9.4.1841 (22.4). – Умер адмирал Александр Семенович Шишков, военный и государственный деятель.
Портрет А.С. Шишкова работы Джорджа Доу. Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Александр Семенович Шишков (9.3.1754–9.4.1841) – адмирал, писатель, филолог Один из ведущих русских идеологов времен Отечественной войны 1812 г., известный консерватор, инициатор издания охранительного цензурного устава 1826 г. На государственной службе – Государственный секретарь и Министр народного просвещения. Президент литературной Академии Российской.
Родился в семье инженера-поручика Семена Никифоровича Шишкова и его супруги Прасковьи Николаевны. В семье было еще четверо сыновей. Его род вел свое начало от Микулы Васильевича по прозвищу Шишко или Шишка, правнука Юрия Лозинича, прибывшего в 1425 г. на службу к Великому Князю тверскому Ивану Михайловичу из западнорусских земель. Шишковы были мелкопоместными землевладельцами, владея небольшой деревней неподалеку от города Кашина.
Александр получил домашнее образование и был воспитан в духе русской патриархальности, его мировоззрение сложилось под влиянием православной литературы. Любовь к церковному языку стала для него впоследствии основой борьбы за чистоту современного русского языка.
В 1766 г. Шишков поступил в Морской кадетский корпус, в 1769 г. был произведен в гардемарины и стал ходить в учебные плавания. В 1771 г. пережил неудачное плавание из Архангельска в Петербург, корабль потерпел крушение у острова Борнхольм, и спасшиеся моряки некоторое время пробыли в Швеции.
В марте 1772 г. Шишков был произведен в мичманы. Окончив Морской кадетский корпус, он получил предложение остаться в нем в должности преподавателя, которую он в дальнейшем сочетал с плаванием в качестве сначала офицера, а потом командира боевых кораблей. Шишков (с мая 1777 г. в чине лейтенанта) участвовал в длительных походах в Средиземное море с секретными поручениями, где познакомился с положением в Италии, Греции и Турции. В это время он составил «Треязычный морской словарь на Английском, Французском и Российском языках в трех частях».
Педагогические труды Шишкова были прерваны войной со Швецией 1788–1790 гг., в которой он был участником Гогландского (июль1788) и Эландского (июль 1789) сражений. За участие в последнем Шишков был произведен в чин капитана 2-го ранга. Весной 1790 г. Шишков был назначен командиром вновь построенного 38-пушечного гребного фрегата "Святой Николай". В составе эскадры этот корабль Шишкова участвовал в Красногорском сражении (май 1790) против шведской эскадры, которая была вынуждена отступить вглубь Выборгского залива. Участвовал также в Ревельском (май 1790) и Выборгском (июнь1790) сражениях, с мая 1790 г. в должности флаг-офицера командующего флотом адмирала В.Я. Чичагова. Отличившись в последнем из этих сражений, Шишков был послан к Императрице Екатерине II с сообщением об успехе, Императрица наградила Шишкова золотой саблей с надписью "За храбрость" и золотой, осыпанной бриллиантами табакеркой.
После окончания русско-шведской войны Шишков вернулся к научным занятиям по морскому делу и службе в Морском кадетском корпусе. В 1793 г. был издан выполненный Шишковым перевод с французского книги Ш. Ромма "Морское искусство, или Главные начала и правила научающие искусству строения, вооружения, правления и вождения кораблей". Шишков поднес эту книгу Великому Князю Павлу Петровичу, будущему Императору, занимавшему тогда должность генерал-адмирала, и приобрел его расположение.
В 1796 г. Шишков был переведен на основанный в 1783 г. Черноморский флот и был назначен правителем канцелярии начальника Черноморского флота и портов князя П.А. Зубова. По вступлении на престол Император Павел немедленно вернул Шишкова в Петербург и произвел в капитаны 1-го ранга, а позже пожаловал ему 250 душ крестьян в Кашинском уезде. Шишков получил назначение состоять при особе Императора в качестве эскадр-майора Его Величества. В этой должности он находился вместе с Императором на борту фрегата "Эммануил" во время морской кампании, организованной Павлом в 1797 г. с целью лично проверить в деле Балтийский флот. В июле 1797 г. последовало производство Шишкова в капитан-командоры и пожалование званием генерал-адъютанта.
