Ветхій Завѣтъ въ Новозавѣтной Церкви

(Апологетическій очеркъ)

Большое разстояніе вѣковъ отдѣляетъ насъ отъ времени написанія книгъ Ветхаго Завѣта, особенно первыхъ его книгъ. И уже не легко намъ переноситься въ тотъ строй души и въ ту обстановку, въ какихъ создавались эти боговдохновенныя книги и какія представлены въ самихъ этихъ книгахъ. Отсюда раждаются разнообразныя, смущающія мысль современнаго человѣка, недоумѣнія. Особенно часто возникаютъ эти недоумѣнія при желаніи согласовать научные взгляды современности съ простотой библейскихъ представленій о мирѣ. Встаютъ и общіе вопросы о томъ, насколько соотвѣтствуютъ ветхозавѣтные взгляды новозавѣтному міровоззрѣнію. И спрашиваютъ: зачѣмъ Ветхій Завѣтъ? Не достаточно ли ученія Новаго Завѣта и Писаній Новаго Завѣта?

Что касается враговъ христіанства, то издавна выступленія противъ христіанской вѣры начинаются съ нападеній на Ветхій Завѣтъ. И нынѣшнее воинствующее безбожіе считаетъ сказанія Ветхаго Завѣта наиболѣе для себя легкимъ матеріаломъ для этой цѣли. Тѣ, кто прошли черезъ полосу религіозныхъ сомнѣній и, можетъ быть, религіознаго отрицанія, и въ особенности, кто прошелъ совѣтскую школу съ ея антирелигіозной учебой, указываютъ, что обычно первый камень преткновенія для ихъ вѣры былъ имъ подброшенъ изъ этой области.

Данный краткій обзоръ ветхозавѣтныхъ Писаній не можетъ отвѣтить на всѣ вопросы, возникающіе по ихъ поводу; но, думается, онъ указываетъ руководящія начала, при коихъ можно избѣжать ряда недоумѣній.

ПО ЗАПОВѢДИ СПАСИТЕЛЯ и АПОСТОЛОВЪ

Первохристіанская Церковь, постоянно обитая духомъ въ небесномъ градѣ, грядущаго взыскуя, строила и земную сторону своего бытія, и въ частности, она собирала и сберегала вещественныя цѣнности вѣры. На первомъ мѣстѣ среди этихъ цѣнностей были письменные памятники вѣры. Самыми главными изъ Писаній были Евангелія, какъ священныя записи о земной жизни и ученіи Господа Іисуса Христа, Сына Божія. За ними слѣдовали всѣ другія писанія Апостоловъ. Далѣе шли священныя книги іудеевъ. Церковь ихъ тоже хранитъ какъ священныя письмена.

Чѣмъ дóроги Церкви ветхозавѣтныя писанія? Тѣмъ, что онѣ а) учатъ вѣрить въ Единаго истиннаго Бога и исполнять заповѣди Божіи и б) говорятъ о Спасителѣ. На это указываетъ Самъ Христосъ. «Изслѣдуйте Писанія, ибо вы думаете черезъ нихъ имѣть жизнь вѣчную, а они свидѣтельствуютъ о Мнѣ», сказалъ Онъ іудейскимъ книжникамъ. Въ притчѣ о богатомъ и Лазарѣ Спаситель влагаетъ въ уста Авраама такія слова о братьяхъ богача: «есть у нихъ Моисей и пророки, пусть слушаютъ ихъ»: Моисей — это пять первыхъ книгъ Библіи ветхозавѣтной; пророки 16 послѣднихъ книгъ. Въ бесѣдѣ съ учениками Спаситель указалъ, кромѣ тѣхъ книгъ, еще и псалтирь: «надлежитъ исполниться всему, написанному въ законѣ Моисеевомъ, пророкахъ и псалмахъ о Мнѣ». Послѣ Тайной Вечери «воспѣвши пошли на гору Елеонскую», сказано у евангелиста Матѳея: это указываетъ на пѣніе псалмовъ. Достаточно словъ Спасителя и Его примѣра, чтобы Церковь со всей тщательностью отнеслась къ названнымъ книгамъ — Моисееву закону, пророкамъ и псалмамъ, берегла и поучалась изъ нихъ.

Въ іудейскомъ кодексѣ, то есть въ кругу книгъ, признаваемыхъ священными у іудеевъ, были, какъ остаются и теперь, кромѣ Закона и Пророковъ, еще два разряда книгъ: рядъ учительныхъ книгъ, изъ которыхъ названа одна Псалтирь, и рядъ историческихъ книгъ. Приняла ихъ Церковь, потому что такъ заповѣдали Апостолы. Ап. Павелъ пишетъ ап. Тимоѳею: «Ты изъ дѣтства знаешь священныя писанія, которыя могутъ умудрить во спасеніе вѣрою во Христа Іисуса»; это значитъ: если мудро будешь читать ихъ, то найдешь въ нихъ путь къ утвержденію въ христіанствѣ. Апостолъ имѣетъ въ виду всѣ книги Ветхаго завѣта, какъ видно изъ дальнѣйшихъ его словъ: «все Писаніе богодухновенно и полезно для наученія, для обличенія, для исправленія, для наставленія въ праведности».

Церковь приняла кругъ священныхъ іудейскихъ книгъ въ греческомъ переводѣ семидесяти толковниковъ, сдѣланномъ задолго до Рождества Христова. Этимъ переводомъ пользовались и апостолы, такъ какъ и собственныя свои посланія они писали по гречески. Въ данный кругъ вошли также книги священнаго содержанія іудейскаго происхожденія, извѣстныя только на греческомъ языкѣ, такъ какъ составлены онѣ были послѣ установленія оффиціальнаго списка іудейскихъ священныхъ книгъ, сдѣланнаго въ свое время Великой Синагогой. Христіанская Церковь присоединила и ихъ къ общему собранію ветхозавѣтныхъ книгъ (въ богословской наукѣ имъ дано названіе неканоническихъ книгъ). Евреи этими книгами въ своей религіозной жизни не пользуются.

Принятіемъ ветхозавѣтнаго священнаго Писанія Церковь показала, что она есть наслѣдница угасшей Церкви ветхозавѣтной: не національной стороны іудейства, а религіознаго содержанія Ветхаго Завѣта. Въ этомъ наслѣдствѣ одно имѣетъ вѣчное значеніе и вѣчную цѣнность, а другое угасло и имѣетъ значеніе только какъ воспоминаніе и назиданіе, какъ напримѣръ, уставы о скиніи, о жертвахъ и предписанія ежедневнаго обихода іудея. Поэтому ветхозавѣтнымъ наслѣдствомъ Церковь распоряжается совершенно самостоятельно, соотвѣтственно своему болѣе полному и болѣе высокому, чѣмъ у іудеевъ, міропониманію.

СТЕПЕНЬ ПОЛЬЗОВАНІЯ ВЕТХИМЪ ЗАВѢТОМЪ ВЪ ЦЕРКВИ

При полномъ принципіальномъ признаніи достоинства ветхозавѣтныхъ книгъ, христіанская Церковь практически не имѣла возможности пользоваться ими всюду, всегда, въ полномъ ихъ объемѣ. Это ясно уже изъ того, что количество ихъ велико, что ветхозавѣтныя Писанія занимаютъ въ четыре раза больше мѣста въ Библіи, чѣмъ новозавѣтныя Писанія. До начала книгопечатанія, то есть въ теченіе 1500-лѣтней исторіи Церкви, само переписываніе книгъ, ихъ собираніе, ихъ пріобрѣтеніе было труднымъ дѣломъ. Ихъ полное собраніе могла имѣть только очень рѣдкая семья и далеко не каждая церковная община. Какъ источникъ вѣроученія, какъ руководство христіанской жизни въ Церкви, конечно, на первомъ мѣстѣ Новый Завѣтъ. Объ одной лишь ветхозавѣтной Псалтири можно сказать, что Церковь пользовалась и пользуется ею и въ богослуженіи и какъ спутникомъ каждаго христіанина постоянно, въ ея полномъ видѣ, отъ времени Апостоловъ до нашихъ дней и будетъ пользоваться до конца міра. Изъ другихъ книгъ Ветхаго Завѣта она довольствовалась отдѣльными чтеніями, и то даже не изъ всѣхъ. Въ частности, о Русской Церкви извѣстно, что, хотя она засіяла полнымъ свѣтомъ уже въ XI–XII вѣкахъ, до татарскаго нашествія, и эта полнота жизни ея выразилась и въ русскомъ богослужебномъ творчествѣ, и въ иконописаніи, и въ храмоздательствѣ и отразилась въ литературныхъ памятникахъ древней Руси, — въ ней однако не было полнаго собранія ветхозавѣтныхъ книгъ, и существовали только переводы отдѣльныхъ важнѣйшихъ книгъ. Лишь въ концѣ XV-го вѣка удалось архіепископу новгородскому Геннадію собрать съ большимъ трудомъ въ одно собраніе славянскіе переводы книги Ветхаго Завѣта. Да и это было пріобрѣтеніемъ для одной архіепископіи, для одной архіерейской каѳедры. Только книгопечатаніе дало намъ первую полную библію: это была Острожская библія на славянскомъ языкѣ въ концѣ XVI вѣка. Въ наше время пріобрѣтеніе библіи стало очень доступнымъ. Однако, практически чисто церковное пользованіе книгами Ветхаго Завѣта осталось такимъ же, какимъ было всегда, какое ему дала изначала Церковь.

«РАЗУМѢЕШИ ЛИ, ЯЖЕ ЧТЕШИ?»

Когда ап. Филиппъ, по разсказу книги Дѣяній Апостольскихъ, увидѣлъ при своей дорожной встрѣчѣ съ евнухомъ царицы Кандакійской книгу пророка Исаіи въ его рукахъ, онъ спросилъ евнуха — «Разумѣешь ли, что читаешь?» Тотъ отвѣтилъ: Какъ могу разумѣть, если кто не наставитъ меня? И Филиппъ наставилъ его христіанскому пониманію читаемаго настолько, что за этимъ ветхозавѣтнымъ чтеніемъ послѣдовало тутъ же въ дорогѣ, непосредственно, крещеніе евнуха. Апостолъ истолковалъ читаемое въ свѣтѣ христіанской вѣры. И намъ нужно исходя изъ вѣры христіанской приступать къ чтенію Ветхаго Завѣта. Онъ нуждается въ пониманіи новозавѣтномъ, въ освѣщеніи, отъ Церкви исходящемъ. Для этого Церковь предлагаетъ намъ святоотеческія толкованія на священное Писаніе, предпочитая, чтобы мы черезъ нихъ усваивали содержаніе священныхъ книгъ. Нужно помнить о Ветхомъ Завѣтѣ, что онъ есть «тѣнь будущихъ благъ». Иначе, забывая это, читающій его можетъ не получить должнаго назиданія, какъ объ этомъ предупреждаетъ ап. Павелъ. Онъ пишетъ объ іудеяхъ: «донынѣ, когда они читаютъ Моисея, покрывало лежитъ на сердцахъ ихъ»; оно у нихъ «донынѣ остается неснятымъ при чтеніи Ветхаго Завѣта», т. е. они не просвѣщаются духовно для вѣры. «Но когда они обращаются къ Господу», заканчиваетъ свою мысль Апостолъ, «то это покрывало снимается» [1].

Такъ и намъ нужно читать эти книги подъ угломъ зрѣнія христіанства. Это значитъ читать ихъ, постоянно помня слова Господа: «онѣ свидѣтельствуютъ о Мнѣ». Онѣ требуютъ не чтенія только, а изслѣдованія. Въ нихъ заключены подготовительныя дѣйствія къ пришествію Христа, обѣтованія, пророчества, прообразы или предзнаменованія о Христѣ. По этому принципу избраны и чтенія изъ Ветхаго Завѣта за богослуженіями въ храмѣ. И даже если отсюда предлагаетъ намъ Церковь нравственныя назиданія, она избираетъ такія, которыя написаны какъ бы въ свѣтѣ Евангелія, говорящія, напр., о «вѣчной жизни» праведниковъ, о «праведности по вѣрѣ», о благодати. Если съ этимъ свѣтильникомъ подходимъ къ книгамъ Ветхаго Завѣта, то въ нихъ открываемъ огромное богатство назиданія для христіанъ. Какъ капли росы на растеніяхъ, когда на нихъ падаютъ лучи солнца, блестятъ всѣми цвѣтами радуги, какъ покрытыя льдомъ вѣтки деревьевъ въ предвесеннее время переливаются всѣми оттѣнками, отражая солнце, такъ эти Писанія отражаютъ въ себѣ то, чему предназначено явиться впереди, въ будущемъ, — событія, дѣянія, ученіе Евангелія. Но зашло солнце, тѣ же капли воды и ледяной покровъ на деревьяхъ уже не будутъ ласкать нашъ глазъ, хотя они остались тѣми же, чѣмъ были при солнцѣ. То же и съ ветхозавѣтными Писаніями. Безъ свѣта солнца Евангельскаго они становятся ветшающими, ветхими, какъ сказалъ о нихъ Апостолъ [2], какъ назвала ихъ и Церковь, а «ветшающее и старѣющее близко къ уничтоженію», по выраженію того же Апостола. Царство избраннаго народа закончилось, пришло Царствіе Христово: «законъ и пророки до Іоанна; съ сего времени Царствіе Божіе благовѣствуется».

ПОЧЕМУ НУЖНО ЗНАТЬ ВЕТХІЙ ЗАВѢТЪ?

Слушаемъ въ храмѣ церковныя пѣснопѣнія и чтенія, и передъ нами раскрываются два ряда событій: Ветхій Завѣтъ — и Новый Завѣтъ, какъ прообразъ — и образъ, какъ тѣнь — и истина, паденіе — и возстаніе, потеря — и пріобрѣтеніе. Въ святоотеческихъ твореніяхъ и въ пѣснопѣніяхъ богослуженій сопоставленія Ветхаго и Новаго Завѣтовъ постоянны. Адамъ — и Христосъ. Ева — и Богоматерь. Тамъ рай земной — здѣсь рай небесный. Черезъ жену грѣхъ — черезъ Дѣву спасеніе. Вкушеніе плода къ смерти — причащеніе Святыхъ Даровъ къ жизни. Тамъ запрещенное древо — здѣсь спасительный Крестъ. Тамъ сказано: смертію умрешь, — здѣсь: днесь со Мною будешь въ раю. Тамъ льстивый змій — здѣсь благовѣстникъ Гавріилъ. Тамъ женѣ сказано: въ печали будешь — здѣсь сказано женамъ у гроба: радуйтесь. Параллель проводится на всемъ протяженіи двухъ Завѣтовъ. Спасеніе отъ потопа въ ковчегѣ — спасеніе въ Церкви. Три странника у Авраама — и евангельская истина Святой Троицы. Жертвоприношеніе Исаака — и крестная смерть Спасителя. Лѣствица, видѣнная во снѣ Іаковомъ — и Божія Матерь, Лѣствица схожденія Сына Божія на землю. Продажа Іосифа братьями — и предательство Христа Іудой. Рабство въ Египтѣ — и духовное рабство человѣчества діаволу. Выходъ изъ Египта — и спасеніе во Христѣ. Переходъ моря — крещеніе. Несгарающій кустъ — приснодѣвство Матери Божіей. Суббота — воскресеніе. Обрядъ обрѣзанія — таинство крещенія. Манна — и новозавѣтная Вечеря Господня. Законъ Моисея — и законъ Евангелія. Синай — и Нагорная проповѣдь. Скинія — и новозавѣтная Церковь. Ковчегъ Завѣта — и Матерь Божія. Змій на древкѣ — пригвожденіе Христомъ грѣха ко кресту. Процвѣтшій жезлъ Аарона — возрожденіе во Христѣ. Такія сопоставленія можно продолжать и далѣе.

