5.04.1797 (18.04). – Венчание на царство Павла I и Акт о престолонаследии
После смерти Екатерины II на Русский престол 17 ноября 1796 г. вступил ее сын Павел Петрович. Коронование Императора Павла совершилось в Москве в Успенском соборе 5 апреля 1797 г., в первый день Святой Пасхи. Оно отличалось тем, что Павел при этом священнодействии, прежде чем облечься в порфиру, приказал возложить на себя далматик – одну из царских одежд византийских Императоров, сходный с архиерейским саккосом. По окончании венчания на Царство с принятием Святого Миропомазания Император огласил с высоты трона составленный им Акт о наследовании Престола. Этим восстановливался завещанный предками закон о престолонаследии, нарушенный Петром I и приведший к династической чехарде в XVIII веке. По оглашении Акта Государь вошел царскими вратами в алтарь и положил его свиток в серебряный ковчег, стоявший на св. жертвеннике, для хранения на вечные времена. С тех пор этот Акт Павла I является основой и современного легитимного престолонаследия.
Основные требования к наследованию Российского Престола
Легитимность православного престолонаследия основана на доверии к Промыслу Божию, которым определяется и сам монарх – по наследственному рождению, независимо от желания людей. Ибо человеческий разум зависит от греховной человеческой природы; тогда как верный Православию Царь, Божий Помазанник, своим служением Богу стяжает Его благодать и становится, в силу совершаемого Церковью над ним таинства, проводником этой благодати для всего народа. Лишь Царь, получающий власть наследственно, не нуждается в пропагандно-политических расчетах по ее обретению и может свободно обратить ее на безкомпромиссное служение нравственному идеалу.
Не раз русскому народу приходилось убеждаться в этом и "от обратного". Так, после угасания царствовавшей линии Рюриковичей наступило смутное время произвольно "выбранных" царей, длившееся 15 лет. Оно было преодолено, когда в 1613 г. на Всероссийском Соборе «всего Российского царства выборные люди» дали обет верности династии Романовых «в роды и роды и во веки» как «Божиим избранникам», то есть ближайшим родственникам (по матери) последнего Царя Феодора Иоанновича – см. приложение 1. (При этом отец призванного на царство Михаила Феодоровича Романова, в монашестве Филарет, являясь соправителем сына, одновременно возглавлял Русскую Церковь как Патриарх.)
Таким образом, православный Царь призван на труднейшее служение: вести свой народ Божиими путями. В этом отношении русская монархия – в отличие от западного абсолютизма (ничем не ограниченной власти) – ограничена условием служения Богу. Об этом напоминал уже один из первых идеологов православного самодержавия, прп. Иосиф Волоцкий, призывая слушаться только такого Царя, а царю-нечестивцу сопротивляться даже под угрозой смерти:
«Аще ли же есть царь над человеки царствуа, над собою же имат царствующа – скверные страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавьство, и неправду, гордость и ярость, злейши же всех, неверие и хулу, таковый царь не Божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель... Таковаго царя, лукавьства его ради, не нарече царем Господь наш Иисус Христос, но лисом... И ты убо таковаго царя, или князя да не послушавши, на нечестие и лукавьство приводяща тя, аще мучит, аще смертию претит. Сему сведетельствуют пророци и апостоли, и вси мученици, иже от нечестивых царей убиени быша и повелению их не покоришися»[05] ...
То есть к православному монарху предъявляются особые требования. К сожалению, Петр I, подражая западному абсолютизму, пошатнул понятие об обязанностях православного Царя и о наследственной передаче Престола. В Россию с Запада им были впущены многие разрушительные веяния, которые, тлея подспудно в обществе, прорвались наружу в XX веке... Однако твердый порядок престолонаследия был вновь определен законами, утвержденными Императором Павлом I в 1797 году в день своего коронования, чтобы покончить с произволом и дворцовыми переворотами послепетровского времени: «Дабы государство не было без Наследника. Дабы Наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать»[06] (приложение 2).
Как подчеркивал свят. Иоанн Шанхайский, исследовавший этот вопрос, Акт Павла I не был каким-то принципиальным новшеством. Передача верховной власти по первородству (старшим сыновьям) независимо от человеческих предпочтений существовала на Руси с Ивана Калиты до Петра I. «Тогда только это не было формулировано или регламентировано каким-нибудь писаным законом и существовало по обычаю». Таким образом, «Акт о престолонаследии императора Павла как в целом, так и в частях был проникнут духом и идеями русского права» – «несмотря на тяжелое изложение и местами не совсем ясную формулировку»[07] (ибо многие положения Павел I заимствовал из немецких законов о престолонаследии).
