23. "Вторая гражданская война" в рамках Второй мiровой

Подготовительные тексты для планируемой книги "Русские и немцы в драме истории". Предварительное изложение глав публикуется для обсуждения с целью их последующего уточнения и определения структуры книги. Автор будет благодарен за указания на погрешности и за советы.

Вступление с разъяснением цели книги: "О месте немецкого и русского народов в Божием Промысле".
1. Русские и немцы. О влиянии языческого наследия на наши национальные характеры.
2. О различиях в христианизации германцев и славян
3. Роль Римской империи и ее наследия в германской и в русской государственности
4. Движущая сила "Возрождения", Реформации и капитализма
5. "Просвещение", масонство, Французская революция. Англосаксы и Америка... Часть 1.
5. "Просвещение", масонство, Французская революция. Англосаксы и Америка... Часть 2 (окончание главы)
6. Петровское окно в Европу, женский век "Просвещения" и масонство в России
7. Философия "немецкого идеализма", "романтизм и "антисемитизм" в Германии
8. Европейские революции и удерживающая Россия
9. Немецкая философия и романтизм в России, западники и славянофилы
10. Роль России в объединении Германии, русский национализм и немецкий национализм
11. Революционные движения в Германии и в России. Маркс и Ницше
12. Подготовка и развязывание демократической Великой войны ‒ "новой эпохи в истории мiра"
13. Как начало Великой войны было воспринято в Германии и в России
14. «Царская Россия ‒ единственная страна, против которой надо вести войну»
15. Как большевики захватили власть
16. Белое движение, Антанта и Германия
17. Берлин ‒ первая столица русской эмиграции, шок Генуи и Рапалло
18. Идеологические выводы русских и немцев из Великой войны
19. Как и для чего Гитлер получил власть. Причины и суть германского национал-социализма
20. Кто финансировал Гитлера. Размежевание в мiре и в русской эмиграции накануне Второй мiровой войны
21. Советско-германские отношения в 1933‒1941 гг. и начало Второй Мiровой войны
22. Начало советско-германской войны

Русское антикоммунистическое движение в годы войны могло сформироваться только на оккупированной немцами территории. Но это не никак не значило, что эти миллионы русских людей "продались Гитлеру, чтобы служить его целям", став "предателями". Эта советская трактовка, не оставляющая противникам коммунистического режима никаких честных, идейно-патриотических, жертвенных побуждений по велению совести, а только низменные, ‒ господствует в РФ поныне, и она столь же примитивно тупа, сколь и намеренно лжива.

В Германии в 1970–1980-е годы я десять лет проработал в издательстве НТС "Посев" и общался со многими участниками Власовского движения и старыми эмигрантами, пытавшимися в годы войны создать "третью силу" против Сталина и Гитлера. Все эти т.н. "предатели-коллаборанты" были искренними, честными, добровольно жертвенными патриотами, и атмосфера в организации НТС была служебная орденская. "Третью силу" они считали единственной нравственно оправданной именно потому, что не считали возможным служить целям Гитлера и не разделяли его идеологию, из-за которой Гитлер не допустил освобождения России антикоммунистическим движением и своей колонизаторской восточной политикой также погубил Германию, проиграл почти выигранную в 1941 году войну. Во множестве опубликованных воспоминаний участников антикоммунистических формирований в годы войны (в том числе немецких офицеров) утверждается именно это. Восточную политику считали губительной для Германии и пытались изменить многие высокие военачальники Вермахта: В. фон Браухич, Ф. фон Бок, Вагнер, Герсдорф, Р. Гелен, В. Канарис, Г. Линдеман, граф фон Шенкендорф, Г. фон Кюхлер, Х. фон Треско, фон Ренне, В. фон Фрейтаг-Лорингхофен, К. граф фон Штауфенберг и др. – из-за этого многие из них были смещены Гитлером со своих постов, некоторые были причастны у покушениям на фюрера (всего таких попыток было около сорока).

Как русская эмиграция пыталась воспользоваться войной

Не эмигранты спровоцировали эту войну и убедили Гитлера напасть на СССР. Но они по совести не могли быть сторонними наблюдателями и бездействовать в развивавшихся событиях.

Поскольку леволиберальный фланг русской эмиграции и раньше относился к большевикам мягче, а с началом советско-германской войны демократии стали союзниками Сталина – естественно, что оборончество было наиболее распространено на этом фланге. "Новый журнал" (преемник "Современных записок", основанный в 1942 г. в Америке уехавшим М.О. Цетлиным) открылся заявлением: «Кто бы ни руководил русской армией в ее героической борьбе, мы всей душой желаем России полной победы... Мы никак не призываем к насильственному свержению советской власти, зная, что такое во время войны перемена государственного строя» (Новый журнал. Нью-Йорк, 1942. № 1). В этом же номере Керенский призывает «поставить крест над вчерашним днем и соединить свои силы... тоталитарная большевистская диктатура уже в прошлом...» (написано 14 декабря 1941 г.). А оставшийся в неоккупированной зоне Франции Милюков в статье "Правда о большевизме" (1942 г.) присоединился к черно-белому лозунгу: «Вы не за Сталина? – Значит вы за Гитлера» (Милюков П. Правда о большевизме // Русский патриот. Париж, 1944. № 3 (16). 11 нояб.).

Однако лишь сравнительно немногие представители либерально-демократичес­кого фланга Русского Зарубежья лично участвовали во французской армии, как, например, Г. Адамович и В. Варшавский, приводящий много имен в своей книге: «Мелькают слова: убит, скончался от ран, расстрелян немцами, добит штыками, посмертно награжден Военной Медалью, Военным Крестом с пальмами, доброволец, партизан, волонтер, перешел к генералу де Голлю, погиб в Резистансе, убит в рядах Свободной Франции...» (Варшавский В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956. С. 314).

Поведение русских, подлежавших призыву во французскую армию с началом Второй мiровой войны, часто было более героическое, чем у самих французов. Варшавский объясняет это так: эмигранты, «люди второго сорта», хотели показать, «чего они, русские, стоят», и этим послужить «Чести Русского Имени». Вероятно, сжившиеся с новой родиной, вдалеке от России, многие такие эмигранты, и прежде всего молодежь, не особенно задумывались над другими возможностями: для них гитлеровские оккупанты были конкретным и ближайшим злом, которому надо было противостоять. Возможно, поэтому в Сопротивлении участвовали и члены французской группы НТСНП (В. Нерсесян награжден французским орденом).

Во французском Сопротивлении в той или иной степени участвовало, по оценке В. Варшавского, несколько сот русских, в том числе кн. В. Оболенская (расстреляна немцами). Само слово "Сопротивление" ("Резистанс") пошло от журнала, издававшегося русскими эмигрантами – расстрелянными за это Б. Вильде и А. Левицким. За помощь преследуемым погибли в концлагерях мать Мария (Скобцова), ее сын Юрий, о. Дмитрий Клепинин, И. Бунаков-Фондаминский (принявший Православие в концлагере и умерший как христианин)...

Оборончество у некоторых деятелей более правых взглядов (таких, как евразиец П.Н. Савицкий, лидер "Крестьянской России" С.С. Маслов, философ Бердяев, генералы Махров и Деникин) – объяснялось не симпатиями к демократиям, а тем, что «Оборончество исходит из инстинкта самосохранения нации. Оборончество и национализм – тесно связаны», – как говорил ген. Махров (Секретный доклад генерала Махрова // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1982. № 124). Оно распространялось по мере того, как Гитлер показывал свое антирусское лицо, а Сталин опирался на русский патриотизм – это вызывало надежды на то, что сталинский режим меняется в национальную сторону. Подобные нотки можно найти и у Бунина. Но когда после войны эта ошибка стала очевидна, многие из таких "оборонцев", тот же Бунин, вернулись к безоговорочно антикоммунистическим позициям. А Деникин, и будучи "оборонцем", от них не отказывался, продолжая отстаивать свою двуединую формулу: «чтобы свергнута была советская власть и чтобы Империя Российская не потерпела ущерба от внешних сил» (сентябрь 1939 г.) (Деникин А. Письма 1939–1946 гг. // Грани. 1988. № 149. С. 135). Правда, он не объяснял, как это сделать... Эта двойственная задача в тех условиях была неразрешима – что и привело Деникина к неучастию в событиях, ибо участие в иностранной интервенции он категорически отвергал.

Правый национальный фланг эмиграции, как уже сказано, составлял в ней подавляющее большинство и не разделял идеи "оборончества", считая большей опасностью для России Сталина, чем Гитлера. Учтем и географический фактор: значительная часть правой эмиграции находилась в Германии и в оккупированных ею странах. В этой части Европы была другая расстановка сил и другие возможности. Но подлинных пораженцев (сравнимых с позицией русофоба-изменника Ленина в Первой мiровой войне) и тем более поддержки захватнических целей Гитлера не было в русской эмиграции и не могло быть. Возникший вариант "пораженчества" питался патриотизмом, только более активным: именно участвовать в событиях, использовать создавшуюся ситуацию для освобождения родины от незаконного террористического режима.

Утверждение многих западных и советских историков (и даже некоторых современных православных публицистов), что правая эмиграция в основном не приняла сторону антигитлеровской коалиции, потому что вдохновилась идеями гитлеровского национал-социализма, ‒ неверно и лукаво на фоне множества опубликованных свидетельств и документов. Одной из важных причин было недоверие к бывшим предательским союзникам России по Антанте, поддержавшим большевиков в завоевании ими России.

После роспуска немцами туркуловского Национального фронта и после советско-германского пакта большинство правой эмиграции вплоть до нападения Германии на СССР соблюдало нейтралитет. Как писал председатель НТСНП В. Байдалаков в октябре 1939 г.:

«В европейской военной схватке ни одна из воюющих сторон не показала себя еще искренним другом и деятельным союзником русского народа и подлинных национальных российских интересов... Мы, зарубежники, честно и лойяльно выполним свой долг перед странами, нас приютившими. Но душой и всеми помыслами своими мы пока будем придерживаться строгого и безкомпромиссного нейтралитета, ибо борьба идет еще не за Россию» (Байдалаков В. Наша оценка событий // За Родину. София, 1939. № 90. 1 окт.).

