Мемориал «Героям-панфиловцам» у разъезда Дубосеково
Статья в газете «Известия»
Эта история началась 18 ноября 1941 года с появления в газете «Известия» статьи «8-я Гвардейская дивизия в боях», написанной корреспондентом Г. Ивановым. Заметка была приурочена к переименованию 316-й стрелковой дивизии (далее 316 сд) в 8-ю Гвардейскую (далее 8 гв. сд).
В тексте среди нескольких боевых эпизодов приводилось описание боя «на левом фланге части командира Капрова» против «60 танков и до одного полка пехоты». В ходе боя «группа немецких танков окружила подразделение советских бойцов, открыла кинжальный огонь». Но бойцы не испугались, они спрятались в окопах, подождали, когда неприятель подойдет поближе, а затем обрушили на него «шквал противотанкового огня», в результате чего 9 танков противника были подбиты, 3 сожжены, остальные повернули обратно. В итоге «отбив атаку, наша стрелковая рота выдвинулась вперед, и, пользуясь замешательством врага, соединилась со своей частью».
Таким образом, из публикации следовало, что ротой бойцов были выведены из строя 12 вражеских танков, и задача боя «…пробить путь вперед, выйти на соединение с основными силами» была успешно решена. О собственных потерях роты не упоминалось.
К сожалению, в статье не было указано, какого числа и возле какого населенного пункта произошел этот героический бой. И лишь по фамилии комполка осведомленные люди могли догадаться, что речь идет о 1075-м стрелковом полке (далее 1075 сп) 316 сд.
Стоит отметить, что в статье прослеживаются некоторые отголоски сведений, изложенных в Донесении начальника политотдела 316 сд начальнику политотдела 16 А «о героизме воинов 1075-го стрелкового полка», проявленном 16.11.1941 года. В Донесении тоже фигурируют атакующие полк 50–60 немецких танков и «довольно большое количество пехоты», упомянуты 9 подбитых танков, а также указано, что противник атаковал левый фланг дивизии «в районе 1075-го полка».
Однако содержащиеся в Донесении данные позволяют сделать вывод, что бои стрелковых рот 1075-го полка в этот день складывались не так успешно, как описал Иванов. И на то имелась веская причина:
«1075 сп против такого количества танков имел 2 взвода ПТР и одну противотанковую пушку. Эффективность действий ПТР против тяжелых танков пр-ка невысокая, потому что задержать движение танков пр-ка не удалось, также нет сведений о том, какое количество танков пр-ка ПТР вывели из строя».
Т. е. никакого «шквала противотанкового огня» быть не могло, да и с наличием боевого состава в ротах дело обстояло, мягко говоря, швах.
Также в Донесении ничего не сказано о том, что какой-то ротой бойцов были выведены из строя 12 вражеских танков. Там лишь указано, что «по неуточненным данным, в районе 1075 сп подбито не меньше 9 танков пр-ка». Причем не сообщается, кем именно подбито (стрелками или дивизионными артиллеристами). И данные-то неуточненные, т. е. сведения о количестве подбитых танков находятся в статусе слухов. А перепроверить их не представлялось возможным – полк-то отступил, следовательно, узнать правду можно лишь из документов противника.
Таким образом, сообщенные газетчиком сведения о том, что атака танков была отбита, а также иные рассказанные им подробности боя какой-то роты 1075-го сп (и что она в итоге соединилась со своей частью) в тексте Донесения подтверждения не находят.
Статья в газете «Комсомольская правда»
25 ноября 1941 года в газете «Комсомольская правда» публикуется большая статья В. Чернышева «Слава бесстрашным патриотам. Подвиг, которым навеки прославили себя гвардейцы», где подробно описывается бой, похожий на тот, что ранее изложил Иванов.
Только теперь героями уже была не рота, а «группа красноармейцев во главе с политруком Диевым», отдавшим своим бойцам команду «Ни шагу назад. Стоять насмерть!». И командир Капров в ней уже не упоминался. Сначала гвардейцы вели тяжелый четырехчасовой бой против 54 легких и средних танков, уничтожили 18 «бронированных чудовищ» и убили сотни фашистов.
Потом немцы пустили в атаку тяжелые танки. К тому моменту «у подрывников вышли гранаты и бутылки с горючей смесью», и в итоге «в неравном бою советские патриоты пали смертью храбрых». Ну а танки, видимо, все же оборонительный рубеж преодолели (хотя прямо об этом не сказано).
К сожалению, и в этой статье не было указано, какого числа и возле какого населенного пункта произошел героический бой. И даже не сказано, к какому полку и дивизии относились герои. Поэтому, рассуждая объективно, нельзя сделать вывод, что Чернышев описал тот же самый бой, что и Иванов. Да и финал боя в статьях военкоров был совершенно разным: у Иванова рота (видимо, без больших потерь) оставила свои позиции и вырвалась из окружения, а у Чернышева все герои пали смертью храбрых, «но не сделали ни шагу назад».
Статья в газете «Красная Звезда»
На следующий день 26 ноября в газете «Красная Звезда» публикуется статья корреспондента В. Коротеева «Гвардейцы Панфилова в боях за Москву», где рассказывается, что несколько десятков гвардейцев 5-й роты N полка, напутствованные словами политрука Диева: «нам приказано не отступать», приняли бой с 54 танками противника. В результате 7 танков ими были подбиты и 9 сожжены. Бой длился более четырех часов, смельчаки «погибли все до одного, но врага не пропустили». Но тут подошел полк и, несмотря на то, что «немцы ввели полк пехоты», гвардейцы не дрогнули, и «упрямо отбивались, защищая позиции Диева».
В итоге «в результате боя противник потерял 800 солдат и офицеров убитыми и 18 танков». Из финальной фразы статьи «– Ни шагу назад! – повторяют гвардейцы слова боевого приказа и несгибаемо, твердо стоят и удерживают рубежи обороны», создавалось впечатление, что гвардейцы в этом бою победили противника – свой оборонительный рубеж удержали.
Из содержания публикации можно предположить, что Коротеев рассказал о том же бое, что и В. Чернышев – в статье фигурируют всё те же 54 немецких танка, из которых 18 было подбито гвардейцами, а главное смельчаков возглавлял тот же политрук Диев.
Но Коротеев добавил важную дополнительную подробность – что случилось после того, как «горсточка смельчаков» погибла в неравном бою: подошел какой-то полк, т. е. бойцам всё же удалось продержаться до подхода главных сил, и враг был остановлен.
Следующая статья в газете «Красная Звезда»
Затем на литературную сцену выходит заведующий отделом литературы и искусства газеты «Красная Звезда» Зиновий Юрьевич Кривицкий и быстро становится главным летописцем героического боя 28 панфиловцев.
28 ноября 1941 года на первой полосе газеты «Красная Звезда» размещается написанная им статья «Завещание 28 павших героев» (под которой Кривицкий свою фамилию почему-то не поставил). В ней подробно излагалось, как 29 человек из дивизии имени Панфилова вступили в бой с 50 вражескими танками, и приводились отдельные подробности, отсутствующие в ранее опубликованных статьях.