Впоследствии Акт Павла I был включен в Основные Законы Российской Империи в уточненных редакциях. Для лица, наследующего российский Престол, они предусматривают следующие главные условия[08] (в скобках -соответствующие статьи Законов; см. приложение 3):
1. Принадлежность к Императорскому Дому Романовых, что возможно только при происхождении от равнородных браков, то есть с лицом, принадлежащим к «царствующему или владетельному дому» (ст. 126, 36, 188), заключенных с согласия Императора (ст. 183). Лицо, вступившее в неравнородный или неразрешенный брак, может и не терять своего личного права на Престол, но не может передать его потомству (ст. 36, 188, 183, 134)[09] . Необходимо также учитывать, что в зависимости от решения Императора по каждому такому случаю в составе Императорского Дома могли оставаться лица с разными правами на престолонаследие (и даже полностью утратившие эти права).
2. Первородство среди агнатов (мужчин Династии, происходящих по непрерывной мужской линии), которое определяется по старшим сыновьям Императора – они имеют преимущество перед братьями Императора (ст. 27-29).
3. Принадлежность и безкомпромиссная верность православной вере и «никакой иной» (ст. 63). «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» (ст. 64)[09a]. Поэтому Император не только должен быть православным, но и обязан брать в жены равнородную принцессу, принявшую Православие до брака (ст. 185), чтобы рождать и воспитывать наследников в духе Православной Церкви.
4. Пригодность престолонаследника для совершения над ним церковного чина священного коронования и таинства миропомазания (что не сказано прямо, но вытекает из статей 57, 58, 63, 64). Дореволюционный богослов С.В. Булгаков писал: «Это царское помазание установлено самим Господом еще в библейские времена, одновременно с учреждением царской власти... и притом не как только внешний символ или знак избрания, но именно как особенное священное действие для дарования особой благодатной силы избранным (см.: 1 Цар. X, 17; XI, 14, 15; XVI, 13; 2 Цар. V, 3, 4; 4 Цар. 4-21)».[10][10a]
Поэтому, как подчеркивал авторитетный эксперт, приват-доцент юридического факультета Императорского Московского университета М.В. Зызыкин: «Вследствие рукоположения и миропомазания Императора надо считать чином священным», правда, «не в смысле вступления в духовную иерархию, ибо он не получает благодати священства, но в смысле особого освящения лица, открывающего ему право на особые преимущества: входить в царские врата и причащаться наравне со священнослужителями... С этой точки зрения Царская власть является институтом не только государственного, но и церковного права».
И поскольку «царская власть... есть именно священный чин, то тем более не могут игнорироваться церковные правила, существующие для введения в клир, правила же эти очень строги, как видно из следующих примеров. По 18 Апостольскому правилу: "кто взял в супружество отверженную от супружества не может быть ни епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни вообще в списке священного чина"... Как Церковь могла бы совершить царское рукоположение и миропомазание с преподанием особой благодати для таких лиц?»[11] .
Правда, в составе Императорского дома были мужчины, женатые на разведенных. Однако, если бы дошла их очередь до помазания на царство, то при безкомпромиссном епископате проблема, указанная Зызыкиным, непременно возникла бы – уже потому, что такой брак не соответствует царскому долгу быть «блюстителем правоверия и всякого в Церкви святой благочиния». Соглашаясь с Зызыкиным, видный церковный деятель Н.Д. Тальберг напоминал: «Русская Церковь ясно выявляет свое отношение к разведенным Членам Императорского Дома в том, что их имена не упоминаются при общем перечислении Членов Царственного Дома в церковных книгах. Так, в Триоди Постной издания 1913 г. отсутствуют имена разведенных Великих Княгинь Виктории Феодоровны [супруги Вел. Кн. Кирилла, о которой речь пойдет далее. – М.Н.] и Анастасии Николаевны...»[12]. То есть и в этом смысле в Императорском Доме могут быть члены разного качества относительно прав престолонаследия.
