К 100-летию мифической "кровавой интервенции" США против Советской республики

Американские войска во Владивостоке на ул. Светланской (август 1918)

15 августа 2018 г. посольство РФ в США опубликовало Заявление к 100-летию «кровавой американской интервенции в страдающую Россию». Практически все СМИ в РФ отметили это заявление, сделанное в рамках известного советского мифа об "Интервенции 14 государств" якобы в поддержку Белых армий для свержения власти в Советской России. Таким образом, российский МИД отождествляет себя с большевицкой властью. Однако если раньше советские пропагандисты принципиально отмежевывали СССР от "мракобесной" дореволюционной России, то нынешние их преемники лукаво отождествляют это богоборческое террористическое государство с "Россией", да еще со "страждущей" (а кто же был виновником тех революционных страданий?). Лукавство тут сочетается с исторической неграмотностью и прежней советской дезинформацией.

Даже умный проф. В.Ю. Катасонов, оппозиционный нынешней компрадорской системе, не в силах избавиться от советских мифов: якобы СССР с самого начала был под "блокадными" американскими санкциями, тем не менее Сталин совершил "подвиг индустриализации", с которого надо брать пример. (К сожалению, он не пожелал продолжить ответы на мои аргументы: "Полемика В.Ю. Катасонова и М.В. Назарова: нужна ли была революция для "индустриализации"?)

Напомним в очередной раз (в т.ч. начальникам МИДа РФ), как руководство стран Антанты на самом деле относилось к Белым армиям, к власти большевиков, завоевавших и разрушавших Россию, и в этом общем контексте, в частности, ‒ какова была цель американской интервенции на Дальнем Востоке и почему после поражения армии адмирала А.В. Колчака при уходе американских "интервентов" в 1920 г. благодарная большевицкая власть устроила им дружеские проводы.

+ + +

Из книги "Миссия русской эмиграции" (отрывок из главы 2. Уроки Белого движения):

Миф об "интервенции 14 государств"

Белая армия не сразу стала себя называть "белой", это название утвердилось благодаря красным. Оно было заимствовано из времен Французской революции, когда именно монархисты называли себя "белыми". Советская энциклопедия верно разъясняет: «Происхождение термина "белогвардейщина" связано с символикой белого цвета как цвета сторонников "законного" правопорядка, в противоположность красному – цвету восставшего народа, революции. Во время Великой Французской революции под знаменами с изображениями белых лилий (эмблема монархии) выступало контрреволюционное дворянство»[1]. Белым воинам это определение понравилось, поскольку к тому же белый цвет традиционно символизирует в русском языке чистоту, целомудрие, благородство, свободу от порабощения (отсюда происходит "Белая Русь"), царственность ("белый Царь").

Началом белой борьбы принято считать 2/15 ноября 1917 г., когда, сразу же после большевицкого переворота, на Дону была объявлена запись в Добровольческую армию генерала М.В. Алексеева. В 1918 г. в Архангельске была сформирована Северная армия генерала Е.К. Миллера, которая сделала попытку воссоединиться с сибирской армией адмирала А.В. Колчака в направлении Котлас-Вятка. Наибольшим успехом белых сил было освобождение Сибири, Урала и выход к Волге весной 1919 г., достижение армией генерала А.И. Деникина рубежа с угрозой Туле в 200 верстах от Москвы в октябре 1919 г., тогда же генералом Н.Н. Юденичем была создана угроза красному Петрограду.

Однако Северо-Западная армия Юденича осенью 1919 г. была отброшена в Эстонию и интернирована в концлагеря, часть выживших смогла уйти на другие фронты. Сибирская армия адмирала Колчака с середины 1919 г. была вынуждена отступать и была предана Антантой, в начале 1920 г. Колчака выдали красным на расстрел. Северная армия генерала Миллера была вынуждена прекратить борьбу в феврале 1920 г., уйдя в Финляндию, Норвегию и дальше морем за границу. В январе-марте произошла первая эвакуация в Константинополь из Одессы и Новороссийска. В европейской части России последние войска генерала П.Н. Врангеля сопротивлялись в Крыму до ноября 1920 г., эвакуировавшись затем в Турцию. На юге Урала и Сибири белые войска под командованием атамана А.И. Дутова продержались до марта 1920 г., уйдя в китайский Туркестан двумя отрядами под командованием генерала Акулинина и атамана Дутова; уральские казаки во главе с атаманом Толстовым через закаспийские степи ушли в Месопотамию (оттуда англичане переправили их в Австралию). Был "Небесный поход" ташкентских офицеров через Памирское нагорье в Персию. В ноябре того же 1920 г. войска атамана М.Г. Семенова потерпели поражение в Забайкалье и отступили в Монголию, где правил генерал Р.Ф. Унгерн, но его постигло поражение в мае 1921 г. На Дальнем Востоке армия генерала М.К. Дитерихса продержалась до октября 1922-го, пополнив затем русскую эмиграцию в Маньчжурии (КВЖД), часть армии с эскадрой адмирала Старка перебралась в Шанхай и на Филиппины. Но и после этого небольшая "Сибирская добровольческая дружина" вела бои в Якутии, откуда эвакуировалась морем лишь в октябре 1923 г.

Белое движение, даже не достигнув своей военной цели, спасло честь России в революционной катастрофе. Подвиг русских добровольцев навсегда останется доказательством, что не "выбрал" русский народ большевицкую власть, а сопротивлялся ей до последней возможности. Однако, уважая мужество и жертвенность наших дедов, полезно разобраться и в том, почему они не победили.

Поражение Белых армий имело много причин: военно-стратегических, социально-политических, духовных. Они достаточно описаны в эмигрантских воспоминаниях, проанализированы разными авторами. Сейчас обратим внимание лишь на то, какую роль в судьбе русских Белых армий сыграли их "союзники" – страны Антанты. Те самые демократии, в которых потом пришлось на чужбине существовать основному ядру русской эмиграции. (Во избежание упреков в тенденциозности будем опираться на широкий спектр источников, обширно используя лево-либеральные свидетельства, как и работы историков-демократов).

Вот что писал об этом Ленин: «В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами»; но этого не случилось, поскольку большевикам удалось «разложить» вражеские войска[2].

Дело было, конечно, не в "разложении" интервентов. А в том, что пресловутой «интервенции 14 государств против советской республики» – не было. Иностранные войска были введены на российскую территорию с другими целями – не для свержения власти большевиков. Эта "интервенция" делится на два разных периода: до окончания Первой мiровой войны (ноябрь 1918 г.) и после.

Немцы в ходе войны оккупировали Прибалтику и юг России для пополнения истощенных запасов – согласно Брестскому миру с большевиками, которых Германия привела к власти. Поэтому немцы не боролись против большевиков, а всячески поддерживали их. Немцам было важно контролировать новую власть в России, чтобы против них не восстановился восточный фронт, – и этот контроль они надеялись осуществить, с одной стороны, деньгами и инструкторами для создававшейся Красной армии, с другой стороны – агитацией в других странах за дипломатическое признание большевиков (особенно после Брестского мира, отдавшего Германии огромные российские территории).

Статс-секретарь фон Кюльман инструктировал посла в Москве: «Используйте, пожалуйста, крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы большевики выжили... Мы не заинтересованы в поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию. Наоборот, мы должны пытаться предотвратить консолидацию России насколько это возможно, и с этой точки зрения мы должны поддерживать крайне левые партии»[3]. Германские представители в Москве, как утверждал Деникин, даже выдали чекистам офицеров из белого подполья, потому что рассматривали армию Деникина как союзницу Антанты.

Страны же Антанты высадили в 1918 г. свои десанты в России именно в надежде восстановить против Германии восточный фронт. В июле 1919 г. в британском парламенте Черчилль объяснял эти десанты тем, что иначе немцы захватили бы ресурсы России и тем ослабили бы союзную блокаду. Власть большевиков Антанту не интересовала.

Фотография с текстом с совпатриотического сайта http://russsr.ru/archives/226

Так, десант в Мурманске в марте 1918 г. был необходим, чтобы немцы не воспользовались этой базой для подводных лодок; высадка была произведена с согласия Троцкого (противника Брестского мира), который направил соответствующий приказ Мурманскому совету (!)[4].

Высадка Антанты в Архангельске (лишь после его захвата 2 августа 1918 г. белым отрядом Чаплина) имела ту же цель. Как писал командующий экспедиционным корпусом Антанты, «было чрезвычайно важно спасти огромное количество военных складов»[5], чтобы немцам не досталось военное имущество, приобретенное еще царской Россией в США и Англии. К этому времени войска "интервентов" на Севере достигли 13 тысяч, включая американцев.

Аналогичные причины имел в июле-августе 1918 г. десант Антанты на Дальнем Востоке (около 7500 американцев, 4000 канадцев, 2000 итальянцев, 1500 англичан, 1000 французов): надо было обезпечить тыл для продвижения на запад 50-тысячного Чехословацкого корпуса (составленного из австрийских военнопленных) опять-таки для восстановления противогерманского фронта, а не против большевиков – подчеркивали представители Антанты[6]. Однако эти "интервенты" остались в Сибири, охраняя железную дорогу. БСЭ признает, что они, «кроме японских войск, не были способны к наступательным операциям».

