Франкфурт, 26 января 1979 г.
В Совет НТС
ПИСЬМО
Знак НТС – «родовой знак Великого князя Владимира Святого, основателя Российского государства, изображённый в виде золотого трезуба на белом, синем и красном фоне или в чёрно-белом исполнении, без фона» (Устав НТС)
В очередной раз Совет НТС собрался, чтобы обсудить важные вопросы внутреннего положения в стране, в мире и дальнейшей политической линии нашей организации. Регулярное обсуждение этих вопросов, заключенный в нем элемент поиска и предвидения ‒ необходимое условие соответствия нашей организации происходящим и возможным переменам.
Мне хотелось бы обратить внимание собравшегося Совета на вопрос менее важный и не требующий, наверное, столь частого обсуждения, как вышеназванные. Однако, если его не обсуждать вообще ‒ то со временем этот вопрос превратится в существенный фактор, уменьшающий приспособленность нашей организации к изменяющимся условиям. В настоящее время важность этого вопроса, по-моему, достигла того уровня, чтобы ему уделил внимание Совет НТС. Этот вопрос ‒ форма подачи наших политических идей и идеологии людям в стране.
Коротко эту проблему можно свести к следующему: в послевоенные годы, на основе опыта новой эмиграции был выработан пропагандный стиль оформления лозунгов, документов НТС, Программы и названия организации, в основу которого среди прочего был положен принцип копирования советских пропагандных форм и наполнения их своим ‒ противоположным ‒ содержанием. Одновременно произошло, на мой взгляд, умаление в деятельности НТС мотивов национально-религиозных, одухотворенно-политических, и усиление мотивов социальных, прагматически-политических. В частности, принятый в 1936 году знак НТС ‒ трезубец ‒ как знак Святого Владимира и первый государственный знак Руси, превратился в "вилы гнева" -"символ единения рабочих, интеллигенции и крестьян в общей борьбе". Произошло некоторое снижение духовного потолка организации.
Этот пропагандный стиль казался более понятным для широких масс советского населения, и, возможно, это было действительно так в те годы: годы смерти Сталина и охватившего страну брожения. Этот стиль тогда же был отражен и в названии нашей организации: НТС — в скобках — (российских солидаристов), по аналогии с ВКП ‒ в скобках ‒ (большевиков).
С тех пор прошло 20—30 лет, и в стране произошел сдвиг не только в политическом плане, но и в психологии общества. Это не только возросший интерес к русской истории, национальным и религиозным ценностям досоветского периода. Это нечто более психологическое ‒ потребность в свежести, в том числе и свежести политических форм. В этих условиях организация должна не снижать свой уровень до уровня масс, а стремиться поднимать уровень масс до своего: притягивает то, что выше и одухотвореннее.
На возникшее несоответствие пропагандного стиля НТС и сложившейся в стране ситуации обращали внимание как из России (Галансков), так и представители третьей эмиграции всех направлений (В. Бетаки, А. Амальрик, В. Максимов, Е. Брейтбарт, А. Югов, Е. Вагин и др.). В журнале "Посев", как в органе переодическом и более гибком это требование постепенно отразилось (сравните сегодняшний "Посев" с еженедельником). В какой-то мере реакцией на это несоответствие явилась брошюра "На службе России", лишенная этих недостатков. Однако это несоответствие остается в программных материалах НТС как более стабильных: Программе, стратегической брошюре 1970-71 г., которая все еще переправляется в Россию, а также в упомянутых скобках в названии организации.
Я надеюсь, что Совет НТС найдет время обсудить этот вопрос, в частности, об обновлении формы и некоторых мест Программы НТС, о необходимости прекратить распространение устаревших материалов для "Стрелы" и стратегической брошюры, которая в срочном порядке должна быть написана заново.
И одно решение, я полагаю, Совет НТС в состоянии принять уже на сегодняшнем заседании: убрать из названия организации не несущие никакой смысловой нагрузки скобки.
+ + +
[Скобки Совет решил убрать с юмористическим ответом мне Ю.Б. Брюно.]
Приказная Изба
Думы НТС
Болярину Михаилу, сыну Назарову, радоватися.
Да бы знамо было тебе, Михаил сын Назаров, како послание твое боярам думским читано бысть и слушав сие послание видеху бояре, како не глупую речь, но полезную написал еси. Такмо повеле Дума, да речь твоя услышана будет, отныне же скобы ко имени Союзову более не прилагати.
Скобы же сии тебе, Михаил сын Назаров, отписаны да сохранятся в роде твоем вовек.
Паче же слушаше Дума послание твое, како дьяки приказные оскверняются великим множеством словес немецких и мерзких, тако и сие розумно почте. И повеле впредь сих словес мерзких и ко розумению непригодных в грамотах не писать, а токмо исконние отцов наших речи.
Писано лета от Рождества Христова одна тысяча девять сот семь десят и девятого, месяца фебруария пятого дня.
К сему думный дьЯк Егорий грешный руку приложил.
[В конце письма к листу были приклены две большие скобы, вырезанные из зеленого дермантина.]
+ + +
Также запасы старых листовок с "революционными" призывами были изъяты со склада и отправлены в макулатуру. Для акции "Стрела" стали использоваться новые материалы: "Это моя страна" и другие. В стратегии НТС появилось понятие "конструктивные силы" и "альтернативы", о чем будет сказано в следующих частях этой серии. (См. об этом в моих воспоминаниях: гл. 9. Мой настоящий "университет" и служба в "ордене" НТС.)