Этой же позиции придерживался Русский Обще-Воинский Союз. Редактор "Часового" В.В. Орехов писал в декабре 1939 г.: «Политическая эмиграция не имеет никакого права вмешиваться в настоящий европейский конфликт до тех пор, пока одна из сторон не объявит о том, что в числе целей войны есть и борьба с узурпировавшими русскую власть большевиками» (Орехов В. Будем достойны русского имени! // Часовой. Брюссель, 1939. № 246. 5 дек.). А когда демократическая общественность потребовала от начальника французского отдела РОВСа генерала В.К. Витковского «чуть ли не массовой мобилизации русского офицерства во французскую армию, он с твердостью и достоинством отвечал, что русская кровь может быть пролита только за русское дело» (Часовой. 1941. № 255. 5 янв.).

В борьбе за русское дело "Часовой" еще до начала войны предвидел для РОВСа два варианта: «Если эта борьба будет вестись под флагом освобождения России, участвовать в ней в составе вооруженных сил. Если будет борьба против большевиков, но не за русское единство, постараться вложиться в эту борьбу на русской территории и помогать тем русским силам, которые неизбежно пробудятся» (Часовой. 1939.  № 232–233. 1 апр.).

Это почти дословно повторяет мнение генерала Туркула, опубликованное за два месяца до того в "Сигнале". Очевидна и точка соприкосновения с "оборонцем" Деникиным, который в 1934 г. утверждал: «...нам не по пути ни с одной из мiровых группировок. Одна – с советами, поддерживая их бытие, другая против советов, посягая на Россию»; и в 1940-м: «Ко всем событиям, людям, борющимся странам мы должны относиться только с точки зрения интересов Национальной России... И потому – никаких "фильств", кроме русофильства, никаких ориентаций, кроме российской» (Деникин А. Письма 1922–1934 гг. // Грани. 1983. № 128. С. 129; 1988. № 149. С. 147)...

Позиция НТСНП в вопросе "что делать?" отличалась от РОВСа тем, что, будучи организацией невоенной, новопоколенцы видели для себя только второй вариант: борьбу на русской территории. Еще задолго до начала войны, в циркуляре Исполнительного бюро НТСНП в октябре 1936 г. предусматривалось: «В случае внутренних крупных потрясений на родине, как и в случае внешнего открытого конфликта, Союз использует открывающиеся возможности для установления единства с нашим народом в его борьбе. Пути вклинения наших кадров в решающий момент – будут. Группам и членам Союза должно озаботиться о своей годности и готовности» (От Исполнительного Бюро Совета Союза // За Новую Россию. 1936. № 53).

Даже в антигитлеровской Америке в июле 1941 г. Русско-Амери­канский комитет обратился к президенту США Рузвельту с призывом не помогать «красной диктатуре в лице Сталина... В этом историческом конфликте русский народ стоит перед трагической дилеммой: либо использовать нападение Германии на Сталина для своего освобождения от советского ига, либо, подчинившись Сталину, навсегда отказаться от надежды стряхнуть с себя оковы коммунистического рабства... американская помощь Сталину и его приспешникам будет истолкована угнетенным и порабощенным русским народом как большая несправедливость по отношению к нему самому...» (письмо подписали архиепископ Виталий (Максименко), Б.В. Сергиевский, Б.Л. Бразоль) (Русская Православная Церковь Заграницей 1918–1968. Русская Духовная миссия в Иерусалиме, Н.-Й., 1968. Т. I. С. 93–94).

Пророчество прп. Аристоклия

Как уже сказано в главе 20, возможность советско-германской войны большинством русской эмиграции воспринимало именно с такими целями и с надеждой, что нападением Гитлера на СССР откроются возможности помощи своему народу на оккупированных немцами территориях. Кроме того, было известно (и об этом часто вспоминали в годы войны) пророчество афонского прп. Аристоклия (1838‒1918), сделанное им за несколько дней до кончины, сразу после начавшегося большевицкого террора.

«Бог отнимет всех вождей, чтобы только на Него взирали русские люди. Все бросят Россию, откажутся от нее другие державы, предоставив ее себе самой, - это чтобы на помощь Господню уповали русские люди. Услышите, что в других странах начнутся беспорядки и подобное тому, что и в России, и о войне услышите и будут войны, – но ждите, пока вот немцы не возьмутся за оружие, ибо они избраны Божиим орудием наказания России, – но и оружием избавления тоже. Вот когда услышите, что немцы берутся за оружие, – вот уже время близко». А дальше он сказал, что «Крест Христов засияет над всеми мирами и возвеличится наша Родина и будет, как маяк во тьме для всех».
(Сурский И.К. Отец Иоанн Кронштадтский. Т. II. Свято-Ильинское издание. Калифорния, 1980. Гл. 71.)

На это "немецкое оружие" надеялись не только белоэмигранты в Русской Зарубежной Церкви, в числе которых часто упоминают парижского митрополита Серафима (Лукьянова, после войны он присоединился к Московской патриархии): «Да благословит Всевышний великого Вождя Германского народа, поднявшаго меч на врагов самого Бога... Да исчезнут с лица земли масонская звезда, серп и молот». И принадлежавший тогда к либеральной "евлогианской" юрисдикции настоятель Свято-Владимирской церкви в Берлине архимандрит Иоанн (Шаховской, будущий архиепископ Сан-Францисский в Американской Церкви) тоже приветствовал начало войны против СССР:

«Пред своей кончиной в Москве, в начале большевизма, Афонский старец, праведный о. Аристоклий сказал такие, буквально записанные (людьми, автору сих строк близкими) слова: "Спасение России придет, когда немцы возьмутся за оружие"... Промысл избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая на землю силы исполнить своё предназначение. Право на операцию свержения 3-го Интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, не зазорно. Операция началась. Неизбежны страдания, ею вызываемые. Но невозможно было провидению долее ожидать свержения 3-го Интернационала рукою сосланных и связанных на всех местах русских людей… Понадобилась профессиональная, военная, испытанная в самых ответственных боях железно точная рука германской армии. Ей ныне поручено сбить красные звезды со стен русского Кремля, она их собьёт, если русские люди не собьют их сами. Эта армия, прошедшая своими победами по всей Европе, сейчас сильна не только мощью своего вооружения и принципов, но и тем послушанием высшему зову, Провидением на неё наложенному сверх всяких политических и экономических разсчетов. Сверх всего человеческого действует меч Господень» (Новое слово. Берлин, 1941. 29 июня).

22 июня 1941 года глава Германской епархии РПЦЗ Серафим (Лядэ), происходивший из обрусевших немцев, обратился к пастве с воззванием:

«Во Христе возлюбленные братья и сестры! Карающий меч Божественного правосудия обрушился на советскую власть, на ее приспешников и единомышленников. Христолюбивый Вождь германского народа призвал свое победоносное войско к новой борьбе, к той борьбе, которой мы давно жаждали, – к освященной борьбе против богоборцев, палачей и насильников, засевших в Московском Кремле... Поэтому, как первоиерарх Православной Церкви в Германии, я обращаюсь к вам с призывом. Будьте участниками в новой борьбе, ибо эта борьба и ваша борьба; это ‒ продолжение той борьбы, которая была начата еще в 1917 г., ‒ но увы! ‒ окончилась трагически, главным образом, вследствие предательства ваших лжесоюзников…»

(Поэтому участие русских эмигрантов в "Сопротивлении" на территории Германии было исключением – так, за участие в антигитлеровской группе "Белая роза" в 1943 году был казнен член мюнхенского прихода Русской Зарубежной Церкви А. Шморель, происходивший из российских немцев, причисленный ныне к лику святых в РПЦЗ МП.)

На это надеялись и противники богоборческой власти в СССР. Так, вполне правдоподобны (хотя это запись на допросе) слова рас­стрелянного в 1937 году архиепископа Волоколамского Феодора (Поз­деевско­го – на фото слева), последнего ректора Московской духовной ака­демии: «Мы стоим за борьбу фашизма против коммуни­стической идеологии, отсюда и против советской власти. Но мы утверждаем, что фашизм не разрешает всех со­циальных проблем с точки зрения религии. Одним поле­зен фашизм для Православной Церкви – это тем, что он поможет нам изменить советский строй и восстано­вить монархию, где снова Церковь займет господствую­щее положение» (Православная жизнь. Джорданвиль, 1995. № 10).

Подобные надежды повсеместно про­яви­лись в СССР в начале немецкой оккупации. Клирик Московской Патриархии о. Георгий Бенигсен вспоминал о начале войны в Риге: «На всех лицах затаенная радость...». Митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский) – прибалтийский экзарх Московской Патриархии, скрывшись от эвакуации, намеренно остался под немцами и выпускал антикоммунистические воззвания в поддержку Германии, под его руководством в сотрудничестве с немецким военным командованием области была организована православная Псковская миссия (он был убит советскими диверсантами в немецкой форме).

Гитлер: «Национальная Россия для нас опаснее, чем большевицкая»

Накануне нападения Германии на СССР начальник 2-го (германского отдела) РОВСа генерал фон Лампе предложил немецкому главнокомандующему фон Браухичу сотрудничество в борьбе против коммунистов. Ответа не последовало, но на такое же письмо в первые недели войны фон Браухич передал решение правительства, что «в войне Германии против СССР привлечения русской эмиграции не предвидится. После этого ответа генерал Лампе к своему приказу по Второму отделу РОВС приложил упомянутую переписку, прибавив, что каждый член РОВСа волен действовать самостоятельно, но должен поддерживать при этом связь» (Кромиади К. За землю, за волю... Сан-Франциско, 1980. С. 172–173). Тем не менее, возможности, открывавшиеся на Востоке, привлекли членов РОВСа из разных стран – они стали прибывать в Германию в надежде на формирование русских добровольческих частей.