В конце 1797 г. Шишков по заданию Императора был направлен в заграничную командировку с целью вербовки матросов и офицеров в русский флот, результаты которой были малоудовлетворительны. Несмотря на это, по возвращении в Россию он был произведен в контр-адмиралы и назначен присутствовать в Адмиралтейств-коллегии. В феврале 1799 г. Шишков был назначен на почетную должность историографа флота, которую он занял ввиду большого количества написанных к тому моменту трудов по истории русского военно-морского искусства. В мае 1799 г. Шишков стал вице-адмиралом. В правление Павла I Шишков был награжден Орденом святой Анны II степени в 1797 г. и I степени в 1799 г.
К этому времени Шишков увлекся филологической работой в литературной Российской академии, членом которой он был избран в декабре 1796 г., продолжая исполнять должность вице-президента Адмиралтейств-коллегии.
Убийство Павла I, несогласие с некоторыми решениями Александра I и назначенного в 1802 г. морским министром адмирала П.В. Чичагова, побудили Шишкова в 1807 г. отойти от активной государственной деятельности и полностью отдаться деятельности общественной и филологическим трудам. Большое внимание Шишков уделял опеке молодых писателей и защите русского языка от иностранных влияний. По его инициативе в 1807 г. начались частные собрания литераторов, ставшие в 1810 г. публичными под названием "Беседы любителей русского слова". Их целью было укрепление в русском обществе патриотизма при помощи русского языка и словесности. В 1811 г в "Беседе" было прочитано "Рассуждение о любви к отечеству" Шишкова, в которой утверждалось:
«Воспитание должно быть отечественное, а не чужеземное. Ученый чужестранец может преподать нам, когда нужно, некоторые знания свои в науках, но не может вложить в душу нашу огня народной гордости, огня любви к отечеству, точно так же, как я не могу вложить в него чувствований моих к моей матери… Народное воспитание есть весьма важное дело, требующее великой прозорливости и предусмотрения. Оно не действует в настоящее время, но приготовляет счастие или несчастие предбудущих времен, и призывает на главу нашу или благословение, или клятву потомков».
В апреле 1812 г. Император Александр I, прочитав "Рассуждение о любви к отечеству", решил вернуть Шишкова к государственным делам: «Я читал рассуждение ваше о любви к отечеству. Имея таковые чувства, Вы можете быть ему полезны. Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор; я бы желал, чтобы вы написали о том манифест».
Шишков был назначен на должность Государственного секретаря вместо удаленного Сперанского. С этого момента для Шишкова наступает кипучая деятельность: Император берет его с собой в Вильно и, находясь при армии, Шишков пишет все важнейшие приказы. Так, им написаны знаменитые приказ армиям и рескрипт графу Салтыкову о вступлении неприятеля в Россию. Слова из них произвели глубокое впечатление на всю Россию, и те же чувства вызывались дальнейшими распоряжениями, редактированными Шишковым: это были воззвание и манифест о всеобщем ополчении, манифесты и рескрипты по ополчениям, известие об оставлении Москвы русскими войсками. Когда началось отступление французов, в декабре Шишков последовал за Императором в Вильно, где был пожалован орденом св. Александра Невского «за примерную любовь к отечеству».
В 1813 г. Шишков сопровождал армию в заграничном походе. В августе 1814 г. Император освободил Шишкова от должности Государственного секретаря «по состоянию здоровья». Практически вся деятельность Шишкова как Государственного секретаря прошла при главной квартире в армии, в результате чего он скорее исполнял роль секретаря Императора, чем руководителя Государственной канцелярии.