Новозавѣтное пониманіе, выраженное въ пѣснопѣніяхъ, углубляетъ смыслъ ветхозавѣтныхъ событій. Какой силой раздѣлилъ Моисей море? — Знакомъ Креста: «Крестъ начертавъ Моисей впрямо жезломъ Чермное пресѣче». Кто провелъ іудеевъ черезъ Чермное море? — Христосъ: «Коня и всадника въ море Чермное... Христосъ истрясе, Израиля же спасе». Прообразомъ чего было возстановившееся непрерывное теченіе моря послѣ перехода Израиля?  Прообразомъ нетлѣнной чистоты Богоматери: «Въ Чермнѣмъ мори образъ Неискусобрачныя Невѣсты написася иногда»...

Въ Великомъ посту на первой недѣлѣ и на пятой мы собираемся въ храмъ на покаянный умилительный канонъ св. Андрея Критскаго. Длинной цѣпью проходятъ передъ нами примѣры праведности и примѣры паденій отъ начала Ветхаго Завѣта до его конца, смѣняясь затѣмъ примѣрами новозавѣтными; но только зная священную исторію способны мы вполнѣ поучаться изъ содержанія канона.

Вотъ почему знаніе библейской исторіи нужно не только взрослымъ; уроками изъ Ветхаго Завѣта готовимъ мы и нашихъ дѣтей къ сознательному участію въ богослуженіи, къ его пониманію.

Но еще важнѣе другія основанія.

Въ рѣчахъ Спасителя и въ писаніяхъ Апостоловъ есть не мало ссылокъ на лицъ, на событія и на тексты изъ Ветхаго Завѣта: Моисея, Илію, Іону, на свидѣтельство прор. Исаіи и т. д.

Въ Ветхомъ Завѣтѣ даны причины, почему человѣчеству необходимо было спасеніе черезъ пришествіе Сына Божія.

Не упустимъ изъ виду и прямого нравственнаго назиданія. «Не достанетъ мнѣ времени», пишетъ ап. Павелъ, «чтобы повѣствовать о Гедеонѣ, о Варакѣ, о Самсонѣ, Іефѳаѣ, о Давидѣ, о Самуилѣ и другихъ пророкахъ, которые вѣрою побѣждали царствія, творили правду, получали обѣтованія, заграждали уста львовъ, угашали силу огня, избѣгали острія меча, укрѣплялись отъ немощи, были крѣпки на войнѣ, прогоняли полки чужихъ... Тѣ, которыхъ весь міръ не былъ достоинъ, скитались по пустынямъ и горамъ, по пещерамъ и ущельямъ земли...» Этими назиданіями пользуемся и мы. Образъ трехъ отроковъ въ пещи Вавилонской Церковь постоянно ставитъ передъ нашей мыслью.

ПОДЪ РУКОВОДСТВОМЪ ЦЕРКВИ И БЕЗЪ РУКОВОДСТВА ЦЕРКВИ

Въ Церкви все на своемъ мѣстѣ. Въ Церкви все имѣетъ свой удѣльный вѣсъ и правильное освѣщеніе. Это относится и къ ветхозавѣтнымъ Писаніямъ. Мы знаемъ наизусть десять заповѣдей Синайскаго законодательства: но понимаемъ мы ихъ гораздо глубже, чѣмъ ихъ понимали іудеи, потому что онѣ освѣщены и углублены для насъ Нагорной проповѣдью Спасителя. Много нравственныхъ и обрядовыхъ узаконеній проходитъ передъ нами во всемъ Моисеевомъ законодательствѣ: но помѣщенныя среди массы другихъ наставленій Моисея слова «Возлюбиши Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ и всею душею твоею и всѣмъ разумѣніемъ твоимъ» и «Возлюбиши искренняго твоего яко самъ себе» только черезъ Евангеліе засвѣтились для насъ полнымъ своимъ блескомъ. Не существуетъ уже ни скиніи, ни Соломонова храма: но мы изучаемъ ихъ устройство потому, что много сѵмволовъ Новаго Завѣта заключено въ ихъ установленіяхъ. Слышимъ въ храмѣ чтенія изъ пророковъ: но не для того предлагаются намъ они, чтобы намъ знать судьбу народовъ, окружавшихъ Палестину, а потому что въ этихъ чтеніяхъ содержатся пророчества о Христѣ и о событіяхъ Евангелія.

Но вотъ случилось такъ, что огромная вѣтвь христіанъ (это произошло въ XVI вѣкѣ въ Западной Европѣ) отказалась отъ руководства церковнаго Преданія и отбросила все богатство Преданія древней Церкви, рѣшивъ оставить у себя, какъ источникъ и руководство вѣры одно свящ. Писаніе — Библію въ ея двухъ частяхъ Ветхаго и Новаго Завѣтовъ. Такъ поступило протестантство. Отдадимъ ему должное: оно загорѣлось жаждой живого слова Божія, оно полюбило Библію. Но оно не учло того, что священныя Письмена собраны Церковію и принадлежатъ Церкви въ ея исторической апостольской преемственности. Оно не приняло во вниманіе, что какъ вѣра Церкви освѣщается библіей, такъ въ свою очередь библія освѣщается вѣрою Церкви, требуя одна другой, опираясь одна на другую. Оставшись при одномъ Священномъ Писаніи, эти христіане отдались со всѣмъ упоеніемъ его изученію, въ надеждѣ, что, слѣдуя точно по его пути, они увидятъ этотъ путь настолько яснымъ, что не будетъ уже никакого повода къ разномыслію въ вѣрѣ. Библія, состоящая по внѣшнему объему на три четверти изъ Ветхаго Завѣта, стала настольной книгой. Они изслѣдовали ее до мельчайшихъ подробностей, провѣрили по древнееврейскимъ текстамъ, подсчитали, сколько разъ употребляется то или другое слово въ Священномъ Писаніи. Однако, при этомъ у нихъ стало теряться соотношеніе цѣнностей, Ветхій и Новый Завѣты представились имъ какъ два взаимно дополняющихъ равныхъ источника одной вѣры, какъ двѣ вполнѣ равныхъ стороны ея. И у нѣкоторыхъ группъ протестантства количественное преобладаніе книгъ Ветхаго Завѣта и его первое мѣсто въ общей библіи вызвало взглядъ, что Ветхій Завѣтъ занимаетъ первое мѣсто и по значенію. Такъ появились іудействующія секты. Онѣ стали ставить монотеизмъ (вѣру въ Единаго Бога) ветхозавѣтный выше монотеизма Новаго Завѣта съ его богооткровенной истиной о Единомъ Богѣ во Святой Троицѣ; заповѣди Синайскаго законодательства болѣе важными, чѣмъ евангельское ученіе; субботу важнѣе воскресенія.

Другіе, если и не пошли по этому пути іудействующихъ, то не умѣли различить самого духа Ветхаго Завѣта отъ духа Новаго, духа рабства отъ духа сыновства, духа закона отъ духа свободы и, подъ впечатлѣніемъ нѣкоторыхъ мѣстъ ветхозавѣтныхъ Писаній, отказались отъ той полноты богопочитанія, какъ она выражается въ Церкви христіанской въ разныхъ формахъ духовно-тѣлеснаго поклоненія, отвергли внѣшніе способы этого выраженія, и въ частности, уничтожили у себя сѵмволъ христіанства — крестъ и другія священныя изображенія, тѣмъ подвергнувъ себя осужденію Апостола: «какъ же ты — гнушаясь идоловъ, святотатствуешь?» (Римл. II, 22).

Третьи, смущенные или простотой повѣствованія древнихъ сказаній, или суровымъ характеромъ древности, особенно проявившимся въ войнахъ, націонализмомъ іудейскимъ или другими чертами дохристіанской эпохи, стали критически относиться къ этимъ сказаніямъ, а затѣмъ и къ самой Библіи въ ея цѣломъ составѣ.

Подобно тому, какъ нельзя питаться однимъ хлѣбомъ безъ воды, хотя хлѣбъ есть самое существенное для организма, такъ нельзя духовно питаться только Священнымъ Писаніемъ безъ благодатнаго орошенія, даваемаго жизнью въ Церкви. Протестантскіе богословскіе факультеты, предназначенные къ тому, чтобы быть на стражѣ христіанства и его источниковъ, работая надъ изученіемъ библіи, получили своего рода оскомину. Они увлеклись критическимъ анализомъ текстовъ Писанія сначала Ветхаго, а послѣ Новаго Завѣтовъ; постепенно переставая чувствовать духовную силу его, стали подходить къ священнымъ книгамъ, какъ къ обычнымъ документамъ древности, съ пріемами и методами позитивизма XIX вѣка; а нѣкоторые изъ этихъ богослововъ стали соперничать между собою въ придумываніи теорій происхожденія тѣхъ или другихъ книгъ, вопреки священному преданію древности. Чтобы объяснить факты предвѣдѣнія будущихъ событій въ священныхъ книгахъ, они стали относить самое написаніе этихъ книгъ къ позднѣйшимъ временамъ, ко времени самихъ этихъ событій. Теоріи измѣнялись, но самъ методъ велъ къ подрыву авторитета Священнаго Писанія и христіанской вѣры. Правда, простая протестантская среда вѣрующихъ игнорировала, да и доселѣ отчасти игнорируетъ, эту такъ называемую «библейскую критику». Но поскольку пасторы проходили богословскую школу, они сами нерѣдко оказывались проводниками критической мысли въ своихъ общинахъ. Періодъ библейской критики пошелъ на убыль; но это шатаніе привело къ потерѣ догматической вѣры въ большомъ количествѣ сектъ, онѣ стали признавать одно лишь нравственное ученіе евангелія, забывая, что оно неотдѣлимо отъ догматическаго ученія.

Но бываетъ часто, что даже и добрыя начинанія имѣютъ свои тѣневыя стороны.

Такъ, большимъ дѣломъ въ области христіанской культуры былъ переводъ библіи на всѣ современные языки. Эту задачу въ огромной степени выполнило протестантство. Однако, нужно признать, что дыханіе глубокой и святой древности ветхозавѣтныхъ писаній труднѣе чувствуется на языкахъ нашей современности; при такомъ чтеніи не всякій учтетъ крайнюю отдаленность двухъ эпохъ, древней и нашей, и отсюда получается неумѣніе понимать и цѣнить простоту библейскихъ сказаній. Недаромъ евреи строго берегутъ древнееврейскій языкъ Писаній и притомъ даже избѣгаютъ для молитвы и чтенія въ синагогахъ употребленія печатной библіи, пользуясь въ синагогахъ рукописными пергаментными экземплярами Ветхаго Завѣта.

Столь же большимъ дѣломъ въ области христіанской культуры явилось распространеніе библіи на всемъ земномъ континентѣ въ милліонныхъ тиражахъ. Но и здѣсь — не понизилъ ли массовый выпускъ Библіи благоговѣйнаго отношенія къ Книгѣ книгъ въ людскихъ массахъ?

Сказанное относится къ внутренней дѣятельности въ христіанствѣ. Но тутъ подошли новыя обстоятельства извнѣ. Библія оказалась поставленной лицомъ къ лицу съ научными изысканіями: геологіи, палеонтологіи, археологіи. Изъ подъ земли явился невѣдомый почти доселѣ міръ прошлаго, опредѣляемый въ современной наукѣ возрастомъ въ огромное число тысячелѣтій. Враги религіи не преминули использовать данныя науки въ качествѣ оружія противъ библіи, ставятъ ее на помостъ суда, говоря ей словами Пилата: «не слышиши ли, колика на тя свидѣтельствуютъ?»

Въ этихъ новыхъ условіяхъ надлежитъ намъ утвердить себя въ твердомъ сознаніи святости библіи, ея правды, ея цѣнности, ея исключительности и величія, какъ Книги книгъ, подлинной книги человѣчества. Наше дѣло — ограждать самихъ себя отъ смущенія. Преимущественно Священныя Писанія Ветхаго Завѣта входятъ въ соприкосновеніе съ современными теоріями въ наукѣ. Поэтому подойдемъ ближе къ ветхозавѣтнымъ Писаніямъ, заглянемъ въ нихъ по существу ихъ. Что же касается науки, то объективная, безпристрастная подлинная наука — можно быть увѣренными — сама въ своихъ выводахъ будетъ свидѣтельницей правды библіи. О. Іоаннъ Кронштадтскій наставляетъ: «Когда усумнишься въ истинѣ какого-либо лица или событія, описываемаго въ священномъ Писаніи, тогда вспомни, что все свящ. «Писаніе Боговдохновенно есть», какъ говоритъ Апостолъ, значитъ — истинно, и въ немъ нѣтъ вымышленныхъ лицъ, басней и сказокъ, хотя есть притчи, а не собственное сказаніе, гдѣ всякій видитъ, что идетъ рѣчь приточная. Все слово Божіе есть единая истина, цѣлостная, нераздѣльная, и если ты признаешь за ложь одно какое нибудь сказаніе, изреченіе, слово, ты погрѣшишь противъ истины всего священнаго Писанія, а первоначальная истина его есть самъ Богъ» [3].

БОГОВДОХНОВЕННОСТЬ СВЯЩЕННЫХЪ ПИСАНІЙ

На славянскомъ и русскомъ языкахъ мы обычно опредѣляемъ Писанія словомъ «священныя» (въ греч. яз. ἱερός—ἱερά). Священный значитъ освященный, имѣющій въ себѣ благодать, отражающій въ себѣ вѣяніе Духа Святаго. Только къ Евангеліямъ всегда прилагается слово «святое» (въ греч. яз. ἅγιος—ἁγία—ἅγιον), и передъ чтеніемъ Евангелія мы призываемся молиться о достойномъ слушаніи его: «И о сподобитися намъ слышанію святаго Евангелія Господа Бога молимъ»; и слушать его обязаны стоя: «прóсти (стóя) услышимъ святаго Евангелія» чтеніе; между тѣмъ какъ при слушаніи ветхозавѣтныхъ чтеній — паримій Церковь разрѣшаетъ сидѣть. И даже при чтеніи псалмовъ, если они читаются не въ качествѣ нашей молитвы, а предлагаются болѣе для размышленія, для назиданія, какъ напримѣръ каѳизмы на утрени, разрѣшается сидѣть. Такъ «звѣзда отъ звѣзды разнствуетъ во славѣ», можно сказать словами ап. Павла и въ отношеніи священныхъ книгъ. Всѣ Писанія богодухновенны, но самый предметъ рѣчи ихъ возвышаетъ одни изъ нихъ надъ другими: тамъ іудеи и ветхозавѣтный законъ, здѣсь — въ Новомъ Завѣтѣ — Спаситель Христосъ и Его Божественное ученіе.