Оказывается, немцы перед тем, как вступить в бой, крикнули гвардейцам «Сдавайс!», и тут один из наших бойцов смалодушничал, поднял руки вверх, чтобы сдаться, но был сразу же расстрелян своими товарищами.
Оставшиеся 28 человек под командованием политрука Диева, напутствовавшего их краткой фразой «Ни шагу назад!», более четырех часов вели тяжелый бой и подбили 18 вражеских танков, которые «недвижно застыли на поле боя». В итоге «...они сложили свои головы – все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага! Подоспел наш полк, и танковая группа неприятеля была остановлена».
Необходимо отметить, что и в этой статье не были точно указаны место, где произошел бой, и дата этого события. Но зато окончательно прояснился итог боя – танковая группа противника на обороняемом павшими героями рубеже всё же была остановлена.
Однако после прочтения статьи возникало недоумение: если погибли все герои, то откуда корреспонденту стали известны подробности боя? Не от гитлеровцев же?
Вторая статья Кривицкого
22 января 1942 года в той же газете вышла следующая статья Кривицкого «О 28 павших героях», где приводилось множество подробностей, не вошедших в первую публикацию.
В частности, сообщалось, что герои («подразделение сержанта Добробабина») состояли в полку под командованием Капрова, бой состоялся 16 ноября у разъезда Дубосеково, и «прежде чем двадцать восемь героев, притаившихся в окопчике у самого разъезда, отразили мощную танковую атаку, они выдержали многочасовую схватку с вражескими автоматчиками», которые в бой «...шли, как на прогулку, во весь рост…», и были остановлены метким огнем гвардейцев. Затем к рубежу на помощь автоматчикам подошли «двадцать бронированных чудовищ».
И только в этот напряженный момент вдруг откуда-то появился политрук, чья фамилия оказалась вовсе не Диев, а Клочков. И произнес он в финале боя совсем не те слова, что говорил в первом очерке, а ставшую впоследствии известной на всю страну фразу «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва».
Также в статье разъяснялась загадка, откуда же корреспондент узнал подробности боя. Оказывается, «...это рассказал Натаров, лежавший уже на смертном одре. Его разыскали недавно в госпитале. Ползком он добрался в ту ночь до леса, бродил, изнемогая от потери крови, несколько дней, пока не наткнулся на группу наших разведчиков...» И что самое важное, в статье были перечислены имена, фамилии и отчества 28 погибших героев (отчества нескольких не приводились).
В очерке, как и в ранней публикации Кривицкого, позиции храбрецов атаковали 50 танков противника, но теперь они были введены в бой «двумя эшелонами» – сначала 20 машин, а через некоторое время за ними еще 30. Точное число уничтоженных танков уже не приводилось, лишь упоминалось, что сначала было подбито и сожжено 14 танков, наступавших в «первом эшелоне», а потом «подбито и горит около десятка танков», наступавших во втором эшелоне.
Но в этот раз исход боя, длившегося около 5 часов, был иной: немецким танкам всё же удалось прорвать рубеж обороны гвардейцев...
В конце статьи описывалось, как после освобождения Дубосеково автор вместе с военкомом дивизии полковым комиссаром Егоровым, полковником Капровым, начальником политотдела дивизии Галушко, капитаном Гундиловичем и бойцами 8 гв. сд выехали на место боя, нашли в снегу труп без документов, и торжественно его захоронили с троекратным салютом из стрелкового оружия. О находке других трупов павших героев в статье не сообщалось.
Попутно стоит упомянуть опубликованную 22 марта1942 года в газете «Красная Звезда» статью Н. Тихонова «Слово о 28 гвардейцах», представляющую собой стихотворную поэму, описывающую все тот же бой у разъезда Дубосеково. И хоть автор из скромности пишет, что слабость его стиха не передаст того, что было, в действительности стих передает читателю множество любопытных подробностей.
Например, автор воспроизводит стихотворные разговоры между бойцами до и во время боя, сообщает, что бой продолжался до наступления темноты, и даже зачем-то сравнивает гвардию большевиков с гвардейцами Наполеона и герцога Веллингтона. Также читатель узнаёт, что по стихотворным сведениям Иван Натаров, до сих пор числящийся захороненным в братской могиле в дер. Нелидово, на самом деле остался жив и в лазарете успел перед смертью сообщить подробности боя.
В заключение хочется отметить, что, несмотря на некоторые несовпадения отдельных сведений, пять из шести вышеупомянутых статей объединяет единый посыл: авторы заверяют читателя, что обороняющие столицу гвардейцы сражаются храбро, в плен не сдаются и без приказа ни на шаг не отступают, а также в них упомянут общий герой – политрук Диев, следовательно, в них описан один и тот же бой.
Таким образом, благодаря многочисленным публикациям в советских газетах подробное описание боя 28 панфиловцев в скором времени обрело статус исторического события и даже вошло в составленные после 1942 года очерки боевого пути 8-й гв. сд и ее подразделений (например, см. «Очерк боевого пути 2 дивизиона 857 ап»).
Мало того, краткое описание боя 28 панфиловцев даже было включено в составленное ГШ КА трехтомное исследование «Разгром немецких войск под Москвой» (1943). Причем количество уничтоженных героями немецких танков в его тексте уже дошло до 26 (см. Б. М. Шапошников «Битва за Москву. Московская операция Западного фронта 16 ноября 1941 г. – 31 января 1942 г.», АСТ Москва, Транзиткнига, С. 59).
Сейчас уже затруднительно определить причины данного явления: то ли в этом была заслуга яркого литературного таланта Кривицкого, то ли необходимо отдать должное рвению работников политоделов, добросовестно исполняющих указания начальства по доведению газетного описания до всех бойцов и командиров – дело темное…
Отдельные публикации Кривицкого
Следующим этапом уже индивидуального творчества Кривицкого стала написанная и опубликованная несколькими издательствами в 1942–1945 гг. 12-страничная брошюрка «О 28 павших героях» (14х10 см; тираж по 120 000 экз.).
Ну и апогеем его отдельного писательского творчества, посвящённого панфиловцам, явилась сочиненная и изданная в 1943 году брошюра «28 героев-панфиловцев» – 40 страниц, тираж 100 000 экземпляров.
После окончания войны описанный Кривицким бой 28 панфиловцев у разъезда Дубосеково упоминался в многочисленных литературных публикациях, а также вошел в мемуары различных советских военачальников. И в результате многократных повторений окончательно обрел статус несомненного исторического события, а также заодно обессмертил и Кривицкого, ставшего главным летописцем этого героического боя.