Во Франции отдел РОВСа «зарегистрировал более полутора тысяч офицеров, изъявивших желание безоговорочно участвовать в борьбе против большевизма... Им было зачитано «приветствие Великого Князя Владимiра Кирилловича, "Главы Императорского Дома", и его благословение на "военный подвиг"...» Однако парижское Управление делами русской эмиграции (во главе с С.Ю. Жеребковым) вызвало безпокойство немцев тем, что там доминировали монархические идеи и русский патриотизм; немецкий куратор докладывал в Берлин: «предлагаю заменить Жеребкова и его сотрудников абсолютно аполитическими лицами...» (Часовой. 1973. № 564. Июнь.).

"Великий Князь" Владимiр Кириллович выступил с упомянутым обращением 26 июня, поддерживая «крестовый поход против коммунизма-большевизма» и призывая эмигрантов «способствовать по мере сил и возможностей свержению богоборческой власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма» (Бюллетень Объединения Лейб-Гвардии Московского полка Nr. 87, Париж, 23 августа/8 сентября 1941 г.) В тот же день Комитетом Взаимопомощи была открыта запись добровольцев. Немецкие оккупационные власти, одобрившие акцию, всё же сделали запрос в Берлин на случай, если добровольцев окажется слишком много. 28 июня Париж повторно запросил Берлин, сообщив, что от Комитета получено обращение ‒ эмигранты готовы «в любой приемлемой для национал-социалистической Германии форме предоставить себя в ее распоряжение для борьбы за уничтожение иудо-коммунистического ига». Кроме Жеребкова, обращение подписали генералы Н.Н. Головин и М.Н. Граббе, а также митрополит Серафим (Лукьянов). Одновременно Владимiр Кириллович отправил Гитлеру обращение со своим сопроводительным письмом (Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik 1918-1945, Serie D: 1937-1941, Band XIII.1, S. 79).

29 июня министр иностранных дел И. фон Риббентроп послал немецкому послу во Франции Отто Абецу телеграмму, в которой сообщил, что правительство Рейха не заинтересовано в участии эмигрантов в войне против России. Решение было закреплено 30 июня на специально созванном совещании в германском МИДе: решили, что ни сторонники Великой России, ни эмигранты-сепаратисты, стремящиеся к ее расчленению и созданию собственных государств, в общем случае не должны приниматься добровольцами в Вермахт. Лишь в частных случаях предполагались исключения из этого правила, если какой-то эмигрант был необходим для выполнения особых задач.

2 июля статс-секретарь МИДа Эрнст фон Вайцзекер разослал по немецким посольствам в Европе специальный циркуляр об этом. Обычным эмигрантам требовалось достаточно твердо указать на дверь; в качестве отговорки было рекомендовано разъяснять, что в случае пленения с эмигрантами в СССР не будут обращаться в соответствии с нормами международного военного права. (Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik 1918-1945, Serie D: 1937-1941, Band XIII.1, S. 67.)

5 июля Риббентроп направил резкий ответ и Владимiру Кирилловичу. Мол, правительство ознакомилось с его призывом и нашло его затрудняющим задачу Вермахта; призыв якобы усиливал сопротивление Красной армии, играя на руку советской пропаганде, давая ей повод говорить о грядущем возвращении царской власти. От Владимiра потребовали сообщить, кому он уже направил свой призыв и отказаться от его дальнейшего распространения, как и от любой политической деятельности. В случае же отказа ему грозило немедленное интернирование. Риббентроп также приказал установить за князем слежку и воспрепятствовать публикации призыва во французской прессе.

5 июля 1941 года по этому вопросу высказался сам Гитлер. По форме этот текст является одной из "застольных бесед", что с учетом последних исследований (Mikael Nilsson, Hitler Redux: The Incredible History of Hitler s So-called Table Talks, London/New York, Routledge/Taylor & Francis Group, 2020) неизбежно ставит вопрос, насколько дословно были воспроизведены рассуждения Гитлера, ‒ отмечают публикаторы этого текста. «Однако тот факт, что текст был сохранен среди своих бумаг Вальтером Тисслером, сотрудником управления пропаганды НСДАП и одним из ближайших помощников Йозефа Геббельса, как и то, что слова Гитлера в данном случае не расходятся с вышеупомянутыми указаниями германского МИДа, заставляет отнестись к изложению с доверием».

Копия с копии.
Главная ставка фюрера
Суббота, 5 июля 1941 года

За обедом шеф высказался о русской эмиграции:

Национальная Россия для нас опаснее, чем большевистская; последней, после того, как мы ее разобьем, понадобится двадцать лет для восстановления, в то время как руководство национальной России постоянно видело в нас противника. Уму непостижимо, насколько холуйски вел себя [кайзеровский] Рейх по отношению к русскому правительству. Вопреки всем докладам военного атташе это подобострастное отношение тянулось до самой войны, хотя годами шли сообщения о враждебных Германии настроениях при дворе, о том, что и царица вовсе не дружелюбна к Германии.

Немецкий склад характера чужд русскому существу: наши чувство долга, чистоплотность, тяга к порядку, трудолюбие неприятны русским. Русский гораздо больше тянется к Франции: во французской легкости жизни, в отсутствии глубоких проблем, в грязи там и сям, в беззаботности он видит родственную натуру. Этим объясняется и то, что эмиграция обосновалась в Париже, а не в Германии, другой ее центр в Белграде. Все эмигранты говорят по-французски, но почти никто по-немецки. Если бы они снова пришли к власти, то их правление было бы дружественным Франции и враждебным Германии.

Следует обдумать, а не оставить ли в России несколько политкомиссаров, чтобы передавать в их руки князей, коли последние ступят на русскую территорию.

Поводом для этих высказываний шефа было письмо, в котором Великий Князь Владимир на правах русского царя сообщил фюреру, что собирается выступить с призывом к своему народу. Ему дадут понять, что это нежелательно.

Можно также указать на речь Альфреда Розенберга, произнесенную несколькими днями раньше: «Мы не ведем  “крестовый поход” против большевизма сегодня лишь для того, чтобы навсегда освободить “бедных русских” от этого большевизма. Нет, ‒ для того, чтобы проводить немецкую политику и обеспечить безопасность германского Рейха... Война с целью создать неделимую Россию поэтому исключается. Замена Сталина новым царем или даже назначение вождя-националиста как раз и приведет к мобилизации всей энергии [населения] на этих территориях против нас». (International Military Tribunal (IMT), Volume XXVI, Document 1058-PS. Rede des Reichsleiters A. Rosenberg, 20 июня 1941.)

(Источник: Бэйда О., Петров И. «Национальная Россия для нас опаснее, чем большевистская»: неизвестная филиппика Адольфа Гитлера.)

РОВС и Русский корпус

Первоиерарх РПЦЗ Митрополит Анастасий (Грибановский) с командующим Русского Корпуса генерал-лейтенантом Б.А.Штейфоном (крайний права). Первый священнослужитель слева ‒ иеромонах Никон (в будущем ‒ архиепископ), за ним ‒ иподиакон В.С. Лябах (в будущем ‒ архимандрит Викторин). (Из журнала "Наши вести".) Русский корпус был создан в 1941 г. в Сербии белоэмигрантами, чинами Русского Обще-Воинского Союза, и окормлялся священниками РПЦЗ. Гитлер не разрешил участие русских эмигрантов на Восточном фронте, корпус всю войну оставался в Югославском Королевстве, обороняя его от красных партизан и в конце войны от наступавшей Красной армии.

Тем не менее белоэмигранты, члены РОВСа, других военных организаций и НТСНП не могли отказаться от своих целей проникновения в оккупируемую Россию.

В Югославии «кроме небольшой группы людей, группировавшихся около белградского представительства Земгора и его возглавителя полковника Махина.., подавляющая масса русской эмиграции имела правое политическое лицо и питала надежду, что поражение большевизма вызовет национальный подъем в России». Для похода в Россию члены РОВСа создали в Белграде Русский корпус. «При его формировании германское командование дало обязательство ни при каких обстоятельствах не употреблять Корпус против союзников России по 1-й мiровой войне, а лишь исключительно против коммунистов. Это обязательство было выполнено»: Корпус боролся в основном с партизанами Тито (но похода в Россию немцы не допустили). (Часовой. 1971. № 543. Сент.; Русский корпус 1941–1945. Нью-Йорк, 1963; а также серия статей в: Наши вести. Санта Роза (США), 1991.)

При этом именно за слова "Я приведу вас в Россию!" немцы уже в сентябре арестовали создателя Русского корпуса генерала М.Ф. Скородумова; его преемником на посту руководителя эмигрантского Управления в Югославии стал генерал В.В. Крейтер, а в Русском корпусе – начальник штаба генерал Б.А. Штейфон. В 1943 г. Русский корпус (пополненный позже на треть добровольцами из советских военнопленных) насчитывал 16 тысяч человек; «по оценке главнокомандующего Сербии это было исключительно надежное формирование». Но ему пришлось в основном воевать против коммунистических партизан и спасать сербов от нациствующих "усташей", ибо «привлечение к войне против СССР русских эмигрантов – за исключением особых случаев – противоречило немецкой политике», – пишет Й. Хоффман, ссылаясь на стенограмму совещания в германском министерстве иностранных дел (Хоффман Й. История Власовской армии. Париж, 1990. С. 69–70). Из Югославии лишь особый полк "Варяг" под командованием полковника М.А. Семенова, также с участием советских пленных, привлекался немцами к боевым действиям на Восточном фронте. (Этим объясняется и различие в названиях Корпуса: немцы упорно называли его "охранным" – но это название он носил лишь с ноября 1942 г. по декабрь 1944 г.; эмигранты настаивали на названии "Русский корпус" – так он и вошел в историю эмиграции.)