Что же составляетъ богодухновенность Писанія? Священные писатели находились подъ тѣмъ осѣненіемъ или руководствомъ, которое въ высшіе моменты переходитъ въ озареніе и въ нѣкоторыхъ случаяхъ въ прямое откровеніе Божіе. Объ этомъ послѣднемъ состояніи они обычно прямо и говорятъ о себѣ: «я имѣлъ откровеніе Господне», какъ читаемъ у пророковъ и въ Новомъ Завѣтѣ у апп. Павла и Іоанна (Апокалипсисѣ) [4]. Но при всемъ этомъ писатели пользуются обычными средствами познанія. Такъ, для свѣдѣній о прошломъ они обращаются къ устному преданію. «Что слышали мы и узнали и что отцы наши разсказали намъ, не скроемъ отъ дѣтей ихъ, возвѣщая роду грядущему славу Господа и силу Его...» «Боже, мы слышали ушами своими и отцы наши разсказывали намъ о дѣлѣ, какое Ты содѣлалъ во дни древніе...» [5]. Ап. Лука, не входившій въ число двѣнадцати учениковъ Христовыхъ, описываетъ евангельскія событія «по тщательномъ изслѣдованіи всего сначала» (Лук. I, 3).

Затѣмъ, священные писатели пользуются письменными документами, списками людей, списками семейныхъ родовъ, государственными отчетами съ указаніями расходовъ по постройкамъ, количества матеріала, вѣса, цѣны. Въ историческихъ книгахъ Ветхаго Завѣта находимъ ссылки на другія книги, какъ на источники, напримѣръ, въ книгахъ Царствъ и Паралипоменонъ: «Прочее объ Охозіи, что онъ сдѣлалъ, написано въ лѣтописи царей Израильскихъ». «Прочее объ Іоаѳамѣ и обо всемъ, что онъ сдѣлалъ, написано въ лѣтописи царей іудейскихъ» [6]. Приводятся и подлинные документы: первая книга Ездры содержитъ цѣлый рядъ дословныхъ распоряженій и донесеній, связанныхъ съ возстановленіемъ іерусалимскаго храма.

Не нужно думать, что священные писатели обладали всевѣдѣніемъ. Всевѣдѣніе не дано и ангеламъ; оно принадлежитъ одному Богу. Но эти писатели были святы. «Сыны израилевы не могли смотрѣть на лице Моисеево по причинѣ славы лица его», напоминаетъ ап. Павелъ (II Кор. III, 7). Эта святость писателей, чистота ума, непорочность сердца, сознаніе высоты своего призванія и своей отвѣтственности за его исполненіе — непосредственно выражались въ ихъ писаніяхъ: въ святости, чистотѣ и правдѣ ихъ мыслей, въ истинности ихъ словъ, въ ясномъ различеніи истиннаго отъ ложнаго; подъ внушеніемъ свыше начинали они свои записи, подъ внушеніемъ свыше исполняли ихъ; а въ отдѣльные моменты ихъ духъ озарялся высшими особыми благодатными откровеніями и таинственнымъ прозрѣніемъ въ прошлое, какъ у пророка Моисея въ книгѣ Бытія, или въ будущее, какъ у позднѣйшихъ пророковъ и у апостоловъ Христовыхъ: оно, какъ намъ естественно предполагать, есть видѣніе какъ въ туманѣ, прорывъ зрѣнія какъ чрезъ завѣсу. «Видимъ убо нынѣ якоже зерцаломъ въ гаданіи, тогда же (въ будущемъ вѣкѣ будемъ видѣть) лицемъ къ лицу», свидѣтельствуетъ ап. Павелъ [7]. Обращено ли вниманіе въ прошлое или въ будущее, въ этомъ прозрѣніи нѣтъ счета времени; пророки видятъ «дальняя якоже ближняя». Потому-то евангелисты изображаютъ два будущихъ событія: разрушеніе Іерусалима и кончину міра, предсказанныя Господомъ, такъ, что они оба почти сливаются въ одной перспективѣ будущаго: «нѣсть ваше разумѣти времена и лѣта, яже Отецъ положи въ Своей власти», сказалъ Господь (Дѣян. I, 7).

Боговдохновенность принадлежитъ не только Свящ. Писанію. Св. Церковь признаетъ, какъ извѣстно, источникомъ вѣры наравнѣ съ Писаніемъ также Священное Преданіе. Ибо то преданіе, которое выражаетъ голосъ всей Церкви, есть также гласъ Духа Святаго, живущаго въ Церкви. Богодухновенно также и все богослуженіе наше, какъ и поетъ Церковь: «Истины свидѣтели и благочестія проповѣдники достойно почтимъ въ богодухновенныхъ пѣснехъ» [8]; а въ особенности богодухновенна Литургія Святыхъ Таинъ, называемая болѣе высокимъ именемъ: «Божественная Литургія».

ВЕЛИЧЕСТВЕННОСТЬ СКАЗАНІЯ О СОТВОРЕНІИ МІРА

Раскрываемъ книгу Бытія. Въ ней на первомъ мѣстѣ — происхожденіе міра.

Боговидецъ Моисей разсказалъ о сотвореніи міра кратко. Его повѣствованіе о твореніи помѣщается на одной страницѣ Библіи. Но при этомъ онъ объялъ все однимъ взоромъ. Глубокая мудрость заключается въ этой краткости, ибо какая многорѣчивость могла бы охватить величіе дѣла Божія? Въ существѣ же своемъ эта страница — цѣлая книга, потребовавшая великаго подъема духа священнаго писателя и озаренія свыше. Не даромъ Моисей заканчиваетъ повѣствованіе о твореніи такъ, какъ если бы заканчивалъ большой и долгій трудъ: «Сія книга — вотъ такова книга — небесе и земли, егда бысть, въ онь же день сотвори Богъ небо и землю».

Это была грандіозная задача — говорить о томъ, какъ произошелъ міръ и все что въ мірѣ. Большая мыслительная задача требуетъ соотвѣтствующаго запаса средствъ выраженія, того, что назовутъ техническимъ и философскимъ словаремъ. Но что имѣлъ для этого Моисей? Имѣлъ въ своемъ распоряженіи почти первобытный языкъ, весь словарь котораго исчислялся нѣсколькими сотнями словъ. Этотъ языкъ былъ почти лишенъ тѣхъ отвлеченныхъ понятій, которыя такъ облегчаютъ нынѣ намъ выраженіе своихъ мыслей. Мысль древности вся образная, и всѣ слова обозначаютъ то, что воспринимается глазомъ и ухомъ изъ видимаго міра. Но съ осторожностью пользуется Моисей въ этомъ повѣствованіи словами своего времени, чтобы не погрузить мысль о Богѣ въ грубость чисто земныхъ представленій. Ему приходится говорить: «сотворилъ Богъ», «взялъ Богъ», «видѣлъ Богъ», «сказалъ Богъ», даже — «ходилъ Богъ». Но первыя слова Бытія: «Въ началѣ сотворилъ Богъ» и далѣе: «Духъ Божій носился надъ водою» — уже ясно говорятъ о Богѣ Духѣ, и значитъ, о метафоричности приведенныхъ выше человѣкообразныхъ выраженій.

Въ болѣе поздней книгѣ, Псалтири, когда метафоричность подобныхъ выраженій о духѣ стала общепонятной, встрѣчаемъ гораздо больше подобныхъ выраженій и притомъ болѣе яркихъ: въ Псалтири читаемъ о лицѣ Божіемъ, о рукахъ, очахъ, стопахъ, плещахъ Божіихъ, объ утробѣ Божіей. «Возстани, изсуни мечъ Твой... », обращается псалмопѣвецъ къ Богу. Св. Іоаннъ Златоустъ въ бесѣдахъ на кн. Бытія, по поводу словъ книги: «И услышаста гласъ Господа Бога, ходяща въ рай по полудни», — говоритъ:

«Не пройдемъ, возлюбленные, безъ вниманія того, что сказано божественнымъ Писаніемъ, и не будемъ останавливаться на словахъ, но подумаемъ, что столь простыя слова употребляются ради нашей немощи, и все совершается благоприлично для нашего спасенія. Вѣдь, скажи мнѣ, если захотимъ принимать слова въ буквальномъ значеніи, а не будемъ понимать сообщаемаго богоприлично, то не покажется ли многое страннымъ? Вотъ посмотримъ на самое начало нынѣшняго чтенія. — «И услышаста, сказано, гласъ Господа Бога, ходяща въ рай по полудни, и убоястася». Что говоришь? Богъ ходитъ? Неужели и ноги припишемъ Ему? И не будемъ подъ этимъ разумѣть ничего высшаго? Нѣтъ, не ходитъ Богъ, — да не будетъ! Какъ, въ самомъ дѣлѣ, ужели Тотъ, Кто вездѣ есть и все наполняетъ, Чей престолъ небо, а земля подножіе ногъ, ходитъ по раю? Какой неразумный человѣкъ скажетъ это? Что же значитъ: «услышаста гласъ Бога, ходяща въ рай по полудни»? Онъ хотѣлъ возбудить въ нихъ такое чувство (близости Своей), чтобы она повергла ихъ въ безпокойство, что и было на самомъ дѣлѣ: они почувствовали это, попытались скрыться отъ приближавшагося къ нимъ Бога. Произошелъ грѣхъ — и преступленіе, и напалъ на нихъ стыдъ. — Нелицепріятный судія, то есть совѣсть, возставъ, вызывала громкимъ голосомъ, упрекала ихъ, показывала и какъ бы выставляла предъ глазами тяжесть преступленія. Владыка создалъ вначалѣ человѣка и вложилъ въ него совѣсть, какъ неумолкаемаго обличителя, который не можетъ быть обманутъ или обольщенъ...» [10].

Въ нашу эпоху геологическихъ, палеонтологическихъ и иныхъ изысканій и открытій міръ прошлаго представляется въ неизмѣримо огромныхъ масштабахъ времени; появленіе самого человѣчества относится къ сказочно отдаленнымъ тысячелѣтіямъ; наука въ вопросахъ происхожденія развитія міра идетъ своей дорогой. Но намъ нѣтъ необходимости дѣлать усилія для соединенія и согласованія во всѣхъ пунктахъ библейскаго сказанія съ голосомъ науки нынѣшняго дня. И не имѣемъ мы нужды ради библіи углубляться въ геологію и палеонтологію. Принципіально мы увѣрены, что слова библіи и данныя науки въ ихъ конечномъ итогѣ не окажутся въ противорѣчіи, даже если въ данное время соотвѣтствіе въ томъ или другомъ отношеніи еще не ясно намъ. Въ иныхъ случаяхъ данныя науки могутъ указать намъ, какъ нужно понимать данныя библіи. Въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ эти двѣ области не сравнимы, у нихъ разныя задачи, до противоположности разные пункты, съ вершинъ которыхъ онѣ смотрятъ на міръ.

Задачей Моисея не было изученіе физическаго міра. Впрочемъ, согласимся и признаемъ, и почтимъ Моисея за то, что онъ далъ человѣчеству первую элементарную естественную исторію; что онъ первый въ мірѣ далъ исторію первобытнаго человѣчества; что онъ, наконецъ, въ книгѣ Бытія положилъ начало исторіи народовъ: все это только усиливаетъ его величіе. Твореніе міра, прошлое всего міра, представлено имъ на одной страницѣ библіи; отсюда уже, изъ этой краткости, ясно, почему нить исторіи міра не протянута имъ въ глубокую бездну прошлаго времени, а дана скорѣе какъ на плоскости, какъ на одной общей картинѣ.

Но прямой цѣлью Моисея было — черезъ сказаніе о твореніи — внушить своему народу, а за нимъ и другимъ народамъ, основныя религіозныя истины.

Главная истина — о Богѣ, какъ Единомъ Духовномъ Существѣ, независимомъ отъ міра. Эта истина хранилась въ той вѣтви человѣчества, которая названа въ 5–6 главахъ книги Бытія «сынами Божіими», отъ нихъ вѣра въ Единаго Бога передана была Аврааму и его потомству. У другихъ народовъ она уже была ко времени Моисея давно утеряна. Она затемнялась и въ еврейскомъ народѣ, окруженномъ политеистическими народами, и начала угасать во время рабства въ Египтѣ. Для самого Моисея величіе Единаго Бога — Духа открылось у несгараемаго куста въ пустынѣ, когда онъ въ недоумѣніи спрашивалъ: «Вотъ я пойду къ сынамъ израилевымъ и скажу имъ: Богъ отцовъ нашихъ послалъ меня къ вамъ; если спросятъ меня: какъ имя Его? что я скажу имъ?» Тогда въ таинственномъ голосѣ Моисей услышалъ имя самого Существа Божія: «И сказалъ Богъ Моисею, говоря: Азъ есмь Сущій. Такъ скажи сынамъ сынамъ израилевымъ: Сущій послалъ меня къ вамъ» [9]. Это возвышеннѣйшее представленіе о Богѣ и внушаетъ Моисей первыми словами книги Бытія: «Въ началѣ сотворилъ Богъ небо и землю». Когда ничего вещественнаго не существовало, тогда былъ Единый Духъ Богъ, Который внѣ времени, внѣ пространства, бытіе Котораго не связано съ небомъ, такъ какъ небо создано вмѣстѣ съ временемъ и вмѣстѣ съ землей. Въ первой строкѣ книги Бытія написано имя Богъ, данное безъ всякихъ опредѣленій и ограниченій: ибо единственное, что можно сказать о Богѣ, это то, что Онъ есть, что Онъ — Бытіе Единое, истинное, вѣчное, Источникъ всякаго бытія, есть Сущій.

Съ этой истиной связанъ рядъ другихъ истинъ о Богѣ, о мірѣ, о человѣкѣ, непосредственно вытекающихъ изъ сказанія о твореніи, а именно:

— Богъ ничего не отдѣлилъ отъ Себя, ничего не потерялъ, ничего не пріобрѣлъ для Самого Себя черезъ твореніе міра;

— Богъ сотворилъ міръ по Своей свободной волѣ, не вынуждаемый никакой необходимостью;

— міръ не имѣетъ самъ въ себѣ божественной природы, онъ не есть ни порожденіе Божества, ни Его часть, ни тѣло Божества;

— міръ есть выраженіе премудрости, силы и благости Божіей;

— видимый нами міръ образовался постепенно, въ порядкѣ отъ низшаго къ высшему и болѣе совершенному;

— въ сотворенномъ мірѣ «вся добра зѣло»: міръ въ цѣломъ гармониченъ, прекрасенъ, премудро и благостно устроенъ;

— человѣкъ есть существо земное, отъ земли созданъ, и назначенъ быть вѣнцомъ земныхъ созданій;

— человѣкъ сотворенъ по образу и подобію Божію, нося въ себѣ дыханіе жизни отъ Бога.

Изъ этихъ истинъ вытекаетъ логическое заключеніе: человѣкъ обязанъ стремиться къ нравственной чистотѣ и высотѣ, чтобы не осквернить въ себѣ и не потерять образа Божія и быть достойнымъ стоять во главѣ земныхъ созданій.

Конечно, откровеніемъ о твореніи міра изгонялись изъ умовъ еврейскаго народа всѣ слышанныя имъ въ его окруженіи сказанія о воображаемыхъ богахъ, божкахъ и богиняхъ, которые а) сами зависятъ отъ бытія міра и по существу — безсильны, б) сами полны слабостей, страстей, вражды и являются носителями и разносителями нравственнаго зла и поэтому, в) если бы и существовали, неспособны были бы нравственно возвышать людей. Исторія творенія міра, имѣя свою самостоятельную цѣнность богооткровенной истины, представляетъ, какъ видимъ, ударъ по языческимъ, политеистическимъ, миѳологическимъ религіямъ.