Солженицын и НТС
(После рассказа о поездке в Швецию для получения Нобелевской премии в декабре 1974 года Солженицын описал впечатление от посещения франкфуртского центра НТС. Мне кажется, уместно его привести в подтверждение моего мнения.)
...На обратном пути заехали мы на день во Франкфурт-на-Майне, познакомиться с «Посевом» и ведущими НТСовцами. Моё первое касание их было – Евгений Дивнич в Бутырках 1946 года. Он производил сильнейшее впечатление своей пламенной (и православной) убеждённостью, но никакого НТС я тогда не расчуял, даже название не уловил. Потом в СССР годами нас стращали НТСом как самым ужасным пугалом. (Отчего думать надо, что советская власть их всё-таки побаивалась: ведь единственная в мире организация против них с открытой программой вооружённого свержения.) Из радио знал я потрясающий случай, как агент госбезопасности Хохлов отказался убить их лидера Околовича (теперь повидали мы и старичка Г. С. Околовича, уже без трагического флёра).
Потом наезжали к нам в Цюрих то В. Поремский, то Р. Редлих, присылали свою программу-устав, читал я их. Душой – я вполне сочувствовал начинателям их Союза, молодёжи русской эмиграции в Европе в 20–30-е годы: естественный порыв переосмыслить и прошлое и будущее, искать собственные пути к освобождению России. Но вот читаю теперь – и ощущение какой-то неполномерности, недотянутости до полного уровня и полного объёма. Программа их с использованием мысли о солидаризме (а не классовой борьбе!) как главной движущей силе развития человечества составлена была настолько безнационально, без всякого даже упоминания русской истории или её особенностей, что довольно было бы вместо «наша страна» везде подставить Турцию – и равно пригодилось (не пригодилось) бы для Турции.
Теперь мы наблюдали НТСовцев сутки, устроено было теоретическое заседание со всем их руководством, – и впечатление, увы, подтверждалось: не слишком живоносная ветвь поражённой, рассеянной, растерянной русской эмиграции. В революцию затмилось русское небо и не стало видно вечных звёзд, утерялась связь с уверенным ходом их – и остались мерки подручные. И для освобождения России никак бы не могли в те годы придумать НТСовцы другой формы и метода, как создать такую же централизованную заговорщицкую партию, как большевики, только с другим знаком, чистую. Однако и признаться: если кто в эмиграции ещё и держал какой-то живой обмен с кем-то в советском населении, то именно НТС. Их долгой истории я не изучал, были у них и конфликты, разрывы, отходы, были большие сложности в подгитлеровское время – однако ж вот устояли. Все они жили весьма скудно, всё отдавалось борьбе, как у прежней революционной интеллигенции, но ветер века не подхватывал их паруса, а, напротив, больно сбивал. И из атакующего брига они невольно дали большевикам превратить себя в пугало с опавшими чёрными парусами, которого наши соотечественники только боятся, сторонятся.
Внушительно говорили НТСовцы о своей подрывной противобольшевицкой деятельности и агентуре в СССР – и можно было бы поверить, если б мы не были сами из той страны и не ощущали, что тут больше самовнушения, а до «подрывной деятельности» далеко. Главные мыслители их не поражали крупностью, просто непременные теоретики, нельзя же партии без них. Но и не без живых умов было их руководство – а не было под ними истой почвы, в которой бы им укрепиться, не было слияния с той народной жизнью, как она развивается под большевиками, – да ведь это искусственно как воссоздашь? При всём их идеализме, динамизме – как присоединиться к текущей, значит подсоветской, российской, жизни и как повлиять? Все они сильно дисциплинированные, централизованные, политизированные, – а какого-то вольного дыхания, жизненной простоты не могли добрать. Все они православные, построили свою церковь, все посещали службы, отличный хор, – но и это ведь скорее мысленная Россия, прошлая, будущая, а не сегодняшняя. Состарились те молодые, которые когда-то начинали Движение, потом вливалась в них частью Вторая эмиграция, затем вырастала тут своя молодёжь, – а стоит ветка как отдельная, не соединённая со стволом. Таково заклятье жизни вдали от своего народа… И это ж ещё насколько жертвенней тех тысяч из эмигрантской молодёжи, кто без сопротивления дал себе уплыть дорогой западного благополучия. Нет, у какого другого народа эмиграция, может быть, и сила, да не у нас. Органично для русских?.. – увы, отрицать трудно.
И с особенно тревожным чувством присматривались НТСовцы к новоприбывающим из СССР, искали единения и понимания с ними, – а далеко не всегда находили. И невольно становились перед вопросом: на что ж им надеяться?
Источник:
«А.И. Солженицын. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания» ("Новый Мир". 1988. № 9)
https://www.litres.ru/book/aleksandr-isaevich-solzhenicyn/ugodilo-zernyshko-promezh-dvuh-zhernovov-68074862/chitat-onlayn/?page=6
+ + +
Bпечатление Солженицына об НТС соответствовало моему, тем не менее я попытался это изменить, работая в "Посеве". Мнение Солженицына об НТС в дальнейшем дважды менялось соответственно изменениям в главном органе НТС ‒ "Посеве", что я отмечу в следующей части. То первое его впечатление о весьма приземленном уровне программы НТС во многом правильно, однако слова: «Нет, у какого другого народа эмиграция, может быть, и сила, да не у нас. Органично для русских?» ‒ это от его незнакомства с духовным наследием Русской Зарубежной Церкви...
Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 1)