Япония же, также находившаяся в состоянии войны с Германией, была заинтересована лишь в экономической эксплуатации Дальнего Востока и двигаться далее не собиралась. Она высадила десант во Владивостоке 5 апреля 1918 г., увеличив его в июле до 70 тысяч. Колчаку они не помогали, поддерживая лишь местных атаманов Г.М. Семенова и И.П. Калмыкова.

Единственной иностранной частью, принимавшей тогда участие в вооруженных действиях на стороне белых войск, был Чехословацкий корпус, – но лишь до окончания Первой мiровой войны. Потом Антанта приказала чехословакам покинуть Россию через Владивосток.

В этот первый период гражданской войны союзники оказывали некоторую помощь Белым армиям снаряжением, но очень скупо и не безплатно. Платить, впрочем, было чем: летом 1918 г. белым войскам удалось овладеть почти всем золотым запасом дореволюционной России (сосредоточенным в годы войны в Казани) – многими сотнями тонн золота, платины, серебра, драгоценностей на фантастическую сумму в 1 миллиард 300 миллионов золотых рублей (в ценах 1914 г.)[7]. Именно поэтому финансисты из США и Японии решили поставлять Белой армии в Сибири необходимое снаряжение в обмен на золото – разумеется, с большой выгодой для себя. Обладание этими средствами давало возможность финансирования и других Белых армий – все они признали адмирала Колчака верховным главнокомандующим.

Однако, даже имея огромные деньги, Колчаку почему-то не удавалось оперативно воспользоваться ими, тем более для финансирования других Белых армий. Переговоры о поставках значительного количества военного снаряжения необъяснимо затягивались, хотя золото поставщики охотно брали. Многие десятки тонн золота были направлены Колчаком в Японию и Сан-Франциско, но поставки задерживались... Белые генералы полагали, что причиной тому была продолжавшаяся в Европе война, требовавшая от союзных с Россией стран Антанты направления туда сил и средств...

По окончании войны в ноябре 1918 г., надеялись, наступил новый этап. В румынском городе Яссы состоялось Совещание[8] дипломатических миссий союзников с приглашенной ими делегацией от возникших тогда в России антибольшевицких группировок (социалистический Союз Возрождения, кадетский Национальный Центр и более правый Совет Государственного Объединения). Все они возлагали на это Совещание большие надежды, не сомневаясь, что теперь-то Антанта направит войска на помощь союзнице-России для ее освобождения от немецких ставленников-большевиков – подобно тому, как во Франции в этой войне храбро воевал Русский экспедиционный корпус.

Из протоколов Совещания видно, что и союзники, участвовавшие в переговорах, особенно военные (например, французский командующий союзными войсками в Румынии и на Юге России Вертело), были готовы такую помощь оказать. Они не признавали советскую власть, подчеркивали, что «продолжают считать Россию существующей»[9] и что белая Добровольческая армия, отвергшая Брест-Литовскую капитуляцию, сохранила преемственность русского участия в общей борьбе против немцев (как мы уже отметили, это было одной из причин немецкой помощи большевикам против белых даже летом 1918 г.).

По замыслу Совещания, генерал Деникин (возглавивший Добровольческую армию после смерти генералов Алексеева и Корнилова) должен был стать главнокомандующим, а "Русская делегация" в Яссах – «неоспоримым моральным центром русского дела», представителем России в международных отношениях (в том числе на предстоявшей Мирной конференции), чем «устранила бы конкуренцию в деле всенародного представительства». Фактически "Русская делегация" должна была стать ядром формирования русского правительства[10].

В "Записке, адресованной союзному командованию", русская делегация писала:

«Велики и безмерны страдания народа, живущего под этим режимом самой жестокой и безсмысленной тирании... Если страны Согласия [Антанты. – М.Н.] желают видеть новую Россию крепкой и здоровой, членом семьи цивилизованных народов, если эти страны не хотят того, чтобы население Севера России умирало сотнями тысяч от голода.., если, наконец, эти страны признают, что Россия в течение первых лет войны принимала в ней огромное и славное участие, внеся, следовательно, большой вклад в окончательную победу, и что именно ввиду ее усилий, направленных на победу над общим врагом, усилий, превзошедших национальные силы, она испытывает все невыразимые несчастья, которые ее подавили, – одним словом, если победное Согласие непоколебимо решило возродить Россию, помощь, которую они России окажут, не должна ни опоздать, ни быть незначительной... Мы не сомневаемся в том, что союзниками уже выработан ряд мер, столь же решительных, сколько и мудрых, для устранения язвы большевизма»[11], – писали русские члены Совещания.

"Ряд мер" западными союзниками России действительно был выработан. И, вероятно, они были вполне "мудрыми". Но лишь с их собственной точки зрения, а не с точки зрения России.

Прежде всего «оказалось, что никаких полномочий для серьезных переговоров местные представители Антанты не имеют. Едва ли не по почину местных людей создалась самая идея этого Совещания... самое заседание есть лишь безответственный обмен мыслями вслух»[12], – вспоминал позже один из участников Совещания Н.В. Савич. Западные представители в Яссах лишь «по инерции» обещали помощь русским силам, «будучи оторванными от главных политических центров» Антанты.

"Центры" же совсем не собирались выполнять союзнические обязательства перед Россией. Война в Европе была не причиной задержки помощи белым со стороны Антанты, а единственной причиной оказанной помощи вообще. Французский министр иностранных дел Пишон объяснил в парламенте: «Все наши вмешательства в России за последний год... все, что мы сделали против большевиков, было в действительности сделано против Германии»[13]. Черчилль также заявил, что с окончанием войны «исчезли все аргументы, которые могли вести к интервенции»[14]...

Таким образом, «видеть новую Россию крепкой и здоровой», как надеялась "Русская делегация", члены «цивилизованной семьи народов» не пожелали. Ни одно из белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных успехов, не получило дипломатического признания стран Антанты (за исключением признания де-факто правительства Врангеля в Крыму – в силу специальных соображений и обстоятельств, о чем скажем далее).

Следует заметить, что в то время Красная армия была еще плохо организована и Антанте было бы достаточно прислать около десяти дивизий на Украину и на Кубань – в виде тыловой "армии прикрытия" русским добровольческим частям при их формировании, участия в боевых действиях от Антанты не требовалось, подчеркивали члены Ясской делегации[15]. Однако даже этого сделано не было.

Вместо помощи Белым армиям Антанта в январе 1919 г. сделала белым предложение, возмутившее их: начать переговоры о мире с большевиками на Принцевых островах[16]... Случаи же "интервенции" стран Антанты на территории бывшей Российской империи после ноября 1918 г. имели целью не свержение власти большевиков, а обезпечение своего влияния во вновь образованных государствах.

Так, англичан интересовала бакинская нефть; к ноябрю 1919 г. они заняли Баку и железную дорогу до порта Батуми. Как вспоминал один из белых деятелей: «С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в Тифлисе подвергались настоящему гонению. Особенно потерпела русская Церковь»; Деникин даже «просил англичан разъяснить, имеем мы дело с союзниками или с врагами?»[17]. Небольшие английские части появились и в другой желанной сфере британских интересов – в Закаспии, контролируя железную дорогу Красноводск-Ашхабад.

В Прибалтике англичане появились в конце 1918 г. после ухода оттуда немцев – для поддержки независимых прибалтийских государств. В августе 1919 г. английский эмиссар по заранее составленному списку назначил правительство при генерале Юдениче, потребовав от всех подписать лист, на котором было «неграмотным русским языком написано... признание эстонской независимости», иначе Антанта прекратила бы помощь[18], – вспоминал М Маргулиес (участвовавший в составлении этого "правительства").

Впрочем, помощи от Антанты все равно не последовало даже в дни многообещающего наступления Юденича. Независимые же эстонцы в ответ на его просьбу о помощи заявили, «было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это». После отхода Юденича от Петрограда "эстонский народ", по требованию Троцкого, разоружил Белую армию и посадил зимой за колючую проволоку. От болезней и эстонских репрессий тогда погибли тысячи белых воинов и членов их семей[19]. За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по мирному договору от 2 февраля 1920 г., а большевики получили возможность экспорта золота (маскируя его российскую принадлежность) в другие страны через таллинский порт.

Франция в начале 1919 г. тоже застолбила свою сферу влияния в Одессе и Севастополе, прислав войска на смену отходившим немцам: две французские и полторы греческих дивизии. Их командование заключило союз о помощи с правительством самостийной Директории, не способной контролировать положение; французы заняли Херсон, Николаев и продвинулись на 100 км севернее Одессы, запрещая Добровольческой армии наступление на петлюровцев[20].

Но уже в марте-апреле при первой же угрозе со стороны большевиков, хотя и имея трехкратное превосходство перед ними, французы спешно эвакуировались, забрав у Белой армии русские военные суда и ценности Госбанка. Вопреки обещаниям, французы не передали белым и богатейшие фронтовые запасы царской армии, которые при бегстве были оставлены большевикам[21]...

Донскому атаману Краснову французы предъявили такие условия своей "помощи": возмещение французским предпринимателям всех убытков, происшедших «вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они не выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, ... обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие безпорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года»[22]. «От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки», – писал ген. Краснов о положении на Дону.

