5/18.03.1919. – Скончался Дмитрий Алексеевич Хомяков, философ-славянофил
Дмитрий Алексеевич Хомяков (27.9.1841–18.03.1919) – педагог, церковный деятель, философ славянофильского направления. Старщий сын одного из основоположников славянофильства А.С. Хомякова, брат Николая Хомякова, депутата Государственной Думы II, III и IV созывов. Мать Дмитрия была сестрой поэта Н.М. Языкова.
Окончил историко-филологический факультет Московского университета. С юношеского возраста проявил интерес к истории, философии и богословию, что выразилось в работе по изданию сочинений его отца и разъяснению основных вопросов из его наследия. Статьи Д.А. Хомякова публиковались в харьковском журнале "Мирный труд" (1904-1914 гг.), в "Русском архиве", "Московских ведомостях" и других изданиях, а также отдельными брошюрами.
Наиболее значительный его труд – "Православие. Самодержавие. Народность", который по частям публиковался в "Мирном труде" (1904, 1904 и 1907 гг.), а в полном виде был переиздан лишь в 1982 г. в русской эмиграции, в Монреальской обители прп. Иова Почаевского с предисловиями архиепископа Виталия (Устинова), будущего первоиерарха РПЦЗ, и одного из потомков А.С. Хомякова – епископа Григория (Граббе).
Уваровская триада в названии этого труда противопоставляется известной лозунговой триаде атеистической Французской революции: "свобода, равенство, братство", – эти ценности «прекрасны, если понимать их, например, в христианском смысле. Во Франции, однако, доселе не дошли до такого понимания их...». Триада Уварова отражает и должную иерархию ценностей (в славянофильской традиции): превыше всего Православие, затем богоустановленная власть, служащая Богу, и ее опора – православный народ как соборная личность. Отвергая западные критерии образованности, Д.А. Хомяков считал: «всякий русский, ищущий образования, должен быть твердо знаком с христианским учением в его православном изложении... и он должен стараться жить по-православному». Без этого нет ни русскости, ни образованности: Россия «немыслима без Православия как основы».
«Этот девиз ("Православие. Самодержавие. Народность"), как всякий девиз, непременно несколько дубоват: и таковым он является в его, так сказать, казенной форме и казенном применении, – но изъяснив каждое из этих трех слов в известном смысле, можно признать, что они, каждое в частности и все вместе, – истинны, хотя цена им не в них самих, а в том, как их понимать.
Православие, понимаемое в смысле начала общественно-государственного, означает: понимание всех явлений и задач земных с точки зрение "чисто христианской". Можно твердо знать догматику, даже по академическому курсу, и не знать, что с этой догматикой делать в обиходе общественно-политическом: оттого мы часто видим твердых догматистов, очень не по-православному понимающих дела мiра сего; а нередко те, которые догматику вовсе не знают как науку, в действительности обладают вполне православным мiросозерцанием, тем, которое дает возможность утвердить общественность и государственность "на камени веры"... Коренная черта Православия культурно-бытового заключается в широте кругозора, в свободе отношения к форме с постоянным усматриванием сути вещей, по которой и только по которой оцениваются и сами проявления, всегда многообразные и изменчивые».
Сущность самодержавия - нравственная ответственность независимой ни от кого власти, жертвенно служащей не сама себе, а Богу. Таково традиционное понимание власти русским народом: как бремени ответственности и служения, и потому в то же время «он считает власть органической частью самого себя, выразительницей его самого, неотделимой от него; и потому самому ему никогда не придет в голову мысль об ея формальном ограничении, пока он не поймет возможности того, что власть может от него отделиться, стать над ним, а не жить в нем». «Истинно самодержавная власть непременно себя проявит всяческими видами общения с народом, из которых одним может быть и Земский Собор». В этом произведении дан четкий анализ отличия русского православного самодержавия от западного абсолютизма, введенного Петром I и ставшего причиной внутреннего разлада в государстве между Царем, чиновничеством и народом. «Православию безразличны и республика и абсолютизм и конституция».