В 60-е годы литератор не отказал себе в удовольствии еще раз опубликовать свою первую статью «Завещание 28 павших героев» в книге «Не забуду вовек» (1964), где даже решил поведать читателям, какие сведения послужили ему основой для написания статьи:
«Вскоре после переезда в здание «Правды» редактор вручил мне четыре строчки политдонесения, поступившего в числе многих других от политотдела одной из дивизий, оборонявших Москву. В нем было сказано, что группа бойцов во главе с политруком Диевым отразила атаку 50 танков. Ни имен бойцов, ни точного рубежа, на котором разыгрался бой, – ничего не известно. Только фамилия политрука, упоминание о разъезде Дубосеково и самый факт, волнующий, как тревожная, сильная песня...»
Получилась пикантная ситуация: если Кривицкий не слукавил, то фактически он признался, что многочисленные подробности описанного в своей первой передовице боя он попросту выдумал. Да и насчет политдонесения он, похоже, тоже приврал, ибо документа, где содержатся указанные им «четыре строчки» или хотя бы имеется фамилия Диева, до сего времени не обнаружено.
Неожиданный поворот событий
После развала СССР, когда во всю ширь распахнулись «ворота гласности», в прессе стали появляться публикации, где сообщалось, что некоторые герои-панфиловцы, числящиеся похороненными в братской могиле, на самом деле остались живы.
Всего таковых набралось 6 человек, причем один из них Добробабин, фигурирующий в публикациях Кривицкого в виде храброго и веселого сержанта, 16.11.1941 года попал в плен, затем был фашистами освобожден (они обычно освобождали из лагерей военнопленных-украинцев), вернулся к месту рождения в украинское село Перекоп и там устроился в полицию. И когда после войны этот факт был вскрыт военной контрразведкой, герой-панфиловец был лишен всех наград и осужден за предательство.
Используя указанные факты, авторы некоторых публикаций 90-х годов заявляли, что никакого боя 28 героев у разъезда Дубосеково не было, мол, всё это выдумки коммунистической пропаганды. Ибо 28 человек, вооруженных лишь ПТР и бутылками с горючей смесью, физически не способны противостоять в бою 50 танкам, да еще при этом уничтожить 18 танков и навалять 800 фрицев.
Что вызвало ответные контрпубликации, где авторы защищали историчность боя у Дубосеково, в основном используя в качестве аргументации многочисленные воспоминания ветеранов 8-й гв. сд, которые, хоть и не участвовали в этом бою, но (по их словам) 16.11.1941 года сражались с немцами неподалеку от разъезда, поэтому видели этот бой и даже лично знали политрука Клочкова.
В итоге люди, интересующиеся историей Великой Отечественной войны и, в частности, сражением за Москву, разделились на два враждующих лагеря: тех, кто считал, что действительно 16.11.1941 около разъезда Дубосеково был бой, во время которого противник потерял 18 танков, и тех, кто полагал, что этого танкового боя не было – событие не историческое, а вымышленное.
Благодаря интернету споры вокруг боя у Дубосеково неоднократно вспыхивали на различных исторических форумах и виртуальных конференциях. Да и отдельные деятели российской культуры нередко высказывали свое мнение по вопросу историчности данного события.
Справка-доклад прокуратуры
Новый виток споров вокруг боя возле Дубосеково начал закручиваться после публикации в журнале «Новый Мир» (№ 6, 1997) статьи «Новое о советских героях» (Н. Петров, О. Эдельман). В ней авторы высказали мнение, что история Великой Отечественной войны окружена и опутана мифами, и в качестве одного такого мифа привели бой 28 панфиловцев у разъезда Дубосеково.
Но что самое важное, обосновывая своё утверждение, авторы назвали архивный документ – составленную в Главной военной прокуратуре Справку-доклад «О 28 панфиловцах» (1948 г.). Причем даже опубликовали его в своей статье полностью.
Казалось, что итоговый вывод этого исторического документа:
«таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной Звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого...»
должен был поставить в споре об историчности боя жирную финальную точку.
Но, увы, не поставил – споры среди историков и любителей истории по поводу историчности боя 28 панфиловцев возле Дубосеково лишь вспыхнули с новой силой.
Сторонники версии «бой был» тут же назвали текст Справки-доклада исторической фальсификацией, а авторов обвинили в подлоге.
Но опубликование подлинника документа на сайте ГАРФ сделало утверждение о фальсификации несостоятельным, однако к прекращению споров тоже, увы, не привело.
Защитники историчности боя тут же ухватились за содержащийся в Справке фрагмент показания КСП 1075 И. В. Капрова:
«...Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 15 ноября 1941 г. не было – это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково, в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах…»
И заявили, что данный фрагмент убедительно доказывает, что 16.11.1941 года танковый бой у разъезда Дубосеково точно был. А уж сколько в нем участвовало панфиловцев, 28 или 128, принципиального значения не имеет. Как и не имеет принципиального значения, сколько ими было уничтожено в этом бою танков – на историческую подлинность события число подбитых танков никак не влияет. А если кто-то сомневается в историчности этого боя, то он подлец, ненавидящий свою страну и пытающийся исказить её героическую историю.
Ну а сталинская прокуратура, как это общеизвестно, только тем и занималась, что запугивала граждан и заставляла их себя оклеветать. Вот поэтому Кривицкий и другие литераторы под нажимом следователей вынуждены были дать ложные показания, что, мол, героический бой у разъезда Дубосеково они придумали сами. Поэтому этой Справке-докладу грош цена в базарный день – ничего она не доказывает.
Естественно, сторонники версии «этого танкового боя не было» (среди коих числится известный историк А. В. Исаев) в ответ призывали своих оппонентов охладить головы и перестать фантазировать, упорно защищая выдуманный газетчиками миф, ибо прокурорская проверка точно установила, что танкового боя у Дубосеково не было.
Но самое любопытное в этом споре давних противников теперь уже о правильном толковании значения Справки, заключается в том, что и те и другие совершенно неверно истолковывают её выводы.
Прокуратуре вовсе не ставилась задача установить был ли в действительности 16.11.1941 года танковый бой возле разъезда Дубосеково или никакого боя на этом оборонительном участке не было.
Поводами для проведения проверки явился арест героя-панфиловца И. Е. Добробабина, подозреваемого в измене Родине; и его последующее признание, что в районе Дубосеково он действительно был (там и сдался немцам в плен), но никаких подвигов не совершал и все, что написано о нем в книге о героях панфиловцах, не соответствует действительности. Далее в ходе расследования уголовного дела было установлено, что, помимо Добробабина, в живых остались еще 4 человека, числящихся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками.
Вот в связи с этим и возникла необходимость проверки и самих обстоятельств освещенного в печати боя 28 гвардейцев из дивизии имени Панфилова, происходившего 16.11.1941 года у разъезда Дубосеково. То есть проверяющим была поставлена задача установить – откуда изначально взялись сведения об этом бое и был ли вообще 16 ноября бой с участием этих 28 человек.