В этот второй период нередко единственным источником боеприпасов для белых частей было – с бою добывать их у красных (которые пользовались центральными складами царской армии). Если страны Антанты и оказывали какое-то материальное снабжение Белым армиям, то на строго коммерческой основе. Летом 1919 г. Черчилль объяснил своему парламенту, что поставляемое белым снаряжение, будучи избытком для Англии, приносило коммерческую выгоду. К тому же то немногое, что поставлялось, как правило, было трофейным (часто с захваченных русских же складов царской армии), – и за это бралась оплата вывозимым российским сырьем, зерном, золотом, а также российскими средствами в западных банках. В целом союзники и Япония вывезли тогда из России средств намного больше, чем поставили вооружений. Например, около 150 тонн золота было направлено Колчаком в Японию и в США в уплату за заказанное, но так и не полученное снаряжение[23], можно вспомнить также часть российского золотого запаса и других ценностей, увезенных чехами с Дальнего Востока[24].

Следует отметить и то, что поставки Колчаку были обещаны лишь при условии признания им всего государственного долга России. При этом львиная доля поставок предназначалась чехам. А когда потребность в войне против Германии отпала, – чехи воевать отказались и вместе с союзниками способствовали восстанию "сибирской демократии" (эсеров и большевиков) против Колчака, который был предательски выдан на расправу французским генералом Жаненом.

В последний период гражданской войны англичане также эвакуировали свои немногочисленные контингенты и в апреле 1920 г. даже предъявили Деникину (и его преемнику Врангелю) требование прекратить борьбу с большевиками (ибо «Ленин гарантировал белым амнистию»...)[25].

Французы же, как признал позже президент Мильеран, оказали тогда кратковременную поддержку Крыму по одной единственной причине: чтобы спасти Польшу, где к власти пришли единомышленники. Армия Врангеля, ударив в тыл большевикам, отвлекла часть их сил от польского фронта. Тогда-то (10.8.1920) и последовало признание французами правительства Врангеля де-факто: чтобы он для закупки снаряжения смог воспользоваться дореволюционными русскими средствами, хранившимися за границей, – и чтобы заодно обязался оплатить прежний долг России. Когда же Польша при помощи Врангеля выдержала натиск красных, – ни поляки, ни французы помогать белому Крыму даже не подумали. «Да какой же нам смысл помогать вам? Пусть Россия еще погниет (так и сказал!) лет 50 под большевиками, а мы встанем на ноги и окрепнем!..»[26] – таким был ответ Пилсудского на просьбу о помощи. В октябре 1920 г. в Риге был подписан польско-советский договор, и освободившиеся войска Троцкий бросил против Врангеля... Конец известен.

Отметим также, что французские кредиты администрацией Врангеля воспринимались как «просто ростовщические», а условия поставок снаряжения, по словам П.Б. Струве, были «крайне обременительны». Франция обещала поставить только свои излишки и трофеи – в обмен на столь нужные в самом Крыму хлеб, уголь, шерсть. «В сущности, французская помощь сводилась, в финансовом плане, к тактическому ходу, позволившему бы Франции получить с Врангеля выплату долгов его предшественника и продать ему в рассрочку чужое, ненужное ей имущество»[27]. Из собственно французских поставок успел прибыть лишь один пароход с запасами из «вещей, безполезных для войны, на сумму около 8 миллионов франков, согласно договору, заключенному еще генералом Деникиным, – и это все»[28].

Как и почему Антанта поддержала большевиков

Но все это общеизвестные факты. Перейдем от фактов предательства к анализу его причин.

На Западе в виде причины наиболее часто называют собственное "недомыслие", мол, не предвидели опасности большевизма – хотя предупреждения о его всемiрной угрозе звучали постоянно. Вспомним отчаянный призыв "S.O.S." Л. Андреева в 1919 г: «То, что ныне по отношению к истерзанной России свершают Правительства союзников, есть либо предательство, либо безумие... Надо совсем не иметь ушей, – или иметь, но ничего ими не слышать, – чтобы не услыхать этих воплей и стонов, треска непрерывных расстрелов, что составляют неумолчную песню России в течение последних полутора лет... Надо совсем не иметь чувства достоинства и даже простой опрятности»[29]... (Эта традиция толковать свои предательства как "непонимание" устоялась в западной советологии и для объяснения всей последующей коллаборации с нелегитимными правителями СССР.)

Более близкую к истине причину можно видеть в эгоистическом изоляционизме союзников: зачем напрягаться ради кого-то? «России больше нет», – заявил французский премьер Клемансо. Это избавляло союзников и от "выплаты" русской доли в совместной военной победе: передачи Константинополя и проливов. Конечно, и для этого нужно было не иметь совести.

Однако была еще одна причина предательства, выходящая за рамки "непонимания" и эгоизма. Она не всегда проявлялась отчетливо, но возымела свое решающее влияние. На нее указывают известные слова британского премьера Ллойд Джорджа «Торговать можно и с людоедами» (и чем они слабее, тем выгоднее торговля), – но подлинное представление об этом дает документальное исследование американского профессора Э. Саттона "Уолл-Стрит и большевицкая революция"[30].

Оказывается, могущественные круги стран Антанты с самого начала гражданской войны оказывали большевикам закулисную поддержку, финансируя даже их революционную пропаганду в Германии и Австро-Венгрии. Эта поддержка определялась не столько правительствами, сколько финансовыми кругами, которые при помощи большевиков стремились захватить российский рынок и сумели оказать соответствующее влияние на свои правительства.

Поскольку официальные западные дипломаты в Москве далеко не всегда годились для выполнения этого замысла, Уолл-Стрит направил в Россию свое представительство (адвокатов и промышленников) под видом "миссии Красного Креста". Ее инициатор директор Федерального Резервного Банка Нью-Йорка У.Б. Томпсон в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу в декабре 1917 г. изложил следующий план: «Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно признаваться и приниматься дипломатическими, консульскими и военными официальными лицами союзников»[31].

В Англии эту линию проводил лорд Мильнер (один из лидеров английского масонства, активно причастный к Февральской революции в России, влиятельный политик и директор лондонского "Джойнт Сток Банка"). В результате «британское правительство установило неофициальные отношения с большевиками, послав в Россию своего владевшего русским языком агента Брюса Локкарта», которого «выбрали для своей миссии Мильнер и Ллойд Джордж лично». Французское правительство назначило таким же представителем в России симпатизировавшего большевикам Жака Садуля, старого друга Троцкого.

Таким образом, «союзные правительства нейтрализовали своих собственных дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизировавшими большевикам»[32], – доказывает проф. Саттон. (Возможно, именно это объясняет неудачное выступление антибольшевицкой организации Савинкова "Союз защиты Родины и Свободы" в июле 1918 г: официальные дипломаты Антанты спровоцировали его на восстание в Ярославле, Рыбинске и Муроме, обещая английский десант с севера, но Англия не оказала поддержки.)

Поведение Локкарта описано и им самим[33], и другими авторами: Троцкий встречался с ним ежедневно, выдал ему пропуск в Смольный, предоставил собственный поезд для поездок между Москвой и Петроградом, и даже снабдил таким документом: «Прошу все организации, Советы и Комиссаров вокзалов оказывать всяческое содействие членам Английской Миссии, госп. Р.Б. Локкарту, У.Л. Хиксу и Д. Герстину. Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий»[34]. Локкарт и Садуль слали своим правительствам донесения, что «интервенция союзников в помощь белым против большевиков будет обречена на неудачу и может спасти положение лишь интервенция в помощь большевикам против немцев»; надо «использовать... их новую революционную армию, для этого дав им возможность провести всеобщую мобилизацию, – ...не в старой царской войне, но в новой революционной войне с цитаделью реакции, Германией, и тем спасти молодую революционную республику»[35]. Соответствующие предложения были сделаны большевикам официально и англичанами, и французами, и американским послом Френсисом[36].

Обычно историки отмечают лишь одну из причин этого: попытки восстановить русский фронт против Германии, разорвать немецко-большевицкий союз. С учетом данных проф. Саттона (свидетельствующих о стремлении "сильных мiра сего" освоить Россию экономически) ситуация выглядит и сложнее, и понятнее.

Стоит также отметить, что тогдашнее коммунистическое руководство было составлено по двум разным линиям: из кадров Ленина (которых финансировали и перебросили в 1917 г. в Россию немцы) и кадров Троцкого (которых тогда же переправили в Россию на пароходе американские банкиры). Возможно, разные обязательства Ленина и Троцкого перед своими деньгодателями в какой-то мере сказались и на их разном отношении к Брестскому миру (Троцкий пытался его сорвать, что было в интересах Антанты; и вообще Троцкий выступал за союз с Антантой против Германии[37]). Интересно в этом контексте и убийство летом 1918 г. германского посла Мирбаха будущим троцкистом Я. Блюмкиным (что обострило германо-большевицкие отношения), и покушение Каплан на "германского агента" Ленина (тут тоже много неясного, тем более что Каплан была немедленно ликвидирована). Все это еще предстоит расследовать историкам, как и тот факт, что обе (германская и американская) линии финансирования революционных партий осуществлялись через одни и те же банки в скандинавских странах (Варбург и др.), – вероятно, с общей координацией (вплоть до предоставления немцам из США кредитов на эти цели).