Народность есть «коллективная индивидуальность». В книге много точных и проницательных характеристик духовной сущности русского народа с устремленностью от грешной земли в Царство Небесное, отличающей его от западных людей с их более земными материальными интересами, почему Запад всегда идет впреди технического прогресса ради благоустройства земной жизни.
«Восток стоит за Самодержавие государственное потому, что он "сравнительно" равнодушен к интересу земного благоустроения, но не допускает и мысли о возможности Самодержавия духовного, потому что область духа для него так дорога, что он не находит возможным поставить какие-либо внешние преграды между тем, что почитает абсолютно важным, и своим личным духом. Запад – наоборот: он утверждает центр тяжести своей жизни на интересе земном, оставляя "иному", конечно, очень высокое место на словах, но только не на деле. Преданность Самодержавию в сфере политической пропорциональна сравнительному индифферентизму народа к делам мира сего вообще, а следовательно, силе его интересов в высшей области духа...
Таким образом, Самодержавие является перед нами, как нечто почти невесомое. Как скудость сама по себе не может почитаться положительным благом, так и скудость политической формы никак не может быть почитаема сама по себе качеством. Но во сколько нестяжание сознательное есть великая в мире сила, перед которой всякое богатство "гниль и прах", так и Самодержавие, излюбленное народом вполне сознательно, есть источник народной силы, ибо в прилеплении к нему выражается отрешение народа от тех политических похотей, которые ослабляют народный дух не менее, чем погоня за богатством ослабляет духовно человека и народы, сделавшие из 3олотого Тельца предмет своего обожании».
По этой же причине западные народы «внутренне столь боятся такого варварского народа, каков Русский; они понимают, что то, что они называют варварством, есть просто первобытная, народом не утраченная духовная мощь, которая себя проявляет в "кажущейся" практической немощи архаического самодержавного порядка». При этом «народность – не препятствие служению общечеловеческим идеалам: она лишь то неизбежное орудие (всечеловеческого языка потому и не существует), которое, как всякое орудие, и служит и стесняет. Понимание всего, "еже в мiре", с точки зрения Христианства, в его абсолютной чистоте, – это и есть то бытовое Православие, которое вместе с Самодержавием и Народностью составляет девиз России-русской...» И вообще: «всякая частная деятельность, как личная, так и народная, общечеловечески полезна, лишь когда она проникнута народной индивидуальностью: всякое же искание общечеловеческого, достижимого, будто бы, помимо народного, есть самоосуждение на безплодие».
Очень ценны основанные на уваровской триаде мысли Хомякова об органичном устройстве здорового общества.
«Если Христианство (Православие) признает государство как неизбежное, так сказать, «природное» явление, истекающее из природы от века искаженного человечества, то оно же признает, что группировка людей по отношению их к созиданию и охранению государства истекает из идеи государства как органического целого, у которого есть и различные органы, необходимые для жизни и действия этого организма. Не всем быть головами, руками или ногами, говорит Апостол, иначе не было бы цельного организма... Чистая привилегия как результат "исторически приобретенных прав" не может быть терпима с той точки зрения, при которой все общество должно строиться только на основании несомых обязанностей и которая допускает права только как средство для исполнения обязанностей. Этот взгляд в православном понимании настолько основной, что как в самой Церкви права различных степеней членов оной истекают исключительно из несомых ими обязанностей...
Для православного разнообразие прав, связанное с различием в обязанностях, не представляет никакого соблазна. И посему он не может гнаться за уравнением внешним, если неравенство истекает из законного, по его понятию, источника; если же эти два не всегда могут быть поставлены в "строгое" соотношение одно с другим, что действительно не вполне возможно опять-таки по несовершенству человеческому, то таковое несоответствие оценивается им в настоящую его цену. Но с другой стороны, православный никогда не возведет в принцип идею о неравенстве людей, основанном на ином начале, например на наследственности исторически приобретенных прав, ибо права без обязанностей совершенно ему непонятны. Посему русскому православному народу совершенно непонятны законы вроде дворянской грамоты Екатерины II, и он до последнего времени продолжал почитать дворянство в действительном смысле служилым сословием...