В Русский корпус вошли также русские эмигранты из других балканских стран, например, из Болгарии, где «более 80% русской молодежи... бросились искать путей и возможностей, чтобы поскорее включиться в дело борьбы за освобождение России от большевиков... Немногим счастливчикам удалось сразу попасть на территорию России, большинство записалось в Русский корпус... Более 250 человек из одной НОРР ушли на войну, из них многие погибли смертью храбрых»,  в том числе и члены Союза Русского Сокольства (Бутков В. Русская национальная молодежь в Болгарии // Наши вести. 1990. № 421). В Болгарии НОРР (Национальная организация русских разведчиков) и "Витязи" действовали под руководством офицеров РОВСа; "счастливчиками", сразу попавшими в Россию, руководил капитан К.А. Фосс, имевший немецкое происхождение и связи...

Генерал А.В. Туркул попытался на основе РНСУВ сформировать свою военную часть, а в конце войны присоединился к РОА Власова в качестве командира добровольческой бригады в Австрии.

Около 20 белоэмигрантов, военных и членов Российского Имперского Союза, вступили добровольно в Валлонский легион, сражавшийся на стороне Германии против СССР. Один из них, капитан Г.В. Чехов, бывший офицер Русского Императорского Флота, командовал с августа 1941 г. 3-й ротой Валлонского легиона, в марте 1942 г. всем легионом, а затем его запасным батальоном. Другой, в чине капитана, всю войну командовал ротой. П.И. Сахновский служил сначала ротным, а затем батальонным врачом. Многие русские дослужились до унтер-офицерских званий. Валлонский легион дошел до Кавказа и имел хорошие отношения с русским населением. Будущий руководитель послевоенного РИС Н.И. Сахновский, также боец легиона, при поддержке бельгийских офицеров сформировал под Корсунью Российское народное ополчение из 200 местных добровольцев. Все сделали себе нагрудные нашивки на рубашках с православным крестом и лозунгом – "За Веру, Царя и Отечество". Видимо, это была единственная откровенно монархическая русская часть, принявшая участие в войне на стороне Германии; она подверглась почти полному уничтожению в своем первом и последнем бою – при прорыве из окружения на Украине в январе 1944 года. (Из воспоминаний Сор.-руководителя Н.И. Сахновского // Юбилейный сборник Российского Имперского Союза-Ордена. 30 лет (1929–1959). Нью-Йорк, 1959;  Сахновский Н. Столетие нашей борьбы за Веру, Царя и Отечество. Буэнос-Айрес, 1985.)

На фронте немецкое военное командование было довольно теми эмигрантами, которым (часто в связи с немецким происхождением и знакомствами) все же удалось принять участие в боях. «Многие из них были награждены знаками отличия за храбрость. Были убитые и раненые. Я беседовал с эмигрантами-добро­вольцами, пережил их первоначальное воодушевление, а позже их разочарование и горечь...», – это из воспоминаний участника с немецкой стороны (Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Франкфурт-на-Майне, 1975. С. 58–59). Но уже в 1942 г. большинство этих эмигрантов были удалены из немецкой армии, так как они «объединялись с населением». Некоторые ушли сами, «увидев в России безобразно дикое обращение немцев с русским народом... Можно лишь удивляться, что немцы с ними круто не расправились» (Часовой. 1973. № 566–567. Авг.-сент.).

Также и на основании этого полученного опыта в первые годы войны в сущности все антикоммунистические формирования считали необходимым создание "Третьей силы" (против коммунистических и против гитлеровских оккупантов), только они не все могли это высказывать открыто. Послевоенный глава РОВСа поручик В.В. Гранитов вспоминал:

«В начале мая весь мiр, как Западный, в котором мы живем, так и Россия, празднует 50-летие победы во 2-й Мiровой войне [1995]. Но у нас, Белых воинов, двойственное отношение к этому юбилею, как было двойственным отношение и к самой этой войне.

Большая часть увидела в этой войне возможность продолжения вооруженной борьбы с советской властью, приняв оружие из рук наших бывших врагов немцев, единственной из всех мiровых сил объявившей войну коммунизму. Мы знали, что завоевание и оккупация России является для немцев задачей явно непосильной и что рано или поздно наступит момент, когда, убедившись в этом, им придется решить вопрос: либо проиграть войну и погубить свое государство, либо пойти на союз с русским народом, дать ему возможность сбросить советскую власть и, обеспечив себе благожелательный нейтралитет России на востоке, и постараться выиграть войну на западе. Массовые сдачи в плен целых частей Красной армии в первые дни войны и встречи немецких войск населением занимаемых областей хлебом-солью и цветами показывали, что защищать советскую власть народ не хочет.

Разделявшие эту точку зрения бывшие чины Белых армий и их сыновья пошли в Русский Корпус. Они же пополнили затем ряды различных казачьих формирований, а позже и ряды РОА генерала Власова.

Другая часть не верила в возможность перемены немецкой политики и считала, что Советский Союз силою обстоятельств вынужден защищать интересы исторической России. Зная хорошо истинные настроения народных масс, Сталин, в своих первых выступлениях призвал не к защите «родной партии и правительства», а играл на патриотических чувствах народа и его преданности своему тысячелетнему отечеству. Вводились погоны прежней царской армии, учреждались ордена православных наших полководцев. Все это позволяло надеяться на национально-патриотическое перерождение интернациональной коммунистической системы в ходе войны, что усиливало позицию сторонников этого взгляда.

В самой России призывы Сталина не давали желаемого им результата, пока сами немцы своей политикой, а главное безчеловечным отношением к военнопленным, не помогли ему и не заставили русский народ встать на свою защиту.

Все мы в зарубежье гордились высоким героизмом русского солдата и офицера, проявленными Красной армией в этой войне, и не только вторая, но и первая группа в глубине души радовались первым успехам под Москвой и Сталинградом, понимая, что только сознание силы и упорства противника может отрезвить немцев от «головокружения от успехов» первых месяцев войны и заставить их переменить свою политику в русском вопросе. К сожалению, последнего так и не произошло, и Гитлер своей одержимостью и упрямством довел свою собственную страну до поражения и полного разгрома, а с нею и нас – русских добровольцев.

Но если нам, Белым эмигрантам, генералу Власову и его сподвижникам и многим русским людям – бывшим гражданам Советского Союза, оказавшимся по эту сторону фронта, война давала возможность вести борьбу за освобождение России от коммунистов лишь в союзе с внешним врагом, то при окончании войны советские маршалы, и в первую очередь маршал Жуков, состоявшие во главе победоносной могучей армии, могли это сделать своими силами. Они не могли не помнить, что перемена в настроении народных масс произошла не из любви к партии, а ради спасения своего тысячелетнего отечества, что основная масса бойцов Красной армии умирала за это отечество с верой в то, что по окончании войны советский режим станет человечнее. Но и партия не дремала. Паническое обращение Сталина в первый день войны «братья и сестры» было давно забыто. По мере успехов Красной армии партийная гайка затягивалась все туже. Части СМЕРШа контролировали настроение армейских частей. Всё потенциально крамольное направлялось в штрафные батальоны и под пулеметами [заградотрядов] своими телами производило разминирование заграждений противника. В этих условиях революция была возможна лишь сверху.

Председатель РОВС (1988-1999),
Поручик В.В. Гранитов,
("Наши вести", Санта Роза (США), 1995, № 439/2740, июнь, с. 1-2)

Русские антикоммунистические формирования из советских военнопленных

Для тех, кто пережил два десятилетия большевицкого террора, вопрос решался просто: они считали, что хуже сталинского режима ничего быть не может. У попавших в плен красных командиров еще свеж был в памяти недавний разгром Сталиным командного состава. Некоторые из них сами подверглись репрессиям, пыткам и были освобождены лишь в связи с началом войны. Неудивительно, что в их среде (как и в среде РОВСа) возникла мысль о вооруженной борьбе за освобождение России от сталинского режима, и многие тоже были убеждены, что их поддержит народ. Как уже сказано в предъидущей главе, так считали многие попавшие в плен в 1941‒1942 годах командующие советскими дивизиями и армиями, но все ставили условием создание независимого Русского правительства со статусом союзника Германии. Однако Гитлер отвергал предложения о союзе. Его цель была колонизировать Россию. (Те немецкие патриоты и современные русские гитлеристы, которые пытаются это опровергнуть, пусть найдут объяснение той его самоубийственной восточной политике, которая вплоть до конца 1944 года не допускала формирования Русской Освободительной Армии и обрекла на поражение саму Германию.)

Тем не менее в 1941–1942 годы проникшие на оккупированные территории белоэмигранты в сотрудничестве с местным германским военным командованием предприняли явочным порядком несколько попыток создания "экспериментальных" русских частей из советских военнопленных под русским командованием, иногда они носили и русскую форму.

Дивизия особого назначения "Руссланд" под командованием "фон Регенау" (псевдоним Б.А. Смысловского, из дворянского рода потомственных военных, также у него мыл псевдоним "Хольмстон"), в прошлом капитана царской гвардии, в 1930-е гг. окончившего офицерское училище Рейхсвера. В чине майора Вермахта он, при участии других эмигрантов, уже в июле 1941 г. сформировал на северном участке Восточного фронта русский батальон, который превратился в часть под русским флагом в составе 12 батальонов, считавшую себя ядром будущих национальных русских сил. Это соединение, получившее название Дивизия особого назначения "Русс­ланд", было распущено в декабре 1943 г., а Смысловский, имевший к тому времени звание полковника, был на короткое время арестован из-за связей с партизанами и НТСНП (он допустил в свой штаб членов НТС: А.Э. Вюрглера и других, считавших, что нужно не воевать с партизанами, а направлять их и против немцев, и против советской власти; Вюрглер после этого был убит, очевидно, агентами Гестапо) (Прянишников Б. Новопоколенцы. Силвер Спринг, 1986.  С. 178–180). Вскоре Смысловский был оправдан, и в апреле 1944 г. ему было поручено восстановить свою дивизию для партизанской войны на советской территории.