Разумеется, в смуте тех времен ставка западных финансовых кругов на большевиков не была стопроцентно последовательной; ведь западные правительства должны были считаться и с распространенными в военной среде антибольшевицкими настроениями, и с эгоизмом невмешательства у населения своих стран. В принципе, эти финансисты были готовы «ставить государственные деньги как на революционную, так и на контрреволюционную лошадь, которая выглядела возможным победителем»[38]. Им было не так уж важно, кто будет править в России: важно, чтобы это правительство было подконтрольным. Но поскольку банкиры из США давно финансировали крайние революционные партии, а теперь их "подопечные" оказались у власти, предпочтение отдавалось им; к тому же – как более централизованной администрации будущего объекта экономической эксплуатации, – считает Саттон.

Все это вместе взятое объясняет не только двойственное отношение союзников к Белому движению, но и частые просоветские настроения "интервентов". В частности – то «необъяснимое и загадочное противоречие» между заявлениями французских военных в Екатеринодаре и политикой посланного из Парижа в Одессу полковника Фрейденберга, чья деятельность в 1919 г., как говорилось в секретном документе Добровольческой армии, «поразительно совпадала с работой... большевицких агентов». «Русская контрразведка неоднократно доносила, что некоторые представители Французского командования сами находились в оживленных сношениях с местными большевицкими элементами»; а при оставлении Одессы французы даже не препятствовали тому, что «вооруженные рабочие и еврейские организации... расстреливали чинов Добровольческой армии»[39]. (Вспомним и американского банкира Якоба Рубина, который признал, что «помогал образовать советское правительство в Одессе»[40].)

Думается также, что не "военно-организационный талант" Троцкого остановил в 1919 г. Юденича у Петрограда, а политика Ллойд Джорджа, который еще в 1918 г. «настойчиво пытался убедить» в Лондоне кадетку А.В Тыркову-Вильямс с мужем, «что следует сговориться с Троцким, который... в настоящее время является единственным государственным человеком в России»[41]. Без этого обстоятельства было бы трудно объяснить и то, почему англичане перед уходом из Мурманска и Архангельска, «вместо того, чтобы передать запасы и снаряды русским, утопили все в море: после их ухода снабжение велось со дна моря...»[42]. Американцы оказались практичнее: вместо того, чтобы топить амуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста") большевикам в кредит с оплатой будущими поставками сырья[43].

Американские "интервенты" в Архангельске, 1918.

И об англичанах в Крыму представитель ген. Врангеля (не имея доступа к той информации, которую получил Саттон) писал, что они «под флагом "Красного креста" и оказания помощи... снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон. Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть никаких сомнений»[44]. Напомним, что именно тогда англичане требовали от белых капитулировать перед ленинской "амнистией"...

"Американские интервенты" на Дальнем Востоке проявляли еще более откровенную лояльность к большевизму, отражая царившее в США "общественное мнение"; они недоумевали, почему «русская интеллигенция ведет борьбу с такой передовой партией, как большевики». Американское командование установило там «добрососедские отношения» с красными партизанами, что способствовало «их усилению и дезорганизации колчаковского тыла... [Поэтому] Колчак поднимал вопрос об удалении американских войск еще в апреле 1919 г., а [его сотрудник] Сукин, сторонник американцев, сообщает Сазонову, что "отозвание американских войск является единственным средством для сохранения дружественных отношений с Соединенными Штатами"...»[45], – писал Мельгунов.

И если в книге "Уолл-Стрит..." проф. Саттон еще полагал, что американцы оказывали некоторую помощь белым, то, изучив позже секретные инструкции президента США Вильсона командованию американского экспедиционного корпуса, Саттон приходит к такому выводу: «Тщательное изучение доступных архивов показывает, что американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это утверждают Советы, Дж. Кеннан и другие писатели... На самом деле Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее [«чтобы не пустить к магистрали японцев»] до тех пор, пока Советы не окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение... Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 г., когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы»[46].

Дружеские проводы американских "интервентов" во Владивостоке в 1920 г.

Чехи в 1919 г., в ответ на готовность некоторых частей возвращаться домой, двигаясь совместно с Колчаком на запад, с боями против большевиков – получили от своего политического руководства (Т. Масарика), подчиненного Антанте, строжайший запрет на это; приказ был: возвращаться вокруг всего глобуса через Владивосток. На фоне этого приказа понятнее выглядит и то, что чешское командование забрало все паровозы для вывоза на восток награбленного русского имущества, обрекая белые войска и массы беженцев на гибель; и то, что чехи и французский генерал Жанен вступили в союз с эсерами и большевиками, вплоть до выдачи им адмирала Колчака – очевидцы событий уже тогда приходили к выводу о «сознательности и продуманности» этих действий[47]. (Тогда же в руки красных перешел и оставшийся у Колчака золотой запас империи.)

Прилагались соответствующие усилия и на Западе. В то самое время, как несколько тысяч американских "интервентов" находилось на Севере и в Сибири, финансисты Уолл-Стрита открыли в начале 1919 г. в Нью-Йорке "Советское бюро", которое организовало кампанию против Колчака, и помогли основать американскую компартию. А ведь это было время наибольших шансов на победу белых!

Причем, из кого состояли круги, помогавшие большевикам с Запада, было видно невооруженным глазом. Даже такой либеральный деятель, как кн. Г.Н. Трубецкой, высказал Деникину «убеждение, что в Одессе, так же, как и в Париже, дает себя чувствовать настойчивая работа масонов и евреев, которые всячески хотят помешать вмешательству союзников в наши дела и помощи для воссоздания единой и сильной России. То, что прежде казалось мне грубым вымыслом, либо фантазией черносотенников, приписывавших всю нашу смуту работе "жидо-масонов", – с некоторых пор начало представляться мне имеющим несомненно действительную почву»[48]. Нетрудно догадаться также, какие «эмигранты из царской России» поощряли пробольшевицкие симпатии в американских частях на Дальнем Востоке[49]. Понятно и то, почему во влиятельной западной прессе Белые армии часто выдавались за "антисемитские"...

Сам проф. Саттон, страхуясь от обвинений в "антисемитизме", включил в книгу главу, в которой оправдывается, что, хотя указанные им круги Уолл-Стрита пестрят еврейскими фамилиями, – это были вовсе «не евреи, а интернационалисты» (среди которых периодически выплывает фирма "Кун, Леб и Ко.", возглавляемая тогдашним главой американско-еврейского финансового мiра Я. Шиффом)...

Для облегчения экономических сделок было желательно дипломатическое признание Советской России. С этой целью банкиры усилили нажим на свои правительства, утверждая, что 90 % русского народа поддерживают большевиков, «а остальные десять процентов – бывшие собственники и представители правившего класса... Конечно, они недовольны»[50]. Один из инициаторов этой политики, упомянутый банкир ФРС У.Б. Томпсон, выпустил соответствующую книжку "Правда о России и Большевиках".

Таким образом, чтобы правильно оценить удивительную наглость и живучесть большевиков, их способность выходить из самых отчаянных положений, перебрасывая с места на место интернациональные карательные войска (около 250 000[51]) для подавления множества восстаний, – надо учесть это обстоятельство: они знали, что Антанта против них бороться не будет. Такой пропагандой ("Антанта вам не поможет!") большевики разлагали и белый фронт[52]. Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевицких мероприятий по удержанию власти.

Это позже подтвердил и Ллойд Джордж: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-факто являются правителями территории крепкой великой России... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве. Но мы стремились не дать ему возможности, пока еще продолжалась война с Германией, сокрушить те антибольшевицкие образования и те движения за пределами Москвы, вдохновители которых были готовы бороться заодно с нами против неприятеля [Германии]». Президент США Вильсон «считал, что всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм, но мы считали важным восстановить антигерманский фронт в России...»[53].

Только на этом фоне становятся понятны переговоры правительств Антанты с нелегитимной властью большевиков на целой серии международных конференций 1921-1922 гг. – в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне, – которые вскоре привели к дипломатическому признанию коммунистического режима главными европейскими странами.

Члены делегации РСФСР на Генуэзской конференции: Максим Литвинов, Георгий Чичерин и Леонид Красин, май 1922 г. Генуэзская конференция стала первым демонстративно-символическим коллективным шагом западных демократий в сторону легитимации власти большевиков. В это время на Дальнем Востоке еще продолжалось белое сопротивление.

Последовавший в России "нэп" с раздачей богатейших концессий "сильным мiра сего" тоже можно лучше понять с учетом вышесказанного. Разрушенная огромная страна остро нуждалась в товарах, медикаментах, техническом оборудовании. Поскольку восстановить загубленное революцией производство большевики не умели, они, стремясь спасти свою власть и поэтому, особо не торгуясь, решили купить все необходимое за границей. Взамен предложили золото, произведения искусства, музейные коллекции, вплоть до коронных драгоценностей Российской империи. Именно в 1921 г., с началом нэпа, золото хлынуло в США небывалым потоком. "Нью-Йорк Таймс" выносит на первую полосу заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: «Сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации...»[54].