Въ живомъ образѣ выражено ветхозавѣтное понятіе о Богѣ въ книгѣ Премудрости Соломоновой: «Весь міръ предъ Тобою, какъ колебаніе чашки вѣсовъ, или какъ капля утренней росы, сходящей на землю!» (Прем. Сол. XI, 23).

Книга Бытія исповѣдуетъ чистый неповрежденный монотеизмъ. Но христіанство открываетъ въ ветхозавѣтномъ повѣствованіи высшую истину: истину единства Бытія въ троичности Лицъ, когда читаемъ: «сотворимъ человѣка по образу Нашему»; «вотъ Адамъ сталъ какъ одинъ изъ Насъ»; и потомъ, когда явился Богъ Аврааму въ видѣ трехъ Странниковъ.

Таково значеніе этого краткаго повѣствованія. Если бы вся книга Бытія состояла изъ этой первой страницы повѣствованія о мірѣ и человѣчествѣ, она оставалась бы великой книгой, величественнымъ выраженіемъ откровенія Божія, божественнаго озаренія человѣческой мысли.

УТРО ЧЕЛОВѢЧЕСТВА, ПО БИБЛІИ

Вторая и третья главы книги Бытія открываютъ новую тему, начинаютъ, можемъ сказать, другую книгу: исторію человѣчества. Понятно, почему Моисей говоритъ дважды о сотвореніи человѣка. Онъ необходимо долженъ былъ сказать о человѣкѣ, какъ вѣнцѣ творенія, еще въ первой главѣ, въ общей картинѣ творенія міра. Теперь, сдѣлавъ заключеніе къ первой темѣ: «такъ совершены небо и земля и все воинство ихъ», — онъ снова необходимо долженъ начать исторію человѣчества рѣчью о твореніи перваго человѣка и о созданіи ему жены, что составляетъ содержаніе второй главы; здѣсь же представлена и ихъ жизнь въ Едемѣ, въ раю. Третья глава повѣствуетъ о грѣхопаденіи и потерѣ райской жизни. Въ этихъ повѣствованіяхъ, наряду съ прямымъ смысломъ, есть скрытый смыслъ, и мы не въ состояніи точно указать, гдѣ переданы явленія въ ихъ естественномъ прямомъ смыслѣ и гдѣ они выражены сѵмволически, отдѣлить сѵмволъ отъ простого факта. И поэтому мы не имѣемъ права по своему произволу измѣнять Моисеевы сказанія. Знаемъ только то, что въ той и другой формѣ намъ даются событія огромнѣйшаго значенія.

Сѵмволъ есть условное выраженіе, удобное тѣмъ, что оно живописно, и потому запечатлѣвается въ душѣ, и не требуетъ большихъ словесныхъ средствъ для выраженія мысли; а въ то же время запечатлѣваетъ идею даннаго явленія. Сѵмволъ даетъ возможность большого углубленія мысли въ его содержаніе. Такъ, о. Іоаннъ Кронштадтскій, приведя изъ псалма текстъ: «руцѣ Твои сотвористѣ мя», сопровождаетъ его замѣчаніемъ: «руцѣ Твои — Сынъ и Духъ». Слово «руцѣ» Божіи внушаетъ ему мысль о Пресвятой Троицѣ [11]. Подобныя слова читаемъ и у св. Иринея Ліонскаго (II вѣкъ): «Сынъ и Духъ Святый какъ бы руки Отца» («Противъ ересей», кн. V, гл. 6).

Необходимо строго отличать библейскій сѵмволъ, библейскую образность, со скрытымъ въ ней особымъ смысломъ, отъ понятія миѳа. Въ Библіи нѣтъ миѳологіи. Миѳологія есть принадлежность политеизма, многобожія, олицетворившаго въ видѣ боговъ явленія природы и создавшаго на этой почвѣ фантастическія сказанія. Мы имѣемъ право сказать, что книга Бытія есть «де-миѳологизація» древнихъ представленій, разоблаченіе миѳологіи, что она направлена противъ миѳовъ.

Скажутъ, что можно видѣть сѵмволы и въ миѳологіи. Это такъ. Но противоположность здѣсь въ томъ, что за Моисеевыми образными выраженіями мыслится истина, часто — глубоко таинственная; а миѳологическіе разсказы представляютъ вымыселъ, внушенный явленіями природы. Здѣсь сѵмволы истины, тамъ сѵмволы произвольной фантазіи. Такъ для православнаго христіанина выражается различіе между иконой и идоломъ: икона есть изображеніе дѣйствительнаго бытія; идолъ — изображеніе вымышленнаго созданія ума.

Тамъ больше чувствуется элементъ сѵмволичности, гдѣ сильнѣе потребность раскрыть идею. Таково, напримѣръ, сказаніе о созданіи жены изъ ребра Адамова.

Святитель Іоаннъ Златоустъ поучаетъ: «И взя, сказано, едино отъ ребръ его. Не разумѣй слова эти по человѣчески, но знай, что употреблены грубыя реченія приспособительно къ немощи человѣческой. Вѣдь, если бы (Писаніе) не употребило этихъ словъ, то какъ бы могли мы узнать неизглаголанныя тайны? Не будемъ же останавливаться только на словахъ, но станемъ принимать все благоприлично, какъ относящееся къ Богу. Это выраженіе «взя» и всѣ ему подобныя употреблены ради нашей немощи» [12].

Намъ понятенъ нравственный выводъ изъ этого разсказа, указываемый ап. Павломъ, именно, что жена призвана къ подчиненію мужу: «женѣ глава мужъ; мужу же Глава — Христосъ..; нѣсть бо мужъ отъ жены, но жена отъ мужа». Но почему Моисей спеціально говоритъ объ образѣ созданія жены? Онъ, несомнѣнно, имѣетъ въ виду оградить сознаніе іудеевъ отъ вымысловъ миѳологіи, и въ частности, миѳологіи древней Месопотаміи, еврейской прародины. Эти разсказы, грязные и соблазнительные въ нравственномъ смыслѣ, говорятъ о томъ, что міръ боговъ, міръ людей и міръ животныхъ представляютъ собой нѣкое смѣшеніе: богини и боги сочетаются съ людьми и съ животными. Намекъ на это уже даютъ изображенія львовъ и быковъ съ человѣческими головами, столь распространенныя въ халдейской — месопотамской и въ египетской скульптурѣ [13]. Повѣствованіе Библіи объ образѣ созданія жены утверждаетъ мысль, что родъ человѣческій имѣетъ свое совершенно особое, самостоятельное начало и сохраняетъ чистой свою физическую природу, отличную отъ существъ міра высшаго и отъ низшаго міра животныхъ. Что это такъ, это видно изъ предыдущихъ стиховъ повѣствованія: «Сказалъ Богъ: не хорошо быть человѣку одному, сотворимъ ему помощника какъ онъ». И привелъ къ Адаму всѣхъ звѣрей, и Адамъ нарекъ всѣмъ имъ имена, — «и не оказалось для Адама помощника подобнаго ему». И вотъ тогда наложилъ Богъ изступленіе на Адама и изъ его ребра сотворилъ ему жену.

Такъ, вслѣдъ за истиной единства Божія утверждена истина единства и независимости, самобытности человѣческаго рода. Этими двумя основными истинами начинаетъ и ап. Павелъ свою проповѣдь въ аѳинскомъ ареопагѣ: Богъ единъ, — и «отъ одной крови Онъ произвелъ весь родъ человѣческій для обитанія по всему лицу земли» (Дѣян. XVII, 26). Данный въ книгѣ Бытія образъ созданія человѣка и происхожденія человѣческаго рода представляетъ собой такой же ударъ по политеистическимъ, миѳологическимъ представленіямъ, какъ и исторія сотворенія міра.

Первые люди жили въ раю, въ Едемѣ, прекрасномъ саду. Лучами благодатнаго солнца озарено въ Моисеевомъ сказаніи утро человѣчества. Теперь, подъ вліяніемъ нѣкоторыхъ пещерныхъ находокъ, обычно намъ изображаютъ древняго человѣка въ пещерномъ мракѣ, внушающимъ отталкивающее впечатлѣніе своимъ звѣроподобнымъ видомъ, съ выдвинутой нижней челюстью, съ выраженіемъ угрозы или страха въ глазахъ, съ дубиной въ рукахъ, въ охотѣ за сырымъ мясомъ. Библія же внушаетъ намъ, что человѣкъ, хотя онъ и находился въ состояніи подобномъ дѣтскому въ смыслѣ духовномъ, представляетъ отъ начала своего бытія благородное Божіе созданіе, что ликъ его отъ начала не темный, не мрачный, а свѣтлый и чистый. Онъ всегда былъ выше по уму другихъ созданій. Даръ слова далъ ему возможность дальнѣйшаго развитія его духовной природы. Богатство растительной природы представляло въ изобиліи пищу. Жизнь въ самомъ благопріятномъ климатѣ не требовала много труда для себя. Нравственная чистота давала ему внутренній міръ. Процессъ развитія могъ принять высшую, намъ невѣдомую, форму.

И почему бы, — въ то время, какъ въ животномъ мірѣ, стоящемъ ниже человѣка, мы наблюдаемъ столько благообразныхъ, гармонически сложенныхъ, выражающихъ въ своей внѣшности красоту и грацію, видовъ царства четвероногихъ и царства пернатыхъ, и притомъ, столько кроткихъ, готовыхъ къ привязанности, къ довѣрію и, главное, къ почти безкорыстному служенію; почему въ то время, какъ въ мірѣ растительномъ передъ нами столько гармоніи и красоты и, можно сказать, соревнованія въ готовности растеній служить своими плодами: почему одного человѣка древности нужно представлять лишеннымъ всего того привлекательнаго и прекраснаго, чѣмъ надѣленъ животный и растительный міръ?

ГРѢХОПАДЕНІЕ

Блаженство человѣка и близость его къ Богу — неразлучны. Богъ мой покровъ и защита: кого мнѣ бояться?

Богъ «ходилъ въ раю», настолько былъ близокъ Адаму и Евѣ. Но чтобы ощущать блаженство близости Божіей и сознавать себя подъ покровомъ Божіимъ, нужно имѣть чистую совѣсть. Мы теряемъ ее и это сознаніе. Первые люди согрѣшили, и вотъ они уже скрываются отъ Бога. «Адамъ, гдѣ ты?» — «Я услышалъ голосъ Твой, ходящаго въ раю, и убоялся, потому что я нагъ, и скрылся».

Богъ вездѣсущъ, и Онъ близокъ всегда, — говоритъ намъ слово Божіе, — только чувство этой близости затуманивается изъ-за порочности человѣка. Однако, оно не угасаетъ совсѣмъ; во всѣ вѣка жизни человѣчества оно жило и живетъ въ святыхъ людяхъ. О самомъ Моисеѣ сказано, что съ нимъ говорилъ Богъ «лицемъ къ лицу, какъ бы кто говорилъ съ другомъ своимъ» [14]. «Близъ еси Ты, Господи», читаемъ въ псалмахъ [15]. «Душа моя въ Богѣ какъ рыба въ водѣ или птица въ воздухѣ, со всѣхъ сторонъ, во всякое время окружена Имъ; Имъ живетъ, Имъ движется, въ Немъ покоится, въ Немъ имѣетъ просторъ свой», пишетъ о. Іоаннъ Кронштадтскій. И въ другомъ мѣстѣ разсуждаетъ: «Что означаетъ явленіе Аврааму трехъ Странниковъ? Означаетъ, что Господь, Троичный въ лицахъ, постоянно какъ бы странствуетъ по землѣ и надзираетъ за всѣмъ, что на ней дѣлается, и къ бдительнымъ и внимательнымъ къ себѣ и къ своему спасенію и ищущимъ Его рабамъ Своимъ приходитъ Самъ, гоститъ у нихъ и бесѣдуетъ съ ними, какъ съ друзьями: «къ нему пріидемъ и обитель у него сотворимъ» (Іоан. XIV, 23); а нечестивыхъ людей попаляетъ огнемъ» [16].

Потеряна близость — потеряно блаженство. Потеряно блаженство — пришло страданіе. Сущность Моисеева повѣствованія о грѣхопаденіи та же, что и сущность притчи Господней о блудномъ сынѣ. Сынъ ушелъ отъ отца, скрылся съ его глазъ, пресыщенный сладостью свободной жизни. Но вмѣсто наслажденія получилъ рожки, которыми кормили животныхъ, да и тѣ не до сытости. То же и съ праотцами: за ихъ паденіемъ слѣдовали горести и страданія. «Умножая умножу печали твоя и воздыханія твоя, въ болѣзнехъ родиши чада...» «Въ печалехъ.., въ потѣ лица твоего снѣси хлѣбъ твой, дондеже возвратишися въ землю, отъ неяже взятъ еси...»

Вкушеніе запрещеннаго плода — казалось бы, такое маленькое преступленіе: и такія послѣдствія, такое наказаніе? Но все въ жизни имѣетъ такъ свое начало: великое возникаетъ изъ незначительнаго, изъ малаго. Снѣговые обвалы въ горахъ начинаются отъ небольшого толчка. Волга беретъ начало изъ маленькаго источника, и широкій Гудзонъ — отъ затерявшейся въ горахъ «Слезы облаковъ».

Что пороки имѣютъ связь со страданіями, что они приводятъ къ страданіямъ, и человѣкъ такъ наказываетъ самъ себя, объ этомъ говоритъ простое наблюденіе. Если смерть и рядъ тягостей жизни представляютъ собой наказаніе отъ Бога, то все же большую часть страданій человѣчества нужно признать созданными самимъ же человѣчествомъ. Сюда относятся жесточайшія войны, сопровождающіяся страшной безчеловѣчностью въ обращеніи съ побѣжденными, войны,  составляющія собственно всю исторію человѣчества, и тѣ виды страданій людей отъ людей же, какими сопровождались мирные періоды этой исторіи: рабство, иго иноплеменниковъ и разные виды насилія, вызываемые не только алчностью и эгоизмомъ, но и какой-то демонической страстью жестокости и звѣрства; — словомъ все то, что выражено въ пословицѣ древнихъ: человѣкъ человѣку волкъ.

Наслаждался ли бы человѣкъ совершеннымъ блаженствомъ на землѣ, если бы не произошло паденія? Былъ ли бы онъ обезпеченъ отъ всякихъ непріятностей, горестей, случайностей? О такомъ полномъ безмятежіи жизни Библія, повидимому, не говоритъ. Гдѣ есть свѣтъ, тамъ есть и тѣни; гдѣ радости, тамъ должны быть и огорченія. Но какія огорченія могутъ быть длительны, если Господь близъ? Если Онъ ангеламъ Своимъ заповѣдуетъ охранять на всѣхъ путяхъ наилучшія Свои творенія, носящія въ себѣ Его образъ и подобіе? Церковь учитъ насъ, что человѣкъ въ раю предназначенъ былъ къ безсмертію не только души, но и къ тѣлесному: но даже если бы онъ земнымъ своимъ тѣломъ былъ не вѣченъ, то какое было бы горе, если бы онъ всей силой своей души ощущалъ свое духовное безсмертіе, зналъ бы и чувствовалъ, что ему предстоитъ переходъ къ еще болѣе высокой формѣ жизни?