И в ходе проверки было установлено, что подробно описанный в советской печати героический бой, когда 28 стрелков 8-й гв. сд, вооруженных только ПТР, гранатами и бутылками с горючей смесью, остановили на своем рубеже около 50 танков и около 1 000 фашистов, не имеет под собой документальной основы и является плодом творческой фантазии газетчиков.
И далее поставленной задачи работники прокуратуры не пошли – им в то время и без того хватало чем заняться. Поэтому в ходе проверки они не пытались найти и изучить архивные документы, позволяющие восстановить хронологию боевых событий на оборонительном участке 1075-го сп за 16 ноября 1941 года.
Но всё же работники прокуратуры опросили местных жителей и (с их слов) установили, что 16.11.1941 года бои в окрестностях села Нелидово и раз. Дубосеково действительно были. А подробности боёв жители не знали, т. к. в это время прятались в убежищах. Но зато они сообщили, что в братской могиле героев-панфиловцев, которая находится на окраине села Нелидово, похоронено только 6 бойцов КА, а не 28. Что явилось ещё одним из установленных фактов, принятых во внимание при формулировании итогового вывода проверки.
Следовательно, рассуждая объективно, можно заключить, что на основании Справки прокуратуры нельзя сделать выводы, что в действительности 16.11.1941 года танковый бой непосредственно у разъезда Дубосеково был или, наоборот – такого боя не было.
Работники прокуратуры лишь установили, что корреспонденты Чернышев и Коротеев вместо того, чтобы доехать до штабов стрелковых полков или их батальонов и там получить сведения о реальных героях и подробностях совершенных ими подвигов, дабы потом увековечить их имена и деяния на страницах газет, приехали в штаб 16-й армии. И якобы там они узнали из политдонесения о героическом бое, состоявшемся неизвестно в какой день и в каком месте, где сражалась какая-то 5-я рота с неизвестно какой численностью. Затем они дополнили прочитанное своими фантазиями и в итоге создали миф, что несколько десятков бойцов стрелкового полка, вооруженные лишь ПТР, гранатами да бутылками с горючей смесью, сумели остановить на своем рубеже около 50 немецких танков (наступающих с полком пехоты), да еще вдобавок подбить (сжечь) 18 из них.
Потом принявший эстафету Кривицкий творчески развил этот миф, написав свою первую статью, даже не выходя из редакции, якобы со слов своего начальника Ортенберга.
А в своей следующей статье он же уже дал полную волю своей фантазии, выдумав, что героев было 28, да еще напечатал список с ФИО якобы совершивших этот придуманный подвиг случайно выбранных 28 бойцов 1075-го сп. А в конце статьи он же вообще нагло соврал, что якобы подробности нафантазированного им боя стали известны от выжившего Натарова.
С одной стороны, вроде бы от появления в газетах этих статей была только польза: они вселяли в сердца читателей уверенность, что защищающие столицу бойцы частей КА стоят насмерть, без приказа с позиций не отступают и врага в столицу не допустят. А также публикации поднимали боевой дух бойцов и командиров КА, являясь примером для подражания.
Но, с другой стороны, имелся и существенный вред.
Содержащиеся в статьях сведения, что всего лишь 28 бойцов без поддержки артиллерии смогли отстоять свой рубеж в бою против 50 танков и пехотного полка противника, могли вселить в не имеющих боевого опыта командиров стрелковых полков и батальонов ложную уверенность, что такое действительно возможно, и в итоге привести к неправильным тактическим решениям. А бойцов, оказавшихся в схожей ситуации и (понятно почему) быстро выбитых врагом с занимаемых позиций (отступивших без приказа), на основании подобных публикаций могли обвинить в трусости и отправить в штрафную роту.
Соответственно у бойцов, уже хлебнувших лиха в боях с реальными немецкими танками, такие публикации вызывали удивление и разумный вопрос, как подобные байки могли попасть на передовую полосу главной газеты КА, порождая недоверие к советским газетам.
Кроме того, подобные выдумки являлись идеологическими минами замедленного действия – спустя десятилетия правда могла вырваться наружу и в итоге вызвать у людей из молодого поколения сомнения в действительности других героических подвигов, освещенных в советской прессе и вошедших в школьные учебники истории.
И по-хорошему Кривицкого за его враньё нужно было строго наказать. Но в этом случае пришлось бы наказывать и его начальника Ортенберга, который в период опубликования тех статей был генерал-майором и ответственным редактором главной газеты Красной Армии. И это бы в итоге повлекло необходимость признания факта, что во время войны «Красная Звезда» вводила в заблуждение своих читателей.
Мало того, обнародование даже в узком кругу партаппарата факта, что 28 человек получили высшую степень отличия в СССР без всякой проверки лишь на основании сомнительных газетных публикаций, являлось идеологическим ЧП и могло повлечь неприятные последствия для чиновников пропаганды рангом повыше, чем Ортенберг.
А также задеть рикошетом министра Вооруженных сил СССР Н. А. Булганина и маршала СССР Г.К. Жукова, утвердивших в 1942 году наградные листы на 28 человек без проведения тщательной проверки обстоятельств описанного в них подвига.
Видимо, именно поэтому результаты расследования Главной военной прокуратуры широко оглашать не стали, материал отправили в архив, литераторы отделались лишь лёгким испугом, а рожденный ими миф продолжил свою работу во благо советской пропаганды и на радость Кривицкому.
О показаниях И.В. Капрова и итоговый вывод
Отдельно считаю необходимым дать оценку изложенным в Справке показаниям КСП 1075 И. В. Капрова, в частности, его словам:
«…В этот день у разъезда Дубосеково, в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек…»
Лично у меня возникает большое сомнение в том, что комполка, чей полк осенью 1941 года в течение месяца был 2 раза фактически полностью разгромлен, его батальоны неоднократно оставляли занимаемые позиции без приказа, а сам он за их самовольный отход даже был отстранен от занимаемой должности, через 6 лет после произошедших событий был способен точно вспомнить, что же именно происходило 16 ноября 1941 года.
Обычно в памяти человека, участвовавшего в тяжелых затяжных боях, когда на его глазах погибают тысячи людей и вокруг творится кромешный ад, остаются лишь какие-то не конкретизированные во времени и не привязанные к географическим ориентирам жуткие фрагменты, кои он изо всех сил старается поскорее забыть. Поэтому часто в его памяти происходит замещение: человек забывает то, что было в действительности, а вместо этого «вспоминает» то, чего не было, услышав какие-то рассказы от сослуживцев либо что-то прочитав в публикациях. После чего утверждается во мнении, что и он точно помнит, будто события происходили именно так, как он услышал или прочитал.
Поэтому тот факт, что вышеприведенные воспоминания И.В. Капрова зафиксированы в Справке прокуратуры, вовсе не придает им историческую достоверность, как это порой утверждают некоторые сторонники версии «бой был» (при этом забывая, что ранее они сами же отрицали доказательное значение Справки и ставили под сомнение истинность показаний опрошенных в ходе проверки граждан).