Вот что значили ключевые слова банкира У.Б. Томпсона в меморандуме Ллойд Джорджу о необходимости поддержки большевиков – для заполучения России как «величайшего военного трофея, который когда-либо знал мiр»[55]. Помимо надежд на быструю наживу, проф. Саттон видит в описанной политике "сильных мiра сего" и более серьезные, геополитические интересы:

«Россия была – и остается сегодня – крупнейшим нетронутым рынком в мiре. Более того, Россия, как тогда, так и сейчас, представляет собой крупнейшего потенциального соперника американскому промышленному и финансовому господству... У Уолл-Стрита должны бежать холодные мурашки по коже при мысли, что Россия может стать следующим, превосходящим Америку, промышленным гигантом... стояла задача захватить гигантский русский рынок, превратить его в техническую колонию для эксплуатации горсткой могущественных американских финансистов и корпорациями, находящимися под их контролем... Уолл-Стрит действительно достиг этой цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже принялись за построение Советского Союза...»[56], внеся большой вклад в выполнение пятилетних планов и в его вооружение (что прoф. Саттон как патриот Америки считает преступлением)...

[1] Советская военная энциклопедия. М. 1976. Т. 1. С. 428.
[2] Ленин В. ПСС. М. 5-е изд. Т. 42. С. 22-23.
[3] Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Ed. by Z.A. Zeman. London. 1958. P. 128-129.
[4] Некрич А. Утопия у власти. Лондон. 1982. Т. 1. С. 92.
[5] Ironside E., Lord. Archangel 1918-1919. London. 1953. Р. 19.
[6] Мельгунов С. Трагедия адмирала Колчака. Белград. 1930. Ч. I. С. 51-53.
[7] Котомкин А. О чехословацких легионерах в Сибири. Париж. 1930. Гл. I.
[8] Ясское совещание 1918 (журналы заседаний Русской делегации) // Русское прошлое. С.-Петербург. 1992. № 3.
[9] Там же. С. 257.
[10] Там же. С. 323-327.
[11] Там же. С. 338-342.
[12] Савич Н. Из Красного Петрограда на Белый Юг // Русское прошлое. С.-Петербург. 1992. No 3. С. 120, 123 124.
[13] Journal Officiel. Decembre 1918. P. 3716 (2-e colonne). – Цит. по: Ясское совещание... С. 225.
[14] Churchill W.S. The War Crisis: The Aftermath London. 1929. P. 166. Цит. по: там же.
[15] Ясское совещание... С. 341.
[16] См.: Мeльгунов С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж. 1929. С. 108-113.
[17] Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917-1919. Монреаль. 1981. С. 164-161.
[18] Маргулиес М. Год интервенции. Берлин. 1923. Кн. 2. С. 204-214; Архив русской революции. 1921. Т. I. С. 297-308.
[19] Память о белых воинах в Эстонии. // Православная Русь. Джорданвиль. 1995. № 16. С 11-12; Маргулиес М. Указ. соч. С. 136-137.
[20] Трубецкой Г., кн. Указ. соч. С. 188, 202-205.
[21] Там же.
[22] Краснов П. Всевеликое войско Донское // Архив русской революции. Берлин. 1922. Т. V. С. 308-309.
[23] См.: Латышев И. Как Япония похитила российское золото. М., 1996; Саттон Э. Уолл-Стрит и большевицкая революция. М. 1998. С. 200. – [Прим. 1998]
[24] Котомкин А. Указ. соч. С. 14-27, 149-173.
[25] Даватц В., Львов Н. Русская армия па чужбине. Белград. 1923. (Репринт: Нью-Йорк. 1985). С. 5.
[26] Цит. по: Карташев А. Непримиримость // Возрождение. Париж. 1949. № 6. С. 9. См. также: Мацкевич Ю. Победа провокации. Лондон (Канада). 1983 С. 91-94.
[27] Кривошеин К. А.В. Кривошеин. Париж. 1973. С 331-332.
[28] Даватц В., Львов Н. Указ. соч. С. 10.
[29] Андреев Л. S.O.S. // Перед задачами времени. Бенсон (Вермонт). 1985. С. 153-157.
[30] Sutton A. Wall Street and the Bolshevik Revolutin. New Rochell, N.Y., 1974. – [Русский перевод: Саттон Э. Уолл-Стрит и большевицкая революция (М. 1998. "Русская идея") с приложениями издательства "Русская идея" и обширным аналитическим послесловием. – Прим. 1998]
[31] Ibid. P. 198.
[32] Ibid. P. 102, 106, 103.
[33] Lockhart R.B. Memoirs of a British Agent. London. 1932; The Diaries of Sir Robert Bruce Lockhart. London. 1973. Vol. I.
[34] Цит. по: Берберова Н. Железная женщина. Нью-Йорк. 1982. C.41.
[35] Там же. С. 44-45.
[36] Мельгунов С. Трагедия адмирала... Ч. I. С. 10-11, 16-18.
[37] Там же. С. 10-11, 13.
[38] Sutton A. Wall Street... P. 102.
[39] Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и Представителей Французского Командования. Май 1919 года // Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917-1919. Монреаль. 1981. С. 204-205, 236, 219.
[40] Саттон Э. Уолл-Стрит... С. 118-119.
[41] Борман А. А.В. Тыркова-Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына. Лувен-Вашингтон. 1965. С. 159.
[42] Лампе А., фон. Причины неудачи вооруженного выступления белых // Русский колокол. Берлин. 1928. № 6. С. 46.
[43] Sutton A. National Suicide: Military Aid to the Soviet Union. New Rochell, N.Y., 1973. P. 76.
[44] Цит. по: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне. 1982. С. 234.
[45] Мельгунов С. Трагедия адмирала... 1931. Ч. III. Т. 1. С. 113-115.
[46] Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. Phoenix, Arizona. 1984. P. 41-43, 51; New York Times. 1920. Febr. 15. P. 7.
[47] См.: Котомкин А. Указ. соч. С. 66-68, 95-97.
[48] Трубецкой Г., кн. Указ. соч. С. 169-170, 204-205.
[49] Мельгунов С. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. С. 113-114.
[50] Sutton A. Wall Street... P. 157.
[51] Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. // Вестник РХД. Париж. 1979. № 128. С. 331-333.
[52] См.: Краснов П. Указ. соч. С. 298-301.
[53] Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1938. Т. 6. С. 78, 91, 92.
[54] New York Times. 1921. April 24. P. 18; April 2. P. 1.
[55] Sutton A.C. Op. cit. P. 199.
[56] Sutton A. Wall Street... P. 172-173, 176.

+ + +

Из книги "Вождю Третьего Рима" (отрывок из главы III-6. Капитуляция в Мiровой войне для начала гражданской и причины поражения Белого движения):

На фоне всего изложенного в этой главе [завоевание России большевиками и "красный террор"] можно задать вопрос и тем "патриотическим" авторам, которые утверждают, что «Белое движение по своей сути было такой же антинародной силой, как и большевизм»[162]. Неужели – такой же «антинародной по сути», а не просто ущербной и слабой из-за своих ошибок, предательства Антанты и первоначального духовного непонимания причин революции (как этого не понимали поначалу даже члены Синода)? Нельзя не видеть, что отрицательные свойства красных и белых были совершенно разного нравственного качества.

Прежде всего, вспоминая ленинский лозунг "превращения империалистической войны в гражданскую", надо подчеркнуть, что братоубийственная смута изначально предусматривалась большевиками. И если в "Великую" (Первую мiровую) войну Россия потеряла убитыми и умершими от ран около 1,3 млн. человек[163], то в столь желанную большевикам гражданскую войну потерь оказалось в десять раз больше: около 15 миллионов. Большевики и вышли поспешно из "империалистической" войны именно для того, чтобы успешнее вести гражданскую – против своего народа (это отметил Патриарх Тихон в своем послании к годовщине Октябрьского переворота).

Декрет о мире, провозглашенный на II Съезде Советов, и выход из войны большевиков не остановил боевых действий в Европе, а продлил их еще на год. Истощенная Германия перебросила войска на западный фронт, лихорадочно подпитывая их новыми ресурсами с оккупированной Украины. Бывший германский военачальник Э. Людендорф признал в воспоминаниях, что от поражения уже в 1917 году Германию спасла лишь революция в России...

Соответственно немцы и в 1918 году продолжали финансировать большевиков для борьбы с их противниками (создававшимися белыми формированиями), но уже на основе новых жестких требований, главным из которых был так называемый Брестский мир.

В декабре 1917 года в Брест-Литовске за дипломатическим столом впервые в истории встретились представители высшего слоя одной монархической страны (католическо-протестантской) – и убийцы такого же высшего слоя другой монархии – православной. Немцы потребовали территории Польши и Литвы, часть Белоруссии, Латвии и Эстонии. Нарком иностранных дел Троцкий отказался (он был обязан США и Антанте, которым был невыгоден этот сепаратный мир); советская делегация покинула переговоры.

Воспользовавшись этим, 18 февраля немцы двинули войска вглубь России и предъявили ультиматум с более тяжелыми условиями. Согласно советской историографии, для обороны от их вторжения в эти дни началось формирование Красной армии. Однако установленный позже день ее рождения, 23 февраля, был как раз днем капитуляции большевиков: под давлением Ленина ЦК РСДРП(б) принял немецкие условия; в тот же день это решение утвердил ВЦИК. Ленин настоял на том, что для сохранения "завоеваний Октября" можно пожертвовать территорией.