Хотя все же аналогия с требованиями, предъявляемыми к введению в клир, здесь не полная. Например, в отличие от клирика, Царь может вступать в брак и после рукоположения, он может командовать армией и держать оружие. То есть Царь –одновременно и особое священное лицо, и мірское: он служит Божьему замыслу земными средствами государственной власти, ограждая народ от зла даже силой, что было бы не к лицу священнослужителям (именно в этом состоит смысл православной "симфонии" – разделения и взаимодополнения церковной и царской властей). А поскольку Династия должна обезпечивать свое продолжение, то для самого Царя (в отличие от его супруги) Церковь разрешает второбрачие, недопустимое для клирика. Статьи 194–196 Основных Законов также разрешают члену Императорского Дома развод «по точной силе церковных узаконений и по определенным в оных причинам» и вступление в новый брак, «когда, по причинам расторжения брака предшествующего, сие не противно правилам Церкви». Однако большая заслуга Зызыкина заключается именно в том, что при разрешении вопроса о престолонаследии он напомнил о духовной сути служения Царя как покровителя вселенского Православия и носителя особого посвящения – только в этом случае царская власть, в отличие от обычной человеческой власти, становится проводником Божественного Провидения.
5. Пригодность к занятию Престола с точки зрения уголовного законодательства: «Хотя Основные Законы ничего не говорят об этом, но они не могут не предполагать известной неопороченности призываемого лица в силу уже общих законов... Так как члены Императорского Дома не изъяты из подсудности общим уголовным законам, то, в случае осуждения к наказанию, лишающему прав состояния и права на занятие общественных должностей, они, не теряя принадлежности к Царствующему Дому, теряют права на престолонаследие, ведущее к осуществлению высшей государственной власти»[13] .
6. Присяга на верность Основным Законам, царствующему на их основании Императору и его наследнику (ст. 56, 220): «Именем Бога Всемогущего, пред Святым Его Евангелием клянусь... верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя и живота своего до последней капли крови...» (приложение 4). Неповинующегося члена Династии царствующий Император как Самодержец имеет право «отрешать от назначенных в сем законе прав и поступать с ним яко преслушным воле монаршей» (ст. 222). (Но даже Государь не может никого произвольно лишить права на Престол, которое принадлежит наследнику по рождению в силу самого Закона; наследник может лишь сам утратить это право, нарушив Законы и сделавшись непригодным для священного коронования.)[14]
7. Личное согласие наследника на принятие священного царского служения, ибо статья 37 допускает заблаговременный добровольный отказ от права на Престол для лиц, не чувствующих себя пригодными к нему – «в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». В этом случае право на Престол переходит к следующему по первородству агнату, удовлетворяющему всем вышеуказанным требованиям.
8. При пресечении агнатского (мужского) потомства, согласно статье 30-й Основных Законов, «наследство остается в сем же роде, но в женском поколении последне-царствовавшего, как в ближайшем к Престолу». То есть право наследования Престола переходит от агнатов к ближайшему когнату: женщине из Династии и к ее потомкам мужского пола в указанном порядке первородства, которые также должны соответствовать всем вышеуказанным требованиям Основных Законов. (Прим. ко 2-му изданию: см. разъяснение этого правила в приложении 15.)
Казалось, в этих Законах были предусмотрены все возможные случаи. Однако после революционной смуты и убийства Царской Семьи вопрос престолонаследия вызвал разные толкования, ибо в деталях он все же оказался «недостаточно выяснен как в русской, так и в иностранной литературе», – признавал Зызыкин[15]. Он-то и разработал глубже других этот вопрос, изучив далеко не очевидные для неспециалиста тонкости, связанные с основным и субсидиарным (резервным) порядком наследования Престола, с вероисповедными и церковными ограничениями, с разными правами в этом отношении (вплоть до их утраты) у членов Императорского Дома.
Неясность в деталях была вызвана тем, что прямая мужская линия престолонаследия была неожиданно для всех насильственно пресечена. Претендент же по ближайшей агнатской линии, обладавший правом мужского первородства, – Вел. Кн. Кирилл Владимірович – не удовлетворял всем требованиям Основных Законов, но настаивал на благоприятной для себя их интерпретации. Это сделал для него сенатор Н. Корево[16], после чего в 1924 г. и объявился в эмиграции "Император Кирилл I".
Однако, если быть легитимистами, то есть следовать принципу "в силу самого Закона", мы должны в данном случае констатировать следующее...
(Из книги М.В. Назарова "Кто наследник Российского Престола?", гл. 1)
В этой же книге см. еще о значении Акта о престолонаследии Павла I: Легитимизм: первородство и Православие.