В марте 1945 г. это формирование в 6000 бойцов, на 80% состоявшее из советских военнопленных, стало называться 1-я Русская национальная армия (а Смысловский в чине генерал-майора действовал под псевдонимом Хольмстон). «Все более или менее важные руководящие посты занимали старые эмигранты»: начальник штаба – полковник Ряснянский, офицеры штаба – подполковник Мосснер, майор Климентьев, подполковник Истомин, офицер войсковой разведки – майор Каширин, начальник снабжения – подполковник Сондырев, командир штаб-квартиры – подполковник Колубакин, командир 1-го полка – полковник Тарасов-Соболев, командир 2-го полка – полковник Бобриков (Генерал Хольмстон-Смысловский. Избранные статьи и речи. Буэнос-Айрес, 1953; Хоффман Й. Указ. соч. С. 70–71).

Русская национальная народная армия – РННА, с бело-сине-красным флагом, в советской форме, но с русскими погонами и бело-сине-красными кокардами была сформирована в марте 1942 г. в Белоруссии (Осинторф) под руководством эмигрантов: инженера С.Н. Иванова и царского полковника К.Г. Кромиади (псевдоним: Санин). В числе эмигрантов были также полковник И.К. Сахаров (сын начальника штаба у Колчака), И. Юнг, В. Ресслер, о. Гермоген (Кивачук), позднее присоединились – граф Г. Ламздорф, граф С. Пален, граф А. Воронцов-Дашков, В. Оболенский.

Руководство РННА наладило неплохие отношения с партизанами, объяснив свою цель (борьба против Сталина, но не против России). Партизанам даже тайно передавали военное снаряжение. Видимо, это было одной из причин, почему в августе 1942 г. немцы решили убрать эмигрантов и вообще называли эту часть по-своему: Sonderverband "Graukopf" (спецсоединение "Седая голова"), рассчитывая использовать это соединение прежде всего для борьбы с партизанами в тылу немецких войск, что личному составу не нравилось. Во главе РННА были поставлены бывшие советские военные, полковник В.И. Боярский и генерал Г.Н. Жиленков; армия выросла до 8000 человек, но после нескольких конфликтов с немцами она была окружена эсэсовской дивизией, разоружена и расформирована (300 человек при этом ушли в партизаны) (Кромиади К., с. 54–86).

Русская освободительная народная армия – РОНА, численностью в 20 тысяч человек, сформированная в Брянских лесах в самоуправляющемся (и практически независимом от немцев) районе Локоть. Самостоятельность "Локотской республики" (с почти двумя миллионами жителей) доходила до того, что за преступление там однажды были судимы и расстреляны два немецких солдата – и немцы были вынуждены это стерпеть. Руководителями были инженер К.П. Воскобойников, после его убийства советскими партизанами в январе 1942 г. – Б. Каминский (под его руководством РОНА эвакуировалась в Лепель и стала дивизией СС; один полк ее покрыл себя позором при подавлении польского восстания; по распространенной версии, Каминский был расстрелян немцами за мародерство и жестокое обращение с населением, после чего лучшие кадры этой дивизии перешли к Власову) (Дивизия Каминского // Борьба. Лондон (Канада), 1983. № 87. С. 33–46).

Бригада "Дружина" полковника В.В. Гиль-Родионова, численностью 8 тысяч человек, сформирована в 1943 г. в Белоруссии (Глубокое) под эгидой СД. «Она была брошена против партизан в районе Брянских лесов, где один полк перебил своих немцев и перешел на сторону партизан», – пишет Кромиади, который после отстранения от РННА с той же группой эмигрантов попытался перенять командование в "Дружине". Но быстро отказался от этого намерения, ибо ее состав был весьма недисциплинирован. Позже Гиль-Родионов был убит, бригада попала под советское влияние, но из нее выделился "гвардейский батальон РОА" (в Пскове) – вошедший в контакт с кругами Власова (Кромиади К., с. 89–100; Борьба. 1983. № 87. С. 46–50).

Возникли и другие подобные части: сформированный в Могилеве полк из донских казаков (около 3 тысяч человек) под командованием подполковника И.Н. Кононова (он перешел к немцам 22 августа 1941 г. с целым полком, добровольно последовавшим за своим командиром); восточный запасный полк "Центр", сформированный в Бобруйске под командованием подполковника Н.Г. Яненко. Началось создание немцами национальных (не из русских) Восточных легионов.

Но эти русские части были разрознены и не имели политического значения, а только военное. Политические акции русского национального характера были немцами строго запрещены. Причина та же, почему немцам не был нужен РОВС, почему Русскому корпусу и Зарубежной Церкви было запрещено переносить свои действия в Россию, почему и НТСНП проникал туда только нелегально: немцы боялись национально-политической консолидации населения на оккупированных российских территориях.

Русская Освободительная Армия Власова

Генерал Андрей Андреевич Власов (1901–1946) родился в крестьянской семье, учился в духовной семинарии, в 1919 г. был призван в Красную армию и воевал против белых, с 1930 г. член ВКП(б). Осенью 1941 г., командуя 20-й армией, остановил немецкое наступление под Москвой, был награжден орденом Боевого Красного знамени, назначен зам. командующего Волховским фронтом. Власов был возмущён, когда Сталин отказал ему в отступлении 2-й ударной армии для избежания неотвратимого окружения. В июне 1942 года Власов отказался от эвакуации в тыл, остался вместе со своими солдатами и решил вместе с небольшой группой пробираться к своим. 12 июля 1942 г. попал в плен.

Вот как он позже объяснил свое решение начать борьбу против коммунистического режима (с сокращениями):

«Меня ничем не обидела советская власть. Я — сын крестьянина, родился в Нижегородской губернии, учился на гроши, добился высшего образования. Я принял народную революцию, вступил в ряды Красной армии для борьбы за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее Русского народа. С тех пор моя жизнь была неразрывно связана с жизнью Красной армии. 24 года непрерывно я прослужил в её рядах. Я прошёл путь от рядового бойца до командующего армией и заместителя командующего фронтом... Я был награждён орденами Ленина, «Красного Знамени» и медалью «XX дет РККА». С 1930 года я был членом ВКП(б).

И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь. Почему? Этот вопрос возникает у каждого, кто прочитает мое обращение, и на него я должен дать честный ответ...

Я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил. Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные, без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось всё русское, что на руководящие посты в стране, как и на командные посты в Красной армии, выдвигались подхалимы, люди, которым не были дороги интересы Русского народа.

Система комиссаров разлагала Красную армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.

С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кай-Ши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов, были арестованы и расстреляны, либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел в будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.

Предвидя огромные жертвы, которые в этой войне неизбежно придётся нести русскому народу, я стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной армии, 99-я дивизия, которой я командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.

И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса. Как солдат и как сын своей родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг...

Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из-за нежелания русского народа защищать большевистскую власть и созданную систему насилия и из-за безответственного руководства армией, вмешательства в её действия больших и малых комиссаров. В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали своё дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружён. По приказу верховного командования я был должен оставить укреплённый район. После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго-Западным направлением и затем командующим 20-й армией. Формировать 20-ю армию приходилось в труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы.

Я делал всё от меня зависящее для обороны столицы страны, 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт Германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Шаховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему Московскому участку фронта, подошла к Гжатску.

Во время решающих боев за Москву я видел, что тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте, каждый рабочий, каждый житель в тылу делал это лишь потому, что считал, что он защищает родину. Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя постоянно встававший вопрос: Да, полно. Родину ли я защищаю, за Родину ли я посылаю на смерть людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский народ?..

Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-ой ударной армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на практике 2-ой ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках Главного Штаба. О её действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель. Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 граммов сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное руководство Главного Командования. Но все продолжали самоотверженно биться. Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были умирать?

Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка и мы до конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в лесу и болотах. Но теперь во всём объёме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского народа? В интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англоамериканских капиталистов.

Англия всегда была врагом Русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести ей вред. Но Сталин в служении англо-американским интересам видел возможность реализовать свои планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу Русского народа с судьбой Англии, он вверг Русский народ в войну, навлёк на его голову неисчислимые бедствия, и эти бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под властью большевиков 25 лет.

Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм и, в частности, Сталин главным врагом русского народа? Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?..

Я пришёл к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались с интересами германского народа, с интересами всех народов Европы... Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых Русскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы. В союзе с Германским народом Русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую Родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы...

На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед Родиной, народом и историей за совершаемые действия, я призываю народ на борьбу, ставя перед собой задачу построения Новой России. Как я себе представляю Новую Россию? Об этом я скажу в своё время...

Мой призыв встретил глубокое сочувствие не только в широчайших слоях военнопленных, но и в широких массах Русского народа в областях, где ещё господствует большевизм. Этот сочувственный отклик русских людей, выразивших готовность грудью встать под знамёнами Русской Освободительной Армии, дает мне право сказать, что я нахожусь на правильном пути, что дело, за которое я борюсь, правое дело, дело Русского народа. В этой борьбе за наше будущее я открыто и честно становлюсь на путь союза с Германией. Этот союз, одинаково выгодный для обоих великих народов, приведёт нас к победе над тёмными силами большевизма, избавит нас от кабалы англо-американского капитала.

В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.

Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма. Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с ещё большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам. Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.

Только в рядах антибольшевистского движения создаётся действительно наша Родина. Дело русских, их долг борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия наша! Прошлое русского народа наше! Будущее русского народа наше! Многомиллионный Русский народ всегда на протяжении своей истории находил в себе силы для борьбы за своё будущее, за свою национальную независимость. Так и сейчас не погибнет Русский народ, так и сейчас он найдёт в себе силы, чтобы в годину тяжелых бедствий объединиться и свергнуть ненавистное иго, объединиться и построить новое государство, в котором он найдёт свое счастье.

Генерал-лейтенант А. А. Власов»

«Заря», 3 марта 1943 г.