Таким образом, вопрос о том, как в действительности складывалась боевая обстановка 16 ноября 1941 года на оборонительном участке 1075-го сп, всё еще ждет своего дотошного исследователя. И опубликованных на сегодняшний день архивных материалов уже достаточно для проведения тщательного объективного анализа и построения исторической версии, с вполне приемлемой точностью восстанавливающей действительные события.
Но в том, что такая беспристрастная историческая статья когда-нибудь появится, возникают большие сомнения. Люди отчего-то испытывают острую неприязнь к историкам, разрушающим своими исследованиями сложившиеся в обществе мифы, возведенные в статус исторических догм. И особенно болезненно воспринимают попытки поставить под сомнение достоверность некоторых широко освещенных в советской прессе подвигов воинов КА.
Причем люди не любят даже тех исследователей, кто достаточно осторожно пытается им намекнуть, что, возможно, какие-то сложившиеся в их сознании представления об отдельных боях Великой Отечественной войны являются ложными, и таких явно невероятных событий, скорее всего, в действительности не было.
Из-за этого не многие историки горят желанием опубликовывать исследования, разрушающие бытующие в обществе мифы о боях периода Великой Отечественной войны.
Так что имеется весомое основание полагать, что споры о героическом танковом бое панфиловцев у разъезда Дубосеково будут продолжаться еще несколько десятилетий…
Лев Тюрин
https://topwar.ru/210027-kak-v-sovetskoj-presse-sozdavalas-legenda-o-28-gerojah-panfilovcah.html
Памятник героям-панфиловцам в Алма-ате
ПРИЛОЖЕНИЯ с форума РИ
Заявление Вольного исторического общества в связи с высказываниями министра культуры В.Р. Мединского
Недавно министр культуры и председатель Российского Военно-исторического общества, доктор исторических наук В. Р. Мединский позволил себе ряд скандальных высказываний. Сначала им было заявлено в адрес директора ГАРФ С. В. Мироненко, что работники архивов должны заниматься «тем, за что государство им платит деньги, а не осваивать смежные профессии», ведь директор архива — «это не писатель, не журналист, не борец с историческими фальсификациями» и «Если есть желание сменить профессию — мы это поймем». По мнению В. Р. Мединского, сотрудники архивов — «могут предоставить людям документы, а дальше пусть уже журналисты делают выводы».
Несколько позже В. Р. Мединский фактически предостерег историков от критики «советских мифов», заявив в интервью, «что к эпическим советским героям — и к молодогвардейцам, и к панфиловцам, и к Зое — надо относиться, как в церкви относятся к канонизированным святым… Всеми же этими копошениями вокруг 28 панфиловцев нас искушают, пытаются извратить святые для нас вещи. Хотят, чтобы мы предали память и дела наших предков».
Вольное историческое общество считает подобные заявления проявлением бюрократического высокомерия, начальственной спеси и полного непрофессионализма. Они отрицают историю как науку, низводят профессиональных историков-архивистов до уровня кладовщиков, нарушают фундаментальные этические принципы исторической науки. Заявления о невозможности критиковать мифы и требование относиться к ним, как относится церковь к святым — абсолютно недопустимы из уст министра культуры, к тому же выдающего себя за профессионального историка.
Долг историка состоит именно в том, что министр объявляет нежелательным: в установлении исторической истины на основе первоисточников вне зависимости от политической конъюнктуры. Более того, он открыто призывает скрывать неудобные исторические документы, ведь его гнев вызвала как раз публикация на сайте ГАРФ докладной записки Главного военного прокурора СССР, из которой следовало, что история о подвиге 28 панфиловцев была придумана двумя журналистами и главным редактором «Красной звезды». Это именно то, что, противореча сам себе, требует министр — «предоставить людям документы». Только выводы из них должны делать в первую очередь не журналисты, как почему-то считает министр, а профессиональные историки, о существовании которых министр в своих выступлениях предпочитает не упоминать.
Даже советская пропаганда стеснялась публично требовать от ученых отказаться от поисков истины и защищать мифологизированную ложь. Подобные заявления министра культуры и «тоже историка» Мединского свидетельствуют о возрождении худших форм псевдопатриотизма. Плодить мифы, выбрасывать из учебников и стирать из памяти народа правдивые, но трагичные страницы нашей истории, которые не нравятся власти — значит способствовать повторению трагедий и ошибок в будущем.
Всего четверть века назад мы видели, как одна такая большая ложь рухнула, похоронив под собой СССР. Министр культуры В. Р. Мединский, похоже, забывает, чем все заканчивается, когда историю и нашу память о ней строят на мифах и лжи, белых пятнах, фигурах умолчания.
Вольное историческое общество считает, что выступления господина Мединского свидетельствует о его вопиющем непрофессионализме и как доктора исторических наук, и как министра культуры.
http://polit.ru/article/2015/09/13/vio_about_medinsky/
+ + +
МОСКВА, 5 октября. /ТАСС/. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков отметил мастерство владения русским языком министра культуры Владимира Мединского, который жарко защищает правду о подвиге героев-панфиловцев. «Министр культуры в совершенстве владеет русским языком, который весьма многогранен», — заявил он журналистам, комментируя заявление Мединского.
Во вторник Мединский заявил журналистам, что считает недопустимой дискуссию о подлинности подвига панфиловцев. «Мое глубочайшее убеждение заключается в том, что даже если бы эта история была выдумана от начала и до конца, даже если бы не было Панфилова, даже если бы не было ничего — это святая легенда, к которой просто нельзя прикасаться, — убежден министр. — А люди, которые это делают — мрази конченые». «Само обсуждение этой темы, на мой взгляд, кощунственно», — заявил он.
https://ria.ru/20161004/1478502045.html
Сергей Мироненко: «Нашей историко-культурной идентичности в первую очередь угрожает вранье»
Парадоксально, но факт: чем большая временная дистанция отдаляет нас от краха СССР, тем ожесточеннее становятся споры о советском прошлом. О нешуточном накале этой «исторической битвы» свидетельствует характеристика, данная министром культуры Владимиром Мединским тем, кто сомневается в правдивости легенды о подвиге 28 панфиловцев, — «мрази конченые». А какие аргументы имеются в арсенале «разрушителей мифов»? На вопросы «МК» отвечает научный руководитель Государственного архива РФ Сергей Мироненко.
— Сергей Владимирович, по мнению Ольги Васильевой — министра образования и науки и, что не менее важно для нашего разговора, профессионального историка, — без мифологизации прошлого обойтись нельзя: «У людей должен быть идеал, к которому нужно стремиться». И Васильева далеко не одинока в своем мнении. Как уверяют защитники «святых легенд», сомнения в их достоверности угрожают самой нашей историко-культурной идентичности. Как вы относитесь к таким доводам? Может быть, и впрямь не стоит будить лихо, вороша прошлое?