ПРОБЛЕМА ЗЛА

Здѣсь мы сталкиваемся съ вопросомъ самаго широкаго объема, съ труднѣйшей въ религіозной философіи общей проблемой страданія въ мірѣ. Почему законъ непрестаннаго обновленія жизни — благодѣтельный законъ жизни міра — соединенъ со страданіями? Неизбѣжно ли взаимное уничтоженіе тварей, поѣданіе однихъ другими ради поддержанія своей жизни, страхъ слабыхъ передъ сильными, торжество грубой силы въ животномъ царствѣ? Дѣйствительно ли взаимная борьба есть вѣчный законъ жизни?

Библія не даетъ прямого отвѣта на наши вопросы. Однако, косвенныя указанія для отвѣта находимъ. Вотъ, что она говоритъ о первомъ, данномъ отъ Бога тварямъ законѣ питанія. Людямъ Богъ назначаетъ въ пищу сѣмена растеній и плоды деревьевъ: Быт. I, 29. И только послѣ потопа узаконяетъ для нихъ также и мясную пищу. И о животныхъ опредѣляетъ Богъ: «всѣмъ звѣрямъ земнымъ, и всѣмъ птицамъ небеснымъ, и всякому пресмыкающемуся на землѣ, въ которомъ душа живая, даю Я всю зелень травную въ пищу. И стало такъ» (Быт. I. 30).

Но произошло паденіе въ мірѣ. Произошло полное растлѣніе въ родѣ человѣческомъ передъ потопомъ. Оно коснулось и міра земныхъ тварей: «И воззрѣлъ Богъ на землю, и вотъ она растлѣнна: ибо всякая плоть извратила путь свой на землѣ». Законъ сотрудничества уступилъ мѣсто закону борьбы. И ап. Павелъ пишетъ: «тварь съ надеждою ожидаетъ откровенія сыновъ Божіихъ, потому что тварь покорилась суетѣ не добровольно, но по волѣ покорившаго ее, — въ надеждѣ, что и сама тварь освобождена будетъ отъ рабства тлѣнію въ свободу дѣтей Божіихъ. Ибо знаемъ, что вся тварь совокупно стенаетъ и мучится донынѣ, и не только она, но и мы сами, имѣя начатокъ Духа, и мы въ себѣ стенаемъ, ожидая усыновленія, искупленія тѣла нашего» [17]. Значитъ, стенаніе твари не вѣчно, не вѣченъ, очевидно, и законъ борьбы, законъ права сильнѣйшаго. Да безспоренъ ли онъ, какъ законъ жизни? Не наблюдаемъ ли мы, что въ животномъ мірѣ свирѣпое, кровожадное, грозное силой своей, скорѣе исчезаетъ съ лица земли, чѣмъ, казалось бы, беззащитныя, кроткія твари, продолжающія жить и размножаться? Не косвенное ли это указаніе самому человѣчеству не полагаться на законъ силы? И св. пророкъ Исаія говоритъ о преходящемъ дѣйствіи этого закона, пророчествуя о времени — конечно, уже не въ этомъ грѣховномъ мірѣ, — когда вкупѣ «пастися будетъ волкъ со агнцемъ, и рысь почіетъ со козлищемъ».

Исторія происхожденія зла въ мірѣ — нравственнаго зла и физическихъ и душевныхъ страданій, данная въ третьей главѣ кн. Бытія, представляетъ новый, третій, ударъ по языческой миѳологіи. По миѳологическимъ сказаніямъ, страсти и пороки, а съ ними и страданія, присущи богамъ; среди нихъ взаимная борьба, измѣны, убійства; есть религіи признающія, что есть богъ добра, есть богъ зла; но такъ или иначе, а зло изначально; отсюда — страданія нормальный законъ жизни; и пути къ подлинному нравственному совершенству нѣтъ. Не то говоритъ намъ Библія. Богъ зла не сотворилъ. Что сотворено, то по своей природѣ «вся добра зѣло». Грѣхъ вошелъ въ міръ черезъ соблазнъ: потому и называется онъ грѣхомъ, т. е. ошибкой въ направленіи, потерей пути, отклоненіемъ воли въ ложную сторону. За грѣхомъ пришло страданіе.

Авторъ «Премудрости Соломоновой» говоритъ: «Богъ не сотворилъ смерти и не радуется погибели живущихъ, ибо Онъ создалъ все для бытія, и все въ мірѣ спасительно, и нѣтъ пагубнаго яда, нѣтъ и царства ада на землѣ...» «Богъ создалъ человѣка для нетлѣнія и содѣлалъ его образомъ вѣчнаго бытія Своего; но завистью діавола вошла въ міръ смерть, и испытываютъ ее принадлежащіе къ удѣлу его» [18].

Но нравственный законъ не уничтожается отъ паденія человѣка. Онъ продолжаетъ свѣтить, различіе между добромъ и зломъ не потеряно. Человѣку предоставлена возможность возвращенія къ потеряному богатству. Путь къ нему лежитъ черезъ ту покаянную скорбь, которая представлена въ концѣ третьей главы кн. Бытія, въ картинѣ изгнанія изъ рая, скорбь, ведущую къ нравственному очищенію и возрожденію. Отсюда, изъ послѣднихъ стиховъ третьей главы кн. Бытія, открывается даль свѣтлаго горизонта Новаго Завѣта, спасенія рода человѣческаго, черезъ пришествіе Искупителя міра, отъ зла нравственнаго, а съ нимъ — отъ страданій и смерти.

Такимъ образомъ, исторія грѣхопаденія имѣетъ исключительно важное значеніе для пониманія всей исторіи человѣчества, находясь въ прямой связи съ Новымъ Завѣтомъ. Возникаетъ прямая параллель между двумя событіями — грѣхопаденіемъ Адама и пришествіемъ Сына Божія на землю, и она всегда въ мысли христіанской, въ цѣломъ и частностяхъ. Христосъ именуется Вторымъ Адамомъ; древо креста противопоставляется древу паденія. Сами искушенія Христа въ пустынѣ отъ діавола отчасти напоминаютъ искушенія змія: тамъ — «вкусите отъ плода» и «будете какъ боги»; здѣсь — «Если Ты Сынъ Божій, скажи, чтобы камни сіи сдѣлались хлѣбами». — Для исторіи грѣхопаденія отцы Церкви предпочитаютъ прямое, буквальное пониманіе. Однако и здѣсь такъ тѣсно сплелся элементъ реальный, элементъ прямого смысла, со скрытымъ духовнымъ смысломъ, что нѣтъ возможности ихъ разъединить. Таковы, напримѣръ, таинственныя названія «древа жизни» и «древа познанія добра и зла». И Церковь, радуясь спасенію во Христѣ, обращаетъ свои взоры къ тому же «древнему Раю», видитъ херувима, поставленнаго при изгнаніи Адама у дверей рая, уже отступившимъ отъ охраны древа жизни, и пламенное оружіе уже не препятствующимъ входу въ рай. И покаявшійся на крестѣ разбойникъ слышитъ слова Распятаго Христа: «днесь со Мною будеши въ Раи».

БИБЛЕЙСКАЯ ИСТОРІЯ И АРХЕОЛОГІЯ

О начальномъ періодѣ жизни человѣчества книга Бытія говоритъ чрезвычайно кратко. Періодъ до потопа, послѣ исторіи Авеля и Каина, почти ограниченъ однимъ родословіемъ, одними именами. Подсчитывая простымъ способомъ сложенія годы жизни допотопныхъ патріарховъ [19], получаемъ періодъ приблизительно въ 1600 лѣтъ: эта многовѣковая исторія занимаетъ въ книгѣ Бытія всего лишь одну 4-ю главу. Видимъ отсюда, какъ оберегаетъ Моисей свой разсказъ отъ произвольныхъ народныхъ или миѳологическихъ сказаній. Несомнѣнно, для родословій Моисей имѣлъ источникомъ древнѣйшія, конечно, очень краткія, записи, мѣстомъ происхожденія которыхъ была Месопотамія. Ибо человѣчество, отъ начала своего бытія, берегло какъ зѣницу ока, свою исторію; роды берегли память о своихъ родоначальникахъ; но исторія вся могла выразиться только въ одномъ — въ сохраненіи именъ да лѣтъ жизни! Въ современныхъ раскопкахъ Месопотаміи обнаруживаются клинописи, восходящія къ третьему тысячелѣтію до Рождества Христова, это значитъ за нѣсколько сотенъ лѣтъ до жизни Авраама. Но и помимо записей древность стремилась сохранять изъ рода въ родъ память великихъ предковъ, начальниковъ родовъ, помогая этому сооруженіемъ гробницъ и подобныхъ вещественныхъ памятниковъ. Послѣ подробнаго сказанія о потопѣ родословная исторія въ кн. Бытія возстанавливается, обнимая снова почти двѣ тысячи лѣтъ, и въ ней снова та же лаконичность, такое же строгое слѣдованіе даннымъ невѣдомыхъ намъ источниковъ въ перечисленіи главъ родовъ до Авраама. Эти схемы прерываются двумя сказаніями: 1) о потопѣ и о Ноѣ съ его сыновьями и 2) о построеніи Вавилонской башни и разсѣяніи народовъ.

Если Моисей остановился съ подробностями на событіи потопа, то, очевидно, онъ имѣлъ для этого основанія. Главнымъ основаніемъ было прямое преданіе о потопѣ въ еврейскомъ народѣ той эпохи. Евреями оно было внесено въ Египетъ, въ ихъ средѣ сохранялось, тогда какъ въ памятникахъ самихъ египтянъ оно уже не сохранилось, было, очевидно, уже утеряно. Зато съ миѳологическими прикрасами оно обнаруживается въ месопотамскихъ (сумерійскихъ, народа не еврейскаго) письменныхъ памятникахъ (въ библіотекѣ Ассурбанипала). Это согласіе въ основномъ фактѣ объективно подтверждаетъ память объ этомъ событіи въ Месопотаміи. Принимая во вниманіе духъ языка древности, имѣемъ право допустить, что выраженія въ текстѣ Библіи «вся земля», «всѣ роды животныхъ» употреблены Моисеемъ въ обычномъ тогда пониманіи, когда понятіе вселенной ограничивалось обитаемой страной, когда то, что передъ глазами, принималось за все; то есть будемъ принимать слова «весь», «всѣ» въ относительномъ смыслѣ. Даже въ эпоху Римской имперіи и ранняго христіанства разумѣлась подъ «вселенной» та область земного шара, какая была изслѣдована и извѣстна. Впрочемъ, это только одно изъ возможныхъ предположеній въ вопросѣ о потопѣ [20].

Разсказъ Моисея о потопѣ подчиненъ тремъ основнымъ идеямъ, проводимымъ вообще на протяженіи всей Библіи: а) пребыванія міра подъ волей Божіей, б) бѣдствій народовъ какъ наказанія за ихъ нечестіе и в) избранности одного рода — впослѣдствіи: народа — какъ хранителя истинной вѣры.

Сказаніе о первоначальномъ единствѣ языка человѣческаго, о построеніи Вавилонской башни и разсѣяніи народовъ — другая подробность среди краткой схемы родословій. Существованіе Вавилонской башни подтверждаетъ современная археологія [21].

Дойдя до времени Авраама, книга Бытія начинаетъ послѣдовательный историческій разсказъ. Отсюда начинается уже исторія еврейскаго народа. Продолженная до конца книги Бытія, она переходитъ въ другія четыре книги Пятокнижія, а затѣмъ въ кругъ историческихъ книгъ Ветхаго Завѣта и отчасти въ книги пророковъ и не прерывается, приближаясь въ концѣ къ временамъ Новаго Завѣта.

Археологія даетъ богатый матеріалъ, параллельно библейской исторіи, начиная отъ временъ Авраама. Еще нѣсколько десятилѣтій назадъ свободная библейская критика проводила теорію, что книга Бытія представляетъ сборникъ благочестивыхъ легендъ. Археологическія раскопки берутъ теперь книгу Бытія подъ свою защиту, ихъ открытія одно за другимъ подтверждаютъ сказанія библейскія. Они показываютъ глубокую древность названій и обычаевъ, упоминаемыхъ у Моисея. Таковы имена самого Авраама (Абам-рамъ), Іакова (Іаков-Эль): они встрѣчаются какъ личныя имена въ древней Месопотаміи. Имена предковъ Авраама и родныхъ его находятъ себѣ соотвѣтствіе въ названіяхъ городовъ, такъ какъ названія давались городамъ по именамъ ихъ основателей; въ свою очередь, съ городовъ они переносились на лицъ, происходившихъ изъ нихъ. Такъ въ названіяхъ городовъ установлены имена: Ѳарра (отецъ Авраама), Серухъ (дѣдъ Ѳарры), Фалекъ (одинъ изъ ихъ предковъ), Нахоръ (братъ Авраама), Арранъ (братъ Авраама; Харранъ — область въ Месопотаміи, изъ которой они вышли).

Найденныя въ Месопотаміи такъ называемыя «таблицы Нузи» бросаютъ свѣтъ, съ точки зрѣнія нравовъ и обычаевъ того времени, на такіе факты въ кн. Бытія, какъ мысль Авраама объ усыновленіи «домочадца» Еліезера до рожденія Исаака, продажа первородства Исавомъ, благословенія патріарховъ передъ смертью, исторія съ терафимами — идолами, унесенными Рахилью отъ отца своего Лавана [22]. Конечно, болѣе позднія эпохи даютъ и больше археологическаго матеріала. Пусть окажутся недоумѣнія въ согласованіи частностей: они будутъ естественны. Общій выводъ можетъ быть тотъ, какой выраженъ въ заглавіи одной изъ нѣмецкихъ книгъ на эту тему: «А библія все таки права», или въ заключеніи одного изъ американскихъ археологовъ-библеистовъ: «нѣтъ сомнѣнія теперь, что археологія подтвердитъ существенную историчность ветхозавѣтнаго преданія» [23].

Историческія книги Ветхаго Завѣта, такъ же какъ и «законоположительныя» пять Моисеевыхъ, проводятъ идею тѣсной причинной связи между благочестіемъ народа и благоденствіемъ народа, иначе говоря, показываютъ, что народныя бѣдствія всегда вызываются отступленіями отъ вѣры и нравственнымъ паденіемъ. Поэтому и въ христіанскую эпоху ветхозавѣтная священная исторія остается очень поучительной для всѣхъ, и Церковь въ своемъ богослужебномъ матеріалѣ много событій для примѣра намъ заимствуетъ изъ исторіи. Однако, въ ряду историческихъ книгъ есть такія, гдѣ національный іудейскій элементъ оставляетъ въ тѣни чисто религіозную идею, каковы: кн. Есфирь, Іудиѳь; такія книги остаются въ сторонѣ отъ богослужебнаго использованія ихъ Церковію, хотя, конечно, онѣ сохраняютъ и для насъ свою назидательность. Такимъ образомъ, историческій матеріалъ Ветхаго Завѣта важенъ для насъ уже не самъ по себѣ, ибо «древняя мимоидоша» (2 Кор. V, 17), а той идеей или той назидательностью, какую онъ въ себѣ содержитъ.