Создание Русской Освободительной Армии (РОА) генерала Власова германским руководством долго запрещалось. Первой политической акцией в этом направлении (в подготовке которой активную роль сыграл выросший в России немецкий офицер В.К. Штрик-Штрикфельдт) стало выступление генерала Власова в начале 1943 г. со Смоленским воззванием (датировано 1942 г.) – то есть с программой борьбы за новую Россию. Он призвал всех русских людей поддержать «действующую в союзе с Германией Русскую Освободительную Армию», – хотя такой армии еще не было. Воззвание было разбросано с самолетов над советскими позициями и – "случайно" – над немецкими, чтобы подтолкнуть развитие и по эту сторону фронта. Вскоре Власов при поддержке немецких военных с успехом совершил поездку по оккупированным областям. Однако Гитлер был возмущен этой акцией, поскольку считал, что русское движение рано или поздно выступит против захватнических планов Германии (в этом он не ошибался). Власов был посажен под домашний арест.

Тем не менее слух о создании РОА быстро распространился как на советской стороне, откуда увеличилось число перебежчиков, так и на немецкой, где, например, во Владимiрско-Волынском лагере из 600 пленных русских офицеров 570 заявили о готовности вступить во власовскую армию, думая, что она уже существует (Хоффман Й., с. 121). Поэтому отдел пропаганды Вермахта решил воспользоваться именем Власова (как прославившегося защитника Москвы) и идеей РОА в своих пропагандных целях – поощряя перебежчиков и увеличив число небольших добровольческих частей под немецким командованием (их в советской литературе тоже называют "власовцами", что неточно).

Таким образом, термин "РОА" появился, но самой армии не было. Тем не менее русские военнопленные шли в эти части, а немецкие военные поощряли этот процесс, надеясь, что Гитлер со временем образумится...

«На 5 мая 1943 года кроме "экспериментальных армий" и нескольких крупных полностью русских формирований под немецким командованием (таких как 1-я казачья дивизия, три отдельных казачьих полка – "Платов", "Юнгшульц" и "5-й Кубанский") имелось 90 русских "восточных батальонов", а также 140 более мелких русских формирований, 90 полевых батальонов и многочисленные отдельные части Восточных легионов и Калмыцкий кавалерийский корпус», насчитывавшие «от 400 до 600 тысяч добровольцев». «К тому же по меньшей мере 400 тысяч добровольцев служили на штатных должностях в немецких частях, а 60–70 тысяч работали в службе обезпечения общественного порядка местной вспомогательной полиции военного управления» (Хоффман Й., с.  7–8, 272).

Эти цифры занижены, поскольку немецкие командиры на местах скрывали число русских добровольцев, опасаясь, что их отберут и это ослабит армию (Штрик-Штрикфельдт В., с. 188). Многие авторы считают, что в немецкой форме в это время в Вермахте воевало более миллиона бывших советских военнослужащих. (Для сравнения: из 2,5 миллиона русских пленных в годы Первой мiровой войны, «несмотря на активную немецкую и пораженческую пропаганду в лагерях в 1917 г., лишь какие-то жалкие 2 тысячи украинских националистов согласились дезертировать в немецкую армию», а 260 тысяч пленных «сбежало... и большинство их снова пошло в родную армию» ‒ Толстой Н. Жертвы Ялты. Париж, 1988. С. 22.)

Повторю заключение квалифицированного немецкого военного историка Й. Хоффмана: «При известной доле воображения можно представить себе, что случилось бы, если бы Гитлер вел войну против Советского Союза в соответствии с собственными первоначальными пропагандистскими лозунгами – как освободительную войну, а не как захватническую» (Хоффман Й., с. 6). Если бы в этот первый год войны, заняв российскую территорию с населением в 60 миллионов человек, Гитлер разрешил создать настоящую РОА, с русским правительством – к чему пытались склонить Гитлера военачальники... Но политика фюрера была видна уже в том, что «все так называемые "национальные воинские части" в составе немецкой армии получили значки с национальными цветами своих народов. Только самому большому народу – русским – было в этом отказано», – вспоминает Штрик-Штрикфельдт (с. 191).

Поэтому абсолютно лживы советские утверждения, что власовское движение было "создано Гитлером". Он как огня боялся создания Русской армии. В июне 1943 г. на специальном совещании Гитлер подчеркнул, что речь о РОА ведется только в целях пропаганды: на оккупированных территориях «нам Власов не нужен – там его влияние может быть только вредно»; «Он мне нужен только впереди», с его именем и фотографиями. «...Мы можем вести нашу пропаганду на той стороне, как нам угодно. Туда – можно все», даже ложные обещания. Но «мы никогда не создадим русской армии... Необходимо строго следить за тем, чтобы у нас не возникли такие настроения» (какие были даже у Геббельса, писавшего в дневнике: протест Власова «прямо хватает за душу, и нельзя не удивляться отсутствию политического инстинкта у нашей центральной администрации в Берлине»...). На том же совещании Кейтель заявил, что на Востоке «под видом переводчиков проникли на ответственные посты эмигранты, и мы их быстро вышвырнули»; «использование эмигрантов или вождей старой интеллигенции остается строжайше запрещенным». (По архивным следам // Социалистический вестник. 1949. 30 нояб. № 626. С. 201–202; 1949. 30 дек. № 627. С. 217–220.)

Осенью 1943 г. Гитлер, узнав об огромном числе русских добровольцев в немецкой армии, пришел в ужас и распорядился разоружить их; лишь с большим трудом военные смогли уговорить его не делать этого, а хотя бы перебросить "восточные войска" на Западный фронт (что вызвало возмущение как кругов Власова, так и самих русских частей: «мы не наемники»...).

Как подчеркивал Ф. Бухарт, глава "Зондеркоммандо Ост", власовское движение «развилось без немцев и даже вопреки им», оно возрастало за счет «собственной динамики», пока не образовало «государства в государстве» в немецкой сфере власти (Хоффман Й., с. 323). Поэтому круги Власова не теряли надежды. Сам он говорил о немцах: «Политически они войну уже проиграли, а это, при данных обстоятельствах, значит – проиграли все. Если они окажутся реалистами... и поймут, что о завоеваниях не может быть и речи, а думать нужно только о том, чтобы спасти ихнюю Германию, – они пойдут с нами на переговоры» (Казанцев А. Третья сила. Франкфурт-на-Майне, 1974. С. 164).

Власов оказался прав, но благоприятный момент был безвозвратно упущен. Гитлер "образумился" лишь в безвыходном положении, когда война была уже в сущности проиграна и когда уже не было русской территории, на которую Движение могло бы опереться. (К этому вернемся в описании конца войны: создание КОРН и РОА.)

НТСНП на оккупированных территориях

Разумеется, не все белоэмигранты были военными, однако и они не могли по совести не устремиться на помощь своему народу. Однако немцы не допускали русских эмигрантов на оккупированные территории. Они устраивались сотрудниками строительных или транспортных фирм, переводчиками, проникали нелегально...

Национально-Трудовой Союз Нового поколения, как уже сказано, был молодежной сменой РОВСа.  Его члены ставили себе целью политическую деятельность: разработку программы будущего устройства свободной России на опыте европейского корпоративизма, но также и проникновение в СССР для создания там подпольных ячеек с целью подготовки антикоммунистической революции.

С нападением Германии на СССР руководство НТСНП запретило своим членам вступать в Русский корпус и призвало их двинуться в оккупированную немцами Россию для отстройки там независимой "третьей силы" в среде собственного народа. Эта эмигрантская организация (Союз насчитывал тогда до двух тысяч человек во всех странах рассеяния) оказалась единственной, психологически подготовленной для этого и сыгравшей определенную политическую роль для русского дела в военные годы. И если родители пытались отговаривать "нацмальчиков", сравнивая НТСНП с песчинкой между двух жерновов, то для самой "песчинки" эта почти утопическая цель была единственно приемлемым вариантом с нравственной точки зрения.

«Поход Гитлера на восток для нас не был неожиданностью. Начиная с 1935 года, наши друзья, сидящие в глубоком политическом подполье в Берлине, сообщали нам, что готовится страшное преступление: Гитлер вооружается, чтобы оккупировать, путем физического уничтожения обезлюдить западные области России и включить их как аграрный придаток в Германию... Покорение Европы — для нас это было ясно — было только подготовкой крепкого тыла для похода на восток — окончательной цели, поставленной национал-социализмом. Руководство Германии, опьяневшее от небывалых военных успехов за первые два года войны, не скрывало, да и не могло скрыть, своих планов. Во всю грозную величину ставился вопрос о завоевании и разделе нашей страны, о том, чтобы отбросить нас, как они писали, в азиатские степи, без выхода к морям, и о том, как очищен будет для трудолюбивого немецкого плуга тучный украинский чернозем. В недрах партийных и государственных немецких учреждений уже годами работали институты и комиссии по изучению почвы разных полос западной России, по приведению в порядок лесного хозяйства и путей сообщения, приноравливаемых для обслуживания метрополии, то есть, собственно, самой Германии. Объектом изучения являлись в равной степени как лесные массивы Белоруссии, так и торфяные залежи Арктики, как украинский чернозем, так и нефтедобывающая промышленность Кавказа. С началом войны все это стало достоянием общественности и широко обсуждалось печатью.

22 июня поставило нас перед двумя вариантами нашего отношения к событиям — остаться в стороне и наблюдать, кто кого, Сталин Гитлера или наоборот, или броситься в эти события и устремить все свои силы на достижение наших русских целей. Для нас был приемлем только второй вариант.

План действий был сложен и труден. Во-первых, во что бы то ни стало в этой борьбе нужно было стать рядом со своим народом, во-вторых, сразу же бросить в народные массы идею о создании «Третьей силы», стоящей на страже интересов народа, а не коммунистической партии, и при помощи ее, этой «Третьей силы», отстоять целостность страны от посягательств внешнего врага, а также освободиться и от коммунизма.

После 22 июня мы приступили к осуществлению этого плана...»

(Казанцев А. Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом. Изд. "Посев". Франкфурт-на-Майне, 1974. Глава II: "О русской оппозиции здесь и «там»")

Проникновение в Россию было возможно либо с фальшивыми документами, либо в виде сотрудников различных немецких ведомств и фирм (с этой целью членами НТСНП И.И. Виноградовым и К.В. Болдыревым была создана строительная фирма "Эрбауэр").