Одновременно с отставкой с поста Госсекретаря Шишков был назначен членом Государственного Совета. В новом качестве Шишков упорно проводил свои убеждения консервативно-патриотического характера: он представил план нового устройства цензуры, критиковал составленный М.М. Сперанским проект Гражданского уложения. 8 февраля 1824 г. Шишков был произведен в чин полного адмирала.
Шишков активно выступал против деятельности учрежденного в 1817 г. Министерства духовных дел и народного просвещения во главе с князем А.Н. Голицыным, а также созданного им Российского библейского общества. Шишков называл Голицына одним из виновников упадка нравственности, «разгула свободомыслия» и антиправославного мистицизма в России: «кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути и голова у него набита пустотой, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия».
В 1820-е гг. адмирал Шишков стал одним из главных идеологов охранительного движения, которое начало борьбу с Голицыным и в которое также входили А.А. Аракчеев, митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), симбирский губернатор и попечитель Казанского учебного округа М.Л. Магницкий и другие.
Им удалось добиться отставки Голицына. 15 мая 1824 г. Шишков был назначен на пост Министра народного просвещения и главноуправляющего делами иностранных вероисповеданий. Десять дней спустя он представил доклад об искоренении тайной крамолы путем ужесточения цензуры, в целом одобренный Императором. На первом же заседании Главного правления училищ Шишков сказал, что министерство должно прежде всего оберегать юношество от заразы «лжемудрыми умствованиями, ветротленными мечтаниями, пухлой гордостью и пагубным самолюбием... Науки, изощряющие ум, не составят без веры и без нравственности благоденствия народного… Сверх того, науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или еще вредным гражданином». На этом принципе министерством Шишкова был подготовлен Устав гимназий и училищ уездных и приходских, окончательно утвержденный 8 декабря 1828 г. В отличие от всесословных "Правил народного просвещения" 1803 г., в основе нового устава лежала идея сословного образования. (Разумеется, это не означало запрета на получение высшего образования и научной карьеры способными крестьянскими детьми, чему немало примеров. Цель Шишкова была не "мракобесная" ("не допустить широкие массы до образования", — как выражались советские пропагандисты), а сугубо прагматическая. Предполагалось, что каждый тип училищ будет приспособлен к конкретным нуждам определенных слоев народа и станет давать полезные именно им знания.)
Безпокоило Шишковав и иностранное новаторское вмешательство в дела веры. Осенью 1824 г. он представил Императору несколько записок, обосновывавших необходимость закрытия библейских обществ. Он возражал против переводов Священного Писания с церковнославянского на современный литературный язык, что снижало их высокую стилистику до уровня "языка театра". Стараниями Шишкова и его единомышленников в 1825 г. было прервано издание Библии на современном русском языке. Окончательно деятельность Библейского общества была ликвидирована в царствование Императора Николая I после восстания декабристов. Шишков был членом Верховного уголовного суда над декабристами и, будучи человеком милосердным, выступил за некоторое смягчение наказаний для них, что, однако, во внимание принято не было.
Последствием восстания декабристов стало также то, что, будучи явно под впечатлением от восстания, Шишков добился принятия в июне 1826 г. нового Устава о цензуре. Запрещались все исторические сочинения, если в них оказывалось критическое отношение к монархии, запрещались любые попытки оправдания антигосударственных действий, специально оговаривалось запрещение вольнодумных сочинений Руссо, Дидро, Монтескье, Гельвеция и других французских "просветителей".
Охранительность шишковского устава, направленная прежде всего против распространения революционных и мистических идей, вызвала столь сильное недовольство в либеральных кругах, что уже в следующем году Император Николай I согласился на создание комиссии по выработке более мягкого цензурного устава (Шишкова в комиссию не включили). Новый Устав о цензуре был утвержден в апреле 1828 г., тогда же последовала отставка Шишкова с поста Министра просвещения «по преклонности лет и по расстроенному здоровью» (адмиралу было уже 74 года), с сохранением должности члена Государственного Совета и президента Российской Академии.