Въ историческихъ повѣствованіяхъ пророкъ Моисей и слѣдующіе за нимъ священные писатели говорятъ о многочисленныхъ явленіяхъ силы Божіей, явленіяхъ чудесныхъ. Но они рѣдко прибѣгаютъ къ термину «чудо» (уже въ Псалтири встрѣчаемъ этотъ терминъ часто). Они внушаютъ намъ, что вся исторія проходитъ предъ очами Божіими, и вся состоитъ изъ событій только кажущихся раздѣленными на обыкновенныя и необыкновенныя, на естественныя и чудесныя; но что для вѣрующей души событія явно чудесныя это только прорывъ въ завѣсѣ, за которой совершается безпрерывное чудо промысла Божія и пишется безъ пропусковъ текстъ судьбы каждаго изъ насъ.

ВЕТХОЗАВѢТНАЯ МУДРОСТЬ — О ПРЕМУДРОСТИ

Учительныя книги составляютъ третью группу книгъ Ветхаго Завѣта. Онѣ научаютъ человѣка строить свою личную земную жизнь такъ, чтобы она была благословенной у Бога и у людей, давала благоденствіе и душевный миръ. Такую жизнь сообщаетъ мудрость, исходящая отъ Бога.

Когда Соломонъ, начиная свое царствованіе, вознесъ свои молитвы и всесожженія, Богъ явился ему ночью и сказалъ: «проси, что Мнѣ дать тебѣ». И Соломонъ просилъ у Бога одного лишь: премудрости и знанія, чтобы управлять народомъ Божіимъ. И сказалъ Богъ Соломону: за то, что ты не просилъ богатства, имѣнія, славы, побѣдъ, долголѣтія, а просилъ себѣ премудрости и знанія, дастся тебѣ премудрость и знаніе, а богатство, имѣніе и славу Я дамъ тебѣ такія, какихъ не бывало у прежнихъ царей и не будетъ послѣ тебя.

Учительныя книги полны практическихъ наставленій о томъ, какъ разумно, мудро, на страхѣ Божіемъ, на правдѣ, на честности, на трудѣ, на воздержаніи создавать свою жизнь собственную, жизнь семейную, и быть полезнымъ участникомъ жизни общественной. Наставленія эти чрезвычайно поучительны, мѣтки, правдивы; въ ихъ словесномъ построеніи много образности, живости, остроты ума; хотя, конечно, встрѣчаются сужденія, построенныя по потребностямъ своего далекаго отъ насъ времени и уже чуждыя нашимъ обычаямъ. Житейское практическое направленіе составляетъ характерную черту ветхозавѣтной учительной мудрости.

Однако, было бы ошибкой думать, что библейская мудрость есть мудрость земного благополучія. Библія видитъ истинную мудрость въ смиренной преданности Богу при самыхъ тяжкихъ страданіяхъ, при страданіяхъ безъ вины, мудрость въ признаніи непостижимости путей Божіихъ. «Нагимъ я вышелъ изъ чрева матери, нагимъ и отойду. Богъ далъ, Богъ и взялъ; какъ угодно Богу, пусть такъ и будетъ; да будетъ благословенно имя Господне». «Принималъ благое, буду принимать и злое» (Іова I. 21; II, 10). Вотъ мудрость праведнаго Іова. Но нѣтъ мудрости истинной въ діалектическихъ, логическихъ построеніяхъ его друзей, и нѣтъ какъ разъ потому, что они самоувѣренно считаютъ себя понимающими мысли Божіи; въ нихъ есть то, что можно бы назвать раціонализмомъ на религіозной основѣ; имъ сказано просить себѣ прощенія у Бога черезъ Іова.

Какъ ни привлекательны довольство, богатство, успѣхъ, слава, привязываться къ чему нибудь такому безсмысленно: такова заключительная мудрость Соломона. Каждаго ждетъ смерть, и оказывается тогда, что все — только видимость, тщета, «суета суетъ, и все суета» (Екклезіастъ).

Есть въ жизни нѣчто болѣе высокое, цѣнное, болѣе достойное похвалы, идущее отъ мудрости. Это стремленіе къ познанію дѣлъ Божіихъ, къ изученію природы, къ чистому знанію: «познать устройство міра и дѣйствіе стихій, начало, конецъ и средину временъ, кругъ годовъ и положеніе звѣздъ, природу животныхъ и свойства звѣрей, стремленія вѣтровъ и мысли людей, различіе растеній и силы корней...»; «еcли кто желаетъ большой опытности, мудрость знаетъ давнопрошедшее и угадываетъ будущее, знаетъ тонкости словъ и разрѣшеніе загадокъ, предузнаетъ знаменія и чудеса и послѣдствія лѣтъ и временъ...»; «если кто любитъ праведность, плоды ея суть добродѣтели: она научаетъ цѣломудрію и разсудительности, справедливости и мужеству, полезнѣе которыхъ ничего нѣтъ для людей въ жизни» (Прем. Солом. VII, 17-20; VIII, 7-8). Здѣсь — признаніе правъ за наукой въ ея многихъ развѣтвленіяхъ.

Обладаніе такой мудростью есть не личная заслуга, а даръ Божій. «Я молился», свидѣтельствуетъ авторъ «Премудрости Соломоновой», и сошелъ на меня духъ премудрости. Позналъ я все, и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость, художница всего. Она есть духъ разумный, святый, единородный, многочастный, тонкій, удобоподвижный, свѣтлый, чистый, ясный, невредительный, благолюбивый, скорый, неудержимый, благодѣтельный, человѣколюбивый, твердый, непоколебимый, спокойный, безпечальный, всевидящій и проникающій всѣ умные, чистые, тончайшіе духи... Она есть отблескъ вѣчнаго свѣта и чистое зеркало дѣйствія Божія и образъ благости Его. Она — одна, но можетъ все и, пребывая въ самой себѣ, все обновляетъ и, переходя изъ рода въ родъ въ святыя души, приготовляетъ друзей Божіихъ и пророковъ; ибо Богъ никого не любитъ, кромѣ живущаго съ премудростью» (Прем. Солом. VII, 22-23; 26-28).

Не удивительно, что такой совершенный образъ Премудрости, какъ онъ данъ въ учительныхъ книгахъ Ветхаго Завѣта, приковываетъ къ себѣ вниманіе и въ христіанскую эпоху, особенно той стороной изображенія, гдѣ она представлена «присѣдящей самому Богу». «Господь имѣлъ меня началомъ пути Своего прежде созданій Своихъ, искони»; читаемъ въ кн. Притчей: «я родилась, когда еще не существовало бездны, когда еще не было источниковъ, обильныхъ водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмовъ, когда еще Онъ не сотворилъ ни земли, ни полей, ни начальныхъ пылинокъ вселенной. Когда Онъ уготовлялъ небеса, я была тамъ. Когда Онъ проводилъ круговую черту по лицу бездны, когда давалъ морю уставъ, чтобы воды не переступали предѣловъ его, когда полагалъ основанія земли, — тогда я была при Немъ художницею, я была радостью всякій день, веселясь предъ лицемъ Его во все время, веселясь на земномъ кругу Его и радость моя была съ сынами человѣческими...» «Кто нашелъ меня, тотъ нашелъ жизнь, и получилъ благодать отъ Господа» (Притчей VIII, 22-31; 35).

Здѣсь Премудрость представлена въ личномъ образѣ, какъ бы божественное существо; можно указать и другія подобныя выраженія въ рѣчахъ о Премудрости. Подъ впечатлѣніемъ такого образа въ религіозной философіи какъ христіанской древности, такъ и средневѣковья и новаго времени возникала и пыталась войти въ богословіе мысль, что подъ премудростью здѣсь разумѣется особая божественная личная сила, или ипостась, сотворенная ли или несотворенная, можетъ быть, душа міра, «божественная Софія». Въ русской религіозной мысли ученіе о Софіи получило свое мѣсто и развитіе у Владиміра С. Соловьева, у свящ. Павла Флоренскаго и въ недавнее время у прот. С. Булгакова. Нужно, однако, признать, что эти мыслители исходятъ изъ своихъ особыхъ философскихъ предпосылокъ и, желая оправдать ихъ Писаніемъ, не обращаютъ достаточнаго вниманія на то, что для ветхозавѣтной письменности обыченъ пріемъ олицетворенія понятій; писатель кн. Притчей предупреждаетъ, что при чтеніи книги нужно будетъ «разумѣть притчу и замысловатую рѣчь, слова мудрецовъ и загадки ихъ» (Притч. I, 6), т. е. не принимать образныхъ выраженій въ прямомъ смыслѣ.

Въ тѣхъ же мѣстахъ, гдѣ Премудрость особенно выразительно изображена, какъ личное бытіе, какъ Премудрость ипостасная, Новый Завѣтъ разумѣетъ подъ нею Сына Божія Іисуса Христа, «Божію силу и Божію Премудрость», какъ это читаемъ у ап. Павла (1 Кор. I, 24). Такое толкованіе дается, напримѣръ, паримійному чтенію изъ кн. Притчей: «Премудрость созда себѣ домъ и утверди столповъ седмь» (Притч. IX, 1-6). Здѣсь, такимъ образомъ, священный писатель переноситъ уже нашу мысль прямо въ Новый Завѣтъ, къ проповѣди евангелія, къ таинству евхаристіи и къ устроенію Церкви Христовой; здѣсь Ветхій Завѣтъ уже вступаетъ въ Новый Завѣтъ.

ВЕТХОЗАВѢТНАЯ МОЛИТВА И ПѢСНЬ

Среди учительныхъ книгъ есть одна особенная книга, книга молитвы. Кто изъ христіанъ, не только православныхъ, но и какого бы то ни было исповѣданія или секты, не знаетъ Псалтири и, въ крайнемъ случаѣ, не знаетъ покаяннаго 50-го псалма? Вотъ, книга для всѣхъ, для молитвы во всѣхъ ея проявленіяхъ, на всѣ случаи: въ скорби, въ чувствѣ безвыходности, въ боязни, въ окруженіи враговъ, въ окруженіи невѣрія и преступности; въ бѣдствіяхъ личныхъ и въ бѣдствіяхъ общественныхъ; въ слезахъ покаянія послѣ паденія, и въ радости послѣ полученнаго утѣшенія; въ чувствѣ благоговѣйнаго восторга, въ потребности благодаренія, во свидѣтельство своей вѣры, въ укрѣпленіе своей надежды и для вознесенія чистой хвалы Богу при созерцаніи величія и красоты твореній Божіихъ. Въ Псалтири есть много размышленій, обращеній къ своей душѣ, много наставленій и словъ утѣшенія. Не удивительно поэтому исключительно широкое примѣненіе Псалтири въ Христовой Церкви.

Ни одно богослужебное послѣдованіе не обходится безъ псалмовъ. Нѣкоторые изъ псалмовъ читаются нѣсколько разъ въ теченіе одного богослужебнаго дня. И кромѣ того, вся Псалтирь прочитывается въ храмѣ въ видѣ каѳизмъ, т. е. вся по порядку, не менѣе раза въ недѣлю. Наконецъ, все православные богослуженіе пронизано еще и отдѣльными стихами псалмовъ, въ видѣ прокимновъ, аллилуаріевъ, стиховъ на Богъ Господь, припѣвовъ къ стихирамъ и другихъ краткихъ обращеній просительныхъ, покаянныхъ, хвалебныхъ. Христіанскія молитвы, составленныя въ Новомъ Завѣтѣ, очень часто заимствуютъ выраженія изъ псалмовъ. Псалтирь, въ полномъ смыслѣ слова, христіанизирована. Это значитъ, что Церковь вкладываетъ во всѣ выраженія христіанскій смыслъ, а ветхозавѣтный элементъ, имѣющійся въ ней, отходитъ на задній планъ. Слова въ псалмахъ: «востани», «воскресни, Господи» возводятъ нашу мысль къ воскресенію Христову; слова о плѣненіи понимаются въ смыслѣ плѣненія грѣховнаго; именованія народовъ враждебныхъ Израилю — въ смыслѣ духовныхъ враговъ, а имя Израиля — въ смыслѣ церковнаго народа; призывъ къ избіенію враговъ — какъ призывъ къ борьбѣ со страстями; спасеніе изъ Египта и изъ Вавилона — какъ спасеніе во Христѣ. Почти въ каждомъ стихѣ Псалтири Церковь находитъ отраженіе Новаго Завѣта, того или другого событія или мысли, чувствованія, исповѣданія вѣры, надежды и любви. Такому отношенію къ Псалтири научили насъ сами Апостолы, приводя въ своихъ писаніяхъ стихи псалмовъ въ новозавѣтномъ значеніи.

Нѣкоторые псалмы имѣютъ неясныя выраженія и даже неясныя группы стиховъ, не только въ славянскомъ текстѣ, но даже и въ своихъ древнихъ языкахъ, въ первоначальномъ еврейскомъ и въ переводѣ греческомъ; но въ нихъ рядомъ же есть стихи блестящіе по своей выразительности. Но какъ много есть псалмовъ, которые вполнѣ ясны, прекрасно выражаютъ наши душевныя состоянія и даютъ имъ такое полное молитвенное выраженіе, какъ будто составлялись они боговдохновеннымъ пѣвцомъ не въ отдаленную эпоху, а въ наше время и для насъ!

Среди учительныхъ книгъ есть, наконецъ, одна, говорящая не о мудрости, не о молитвѣ, а любви. Это — «Пѣснь пѣсней», о возлюбленномъ — возлюбленной. Въ первомъ впечатлѣніи эта книга можетъ представиться только художественной лирической пѣснью: такъ ее и толкуютъ многіе свободные толкователи, не связывающіе себя голосомъ Отцевъ Церкви. Нужно перейти къ чтенію пророковъ, чтобы видѣть, что въ Ветхомъ Завѣтѣ образъ возлюбленнаго и возлюбленной употребляется въ возвышенномъ смыслѣ завѣта между Богомъ и избраннымъ народомъ, и если эта книга вошла въ кодексъ священныхъ книгъ іудеевъ, то вошла потому, что — каково бы ни было ея первоначальное назначеніе — ветхозавѣтная традиція такъ именно, въ возвышенномъ сѵмволическомъ смыслѣ, понимала ее. Въ Новомъ Завѣтѣ пользуется тѣмъ же сѵмволомъ ап. Павелъ, только безъ примѣненія поэтической формы, когда, говоря о любви мужа къ женѣ, сравниваетъ съ нею любовь Христа къ Церкви. Тотъ же образъ жениха и невѣсты нерѣдко слышимъ въ церковныхъ пѣснопѣніяхъ, какъ сѵмволъ горячей любви христіанской души къ своему Спасителю: «Агница Твоя, Іисусе, зоветъ веліимъ гласомъ: Тебе, Женише мой, люблю, и Тебе ищущи страдальчествую...», поется въ тропарѣ мученицѣ. Такой же порывъ любви души ко Христу встрѣчается и въ писаніяхъ христіанскихъ подвижниковъ.

ПРОВОЗВѢСТНИКИ НОВАГО ЗАВѢТА

Паденіе царствъ Израильскаго и Іудейскаго, а особенно разрушеніе Іерусалима и плѣнъ Вавилонскій, были страшнѣйшими ударами для еврейскаго народа, небывалыми по размѣру потрясеніями. Это былъ судъ Божій за измѣну его завѣту съ Богомъ и за глубокое нравственное развращеніе. Наступила для этого народа безпросвѣтная, казалось, безнадежная ночь. И вотъ, въ это время является цѣлая плеяда утѣшителей въ его страданіяхъ. Обличеніе й утѣшеніе — вотъ два предмета ихъ вѣщаній устныхъ и ихъ Пророческихъ книгъ, составляющихъ особый, послѣдній, отдѣлъ книгъ Ветхаго Завѣта.