К тому времени руководство НТСНП перебралось в Берлин, откуда открывались возможности для этой деятельности. Прянишников пишет, что переезд произошел в 1941 г. при покровительстве Г. Лейббрандта, одного из помощников Розенберга. Имея такое же российское происхождение, Лейббрандт, однако, не разделял расистских взглядов своего шефа. Сотрудник "Посева" Борис Степанович Брюно де ла Форж, мой старший друг, рассказывал об этом такой случай.

Однажды к нему на квартиру приехала машина от Лейббрандта с вооруженной охраной и привезла его на какую-то неофициальную встречу Лейббрандта с группой его сотрудников. Лейббрандт попросил Б.С. рассказать вкратце о своем происхождении. Борис Степанович пояснил: отец ‒ обрусевший французский дворянин, мать ‒ грузинка. "А Вы кем себя считаете?" ‒ "А я русский!", ответил Б.С. "Ну вот видите, какая уж тут расовая теория", ‒ сказал помощник Розенберга присутствовавшим офицерам...

Лейббрандт предложил НТСНП тайное сотрудничество (Прянишников Б. Новопоколенцы.. С. 153, 162–164). Посредничал в этих переговорах бывший белогвардеец В.М. Деспотули, редактор единственной тогда в Германии эмигрантской газеты "Новое слово". (Член НТСНП А. Казанцев критически оценивает "Новое слово" за послушность национал-социализму, но все же эта газета внесла немалый вклад в консолидацию русских сил. Помимо первой страницы, выдержанной в духе обязательной официальной гитлеровской пропаганды, далее шли чисто русские материалы, рассказы, шахматную рубрику вел чемпион мiра А.А. Алехин, помещались сотни объявлений, помогавших людям находить друг друга.)

Стоит отметить, что ни Лейббрандт, ни Деспотули после войны не были обвинены в нацизме, в преступлениях, и спокойно дожили свою жизнь.

Постепенно вокруг редакции "Нового слова" образовалось нечто вроде редакционного совещания, в котором, помимо Деспотули и его сотрудников (Н.И. Перова, Е. Тарусского и др.), от НТСНП в той или иной степени участвовали В.М. Байдалаков, К.Д. Вергун, Д.В. Брунст, А.С. Казанцев и С.П. Рождественский. Позже в редакции "Нового слова" стали работать Б. Прянишников, С.В. Иегулов, С.А. Левицкий и другие члены НТСНП, в том числе вступившие в Союз в России (Е.Р. Островский-Романов). Свою встречу с Байдалаковым Лейббрандт просил сохранить в тайне; это покровительство делает понятным и устройство членов НТСНП в немецкие учреждения: Министерство иностранных дел (редакция русских радиопередач), Восточное министерство (лагеря по переквалификации пленных), в пропагандный отдел Главного командования Вермахта. Там они были в сущности "разведчиками", чтобы быть в курсе немецких планов и по возможности искать союзников русского дела, в том числе выбирая соратников из пленных, а также способствовать проникновению членов НТСНП на оккупированные территории.

(Руководитель тогдашнего отдела НТСНП во Франции В.Д. Поремский дает несколько иную версию переезда в Берлин. Он был приглашен Лейббрандтом на соответствующую беседу в оккупированном Париже еще в мае 1941 г., и уже тогда Лейббрандт намекнул на предстоящую войну против СССР. Ответ на это был: «Мы враги коммунистической власти, но русские патриоты». Вскоре, в июле, Поремский был перевезен в Берлин, однако – не добровольно, а по приказу Гестапо; под нажимом Гестапо были свезены в Германию и некоторые руководители НТСНП из других оккупированных стран. Поэтому Поремский полагает, что это было связано не только с планами Лейббрандта, но и с тем, чтобы держать руководство НТСНП под контролем (это Поремский рассказывал мне лично в 1991 году.)

Одна из основных, как их называли, "зеленых дорожек" в Россию проходила через Польшу, в несколько этапов, при содействии польских подпольщиков. С.Л. Войцеховский, председатель Русского комитета в Варшаве (это было ведомство для русского населения в Польше, подобное Управлению генерала Бискупского в Германии и Жеребкова в Париже) писал: «Вначале это делалось под видом возвращения беженцев, спасавшихся в Варшаве от советской оккупации Волыни и Полесья. Удостоверения, выданные Русским Комитетом, заменяли пропуска. По просьбе А.Э. Вюрглера, совмещавшего принадлежность к правлению Комитета с возглавлением НТС в Польше, я подписал не менее 230 таких фиктивных удостоверений» ( (Войцеховский С. Эпизоды. Лондон (Канада), 1978. С. 58). Деятельностью Союза к 1943 г. было охвачено 54 населенных пункта, в которых действовало до 120 групп. Не раскрывая себя перед немцами, они участвовали в создании местных самоуправлений, имея пример в "Локотской республике" (там был Р.Н. Редлих) и ориентируясь на отстройку самостоятельной русской силы. (НТС. Мысль и дело. Франкфурт-на-Майне, 1990. С. 15.)

Численность НТСНП в России увеличилась в несколько раз, и организация перестала быть чисто эмигрантской. Начал налаживаться контакт с партизанскими отрядами, которые возникали стихийно, в результате антирусской политики немцев, и поначалу многие еще не были под советским контролем. Руководство группами Союза в России осуществлялось на юге Е.И. Мамуковым, в Центральной России – Г.С. Околовичем, который работал в городском управлении Смоленска. Вот как он видел задачу организации:

«...никто не может сказать, как будут развиваться события. А ведь от этого все зависит. Сейчас мы даже не знаем, против кого мы будем бороться. За русский народ, за свободу – это ясно... Если победят немцы.., организуем партизанщину такую, какой они еще не видели. Мы поставим террор, будем организовывать восстания, одним словом, будем их выгонять обратно... Если победит Сталин, мы будем бороться против него. Будем бороться за освобождение от рабства, может быть, еще более страшного, чем немецкое. Но и для того и для другого случая мы должны быть сильными. Нужно иметь, создать, воспитать десятки тысяч, сотни тысяч борцов, объединенных одной идеей, одним устремлением...» (Казанцев А., с. 208).

О деятельности НТСНП на оккупированных территориях опубликовано немало воспоминаний (например: Жедилягин Ю. НТС в Вязьме в 1941–1942 годах // Посев. 1984. № 7; Кашников В. В России 1941–44 гг. // Грани. 1991. № 162; Жадан П. Русская судьба. Нью-Йорк, 1989. Часть III). В том числе я подготовил воспоминания послевоенного главы НТС Е.Р. Романова (Островского) "В борьбе за Россию" (М., 1998 г.). Евгений Романович, сын русского офицера (имевшего много наград за Первую мiровую войну и ушедшего в эмиграцию, пропавшего без вести во время одного из походов из Польши в СССР), был молодым шахматистом, который не стал эвакуироваться и остался в Днепропетровске.

Неудивительно, что за лозунг "Третья сила" около 150 членов НТС было немцами арестовано и отправлено в лагеря, где около 50 погибли...

О патриотических судиях "власовским изменникам"

На этом фоне еще раз вернусь к муссируемой в СССР и в РФ советской трактовке антикоммунистического движения в годы войны как "прислужников Гитлера" и "предателей Родины". Причем понятие "власовцы", как и "фашисты", даже стало нарицательным, им клеймят всех противников коммунистического режима (Солженицын, как известно, "литуратурный власовец") и честных историков, стремящихся опровергнуть мифы советской историографии. Это по инерции повторяют даже такие уважаемые русские патриоты-антисоветчики, которые в тех же своих публикациях считают коммунистический СССР не Россией, а ее "дьявольской подменой", уважая героев Белой армии и в то же время осуждая тех, кто продолжил Белую борьбу в попытке "второй гражданской войны", теперь уже действительно гражданской, поскольку в Красной армии уже было и воспитанное в СССР денационализированное и дехристианизированное поколение "манкуртов, не помнящих родства" и искренне готовых защищать государственный строй и власть своих рабовладельцев.

Насчет "измены" сначала следует напомнить, что белоэмигранты присяги советским оккупантам не давали, они помнили свою присягу в Русской Императорской Армии, продолжением и завершением которой была Белая армия (поскольку Первая мiровая война закончилась оккупацией России большевиками в 1922 году при их поддержке сначала немцами, а затем бывшими "союзниками" по Антанте). Так что изменниками "народной" советской власти белоэмигранты и во Второй мiровой войне никак не были, тем не менее тысячам из них пришлось разделить судьбу власовцев, выданных на расправу Сталину его демократическими союзниками.

А "измену" советских военнопленных в 1941‒1945 годы, присягнувших коммунистическим оккупантам и разрушителям России с ее "дьявольской подменой", рассмотрим на примере генерала А.А. Власова ‒ как я недавно возразил на презрительное отношение к нему со стороны известного русского православного историка-патриота N.

Попав в немецкий плен и не застрелившись при этом, Власов уже стал "изменником", ибо не выполнил сталинский приказ № 270 (от 16.8.1941). Но такого отношения к пленным и такого понимания "измены" не было ни в одной из воевавших стран, а в царской России вернувшихся из плена встречали как героев. Подлинным изменником тут был Сталин, предавший своих воинов, отказавшийся их кормить через Международный Красный Крест и обрекший их на смерть.

Затем, возглавив РОА, Власов действительно "предал" именно ту антирусскую богоборческую власть, которую предательски, при поддержке врагов исторической России, установил Ленин на месте уничтоженной им России, превращенной в плацдарм мiровой революции. А если бы герой обороны Москвы Власов не попал в плен и продолжил служить антинародной власти, защищая богоборческий рабовладельческий режим в "мясных" победных штурмах Красной армии, добывая мiровой закулисе Великую Победу над европейским "фашизмом" (главная цель и итог Второй мiровой войны) ценою в сорок миллионов жизней наших соотечественников, ‒ то он оставался бы уважаемым советским полководцем-патриотом, наравне с Жуковым и т.п.?