— Нашей историко-культурной идентичности в первую очередь угрожает вранье. Меня с детских лет учили: врать — это плохо. У нас что, не хватает людей, которые действительно отдали жизни за Родину? Но для сегодняшних мифотворцев вымысел важнее реальных человеческих судеб. Тем самым они, по сути, солидаризируются с бесчеловечной сталинской системой, для которой человек был ничто. Напомню слова маршала Ворошилова, приказывавшего в первую очередь спасать не людей, а технику: «Бабы новых нарожают». Огромное спасибо Министерству обороны, создавшему базу данных «Мемориал», в которой в открытом доступе находятся документы о погибших в ходе Великой Отечественной войны бойцах и командирах Красной Армии. Но в этой базе лишь те, чья судьба установлена. Судьба миллионов до сих пор остается неизвестной.
Государственный архив получает массу просьб со стороны людей, разыскивающих без вести пропавших близких и родственников, и ответить нам, как правило, ничего. Есть известный афоризм Суворова: война не закончена, пока не похоронен последний солдат. А у нас не захоронены миллионы! Однако поборников мифов, называющих себя патриотами, это, похоже, совершенно не волнует. Да, есть, слава богу, поисковые отряды. Но почему поиском и захоронением неупокоенных солдатских останков занимаются лишь отдельные энтузиасты? Почему нет специальной государственной программы? Словом, патриотизм, я убежден, состоит не в том, чтобы создавать мифы, а в том, чтобы искать настоящих героев, рассказывать о настоящих подвигах. Никогда не соглашусь с тем, что вранье может создать национальную идентичность.
— По утверждению ваших оппонентов, полной объективности в освещении вопросов прошлого добиться в принципе невозможно, поскольку история, говоря словами той же Васильевой, — «вещь субъективная».
— Не следует путать историю и пропаганду. Поверьте, я абсолютно серьезно считаю, что история — это наука. А цель науки — объективное знание. Да, как и во всякой науке, мы пока не всё знаем, не всё понимаем в нашем прошлом. Но мы стремимся к объективному пониманию. Сколько бы разные люди, облеченные властью, ни говорили о субъективности истории, в ней есть свои непреложные истины, есть белое и есть черное. Как говорится в пословице, черного кобеля не отмоешь добела. Иван Грозный, например, был и останется кровавым тираном. Об этом свидетельствуют и народная память, и исторические документы.
Ни один из великих русских историков — ни Карамзин, ни Соловьев, ни Ключевский, ни Платонов — не обошел своим вниманием преступления этого «великого государственного деятеля». Тем не менее мы видим, как ему ставится сегодня один памятник за другим. Раздаются даже предложения канонизировать Грозного. Человека, на чьей совести многие тысячи жертв, по чьему приказу был убит причисленный к лику святых митрополит Филипп! Ну, это уже настоящее мракобесие, других слов подобрать не могу. И для того чтобы противостоять этому мракобесию, необходимо точное историческое знание.
— Не могу не заметить, что тот специфический интерес, который проявляют сегодня к историческим событиям наши государственные дамы и мужи, вполне подтверждает известный тезис Михаила Покровского: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Один из ваших высокопоставленных оппонентов так прямо и написал в своей широко цитируемой сегодня докторской диссертации: «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда».
— Кто и как, собственно, взвешивает эти «национальные интересы»? Да и что это вообще такое? На мой взгляд, одним из главных национальных интересов любой страны является объективное знание своей истории. Что же касается приведенного вами высказывания Покровского, то это типично большевистский подход, от которого, я считал, мы давно отказались. Владимир Ильич Ленин, между прочим, и наличие всеобщей нравственности отрицал. Согласно его представлениям, это было классовым понятием: что хорошо для рабочего класса, что способствует делу революции, то и нравственно. Но это ведь не отменило общечеловеческую мораль — большевистский режим рухнул, а 10 заповедей остались. То же самое с историей. Это большая ошибка, что с ней можно обращаться как со служанкой. Рано или поздно она все расставит по своим местам.
— Как верно заметил Салтыков-Щедрин, у нас очень часто путают понятия «Отечество» и «ваше превосходительство».
— Он же назвал определенный сорт авторов «чего изволите». Я категорически против того, чтобы историки вставали в позу «чего изволите». К счастью, массовым это явление не стало. Намного больше других примеров. Никто, скажем, не может бросить камень в историков, составляющих ядро Российского исторического общества, в совете которого я имею честь состоять. Совсем недавно появилось Вольное историческое общество — тоже весьма интересный проект...
— Но есть еще и Российское военно-историческое общество во главе с министром культуры Мединским, яростно защищающее «правдивые легенды».
— Без комментариев. Но, в принципе, чем больше различных обществ, ставящих целью разобраться в нашей истории, тем лучше. Я готов полемизировать с кем угодно, лишь бы это был откровенный и открытый разговор. Без окриков, без попыток ввести «запретные зоны», без ограничения дискуссии какими-то «высшими национальными интересами». Не надо диктовать ученым, о чем им можно, а чем нельзя говорить.
— Если говорить о спорах, то, наверное, больше всего копий ломается сегодня вокруг событий Второй мировой, в том числе вокруг знаменитого боя у разъезда Дубосеково, в ходе которого, согласно канонической советской версии, 28 героев-панфиловцев ценой своей жизни уничтожили 18 танков противника. Вы придерживаетесь, как известно, иной версии...
— Да, но все, что хотел сказать, я уже сказал. На сайте Государственного архива Российской Федерации размещена справка-доклад главного военного прокурора СССР от 10 мая 1948 года. Это было честное и высокопрофессиональное расследование, к выводам которого я вряд ли могу что-то добавить. Пожалуйста, коллеги, читайте. И попробуйте опровергнуть хотя бы одно слово из этого документа.
— В какой мере исторические исследования сдерживаются сегодня очевидным государственным запросом на «славное прошлое»?
— Настоящая историческая наука продолжает развиваться, несмотря на все «запросы» и «заказы». Могу привести множество примеров этого.
— Тем не менее некоторое время назад вы сделали примечательное высказывание по поводу рассекреченных документов: «Может быть, историкам даже боязно заглянуть в эти бездны, потому что это приведет к новым открытиям и к необходимости пересмотра, переосмысления...»
— Я имел в виду конкретный пример — архив Сталина. Он давно рассекречен, но... У нас в архивах такой порядок: если дело выдается исследователю, в нем проявляется запись о том, что такой-то тогда-то с ним ознакомился. Так вот большинство дел из сталинского архива таких записей не имеют. То есть в них никто не заглядывал. И это далеко не единственный такой архив. В 1990-е годы у нас произошла настоящая архивная революция: рассекречены были миллионы дел по всей стране. Но историки, к сожалению, от этой революции сильно отстали.
Кстати, бытующее представление о том, что рассекречивание прекратилось, глубоко ошибочно. Да, оно замедлилось: создана очень сложная и затратная система снятия ограничительных грифов. Тем не менее этот процесс продолжается. Подтверждение этому — сборники, которые издает Федеральное архивное агентство. Назову лишь последние: «Генерал Власов: история предательства», «Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны», «СССР и польское военно-политическое подполье». Как видите, мы идем на публикацию документов по самым острым, самым дискуссионным темам.