Обличенія пророческія предшествуютъ послѣднимъ ударамъ по судьбѣ еврейскаго народа, когда еще были остатки благоденствія и еще дремала народная совѣсть. Обличенія несравнимы по своей силѣ, по безжалостной правдивости.

«Увы, народъ грѣшный, народъ обремененный боззаконіями, племя злодѣевъ, сыны погибельные!.. Во что еще бить васъ, продолжающіе свое упорство? Вся голова въ язвахъ, и все сердце исчахло. Отъ подошвы ноги до темени головы нѣтъ у него здороваго мѣста: язвы, пятна, гноящіяся раны, неочищенныя, необвязанныя и несмягченныя елеемъ... Не носите больше даровъ тщетныхъ: куреніе отвратительно для Меня; новомѣсячій и субботъ, праздничныхъ собраній не могу терпѣть: беззаконіе — и празднованіе!.. Омойтесь, очиститесь; удалите злыя дѣянія ваши отъ очей Моихъ; перестаньте дѣлать зло, научитесь дѣлать добро: ищите правды, спасайте угнетеннаго, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и разсудимъ, говоритъ Господь. Если будутъ грѣхи ваши какъ багряное — какъ снѣгъ убѣлю; если будутъ какъ пурпуръ — какъ волну убѣлю», такъ возглашалъ пророкъ Исаія (Ис. I, 4-6, XIII, 16-18).

Еще болѣе сильными словами бичуетъ и оплакиваетъ паденіе народа пророкъ Іеремія. «Не надѣйтесь на обманчивыя слова: «здѣсь храмъ Господень»... Какъ! Вы крадете, убиваете и прелюбодѣйствуете, и клянетесь во лжи, и кадите Ваалу и ходите во слѣдъ иныхъ боговъ, которыхъ вы не знаете, а потомъ приходите и становитесь предъ лицемъ Моимъ въ домѣ семъ, надъ которымъ наречено Мое имя, и говорите: «мы спасены», — чтобы народъ дѣлалъ всѣ эти мерзости? Не сдѣлался ли вертепомъ разбойниковъ въ глазахъ вашихъ домъ сей, надъ которымъ наречено Мое имя?» (Іереміи изъ 7-й главы).

«О, кто дастъ головѣ моей воду и глазамъ моимъ источникъ слезъ! я плакалъ бы день и ночь о пораженныхъ дщери народа моего. О, кто далъ бы мнѣ въ пустынѣ пристанище путниковъ! оставилъ бы я народъ мой и ушелъ бы отъ нихъ: ибо всѣ они прелюбодѣи, скопище вѣроломныхъ... Каждый обманываетъ своего друга, и правды не говорятъ; пріучили языкъ свой говорить ложь, лукавствуютъ до усталости... Неужели Я не накажу ихъ за это? говоритъ Господь... Я сдѣлаю Іерусалимъ грудою камней, жилищемъ шакаловъ, и города Іудеи сдѣлаю пустынею безъ жителей. Есть ли такой мудрецъ, который бы понялъ это?.. Такъ говоритъ Господь Саваоѳъ: подумайте, и позовите плакальщицъ, чтобы онѣ пришли... Пусть онѣ поспѣшатъ и поднимутъ плачъ о насъ, чтобы изъ глазъ нашихъ лились слезы, и съ рѣсницъ нашихъ текла вода!» (Іереміи стихи изъ главы 9-й).

И когда стряслись бѣды, посыпались неслыханныя несчастья, пришелъ плѣнъ Вавилонскій и не было уже никакого утѣшенія, — тѣ же пророки стали единственной поддержкой народа.

«Утѣшайте, утѣшайте народъ Мой, говоритъ Богъ вашъ; говорите къ сердцу Іерусалима и возвѣщайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сдѣлано удовлетвореніе (слав.: яко наполнися смиреніе его), ибо онъ отъ руки Господней принялъ вдвое за грѣхи свои... Взойди на высокую гору, благовѣствуя Сіону! возвысь съ силой голосъ твой, благовѣствуя Іерусалиму! возвысь, не бойся, скажи городамъ Іудинымъ: вотъ Богъ вашъ! Вотъ Господь Богъ грядетъ съ силою, и мышца Его съ властію. Вотъ, награда Его съ Нимъ, и воздаяніе Его предъ лицемъ Его. Какъ пастырь будетъ Онъ пасти стадо Свое; агнцевъ будетъ брать на руки и носить на груди Своей» (Исаіи XL, 1-2; 9-11).

Такъ утѣшаетъ пророкъ Исаія, становясь, въ дни плача, пророкомъ будущаго избавленія и будущаго благоволенія Божія.

«Кричатъ мнѣ съ Сеира: сторожъ! сколько ночи? сторожъ! сколько ночи? Сторожъ отвѣчаетъ: приближается утро, но еще ночь... » (Исаіи XXI, 11-12).

Пройдетъ ночь, пройдетъ гнѣвъ Божій. «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцвѣтетъ какъ нарциссъ; великолѣпно будетъ цвѣсти и радоваться, будетъ торжествовать и ликовать... Укрѣпите ослабѣвшія руки и утвердите колѣна дрожащія; скажите робкимъ душею: не бойтесь, вотъ Богъ вашъ, придетъ отмщеніе, воздаяніе Божіе; Онъ придетъ и спасетъ васъ. Тогда откроются глаза слѣпыхъ, и уши глухихъ отверзутся. Тогда хромой вскочитъ, какъ олень, и языкъ нѣмого будетъ пѣть; ибо пробьются воды въ пустынѣ и въ степи потоки... И возвратятся избавленные Господомъ, придутъ въ Сіонъ съ радостнымъ восклицаніемъ; и радость вѣчная будетъ надъ головою ихъ; они найдутъ радость и веселіе, а печаль и воздыханіе удалятся» (Исаіи XXXV, 1-16, 10).

Что же особенно воодушевляетъ пророковъ къ свѣтлымъ надеждамъ въ этихъ далекихъ видѣніяхъ будущаго? Видятъ они впереди государственную мощь народа своего, его побѣды и тріумфы? или предносится передъ ихъ зрѣніемъ будущее довольство, богатство и изобиліе благъ земныхъ? Нѣтъ, не эти предметы матеріальнаго благополучія или національной гордости влекутъ къ себѣ ихъ взоры. Развѣ этихъ святыхъ людей, обрекшихъ себя на страдальческую жизнь, а то и на мучительную смерть (пророкъ Исаія былъ перепиленъ деревянной пилой), могли одушевить только эти одни земныя пожеланія своему народу? Они созерцали иное откровеніе Божіе: небывалое духовное возрожденіе, времена правды и истины, кротости и мира, когда «вся земля наполнится вѣдѣніемъ Господа...» (Исаіи XI, 9). Они возвѣщали приходъ «Новаго Завѣта».

«Вотъ завѣтъ, который Я заключу съ домомъ Израилевымъ послѣ тѣхъ дней, говоритъ Господь: вложу законъ Мой во внутренность ихъ и на сердцахъ ихъ напишу его, и буду имъ Богомъ, и они будутъ Моимъ народомъ. И уже не будутъ учить другъ друга, братъ брата, и говорить: познайте Господа, ибо всѣ сами будутъ знать Меня, отъ малаго до большого, говоритъ Господь, потому что Я прощу беззаконія ихъ и грѣховъ ихъ уже не вспомяну болѣе». Такъ пророчествуетъ Іеремія (Іереміи XXXI, 32-34).

То же предвѣщается и у Іезекіиля. «Дамъ вамъ сердце новое и духъ новый дамъ вамъ; и возьму изъ плоти вашей сердце каменное и дамъ вамъ сердце плотяное. Вложу внутрь васъ духъ Мой и сдѣлаю то, что вы будете ходить въ заповѣдяхъ Моихъ и уставы Мои будете соблюдать и исполнять» (Іезек. XXXVI, 26-27. 11, 19-20).

Много говорятъ пророки о возмездіи другимъ народамъ, врагамъ Израиля, народамъ языческимъ, которые были только орудіями гнѣва и кары Божіихъ надъ Израилемъ. Они получатъ свою чашу гнѣва. Но будущее благословеніе Израиля будетъ свѣтомъ и для нихъ. «И будетъ въ тотъ день: къ корню Іессееву, который станетъ какъ знамя для народовъ, обратятся язычники, — и покой его будетъ слава», предсказываетъ Исаія (Исаіи XI, 10).

Исполненіе этихъ надеждъ связывается съ таинственнымъ обѣтованіемъ о дарованіи Израилю вѣчнаго Царя. «Рабъ Мой Давидъ будетъ Царемъ надъ ними и Пастыремъ всѣхъ ихъ, и они будутъ ходить въ заповѣдяхъ Моихъ... И рабъ Мой Давидъ будетъ княземъ у нихъ вѣчно. И заключу съ нимъ завѣтъ мира, завѣтъ вѣчный будетъ съ ними», — читаемъ у Іезекіиля (Іезек. XXXVII, 24-26).

На сего будущаго Царя направляютъ всѣ взоры своихъ современниковъ утѣшающіе ихъ пророки. И вотъ въ какихъ чертахъ представляютъ предъ ними Его образъ: въ свѣтѣ кротости, незлобія, смиренія, праведности. «Вотъ Отрокъ Мой, Котораго Я держу за руку, избранный Мой, къ Которому благоволитъ душа Моя. Положу духъ Мой на Него, и возвѣститъ народамъ судъ; не возопіетъ и не возвыситъ голоса Своего, и не дастъ услышать Его на улицахъ; трости надломленной не переломитъ и льна курящагося не угаситъ; будетъ производить судъ по истинѣ» (Исаіи XLII, 1-3).

Въ такихъ и подобныхъ словахъ изображено у пророковъ пришествіе Спасителя міра. Предъ нами — разсѣянное въ разныхъ мѣстахъ писаній пророковъ, но богатое въ совокупности — изображеніе будущихъ евангельскихъ событій и евангельскій образъ Самого Господа Іисуса Христа.

Вотъ, у Исаіи, указаніе на Галилею, мѣсто перваго на землѣ прерыванія и явленія людямъ Спасителя: «Прежнее время умалило землю Завулонову и землю Нефѳалимову; но послѣдующее — возвыситъ приморскій путь, за-Іорданскую страну, Галилею языческую. Народъ, ходящій во тьмѣ увидитъ свѣтъ великій, на живущихъ въ странѣ тѣни смертной свѣтъ возсіяетъ... Ибо Младенецъ родился намъ и Сынъ данъ намъ; владычество на раменахъ Его, и нарекутъ Ему имя: Великаго совѣта Ангелъ. Чудный, Совѣтникъ, Богъ крѣпкій, Властитель, Начальникъ мира, Отецъ будущаго вѣка».

Вотъ указаніе на Господне прославленіе Іерусалима: «Возстань, свѣтись, Іерусалимъ! Ибо пришелъ свѣтъ твой, и слава Господня взошла надъ тобою. Ибо вотъ, тьма покроетъ землю, и мракъ — народы; а надъ тобою возсіяетъ Господь, и слава Его явится надъ тобою. И придутъ народы къ свѣту твоему, и цари — къ восходящему надъ тобою сіянію» (Исаіи LX, 1-3).

Вотъ пророчество о Христѣ того же пророка, которымъ Самъ Христосъ началъ Свое земное благовѣстіе въ синагогѣ Назарета: «Духъ Господень на Мнѣ, ибо Господь помазалъ Меня благовѣстить нищимъ, послалъ Меня исцѣлить сокрушенныхъ сердцемъ, проповѣдать плѣннымъ освобожденіе и узникамъ — открытіе темницы, проповѣдать лѣто Господне благопріятное» (Исаіи LXI, 1-2).

Предвидитъ ли пророкъ, что Спаситель не будетъ узнанъ и признанъ вождями народа іудейскаго, а за ними и частью народа? Да, онъ косвенно указываетъ на это въ великой картинѣ страданій Христовыхъ, данной имъ въ 53-й главѣ его книги, въ одномъ изъ самыхъ великихъ пророчествъ, если не величайшимъ изъ нихъ:

«Господи, кто повѣрилъ слышанному отъ насъ, и кому открылась мышца Господня? Ибо Онъ взошелъ предъ Нимъ, какъ отпрыскъ и какъ ростокъ изъ сухой земли; нѣтъ въ Немъ ни вида, ни величія; и мы видѣли Его, и не было въ Немъ вида, который бы привлекалъ насъ къ Нему. Онъ былъ презрѣнъ и умаленъ предъ людьми, мужъ скорбей и извѣдавшій болѣзни, и мы отвращали отъ Него лице свое; Онъ былъ презираемъ, и мы ни во что ставили Его. Но Онъ взялъ на Себя наши немощи и понесъ наши болѣзни; а мы думали, что Онъ былъ поражаемъ, наказуемъ и уничиженъ Богомъ. Но Онъ изъязвленъ былъ за грѣхи наши и мучимъ за беззаконія наши; наказаніе мира нашего на Немъ, и язвами Его мы исцѣлились. Всѣ мы блуждали какъ овцы, совратились каждый на свою дорогу, — и Господь возложилъ на Него грѣхи всѣхъ насъ. Онъ истязуемъ былъ, но страдалъ добровольно и не открывалъ устъ Своихъ; какъ овца веденъ былъ Онъ на заколеніе, и какъ агнецъ передъ стригущимъ его безгласенъ, такъ Онъ не отверзалъ устъ Своихъ. Во смиреніи судъ Его взятъ былъ; родъ же Его кто изъяснитъ? Ибо Онъ отторгнутъ отъ земли живыхъ; за преступленія народа Моего претерпѣлъ казнь. Ему назначали гробъ со злодѣями, но Онъ погребенъ у богатаго. Ибо Онъ беззаконія не сотворилъ, и не было льсти въ устахъ Его» (Исаіи LIII, 1-9).

Евангельская исторія свидѣтельствуетъ, что не узналъ іудейскій народъ времени посѣщенія своего. Однако, нельзя сказать, что утѣшительныя пророчества не исполнились. Ибо никто не можетъ отнять отъ народа іудейскаго той славы, что изъ его рода произошла Пресвятая Дѣва Марія, и что Іисусъ Христосъ былъ отъ сѣмени Давидова, и что Апостолы Христовы были изъ того же народа, и что Іерусалимъ сталъ на всѣ времена мѣстомъ славы Воскресшаго Христа. Изъ Іерусалима пошла проповѣдь Евангелія на всю вселенную, и о немъ Церковь поетъ: «Радуйся, Сіоне святый, мати церквей, Божіе жилище: ты пріялъ еси первый оставленіе грѣховъ воскресеніемъ» [24].