Краткое принципиальное резюме: не всякое "предательство" по внешней форме является таковым по своей нравственной и духовной сути. Иуда отказался от своего апостольства, предав Христа, а Савл предал свою жидовскую антихристианскую синагогу, отвергшую Христа и Священное Писание, и стал святым апостолом Павлом. Власов, разумеется, не стал последователем Павла, до этого ему было далеко, но у него был шанс в его дальнейшей жизни многое осознать и исправить. Ему этого шанса судьба уже не оставила...

У Власова было немало других недостатков и личных грехов, у него не было и необходимых данных настоящего Русского вождя, но его предательство Сталина ‒ это не его грех, а попытка искупить свой настоящий грех, когда он, будучи семинаристом, в той самой первой т.н. "гражданской войне", предал Россию и пошел на службу ее врагам. (Повторю, что понятие той "гражданской войны" нуждается в уточнении: это была оккупация России ее врагами в их достижении главной цели устроенной ими Первой мiровой войны, "гражданской войной" она стала не только под воздействием обманной большевицкой пропаганды, но и в результате террористического сколачивания Троцким Красной армии децимациями и заложничеством из некоммунистического населения и части принужденного к тому офицерства.)

Не следует выдвигать Власова как идеал антикоммунистической борьбы, но и называть его "предателем" ‒ такое презрительное отношение ученого-историка к русским антикоммунистическим формированиям в годы советско-германской войны свидетельствует о непреодоленности им в самом себе следов советской фальсификации истории (в сочетании, возможно, с вынужденной дисциплинарной патриотической "лояльностью" ресоветизаторской власти, насаждающей "композитную" еретическую религию ВОВ наподобие еврейской религиии Холокоста и смыкающуюся с ней: Иудаизм и празднование Дня Победы - есть что-то общее?). Мне кажется, что таким патриотическим авторам лучше молчать в столь непростых вопросах, чем демонстрировать свою лояльность, говоря неправду. Это мое дружественное замечание относится не только к уважаемому N, но и ко многим патриотическим авторам. (Подробнее см. раздел "Камень преткновения: ВОВ" в книге "Спор о России. Об ошибках, заблуждениях и ересях русского патриотического движения".)

Такие авторы-"судьи" не способны не то чтобы уважать или хотя бы "простить" (как Солженицын, хотя за что?) участников второй гражданской войны, но элементарно понять этих искренних и жертвенных русских патриотов в тогдашней мiровой расстановке противоборствующих сил. Потому что на вершине шкалы ценностей этих "судей" атеистически поставлена Родина, точнее ‒ государство, независимо от того, какой мiровой силе оно служит: Богу или Его противнику. Для верующих "судей" эта богоборческая сила ‒ коммунистическая власть, изуродовавшая людские души ‒ лукаво оправдывается придуманной в советской церкви ересью, что всякая власть "от Бога", и надо верно ей служить и радоваться ее "успехам". На этой почве возникло даже столь кощунственное (и садомазохистское) явление, как "православный сталинизм": мол, коммунисты и особенно Сталин были "Бичом Божиим" для уничтожения всякой либеральной и прочей "нечисти", чтобы "сохранить Православную веру"; и даже за огромный сонм Новомучеников мы должны быть благодарны Сталину, иначе "их бы не было". Таким образом, в оправдании не подлежащих пересмотру "священных" итогов Второй мiровой войны, утвержденных нюрнбергскими победителями, такие "судии" фактически становятся на сторону главного победителя ‒ талмудического иудаизма, строящего свое царство антихриста и устранившего этой войной и русской кровью своего главного в ту эпоху противника.

Более ловкие и хитрые фальсификаторы истории аргументируют не столь топорно, как зашоренные совпатриоты-манкурты, а несколько иначе, как, например, "тожепатриот" Леонид Млечин в своей халтурной книжке "Адольф Гитлер и его русские друзья" (М., Центрполиграф, 2005). Млечин позволяет себе и некоторую "антисоветскую" критику сталинских преступлений, но прежде всего преступлений в отношении своих соплеменников. Сквозь эту же призму он проклинает и гитлеровский "антисемитский режим", и русскую антикоммунистическую эмиграцию в годы войны, в том числе на примере довоенной эмигрантской печати (используя также цитаты "русских фашистов" из моей "Миссии русской эмиграции"!), при этом лукаво смешивая понятия "фашизма" и гитлеровского расистского "нацизма".

Сначала Млечин описывает ужасные преступления гитлеровского режима (в основном как преступления против евреев, не вникая в причины тогдашней вспышки немецкого "антисемитизма": роль евреев в войне как ее инициаторов и победителей, унизивших и экономически эксплуатировавших Германию, их всемирный бойкот германского экспорта в начале 1933 года и др.). Млечин гитлеровские преступления бездоказательно преувеличивает и приписывает их всему немецкому народу, однако верно обращает внимание на русофобские захватнические планы Гитлера и задает вопрос, который ему кажется неотразимым:

«Но если бы Гитлер одержал победу, Россия никогда не получила бы из его рук свободу. Почему же в таком случае немалая часть русской эмиграции оказалась на его стороне? Не потому ли, что эти люди тоже исповедовали национальный социализм и хотели, чтобы в России был свой Гитлер?..» (с. 329).

«Что же заставляло выходцев из России поддерживать Гитлера, восхвалять нацизм? Только одно – совпадение идей» (с. 342).

«Русские эмигранты внесли большой вклад в распространение антисемитской литературы в Германии и тем самым помогли нацистам прийти к власти. Русские националисты надеялись совместно с немецкими единомышленниками уничтожать евреев, а в реальности помогли нацистам, которые едва не уничтожили Россию» (с 368).

«Видя, как жестоко расправляются оккупационные власти с русским населением, члены НТС продолжали служить немецким национальным социалистам. Вот поэтому очень трудно принять придуманную уже после войны версию о «третьей силе»… против Сталина и Гитлера… Руководители НТС, которые поспешили сделать ставку на нацизм, создали ложную дилемму: или Гитлер или Сталин» (с. 396, 423).

«Но советский коммунизм не был такой же человеконенавистниеской доктриной, как немецкий национальный социализм. Коммунизм, в отличие от национального социализма, не предусматривал создание лагерей смерти, уничтожения целых народов, захват других государств и превращение их в колонии...» (с. 298)

Вот каким человеколюбивым был для Млечина устроенный его соплеменниками людоедский коммунизм («секулярный вариант мессианских чаяний иудаизма», о чем писали и сионист Бубер, и православные философы; то есть одна из разновидностей и предтеч царства антихриста), ‒ настолько, что планировал свое человеколюбие (уничтожение частной собственности, семьи, нации и Отечества, всех государств, религии), столь проявившееся в Русском холокосте под благодетельным еврейским руководством, распространить на веcь мiр! И, разумеется, бороться против этого великого человеколюбия могли только "изменники Родины" и "поклонники нацизма"...

В этой компилятивной книжке, зазывно обещающей «пролить свет на малоизвестные страницы истории» и «представить документальные свидетельства», ‒ ничего подобного нет. А только в который раз пересказываются общеизвестные историкам факты в интерпретации профессиональных еврейских "борцов против антисемитизма" (типа У. Лакера), причем в "антисемиты" и "почитатели нацизма" зачислены все русские православные организации: РОВС, НТСНП и др., и даже философ И.А. Ильин и Русская Зарубежная Церковь. А аресты членов НТСНП, в трактовке Млечина, якобы были следствием внутренней борьбы между различными соперничающими немецкими спецслужбами, которые "курировали" НТСНП.

Известен этот лукавый прием в подобной недобросовестной публицистике фальсификаторов: сформулировать вопрос так, чтобы в нем уже содержался и нужный ответ. А правильный ответ этим сразу отсекается. Это основной прием во всех советских и еврейских "исторических исследованиях" на данную тему.

Ответы на эти вопросы профессионального патриотического "борца с антисемитизмом" Леонида Млечина (главы Дирекции историко-публицистических программ телеканала "Общественное телевидение России", "Заслуженного журналиста" и "Заслуженного работника культуры" РФ, автора около 100 "исторических книг", лауреата государственных орденов, медалей и хасидской премии «Человек 5768 года» Федерации еврейских общин России), я многократно давал в своих публикациях, и в предъидущих главах этой книги, и в этой главе. Резюмирую позицию русского антикоммунистического движения в годы Второй мiровой войны.

1. Совѣтскій Союзъ — не Россія, а ее антипод (И.А. Ильин).

2. Русская православная антикоммунистическая эмиграция никогда не разделяла идеологии нацистского языческого расизма и даже в догитлеровском итальянском фашизме различала две разные стороны медали.

3. Не все немцы верили в нацистские идеи Гитлера, даже в генералитете Вермахта было немало противников его восточной политики.

4. «На что надеялись» ‒ не на получение свободы "из рук" Гитлера, а будучи уверенными в том, что гитлеровцы не смогут поработить Великую Россию и ее освободившийся народ.

5. Почему таким "тожепатриотам", как Млечин, не приходит в голову, что ведь и те, кто воевал за Сталина, "не могли получить из его рук свободу" и ценою 40 миллионов жертв на полвека продлили свое рабство, корежащее их души, и в итоге привели даже к предательскому разрушению исторической российской территории разложившейся номенклатурой КПСС?..

Тогдашнее Русское освободительное движение было подавлено совместно Гитлером, западными демократиями и Сталиным. Если бы оно победило, то никакой "апологии" его героям не требовалось бы в свободной России. А от нас сейчас требуется хотя бы нравственное понимание того их жертвенного патриотического выбора в той исторической ситуации.

(В данной главе вновь предварительно использованы многие сведения из книги "Миссия русской эмиграции", чтобы заново не писать очевидное. Постепенно будут вноситься уточнения и дополнения, поэтому при заимствовании текста его следует брать в свежем виде с "Русской идеи". В следующей главе: 24. "План Ост" и жизнь под немецкой оккупацией.)

---