Подписание мирного договора в Брест-Литовске 3.3.1918

3 марта 1918 года советская делегация подписывает мирный договор, соглашаясь на немецкую оккупацию Прибалтики, Украины и части Белоруссии; российские войска должны были также уйти из Финляндии, из Ардагана, Карса и Батума (которые передавались Турции); армия и флот подлежали полной демобилизации. (После этого даже левые эсеры, связанные с Антантой, вышли из СНК в знак протеста, и стали готовить антибольшевицкие акции.)

Опасаясь, что большевики поддадутся уговорам Антанты восстановить антигерманский фронт, в июне 1918 года немцы выделили 40 млн. марок на поддержание большевицкой власти – эти деньги пошли и на создававшиеся тогда интернациональные войска из австро-венгерских и немецких военнопленных (а также латышских и прочих наемников) с присланными немецкими инструкторами[165].

Неизвестно, поступали ли немецкие деньги большевикам в этот период из тех же еврейских кредитов. Ведь интересы Германии (воевавшей против Антанты и нуждавшейся в российских ресурсах от большевиков) и интересы представителей Антанты (стремившихся добить Германию посредством восстановления Восточного фронта с помощью большевиков) – были противоположны. Однако Германия могла производить внешние траты в войне только из кредитов и не исключено, что банки мiровой закулисы продолжали давать Германии целевые кредиты для поддержки именно большевиков, а им разъяснили происхождение этого финансирования, надеясь привлечь их на свою сторону...

Влияние Германии на правительство Ленина в 1918 году было очень большим. 27 августа по новому соглашению большевики обязались выплатить Германии огромную контрибуцию нефтью, углем, рудой, лесом, продовольствием, которое отбирали у крестьян, и золотом – всего на 6 млрд. марок. Поставки начались немедленно; одного лишь золота было поставлено 93,5 тонны[167]. Ленин выполнял требования немцев, ибо опасался с их стороны не только дальнейшей оккупации территории, но и разоблачения их поддержки большевицкого захвата власти. И если Ленин согласился в июне 1918 года на затопление Черноморского флота, а в августе на кабальную контрибуцию, то можно предположить, что выполнялись и менее важные требования Германии (в том числе по работе немецких контрольно-разведывательных органов при советских учреждениях).

Только победа Антанты над Германией в ноябре 1918 года позволила большевикам аннулировать Брестский мир и отказаться от дальнейшей выплаты контрибуции. Однако советская Россия, пойдя на сепаратный мир с противником, лишила себя права быть в числе победителей в войне.

Но и представители законной российской власти в Парижской мирной конференции (1919–1920) не участвовали, русские интересы не были отражены в итоговом договоре, несмотря на огромный вклад России в победу союзников. Организаторы конференции исходили из того, что «России больше нет» (слова французского премьера Клемансо) и стремились узаконить отделение от нее как можно бόльших территорий (при разработке Версальского договора даже фигурировало выражение: "Россия и русские государства").

В России в это время шла гражданская война, начатая большевиками еще до окончания Мiровой. И ее суть заключалась не в борьбе "двух разных правд" (как теперь пишут посткоммунистические историки), даже если часть обманутых красноармейцев верила в обещанный "рай" на земле. Суть гражданской войны была в оккупации русского народа богоборцами-интернационалистами и в его сопротивлении этой антирусской власти. Сопротивление было стихийным, часто с непониманием духовного масштаба задачи, к тому же оно было предано окружающим мiром. Но это сопротивление было продиктовано нравственным побуждением.

Вопреки утверждению советской пропаганды о Белом движении как попытке помещиков и капиталистов вернуть свои имения и заводы – из 70 наиболее известных белых генералов и высших офицеров лишь четверо обладали какой-то наследственной недвижимостью, остальные жили на военное жалование[168]. Сопротивление русского народа было безпрецедентным в сравнении со всеми другими странами, где впоследствии устанавливался коммунистический режим – и этим опыт Белого движения стал чрезвычайно важен для выявления друзей и врагов русского дела, для понимания истории ХХ века. В нравственном же плане это сопротивление спасло русскую честь: нашему народу не стыдно за те годы, – за то, как он пытался отразить богоборческую атаку в обстановке мiрового предательства...

Карта из советского учебника истории. На ней к интервентам отнесены даже германские войска, финансировавшие большевиков.

В чем же причины поражения Белых армий?

Их много: военно-стратегические, внутриполитические, тыловые, идеологические и духовные, наконец – внешнеполитические, оказавшие решающее влияние на исход гражданской войны...

1. Неравенство вооруженных сил и стратегического положения... В результате, как верно отмечено в БСЭ, противники советской власти не смогли организовать «общий поход своих сил против Советской России и на каждом этапе борьбы выступала только часть их. Они были достаточно сильны, чтобы создавать смертельные угрозы для Советского государства, но всегда оказывались слишком слабыми, чтобы довести борьбу до победного конца»[172].

Большевики же, по словам Троцкого, имели преимущество в том, что «занимали центральное положение и действовали из единого центра по радиусам или... внутренним операционным линиям... Если враги выбирали направление для удара, то мы... имели возможность перебрасывать наши силы и массировать их в ударные кулаки на наиболее важном в каждый данный момент направлении»[173].

При этом красные, в отличие от белых, не испытывали недостатка в вооружении, захватив центральные склады царской армии (даже знаменитые "буденновки" были пошиты еще до революции для русской армии – наподобие шлемов древних русских богатырей). Белым же часто приходилось добывать патроны, отбивая их у противника[174].

Всеобщая красная мобилизация с применением жесточайших мер увеличила численность Красной армии к концу войны до 5 миллионов человек[175]. Белые же в феврале 1919 года, в момент наибольшего развития Белого движения, в общей сложности насчитывали 537 000 бойцов[176].

Таким образом, "окружение" белыми войсками красного центра было лишь кажущимся: если у окруженных имеется больше вооруженных сил и ресурсов, чем у окружающих, то выдержать оборону проще, чем сломить ее.

2. Белые не могли себе позволить террористические методы, которыми красные сколачивали армию и "замиряли" тыл. За уклонение от мобилизации расстреливали заложников. В армии была введена коллективная ответственность: нередко при отступлении расстреливался каждый десятый красноармеец. Применяли заградотряды, стрелявшие по своим отступающим частям: «Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади»[177], – говорил Троцкий. Так оккупационная армия создавалась из самого оккупируемого населения.

Троцкий понимал, что армия не может быть создана без военных специалистов, поэтому мобилизации подлежали и все бывшие офицеры, семьи которых брались в заложники. Это была главная причина, заставившая около 20 % офицеров генштаба пойти "военспецами" на службу к большевикам. Так под угрозой расстрела близких удалось «заставить строить коммунизм тех, кто является его противником»[178], – объяснил Ленин секретный метод Троцкого. К каждому военспецу был приставлен комиссар, без одобрения которого приказы командира не выполнялись. Комиссар имел право арестовать командира. За сдачу Казани были расстреляны и командир, и комиссар 5-й армии...

Главнокомандующий И.И. Вацетис (он же командир Латышской дивизии) писал Ленину: «Дисциплина в Красной армии основана на жестких наказаниях, в особенности на расстрелах... Безпощадными наказаниями и расстрелами мы навели террор на всех, на красноармейцев, на командиров, на комиссаров... смертная казнь... на фронтах практикуется настолько часто и по всевозможным поводам и случаям, что наша дисциплина в Красной армии может быть названа, в полном смысле этого слова, кровавой дисциплиной»[179]...

Это, конечно, давало огромный процент дезертиров: 1919 году было задержано 1 млн. 761 тысяча дезертиров и 917 тысяч уклонившихся[180] (половина численности Красной армии!). Но остальные были вынуждены воевать. Белые же, как правило, не могли обезпечить выполнения своих приказов о мобилизации и применять кары не решались.

Тем более они не могли прибегать к методам, которые Ленин советовал Троцкому для обороны Петрограда: «Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»[181]...

Сопротивление донского казачества было сломлено его уничтожением на две трети...

3. Беспрецедентной особенностью гражданской войны в России было то, что красными было использовано около 300 000 наемных (платных) бойцов-интернационалистов (венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтийцев, китайцев и др.) из находившихся в России военнопленных. Эти интернационалисты составили ударное ядро Красной армии – мобильные карательные отряды. На них можно было положиться именно в карательных акциях, так как иностранцы не имели сочувствия к чуждому им населению. Наиболее активной была Латышская дивизия с комиссаром С. Нахимсоном. По советским данным, в 1918 году интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 году, после всеобщей мобилизации, – 7,6 %[184].

Историк М. Бернштам, исследовавший этот вопрос, отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. «Для войны же, в которой основная, набранная по мобилизации, армия – ненадежна, требует постоянного контроля и террористических прочисток, значение такого процента ударных войск чрезвычайно возрастает. Для войны, в которой основные операции – не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8–19-процентного ударного костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является... ключевой ролью в победе режима над населением»[185]. Особенно это было важно при отсутствии регулярной Красной армии в начале гражданской войны.

4. Большевики и сами были интернационалистами, которым, в отличие от белых, были чужды интересы исторической России. Ради захвата и сохранения власти они были готовы пожертвовать всем, чем только можно, щедро торгуя даже территорией страны... Белые же не могли взять на себя дележ российской территории – ибо таких полномочий им никто не давал. Они лишь обещали, что эти вопросы будут рассмотрены законной властью освобожденной России – и тем самым отталкивали от себя правительства новообразованных государств.

