевич, как и многие другие правые деятели, перебрался из Германии в Буэнос-Айрес, откуда печатался в монархических и православных изданиях, в том числе во "Владимірском вестнике" (г. Сан-Пауло) В.Д. Мержеевского. Скончался он 18 августа 1952 г. в возрасте 59 лет от туберкулеза легких.

Использована в сокращении статья Андрея Иванова:
http://www.rusk.ru/st.php?idar=103330

+ + +

Теракт Шабельского-Борка и Таборицкого 28 марта 1922 г. в Берлине можно рассматривать как продолжение вооруженной борьбы белогвардейской молодежи в эмиграции (наряду с убийством Воровского в Лозанне в 1923 г. А. Полуниным и М. Конради; убийством Войкова в 1927 г. в Варшаве гимназистом Б. Ковердой). Правда, Милюков и Набоков не были большевиками, но вина их в сокрушении православной России, быть может, еще страшнее, ибо масоны-либералы, а не большевики, свергли монархию в феврале-марте 1917 г. Пораженцы-ленинцы тогда никакой политической силы не имели и обрели ее при помощи Германии лишь в хаосе разрушительной политики Временного правительства – без всего этого они никогда не смогли бы натворить всех своих злодеяний.

Стоит также отметить, что в гибели В.Д. Набокова "вместо Милюкова", возможно, есть и некая высшая справедливость. Набоков уже по своему происхождению (сын царского министра юстиции!) был предателем более высого ранга; к тому же он как юрист в марте 1917 г. участвовал в составлении текста отказа Великого Князя Михаила Александровича воспринять Престол с вопиюще незаконной передачей решения вопроса о монархии на волю Учредительного собрания. И в этом Набоков никогда не покаялся. У Милюкова же, при всем его сохранявшемся кадетском пустопорожне-безответственном либерализме нотки покаяния временами бывали заметны. Например, после его удаления из Временного правительства (где он был единственным немасоном, если верить его воспоминаниям) весной 1917 г. он сказал в обращении к своим единомышленникам:

«В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, я хочу сказать... того, что случилось, мы, конечно, не хотели... Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что громадную разруху в армии остановим быстро, если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, поплатимся за свержение царя лишь некоторой отсрочкой этой победы. Надо сознаться, что некоторые, даже из нашей партии, указывали нам на возможность того, что произошло потом... Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность лежит на нас.

Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.

Что же делать теперь, спросите вы. Не знаю, то есть внутри мы все знаем, что спасение России – в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев явно доказывают, что народ не способен был принять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха. Все это ясно, но признать этого мы не можем. Признание есть крах всего дела, всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями...» (Цит. по: "Вече". Мюнхен. 1983. № 11).

Затем Милюков симпатизировал выступлению генерала Корнилова, требовал ареста Ленина, в 1918 г. пытался убедить немецкое оккупационное командование разорвать союз с большевиками и поддержать белых с целью восстановления монархии в России. Но, к сожалению, должных идейно-политических выводов из всего этого Милюков даже в эмиграции не сделал (был лидером "Республиканско-демократического объединения" и редактором либеральных "Последних новостей"), а его чувство патриотизма было близко к сменовеховскому и даже в 1930-е гг. не развилось дальше деятельности совпатриота-оборонца.

М.Н.

---