— Чем все-таки можно объяснить то, что многие рассекреченные документы остаются невостребованными? Может быть, историки действительно не хотят связываться с чересчур скользкими темами?
— Вопрос не ко мне. Думаю, главная причина все-таки в трудоемкости работы с архивными материалами. Для того чтобы написать серьезный исторический труд, нужно несколько лет провести в архивах. Конечно, не все исследования связаны с архивными поисками, но, наверное, есть и такие коллеги, которые ищут более легких путей. По крайней мере, пока я не знаю о фактах, когда историки отказывались бы работать в архивах, боясь найти там что-то «страшное».
— Повод для опасений тем не менее имеется. Некоторое время назад в Уголовном кодексе появилась статья, карающая за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Поскольку четких критериев «ложности» нет, криминальным при желании можно признать все, что не соответствует представлениям блюстителей закона о «славном прошлом». Что и происходит. Одного блогера осудили, к примеру, недавно за утверждения о военном сотрудничестве СССР и Третьего рейха. Вас это не смущает?
— Конечно, смущает. Такого не должно быть. Правда, нам разъяснили, что эта статья УК не относится к научным разработкам. Но вопросы, понятно, остаются.
— Многие документы, относящиеся к советскому периоду нашей истории, как вы уже сказали, утратили статус гостайны. Многие, но все-таки далеко не все. Что остается засекреченным?
— В основном это, конечно, документы спецслужб. Одной из важнейших наших государственных тайн являются имена информаторов нашей внешней разведки. Они становятся известными лишь в каких-то исключительных случаях. Так, мы знаем, что первая советская атомная бомба была сделана благодаря чертежам, переданным нам Клаусом Фуксом — немецким физиком, коммунистом, участником «Манхэттенского проекта». Он был разоблачен, достаточно долго просидел в британской тюрьме, но в конце концов освободился и окончил свои дни в Германской Демократической Республике. Вместе с тем есть масса случаев глупого, ничем не обоснованного засекречивания. Возьмем, например, перелет Чкалова через Северный полюс, документы о котором были открыты лишь несколько лет назад. Я внимательно прочитал их и, честно говоря, так до конца и не понял, какие государственные секреты в них содержались. Разве что тот факт, что в экипаже Чкалова никто не знал английского.
— А в чем здесь «криминал»?
— Ну, видимо, не ожидали, что они долетят. Представьте себе: воздушную границу Америки пересекает какой-то самолет, ему с земли радируют: «Эй, парень, ты кто?» А он не может ответить. Но это, подчеркиваю, лишь мои догадки. Никаких более опасных тайн в этих материалах я не обнаружил. Но чтобы рассекретить их, пришлось создавать целую межведомственную комиссию. И так каждый раз. Рассекречивание любого дела, к какому бы периоду нашей истории оно ни относилось, связано с множеством бюрократических процедур. И, что тоже немаловажно, с большими бюджетными расходами: привлекается огромное количество экспертов, труд которых, естественно, должен быть оплачен. Я не понимаю: мы что, такая богатая страна?
— Вы хотите изменить нынешний порядок?
— Да, я уже давно об этом говорю. Проблема в том, что у нас фактически не действует закон о государственной тайне, установивший 30-летний срок засекречивания сведений. По моему разумению, порядок должен быть прямо противоположным нынешнему: все документы за пределами 30-летнего срока объявляются открытыми за исключением тех, которые сохраняют признаки государственной тайны.
— Иными словами, вы предлагаете ввести презумпцию открытости архивов?
— Именно так. Вот сейчас у нас закачивается 2016 год. Значит, с первого января 2017 года по умолчанию объявляются открытыми все документы 1986 года. При этом ведомства, если они считают нужным, должны обосновать необходимость продления срока засекречивания тех или иных дел. Не успели обосновать — ничего не поделаешь.
— А сколько лет, интересно, самой старой нашей гостайне?
— Честно говоря, затрудняюсь ответить. Но могу сказать, что засекреченной, например, остается определенная часть архива ВЧК.
— Начиная с 1917 года?
— Начиная с 1917 года.
— Здорово. И засекреченными, насколько я понимаю, остаются не только информаторы внешней разведки, но и данные о «внутренних» помощниках — негласных секретных сотрудниках.
— Закон об оперативно-разыскной деятельности запрещает разглашать методы ведения спецопераций, а секретные сотрудники как раз относятся к таким методам. Поэтому да, эти данные, конечно же, засекречены.
— Приходилось слышать, что одним из главных лоббистов сохранения этих сведений в тайне является Русская православная церковь.
— Ничего не могу сказать по этому поводу. Хотя понимаю, на что вы намекаете. Но я, например, тоже считаю, что раскрывать эту информацию не следует. Конечно, когда в стране миллионы сексотов, как у нас в сталинские времена, — это безумие. Но вообще без негласных сотрудников спецслужбы обойтись, наверное, не могут. А кто будет сотрудничать со спецслужбами, которые разглашают имена своих агентов?
— То есть то, как поступила Германия с архивами Штази, — это не наш путь?
— В Восточной Германии, напомню, после присоединения к ФРГ была проведена люстрация. Для нас, как я понимаю, такой путь неприемлем.
— Есть какие-то закрытые архивы, с которыми вам самому хотелось бы ознакомиться? Что-то, что и для вас является тайной за семью печатями?
— Поскольку у меня первая степень допуска, я могу ознакомиться с любыми нашими секретными архивами. Так что у меня такой проблемы нет. Да если положить руку на сердце, думаю, нет такой проблемы и для других наших историков. Помнится, когда рухнул Советский Союз, было много криков: «Теперь-то мы узнаем нашу подлинную историю. Дайте только документы!» Но это абсолютно антиисторический подход. Невозможно с помощью одного или даже нескольких документов понять все наше прошлое. Это очень длительный процесс, требующий анализа огромного количества материалов. На сегодняшний день создана, я считаю, великолепная источниковая база, все основные архивы рассекречены. В том числе многие из тех, которые касаются наших отношений с другими странами. Архив Коминтерна, документы советской военной администрации в Германии, секретные протоколы пакта Молотова–Риббентропа, материалы Катынского дела — все это открыто.
— Ну, что касается Катынского дела, значительная его часть остается, насколько известно, засекреченной.
— Это документы современного следствия. Все документы, имеющие отношение к судьбе польских военнопленных 1939–1941 годов, рассекречены и переданы польской стороне.
— Но тогда вопрос: что же такое секретное содержится в материалах современного следствия?
— Да ничего нет.
— Перестраховываются?
— Конечно.
— Слышал, кстати, что разглашению в числе прочего не подлежат имена тех, кто в годы репрессий приводил приговоры в исполнение. Это так?