5. Общая неизжитость революционной смуты широкими слоями населения России (ставка Ленина на поощрение грабежей и всевозможного сепаратизма дала свои плоды) проявлялась и в противодействии Белому движению со стороны местных эгоистично-анархических и криминальных сил, которые совсем не хотели восстановления государственного порядка. Амбициозные "батьки" нередко провозглашали "независимость" своих уездов... анархическая армия Н.И. Махно «сыграла решающую роль в разгроме армий Деникина (осень 1919) и Врангеля (осень 1920)», ударив белым в тыл. [186].)

К поражению белых на внутреннем фронте приложили руку и эсеры. Сначала они входили в некоторые антибольшевицкие "правительства", но потом сочли Колчака и Деникина «сознательными сторонниками возврата к старому режиму», отказались от борьбы с красными и объявили войну белым «всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия... подрывая их дело внутри»[187].

Кроме того, неизжитость большевизма создавала общую двойную мерку в населении относительно белых и красных. Генерал А.А. фон Лампе писал: «Белые обещали законность и поэтому им ставилось всякое лыко в строку»[188]. Лишь с приходом красных требовательные обыватели начинали видеть разницу, – но было поздно...

6. При этом Белые армии, в отличие от большевиков, не уделили внимания внутрироссийской пропагандно-политической стороне ведения войны с выдвижением положительной программы государственного восстановления, что в гражданской войне имеет огромное значение. Политическое непредрешенчество ("все вопросы решит будущая законная власть – Учредительное собрание") ослабляло белый тыл. Генералы не разбирались в вопросах гражданского управления. Этим занимались их правительства, для которых была характерна противоречивая идеологическая пестрота (особенно вначале)... Лишь правительство Врангеля в Крыму смогло решить многие из этих вопросов (в том числе привлечь крестьян на свою сторону, издав новый закон о земле), но было уже поздно.

7. Из-за пассивного непредрешенчества не все здоровые силы народа были привлечены к единому белому сопротивлению. Прежде всего огромным просчетом белого руководства было отсутствие координации с многочисленными крестьянскими восстаниями, происходившими в те же годы в красном тылу. Бои между Красной армией и крестьянами (очень плохо вооруженными) охватывали в три раза больше участников, чем между красными и белыми[189] – это была огромная "третья сила", в значительной мере православная! Тем не менее Белое движение не пыталось политически привлечь ее в союзники, полагаясь на собственные военные действия извне...

8. В самом Белом движении была очевидна идейная неизжитость революции, особенно в правительствах, где доминировали поддерживаемые Антантой февралисты-демократы. Они оказывали соответствующий "демократический" нажим на военных – которые в большинстве были монархистами. Созданное в Париже в начале 1919 года "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е. Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль представительства Белых армий на Западе, требовало от белых генералов провозглашать «глубоко-демократический характер целей» и «энергично подавлять всякие антиеврейские движения»[190], лишь при этом условии обещая поддержку демократий...

9. Белое движение не могло победить без духовного водительства Русской Православной Церкви на всех уровнях. Однако февралистский облик первых белых правительств, зависимых от Антанты, был в церковном отношении весьма сомнителен. В этом можно предположить одну из причин, почему Патриарх Тихон, анафематствовший большевиков и вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) благословивший графа Ф.А. Келлера на создание монархической армии в районе Пскова[191], [а в 1919 г. приславший благословение адмиралу А.В. Колчаку] – отказался дать благословение демократической армии Деникина. И в самой церковной среде не сразу изживались грехи, приведшие к революции... Возможно, и поэтому Церковь не смогла оказать должного влияния на идеологию Белого движения. Архиереи на белых территориях лишь привычно окормляли свою паству, но не в качестве духовного вождя, ведущего к восстановлению православной государственности. Впрочем, вряд ли тогда к этому была готова и бόльшая часть народа...

Лишь в 1922 году был последний верный акт Белого движения в виде Приамурского Земского Собора при участии Церкви – с симфоническими взаимоотношениями политической и духовной властей. Это была единственная попытка восстановить дофевральскую государственную легитимность. Собор осознал главной причиной смуты утрату удерживающей монархической государственности и провозгласил единственным выходом из кризиса ее восстановление в лице династии Романовых; он признал ее царствующей, восстановив в подконтрольном генералу Дитерихсу крае дореволюционные Основные законы...

10. Россия была коварно предана могущественными мiровыми державами – ее союзниками по Антанте, – которые инициировали революцию, поддерживая на всех ее этапах самые разрушительные антирусские силы как наиболее выгодные себе. На последнем этапе Антанте оказались более выгодны большевики, которых она закулисно поддерживала в гражданской войне против русского народа – обманывая белых вождей обещаниями помощи после "демократизации" Белых армий. При такой расстановке мiровых сил Белое движение в своем "непредрешенческом" состоянии было обречено на поражение при всем своем героизме. Это уже было подробно рассмотрено нами ранее[192], поэтому здесь ограничимся лишь краткими выводами.

Пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской республики" – не было. Они ввели свои войска на российскую территорию не для свержения власти большевиков, а с другими целями. Эта "интервенция" делится на два разных периода по целям: до окончания Первой мiровой войны (ноябрь 1918 года) и после.

Немцы оккупировали Прибалтику и весь юг России согласно Брестскому договору с большевиками – для пополнения истощенных запасов. Поэтому немецкие политики были заинтересованы в сохранении власти большевиков, помогали им деньгами (40 млн. марок были одобрены к израсходованию уже в ходе гражданской войны – в июне 1918 года[193]), инструкторами для Красной армии и выдавали чекистам белые конспиративные организации.

Антанта же высадила в 1918 году свои малочисленные десанты в России именно в надежде восстановить восточный антигерманский фронт и закрыть немцам доступ к российским ресурсам. Эта высадка была также произведена с согласия большевиков; Троцкий в марте направил соответствующий приказ Мурманскому совету[194], и красноармейцы даже участвовали в совместных с французами и британцами боях против белофиннов! Троцкий вообще был готов «вернуть Россию на поля сражений» в союзе с Антантой, – считает американский исследователь Р. Спенс[195]. США, Англия и Франция предлагали большевикам помощь оружием, продовольствием, деньгами и даже обещали дипломатическое признание[196] – для восстановления фронта против немцев; однако Ленин не решился  (хотя в феврале 1918 года высказался «за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского империализма»[197]).

Этим объясняется и то, что Антанта заставила пойти Деникина на Кубань, а  Колчака на Архангельск – вместо соединения с другими Белыми армиями на центральном антибольшевицком направлении; и то, что ни одно из белых наступлений не было поддержано войсками Антанты.

Представители Антанты подчеркивали, что и их высадка в Сибири имела целью обезпечить тыл для продвижения Чехословацкого корпуса на запад, для восстановления противогерманского фронта, а не против большевиков. Как признает БСЭ, военные контингенты Антанты в России, «кроме японских войск, не были способны к наступательным операциям»[198]. Япония же была заинтересована лишь в экономической эксплуатации дальневосточных территорий.

В этот первый период гражданской войны союзники оказывали помощь Белым армиям скупо и опять-таки с целью восстановления антигерманского фронта. Часть поставок (в основном захваченное имущество царской армии) оплачивалась вывозимым российским сырьем, золотом, русскими дореволюционными средствами в западных банках; часть записывалась в российский государственный долг, при условии признания "новообразованных государств" и государственного долга России (включая потери иностранных предпринимателей в России из-за революции).

Белые полагали, что причиной такой скупости была продолжавшаяся Мiровая война, требовавшая средств. Однако по ее окончании в ноябре 1918 года выяснилось, что война в Европе была не причиной задержки помощи союзников белым, а единственной причиной оказанной помощи вообще. Поддерживать белых против красных лидеры Антанты категорически отказались и в январе 1919 года призвали тех и других к переговорам о мире.

Случаи "интервенции" Антанты в этот второй период (после ноября 1918 года) имели целью не свержение власти большевиков, – а поддержку образованных независимых государств для обезпечения там своих интересов. Обманутый Деникин потом упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных успехов, охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России[199].

И даже когда войска Антанты эвакуировались, они не передали белым запасы царской армии. В большинстве случаев они были оставлены большевикам; на севере англичане все утопили в море (белые потом добывали боеприпасы из воды); а американцы передали амуницию большевикам в кредит – с оплатой будущими поставками сырья.

Антанта сделала и все возможное, чтобы белое командование не смогло воспользоваться захваченным золотым запасом России. У Колчака выманили 150 тонн золота за так и не поставленное снаряжение. Затем Антанта даже ограбила последние Белые армии. Чехословаки забрали все поезда для вывоза награбленного русского имущества; при этом сам Колчак был выдан на расправу[200]. При эвакуации армии Врангеля французы...

Как документально доказал американский профессор Э. Саттон, на которого мы уже ссылались, мiровая закулиса горела желанием освоить ослабленную Россию как сырьевую колонию и потому тайно поддерживала более выгодных для этой цели большевиков с августа 1917 года на протяжении всей гражданской войны.