На эту должность Шишков был назначен в мае 1813 г. и занимал ее до самой смерти. Он ратовал за то, чтобы Академия Российская, в противовес Академии Наук (где было сильно иностранное влияние), стала базой для развития отечественных наук и просвещения, центром русской духовности и патриотизма. Кадровая политика Шишкова в Академии состояла в том, чтобы собрать в нее всех национально мыслящих русских ученых.
Шишков уделял большое внимание развитию как российской, так и общеславянской филологии. Он одним из первых осуществил попытку организовать кафедры славяноведения при российских университетах, создать Славянскую библиотеку в С.-Петербурге, в которой были бы собраны памятники литературы на всех славянских языках и все книги по славяноведению. При Шишкове академия многое сделала для просвещения провинции. После смерти Шишкова в 1841 г. Российская Академия вошла в состав Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук на правах отделения.
+ + +
Особо следует сказать об издательской и литературной деятельности Шишкова, которая началась уже в конце 1770-х годов. Частично эти занятия были связаны с педагогической службой Шишкова, когда он переводил французскую «Морскую тактику» и составлял морской словарь. Затем Шишков занялся переводами, в основном детской литературы, и литературоведением. В своем знаменитом "Рассуждении о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1803) Шишков пишет:
«Какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них с им постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством хвастают и величаются. Будучи таким образом воспитываемы, едва силой необходимой наслышки научаются они объясняться тем всенародным языком, который в общих разговорах употребителен; но каким образом могут они почерпнуть искусство и сведение в книжном или ученом языке, столь далеко отстоящем от сего простого мыслей своих сообщения? Для познания богатства, обилия, силы и красоты языка своего нужно читать изданные на оном книги, а наипаче превосходными писателями сочиненные».
«Многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем ознаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких сначала употреблялись. Итак, с одной стороны в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой – истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия: таким-то образом процветает словесность наша и образуется приятность слога, называемая французами élégance!».
Указав в "Прибавлении к рассуждению о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1804) разные ошибки современных ему писателей, Шишков издал в 1810 г. рассуждение "О красноречии Св. Писания", отстаивая церковно-славянский язык как неотъемлемую, стилистически возвышенную часть русского.
«Отколе, – спрашивал он, – родилась неосновательная мысль сия, что славенский и русский язык различны между собой? Ежели мы слово "язык" возьмем в смысле наречия или слога, то, конечно, можем утверждать сию разность; но таковых разностей мы найдем не одну, многие: во всяком веке или полувеке примечаются некоторые перемены в наречиях… Что такое русский язык отдельно от славенского?».
Церковно-cлавянский язык Шишков считает языком книг духовных, а русский уместен в книгах светских; в этом и состоит вся их разница, а поэтому нельзя их так разделять, как это делают новые писатели. Свое "Рассуждение о старом и новом слоге" Шишков через министра народного просвещения поднес Государю и получил его одобрение.
Отчасти спорным филологическим трудом Шишкова считают неопубликованный "Славянорусский корнеслов", имеющий подзаголовок: «Язык наш – древо жизни на земле и отец наречий иных». Книга посвящена обоснованию роли русского языка в качестве мирового праязыка: «Иностранным словотолкователям, для отыскания первоначальной мысли в употребляемых ими словах, следует прибегать к нашему языку: в нем ключ к объяснению и разрешению многих сомнений, который тщетно в своих языках искать будут. Мы сами, во многих употребляемых нами словах, почитаемых за иностранные, увидели бы, что они только по окончанию чужеязычные, а по корню наши собственные». Однако эта гипотеза Шишкова не нашла поддержки у широкого круга представителей лингвистической науки, которая, впрочем, тоже занимается исследованием происхождения языков от общего праязыка, и в этом отношении направление исследований Шишкова было оправданным. Тем более с учетом гипотезы (на основе ДНК), что славяне как потомки Иафета, являются древнейшим народом Европы.