Полное же объясненіе того факта, что въ Церковь Христову вошли преимущественно люди изъ языческихъ народовъ, а большинство іудеевъ осталось въ невѣріи, даетъ намъ, уже въ новозавѣтныхъ Писаніяхъ, апостолъ Павелъ. У него находимъ исчерпывающее истолкованіе ветхозавѣтныхъ пророчествъ объ этомъ, не нуждающееся въ дополненіяхъ. Апостолъ пишетъ:

«Что же, если Богъ, желая показать гнѣвъ и явить могущество Свое, съ великимъ долготерпѣніемъ щадилъ сосуды гнѣва, готовые къ погибели, дабы вмѣстѣ явить богатство славы Своей надъ сосудами милосердія, которые Онъ приготовилъ къ славѣ, надъ нами, которыхъ Онъ призвалъ не только изъ іудеевъ, но и изъ язычниковъ? какъ и у Осіи говоритъ: не Мой народъ назову Моимъ народомъ, и не возлюбленную — возлюбленною. И на томъ мѣстѣ, гдѣ сказано имъ: вы не Мой народъ, тамъ «названы будутъ сынами Бога Живаго». А Исаія провозглашаетъ объ Израилѣ: хотя бы сыны Израилевы были числомъ какъ песокъ морской, только остатокъ спасется... Что же скажемъ? Язычники, не искавшіе праведности, получили праведность, праведность отъ вѣры. А Израиль, искавшій закона праведности, не достигъ до закона праведности. Почему? потому что искали не въ вѣрѣ, а въ дѣлахъ закона. Ибо преткнулись о камень преткновенія, какъ написано (у Исаіи): вотъ, полагаю въ Сіонѣ камень преткновенія и камень соблазна; но всякій вѣрующій въ Него не постыдится... Но спрашиваю — продолжаетъ въ слѣдующей главѣ Апостолъ: развѣ они не слышали? Напротивъ, по всей землѣ прошелъ голосъ ихъ (Апостоловъ) и до предѣловъ вселенной слово ихъ. Еще спрашиваю: развѣ Израиль не зналъ? Но первый Моисей говоритъ: Я возбужу въ васъ ревность не народомъ, раздражу васъ народомъ несмысленнымъ. А Исаія смѣло говоритъ: Меня нашли не искавшіе Меня, Я открылся не вопрошавшимъ о Мнѣ. Объ Израилѣ же говоритъ: цѣлый день Я простиралъ руки Мои къ народу непослушному и упорному» (Рим. IX, 22-27, 30-33; X, 18-21).

Это казалось бы слишкомъ суровой судьбой и слишкомъ строгимъ приговоромъ для нѣкогда избраннаго народа. Но самъ Апостолъ Павелъ становится утѣшителемъ своего народа, говоря: «Не хочу оставить васъ, братія, въ невѣдѣніи о тайнѣ сей, что ожесточеніе произошло въ Израилѣ отчасти, до времени, пока войдетъ полное число язычниковъ, и такъ весь Израиль спасется, какъ написано: пріидетъ отъ Сіона Избавитель и отвратитъ нечестіе отъ Іакова... Ибо всѣхъ заключилъ Богъ въ непослушаніе, чтобы всѣхъ помиловать... О, бездна богатства, премудрости и вѣдѣнія Божія! какъ непостижимы судьбы Его и неизслѣдимы пути Его!» (Римл. XI, 25-26, 32-33). [См. к этому также: https://rusidea.org/36022. – Ред. РИ.]

НЕОТЪЕМЛЕМОЕ ДОСТОЯНІЕ ЦЕРКВИ

«Прейде сѣнь (тѣнь) законная, благодати пришедши» [25]: отошелъ прообразъ, когда пришла Истина; предутренняя тѣнь разсѣялась, когда засіяло солнце. Нѣтъ ветхозавѣтныхъ жертвъ: нѣтъ не только въ смыслѣ потери ими своего значенія, но и фактически нѣтъ ихъ. Нѣтъ скиніи; нѣтъ ветхозавѣтнаго Іерусалимскаго храма; нѣтъ первосвященника и законныхъ священниковъ у іудеевъ.

Пришло Царствіе Христово. И само зерно закона ветхозавѣтнаго — десять заповѣдей Божіихъ, данныя на горѣ Синаѣ, уступаютъ свое первенство заповѣдямъ, возвѣщеннымъ на иной горѣ, заповѣдямъ блаженства Нагорной проповѣди.

Нерушимыми остаются двѣ древнія заповѣди: одна — о любви къ Богу всѣмъ сердцемъ, всею душею и всѣмъ помышленіемъ, и вторая — о любви къ ближнему, какъ самому себѣ. Онѣ составляютъ идейную сущность Ветхаго Завѣта; Спаситель сказалъ, что на нихъ утверждены Законъ и Пророки. Но о любви къ ближнему Господь въ прощальной бесѣдѣ Своей съ учениками далъ новую, еще болѣе высокую заповѣдь: «заповѣдь новую даю вамъ, да любите другъ друга; какъ Я возлюбилъ васъ, такъ и вы да любите другъ друга... Нѣтъ больше той любви, какъ если кто положитъ душу свою за друзей своихъ». Здѣсь прежняя заповѣдь не отмѣнена, но она возвышена понятіемъ любви до самоотверженія, любви большей, чѣмъ къ себѣ.

На Тайной Вечери Господь открылъ таинственную истину установленія Новаго Завѣта: «Сія Чаша есть Новый Завѣтъ въ Моей Крови». Эта истина стала предметомъ проповѣди Апостоловъ.

И тѣмъ не менѣе, Ветхій Завѣтъ остается тѣмъ заложеннымъ въ землѣ основаніемъ, тѣмъ фундаментомъ, на которомъ стоитъ и высится въ небеса Церковь Христова. Краеугольными камнями этого основанія являются книги ветхозавѣтной Библіи: законоположительныя, историческія, учительныя и пророческія. Онѣ содержатъ въ себѣ великія пророчества о Христѣ и почти безграничное число прообразовъ, предзнаменованій, отраженій грядущаго Новаго Завѣта. Въ нихъ слышимъ ранніе призывы къ покаянію, кротости, милосердію, потомъ провозглашеннымъ во всей силѣ и глубинѣ въ евангельской проповѣди, въ нихъ находимъ многочисленные примѣры благочестія и обиліе нравственнаго назиданія. Вѣчны открытыя здѣсь человѣчеству истины о Богѣ, о мірѣ, о человѣкѣ, о грѣхѣ, о необходимости искупленія и о грядущемъ Желанномъ Искупителѣ.

Освѣщенная свѣтомъ Евангелія и раскрытая во всемъ своемъ значеніи Новозавѣтной Церковью, ветхозавѣтная Библія остается неотъемлемымъ и незыблемымъ достояніемъ Христіанства.

Прот. М. Помазанскій     

ПРИМѢЧАНІЯ

[1] II Кор. 3, 14-15.
[2] Евр. 8, 13.
[3] «Моя жизнь во Христѣ» о. Іоанна Кроншт. т. I, стр. 102.
[4] По св. Андрею Кесарійскому (въ его толкованіи на Апокалипсисъ), откровеніе бываетъ во время озареній владычественнаго ума: или въ видѣніяхъ, посылаемыхъ Богомъ во снѣ, или въ состояніи бодрственномъ при помощи божественнаго осіянія (Еп. Димитрій. Апокалипсисъ въ перспективѣ XX вѣка. Харбинъ, 1935 г. стр. 11).
[5] Пс. 43, 1; Пс. 77, 2-3.
[6] IV Царствъ 1, 18; 15, 36. II Паралип. 12, 15; 13, 22 и др.
[7] I Кор. 13, 15.
[8] Кондакъ свв. муч. Зиновію и Зиновіи, 30 окт.
[9] Исход. 3, 13-14.
[10] Златоустъ. Бесѣды на кн. Бытія. Творенія т. IV ч. I, стр. 138. Тамъ же по поводу словъ: «Созда Богъ человѣка, персть вземъ отъ земли, и вдуну...», читаемъ: «Слова эти требуютъ очей вѣры и сказаны такъ по великому снисхожденію къ нашей немощи, потому что и самое выраженіе «созда (греч.: Епласе, — какъ художникъ статую) Богъ человѣка и вдуну» недостойно Бога, но божественное Писаніе такъ повѣствуетъ объ этомъ ради насъ и нашей немощи, снисходя къ намъ, чтобы мы, удостоившись такого снисхожденія, могли восходить на высоту (истиннаго пониманія)». Т. IV, ч. I, стр. 98.
Здѣсь, при случаѣ, полезно намъ обратить вниманіе на предупрежденіе Златоуста, какъ понимать слова: «и вдуну въ лице его дыханіе жизни». Онъ говоритъ: «Нѣкоторые неразумные, увлекаясь собственными соображеніями, ни о чемъ не мысля богоприлично, не обращая вниманія и на приспособительность выраженій (Писанія), дерзаютъ говорить, что душа произошла изъ существа Божія. О, неистовство! О, безуміе! Сколько путей погибели открылъ діаволъ тѣмъ, кто хотятъ служить ему! И чтобы понять это, посмотри, какими противоположными путями идутъ эти люди. Одни изъ нихъ, ухватившись за выраженіе «вдуну», говорятъ, что души происходятъ изъ существа Божія; другіе, напротивъ, утверждаютъ, что онѣ превращаются даже въ сущность самыхъ низкихъ безсловесныхъ животныхъ. Что можетъ быть хуже такого безумія?» Т. IV, ч. I, стр. 103.
[11] «Моя жизнь во Христѣ» т. II, стр. 345.
[12] Златоустъ. Бесѣды на кн. Бытія твор. Т. IV, ч. I, стр. 120-121.
[13] По миѳамъ языческой Месопотаміи, главная богиня Анафъ сама является и называется «прародительницей людей». Она же, превратившись въ корову, отъ Зевса раждаетъ быка (W. F. Albright. Archaeology and Religion of Israel. Baltimore, 1942, Pag. 75, 85).
[14] Исход. 3, 13-14.
[15] Пс. 118, 151; Пс. 144, 12.
[16] «Моя жизнь во Христѣ», т. II, 362.
[17] Римл. 8, 19-23.
[18] Прем. Солом. 1, 13-14; 2, 23-24.
[19] Вызываетъ недоумѣніе у многихъ долголѣтіе патріарховъ. Не входимъ въ разсмотрѣніе вопроса, по позволимъ себѣ указать нѣкоторую аналогію. Возрастъ деревьевъ мы опредѣляемъ обычно десятками лѣтъ и съ почетомъ выражаемся: «столѣтній дубъ». А между тѣмъ, въ Сѣверной Америкѣ есть цѣлые лѣса живыхъ деревьевъ, которымъ насчитываютъ по пяти тысячъ лѣтъ ихъ жизни!
[20] Христіанская мысль видитъ здѣсь снова таинственное соотвѣтствіе между повѣствованіями книги Бытія и Евангелія. На начальныхъ страницахъ Бытія представленъ потопъ, потопившій грѣховное человѣчество: на начальныхъ страницахъ Евангелія — крещеніе Господне во Іорданѣ, потопившее самый грѣхъ человѣчества и вину его. Объ этомъ слышимъ на богослуженіи въ праздникъ Крещенія Господня: «Вѣмы первѣе — всепагубный потопъ милостивно Тя (изволившаго) всѣхъ во тлю привести: о, превеликая сотворяя и странная! Нынѣ же — потопльша, Христе, грѣхъ, за благосердіе и человѣческое спасеніе» (канонъ 2-й, троп. пѣсни 7-й). Богодухновенный писатель кн. Бытія какъ будто прозрѣвалъ эту будущую параллель, эту важность сказанія о потопѣ, ради его прообразовательнаго значенія.
На первый взглядъ, кажется слишкомъ необычнымъ и слишкомъ сложнымъ для той эпохи дѣломъ постройка ковчега такихъ большихъ размѣровъ за нѣсколько десятковъ лѣтъ до потопа, по Божію откровенію, данному одному Ною. Однако, мы можемъ себѣ представить предположительно такія условія, при которыхъ исчезаетъ загадочность.
Несомнѣнно, техника для такого деревяннаго сооруженія и необходимые инструменты были уже тогда налицо. Соотвѣтствовали этому и топографическія условія. Долина Тигра и Евфрата подвергалась періодическимъ разливамъ этихъ рѣкъ, подобно долинѣ нижняго Нила въ Египтѣ. Послѣ разлива земля высыхала, представляя прекрасныя пастбища для скота, и была необычайно плодородна при посѣвахъ (Геродотъ, въ VII вѣкѣ до Р. Хр., говоритъ о сказочной плодородности этой страны). Населеніе, связанное со скотоводствомъ и примитивнымъ земледѣліемъ на этихъ поемныхъ лугахъ (на изображеніяхъ: плугъ, съ запряженной въ него легкой антилопой), должно было примѣняться къ условіямъ мѣстности. Очень естественно — допустить, что въ такихъ мѣстахъ оно умѣло строить свои жилища не прикрѣпленными къ землѣ, а на просмоленныхъ плотахъ, своего рода паромахъ, способныхъ подниматься надъ уровнемъ взболоченной почвы, которые могли служить и для храненія запасовъ корма для животныхъ и даже для самыхъ животныхъ въ періодъ разливовъ. Примемъ во вниманіе, что въ этой странѣ водные пути, рѣки и каналы, были главнымъ средствомъ передвиженія; на рисункахъ той эпохи здѣсь главное мѣсто занимаютъ морскія и рѣчныя существа (S. P. Handcoc. Mesopotamian Archaeology. N. Y., 1912. Pag. 4, 11, 14-17, 27, 46, 53).
Можемъ предположить, что паромы-плоты и послужили прототипомъ для построенія, по повелѣнію Господню, плоскодоннаго ковчега патріархомъ Ноемъ и его сыновьями. Вода и челнъ — вообще первые способы передвиженія людей на значительныя разстоянія.
Любопытное сопоставленіе. Кто бы могъ подумать, что одна изъ египетскихъ пирамидъ хранитъ въ себѣ, въ качествѣ гробницы фараона, большой корабль-яхту, какъ это открыто нѣсколько лѣтъ назадъ? Этотъ случай погебенія показываетъ, что яхта для фараона была постояннымъ и любимымъ мѣстомъ его пребыванія, такъ какъ Нильскіе каналы среди тростниковъ давали прекрасныя условія для охоты, составлявшей здѣсь привиллегію фараонова двора; какъ уже замѣчено, природа Египта и природа Месопотаміи сходны. Разумѣется, разницу эпохъ — Ноя и фараоновъ — упускать нельзя.
(G. Е. Wright. Biblical Archaeology. Philadelphia–London, 1957. Pag. 45).
[21] «Циггуратъ» — Вавилонская башня была построена около 24-го столѣтія до Р. Х. и разрушена народомъ Гиттитовъ между 1800-1600 гг.
[22] G. E. Wright. Biblical Archaeology. Pag. 41-43.
[23] W. F. Albright. Archaeology and the Religion of Israel. Pag. 176.
[24] Октоихъ воскр., гл. 8, стих. на «Господи воззвахъ».
[25] Октоихъ воскр., догматикъ 2-го гласа.

Источникъ: «Православный Путь». Церковно-богословско-философскій Ежегодникъ. Приложеніе къ журналу «Православная Русь» [за 1960 годъ]. — Jordanville: Типографія преп. Іова Почаевскаго. Holy Trinity Monastery, 1960. — С. 30–66.

См. также:
М.В. Назаров. Без Ветхого Завета непонятен ни смысл истории, ни "еврейский вопрос". Полемика с язычниками о "Библейском проекте закабаления человечества"
М.В. Назаров, А.Р. Анзимиров. «Весь Израиль спасется» (Рим. 11:26)

---