Главные масонские ложи Франции симпатизировали богоборцам-большевикам идеологически и еще в ходе гражданской войны агитировали за принятие РСФСР в Лигу Наций; масоны-социалисты прибыли в Москву для участия в работе Коммунистического Интернационала и сотрудничали в нем до 1923 года[202]...

Поражение Белых армий не принесло гражданского мира и укрепления власти коммунистов внутри страны. Как раз в 1920–1921 годы происходило усиление крестьянского повстанческого движения. Одновременно множились рабочие выступления, вызванные декретом от 22 января 1921 года о сокращении рабочего пайка на треть. Забастовки охватывают Петроград, Москву и другие города. 28 февраля 1921 года восстают моряки Кронштадта – "гордость революции"...

Положение большевицкой власти начинает напоминать положение Временного правительства в 1917 году (правда, у того не было карательных интеротрядов). Ленин заявляет на Х съезде партии, что восстание в Кронштадте опаснее для советской власти, чем Деникин, Колчак и Юденич вместе взятые. Подавлением приезжает руководить Троцкий. Его 50-тысячному войску пять тысяч кронштадтцев противостоять не могли. 18 марта Кронштадт пал.

Однако уже 15 марта 1921 года на Х съезде компартии большевики, по предложению Ленина, вынуждены были – в результате нараставшего народного сопротивления – пойти на свое первое идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения марксистских догм: была объявлена "новая экономическая политика" (нэп), отменившая продовольственную диктатуру и разрешившая некоторую свободу "буржуазно-капиталистических" рыночных отношений. То есть свободу продавать и покупать.

Так закончились годы военного коммунизма (1918–1921), в которые Россия потеряла около 15 миллионов человек – 10 % своего населения[204]. Это была цена, которую народное сопротивление заплатило за попытки свержения коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны. Но они спасли честь России в революционной катастрофе. Подвиг русских добровольцев и тысячи крестьянских восстаний навсегда останутся доказательством, что не "выбрал" русский народ богоборческую власть, а сопротивлялся ей до последней возможности.

Кроме того, это сопротивление русского народа перечеркнуло марксистские планы немедленной мiровой революции. Первые годы советской власти прошли в этих надеждах; повсеместно появились коммунистические партии, объединенные в созданный большевиками III Интернационал (Коминтерн). Только в 1920 году большевицкое правительство выплатило ему более 2 млн. рублей золотом[205]. Мiровая закулиса также подталкивала большевизм на Запад и планировала забрасывание «той же самой большевицкой литературы в Германию и Австрию через Западный и Итальянский фронты»[206] (из меморандума директора Федерального резервного банка Нью-Йорка У.Б. Томпсона премьер-министру Великобритании Ллойд Джорджу, декабрь 1917 года). Неудивительно, что в 1919 году возникли советские республики и тоже под еврейским руководством: в Венгрии (21 марта – 1 августа, лидер Б. Кун), Баварии   (13 апреля – 1 мая, лидер Э. Левине) и Словакии (16 июня – 7 июля). Они просуществовали недолго, ибо большевики в России сами висели на волоске и не могли им помочь.

Но власть большевиков была признана и поддержана Западом. Еще в ходе гражданской войны (в апреле 1920 года) представители Антанты встретились в Копенгагене с наркомом Красиным (организатором большевицких ограблений банков) для торговых переговоров. Ллойд Джордж принял Красина в Лондоне и был от него в восторге как от «интеллигентного и честного человека»[207]. Это было в момент, когда армия Врангеля наступала в Северной Таврии. Советско-английский торговый договор – первый между большевиками и демократической страной – был подписан 16 марта 1921 года – в дни Кронштадтского восстания. Затем, в разгар сотен крестьянских восстаний в России, шли переговоры на серии конференций 1921–1922 годов (в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне), которые вскоре привели к дипломатическому признанию незаконного коммунистического режима главными европейскими странами.

Последовавший "нэп" с раздачей богатейших концессий иностранным фирмам тоже можно лучше понять с учетом вышеизложенного. Российские ценности уходили за границу целыми пароходами – взамен за товары и оборудование. Так конфискованные у народа богатства[208], накопленные Россией за всю ее историю, помогли большевикам с помощью западных демократий укрепиться в войне против русского народа. Ллойд Джордж произнес тогда свою знаменитую фразу: "Торговать можно и с людоедами".

[Прим. 2018. В своем другом исследовании на основании архивов Госдепартамента США проф. Саттон показывает, что сталинская индустриализация на 95 % проводилась на западных технологиях и не безплатно: Запад хотел нажиться и вооружить СССР для войны против европейского фашизма. См.: Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development 1917 to 1930. Stanford, 1968. Американскому "демократическому" капиталу не мешало то, что в это время в СССР был устроен геноцид русскому крестьянству: коллективизация и безбожная пятилетка. Союз западных демократий с богоборцами-террористами продолжался до тех пор, пока они были нужны, и закончился после 1945 года.]

[162] Платонов О.А. История Русского народа в ХХ веке. М., 1997. Т. I. С. 564.
[163] БСЭ завышает эту цифру, видимо, желая сгладить контраст. Точный подсчет приведен в книге: Головин Н.Н. Военные усилия России в Мiровой войне. Париж, 1939. Т. I. С. 150.
[164] Germany and the Revolution in Russia. P. 129, 94.
[165] Germany and the Revolution in Russia. P. 128-129, 131, 133, 137; Арутюнов А. Указ соч. Т. I. С. 248-250.
[166] Germany and the Revolution in Russia. P. 133.
[167] РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 1166. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 252-253.
[168] Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. М., 1988. С. 36.
[169] АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 3. П. 101. Д. 1. Л. 103. – Цит. по: Иванов Ю. Очерки истории советско-польских отношений в документах 1917-1945 гг. // Наш современник. 2003. № 10. С.181.
[170] Цит. по: Карташев А. Непримиримоcть // Возрождение. Париж, 1949. № 6. C. 9. Cм. также: Мацкевич Ю. Победа провокации. Лондон (Канада), 1983. C. 91-94; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Лондон, 1982. Т. 1. C. 99.
[171] Cм.: Филимонов Б. Конец Белого Приморья. Роквилл (CША), 1971. C. 51-80.
[172] БCЭ. 1972. Т. 7. C. 234.
[173] Троцкий Л. Сталин. Бенсон (США), 1985. Т. II. С. 75-76.
[174] Лампе А. Причины неудачи вооруженного выcтупления белых // Руccкий колокол. Берлин, 1929. № 7. C. 38.
[175] БCЭ. 1972. Т. 7. C. 235.
[176] Бернштам М. Указ. соч. C. 297-299.
[177] Цит. по: Наш современник. М. 2003. № 2. С. 272.
[178] Троцкий Л. Сталин. Т. II. С. 81.
[179] Память. Исторический сборник. Париж, 1979. Вып. 2. C. 72.
[180] Оликов С. Дезертирство в Красной армии и борьба с ним. М., 1926. С. 27-31.
[181] Цит. по: Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. С. 44-46.
[182] РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 380. – Цит. по: Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. С. 31.
[183] ЦГАСА. Ф. 60/100. Ед. хр. 10 с. Л. 151-153.
[184] Бернштам М. Указ. соч. C. 331-332, 287-291.
[185] Там же. C. 331-333.
[186] Литвинов Б. Махно и евреи // Журнал "22". Израиль, 1983. № 28. С. 191-206.
[187] Цит. по: Мельгунов C. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж, 1929. C. 161-162.
[188] Лампе А. Указ. соч. C. 46.
[189] Бернштам М. Указ. соч. C. 328.
[190] См.: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский... С. 96-104; ГАРФ. Ф. 200. Оп. 1. Д. 334. Л. 81.
[191] Военная быль. М., 1993. № 3 (132). C. 23.
[192] Назаров М.В. Тайна России. С. 64-97.
[193] Germany and the Revolution in Russia. P. 133.
[194] БСЭ. 1-е изд. М., 1937. Т. 28. С. 651-652.
[195] http://www.svoboda.org./programs/ep/2003/ep.010803.asp.
[196] Germany and the Revolution in Russia. P. 123,125.
[197] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 581.
[198]  БCЭ. 1972. Т. 7. C. 228.
[199] Деникин А. Мiровые cобытия и руccкий вопроc. Париж, 1939. C. 81.
[200] Котомкин А. О чехоcловацких легионерах в Cибири. Париж, 1930; Латышев И. Как Япония похитила роccийcкое золото. М., 1996.
[201] Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1938. Т. 6. С. 78, 91,92.
[202] Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 71-85, 92.
[203] Brainin R. Ketavim Nivharim. Tel Aviv, 1965. P. 565. – Цит. по: Nevada J. Trotsky and the Jews. Philadelphia, 1972. P. 163. Книга издана издательством The Jewish Publication Society of America.
[204] Геллер М., Некрич А. Указ. cоч. Т. 1. C. 125; Бернштам М. Указ. соч. C. 323-326.
[205] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 276. Л. 28. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. II. С. 137.
[206] Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. С. 237.
[207] Цит. по: О‘Коннор Т. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики. 1870-1926. М., 1993. С. 220.
[208] Cм. cтатьи А. Моcякина: Огонек. М., 1989. №№ 6–8; Наше наcледие. М., 1991. №№ 2–3.

См. также: М.В. Назаров. Всемiрное значение Белого движения (март 2008). 
Вмешательство США в судьбу России

---