Такое понятие особенно вытекает из общего, основного учения православного об органической внутренней связи людей, образующих из себя одно живое тело. Конечно, Христианство полагает эту органическую связь людей между собою в начале сыновности в Боге и братства во Христе, но это есть уже завершение того единения органического, которое почитается главным фактором всякого общежития. Общество органическое должно состоять (и состоит, ибо где нет формальных сословий, есть группы, состояния) из членов не только единичных, личных, но и постоянных – коллективных, органически его образующих. Пока это разделение основывается на действительном функционировании этих органов – частей, – они вполне правильны и вовсе не противоречат учению о равенстве и братстве, хотя бы одни стояли на высшей, а другие на менее высокой ступени сообразно с совершаемым делом. Но если это разделение обращается в простую привилегию, только оправдываемую тем, что "наши предки Рим спасли", то эти самые органы обращаются в мертвые пережитки, которые, как все мертвое, несовместимы с учением живым и животворящим и подлежат отрицательному к себе отношению всех истинно православных людей».
Такое понимание строения общества лежит в основе так называемого "корпоративного строя", который вовсе не является западно-европейским изобретением 1920–1930-х гг., а укоренен также в русском мiровоззрении, – это подчеркивал и И.А. Ильин.
Славянофильскую соборность Хомяков также связывал с основой церковного устроения ("Собор, соборность, приход и пастырь". М., 1917). Д.А. Хомяков стал авторитетным церковным деятелем, членом Предсоборного Присутствия, действительным статским советником.
В апреле 1905 г. Д.А.Хомяков стал одним из основателей черносотенного "Союза Русских Людей" в Москве вместе с И.Ф. и Ф.И. Тютчевыми (сыном и внуком поэта Ф.И. Тютчева), историком Д.И. Иловайским, будущим митрополитом Анастасием (Грибановским), в ту пору архимандритом, ректором Московской духовной семинарии, С.Ф. Шараповым и другими известными деятелями. Союз призвал всех русских людей встать на защиту Самодержавия, в том числе участием в объявленных выборах в Государственную Думу, в которой не видели ограничения верховной царской власти, но призывали превратить в нужный Государю совещательный народный орган, Земский Собор, противодействующий одновременно и марксистской революции и западному либерализму: «обострению индивидуализма, разрущающего внутреннее духовное единство».
«Недаром мы сопоставили две похоти: богатства и властолюбия... между ними есть связь как между симптомами одной и той же болезни... Это две разновидности одного начала – порабощения духа князя века сего. Но у нас этого не сознают и само правительство поощряет развитие капитализма... не понимая, что как только разовьется этот аппетит в народе, тотчас разовьется политикантство... Надо желать того, чтобы престали у нас работать в руку этой среде и чтобы поняли, что капитализм... есть величайший враг и человечества вообще, и его исконной государственной формы, к счастию еще сохранившейся в России – Самодержавия».
К сожалению, такие предупреждения (как и аналогичный голос Л.А. Тихомирова) были одиноки, и развитие российского общества пошло по опасному западническому пути с утратой понимания смысла русской монархии... По заключению еп. Григория (Граббе): "Трудно определить степень влияния Димитрия Алексеевича на русскую богословскую и национальную мысль. Если это влияние не было достаточно сильным, то в большей мере потому, что Д.Х. ничего не предпринимал для популяризации своих мыслей. Он больше был озабочен, чтобы соблюсти полную точность в выражении мыслей и чтобы мысли эти были православными" ("Памяти Димитрия Алексеевича Хомякова").
М.Н.
Царствие небесное и Светлейшая память Душе Дмитрия Алексеевича Хомякова 🪷