— Ну, во-первых, имена некоторых из них известны. Это, например, известный комендант НКВД Василий Блохин, на руках которого кровь многих тысяч людей. Но в принципе для истории, думаю, не так важно, был ли это Блохин, Иванов или Сидоров. Важно, кто создал и запустил машину террора. Основная ответственность за репрессии лежит, несомненно, на высшем руководстве страны. Главные палачи — Сталин и его окружение.
— Не спорю. Но, мне кажется, информация о том, кто именно нажимал на курок, тоже важна. Очень уж разительный контраст получается у нас с Германией, где находят и привлекают к ответственности 90-летних стариков, служивших бухгалтерами и кладовщиками в концлагерях. А у нас невиновны те, кто набивал трупами могильные рвы. Нет тут диссонанса?
— Сложный вопрос. Безусловно, диссонанс есть. Но у нас — в России, в Советском Союзе — не было своего Нюрнбергского трибунала. Следовательно, у нас нет основания для привлечения этих людей к ответственности.
— А вы как считаете, не помешал бы нам свой Нюрнберг?
— Считаю, нет, не помешал бы. Но вероятность этого, конечно, невелика. Об этом в числе прочего говорит судьба законопроекта, внесенного в Госдуму бывшим членом Совета Федерации Константином Добрыниным, — о преследовании за оправдание преступлений сталинизма. С тех пор прошло больше года, но что-то не вижу, чтобы этот закон обсуждался. Видимо, парламенту некогда заниматься такими вещами.
— Вернемся к загадкам прошлого. Темным пятном для историков остается тайная советская дипломатия периода начала войны. По воспоминаниям разведчика Павла Судоплатова, после первых разгромных поражений советское руководство начало прощупывать почву на предмет заключения с немцами «нового Брестского мира». И готово было, соответственно, пожертвовать частью территории страны. Намеки на это содержатся и в алармистских посланиях Сталина союзникам. Могут нас ждать какие-то архивные открытия в этой области?
— Мне неизвестны документы, которые бы подтверждали эту гипотезу. Не смог их найти и Лев Безыменский, поставивший эту проблему в нашей печати. Но вы правы: есть свидетельства о том, что Сталин вел разговоры о сепаратном мире со своим ближайшим окружением. На роль возможного посредника между Москвой и Берлином предлагался якобы болгарский царь Борис. Это действительно крайне интересная тема для историка. Но очень сложная для проникновения. Есть воспоминания, но где документы?
— А их действительно нет?
— Не могу с уверенностью сказать, что их нет. Во всяком случае, они до сих пор не всплывали. Не знаю, правда, ни одного историка, который бы сегодня специально занимался этим вопросом.
— Ну, это-то как раз понятно: тема по нынешним временам, мягко говоря, неудобная.
— А что тут такого?
— Могут посчитать это «заведомо ложными утверждениями».
— Так могут считать только идиоты. К научным исследованиям, как я уже сказал, такого рода претензии предъявляться не могут. Хотя идиотов у нас, надо признать, много... Что же касается самой этой темы, то для меня ясно одно: вопрос «нового Брестского мира» действительно обсуждался. Это вполне очевидно. А вот что было дальше, каковы были пути реализации этой идеи и до какой стадии дошло дело — ответа пока нет.
— В общем, есть еще что исследовать в нашем прошлом.
— Совершенно верно. Мы еще очень далеки от полного понимания советской эпохи.
— И многие ее мифы, похоже, еще ждут своего разоблачения.
— Мне не нравится слово «разоблачение». Задача историка — разобраться в природе этих мифов, понять, какую роль они играли, зачем были нужны. Кстати, то, зачем они вдруг понадобились сегодня, — тоже очень интересный вопрос.
— Зачем они были нужны тогда — в общем-то, понятно. Это было технологией управления обществом. Но в отношении их востребованности в наши дни полной ясности пока действительно нет. У вас есть свое объяснение этому?
— Это вопрос к политологам, а я историк. Но вы правильно сказали: это инструмент управления обществом. Испытанный инструмент.
— На сайте Российского военно-исторического общества опубликована недавно любопытная статья, посвященная аресту одного бывшего министра. С весьма примечательным заголовком: «Новый 37-й: он вернулся совсем другим, качественно новым и более эффективным». Может быть, именно это является ответом: старые мифы берут на вооружение, дабы попытаться перекроить государство по лекалам, завещанным товарищем Сталиным?
— Думаю, вы правы. Некоторые представители правящей элиты, похоже, очень хотели бы этого. Но, к счастью, не вся власть.
— Думаете, не дойдет дело до нового «Краткого курса»?
— Уверен, что не дойдет. Как бы этого кому-то ни хотелось, Россия никогда не станет Советским Союзом. Возврата к прошлому нет. Но рецидивы каких-то элементов прошлого, да, возможны. Не могу не заметить, кстати, что являюсь специалистом по неудавшимся реформам Александра I, Николая I, Александра II... Работу, посвященную реформе 1861 года, я назвал «Великая, но неудачная»: если бы она удалась, не было бы сталинских колхозов. Почему Россия, ощущая необходимость кардинальных перемен, идя на эти перемены, постоянно откатывается назад? Вопрос, на который у меня пока нет ответа.
Андрей Камакин
https://www.mk.ru/social/2016/11/27/mify-zamedlennogo-deystviya-sergey-mironenko-o-vozrozhdenii-sovetskikh-istoricheskikh-shtampov.html
ПС. 16 марта 2016 года Мироненко был отправлен в отставку с поста директора Госархива РФ. Официально увольнение директора мотивировалось достижением предельного возраста для госслужащих в 65 лет. При этом Мироненко сохранил должность научного руководителя Госархива.
См. также:
М.В. Назаров. Вопросы президенту Путину о фальсификации истории Второй мiровой войны, которые ему тоже никто не задает...
М.В. Назаров. «Требуя правды по отношению к себе, будем и сами стремиться к ней в отношении других». Послесловие к книге Б.Н. Ширяева "Ставрополь‒Берлин"
М.В. Назаров. Еще о контрпродуктивности советских фальсификаций истории ВОВ и их защиты властями РФ
О настоящих взглядах генерала М.Ф. Лукина и других советских генералов в немецком плену
Александр Бойко. Еще об оккупационной политике Вермахта
Зачем НКВД взорвало Киев?
Еще раз о памяти жертв советско-германской войны: блокада Ленинграда
М.В. Назаров. "Комиссия по фальсификации истории в ущерб интересам России".
Иерей Николай Савченко. Разоблачение национал-коммунистических мифов истории: "облет Москвы с Тихвинской иконой 8 декабря 1941 года".
Диакон Андрей Кураев. Cказка о мудром Сталине, покаявшемся по молитве одного араба.
Николай Каверин. «Православные» мифы о Великой Отечественной войне
Власти так спокойней, чтобы простой человек не знал правды. А физиономия Кривицкого имеет спецефический наклончик головы и знакомую улыбочку.